Голод богов (1)

      — Как у носорога, — ответил тот, — вру не краснея, не отводя глаз и даже не трепеща ресницами.
      — Ну, тогда держите. Вопросы можете задавать по ходу дела.
      …
      CONNECT PROTOCOL
      DATE/TIME
      18-09-2185/GT-14:07
      Горбовский: На этот раз, ваши игры зашли слишком далеко. Отправить андроида Странников на Леониду. Вы хотите столкнуть лбами две сверхцивилизации?
      Бромберг: Не я ее туда отправил, а Каммерер.
      Горбовский: Но именно вы подстроили так, что он выбрал Леониду.
      Бромберг: Это уже вопрос к Каммереру. И к вам — поскольку именно вы засекретили истинное положение дел с леонидянами. И потом — вы же не верите, что она — андроид.
      Горбовский: Во что я верю это, знаете ли, к делу не относится. Я могу и ошибаться. А если вы правы и она действительно очередной «подкидыш»? Ведь тагоряне согласились с вашими аргумантами.
      Бромберг: С каких это пор вас волнует мнение тагорян о Странниках?
      Горбовский: С тех пор, как эта женщина оказалась на Леониде. Вы понимаете, что и леонидяне, и Странники могут оценить это как недружественный или даже враждебный акт…
      …
      — Что за ерунда? — хмуро спросил Каммерер, — это леонидяне, что ли, вторая сверхцивилизация?
      — Что, трудно поверить? — Бадер усмехнулся, — а в миф о цивилизации, которая якобы 300 тысяч лет сидит, как Емеля на печи, и бьет баклуши, вы верили?
      — Не очень, если честно. Мне всегда это казалось слегка странным. Но леонидянское единение с природой и отсутствие каких-либо машин…
      — Отсутствие машин? — усмешка Бадера растянулась чуть не до ушей, — да леонидяне это самая машинная цивилизация, которую только можно вообразить. Там все — отлично настроенные машины. И сам организм леонидян — практически идеальная, удобная, комфортная машина. И все, что их окружает — начиная от молекул и заканчивая звездами, вокруг которых обращаются их планеты — тоже управляемые ими машины.
      — А они контролируют еще какие-то планеты, кроме Леониды?
      — А как же. Просто они любят разнообразие и их миры разбросаны на расстояниях в сотни световых лет друг от друга.
      — Ясно, — сказал Каммерер, — значит, сверхцивилизация. А почему, позвольте узнать, директор департамента ЧП КОМКОНА-2, то есть я, узнает об этом последним из заинтересованных лиц?
      — Потому, что до сих пор это не входило в зону компетенции КОМКОНА-2, — ответил Бадер.
      — А теперь, значит, входит?
      — Теперь — входит. Читайте дальше.
      …
      Бромберг: Столкнуть лбами… Недружественный… Враждебный… Не надо подходить ко всему со своей убогой гуманистической позиции, вот что я вам скажу.
      Горбовский: Представления о дружбе и вражде универсальны. Они есть у всех разумных существ.
      Бромберг: Вы зря думаете, что вселенная крутится вокруг ослиных ушей некоторых антропоцентристов. Сверхцивилизации потому и «сверх», что они оперируют другими представлениями.
      Горбовский: Какими — другими?
      Бромберг: Просто другими. И разум у них другой, и цели другие. Вообще, если хотите знать, сверхцивилизация по сути ближе к природному процессу, чем к цивилизации в нашем примитивном понимании. Вернее, в вашем, Горбовский, примитивном понимании. Вы и сами прекрасно знаете, что ваше понимание даже просто цивилизации — это сплошной предрассудок. Для вас цивилизация — это то, что у людей. А все остальное для вас — не цивилизация. Или не совсем цивилизация. Недоцивилизация. В своей «гуманистической» доктрине вы поставили человека в центр мироздания, а на самом деле его там не стояло, понимаете? Вам известно, что человек занимает в этой вашей искусственной картине мира не свое место, но такая картина мира вам нужна. И если факты ей противоречат — тем хуже для фактов. Вы их просто засекречиваете — как засекретили информацию об истинном положении дел с леонидянами.
