Равнение на президента!

      Валетов с неудовольствием отмечал возросший интеллект Простакова. Нет, читать он лучше не стал, но объясняться и отстаивать свою точку зрения даже перед ним, перед мелким, умнейшим, можно сказать, в данной среде человеком, и то научился. И не всякий раз к нему подойдешь и заставишь делать то, что необходимо. Младший сержант, е-к-л-м-н, блин!
      Направляясь в свой новогодний наряд в парк, Мудрецкий особо-то и не переживал. Ну что у них там сейчас будет, у офицеров, очередная попойка? Так они и так пьют без меры. Хотя, конечно, Новый год... Да, ладно. Ясно это было еще летом, кому Новый год в наряде встречать. Так как Юра – молодой, «пиджак», семьи у него нет. Что ему еще делать? Только служить.
      В кузове, прижавшись друг к другу, ехала троица. Набрав в столовой праздничного картофану, белого хлеба и налив без меры сладкого чая, химики ни шатко ни валко ехали в ночь.
      Отпустив счастливый третий взвод третьей роты, Мудрецкий приказал первым делом запастись дровами на сутки. Вся работа была выполнена, и, после того как лейтенант прошелся по территории и проверил все пломбы, решено было собраться в кунге, плюнуть на все и плотно похавать. До Нового года оставалось без малого четыре часа.
      Повалившись на топчан, Мудрецкий засунул под голову фляжку. Фрол заметил:
      – А че это у вас там?
      – Ничего, – вяло пробурчал Юра. – Всему свое время.
      – А-а-а, – заулыбался Валетов, – наверное, водочка.
      – Кому водочка, – поправил лейтенант, – а кому и чай с сахаром. И спать в наряде больше четырех часов нельзя.
      – Да мы сегодня и не собирались, – прищурился Фрол. За что тут же получил в бок от Простакова. Стена поймала отлетевшего мелкого и после далеко не упругого удара кое-как вернула его на прежнее место.
      – Это вы чего задумали? – насторожился лейтенант, приподнимаясь.
      – Ниче, товарищ Мудрецкий, – извинялся за всех Леха. – Ниче не думали. Вот Новый год придется нам вчетвером встречать. Посреди степи. Ну не привыкать. Главное, чтобы у нас тут в конуре тепло было, а тепло будет.
      Резинкин сидел на коленях перед буржуйкой и смотрел, как в ней потрескивают дровишки. После того как мотострелки ушли, дверь в кунг частенько хлопала по причине заноса внутрь дровишек. Теперь же, успокоившись и рассевшись, военнослужащие впитывали всем телом благодатное тепло. Морды наливались кровью, глаза от тепла сужались. Клонило в сон.
      Валетов с разрешения старшего по званию включил старенький приемник. Все, что гуляло по степи, не вызывало большого интереса молодежи. Но лучше уж слушать «Маяк», нежели сидеть в полной тишине. Радио стало потихонечку мурлыкать свое, а неунимающийся Валетов поинтересовался, почему именно его поставили в наряд.
      Мудрецкий, закинув руку за голову, задумчиво посмотрел в потолок:
      – Потому как любит очень меня товарищ подполковник, поэтому и решил сторожить с помощью меня всю эту армейскую технику.
      – И кому под Новый год лезть в такую даль для того, чтобы напороться на колючую проволоку? – Резинкин продолжал сидеть у печки, но уже без фуфайки и в расстегнутом до пупа кителе.
      – Будем делать праздничный стол. – Юра сел на топчане.
      – Ну тогда и фляжечку придется достать, – тут же заметил Валетов.
      – Придется-придется.
      Через пятнадцать минут химики разлили водку по алюминиевым кружкам.
      – Че, старый Новый год провожать будем? – вставил свое словечко Витек.
      – Рано еще. – Мудрецкий замер с кружкой в руках. – Мужики, поскольку мы все здесь люди временные, некадровые, предлагаю выпить за спокойное прохождение службы.
      Кружки гулко затукали друг о друга, и вскоре огненная вода отправилась внутрь. После этого набросились на жрачку, благо ее было действительно в честь праздника немерено.
      Вскоре пропустили еще по одной, вспомнив о родителях, и закурили.
      – Пора тебе, Фрол, колоться, как ты в армию попал. – Резинкин с шумом втянул воздух носом и стал усердно орудовать ложкой.
      – А чего такое?
      – Ну ты ж говоришь, что крутым был. Он, товарищ лейтенант, у нас на «Мерседесах» ездил.
      Мудрецкий молчал. Мол, «Мерседесы» «Мерседесами», а тут ты рядовой, и не надо выбиваться из общей массы. Но как не выбиваться, если ты маленький и наглый от природы.
      Фрол свысока поглядел на потенциальных слушателей.
      – Да ладно, наехали на меня, вот и все. А своего «Мерседеса» у меня не было, только «Тойота».
      – Как наехали-то? – подначивал Резинкин. – Может, ты врешь все время про торговлю водкой.
      Фрол смотрел на уровень картофана в котелке, стремительно понижающийся под напором Витькиной ложки.
      – На самом деле с наездами я мог разобраться. – Валетов подбоченился. – Случилось страшное. Мой папа Парной, в смысле не родной, а по работе... эх, а мои-то во Вьетнаме гробанулись, на вертолете... Ладно. Так вот Парной денег дал на развитие, пять штук гринов. Но деньги его, я только управляющий. А у меня их отжали. Компаньон мой, Диман, подставил, скотина. Привезли меня на пустырь, заставили рыть себе могилу, вырыл, весна ранняя – холодно. Еще года не прошло, черт. Побили маленько, так, что я еле ползал, пришлось все отдать, а потом...

