Голод богов (1)

Мечи скуем, да только вот, кто поведет нас в бой?
Увидишь, как настанет час — так вождь найдется сам собой.
 
      — Это явно не здешнее творчество, — заключила Вики-Мэй.
      — Ты уверена — или это просто подозрение?
      — Еще как уверена. Тут все и ежу понятно. Баллада просто стилизана под местную, но написана вполне современным методом. И делал это явно человек, знающий толк в public relation. Слова приклеиваются к мозгам с первого раза.
 
Вот вышло против них Добро, огромно и сильно.
Держало тысячи мечей в своих руках оно
Пиши пропало, говорят, настал последний год
Похоже, лютое Добро в конец нас изведет
Тут Уно, хоть и был простак, но за своих — горой
А ну-ка братья, говорит, скорей сомкните строй
Меж тем, спешит на помощь к ним, в рогатом шлеме и в броне
С двумя мечами за спиной угрюмый воин на коне
Ты, верно, снова собралось — Добру он говорит
Жечь виноградную лозу и кровь людскую пить
Так погоди, по-свойски я тебе наесться дам
А ну, отведай-ка огня со сталью пополам.
 
      — Я, кажется, понял, — буркнул Румата.
      — Я, кажется, тоже, поняла. Это — Бромберг.
      — Точно.
      — Вот сволочь, — сказала Вики-Мэй, — и, перейдя на ирландский, добавила к этому полдюжины самых грубых и непристойных эпитетов.
      — Встречу его — переломаю все кости, — пообещал Румата.
 
Семь страшных битв они прошли, сражаясь день за днем.
Полки Добра поражены, кто — сталью, кто — огнем.
Бежит Добро туда, где был им раньше возведен
Среди гнилых солончаков последний бастион
Ну, — говорит тут командир, — работка есть для вас
До моря вы широкий ход пробейте сей же час.
Наверно, думает Добро, сильна его стена
Но, знайте, против волн морских не устоит она.
И вот, на зов волна пришла до неба вышиной
Смела проклятое Добро соленою метлой
Попомнит хищное Добро каков ему прием
Наелось сталью, напилось морской водой потом
Жадны приспешники добра, им что не дашь — все мало.
Теперь они сырой землей наелись до отвала
Что ж, — Уно говорит, — сейчас нам выпить бы пора
За всех, кто землю защищал от лютого Добра
И, чаши с молодым вином идут в веселый круг
А где наш славный командир? — заметил Уно вдруг
Хозяйка же ему в ответ: ушел в свои края
А очень скоро, вслед за ним, вернусь домой и я.
Я прослежу, чтоб урожай вам принесла земля
Когда вернетесь вы с войны вновь на свои поля.
Но прежде — расскажите всем, что до скончания лет
Голодному Добру в ваш край дороги больше нет.
 
      … Певец последний раз ударил по струнам и поклонился слушателем.
      Через мгновение толпа радостно закричала и сомкнулась вокруг подиума. Молодого человека подняли на руки и понесли по направлению к месту где расположился Флеас с приближенными.
      По древней традиции император вручал лучшему исполнителю столько золотых монет, сколько поместится у того в пригоршне. Ладони у молодого человека были достаточно широкие, так что он сегодня заработал приличную сумму.
      — Грамотно сделано, хотя и грязно, — с грустоной иронией резюмировал Румата, — вот так и пишется история.
      — Или переписывается.
      — Или переписывается, — согласился он, — Похоже, эта песенка надолго станет здесь шлягером. Из тех шлягеров, что формируют общественное мнение. А при таком, все здешние боги могут подавать в отставку.
      — За исключением «ведомых и неведомых», — уточнила Вики-Мэй, — Эти теперь никуда не денутся.
      — Ну, конечно. Впочем, если судить по местным мифам, они — достаточно симпатичные существа.
      — Мы — тоже, судя по местным мифам, достаточно симпатичные существа. И поэтому, имеем полное право тихо смыться отсюда.
      — А на нас не обидятся?
