Собака тоже человек! (№1) - Собака тоже человек!

Антип с интересом посмотрел на нас и довольно хмыкнул в густую бороду. Но спустя мгновение взгляд его стал чересчур серьезным. Селистена подскочила к отцу, чмокнула его в щеку и уселась в кресло, предварительно показав мне язык.

Удивительная девица! Как в таком тщедушном теле может уживаться рассудительность (скорее даже занудство) почтенной матроны и бесшабашность маленькой девчонки? То ли дело я, спокойный и солидный. Что ни говори, но все-таки мы, мужчины, более монументальны.

– Как у тебя день прошел, все в порядке? – нахмурил брови Антип.

– Ох, батюшка, что со мной может случиться, если со мной Шарик.

– Это, конечно, так, но что-то он сегодня какой-то странный.

Внимательные глаза боярина так и впились в меня. Я не понимаю, что это вообще за подозрения? Лежу, отдыхаю, никого не трогаю. Устал, конечно, так это с каждым может случиться. Тем более что у меня только лапы плохо слушаются, а язык работает даже лучше, чем всегда.

– Устал он, батюшка, набегался. Носился словно щенок неразумный.

Укушу. Вот только встану, так сразу укушу.

– Ну что ты, Селистеночка! Этот щенок уже взматерел, так что ты его не обижай.

Чего разошлись? Щенок да щенок… Я человек, ну в крайнем случае – собака. И потом, хотел бы посмотреть, как она меня обидит. Да я дуну, она улетит при таких-то харчах.

– Что ты, батюшка, я его не обижаю. Он хороший.

Точно, я именно такой. А вот Антип встревожен не на шутку. Голос чуть заметно дрожит, уголок глаза дергается, да пахнет он по-другому, не так, как утром. Тревогой пахнет. Между прочим, любые человеческие эмоции имеют вполне конкретный запах. Но людям, разумеется, этого никогда не почувствовать, с таким-то деревянным носом. Вон у Селистенки носик какой миленький, да еще в таких чудесных конопушках, а самую банальную тревогу почуять не может, только лютики-цветочки и унюхает.

– Да уж, пока он с тобой, я за тебя не волнуюсь. А твоя безопасность превыше всего.

– Папенька, что-нибудь случилось? – В голосе дочурки наконец прорезалась тревога.

Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Странные существа люди, причем чем дольше я в собачьей шкуре, тем четче это понимаю. Может, и прав Серогор: помогать им надо, ну куда они без нашей помощи, вымрут как мамонты.

– Не то чтобы случилось, но… В общем, да.

На мой взгляд, несколько витиевато, но вполне конкретно.

– Ерунда какая-то творится, меня князь сватать наследника в Коготань направляет.

Коготань, Коготань… Где-то я такое названьице слышал… Вспомнил, оттуда вчера черный колдунишка приплыл.

– Сватать? – переспросила Селистена. – Феликлист женится?

– Сейчас для большей убедительности слезу надо пустить. Ну как же, вы росли вместе, ты столько лет вздыхала по нему, а он жениться удумал!

– Сейчас же вылези из моих мозгов, я не могу разговаривать с вами двумя одновременно.

– Так нечестно! Вы говорите, а мне нельзя и пасти раскрыть. А сейчас как раз очень по душам поговорить хочется. Ты балабонь дальше, а я комментировать буду.

– Прибью!

– Батюшка, а что так неожиданно?

– Сам ничего понять не могу. Вчера, когда Гордобор вернулся, он все спокойно князю рассказал. О женитьбе, конечно, говорили, но так, между прочим. А сегодня на обеде у князя вдруг ворвался слуга премьер-боярина Филин и буквально вытащил хозяина из-за стола. Вернулся Гордобор мрачнее тучи и сразу испросил у князя аудиенцию. Уж не знаю, что он там наговорил. Но вышел князь к столу уже окрыленный идеей срочно женить сына на племяннице жены своего брата.