* * *

      ...Его привезли перед рассветом. В одной из многочисленных комнат виллы Парного все было готово. Опытный врач, двадцатилетняя сиделка – массажистка с двумя большими, круглыми сиськами, мягкая кровать, телевизор с экраном во всю стену, набрана теплая ванна, мягкий свет от бра.
      Гоблины внесли пацана и положили на кровать.
      Доктор наук, практикующий хирург областной больницы, – меньшего ранга доктора держать подле себя несолидно, а этот еще то ли на Нобелевскую премию номинировался, то ли еще на какую-то хрень – начал осматривать повреждения.
      – Что с ним? – Парной находился в состоянии нервного срыва.
      «Светило» отнял мягкие белые руки от тщедушного тельца.
      – Ни одна кость не сломана. Трещин я исключать не могу. Несомненно, он встанет на ноги. Его не пытались забить насмерть, если вас это интересует. Скорее, обрабатывали.
      – Что, пытали, что ли?
      – Называйте, как вам угодно. Я сделаю ему укол. Он проспит сутки.
      Парной поманил пальцем медсестру.
      – Золотце, Наташенька, когда он очнется, грей его со всех сторон, лижи, чеши, массируй, корми, пои, танцуй, пляши, чтобы через неделю он снова стал нормальным человеком.
      В знак глубокого понимания она заморгала голубыми, как васильки, глазками, закивала головкой.

* * *

      Через три дня Сева Парной вошел в комнату. На кровати, глядя строго в потолок, лежал Фрол.
      Пострадавший вымыт, накормлен, одет в пижаму.
      На краю кровати в откровенном халатике, из-под которого разве только пупка видно не было, сидела Наташа, обрабатывала пилочкой когти сантиметра по три длиной и смотрела сериал.
      Сева склонился над Валетовым. Глаза избитого парнишки были открыты.
      – Ну ты как?
      – Наташа, я тебя люблю, – произнес он размеренно и одухотворенно.
      – Ну не надо так сразу.
      – Нет, правда, я тебя люблю.
      Сева повернулся к медсестре.
      – Ты что с ним сделала?
      Девушка отложила принадлежности и выпятила два весомых достоинства.
      – Как вы и велели.
      – Я просил вернуть его к жизни, а не высосать из него все соки. – Он вытащил двести долларов. – Вот тебе за труды. Придешь сегодня вечером ко мне. Я хочу заболеть точно так же, как он.