      Горбовский: Человеку нужна вселенная в центре которой — человек. Не Странники, не леонидяне, не кто-нибудь еще. Только человек, потому что в противном случае у человечества исчезнет главный стимул для развития. Какой смысл в прогрессе, если он не обеспечит завоевания вселенной?
      Бромберг: А какой смысл в завоевании вселенной?
      Горбовский: Смысл всегда один. Самореализация. А для самореализации нужна ясная и достойная цель. Не абстрактный прогресс. И не мелкий прогресс, выраженный в каких-то бытовых удобствах. Нужен прогресс, дающий результаты, поражающие воображение человека. Результаты, сопоставимые по своим масштабам с рождением и гибелью звезд Результаты, измеряемые десятками световых лет и сотнями освоенных миров. И это работает. Но если окажется, что вселенная давно поделена между Странниками и леонидянами, опередившими нас в своем могуществе на сотни веков, то все великие дела человечества предстают, как копание в куче мусора на задворках вселенной. Великое станет мелким и смешным, а все жертвы покажутся напрасными. Человечество погрузится в коллективную апатию и погрязнет в самом примитивном гедонизме. О какой бы то ни было космической миссии человечества можно будет забыть навсегда.
      ….
      — Все любопытственнее и любопытственнее, — пробурчал Каммерер, — а что, коллеги, вселенная действительно поделена между облачками и плюшками?
      — Как вы сказали? — переспросил Бадер.
      — Это — сленг такой, — пояснил Комов, — они там у себя в КОМКОНЕ-2 всем присвоили клички. Даже расам негуманоидов… На самом деле, Мак, никто вселенную не делил. В смысле, не делил в нашем понимании. То есть, возможно, существуют какие-то принципы разграничения…
      — Ясно, — сказал Каммерер, — то есть, ответ скорее утвердительный, чем…
      — Это не важно, — перебил Бадер, — читайте дальше.
      ….
      Бромберг: То есть по-вашему, необходимо врать человечеству, что оно может завоевать вселенную и одновременно пугаться даже чихнуть в присутствии настоящих хозяев?
      Горбовский: Пока мы слабее — да, потому что нам еще рано заявлять о себе. Но придет время — и мы разовьемся достаточно, чтобы это сделать. А сейчас для развития нужна перспектива господства человечества во вселенной. И ради сохранения этой перспективы, пусть даже иллюзорной, я лично готов засекречивать, искажать, даже врать. Пусть мое имя когда-нибудь смешают с грязью — но цель того стоит. Таково мое представление о миссии человечества, если угодно. Человечность — это антропоцентризм. Если мы не измеряем вселенную человеком, мы — никто. Пыль. Плесень. Протоплазма.
      Бромберг: Человек. Человечность. Человечество. Знаете, Горбовский, от частого употребления слова портятся.
      Горбовский: Странная фантазия.
      Бромберг: Тем более, от неправильного употребления. В племенах троглодитов одним и тем же словом обозначалась и принадлежность к человеческому роду и принодлежность к племени. Кто не принадлежал к племени, тот не был и человеком. А тот, кто был человеком обязательно должен был принадлежать к их племени.
      Горбовский: К чему это вы?
      Бромберг: К тому, что когда-нибудь вы подавитесь своим антропоцентризмом. Ваша человечность, которая мерило всего, стала позором. Разновидностью биологического шовинизма. Нелепым и отвратительным и суеверием. Когда нибудь вы захотите назвать человеком существо, которое гораздо умнее, лучше и счастливее вас — а оно бросит вам в лицо и вашу «человечность», и само название «человек». Оно не захочет называться этим испорченным словом.
      …
      — Эта философская трепотня имеет отношение к делу? — поинтересовался Каммерер.
      — Нет, — сказал Комов, — наплюйте, это все не важно.
      — На фиг я тогда это читаю?
      — Потому, что самое главное — в конце текста.
