Собака тоже человек! (№1) - Собака тоже человек!

* * *

Вы, конечно, подумали, что я решил заветную вещичку выкрасть? Да нет, что вы! Я решил вернуть ее законному владельцу, то есть себе. И что, теперь вы скажете, что именно эта рыжая Селистена (ну и имечко, наверняка папочка так назвал) и есть законная хозяйка? А вот и нет, во-первых, я первый это колечко заметил, а во-вторых, оно мне нужнее. По-любому в тот момент меня общественное мнение совсем не интересовало.

Вот и отправился я в поход через весь город за этим «милым» семейством до самых боярских палат. Это было совсем несложно, потому что Фрол и Федор настолько разомлели на солнышке, что под конец прогулки не то что по сторонам, а перед собой смотреть не могли. Только вот пса обмануть не удалось. Этот блохастый умник как-то меня учуял и все время оглядывался. Ишь, какой проницательный попался, но это, конечно, не помеха, он еще не знает, с кем связался.

Тем временем боярин со спутниками прошел за ворота, и передо мной встала проблемка, как поступить дальше. Долго думать я не привык и, доверившись интуиции и почти звериному чутью, завернул за угол, оглянулся и, не увидев никого постороннего, обернулся в мышь.

А в кого мне было еще превращаться? Не в змею же! А если буду чуть побольше, так этот лохматый сторож меня быстро отловит и слопает.

Перспектива оказаться перекушенным прикроватным ковриком конопатой Селистены (эх, какие чудные конопушки, а такой вредине достались) мне совсем не улыбалась, и я выбрал облик этого совсем негероического грызуна Быстренько нашел щелку в заборе и бросился догонять моих новых знакомых. Ничего, успел, и даже псина ничего не заметила. Ишь ты, каким она доверием пользуется: этой вислоухой громадине даже в горницу разрешают входить, хотя обычные кобели в будках на цепи сидят. Ерунда это все, какое дело собаке до мышей?

Прошмыгнул я тихонечко в терем, пробежал по коридорам, через сени и несколько проходных комнат. Ничего себе бояре живут, богато! Надо будет подумать на досуге, может, тоже в большую политику податься. Но это потом, когда куролесить надоест. Проследил я за Селистеной, стараясь не попадаться ей на глаза: наверняка она храбрая только рядом с папочкой и мышей боится. Только визга мне не хватало. Спрятаться в светелке боярышни оказалось сложновато – слишком чисто и аккуратно было. Ни тебе хорошего, милого сердцу беспорядка, ни разбросанных вещей. Куда бедной мышке-норушке спрятаться? Правильно, в хозяйскую кровать, вот и зарылся в подушки. Тепло, мягко, и вся комната как на ладони. Селистена умылась, подошла к небольшому столику, раскрыла ларец, сняла все свои украшения и аккуратно сложила в него. Вот и все, что требовалось узнать. Теперь, как говорится, дело техники: дождусь ночи и, когда рыжая спать уляжется, аккуратненько обращусь человеком, возьму перстенек и, воспользовавшись старинным колдовством, перенесусь в трактир к Матрене. Интересно, а что сегодня на ужин будет? Если уже сейчас я настолько голоден, что, наверное, поросенка бы целиком заглотил, то к ночи, думаю, Матрене придется теленка зажарить.

Пока я предавался приятным думам об ужине, Селистена вышла из комнаты, и, словно привязанный, за ней выбежал пес. Поначалу меня это обрадовало, и я с наслаждением развалился на пуховых подушках, но проснувшийся вдруг звериный инстинкт близкой опасности завопил, словно мартовский камышовый кот, приглашающий на прогулку под звездами свою подружку. От неожиданности я свалился с подушки, и, как оказалось, мое сравнение попало точно в цель. Это был, конечно, не камышовый кот, но все равно, размеры милой киски, которая явно решила включить в свой рацион вашего скромного слугу, впечатляли. Будь я человеком, то просто пнул бы этого зеленоглазого мурлыкающего монстра (каюсь, терпеть не могу кошек), а что прикажете делать, когда ростом ты с небольшой огурец?