* * *

      Еще через два дня Фрол начал ходить. Его очень хорошо кормили, давали какие-то чудодейственные колеса, и постепенно он стал приходить в себя. Пару раз набирался смелости и просил вернуть Наташу, но Парной наложил на это запрет.
      – Я не хочу, чтобы ты помер прямо на ней, – говорил он. – А ты, Фрол, не стой, садись, у меня тут есть небольшой фоторепортаж. Он должен тебе понравиться.
      Валетов как был в пижаме, так в ней и прошел в кабинет, сел напротив рабочего стола. Сева передал ему тугой конверт с фотографиями.
      – Гляди.
      Фрол молча просмотрел снимки.
      – А Полю за что?
      – Ты знал ее?
      – Да.
      – Извини, она была вместе с ним. По Диману, я думаю, ты скучать не будешь.
      – Нет.
      – Их пристрелили в микроавтобусе, в старенькой «Тойоте», когда они занимались любовью.
      – Как вам это удалось?
      – Вышли на девчонку, заплатили ей, чтобы она уговорила его выехать за город. Ты доволен?
      Фрол молчал, а Парному не терпелось услышать ответ.
      – Доволен?
      – Я не хотел, чтобы вот так. Я не могу радоваться, но все равно спасибо за заботу.
      – А-а-а! Цени, пока я жив. Все бы хорошо, но у меня потери в сорок штук.
      – Было же тридцать.
      – А киллер?!
      В общем и целом, Парной прав. А если и не прав, спорить с ним, с одной стороны, без толку, с другой – опасно. Фрол прикусил язык, говорят, что подобное поведение ценится так же, как и золото.
      – Ничего, ты мне должен только двадцать. Половину я списал. Управляющий в «Старом погребке» на самом деле стукач. Ты правильно мыслишь.
      Похвала Валетову нравилась. Он даже позволил себе резко вскинуть голову и бросить высокомерный взгляд – нет, не на Севу, в окно. На шефа так смотреть нельзя.
      – Придется тебе съездить в Самару. Передачку отвезешь моему корешу.
      – Деньги? – Кожные покровы на лице у Фрола стремительно белели.
      – Нет, не деньги. В пакет лучше не заглядывай, тебе незачем знать, что там. – Парной подошел к шкафу и достал плотно упакованный сверток, размером с небольшую женскую сумочку.
      – И это все? – Фрол продолжал беспокоиться.
      – Не волнуйся. Дело плевое. Сядешь на поезд. Раз-раз и там. Тут езды-то, тьфу. За два рейса ты мне все долги отдашь. Вообще-то стоят курьерские услуги дешевле, но ты мне нравишься. Вот держи на дорогу, – перед носом шлепнулась пачка денег. – Твой билет сейчас привезут. Надо немного подождать.
      – Ехать сегодня?
      – Нет. Завтра. О твоей квартире я побеспокоился. Хозяйке заплачено за год вперед.
      – Спасибо.
      – Какие дела, Фрол. Все путем. Прочелночишь, продолжишь заниматься спиртным. Нет предела моей доброте. Тебе не кажется?