      …
      Горбовский: Поупражнялись в риторике? Обличили? Заклеймили? Может, теперь перейдем к чему-нибудь посерьезнее?
      Бромберг: Например?
      Горбовский: К тому, с чего я начал. Какие последствия может иметь появление этой женщины на Леониде?
      Бромберг: Не беспокойтесь. Никакие катастрофы не предвидятся. Тагоряне зря опасаются нарушения какого-то великого космического равновесия. А вы зря опасаетесь вселенской битвы между суперкитами и мегаслонами.
      Горбовский: А что предвидится?
      Бромберг: Считайте, что мы послали сверхцивилизациям нечто вроде сообщения. И довольно скоро получим от них нечто вроде ответа. Не спрашивайте у меня в какой форме будет ответ — я этого не знаю. Это невозможно предвидеть на нашем урововне информированности и нашем уровне интеллекта.
      Горбовский: То есть, возможно, мы просто не распознаем этого ответа? Или вообще не заметим?
      Бромберг: О, вот об этом не беспокойтесь. Еще как заметите и распознаете. Это я вам гарантирую.
      END OF PROTOCOL.
      …
      — Ну, я прочел. И что теперь?
      — Вам лучше знать, — сказал Комов, — ведь это вы тесно сотрудничали с Бромбергом последние полгода.
      — Вранье, — с ледяным спокойствием ответил Каммерер.
      — Жаль, если так. Боюсь, опыта работы в полиции, в подполье и в контрразведке на Саракше будет недостаточно, чтобы организовать сопротивление прогрессорской деятельности Странников.
      — Прогрессорской?
      — Ну, да. А как еще назвать деятельность более развитой цивилизации в отношении менее развитой, когда менее развитой это решительно не нравится?
      — Резонно, — согласился Каммерер, — а вы санкционируете создание департамента контрразведки. В смысле, контрпрогрессорства? Я имею в виду, с минус первым уровнем секретности.
      — Такого уровня нет, — заметил Бадер, — или я чего-то не знаю?
      — Пока нет. Но нулевой уровень, который сейчас считается предельным, меня не устраивает. Потому, что в создавшейся ситуации информация должна быть закрыта и от исполнительной дирекции Мирового Совета.
      — Гм, — сказал Комов, — а для кого она будет открыта?
      — Только для меня, для вас и для него, — Каммерер кивнул в сторону Бадера.
      — Смело, — сказал Бадер, — но, в данном случае, я полагаю вполне обоснованно. А вы как полагаете, Геннадий?
      — Я полагаю, решение можно считать принятым, — резюмировал Комов, — пишите легенду, Мак, составляйте список людей, схему дислокации, план первоочередных мероприятий… в общем, не мне вас учить, сами все знаете. Трех дней вам хватит?
      — Мне хватит трех секунд, — спокойно сказал Каммерер, — все, что вы сказали, лежит у меня в кармане. Написал на досуге, а сегодня взял с собой. Вдруг, думаю, пригодится.
      Комов подмигнул Бадеру.
      — А ведь приятно иметь дело с умным человеком, да, Август?
      …
      Пять лет спустя на Землю с частным визитом, прибыл пожилой вежливый тагорянин. Звали его Ас-Су, точнее — директор малого административного управления прикладного контроля Великой Тагоры, высокопочтенный доктор Ас-Су. В КОМКОНЕ данное управление именовали просто «тагорская контрразведка», что в общем-то и отражало суть дела. Цель визита Ас-Су была исключительно деликатной и печальной — он желал «выразить уважение месту погребения своего высокопочтенного земного коллеги доктора Рудольфа Сикорски в память о продуктивно проведенных днях сотрудничества». Само собой разумеется, никто не решился поставить под сомнение благородство этого жеста, хотя вообще-то было не совсем ясно, почему милейший тагорянин через столько лет вдруг вспомнил о покойном «земном коллеге», на смерть которого в свое время не отреагировал даже формальным сообщением о соболезнованиях. Также само собой разумеется, что сопровождать высокопочтенного доктора вызвался приемник покойного Сикорски — Максим Каммерер. Так или иначе, эти двое оказались вдали от посторонних глаз, на маленьком катере посреди пролива Китира, где много лет назад, согласно последней воле Рудольфа Сикорски, был брошен в море его прах. Церемония выглядела скромно: в воду бросили цветущую ветку белой сакуры, Каммерер поставил на бак стопку греческой водки, накрытую кусочком хлеба, а доктор Ас-Су, согласно какому-то тагорскому обычаю, выплеснул в море склянку с пряно пахнущей маслянистой жидкостью.