      — Наоборот, — серьезно сказала она, — от нас именно этого и ждут.
      …
      … — Уважаемые пассажиры, прекратите считать ворон, пристегните ремни безопасности и воздержитесь от громких поцелуев в полете, — сказала Лена, — это возбуждает экипаж и может привести к потере контроля над воздушным судном.
      — Странное чувство, — сказала Вики-Мэй, — с одной стороны, жаль навсегда покидать эти места, но… вроде бы какое-то облегчение.
      — Наверное, мы все сделали более-менее правильно, — предположил Румата, — поэтому и уходим с легким сердцем. Как говаривал Лао Цзы «когда дело сделано, человек должен удалиться».
      — Ребята, забейте вы на эту похоронную тематику, — жизнерадостно сказала Лена, — жизнь не кончается.
      Машина резко набрала высоту 500 и метнулась в сторону еще невидимого отсюда моря.

** 40 **

      — Официально объявляю вам 25000 дней ссылки в удалении от любых планет, на которых имеется какая-либо гуманоидная цивилизация, — сказал Каммерер, — таково окончательное решение Высшей комиссии по расследованию при Мировом Совете.
      — 25000 дней это почти семьдесят лет, — прикинула Вики-Мэй, — как мило со стороны комиссии. А почему не семьсот?
      — Потому, что правилами не предусмотрено, — невозмутимо ответил Каммерер, — читайте параграф 18 «Положения об итнтернировании социально-опасных индивидов».
      — И за что нас так приласкали? — поинтересовался Антон.
      — За антигуманные технологии, примененные в морском сражении под Арко.
      — В котором из двух?
      — Во втором. Это когда вы использовали химические снаряды с циановодородом. Помните?
      — Разве такое забудешь? — усмехнулся Антон, — а технологию, примененную в первом сражении под Арко, комиссия сочла гуманной? Там сгорело примерно сто тысяч человек, помните?
      — Это шутка такая? — спросил Каммерер, — вы находите этот эпизод забавным?
      — Который? Первый или второй?
      — Комиссия рассматривала только один эпизод.
      — Надо же, — продолжал издеваться Антон, — не заметить подожженный супернапалмом флот из четырехсот кораблей, который целый день горел в бухте Арко. А всю военную кампанию на территории Метрополии комиссия тоже не заметила? Какая удивительная невнимательность.
      — Что-то я вас не пойму, Антон. Вы полагаете, ваше положение улучшилось бы, если бы комиссия рассмотрела и эти эпизоды тоже?
      — Тогда объясняю доходчиво. С чего бы нам отправляться в какие-нибудь дикие джунгли и прочие душистые прерии? Почему мы должны отдуваться за кучу дерьма, которую не мы навалили?
      — То есть как? — переспросил Каммерер, — не вы организовали химическую атаку на море?
      — Интересно вы рассуждаете, — заметила Вики-Мэй, — выдернули один эпизод из связной цепи событий и старательно игнорируете его причины и его следствия. Как будто мы с Тони прилетели на Эвриту развлечься и просто так, от нехрен делать, отравили насмерть несколько тысяч человек.
      — А на этих причинах и следствиях некоторые организации неплохо поживились, — добавил Антон, — как в сказке с вершками и корешками. Одним — ботва, другим — морковка.
      — Это какие организации? — спросил Каммерер.
      — Ваш КОМКОН-2 в первую очередь. Думаете, я еще не знаю, что вы скушали Институт Экспериментальной Истории и подгребли под себя все его тематики? Я даже не удивлюсь, если окажется, что вы работали на пару с Бромбергом. Он подавал, а вы забивали в ворота.
      — Откуда у вас такая версия?
      — Вот отсюда, — Антон выразительно похлопал себя ладонью по макушке, — подробности узнаете из новостей БВИ, на общих, так сказать, основаниях. Как доберусь до первого же терминала, так и распишу на манер дедушки Гомера все ваши троянские подвиги. Клянусь неведомыми богами, вам это здорово не понравится.