Для того чтобы снять заклинание превращения, достаточно дотронуться мордой или клювом (в зависимости от того, кем ты на этот момент приходишься) до любого пальца (когтя) на правой ноге (лапе). Вроде немного для этого времени нужно, но все-таки нужно. Тем более что котяра уже прыгнул. Тут было не до сантиментов, и я рванул изо всех мышачьих сил. Только быстрота моей реакции не позволила коту пообедать с ходу, хотя от мысли перекусить кошечка явно не собиралась отказываться.

Мышь из меня получилась скоростная и очень шустрая, но и кошак попался боевой. Буквально за минуту мы перевернули всю комнату вверх дном. Киса явно не ожидала от меня такой прыти (я в скиту первым по бегу был, как чувствовал, что пригодится) и вначале было растерялась, но потом быстро освоилась и принялась меня гонять с удвоенной силой. Возможность превратиться в человека я упустил. Продержавшись еще с полминуты и опрокинув две-три вазы, оказался загнанным в угол.

Но мысль о том, что я закончу свою жизнь в желудке какого-то мурлыкающего комка шерсти, не позволила мне опустить лапы. И в тот момент, когда, раскрыв пасть, кошара ринулся на меня, я прыгнул навстречу и вцепился маленькими, но, как оказалось, остренькими зубками прямо ему в нос. Видимо, столь непочтительного поведения по отношению к кошачьему племени от мышей он не ожидал и, издав удивленно-обиженный вопль, бросился прочь из комнаты.

Знай наших! Да здравствует самая храбрая на свете мышь! Да здравствует Даромир – победитель котов! Сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Эх, жалко Серафима не видела, как я виртуозно расправился с усатым хищником, находящимся, кстати говоря, совсем в другой весовой категории. К счастью, зазнайство не входит в список моих недостатков (ну если только чуть-чуть), и юркнуть под кровать я успел буквально за мгновение до того, как в комнату вбежали запыхавшаяся Селистена и ее лохматый спутник. Ну конечно, а пораньше не могли прибежать? Меня тут чуть не съели, а им хоть бы хны. Эгоисты, только о себе и думают.

Разгром, который мы с кисой учинили в комнате, произвел на неторопливую боярышню должное впечатление. Ну разве что криков не последовало, но шок был. Хотя в шоке, по логике, должен был находиться я: мною сейчас вообще чуть не пообедали.

Вот только последствия шока оказались для меня какие-то странные (что взять с женщины). Она схватила свой ларец и пулей вылетела из комнаты. Ну вот, опять бегать придется, да еще на голодный желудок, я же все-таки не спортсмен. Но делать нечего – я помчался за этой пигалицей не в самом лучшем расположении духа. А когда врезался с разбегу в зазевавшегося пса, то решил повторить только что удавшийся прием и просто укусил его. Тьфу, только клок волос вырвал, но эффект, конечно, был потрясающим, псина замерла и даже пасть от изумления открыла.

Ты что, братец, боевых кусающихся мышей не видел? Так привыкай, раз с колдуном связался. Справедливость восторжествовала: я его укусил, а он меня – нет.

Но поднятое с таким трудом настроение быстро улетучилось, когда я увидел, куда эта ненормальная потащила свой ларец. Она, видите ли, посчитала, что ее хотели ограбить и только чудом они с песиком спугнули вора. Что тут началось! Антип среагировал мгновенно (ну как же, доченьку любименькую обидели), живо кликнул стражу, велел обшарить весь дом и удвоить караулы. А вот это сколько угодно, давайте ищите. Единственный, кто меня мог найти, сейчас где-нибудь на чердаке от страха трясется.

Юркнул я под кресло дубовое и спокойно проследил за тем, как Антип ларец в тайник прячет. Что ж, тайник хитрый, я бы его вряд ли нашел, полезно, оказывается, иногда грызуном побыть, много чего занятного увидеть можно.

Боярин, как мог, успокоил дочку, поговорил еще раз со стражниками и сел за стол. Пришлось выбирать другое место для наблюдения, и так как комната папы в смысле порядка очень отличалась от дочкиной, то это оказалось несложно. Подождем, не век же он бумажки перебирать будет, я слышал, бояре тоже люди и спать хоть иногда должны.