      — Как жаль, что наше сотрудничество было прервано на 50 лет из-за прискорбного непонимания единства наших устремлений, — задумчиво произнес тагорянин, выдержав достаточную по его мнению паузу, — приношу вашему департаменту приличествующие извинения.
      — Прошлое — прошло, — ответил Каммерер, — жизнь полна ошибок, но некоторые из них можно исправить. По-моему, это — главное.
      — Очень верные слова, — согласился доктор Ас-Су, — ваш старший коллега был бы доволен вашим умением сказать их в нужное время. Я хорошо знал его, когда вы еще были молоды, и могу это утверждать.
      — Благодарю вас, высокопочтенный, — Каммерер отвесил короткий поклон.
      Такорянин наклонил голову в ответ и продолжил:
      — Раз зашла речь о сотрудничестве, могу я задать один профессиональный вопрос, не будет ли это признаком непристойности на церемонии в данном месте?
      — Безусловно, можете. Доктор Сикорски был бы рад, что вспоминая его, коллеги говорят именно о той работе, которой он посвятил жизнь.
      — Я тоже так считаю, — сказал Ас-Су, — скажите, коллега, обладает ли ваш НОВЫЙ департамент надежной и всесторонне разработанной стратегией подавления активности Странников?
      …Вот это был номер. Тагорянин знал о существовании нового секретного департамента в структуре КОМКОНА-2. Откуда? Кто из троих «слил» информацию? Вернее — из двоих. Комов или Бадер? Скорее всего, Бадер. И, конечно, не «слил», а просто совершил какую-нибудь маленькую оплошность. Не уследил за судьбой одного из сотен документов, которые он просматривает каждый день… И все. И достаточно… Хотя мог и Комов, с его привычкой вечно таскать в карманах всякие бумажки… Надо поговорить с ними. Спокойно, серьезно поговорить.
      А сейчас надо что-то отвечать этому старому тагорскому лису. Что-нибудь исключительно доброжелательное, потому что в данной ситуации это — потенциальный союзник, причем союзник сильный и опытный.
      — К сожалению, — ответил Каммерер, — такой стратегией наш новый департамент пока не обладает. За прошедшие пять лет мы смогли приблизительно очертить спектр возможных стратегий — но оценить их эффективность мы пока не в состоянии. На это понадобится еще несколько лет.
      Доктор Ас-Су понимающе покачал головой и, после некоторой паузы, предположил:
      — Быть может, работая совместно, мы, я полагаю, справимся с этой задачей быстрее, чем по одиночке.
      — Я склонен считать, что Вы правы, — согласился Каммерер, — и пришло время установить порядок взаимодействия, обеспечивающий…
      — О, да, — перебил тагорянин, — отстутствие лишних глаз. Это весьма важно. И здесь я хочу вспомнить земную эвристику, состоящую в том, что дерево лучше всего прятать в лесу. Это очень хорошее правило, если только вы знаете, какое из тысяч деревьев — особенное.
      — Айзек Бромберг, — сказал Каммерер, — еще один файл по Странникам в его архиве никого не удивит.
      — Вы совершенно правы, коллега. Поистине, в этом лесу более, чем достаточно деревьев, так что появление еще одного дерева останется незамеченным, или, по крайней мере, не вызовет специфического интереса. Кроме того, многоуважаемый доктор Айзек Бромберг находится на Тагоре, что весьма упрощает контроль — на случай, если интерес все-таки возникнет.
      — Согласен с вами, высокопочтенный Ас-Су. Вас не затруднит по возвращении на Тагору провести личную беседу с ним?