      — Неведомыми богами… — задумчиво повторил Каммерер, — здорово вы одичали на этой Эврите.
      — Это не предел, — пообещал Антон, — я еще и озвереть могу.
      — Ну и зверейте на здоровье. Выбор места ссылки находится в моей компетенции. А вдруг в этом месте не окажется ни одного терминала БВИ?
      Совершенно неожиданно Вики-Мэй расхохоталась.
      — Тони, ты угадал! — сказала она, квозь смех, — а теперь расскажи ему про кнопки! Про красную и зеленую! Это же так забавно!
      — Да, — согласился Антон, — это действительно забавно.
      — Какие еще кнопки? — озабоченно спросил Каммерер.
      — Видите ли, Максим, ваш партнер Бромберг совершенно случайно подложил вам огромную свинью. Где-то в середине нашей эвритянской одиссеи, он так убедительно рассказал об интересе Странников к нашим тамошним делам, что мы на всякий случай смастерили против них одну штуковину. Представьте себе виртуальную машинку с двумя кнопками, которые будем условно называть «красная» и «зеленая». Если нажать красную кнопку — активируются некое устройство, которые превращают Эвриту в… не совсем пригодное для жизни место. То же самое устройство самопроизвольно активируются в «момент-0», если раньше не нажать зеленую кнопку. Имей Странники намерение нейтрализовать кого-то из нас, существование подобной машинки могло бы слегка умерить их энтузиазм. Все это не понадобилось и вроде можно было жать зеленую кнопку, но интуиция подсказала мне, что лучше подождать. А тут — хлоп, как раз вы со своими ссылками и угрозами. Как удачно вышло, что вы скушали институт и Эврита теперь в вашей зоне ответственности. Помните питанское «извержение вулкана»? Так вот, можете начинать осваивать профессию вулканолога. Как раз поспеете к сроку.
      — Блефуете, — сказал Каммерер, — вы просто не могли успеть сделать взрывное устройство достаточной мощности.
      — А я и не говорил, что сделал именно взрывное устройство — заметил Антон, — помните планету с красивым именем «Надежда»? Там ничего такого не взрывалось, а жить, тем не менее, стало практически невозможно.
      Каммерер насторожился.
      — Вы действительно знаете способ, которым была уничтожена цивилизация Надежды?
      — Скажем так, у меня есть весьма простая и правдоподобная гипотеза на этот счет. Не то, чтобы я очень хотел посмотреть, как это сработает, но если вы лишите нас доступа к БВИ, то все произойдет само собой.
      — Значит, терабитовая мина, — задумчиво произнес Каммерер, — а я-то было подумал, что ваши подвиги уже исчерпаны… Ладно, надеюсь вы не забудете до этого «момента-0» нажать свою «зеленую кнопку».
      — На чем я ее нажму? — спросил Антон, — на дереве в джунглях? Вы понимаете, что такое виртуальная машина? Без доступа к сети БВИ мне при всем желании не отключить активатор.
      — Да причем тут джунгли?! — взорвался Каммерер, — вы что, полный болван? Я же объявил вам решение комиссии. Там нет ни слова про лишение доступа к БВИ. Даже если бы я страстно мечтал лишить вас его, то все равно не мог бы, как не мог бы лишить доступа к одежде, жилью, электричеству, водке и икре, чтобы эту водку закусывать! Коммуникация же входит в список основных потребностей! Дернул меня черт шутить с людьми, которые представления не имеют ни о правилах, ни о порядке их исполнения! В результате еще эти кнопки на мою голову…
      — Ладно, — сказал Антон, — давайте спокойно поищем выход из создавшейся ситуации. Начнем с того, что решение вашей комиссии — полное дерьмо. И это станет ясно даже самому последнему придурку, если мы опубликуем в БВИ все факты в хронологической последовательности.