Ждать пришлось долго. Ему уже второй комплект свечей поменяли, а он все свои бумажки просматривает да перебирает. Непыльная работа у бояр, оказывается. Сиди себе, о государстве думай да бумажки с места на место перекладывай. Пожалуй, все-таки действительно надо будет подумать о карьере политика.

Все когда-то кончается, кончились и мои мучения. Наверное, уж за полночь перевалило, когда Антип стал зевать. Сладко потянувшись (мог бы и раньше спать пойти, никто же не неволил), он собрал бумаги и вышел из комнаты. Выждав еще немного, я цапнул себя за коготь на правой лапе (что-то я сегодня агрессивный какой-то) и превратился в человека. Вы не представляете, как же славно находиться в своем первичном обличье, мышь, конечно, хорошо, а человек значительно лучше. Тихо, на цыпочках я прокрался к тайнику, достал заветный ларец и с замиранием сердца открыл его. Он был полон всяких украшений, но я же не вор какой-нибудь, чтобы чужое брать. Я взял свое – перстень лежал сверху. Все, начинаю новую жизнь, а Антипу с его мелкой дочкой я потом с каким-нибудь посыльным денег отправлю.

Положил я перстень на ладонь и невольно залюбовался, как он в лунном свете заиграл да заискрился. Вот это мгновение меня и сгубило. Тоже мне любитель прекрасного выискался! Хвать свое, и бежать, а потом уж любуйся где-нибудь в спокойном месте.

Антип-то хитрый оказался, как будто знал, что я к нему на чаек вечером загляну. Пяток дюжих молодцев (вроде даже Фрол среди них был, предатель) сбили меня с ног настолько быстро, что и успел-то я только перстень в рот сунуть. Так ловко рученьки мои белые за спиной скрутили, что на колдовство времени не хватило. Тут вспомнил я – то ли Федор, то ли Фрол рассказывал мне, что князь Бодун недавно решил бороться с воровством, и воров, пойманных на месте преступления, будут казнить принародно на рыночной площади. Вот чего только люди не удумают, чтобы настроение мне испортить. День начался плохо, а закончился и того хуже.

* * *

Вот и рассказал я вам основные этапы моей короткой, но бурной жизни. Ну как, надеюсь, не скучали? Извините уж, что путался с временами, просто нелегко говорить о себе в прошедшем времени, когда вот-вот действительно станешь лишь воспоминанием очень немногих людей, живущих на земле. Небось баба Сима всплакнет как-нибудь, вспоминая меня. Да колдуны с учениками в «Кедровом скиту» помянут, но уж точно не хорошим словом.

Но что-то я разнюнился, надо собраться. Может, еще не все потеряно? Попробую спокойно порассуждать о своей судьбинушке. Значится, так: я колдун, и это, безусловно, хорошо. У меня перстень великого Сивила, с помощью которого можно попасть в любую точку земли (Симочка, бабулька моя ненаглядная, хочу к тебе!!!), и это тоже прекрасно. Но вот один нюансик – руки у меня связаны и колдовать я не могу. Не могу и воспользоваться перстнем, потому что непредусмотрительный Сивил считал, что место перстня только на пальце и он не действует на других частях тела. Смотрите, как молодой, талантливый колдун погибает из-за упущения старого ювелира. Так что же получается, завтра я останусь без головы? Нет уж, я, знаете ли, привык к своей головушке, да и ко всему прочему. Значит, надо выбираться. Вырваться из лап стражи без колдовства явно не удастся, поэтому надо колдовать. Колдовать без рук нельзя… Стоп! Все гениальное просто, значит, надо вынудить стражников развязать меня перед казнью, ведь они не знают, какого великого колдуна они сцапали.

Уфф, как-то стало мне поспокойнее.

Ну что ж, на том и порешим, все равно другие идеи на голодный желудок в моей голове не появятся. Утро вечера мудренее, вот мудрым утром и попытаюсь соколом от палача ускользнуть. Может, еще удастся на голову противной Селистены опорожниться, она-то наверняка на казнь полюбоваться придет. Вот смеху-то будет! С этой радостной мыслью я и заснул.