      — Совершенно не затруднит, высокопочтенный Мак Сим.
      Так закончился этот разговор.
      В последующие годы никого ни разу не удивило, что Максим Каммерер и Ас-Су довольно часто общаются — этим двоим было, что вспомнить и что обсудить в дружеской неформальной беседе. Тем более, доктор Ас-Су вполне официально заявил, что намерен в память о своем друге Рудольфе Сикорски написать обстоятельный научный труд о землянах и земной культуре. И кто, как не Каммерер, мог наилучшим образом помочь ему в этом?

** 44 **

      …Смотрите-ка! Это же Каммерер! — воскликнула Вики-Мэй, — ну и дела! Что случилось, Максим? КОМКОН-2 решил провести инспекцию наших контактов с леонидянами? А может, человечество подверглось массовому нашествию хищных коварных гигантских хомяков-мутантов? И вам срочно потребовались специалисты по геноциду… пестициду… хомякоциду? Я угадала?
      — Все гораздо проще, мисс О'Лири. Я всего лишь решил поинтересоваться, как у вас дела.
      — Вот это номер! Тони, иди сюда, тут у нас чудеса. Макс Каммерер просто решил поинтересоваться нашим самочувствием. Десяти лет не прошло, а он уже соскучился.
      — Точнее, прошло 3409 стандартных дней — сказал Антон, появляясь в гостиной, — или, если в годах, то девять и одна треть. Максим, вас что, выгнали в отставку?
      — Опять не угадали, — Каммерер усмехнулся, — как это ни странно, я продолжаю занимать тот же пост.
      — Иначе говоря, вы связались с нами по делам службы, — констатировала Вики-Мэй, доставая из кулера бутылку портера, — как я и предполагала с самого начала. Ну, излагайте, а мы послушаем. Тони, в тебя метнуть такую же?
      — Да, любимая, это будет очень кстати, — сказал он и, через полсекунды с картинной легкостью взял из воздуха бутылку, стремительно летящую ему в голову, — thanks, honey.
      — А вы все также поддерживаете форму, — заметил Каммерер.
      — Нет, — ответила она, — мы ее улучшаем. На всякий случай. А то шляются тут всякие…
      — …И все также недоверчивы, — добавил он.
      — Вам доверишься — до рассвета не доживешь.
      — Так я и не претендую. Между прочим, хотите я вам новости расскажу? Про подвиги вашего приятеля Флеаса.
      — Подвиги? — удивилась Вики-Мэй, — мне показалось, он был сыт по горло всякими подвигами. Хотя, прошло почти десять лет…
      — Он, на сколько я могу судить, действительно был сыт этим по горло. Но четыре года назад на севере случился сильнейший за последнее столетие неурожай, а соанские негоцианты, как водится, решили поспекулировать на впятеро подорожавшем хлебе. В Ирукане и южной части Арканара мгновенно вспыхнули бунты. Какие-то два самозванца объявили себя королями и двинули толпы полуголодной голытьбы к соанским границам. Третий король объявился в западном Кайсане, где всегда были сильны сепаратистские тенденции — и тоже двинул нечто вроде армии на Соан. Негоцианты, разумеется запросили помощь императора — в конце концов, они исправно платили налоги, а спекулировать хлебом никакой закон не запрещает. Но было уже поздно — поскольку в Соане объявился еще один король, четвертый по счету, и поднял мятеж против республики. В общем, к моменту, когда Флеас подтянул свою армию к южным границам Соана, там уже хозяйничали все четыре короля, выступившие единым фронтом против общего врага — то есть, против императора. И их объединенная армия была почти втрое больше по численности, чем имперские легионы.
      — С численностью Флеасу всегда не везло, — заметил Антон, — впрочем, альянсы даже двух разбойников обычно скоротечны, а здесь — целых четыре. По идее, достаточно было выждать некоторое время и они передрались бы между собой.