Бр-р-р. Слишком сложная для меня фраза. Но родственники – это святое. Это только у меня одна Серафима, а вон у людей какие семейные комбинации.

– И когда свадьба? – дрожащим голосом проговорила Селистена.

Во дает, у нее вся местная нечисть на хвосте, оборотни на пятки наступают, черные колдуны кровную месть объявили, а у нее в голове сплошные свадьбы. У кого чего болит, у того семь раз отрежь.

– Как же бедная Селисечка без противненького Феликлкстика теперь будет?

– Отвали, троглодит с бездонным желудком, тебе все равно не понять, что у меня сейчас на душе творится. А насчет Селисечки я тебя в последний раз предупреждаю —прикуси язык.

К сожалению, Антип не дал развить тему. Эх, какое красноречие пропадает, ну почему я лишен голоса на таком важном совещании? Как спиногрызов душить – так пожалуйста, а как хоть словечко вставить – язык прикуси. Далеко еще Кипеж-граду до настоящей демократии.

– Да свадьба-то, может, и не скоро, но мне надо прямо завтра выезжать.

– Значит, он не прямо сейчас женится?

Ой мамочки родные! И еще плохо говорят про нас, мирных и спокойных кобелей! У нее отец родной, кормилец, поилец и защитник, уезжает, а она про своего князенка квохчет. Хорошо еще, что верный Даромир остается рядом (я уникальная в своем роде личность: и защитник, и кормилец, да и безутешную девицу всегда приласкаю и обогрею).

– На первозимье будем сговариваться. Как я ни отговаривался, как ни упирался, но князь был неумолим – езжай, и точка. Мол, доверить такое дело могу лишь тебе и Гордобору. Но премьер-боярин только что из поездки, стало быть, мне осталось.

– Значит, еще не скоро…

– Слушай, озабоченная девица, может, на секундочку отбросишь свои вздохи и обратишь внимание на главное?

– О чем это ты?

– Я, конечно, понимаю, что уплывающий из твоих ручек женишок – это важная тема, но, как сказал Антип, ты еще сможешь не раз пустить слезу по поводу покинувшего тебя утонченного до прозрачности Феликлиста. Отец родной завтра уезжает!!!

– Батюшка, так ты завтра уезжаешь?

Слава богам, проснулась. С добрым утром, золотое солнышко!

– Ну, так я тебе об этом и говорю, – удивленно забасил Антип. – Не понимаю, зачем мне так торопиться? Коль столько лет эта племянница в девках проходила, то неделя погоды не сделает.

– А она что, не очень красивая?

– Да ты что! Тебе же говорят – товар лежалый. Впрочем, и купец слегка того… попахивает.

– Не лезь своими грязными лапами в мою жизнь и в мою голову!

– Это почемуй-то они грязные? Можно сказать, что они стерильные!

– Скажем так – она не красавица.

– Так зачем же нужна эта свадьба?

– Чтобы совсем не стухли, как кабачки на солнце! Слушай, каштановая, зачем тебе вообще эта овощная лавка сдалась?

– Я из тебя сейчас баклажан сделаю!

– Странная любовь к овощеводству у боярской дочки.

– Ты, чай, не знаешь: князья по любви редко женятся. Недалеко от Коготани есть княжество, так вот если мы это дело с женитьбой уладим, то Феликлист станет там князем. А это очень хорошо с государственной точки зрения.

– Государство, государство, а когда о людях думать будете?

– Когда рак на горе свистнет. Между прочим, если бы пословица была про собак, то я бы помог тебе в твоем горе. Свистеть я вроде не разучился.

– Дай мне с отцом спокойно поговорить. И так плакать хочется, а еще ты со своими комментариями.

– Да пожалуйста, пожалуйста, моя будка с краю.

– В общем, свадьба – дело решенное.

– Но, папенька, ведь если и так дело слажено, зачем нужно ехать тебе, и еще так скоро?