* * *

Какие же эти стражники паразиты! Я же всю ночь не спал, думал, как из-за решетки выбраться, а они чуть свет меня разбудили. Ну как тут не ругаться? Нет чтобы тихо, спокойно сказать: вставай, Даромирушка, на казнь пора. Так куда там! Распихали бердышами, подхватили под руки и поволокли. Вывели меня на главную площадь, а там… Мамочки родные, весь город собрался. Тоже мне нашли развлечение, что с них взять – дикари.

А вот и Антип со своей рыжей дочуркой и вислоухой псиной у помоста расположились, радуются, наверное. Пригляделся я повнимательнее – вроде нет, не такие уж и довольные боярин с боярышней. Это, наверное, они из-за перстенечка расстроились, он-то ведь все равно им не достался.

Довели меня до помоста, дьяк судейский приговор начал читать. Постойте, я подобные обвинения уже где-то слышал: и самый страшный я, и коварный, мол, каленым железом выжечь эту заразу (ох, если бы не связанные руки, я бы тебе за такие слова бороденку козлиную вырвал бы). Точно, вспомнил! Такими речами мои колдунчики из скита меня напутствовали. Ну никакой фантазии. Все, приговор зачитан, теперь мой выход. Эх, не подведи меня, мое красноречие, и помоги мне, Симочка, бабулька моя ненаглядная!

– Дозволь, люд расейский, перед тем как головы лишиться, речь перед тобой молвить! Да неужели вы, честные, справедливые граждане, верноподданные великого князя Бодуна, позволите душе чистой и невинной с телом распрощаться без слова последнего, покаянного?

Эх, хорошо начал, громко, решительно, молодец просто. Вон все как рты пораскрывали, теперь уж никуда не денутся, дадут выступление закончить, а там уж я их так заведу, что и руки развяжут. Вона в толпе девиц да молодух сколько, надо будет что-нибудь пожалостливее ввернуть, чтобы слезу выбить.

И в гробовой тишине, справедливо считая, что молчание – знак согласия, я продолжил:

– Не молить вас о пощаде я собрался, а только хочу рассказать, почему я, младший сын князя Козлорога, решился на воровство. Да, да, я – урожденный князь! Только матушка моя умерла, когда я был еще во младенчестве, а батюшка женился во второй раз. А мачеха моя настолько невзлюбила меня, что, едва я достигнул отроческого возраста, возвела на меня напраслину и вынудила батюшку изгнать меня из родной вотчины. И вот я, князь, вынужден был скитаться по миру и искать пропитания среди вас, люди добрые. Я, конечно, ни на что не жалуюсь и ни на кого обиды не держу. Горестно только было, что не осталось от маменьки у меня ни одной вещицы на память. Так представьте же, люди добрые, какие чувства я испытал, когда на базаре в вашем прекрасном Кипеж-граде, в лавке ювелира, я увидел перстень матушкин, который в тереме у нас в заветной шкатулке хранился. Видать, мачеха коварная обманом вынудила родителя моего перстень продать, а может, людей лихих подкупила, чтобы они выкрали память о матушке. Во мне просто перевернулось все! Этот перстень мне в моих скитаниях помог бы, я бы память о родимой на цепочку надел бы и на шею повесил, к сердцу поближе!

Уфф, ну наплел. А что прикажете делать, жить-то хочется. Эх, какой сказочник из меня вышел бы, если бы не лень-матушка. Ну да ничего, на старости лет, может, и накропаю что-нибудь вроде мемуаров или сказок (что в принципе одно и то же). Стоп, опять раздухарился, старость моя пока под большим вопросом. Продолжим.