      — Вы еще не утратили навыков средневековой стратегии, — заметил Каммерер, — именно так и намеревался поступить Флеас, но тут обнаружилось еще одно обстоятельство. Четыре короля для поднятия своего престижа восстановили Церковь, назначили предстоятелей из бывших епископов, а те, разумеется, благословили самозваных королей на священную войну против императора-богоотступника и Хартии. В такой ситуации Флеас ждать не мог — время работало на его врагов.
      — Держу пари, он вспомнил все, чему успел научиться во время войны солнцестояния, — сказала Вики-Мэй.
      Каммерер хмыкнул.
      — Да уж. Этот парень оказался хорошим учеником. И не только он. Ваш приятель, Кабани, который сейчас занимает должность премьер-министра, умудрился воспроизвести чертежи вертолета. Вернее, не воспроизвести, а создать творческую импровизацию на тему вертолета. Некий гибрид планера и автожира. Кроме того, он придумал строить монгольфьеры, которыми такой гибрид мог подниматься в воздух, а далее — планировать за счет инерции вращения заранее разогнанного винта и за счет авторотации. Другой ваш приятель — алхимик Синда, пошел по вашим стопам и научился получать циановодород, причем в промышленных, так сказать, масштабах. Смысл такого сочетания, надеюсь, понятен?
      — Более чем, — хмуро подтвердил Антон, — и как он догадался…
      — Но это еще не все. Вместе с третьим товарищем — доктором Будахом, они совместными усилиями изобрели боевые ракеты и усовершенствовали ваш знаменитый рецепт супернапалма. Большей пакости я даже на Саракше не видел. В общем, Флеас пять лет щедро финансировал эту, извиняюсь, науку, и не прогадал. Кстати, войну он выиграл менее, чем за 50 дней. Так сказать, в лучших традициях Светлой Посланницы и дона Руматы.
      — Сколько же народу они положили в этой войне?
      — Никто толком не считал, — сказал Каммерер, — да это было бы затруднительно с учетом всех примененных средств поражения. Есть лишь косвенные данные. Например, известно, что после войны Флеасу пришлось заново заселять колонистами соанские города — там почти не осталось жителей. Ну и реакция кайсанского тирана о многом говорит. Он пришел в такой ужас, что не только торжественно провозгласил Флеаса своим «почтенным старшим братом», но и «не заметил», что империя отстригла у него все западные территории. Да, еще он объявил присоединение Кайсана к Хартии и, в знак лояльности, прислал Флеасу десять возов с отрубленными головами «преступников, посмевших тайно или явно поклоняться божеству трезубца». Фактически, Флеас Веселый теперь владеет всем континентом и прилегающими к нему островами. Еще год-другой — и он отправит флот на завоевание земель по ту сторону океана. Причем не исключено, что это будет не только морской флот, но и воздушный.
      — Воздушный? — переспросила Вики-Мэй.
      — Да. Разумеется, не планеры, а что-то вроде тепловых дирижаблей. Эти штуковины здорово зарекомендовали себя на войне и теперь Флеас считает авиацию главным инструментом имперской политики. Надо признать, что, хотя идея очень смелая, но вполне прагматичная. Впрочем, что я все об Эврите. У вас тут, я слышал, тоже удивительные вещи происходят. Говорят, вы обзавелись потомством.
      — Обзавелись, — подтвердила она, — и что в этом удивительного?
      — Я имел в виду, что здесь, на Леониде, ребенку не место. Ксеногенная фауна и флора, отсутствие общения с себе подобными. Со сверстниками.
      — Никаких проблем, — вмешался Антон, — парнишка замечательно играет с детьми Хлоа, это и ему интересно, и нам. Да и им, наверное, тоже.
      — Хлоа? Это кто еще такой?
      — Такая, — поправила Вики-Мэй, — это леонидянка, разумеется. Очень милая женщина — тонкая, веселая, остроумная.
      — Женщина? — переспросил Каммерер.
      — Ну, женская особь леонидянина, если вам так понятнее.
      — То есть ваш сын проводит время с негуманоидами. А как на счет человеческого воспитания, образования, социализации?