– Сам не пойму, но князь настроен очень решительно, и спорить с ним в таком состоянии бесполезно. Ума не приложу, что ему Гордобор наговорил, что Бодун такую спешку устроил. Уж я просил его хотя бы недельку повременить, тот ни в какую. Так что завтра в полдень отплываем. Уже и княжескую ладью спустили.

Селистена подошла к Антипу и ласково обняла его за плечи.

– Ничего, Селистенушка, я недолго. Месяц, в крайнем случае два. А за твою безопасность князь головой поручился. Да и половина ратников дома останутся, будут тебя караулить.

– Ой, насмешили, да у князя утром голова, что тебе пустое ведро – большая, звонкая и пустая. Да и стражу эту я хорошо знаю, единственное, что у них получается хорошо, это богатырский сон. Тебе еще повезло, что я с тобой остаюсь. Твоя безопасность в надежных лапах! Не боись, я за тебя любой нечисти пасть порву.

– Ты можешь захлопнуть свою пасть хотя бы минут на пять?

– Не могу, если я сейчас замолчу, то просто лопну. И вообще, ты поразительно черствая особа, я обещаю защищать ее до последней капли крови, а она меня игнорирует. Обидно, между прочим.

–  Доченька, что-то ты сегодня какая-то странная, замолкаешь как-то неожиданно. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Чувствую себя отлично, просто мыслей много в голове копошится.

– Как бы молодухе из Коготани космы за Феликлистика повыдергивать.

Селистена скрипнула зубами, но ничего мне не ответила. Поразительная выдержка, но подобное равнодушие хуже всего. Я тут распинаюсь, а она ноль внимания. Что бы еще ляпнуть, чтобы вывести ее из себя?

– Не волнуйся, доченька, все будет хорошо. Я, конечно, мог бы взять тебя с собой, но мне было бы спокойнее, если бы ты осталась дома. Мало ли что может в дороге произойти.

– Как скажешь, батюшка.

– Ага, тем более что Феликлист в Кипеж-граде остается. Последний шанс завоевать чувствительное сердце княжеского сыночка!

Поразительно, какие звуки могут издавать человеческие зубы. Но ответа в моей голове не прозвучало.

– Тем паче при дворе начнутся приготовления к свадьбе, надо будет позаботиться о подарках для невесты, шить новые наряды, тебе скучать не придется.

– Подарки – это отлично, еще неизвестно, кому они достанутся. Если умело подойти к этой проблеме, то за месяц можно любую свадьбу расстроить. Чур, я буду на твоей свадьбе лучшей подружкой и с моей прыгучестью обязательно поймаю свадебный букет!

– Езжай спокойно, батюшка, и ни о чем не волнуйся. А я буду ждать тебя здесь.

– Ложись-ка спать, если захочешь завтра меня проводить, вставать рано придется.

– А ночью можно будет вволю поплакать о нелегкой девичьей судьбе и мужском коварстве. Хотя Феликлиста мужчиной можно назвать с большим натягом.

Щечки и ушки боярышни покраснели, носик почему-то, наоборот, побелел, и конопушки засияли на нем, как маленькие солнечные зайчики. Железная воля. Представляю, что она сделает со мной, когда мы останемся наедине. Хорошо еще, что я бойцовый пес, а не какая-нибудь болонка.

– Спать пока не хочется, батюшка, можно посижу тут, почитаю?

– Конечно, сиди сколько хочешь, а я пойду проверю, как сборы продвигаются.

Антип поцеловал дочку в огненную макушку и вышел из комнаты. Селистена плотно закрыла дверь и повернулась ко мне. Сейчас грянет буря. Сопротивляться я не собираюсь, да и лапы держат плохо, так что я растянулся на полу, устроился поудобнее и внимательно посмотрел моими честными глазами на хозяйку. Что-то мне подсказывает, что читать сегодня она не будет.

– Я готов, начинай.