      — Начнем с того, — возразил Каммерер, — что решение относительно вас никто не отменит, потому что вы сделали то, что сделали. Это — тоже факт. То есть, вы свободно можете залить всех участников процесса помоями хоть по самые ноздри, но даже если Горбовский, Бадер и Комов хором застрелятся, не вынеся позора, лично для вас ничего не изменится. У меня только совещательный голос, кроме того, я и так вечно в помоях — по долгу службы. В крайнем случае, уйду в отставку. Кое-кому вы сломаете жизнь. На счет Бромберга и Клавдия — не знаю, а вот Слон такой, что действительно может застрелиться. Хотя, он, в общем-то, не при чем.
      — Понимаю, — кивнул Антон, — Слона жалко. Но что делать.
      — Хороший человек? — спросила Вики-Мэй.
      — Очень.
      — Что ж, — равнодушно констатировала она, — бывает.
      — Я так и думал, что вас это не впечатлит, — сказал Каммерер, — приведу последний аргумент, а дальше делайте, что хотите… Кстати, чего вы хотите добиться?
      — Правды, — коротко ответил Антон.
      — Правды? Да кто ее видел? И чего она стоит? А есть ли она вообще? И если есть — то кому она нужна? А если нет — то…
      — Приводите ваш последний аргумент — и покончим с этим, — перебил Антон.
      — Хорошо. Может, до вас еще не дошло, но главное, что сейчас достигнуто — это смена принципа взаимодействия с культурами, находящимися на до-машинном уровне. Базисная теория исторических последовательностей, не основанная ни на чем, кроме вздорного морализаторства и болезненных мессианских амбиций, наконец, поколебалась. Сейчас речь идет о ее замене социологически и математически обоснованной теорией исторической неустойчивости. Свободной от глупых предрассудков из нашей собственной кривой и страшной историей, полтора тысячелетия блуждавшей по тупикам прежде чем сформировать современную к цивилизацию. Речь идет о замене бессистемной и бесполезной «экспериментальной истории» на нормальную, прагматичную технологию. Технологию быстрого, по историческим меркам — мгновенного, перехода от застывшего аграрного сообщества к развивающейся машинной цивилизации. Цивилизации, которая станет нашим естественным партнером и союзником в космической экспансии. На Эврите новая теория успешно работет. Уверен, она будет работать и на Сауле, и на других планетах с близкой ситуацией — а таковых, по оценкам специалистов, должно быть несколько десятков в доступной нам части космоса. Рано или поздно мы их откроем. Так вот, все это сработает — но при одном условии: если новый принцип с самого начала не будет опорочен грандиозным скандалом. Тем самым скандалом, который вы намерены учинить. А теперь — решайте. Хотите — могу выйти, чтобы вам не мешать.
      — Ну, зачем же. Вы вовсе нам не мешаете, — холодно сказала Вики-Мэй, — наоборот, хотелось бы с вами прояснить один вопрос. Нас что, подвели под семидесятилетнюю ссылку, чтобы мы не будоражили своим физическим присутствием общественное мнение и не дискредитировали своей биографией новое направление прогрессорства?
      — Безусловно, этот мотив присутствовал, — ответил Каммерер, — сами понимаете, когда можно показать на фигурантов проекта пальцем и заявить «конкретно эти ребята уделали четверть миллиона человек»… В общем, для дальнейшего развития проекта это очень плохо.
      — С мотивами все ясно, — заключил Антон, — все, что вы сказали, конечно, вполне логично, обоснованно, и где-то даже благородно, но «конкретно эти ребята», как вы изволили нас назвать, на джунгли все равно не согласны. Поищите в своем меню что-нибудь более съедобное, иначе мы плюнем на благородство и…
      — Никто не собирался предлагать вам джунгли, — сердито перебил Каммерер, — это вы сами заладили «джунгли, джунгли». А мне договорить не дали. Я предлагаю вам вполне обжитое место с комфортабельными условия для жизни, передвижений и коммуникации, даже с возможностью вести… Ну, светскую жизнь, что ли. Если, конечно, у вас найдутся общие интересы с соседями.