      — Знаете, мне кажется то воспитание и образование, которое он получает таким образом, значительно более человеческое, чем то, что он имел бы на Земле. С учетом, принятой там, извиняюсь за выражение, социализации. Чтобы не сказать прямо и грубо — дрессировки. Я понятно выразилась?
      — Понятно… Кстати, сколько сейчас лет вашему отпрыску?
      — Старшему — примерно пять. Это я пересчитываю в стандартные, земные. Астрономический год здесь в полтора раза короче.
      — Если быть точными, — добавил Антон, — то он составляет двести сорок один с четвертью земной день, или триста четыре местных, поскольку…
      — Погодите, — перебил Каммерер, — то есть, существует еще и младший?
      — Младшая, — поправила Вики-Мэй, — ей два с половиной года. Стандартных, земных, я имею в виду.
      — Ничего себе! И что вы собираетесь с этим делать лет так через десять, если не раньше?
      — Что-то я не понял, к чему вы клоните, — сказал Антон.
      — Прекрасно вы все поняли. Надеюсь, по опыту знаете, в каком возрасте у человека начинается половое созревание?
      — So what? — с небрежным вызовом спросила Вики-Мэй, — world will overturn because that?
      — Мир, конечно, не опрокинется, — осторожно ответил Каммерер, — но ведь природа будет брать свое.
      — Ну и пусть себе берет, — она пожала плечами, — не вижу в этом никакой проблемы. Инбридинг уже полвека как не представляет никакой опасности. Человеческие гены не несут потенциально вредных рецессивных аллелей, так что любое скрещивание дает здоровое потомство. А на предрассудки землян нам теперь, извините, глубоко плевать. Так что, если проблема и есть, то только ваша. А нас все устраивает, верно, Тони?
      — Exactly, — спокойно подтвердил он, — а ваши, проблемы, Максим, мы решать больше не намерены. В прошлый раз вы отблагодарили нас семьюдесятью годами ссылки, а в следующий, чего доброго, возьметесь за пистолет, как делал ваш покойный шеф. И что тогда? Играть с вами в индейцев по Фенимору Куперу — на фиг надо.
      — Чтобы не было недоразумений, я просто хотел сказать, что ссылка касается только вас, а не ваших детей…
      — Тоже мне, откровение, — фыркнула Вики-Мэй, — а то мы думали, что сослан весь наш род до четырнадцатого колена.
      — Я имел в виду, что вашим детям можно было бы организовать что-то вроде экскурсии на Землю. Я бы мог…
      — Ваша помощь в воспитании детей нам уж точно не требуется, — перебила она, — короче, Каммерер, выкладывайте прямо, с чем пришли. Желательно — без отступлений от темы, поскольку ваши гнилые заходы надоели нам еще десять лет назад.
      — Хорошо. Выкладываю прямо. Я хотел поговорить с вами о Странниках.
      — Вот как? — усмехнулся Антон, — и давно вы этого хотели?
      — С того момента, когда понял, что вы на удивление комфортно чувствуете себя на Леониде.
      — Вы очень расстроились, узнав что мы здесь не спятили, в отличие от предыдущих клиентов?
      — Скажем так — я удивился.
      — Понятно. Удивились. Интересно, а при чем тут Странники?
      — При том, — вмешалась Вики-Мэй, — что КОМКОН все удивительное объясняет Странниками. Это у них дурка такая. Профессиональная. Фирменная, можно сказать.
      — Нет, Вики, — возразил Антон, — тут другое. Видишь, у них, кажется, образовалась большущая проблема. И суть этой проблемы…
      — Суть проблемы в том, что Горбовский, похоже, был прав, — перебил Каммерер, — ваша адаптация здесь каким-то образом совпала по времени с необычайным ростом активности Странников в… Скажем так, в зоне устойчивого расселения землян. Что из этого по-вашему следует?
      — Ничего из этого не следует, — ответил Антон, — если ваш чих совпал по времени со взрывом сверхновой где-нибудь в туманности Андромеды, это еще не значит, что ваша носоглотка стала инструментом астроинженерной деятельности.