– Да ты вообще соображаешь, что ты творишь?! Коврик ты пыльный, подушка рваная, цигейка, побитая молью! Я говорила тебе, что не могу одновременно беседовать с отцом и отвечать на твои идиотские замечания? Говорила! Так почему ты позволяешь себе высказываться по поводу человека, которого почти не знаешь, о котором составил свое извращенное представление после одной встречи! Феликлист добрый, ласковый, отзывчивый, мы выросли вместе!

– Возьми меня на ручки.

Селистена оторопела и даже открыла рот, не зная, как среагировать на мою безобидную фразу. Эх, девочка, нашла с кем тягаться. Все, вопрос исчерпан. Нет, конечно, ты еще побухтишь, но основной запал я тебе сбил в присущей мне изящной манере. Сейчас маленькая боярышенька должна переспросить. Ох уж мне эта глухота…

– Что ты сказал?

Ну что я говорил?! Никакой фантазии.

– Возьми меня на ручки . – Я прижал уши, закатил глаза и добился несчастного вида.

– Ты в своем уме?

– Конечно. У меня лапы не слушаются.

– И как ты себе это представляешь? Ты же меня раздавишь.

– Надо было есть лучше, тогда и меня спокойно могла бы донести до своей горницы. Вот я бы тебя запросто туда отволок.

Далее последовали прекрасные десять минут, когда маленькая, пыхтящая рыжуха помогала мне добираться до нашей комнаты. Хороший она все-таки человек, добрый, отзывчивый, такую тушу тащить. Ну что тут поделаешь, если я после такого ужина устал как собака. Я ей, конечно, помогал, я же не зверь какой. Но встать она мне помогла честно и всю дорогу поддерживала изо всех своих худосочных сил. Не зря все-таки я обещал ее защищать до последней капли… крови всяких темных тварей.

Наконец добрались до комнаты. Теперь я с полным правом могу называть ее «наша» комната, заслужил, понимаете ли. Место на кровати заработал, конечно, не храбростью, а хитростью, но это уже не важно, подробности в нашем мире никого не интересуют, важно только то, что могу лежать на огромной боярской кровати на законных основаниях. Этим своим правом я с превеликим удовольствием воспользовался, как только мы закрыли дверь опочивальни. Пока Селистена что-то говорила про мое коварство, я поднапрягся, запрыгнул на пуховое одеяло и мгновенно засопел.

Храпеть я никогда не храпел, а вот в собачьем обличье у меня появилась привычка смачно посопеть. И не вижу здесь ничего предосудительного. Ну что тут такого? У меня и нос значительно больше, чем у человека, да и пасть пошире будет. В общем, засопел я без угрызений совести и, естественно, не обращая внимания на вялое брюзжание моей соседки по общежитию.

* * *

День не задался с самого утра, еще ночью Селистена наступила на хвост, а утром на голову сел дятел. И если с Селистеной я справился довольно быстро, в нескольких красочных выражениях со сравнениями и упоминанием ее дальних родственников, объяснив, что негоже культурной девушке честную собаку топтать, то с дятлом все обстояло значительно сложнее. Что бы я ни делал, он не улетал. Спокойно сидел на моей многострадальной голове и делал свое черное дятлово дело – стучал. Именно этот стук меня и разбудил.

Я был категорически против подобного вмешательства в дела моей абсолютно суверенной головы. Но эта пернатая гадость упорно долбила мне по темечку. Попытка стряхнуть этого садиста не увенчалась успехом – он забарабанил еще сильнее. И что это в последнее время на мою бедную головушку столько напастей свалилось?!

Я попытался затаиться, думал, что дятел успокоится и перестанет долбить. Куда там! Этот пернатый монстр, видно, был трудоголик и твердо решил добраться до содержимого моей лохматой головушки. Лапы слушались меня очень плохо, так что простое смахивание его с макушки было мне не под силу. Собрав волю в кулак, я принял эпохальное решение выбраться во двор и утопить этого противника чудесных попоек в уже знакомой бочке.