      — Ну, да, — сказала Вики-Мэй — благоустроеное обжитое бунгало посреди джунглей. Флаг нам в руки искать общие интересы с деревьями, жучками, птичками и зверушками. Их даже можно приглашать на светский ужин. Я имела в виду, всех, кроме деревьев. Жаль, что деревья обычно никуда не ходят, их будет очень не хватать за столом.
      — Под соседями, — спокойно уточнил Каммерер, — я имел виду разумных обитателей, а не флору и фауну.
      — Вот так номер. Вы сами нам объявили: «в удалении от любых планет, на которых имеется какая-либо гуманоидная цивилизация».
      — Вот именно. Гуманоидная. А вы в курсе, что есть планеты с достаточно высокоразвитыми негуманоидными цивилизациями?
      — На сколько я знаю, — заметил Антон, — известно всего две таких планеты.
      — Совершенно верно, — подтвердил Каммерер.
      — То есть, вы предлагаете нам на выбор или Тагору, или Леониду?
      — К сожалению, могу предложить только Леониду. Потому, что на Тагоре — Бромберг.
      — И что? — ехидно спросила Вики-Мэй, — он один занял всю поверхность планеты?
      — Нет, конечно. Но если на глазах у тагорян один землянин оторвет голову другому, причем не какому-нибудь, а действительному члену Лабораториума, то есть местной академии, это дурно скажется на имидже человечества.
      Антон вздохнул.
      — Максим, честное слово, я не буду отрывать ему голову. Я даже не набью ему морду.
      — Простите, но мне не хочется проверять надежность вашего самоконтроля, — твердо сказал Каммерер, — на сколько я знаю, не так давно, у городских ворот Енгабана вы достаточно громко пообещали, что при встрече переломаете ему все кости.
      — Вы что, подслушивали?
      — Нет, это Тойво еще в «Пьяном кабане» посадил на вас по паре «жучков». Так, на всякий случай… А вообще, какая вам разница, Тагора или Леонида?
      — По большому счету, никакой, — согласилась Вики-Мэй, — просто вы что-то недоговариваете.
      — Что например?
      — То, что на самом деле препятствует нашему появлению на Тагоре. Или только моему появлению? Я права? Тагоряне ведь терпеть не могут предметов, имеющих отношение к Странникам, а я как раз…
      — Мисс О'Лири, выбросьте из головы эти глупости, — перебил Каммерер, — да, тагоряне опасаются Странников, но вы-то не имеете никакого отношения… Хотя, ладно, вы все равно рано или поздно узнаете… Вы почти угадали. На самом деле, Бромберг уже успел прочесть в Лабораториуме лекцию… Вы же знаете, что он просто одержим идеей Странников. Странники то, Странники се…Высосал из пальца какие-то параноидальные аналогии, взял с потолка какие-то идиотские параллели…
      — …В общем, Тагора теперь мне не светит, — закончила Вики-Мэй, — значит, выбираем из Леониды и Леониды.
      — Ну и что? Там, между прочим, климат гораздо лучше, природа интереснее, местные жители несколько ближе к гуманоидам, чем тагоряне. Если хотите, можете на досуге попробовать заняться изучением их фольклора.
      — Это, конечно, интереснее, чем вышивать крестиком. А что, у леонидян действительно есть фольклор?
      — Вообще-то считается, что нет, — с некоторой неохотой признал Каммерер, — но попробовать-то можно. Лично я думаю, эти упертые догматики от этнографии просто пытаются найти что-то наподобие земных образцов и только поэтому ничего не находят. Ведь леонидяне очень сильно отличаются от нас. Впрочем, как я уже говорил, они все-таки ближе к гуманоидам, чем тагоряне. Поэтому и сеть представительств КОМКОНА на Леониде более развита, чем на Тагоре.
      — То есть, ваших представительств? — переспросил Антон.
      — Не наших, а КОМКОНА-1, — уточнил Каммерер, — того, который по контактам, а не по контролю. Я уже с ними связывался и решил вопрос о вашем дипломатическом статусе на Леониде. Понимаете, не хочется объяснять аборигенам, что их планета используется нами в качестве места для размещения VIP ссыльных. Они могут неправильно понять.