      — Согласен. Будем считать, что я просто хочу проконсультироваться с вами по вопросу о природе Странников.
      — А почему не о природе Будды, например? — холодно спросила Вики-Мэй, — или не о природе сингулярности, перед Большим Взрывом? Мы — ребята простые, живем, как леонидяне, в единении с природой…
      — Мисс О'Лири, не надо морочить мне голову. Я-то прекрасно знаю, что не леонидяне живут в единении с природой, а природа живет в единении с леонидянами. И, когда леонидянин хлопает в ладоши, природа прыгает. Кто может знать больше об одной сверхцивилизации, чем другая сверхцивилизация? А, поскольку вы, по вашему собственному выражению, живете как леонидяне, то и знаете, наверное…
      — Знаем, — перебил Антон, — и что? Какова цена вопроса?
      — В смысле? — переспросил Каммерер.
      — В смысле, допустим, мы вам расскажем нечто. То, чего вы сами не узнаете, даже если выпрыгнете из штанов от усердия. А что в замен?
      — В замен? А что бы вы хотели?
      — Готовы поторговаться? — игриво спросила Вики-Мэй, усаживаясь с бутылкой в руке на краешек стола, — как это интересно… Ну, ладно. Мы хотим получить шесть человек, на которых мы вам укажем.
      — Не уверен, что правильно понял вас, мисс О'Лири…
      — А чего тут непонятного? Мы называем вам шесть человек, а вы устраиваете дело так, что их ссылают сюда, на Леониду, не менее, чем на пятьдесят лет. Тут как раз есть еще три свободных представительских резиденции — с чего бы им пустовать?
      — Интересно, как вы себе это представляете?
      — Элементарно, Максим. Вы же с легкостью устроили нам ссылку на целых семьдесят лет, а устроить кому-нибудь то же самое на пятьдесят — это, наверное, еще проще.
      — За что? — спросил Каммерер.
      — За информацию, которую мы вам предоставим.
      — Нет, я имел в виду, за что можно будет сослать этих людей на такой срок?
      — Это ваши проблемы, — небрежно пояснила Вики-Мэй, делая основательный глоток пива, — вы же знаток законов и все такое. Подставите их как-нибудь, повесите на них какое-нибудь чужое свинство. У вас для этого более чем достаточно возможностей.
      — Вы это серьезно?
      — А что, мы похожи на шутников? — поинтересовался Антон.
      — Понятно, — сказал Каммерер, — значит, шесть человек. Я хотя бы могу узнать их имена, прежде, чем соглашусь или откажусь?
      — Зачем? Эти имена вам ровным счетом ничего не скажут. На данный момент эти люди ничем особенным не примечательны.
      — Ладно. Как быстро я должен это сделать?
      — В течении 500 дней начиная с сегодняшнего. Видите, мы даем вам кучу времени.
      — Да уж. Попробовали бы вы сами провернуть такое дело… Ладно, я согласен.
      — Вот и замечательно, — заключил Антон, — теперь можете задавать ваши вопросы.
      — Что, прямо вот так? Вы верите мне на слово?
      — Разумеется, а как иначе? Вам ведь понятно, что такие сделки должны исполняться.
      — Это намек на крупные неприятности в случае нарушения условий? — спросил Каммерер.
      — А разве вы намереваетесь их нарушить?
      — Нет, но…
      — Нам этого достаточно, — перебила Вики-Мэй, — так что вы хотели узнать о Странниках?
      — Для начала, я хотел бы услышать ваши комментарии по поводу вот этого документа.
      …
      CONNECT PROTOCOL
      DATE/TIME
      03-06-2194/GT-02:18
      Уважаемый Максим!
      Для начала скажу несколько слов о подготовленной вашим департаментом «Сводке моделей» возможной стратегии Странников в отношении Земли и вообще в отношении цивилизаций «земного уровня». Пять моделей из восьми я просто не хочу комментировать — это не аналитика, а беллетристика. Скажу нескллько слов о трех оставшихся.