Оказалось, что принять это решение было не самым сложным. Сложнее было воплотить мои планы в жизнь. Тело категорически отказывалось повиноваться. Из последних лохматых сил напомнил себе, что я как-никак герой, победитель спиногрызов и гроза оборотней. Такие аргументы было не перекрыть, и тело начало вяло двигаться. Что и говорить, я всегда умел находить общий язык с самим собой.

Покосившись на мирно посапывающую Селистену, я начал свой долгий путь к кадке во дворе. Правда, вернее было бы сказать «мы начали», потому что пернатый изверг продолжал стучать мне по голове. Отодвинув носом засов, я толкнул дверь и смог лицезреть наших сторожей. Справедливости ради надо заметить, что они даже почти не спали. Ну, то есть спали, конечно, но тут же проснулись, как только открылась дверь, а это уже неплохо.

Проследовав мимо зевающих ратников, я направился к выходу. Каждый шаг давался мне с великим трудом. Что ни говори, но последний кувшин медовухи был лишний. Это, наверное, потому, что я собака, в человеческом обличье я выпивал еще больше, а тут чуть лизнул благодатный напиток, а уже дятлы налетели и лапы ходить отказываются.

Все, больше пить не буду! От этой мысли стало даже как-то легче. Точно, начинаю новую жизнь: утром обязательная пробежка, купание в речке, тренинг по колдовству, ночью бой с нечистью. Ну чем не распорядок дня для такой геройской личности, как я? Вот только с дятлом справлюсь и сразу стану белым и пушистым, как Барсик.

– Мяу…

Ну вот, помянешь его некстати, так он тут как тут. И чего ему не спится? Ишь, стоит наглый такой.

– Слышь, мышкодав усатый, мне сейчас не до тебя.

Но этот наглец даже не подумал уступить мне дорогу. Наоборот, встал посередине коридора, изогнулся дугой и зашипел.

– Слушай, киса, у меня сейчас нет сил тебе объяснять, что ты не прав. Давай разойдемся спокойно, а?

– Ш-ш-ш!

Тоже мне самовар нашелся. Чего шипеть-то? Я сейчас и мышку не обижу, не то что старого полосатого друга.

– У меня от твоего шипения вообще извилины в голове расплетаются. Слушай, ты не мог бы по старой дружбе дятла с головы согнать?

В следующее мгновение эта усатая ошибка природы прыгнула на меня и полоснула лапой мне, пардон, по морде. Ну не дурак, а?!

К бою со спиногрызами я подошел в более хорошей форме и оказался на высоте, а к такому повороту событий готов не был. Нет, конечно, реакция мангуста меня не подвела, подвело многострадальное тело. Полностью увернуться от коварного удара мне не удалось, и лапа вероломного кошака прошлась по моей очаровательной черной морде. Хорошо, что я в шерсти, а то на всю жизнь шрам остался бы. Хотя, конечно, шрамы прибавляют героизма в облик колдуна. Но это если они появляются в схватке с каким-нибудь монстром, а не с этим пуфиком.

На пол упало пару капелек крови. Мое ангельское терпение лопнуло, я порылся в дебрях своего организма и убедил его расстаться с последним резервом угасающих на глазах сил.

Дав этому наглецу лапой по его лохматой заднице и отправив в небольшой, но продуктивный полет в дверной косяк, я продолжил свое путешествие к заветной бочке с холодной спасительной водой. Сзади раздался грохот и недовольное шипение. Слава богам, он не напал на меня еще раз. Сил на второй раунд у меня просто не было.

Наконец я выбрался из терема и, проковыляв через двор, опустил голову в кадку с водой. Блаженная прохлада накрыла меня, и злобный дятел, тиранивший своей долбатней все утро, наконец-то захлебнулся. Впрочем, может, он улетел – в моём состоянии такие мелочи уже не важны. Главное, что его клюв перестал стучать по моей голове. С огромным удовольствием напившись студеной водички, я ощутил себя вполне сносно.