      — Ясно, — сказала Вики-Мэй, — имидж человечества и все такое. Нам надо будет изображать какой-то официоз? Ну, там, ходить на приемы, говорить всякие слова?
      — Не надо.
      — То есть, этим занимаются настоящие комконовцы?
      — Этим никто не занимается. Там никого нет. В смысле, кроме самих леонидян.
      — Что-то я затупила, — мрачно промолвила Вики-Мэй, — мне показалось, что кто-то говорил о развитой сети представительств…
      — О более развитой, чем на Тагоре, — напомнил Каммерер, — на Тагоре построен всего два представительских объекта, а на Леониде — четыре. По одному на каждом континенте. В начале вас доставят на один из них, а дальше сами сориентируетесь. Все объекты прекрасно оборудованы и находятся в рабочем состоянии, так что вы сможете жить то здесь, то там. В общем, просто мечта.
      — По-моему, ваша мечта — побыстрее нас туда выпихнуть, я не ошиблась?
      — Не ошиблись, — подтвердил он, — видите, какой я прямой и честный человек?
      — Вижу, — сказала Вики-Мэй, — ладно, не будем отнимать друг у друга время. Как выразился в аналогичном случае Эзоп «Где тут пропасть для свободных людей»?

** 41 **

      Леонидянин был один. Больше всего он напоминал мультяшного Винни-Пуха, ростом чуть больше метра, недавно плотно пообедавшего и потому весьма оптимистично настроенного по отношению ко всей окружающей вселенной и ко всем видам населяющих ее существ.
      — Мы быть радость встретить несколько новый друг наш мир, — монотонно сообщил он приятным, но слегка ворчливым голосом, — Оэшфн я имя для вы есть. Следующий время я показать дом вы жить будущее.
      Он закончил речь, моргнул огромными лиловыми глазами, растянул маленький круглый рот в линию и сформировал на своем лице что-то напоминающее компьютерный смайлик. Видимо, это обозначало доброжелательную улыбку. Специально для землян.
      Теперь полагалось что-то ответить.
      — Я тоже очень рада нашей встрече. Меня зовут Вики.
      — Я тоже очень рад прибыть сюда, и благодарю за теплые слова. Меня зовут Антон.
      — Слово прилагательное теплый, — сказал Оэшфн, — слово температура есть странно.
      — Это значит приятные слова, — пояснил Антон.
      — Если слово то теплый эквивалент приятный. Так понимать правильно, — сказал леонидянин и протянул вперед пушистую лапку, — Аонтн.
      Антон пожал ее, на всякий случай, очень осторожно, хотя, знал, что леонидяне ничуть не более хрупкие существа, чем люди.
      — Вкии, — продолжал Оэшфн, снова протягивая лапку.
      Вики-Мэй также осторожно пожала ее.
      — Я показать дом вы. Я и вы соединенно идти не много до транспорт, — сообщил леонидянин и, забавно развернувшись на одной ноге, довольно быстро затопал вперед. Земляне двинулись за ним на некоторой дистанции.
      — Он неплохо знает язык, — заметил Антон, — боюсь нам и в половину так прилично не научиться ни на одном из леонидянских. Придется заниматься фольклористикой посредством транслятора.
      — А наши имена он зачем переделал? — спросила Вики-Мэй.
      — У них так принято. Если имя, то гласные и согласные обязательно идут отдельно. У женской особи сначала согласные, у мужской — сначала гласные.
      — Забавно, — сказала она, — Аонтн. Вкии.
      Леонидянин, не сбавляя шага, повернул голову на 180 градусов и произнес:
      — Аонтн, Вкии. Имя вы правильно так здесь.
      Он снова сформировал на лице смайлик и лишь после этого повернул голову в исходное состояние.
      …
      Местных лошадей изумленная Вики-Мэй тут же охарактеризовала: «разноцветные блины с ушами и на шести ножках».
      — Цвет выбрать который вы нравиться, — пояснил Оэшфн, проворно забираясь на один из «блинов» лимонно-желтого цвета.