* * *

      О, как он виснет! Как виснет! В ногах одна телка, у изголовья – другая. Обе ласковые-ласковые. Красивые-красивые. Пьяные-пьяные. Неимоверно распущенные и обе блондинки с голубыми глазами, как у медсестры Наташи.
      На полу ящик французского шампанского. Играет медленная музыка. Он купил себе новый музыкальный центр! Это балдеж! Кайф! Ништяк! Таски! О-о-о!
      В полумраке комнаты правит Дионис.
      Он был неоригинален. Подобрал их в «Даунтауне». Подружки-милашки. Уговаривать не пришлось. Только покажи деньги.
      Какая ночь!
      Одна встала, пошла на кухню за клубникой и сметаной. У него в холодильнике клубника в апреле! Сказка!
      – Кошечка маленькая, где ты там? – Фрол остановил оставшуюся с ним подружку. – Марина, иди сюда!
      – Марина – это я, – замурлыкала вытянувшаяся подле него ляля. – Она Вика.
      – Вика! Где ты там!
      Из кухни вернулась вторая девочка. В руке у нее был сверток Парного.
      – Фрол, да ты богатый человек! – Она всунула ноготь в открытую упаковку и, зачерпнув немного белого порошка, втянула носом.
      Он подбежал к ней и отобрал находку.
      – Что ты наделала, дура!
      – А, а-аха-ха. Что злишься, зайчик! – Она обняла его и тут же обмякла, он еле успел положить сверток на тумбочку. Пришлось волочь ее к постели.
      – Кокаиновый мой мальчик, – мурлыкала она, улыбаясь, пока он тащил ее.
      Не успел Валетов избавиться от блондиночки, а в дверь начали звонить.
      – О, е! – только и выдохнул он. – О, е! – подбежал к двери. – Кто там?!
      Подружки ни с того ни с сего начали смеяться и визжать, как обезумевшие.
      – Откройте, милиция!
      А, все, конец. Парной его прикончит. Он всучил ему наркотики. Сволочь. Сейчас они войдут, найдут порошок. Вика говорит, что кокаин, но он-то не знал, что в пакете. Кому теперь докажешь?
      – Откройте, – стук становился сильнее.
      – Подождите, – завыл Фрол. – Я голый, сейчас оденусь и открою.
      Он вернулся в комнату, схватил беснующихся девок за волосы.
      – Умрите, суки! – громко зашептал он.
      Гостьи примолкли. Он выключил музыку, стал надевать трусы и штаны, не забывая время от времени высовываться в коридор и кричать: «Сейчас!»
      Пакет с кокаином притарил в ящичке для обуви. Девчонки соизволили надеть одни трусы и один лифчик на двоих. Можно открывать, иначе сейчас дверь выломают.
      В квартиру вошел милицейский патруль. Один с Фрола ростом, другой – как два Фрола в высоту и четыре в ширину, всего, значит, восемь Валетовых получается. Кошмар нарушителей порядка во плоти.
      Волосы на голове у Фрола зашевелились.
      – Хулиганим, бедокурим, пьянствуем? – раздалось откуда-то из-под лампочки.
      Фрол заулыбался, стал смотреть на свои босые ноги.
      – Всего помаленьку, – сознался он, заискивающе таращась ввысь.
      К нему сверху наклонилось круглое, совсем не злое лицо, любящее по жизни сало и горилку.
      – А зря. Люди хочут спать, а у вас музыка. Зачем такой беспорядок? Это для того, чтобы ваши соседи по ночам нашу милицию тревожили? Или для каких иных целей?
      Кадык заерзал по горлу и застрял посередке. Фрол заморгал, потекла слеза. Он закашлялся.
      – Сопливый, а хронический алкаш уже, – маленький мент беспардонно ощупал жидкие бицепсы Валетова. – Ничего, что грудь впалая, пацан, зато спина колесом.
      – Еще будете хулиганить?
      Фрол прищурился, глядя вверх на свет.
      «Кто ж тебе ответит „да“, мастодонт?»
      – Не, не буду.
      – Правильно мыслишь, я своего отражения тоже иногда боюсь, когда ночью пописать встаю. В комнате кто?
      – А, шлюхи.
      – Кто?!
      – Кто шлюхи?! Молчи, ко-озел!
      Девки одетые, но нечесанные и ненамалеванные, вылетели в коридор.
      – Он нас тут насиловал! – орала Марина.
      – Да, своей зубочисткой ковырялся! – подвывала вторая.
      Две огромные лопатоподобные ладони легли девочкам на плечи.
      – Успокойтесь, миссы. Заявление будем писать?
      – Будем просто писать! – все еще горлопанила Марина. – На него! А сейчас дайте нам уйти! Разбирайтесь с ним сами!
      Ментов интересовал, похоже, только Фрол, они уже расступились, чтобы пропустить девчонок, но тут маленький схватил Вику.
      – Глянь, что у нее под носом.
      – Стойте, барышни! – загромыхало восемь Фролов в одном.
      Указательный палец калибра «три сосиски» проехался по верхней губе бедняжки. Лицо ее окривело, казалось, навсегда, но нет, нормально, обошлось.
      Собрав остатки порошка, двойник Сабониса отправил себе в рот.
      Хорошо, когда собирались выпускать девок, приоткрыли дверь. Фрол метнулся к выходу, пригибаясь и выхватывая из ящика сверток с кокаином.
      Сладостное причмокивание неслось ему вслед.
      – Хорош, – радовался здоровый.
      – Уходит! – орал маленький.