Лапы все еще слушались меня не так, как подобало воспитанным конечностям, но передвигаться я уже смог без особых проблем. Да и голове заметно полегчало. Путь назад к терему прошел в значительно более жизнерадостном настроении.

Солнышко светит, дятлы чирикают. Тьфу, заклинило меня на этих красноголовых монстрах. Ну, в смысле петухи заголосили.

Всего только минут десять был за гранью (с того момента как проснулся), а какие идиотские мысли одолевали. И тебе пробежки, и тренировки… Такая мура в голову лезла, я и так хорош.

– Ну что, дурень усатый, тяжела головушка?

Так ласково меня в этом доме величает только Кузьминична. Точно, вон она стоит на крыльце – руки в боки.

Только не надо мне сейчас морали читать. Я и так все знаю, тем более на безопасности нашей ненаглядной Селистеночки это не отразится. Я свою грань хорошо знаю, к тому моменту, как она проснется, я буду как огурчик. Кузьминична, а у тебя немного медовушки нет, а? Не похмелья ради, а токма ради поправления здоровья.

Домоправительница внимательно посмотрела в мои честные глаза. Это сколько угодно, я чист как стеклышко.

– Ладно, пошли, но только первый и последний раз.

Кузьминична, ты просто чудо! Как скажешь, конечно, первый и не последний раз, мое слово верное!

Старая нянька нахмурилась, пошлепала губами, пожала плечами и махнула мне. Мол, пойдем.

Через четверть часа я вышел из погреба во всей своей красе. Глаза и шерсть сияли на солнце, под шкурой переливались железные мышцы, хвост степенно покачивался из стороны в сторону. От старых проблем остался только легкий гул в голове, но по сравнению со всеми остальными проблемами это было сущей ерундой.

Тут мой зоркий взгляд упал на старого полосатого приятеля, оставившего совсем недавно на моей мордашке царапину. Он вышел на крыльцо и внимательно уставился на меня. Я тут же скукожился, прижал уши и подогнул лапы. Кот аж подпрыгнул от удовольствия и, ехидно мяукая, направился мне навстречу.

Для полноты картины я тяжко вздохнул и опустил пасть пониже. Счастью котейки не было предела. Мягкой, пружинистой походкой он подошел ко мне, зашипел и продемонстрировал всем своим видом, что на этот раз простой царапиной мне отделаться не удастся.

За мгновение до выпада когтистой лапы я прыгнул на него, смял массой (я всегда говорил, что чахлым на свете труднее) и с огромным удовольствием вдавил его в дворовую пыль. Велик был соблазн придушить этого полосатика раз и навсегда, но я всегда был великодушен и милостив к поверженным врагам. Чуть придушив котика (только для того, чтобы лапками с коготками не махал), я вернулся к уже полюбившейся мне кадке и окунул Барсика освежиться.

Между прочим, я поступил гуманно и благородно: сами посудите, где это видано, чтобы врагов после битвы в бане парили? Он слегка испачкался, а я его ополоснул. Надо будет Кузьминичну попросить, чтобы она дала указание воду в бочке сменить, после кота я оттуда даже водицы испить не смогу, вдруг он больной был.

Хотя почему был? Вон он и сейчас есть. Лапками машет, пищит чего-то, ушки прижаты, по воде лупит, а выбраться не может.

Справедливо рассудив, что под вопли водоплавающей кошки соберется весь дом, я заблаговременно забрался подальше и взирал на происходящее из-под старой телеги. Как обычно, я оказался прав, и спустя минуту весь двор был заполнен людьми. Фрол первым подбежал к кошачьему бассейну и вытащил лохматого пловца.

Хотя нет, лохматой эта зверушка могла называться только в сухом виде. Сейчас Барсик походил больше на крысу-мутанта, родившуюся в бедной деревне в неурожайный год. Более радостного для собачьих глаз зрелища даже представить было трудно. Может, зря решил, что день не удался.