      Вики-Мэй выбрала ярко-оранжевый, а Антон остановил выбор на пурпурном.
      Ехать на этих существах оказалось достаточно удобно, если расположиться лежа или сидя по-турецки. Скорость у них оказалась неожиданно приличной — никак не меньше 40 километров в час. Мимо проплывали холмистые луга, покрытые то темно-зеленой, то тускло-серебристой травой и островки кустарника, напоминавшие сростки симпатичных гигантских поганок салатного цвета, украшенных сиреневыми пупырышками. Кое-где паслись странные существа, больше всего похожие на слегка сдувшиеся дирижабли, снабженные множеством толстых коротких ног и таким же толстым хоботом, прилепленным к непропорционально маленькой мордочке, украшенной парой глазок-бусинок.
      Один раз пришлось пересечь широкую, медленную реку. Как оказалось, «блины» плавают с такой же легкостью, как и бегают. В чистой прозрачной воде у самой поверхности дрейфовали толстые ленивые рыбы, вызывающие ассоциации с огромными сардельками, шутки ради оснашенными парой овальных боковых плавников.
      «Сонное царство, — подумал Антон, — триста тысяч лет тут ничего не происходит. Вернее, по нашим понятиям, ничего не происходит. А с их точки зрения, может быть, жизнь бурлит. Бьет, так сказать, ключом. Просто мы этого не видим. Или видим, но не воспринимаем. Ладно, разберемся как-нибудь».
      — Дом для вы, — сообщил Оэшфн, показывая лапкой на холм, вокруг которого река изгибалась в форме широкой подковы. К склону холма прилепился небольшой домик явно земного происхождения. Вид у него был довольно сюрреалистический — похоже, предыдущие пользователи от скуки и безделья перестраивали его так и сяк, развлекаясь самыми изощренными издевательствами над канонами архитектуры и общепринятыми представлениями о жилище.
      — Вы ехать вперед без я, — продолжал леонидянин, — Если нечто желать быть, то вы сообщать я. Я есть быть не далеко.
      Он повернул свою лапку в сторону. Теперь она указывала на приземистое светло-серое сооружение, напоминающее фигурную пирамидку, сложенную из различных видов многогранников.
      — Это дом и площадь земля принадлежать я, — продолжал он, — я обычно есть это место, не часто покидать, не долго покидать. Искать легко. Ждать мало.
      — Благодарю вас, — сказал Антон, — Вы тоже заходите. Мы будем рады.
      — То или другое время заходить, — ответил Оэшфн и очередной раз сформировал на лице смайлик, — Иметь хорошо этот день.
      Он тронул своего «блина» и поехал по напралению к фигурной пирамидке.
      — Приятный парень, — заметила Вики-Мэй, проводив его взглядом.
      — Весьма, — согласился Антон, — думаю, мы подружимся. Интересно, они пьют что-нибудь? В смысле, выпивают? Пиво, вино или что-нибудь такое?
      — Кажется, у них есть что-то в этом роде. Типа меда… ферментированного, — Вики-Мэй характерным прикосновением указательного пальца к шее пояснила, какой именно тип ферментации имеется в виду.
      — Надо будет попробовать, — сказал Антон.
      — Ага. Но только не сегодня. Я пива хочу. Обычного холодного пива. Темного, желательно.
      — Неплохая мысль. Поддерживаю.
      — Ну, тогда поехали, — сказала Вики-Мэй, кивнув в сторону дома, — посмотрим, как это удолбище выглядит изнутри.
      …
      Надо отдать должное домашнему киберу, он в основном истребил следы предшествующих пользователей внутри жилища. О том, что они когда-то здесь жили, напоминала лишь извращенная планировка, да еще короткие надписи, выжженные на бетонных и металлических элементах интерьера с помощью какого-то высокотемпературного инструмента.