      – Достань его, а я с девочками останусь.
      Фрол прыгал сразу через пролет. Он не бежал – летел. Оказавшись на улице с пакетом в руке, в одних брюках, с голым торсом, босой, он бросился, не чуя под собой земли, в ближайшую подворотню.
      Патрульный, топая тяжелыми ботинками, загребал следом.
      – Стой, стреляю! – слышал за спиной Фрол.
      Если его возьмут с порошком, жить ему на Севере в мужском коллективе долго и несчастливо.
      – Сам недоносок. Ты еще ниже меня! – орал Фрол, улепетывая и заворачивая во двор хрущевки.
      Раздались выстрелы. Хорошо, что пули не прошибают стены!
      Во дворе – темень. Только в песочнице горит костер и пацаны сидят вокруг него кружком. Вот и отлично.
      Валетов, не сбавляя скорости, пронесся мимо, на ходу кидая в огонь кокаин.
      – Дышите глубже, пацаны! – заорал он.
      Фрол продолжал отрываться от преследователя и уходить в темноту ночи.
      Пробежав еще немного, он перешел на шаг. Обе ноги поймали по осколку стекла и теперь болели и кровоточили. В пятке что-то торчит. Он знает, куда ему надо добраться, но как? Сейчас район оцепят. Наркотики – не шутка. Шансов увидеть двоюродную сестру, живущую на другом конце города, у него нет.
      Холодно, холодно, как холодно!
      Куда? Куда ему? Он судорожно шарил глазами, опасаясь, что сейчас, среди ночи, по пустым дворам ездят милицейские патрули.
      Спрятавшись за мусорными баками, он сел на асфальт и попытался увидеть, что же с его ногами. Света бы. Хоть немного.
      Он щупал стопы. Липкие. Кровь течет. Фрол запаниковал. Когда из него все вытечет, он умрет.
      Всхлипнув, он вцепился руками во что-то торчащее в ноге. Похоже, щепа.
      – Ыхгы-хгы, – поскуливал он. – Ы! Сука! – Он отбросил боль в сторону. Теперь легче, теперь лучше. Надо бы найти тряпье поприличнее. Телефон бы ему. Да к кому в два ночи проситься звонить? Тут же сообщат куда не следует.
      Встал, пошарил по карманам. Ни копейки.
      Проехала «Скорая». Завернула в соседний двор и встала у подъезда. Врач вышла из машины и ушла на вызов.
      Спасибо, господи!
      Водитель проводил глазами врача, тяжело вздохнул и стал вертеть приемник, перепрыгивая с волны на волну.
      По всем каналам музыка. А на одном шла викторина. Бодрый, совсем не полуночный девичий голосок предлагал звонить радиослушателям в эфир и высказывать свои версии на тему: «Чем отличается дебил от шизофреника». Похоже, на радиостанции предполагали создать в эфире веселуху.
      Водитель знал ответ, но телефона у него не было. Только связь со станцией «Скорой помощи». Интересно, что будут отвечать другие.
      – У нас есть звонок, алло!
      – Алло! – на проводе мужик, голос скрипучий.
      – Алло, вы в эфире!
      – Здравствуйте, Герла, – кличка ведущей.
      – Здравствуйте. Так чем, по-вашему, отличается дебил от шизофреника?
      Фрол постарался вместить в улыбку все тридцать два зуба, подкрадываясь к машине, он не забыл взлохматить волосы и перед появлением в боковом окне вытаращить глаза.
      – А-а-а!
      От неожиданности водитель отпрянул от окна.
      – Уа! Придурок, мать твою, охренел совсем!
      Мочевой пузырь водилы сжался. Кишки свело. Он все же был мужчиной.
      А в это время по радио отвечал дозвонившийся счастливчик.
      – Дебилы – они дебилы, не соображают ничего.
      Фрол нагнал на себя дури еще больше. Как вовремя подсказывают.
      – Парень, что с тобой? – прошептал водитель, но его слов Фрол не услышал.
      – А-а-а! – снова крикнул на всю улицу полуголый юноша и ударился лбом в боковое стекло.
      – Чего тебе!
      – А что про шизофреников?
      – Шизофреники – они просто потерянные во времени и пространстве, я думаю.
      Фрол замотал башкой и завыл, не смывая с лица улыбки. Шофер потянулся к бардачку, где у него лежала здоровая отвертка.
      – Но они могут быть иногда агрессивными.
      Валетов хлопнул руками по стеклу.
      – Хуже, чем дебилы. Дебилы тихие.
      Псих отошел от машины и показался водителю полностью. Фрол атлетом не был. Совсем наоборот. Кожа да кости.
      В свете фонаря, висящего над подъездом, он предстал перед водителем в образе засыхающего, изможденного тела с претензиями на дистрофию самой суровой группы.
      – Убежал, что ли?
      – Шизофреники, они могут, наверное, людям носы откусывать.
      Герла засмеялась.
      – Вот мы и до каннибализма добрались. Правильные ответы я скажу в конце викторины. Победитель получит приз. У нас есть еще один звонок.
      Водитель так окно и не опустил. А вот приемник выключил, сейчас явно не до радио.
      Фрол снова подошел к нему.
      – Увези, увези. Холодно, холодно. Съем, съем.
      – Ноль седьмая, вы меня слышите, сто сорок девятый на связи. Здесь псих какой-то молоденький. Пришлите кого-нибудь.