Появилась в окне и Кузьминична, глянула на Барсика, нашла меня глазами и погрозила кулаком. Я сделал самую невинную морду, на которую был способен, и развел лапами. Чуть что, сразу я, может, он сам упал? Ведь бывает же такое: шел, шел, и вдруг бочка, а в ней вода… Да и день, думаю, жаркий будет, ему на пользу.

Убедившись, что Барсик спасен, я прошмыгнул за спинами дворовых и отправился будить Селистену.

Как я и предполагал, эта соня спокойненько сопела в уголочке нашей огромной кровати. И она еще имела наглость не пускать меня на это огромное спальное место! Да тут не меньше пяти Шариков влезет, ну или десяток Селистен. Я с разбегу прыгнул на кровать и вмиг облизал милое личико с очаровательными веснушками.

– Вставай, соня конопатая, нас ждут великие дела!

– Не называй меня конопатой, я жутко стесняюсь своих конопушек, – протянула проснувшаяся боярышня и сладко потянулась.

– Какая же ты была бы прелесть, если бы не тараканы в твоей голове! – Не удержавшись, я лизнул ее еще разок в носик и спрыгнул на пол.

– Что-то я не припомню, чтобы разрешала себя целовать, – промурлыкала Селистена. Сразу было видно, что такое пробуждение было ей приятно.

– Я тебя не целовал, считай, что я поработал как умывальник.

– Ну пусть будет по-твоему. Но мне даже немного жалко, что это было всего лишь умывание. – Селистена улыбнулась очаровательной сладкой улыбкой и еще разок потянулась.

Если она хотела добиться, чтобы у меня перехватило дыхание, то можно с уверенностью сказать, что это ей удалось. Я вспомнил изгибы ее миниатюрного тела, которое смог рассмотреть во всех подробностях совсем недавно, и невольно сглотнул набежавшие слюни.

– Я…

– Жалко, но коли ты всего лишь умывальник, то выйди на минуточку, мне необходимо одеться.

– Зачем? Я просто отвернусь, можешь не волноваться, подсматривать не буду. Ты что, мне не доверяешь?

– Свою жизнь я тебе доверю не задумываясь, а сейчас, думаю, тебе лучше выйти. Вдруг твоя кобелиная сущность пересилит. – И она еще раз одарила меня обворожительной улыбкой.

– Но, может быть, все-таки…

– Нет, не может.

Гордо, с чувством собственного достоинства я вышел в коридор и нарочно с силой хлопнул за собой дверью. В комнате раздался заливистый смех. И что она себе позволяет! Я же не щенок какой-то, чтобы меня так…

Что мне оставалось? Вариантов оказалось совсем немного, я прилег у двери. В моей голове тут же появилась красочная картинка переодевающейся Селистены. Пришлось сглотнуть еще разок. И что я нашел в этой пигалице?! Ну разве только носик и еще… Я вспомнил некоторые подробности девичьего тела, и мне захотелось завыть. Чтобы сбросить это наваждение, я цапнул себя за лапу. Прислушался к ощущениям… На всякий случай цапнул за другую. Уф… Вроде отпустило.

– Шаричек, можешь входить, – раздался голосок из-за двери.

То выходи, то входи, тоже мне нашла мальчика. Бегу!

Селистена стояла у своего огромного зеркала в новом сарафане и заплетала рыжую косу. Я сел рядом и, расплывшись в улыбке, стал наблюдать за этим процессом.

– Эти жуткие визги во дворе твоя работа?

– Я тут ни при чем, это Барсик.

– Барсик… – протянула Селистена. – А ты просто рядом проходил.

– Не, я под телегой лежал. Я, между прочим, давно встал, на речку сбегал, искупался там, потом бегом назад. Вернулся, а этот кошара в кадку с водой свалился, причем сам.

– Ну ты даешь, я думала, что после вчерашнего ты не то что бегать, даже встать не сможешь.