– Люди добрые, вы даже не представляете, что творилось в моей душе, когда я увидел этот перстень (а вот это как раз чистая правда!). Навсегда моя родительница смогла быть рядом со мной. Но эта бесценная для меня вещь, как оказалось, стоит очень дорого. А откуда у сироты горемычного столько монет? И вот, в тот момент, когда я увидел, как материнский перстень покупает многоуважаемый (чтоб его лесные осы покусали) боярин Антип, у меня словно злые боги разум отняли. Я бы запросто мог подойти к боярину и рассказать мою историю, и он конечно же купил бы этот перстень для меня (ох как оскалился Антип, досадно ему, наверное, что с детства красноречие не развивал), но я не сделал этого. Наоборот, под покровом ночи попытался украсть дорогую моему сиротскому сердцу вещь. Что произошло дальше, вы все, конечно, знаете. Казните меня, люди добрые, нет мне прощения! Только об одном молю, ради материнской любви прошу выполнить мое последнее желание.

Аж взмок от напряжения. Неплохая речь, правда? Сима была бы мной довольна. А что толпа? Отлично! Бабы, девки рыдают, мужики хмурятся, кажется, даже Селистена поверила (вот уж не ожидал), князь Бодун напрягся (только попробуй отказать в последнем желании). Антип вот только, похоже, меня раскусил. Прискорбно, но не смертельно, думаю, против толпы не пойдет. А вот псина боярская мне совсем не поверила, ишь как грива на холке встала. Чует, что не друг я его рыжей хозяйке. Ну так ты, блохастый, сначала говорить научись, а уж потом честных людей во всяком непотребстве подозревай. Итак, князек наш, похоже, принял решение. Нуте-с, чем, князюшка, обрадуешь?

Князь встал с резного дубового кресла (до трона Серогора ему так же далеко, как ночному горшку до табуретки) и солидным басом молвил:

– Будь по-твоему, чужеземец, проси чего хочешь, кроме жизни.

Ха-ха-ха, вот так бы и сразу. Молодец, Бодунчик, хвалю!

– Развяжите мне руки перед смертью, негоже мне, княжескому сыну, как барану на бойню идти, дозвольте смерть встретить как свободному человеку.

Толпа одобрительно загудела (а зря я, что ли, красноречием блистал?). Князь облегченно вздохнул и махнул рукой стражникам. Идите, голубчики, выпускайте колдуна нерадивого на свободу, так уж и быть, я вас за это даже не клюну.

Ой-ой, Антип занервничал, ратникам своим что-то шепчет. Шепчи, Антипушка, ратники твои летать не умеют. А вот я через минуту соколом к небесам взовьюсь и всю вашу семейку с высоты птичьего полета на весь Кипеж-град опозорю своим несварением желудка… Дело сделано, руки свободны, ну что ж, загостился я тут у вас… Говорю заклинание, теперь пасс рукой…

– А-а-а! Пес меня побери! Больно же!

Что-то довольно сильно грохнуло, и отчетливо потянуло дымком и жженой шерстью. Явно все пошло как-то не так, но об этом я смогу подумать позднее, сидя где-нибудь на елочке и наслаждаясь свободой. Я привычно взмахнул крыльями и немного подпрыгнул. Но интересно, а почему это мои крылья все в шерсти, где это я успел так вывозиться? Ерунда, потом отмоюсь, а сейчас в полет!

Так я еще не летал никогда, вместо знакомого шелеста крыльев и приятного встречного ветра я вдруг внезапно обнаружил резко приближающуюся и довольно грязную землю. О боги, я что, вместо сокола в курицу превратился? Нет, не может быть, ведь курица не летает, да и перспектива попасть кому-нибудь в суп была ненамного лучше только что отмененной казни. Ладно, главное убежать отсюда, после разберемся. Бегом! Видимо, я еще не отошел от превращения и немного не сориентировался, так что приближающаяся с катастрофической скоростью бревенчатая стена была воспринята мною с некоторым удивлением. Последняя мысль в моем угасающем сознании была: «Курица – не птица, Даромир – не человек».

* * *

Голова болит ужасно, неужели я опять медовухи налакался? Да нет вроде, да и голосов вокруг слишком много, столько народу в кабак к Едрене-Матрене не поместится. Вспомнил! Казнь, пламенная речь, восторженные слушатели, цветы, овации, колдовство и боль. Точно, меня этот блохастый вислоухий кобель в самый ответственный момент цапнул за… Ну как бы это помягче сказать – за верхнюю заднюю часть ноги. Вот из-за этого крокодила лохматого я, наверное, и превратился не в сокола, а в какую-то другую птицу. Судя по тому, что взлететь я не смог, скорее всего, в курицу (вряд ли в пингвина, Серогор рассказывал, что они живут далеко на севере). О боги, а откуда этот противный голос, так напоминающий блеяние этой ненормальной Селистены?