      – Вы прибыли на вызов?
      – Да. Он тут около машины крутится.
      – Вызвать милицию?
      – Санитаров надо!
      Валетов снова подошел к кабине и грозно зарычал.
      – Свободных машин нет. Сами сможете справиться или милицию к вам направить?
      – Вы издеваетесь?
      – Это псих, а не преступник.
      – Вы в опасности?
      – Нет. Я не в опасности. Но придурок ведь на улице. Буйный. Сволочь ломает мои «дворники»!
      Больше диспетчер ничего не услышал.
      Водитель выбежал с отверткой в руках.
      – Уйди, убогий!
      Фрол не успел оторвать «дворник» и отскочил в сторону.
      – Убогий – богом меченный, убогий – богом меченный. – Он стал бегать вокруг мужика кругами и смеяться.
      – Образованный, сволочь. – Водитель сильнее стиснул рукоятку отвертки. – Ну и ночка у меня сегодня.
      – Ночка, ночка, твоя ночка.
      Фрол подбежал к лавке, отодрал от нее сломанную доску и с воплем бросился на мужика.
      Тот сдрейфил и мигом забрался обратно в кабину.
      – Только попробуй, только попробуй по стеклу!
      Офигевший от холода Фрол лихо размахнулся для виду. Обломок доски остановился в сантиметре от лобового стекла.
      – Ыгы-гы.
      Водитель пригнулся, пряча голову под приборную панель. Удара не последовало.
      Из подъезда вышла молоденькая, симпатичная и очень уставшая докторша.
      – Это еще что такое? – обратилась она к психопату, стоящему на коленях и грызущему передний бампер.
      – Ы-ы-ыгы-гы, – лыбился Фрол. – Холодно, ы-гы-гы.
      «А она ничего, лицо доброе».
      – Саша?! – позвала она с тревогой в голосе. Водитель появился в кабине.
      – Я не знаю, кто это! – кричал он. – Буйный какой-то, вроде ваш клиент!
      Девушка быстрыми шагами направилась к сидящему на асфальте психу. Чем ближе она подходила, тем увереннее была ее поступь, тем больше возрастала скорость.
      Неожиданно для Фрола она замахнулась на него сумкой слева, он отклонился и в тот же миг получил в ухо острым концом жесткой туфли.
      Боль была страшная. Что-то, кажется, хрустнуло.
      – А! – Валетов схватился за ухо. – Овца!
      Саша медленно вылезал из кабины с любимой отверткой.
      – Так ты нормальный, гаденыш!
      Теперь, когда его раскусили, Фрол готов был бежать и от них.
      – Тебе не больно? – позаботилась докторша опосля.
      Он встал, подтянул штаны.
      – Больно. Мне надо попасть в окрестности областного дурдома. Отвезите меня, и я не подам на вас в суд.
      – Я тебе сейчас засажу вот эту штуку поглубже, скотина!
      – Дядя, дядя, – укоризненно покачал головой Фрол. – И еще водитель, такими грязными словами ругаетесь. Холодным оружием угрожаете. Отвезите, пожалуйста.
      Докторша подошла к нему. Фрол, ясное дело, попятился. Так дерется здорово.
      – Не бойся. – Она повернулась к водителю.
      – Нет, нет, нет. У меня лишнего бензина нет.
      – Но вызовов пока тоже нет, к тому же я...
      – Да-да, немножко махнула по мне ногой. – Фрол вынул из брюк ремень. Это единственное, что у него было для торгов. – Вот, японский, он стоит две твоих зарплаты. Ты думаешь, мне по кайфу стоять сейчас здесь на асфальте, покрытым ледяной коркой?
      Саша уцепился глазами за вещь и чесал темя инструментом.
      – Ох, неравнодушен я к вам, Леля Ивановна. Ох, неравнодушен. Чего хочет женщина, того хочет бог. Полезай, парень, в машину и ремень свой при себе оставь.
      – Спасибо, спасибо, век не забуду. Но деретесь вы, Леля, больно.
      Девушка раскраснелась. При ближайшем рассмотрении оказалось, что перед ним фигуристое, осанистое создание, лет двадцати пяти, в общем самое то, и, несмотря на причиненное ему бо-бо, добрая.
      – Я думала, на самом деле ненормальный.
      – Мне срочно надо в район психушки. Отчим из дому выгнал, а там у меня друзья, они помогут.
      – А попросить нормально нельзя было? – спросил водитель, заводя машину.
      – Нет сейчас добрых. – Фрол был счастлив усесться в салон. – И что бы вы мне ответили? В таком виде только за ненормального сойдешь.
      По дороге докторша обратила внимание на его ноги.
      – Что у тебя?
      – Бежать пришлось от этого гада прямо по стеклу.
      – Извини, что пришлось тебя так.
      – А где вы научились?
      Саша засмеялся.
      – Леля у нас каратистка. Не я ее охраняю, она меня.
      Врач промыла ему раны спиртом и перевязала. Бинта не жалела.
      – Оставьте мне телефон, Леля, я позвоню вам. Не хочу только «спасибами» расходиться с вами.
      Долго уговаривать ее не пришлось.
      Фрол, счастливый, вылезал из «Скорой».
      – Я обязательно позвоню!
      Она! Она такая! И в кармане номер ее телефона. И ухо саднит от удара ее ножки, и обработанные порезы жгут, какая же Леля лапочка. Ой, какая, ну, о, какая. О!