– Шутишь?! Да я ни в одном глазу.

Взгляд Селистены вдруг стал тревожным, и уже без тени иронии она перешла к более серьезной части разговора:

– Знаешь, я все сомневалась, может, надо папеньке рассказать про все? Уговорить его остаться или в крайнем случае с ним напроситься, но ты меня убедил.

– Я?! В чем?

– Как в чем?! Ты убедил меня, что сможешь защитить от посягательств Гордобора и от всей нечисти в округе. Я всю ночь думала над твоими словами и пришла к выводу, что ты абсолютно прав. Мы останемся в Кипеж-граде и подождем возвращения отца, а если вдруг появятся какие-нибудь монстры, так ты справишься с ними одной лапой.

Так, приехали. И это что, я говорил? Ну, отлично. И чем это мне не понравилась мысль напроситься с Антипом? Все-таки с медовухой надо завязать, пока с Гордобором не разберусь. Как бы это намекнуть, что я совсем не против прокатиться с боярином в Коготань. А что, может, мне воздух речной необходим, а я тут в городе гнию.

Но мои планы разбились в одно мгновение. Селистена подошла ко мне, обняла и прошептала на ухо:

– Я тебе абсолютно доверяю. Говоришь, что безопасней в городе, значит, так тому и быть.

Ну и что мне было после этого делать? Как я могу после этого сказать, что предпочел бы быть поближе к Антипу? Что ж, придется выполнять взятые в полубессознательном состоянии на себя обязательства. Надо только в колдовстве потренироваться: выращивание миниатюрных растений вещь, безусловно, хорошая, но вместо дуба надо будет попробовать вырастить осину. Как средство борьбы с оборотнями очень полезное дерево, стопроцентная неусваиваемость организмом.

– Ты же знаешь, мое слово крепче камня. Сказал, что могу тебя защитить, значит, так тому и быть. Только вот потренироваться в колдовстве надо, когти вещь хорошая, но не всегда предсказуемая.

– Так давай не будем кота тянуть за хвост и, как только батюшку проводим, так сразу и приступим.

– Кота за хвост… – протянул я, и ехидная мечтательная улыбка сама собой появилась на моей морде.

– Так говоришь, что Барсик сам упал…

* * *

Сборы были стремительными и короткими, сразу было видно, что собираются мужчины. При отъезде дам присутствует значительно больше суеты и значительно меньше логики. Думаю, что если бы Антип решил взять с собой дочку со старой нянькой, то мы бы выбрались не раньше завтрашнего вечера.

Но Антип решил взять с собой не больше десятка слуг и ратников (основную защитную функцию отбывающего посольства осуществляла видавшая виды команда княжеской ладьи), так что после плотного завтрака на скорую лапу мы с Селистеной застали боярина с сопровождающими в полном походном облачении и с двумя возами необходимых в дороге вещей.

Тут неожиданно (исключительно для меня) оказалось, что Селистена панически боится лошадей. Из конюшни вывели прекрасную вороную кобылу с романтическим именем Ночка. Даже мне, положа лапу на сердце, не самому искусному наезднику, сразу стало ясно, что эта милая лошадка отличается самым спокойным нравом. Но боярышня категорически отказалась садиться в седло.

– Доченька, ты пойми, ты не можешь прибыть на пристань пешком, по этикету не положено. Князь придет провожать меня, своего посла, поэтому я обязан прибыть верхом. Ты, моя дочь, должна быть рядом, так что не серди меня и садись верхом.

Ответ дочки был категоричен и четок:

– Нет.

Дальше последовали вполне логичные, но довольно занудные доводы отца к упертой дочери. Ответ был таким же:

– Нет.

Слушать продолжение лекции на тему: «Конь – лучший друг человека» мне было невмоготу, тем более что даже младенцы знают, что лучший друг человека – это, несомненно, я, ну в смысле собака. Хотя против лошадей я ничего не имею – умные и верные животные, не то что коты