– Вставай, маленький, вставай, мой хороший.

Точно, это ее голос, я до конца жизни его не забуду. А кстати, кого это она зовет, кто, интересно, тот «счастливчик», что заслужил такие ласковые слова от этой рыжей гадюки? Придется открывать глаза, а то умру от любопытства.

А-А-А! Так это она мне!! Какой кошмар!!!

Вскочить у меня получилось неожиданно быстро (вы не забыли, я же в лесу вырос), и, оттолкнув склонившуюся ко мне Селистену, я рванул прочь. Впрочем, далеко я не пробежал, резкий рывок за шею отбросил меня назад. Это еще что за новость? Что за ерунда? О нет, только не эта полоумная, она опять что-то от меня хочет. Уйди от меня! Странноватые звуки у меня получаются, похоже на… О Симочка моя родная, да я же лаю! Быстро бросил взгляд вниз, на свои ноги. Точно, вместо моих стройных, красивых ног или в крайнем случае соколиных когтей, огромные волосатые лапы. Так вот оно что, я в боярскую псину превратился. Стоп! Без паники. По-любому казнить собаку эти борцы за права свободного боярства не будут. Значит, по-любому передышка получилась, свалю подальше отсюда, а там выберу момент и верну свое любимое человеческое обличье.

Опять эта чокнутая! Вокруг столько собак, ну почему я вселился именно в ее псину? И вообще, с какой это стати судьба меня постоянно сталкивает с этой рыжей бестией.

– Шарик, маленький, ударился, да? Ну дай я тебя поцелую, и все пройдет.

Шарик?! Так я еще и ШАРИК?! Кошмар! Боги, ну за что на мою нежную, ранимую психику такие испытания?! Почему я, воспитанник великих колдунов (ладно уж, пусть будут великими) и самой прекрасной ведьмы на земле (Симочка, забери меня отсюда!), должен терпеть эти издевательства? Впрочем, чего я мог ждать от этой зануды, на большее ее фантазии, конечно, не хватило. Девушка, милая, рыжая, вредная, не надо меня целовать, у меня наверняка блохи есть!

Чмок-чмок. Тьфу, ну до чего ж противно. Надо срочно выздоравливать, а то этих нежностей я не переживу. Что ж, поднимаемся на лапы и выражаем полную любовь, покорность и преданность. Только бы вспомнить, как эти вислоухие это делают. Вспомнил, хвостом виляют… Интересно, а хвост у меня есть? Пришлось изогнуться и заглянуть себе за спину (кстати, это оказалось не так уж и сложно), порядок, хвост имеется в наличии и даже вполне симпатичный. Ладно, поехали: преданный взгляд в глаза хозяйке (ох и вцепился я бы тебе в мягкое место, чтобы потом неделю сесть не смогла), язык наружу и хвост влево-вправо, влево-вправо. Ну как, получается?

– Шарик, миленький, узнал свою любимую хозяюшку! Ах ты мурзик лохматенький!

Все, меня сейчас стошнит. Эта дура собаку мурзиком называет! О силы небесные, помогите мне выдержать этот ужас. Пожалуй, я горячился, когда говорил, что обожаю всех женщин на свете. Уже сейчас я могу сказать, что существует одно рыжее исключение и зовут его Селистена (надо было ее какой-нибудь Усипусечкой назвать или просто и емко – Мегера Горгоновна).

Ладно, недолго мне этого монстра в кокошнике терпеть. Придет ночь, я хлоп – и на свободу с чистой совестью (странно, выражение неплохое, а как будто из другой жизни). Судя по неприятной тяжести в желудке, перстенек заветный я, похоже, проглотил, когда по площади бегал. Но это не страшно, чай, не в чужой псине важная вещь хранится, не до брезгливости. Хорошо еще не выплюнул сгоряча.