      Форма помещений была любая, кроме прямоугольной. Этажи смещались друг относительно друга и дом оказывлся в разных частях то двух, то трехэтажным. Балконы изгибались вдоль фасада в вериткальном и горизонтальном направлениях, кое-где переходя во внутренние лестницы. Лестницы, в свою очередь, находились в самых неожиданных местах, иногда превращаясь в подобие недостроенных внутренних стен. Собственно стены были либо искривлены, либо наклонены под самыми разными углами к полу и потолку.
      О функциях помещений можно было догадаться лишь по предметам мебели и оборудования, которые там располагались.
      Найти в этом психоделическом архитектурном творении кухню оказалось не простой, но решаемой задачей. Попасть туда в конце концов удалось по изогнутому пандусу, поднимающемуся из середины самого широкого балкона. Кухня оказалась расположенной на верхнем этаже. Она была почти полусферической формы, стены мягко переходили в потолком, в котором имелись четыре семиугольных окна, сквозь которые можно было наблюдать небо. В центре кухни в потолок уходила узкая металлическая винтовая лестница, похожая на скрученный в спираль трап древнего парохода. На первой ступеньке была выжжена стрелочка и слово «крыша».
      — Знаешь, по-моему, этот смешной домик мне нравится, — сообщила Вики-Мэй, извлекая из кулера две запотевшие бутылки портера, — лови!
      Антон небрежным движением взял из воздуха летящую бутылку, сорвал крышку и сделал первый глоток.
      — Адекватно! — сообщил он, оценив вкус напитка, — а что если нам распить это дело на крыше? Снаружи мне показалось, что она как раз для этого дела и приспособлена.
      — Почему бы и нет, — согласилась она и первой направилась к узкой винтовой лестнице.
      На крыше обнаружился сад камней с фонтаном и маленьким прудом, а рядом — неуклюжий древний телескоп на треноге. Помимо этого, в одном углу крыши обнаружились грубые солнечные часы, в другом — качели, вынесенные так, что раскачивались уже не над крышей, а над землей. Над качелями торчал флагшток, на котором развевался «Веселый Роджер». Свободная часть поверхности крыши была покрыта непонятными графитти и изображениями фантастических животных, а посредине была зачем-то установлена клетка из стальных прутьев, в которой свободно можно было бы держать небольшую лошадь.
      — По-моему, они просто сходили здесь с ума, — задумчиво сказал Антон, сделав пару глотков портера.
      — … И в конце концов сошли, — добавила Вики-Мэй, — хотела бы я знать, кто они были и отчего с ними это произошло. Сходить с ума мне, честно говоря, не хочется.
      — Думаю, нам это не грозит, — заметил он, — если уж мы не сошли с ума на Эврите, то…
      — … То это совершенно ничего не значит, — перебила она, — потому что здесь совсем другое. Я пока не могу объяснить, но… Это все действует.
      Она двинулась вдоль края крыши, отхлебывая на ходу из своей бутылки.
      — Это? — переспросил он.
      — Это все, — пояснила Вики-Мэй, обводя рукой окружающий пейзаж, — представь, оно было ровно таким же 300 тысяч лет назад. По Земле еще бродили мамонты и неандертальцы. Точнее, Мамонты и Homo erectus. Неандертальцы появились позже, а это — средний плейстоцен. Ранний палеолит. Ашельская культура. Ручные рубила — величайшее изобретение человечества. Даже не совсем человечества, а пра-сапиенсов того времени. Вся наша цивилизация, от пирамид до звездолетов, всего лишь один короткий вздох по сравнению с культурой леонидян.
      Антон подошел к ней, осторожно обнял за плечи и прошептал на ухо.
      — Открою тебе страшную тайну. Муравьи, наши обычные земные муравьи, строили свои муравейники, точно такие же, как сейчас, еще 100 миллионов лет назад. Когда леонидян, выражаясь фигурально, еще и в проекте не было. А наши обычные земные термиты строили свои великолепные комфортабельные термитники 300 миллионов лет назад, когда и муравьев не было, не говоря уже о леонидянах. Цивилизация термитов старше чем моря, горы и континенты. Вся хваленая леонидянская культура по сравнению с ней короче, чем один шлепок по заднице. Ну и что?