* * *

      Катя – двоюродная сестра – застыла столбом в коридоре.
      – Фрол, только не говори мне, что ты спустил в казино все до последнего.
      – Казино – фигня, – отшутился Валетов. – Я из концлагеря убежал.
      – Что с тобой приключилось?
      Он рассказал Катьке все как на духу. Она была старше его, пережила два развода, и знала жизнь. Больше идти ему не к кому. Катька у него временами вместо матери. Как бы он жил со своими родителями, если бы они тихо не погибли в далеком Вьетнаме, Фрол не знал, но с Катькой, двоюродной сестрой, они ладили. Всегда. И это несмотря на то что она первая стерва на деревне, о чем свидетельствуют разводы, работа в охране военного завода, способность откровенно и громко выражаться, при необходимости, разумеется.
      Затушив четвертую сигарету, Катя стала натужно чесать лоб. В молчаливом поскрябывании прошла минута. Потом она налила себе и Фролу еще кофе.
      – Братишка, ты меня послушай, – начала она осторожно, – может, я и плохой совет тебе дам, но другого на ум ничего не приходит.
      – Я весь тебе внимаю. – Фрол немного отогрелся и даже чуть повеселел. Менты его вряд ли в ближайшие часы вычислят. Да и что ему могут предъявить? Подумаешь, убежал. Кокаин сгорел.
      Другое дело – Парной. За потерю товара, а на сколько там было, только Сева и знает, могут последовать санкции.
      И вот их-то Фрол боялся больше, чем возможного наказания по закону.
      – Иди в армию, братишка.
      Фрол закрыл лицо руками.
      – Ты предлагаешь мне выкинуть два года из жизни?!
      – За это время все уляжется.
      – Парной не забудет. Еще и счетчик включит.
      – Надеешься с ним договориться?