Чтобы избежать повторения процесса целования, я сел сбоку от Селистены, как садился истинный хозяин черного холодного носа и слюнявой огромной пасти с рядом белоснежных шикарных клыков. Именно от этих клыков и пострадала моя филейная часть. Интересно, выходит, я сам себя укусил, да еще так сильно? Каких же парадоксов полна жизнь человеческая!

Значит, уселся я рядом, преданно прижался к тощей ноге (сидя, я оказался почти вровень с этой пигалицей в сарафане) и первый раз с момента моего спасения осмотрелся (кошмарные видения в образе моей нынешней хозяйки я не считаю). А все-таки лихо я погулял, не зря народ собрался. Ратники бегают, суетятся, меня ищут. Князь Бодунец руками машет, гневается видать. Антип вон словно лягушку проглотил: белый и недовольный. Ну и чудненько, из лап палача вырвался, казнь откладывается. А то, что несколько часов в лохматой шкуре провести придется, так это не страшно: мне раньше даже в волчьей шкуре ходить приходилось, вытерплю.

– Шарик, лапочка, пойдем домой, ты не виноват, что сбежал этот грубиян.

Это она обо мне?! Это я-то грубиян? Да я вежливее всех местных собак, вместе взятых! Ох, как бы ты, селедка сушеная, удивилась, если бы узнала, кто рядом идет и кого ты целовала недавно. И чтобы закрепить свою победу над неразумным боярским дитятком, я лизнул ее в руку. Пусть знает!

Ну что ж, посмотрим, как боярышни живут, все равно, пока стражники не угомонятся, к прежнему обличью опасно возвращаться. Благодаря моему искрометному красноречию, меня теперь здесь каждая собака знает. Тьфу, масло масляное получилось. Ладно, типа гав, гав! Вперед, я этой Селистене напоследок покажу, где блохи зимуют!

* * *

Начали мы протискиваться в толпе, и скоро мне стало ясно, что если не возьму инициативу в свои руки, точнее в лапы, то мы рискуем быть затоптанными бегающим в разные стороны народом. Видимо, ратникам всерьез попало за мой побег, и они стали, как обычно, проваленное дело заменять активностью. А вот это на здоровье, ищите меня, сколько вам влезет, но по моим изящным лапам я не позволю сапожищами расхаживать. Не казенные!

Да и пигалица рыжая, смотрю, совсем стушевалась, задергалась (а не надо было с гордым видом от Фрола в провожатые отказываться!). Ладно уж, выручу барыньку, хотя и не стоит она моих забот.

– А ну разойдись, народ! Не видишь, мы идем!

Я, конечно, не громко это крикнул (еще не хватало добавить паники видом говорящей собаки), а тихо про себя проговорил. Громко я гавкнул.

Эффект превзошел все мои ожидания. Голосок у Шарика, а теперь и у меня, как временно его замещающего, оказался впечатляющим. Люди от нас шарахнулись, как куры от бешеной лисицы. Отлично! Я рыкнул еще пару раз и даже хватанул за ногу какого-то зазевавшегося вертухая. Этот тип сдуру замахнулся на меня, но я просто улыбнулся ему рядом огромных белоснежных клыков (хорошо, наверное, псина по утрам зубы чистила), и он почему-то передумал.

Не скрою, расчищать своим авторитетом дорогу мне понравилось. И голосок у меня попался для этого подходящий, и зубки, и габариты. Пасуют пока у нас на Руси перед силой, не скоро еще времена демократии настанут.

Вот так, с шутками, с прибаутками и небольшим клыкастым стимулированием мы и выбрались с площади. Тут эта оглашенная опять у меня на шее повисла.

– Маленький мой (на себя посмотри!), Шаричек (комментарии излишни), спасибо тебе огромное! Выручил, мое сокровище (ты даже не представляешь, насколько ты права)! Хорошо, молодец, ну какой же ты умненький, славненький, миленький!

Все, хватит, если я хочу с ней остаться в здравом уме, надо срочно что-то делать. Моя психика не железная, такого обращения с собой долго не перенесет.

Кстати, я давно заметил, что, говоря с животными вообще и с собаками в частности, у людей даже интонации меняются. Они становятся сюсюкающими. Ну как же, царь природы снизошел до своих слуг. Не знаю, как вам, но мне как представителю животного, пернатого и грызунчатого (не знаю, как правильно сказать) мира стало обидно. Слышь, ты, рыжий царь природы? Ты в зеркало-то давно смотрелась? Да тебя саму хочется молочком напоить, баиньки уложить и сказочку на ночь промурлыкать.

Высказывать это моей спутнице я, конечно, не стал, а демонстративно вырвался из худосочных объятий и с гордо поднятой мордой отправился домой. Своего дома у меня пока нет, так что пришлось идти домой к Антипу – ну не в трактир же эту фифочку вести.

Озадаченная таким моим поведением, Селистена замерла в нерешительности посреди улицы и потом, словно опомнившись, бросилась меня догонять. То-то, мы, конечно, не бояре, но гордость имеется. И раз уж нам суждено некоторое время пробыть вместе, то тебе, моя милая, придется со мной считаться.

Судя по тому, как боярышня смешно сморщила свой остренький носик в попытках осознать произошедшие в ее собаке изменения, зацепил я ее основательно. Небось не оценит блохастый, когда в свою шкуру вернется, как я хозяйку выдрессировал. Ну и ладно, я борюсь за права собак не ради славы, а ради справедливости.

Селистена догнала меня и долго шла рядом молча, потом попыталась помириться и осторожно положила руку мне на холку. Не на того напала, одним движением плеча я сбросил руку и гордо продолжил свой путь.

– Шарик, милый (исправляется!), ну почему ты обиделся, я же просто поблагодарить хотела, – дрожащим голосом, шмыгая носиком, пролепетала моя хозяйка.

Вот только слез мне тут не хватало! Ладно, я не злопамятный. Чуть замедлил шаг, и, когда мелкая со мной поравнялась, я просто, по-мужски лизнул ее в руку. Вот так поступают настоящие мужчины, и никаких слез и сюсюканий. Все ясно и понятно – мир! Учитесь, женщины.

Она даже взвизгнула от радости и опять бросилась ко мне с поцелуями, но наткнулась на мой суровый взгляд и вовремя остановилась. Просто погладила меня по голове и гордо отправилась дальше. Ну что ж, процесс, как говорится, пошел. Молодец я, умница песик! Хвалить меня можно и даже нужно, но сдержанно, по-мужски, без бабских причитаний и телячьих нежностей. Теперь мы на равных, ну почта на равных, я все-таки ниже ее ростом.

Так, минуя несколько улиц, мы добрались до боярского терема. Знатная у меня конура, все собаки от зависти бы лопнули. Но, как видно, мой предшественник тут в авторитете был, и все встречные шавки бежали прочь со всех ног, только меня почуяв. Что ж, меня это очень устраивает, и созданный имидж не подпорчу, не сомневайтесь. Поднявшись на крыльцо, я вдруг вспомнил о моем недавнем знакомом. И как я мог о нем забыть? Где-то ты тут бродишь, усатенький, лохматенький, мурлыкаюший? Ничего, я ведь не сразу отсюда исчезну, так что мы с тобой еще встретимся, киска моя. Буду ждать с нетерпением.

Ладно, чтобы не проколоться, надо вести себя поосторожнее, а в случае чего буду все валить на частичную амнезию, вы, надеюсь, не забыли, что я башкой о стену ударился. Так что могу себя вести странно по медицинским показаниям. Жалко, что эти дикари в медицине не сильны.

Селистена сразу прошла к себе в светелку. Что ж, эта комнатка мне знакома, а ее еще и прибрали. Но это, конечно, поправимо. Не знаю, где обычно лежал мой предшественник, но на правах ударенного я выбрал место на коврике у хозяйской кровати. Конечно, это место не для великого колдуна, да чего уж там, я не гордый. Растянулся я на своем ложе, смачно зевнул и заснул. И было мне наплевать и на колдунов, и на стражников, и на князей, и на бояр. Даже на женщин было наплевать, я просто устал. Устал, и все! Вы только подумайте, сколько событий произошло за последние дни, так что мне простительно.