* * *

      – ...Вот так я и оказался в зеленых джинсах и черных кроссовках. И я еще пока не решил, стоит ли мне возвращаться в родные Чебоксары.
      – Да-а-а! – протянул Витек.
      – Надо выпить, – подытожил Леха.
      Все посмотрели на лейтенанта.

* * *

      Вьюжило. Снежинки быстро наносило на плац, уничтожая утреннюю работу Простакова и остальных химиков, каждое утро вычищавших святое армейское место. Если бы сейчас Леха видел, как на нет сводится его работа, он был бы очень зол.
      Не видел того, как снежок закрывает расчищенную поутру территорию воинской части, и комбат. Вместе со своей женой он встречал новогодних гостей. Мероприятие вышло несколько сумбурным, так как он собирался вместе с супругой поехать в Самару, где Шпындрюк вместе с элитой города и области провожал старый год и встречал Новый. Но в последний момент Протопоп Архипович объяснил Стойлохрякову, что ему показываться нежелательно. Так, в мягкой форме – мол, кто ты есть – простой подполковник. А там контингент более солидный, и нечего простым служакам похабить собственным присутствием сливки общества.
      Петр Валерьевич долго переваривал то, что он не вышел рылом для участия в светском бомонде, но в конечном счете нашел в себе силы улыбаться Шпындрюку в ответ и не наговорить ему гадостей, потому как он не хотел оказаться в далеком далеке на точке, окруженной сплошной тайгой, откуда до ближайшей деревни сотни верст, не меньше. Перспектива сидеть в глуши подполковника не прельщала, и поэтому он по-тихому снес обиду, организовав в противовес самарским гуляньям небольшой сабантуй в собственном доме. На встречу Нового года были приглашены майор Холодец со своей супругой Леночкой, маленькой толстой блондинкой, а также прапорщик Евздрихин со своей женой Александрой. Кроме супружеских пар, к столу позвали и высокую, толстопопую медсестру Лизу, еще не нашедшую себе среди холостых офицеров пару. Миловидная дама с удовольствием приняла приглашение, тем более что на празднике по инициативе подполковника намечались некоторые сказочные мероприятия.
      С тридцатого на тридцать первое декабря Стойлохряков забыл про жену и всю ночь просидел за письменным столом, сочиняя новогоднюю пьесу, где должны были быть и Снегурочка, и Дедушка Мороз, и Серый Волк, и Кощей Бессмертный, и Баба-Яга, и Красная Шапочка с Царевичем.
      За окнами дома комбата разыгралась настоящая пурга, а в теплой кухне вперемежку со строганием салатиков актеры учили собственные роли, для того чтобы разыграть сценку прямо около праздничного стола. Участвовали все приглашенные, а Холодцу, начальнику штаба, досталось сразу две роли – Серого Волка и Кощея Бессмертного, чем он был очень горд. Даже Серый Волк говорил по ходу действия несколько фраз, что странно. Но, немного поспорив со Стойлохряковым, он все-таки был вынужден согласиться, что животные в сказках могут говорить. Хотя в армии это не положено.
      Первое действие развернулось сразу же после тоста, которым проводили старый Новый год. Дедушка Мороз в исполнении прапорщика Евздрихина взял в руки вещмешок, раскрыл его, взобрался на стоящего на четвереньках Холодца и поехал на нем вокруг стола собирать подарки. Первым Дедушка подъехал к супруге комбата и протянул раскрытую котомку. В этот момент Серый Волк заржал, что вызвало общий смех.
      – Ты же не конь! – крикнула Лиза. – Ты же волк!
      Вера посмотрела на стол, не зная, что бы такое предложить Дедушке Морозу, и в конечном счете отдала ему маленькую чайную ложечку.
      Дальше Дед подъехал к самому Стойлохрякову и снова протянул мешок. Подполковник поглядел на прапорщика и, зная, чем его пронять, налил ему стопку водки и подал. Дед возразил, что он на работе не пьет, но подполковник, когда протянул ему еще и бутерброд с красной рыбой, развеял этим все сомнения Дедушки Мороза, и последний пропустил внутрь стопку. После чего Стойлохряков потрепал его по щеке, поддал под зад Серому Волку, и Дедулька поехал собирать подарки дальше.