Темный ученик - Янтарь и железо

Цепи были присоединены к тяжелым ручным и ножным кандалам, их длины хватало для того, чтобы кое-как двигаться, — монах и кендер могли лежать на каменном полу, вставать и отходить на несколько шагов.
Потрясенная всеми событиями этой ночи, Атта была слишком измождена, чтобы шевелиться. Она перекатилась на бок и лежала, тяжело дыша, на каменном полу. Рис, и сам измученный, взял испуганную собаку на руки и как мог успокаивал ее. У Паслена промокла одежда, а в гроте было холодно. Он сидел, сжавшись в комок, и пытался согреться, хлопая себя ладонями по бокам.
 
      — Эти минотавры не были призраками, Рис,— сказал кендер. — Сначала я думал, что они призраки, но это не так. Они были ужасающе реальными. Слишком реальными, если хочешь знать мое мнение.— Он потер плечо, за которое его держал один из минотавров. — Синяк будет огромный.
 
Ответа не последовало. Паслен увидел, что Рис так и заснул сидя, привалившись спиной к каменной стене.
 
      — Наверное, это лучшее, что можно сделать, — сказал кендер себе. Он закрыл глаза в надежде, что, когда откроет их, все это окажется сном, а сам он будет сидеть в «Последнем Приюте» над тарелкой куриных клецок…
 
 
Рис проснулся внезапно, вырванный из дремы ярким лучом солнца, упавшим ему на лицо. Свет заливал грот, у дальней стены которого, в нескольких шагах от него, находился вырезанный в скале алтарь, покрытый слоем пыли, явно давно позабытый. На стенах были нарисованы какие-то картины. Они так выцвели от времени, что Рис не сумел разобрать, что же на них изображено. Алтарь украшала большая витая раковина.
Паслен лежал на полу рядом с ним, Атта свернулась в клубок у его ног, в нескольких шагах стоял, прислоненный к стене, посох. Подчиняясь приказу капитана, минотавры несли эммиду, завернув в большой кусок кожи. Они оставили монаху посох, но положили так, чтобы он не смог до него дотянуться.
Грот, куда их притащили, был круглым, около двадцати шагов в диаметре, а потолок достаточно высоким, чтобы минотавры могли распрямиться в полный рост, хотя Рис запомнил, что этим немаленьким созданиям было непросто пробраться внутрь по узкому коридору, ведущему в пещеру.
Из коридора в грот врывался свежий воздух. Рис не помнил, чтобы сюда вел другой ход, но он сам признавал, что был слишком уставшим и измученным, поэтому мог что-нибудь упустить.
Атта очнулась от сна, приободренная. Вскочив на ноги, она выжидающе поглядела на Риса, замахала хвостом, готовая к тому, что он скомандует выходить и отправляться в путь. Монах с трудом поднялся на ноги, цепи зазвенели. Этот звук испугал Атту. Она отпрыгнула от хозяина, когда цепи потянулись по камням пола, затем осторожно подкралась, обнюхала их и продолжала озадаченно рассматривать это диво, пока Рис, морщась от боли в затекшей спине и шее, ковылял по пещере к бочонку.
Минотавры оставили им жестянку, чтобы наливать в нее воду. Рис напоил Атту, потом попил сам. Вода была солоновата на вкус, но жажду утоляла. Он поглядел на котомку с едой, запах от нее шел несвежий, и монах решил, что пока не настолько голоден. Он поковылял обратно на свое место у стены и сел.
Атта стояла рядом, не сводя с него глаз, потом ткнула носом.
 
      — Прости, девочка, — сказал Рис, протягивая руку, чтобы погладить ее. Он показал ей кандалы на запястьях, хотя и знал, что она не сможет понять. — Боюсь…
 
С кошмарным криком проснулся Паслен. Он резко сел, дико озираясь кругом.
 
      — Мы тонем! — закричал он. — Мы все сейчас утонем!
      — Паслен, — твердо заговорил Рис. — Ты в безопасности. Мы уже не на корабле.
 
Паслен не сразу сумел осознать этот факт. Он озадаченно осмотрел грот, затем взглянул на свои руки. Кендер чувствовал вес кандалов, слышал звон цепей — и теперь испустил вздох облегчения.
 
      — Ух ты! Тюрьма! Какое счастье!
 
Рис невольно улыбнулся:
 
      — Что же это за счастье — оказаться в тюрьме?
      — В тюрьме безопасно, она стоит на твердой земле, — пояснил Паслен, радостно похлопывая по каменному полу. — А где мы?
 
Монах задумался, не зная, как лучше ему объяснить, но в итоге решил сказать все как есть:
 
      — Насколько я понимаю, мы на берегу Кровавого моря.
 
Паслен уставился на друга, разинув рот.
 
      — Кровавого моря?
      — Мне так кажется, — пояснил Рис. — Хотя, конечно, я могу и ошибаться.
      — Кровавого моря, — повторил кендер. — Того, что находится на другойстороне континента? — многозначительно подчеркнул он.
      — А разве их два? — удивился Рис.
      — Все может быть, — заметил Паслен. — Никогда не знаешь. Вода цвета крови и…
      — …солнце, встающее прямо из него, — подхватил Рис. — Все это навело меня на мысль, что мы находимся на восточной оконечности Ансалона.
      — Ого! Чтоб мне стать шелудивым псом! — выдохнул Паслен. — Не принимай на свой счет, — добавил он, погладив Атту. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осмыслить это, затем, потянув носом, он заметил котомку и повеселел. — По крайней мере, они не собираются уморить нас голодом. Давай посмотрим, что у нас на завтрак.
 
Кендер вскочил, но очень быстро и неловко осел обратно.
 
      — Тяжелые! — проворчал он, имея в виду кандалы.
 
Затем Паслен снова попытался встать, на этот раз осторожно, выдвинул одну ногу вперед, подтягивая руками свои цепи. Ему удалось добраться до котомки, но силы оставили его, и ему пришлось постоять и отдышаться, прежде чем заглянуть внутрь. Потом он развязал котомку и исследовал ее содержимое.
 
      — Соленая свинина. — Кендер сморщился и добавил печально: — Надеюсь, это не мой сосед, тот хряк из соседнего ящика. И я, и Атта успели с ним подружиться. — Он протянул руку. — Хотя, с другой стороны, стать беконом — участь всякой свиньи. Ты хочешь есть, Рис?
 
Не успел монах ответить, как залаяла Атта.
 
      — Там кто-то есть, — предостерегающе произнес Рис.— Может быть, тебе пока лучше сесть на место.
      — Но они же сами оставили нам еду, — возразил Паслен. — Они могут обидеться, если мы не попробуем.
      — Паслен, прошу тебя…
      — Ну ладно, ладно. — Кендер дотащился до своего места у стены и сел.
      — Атта, тихо! — приказал Рис. — Ко мне!
 
Собака умолкла, подошла и легла рядом с ним.
Но она осталась начеку: уши подняты, все тело напряжено, готовое к прыжку.
В пещеру вошла Мина.
Рис и сам не знал, кого он ожидал увидеть: Зебоим, капитана минотавров, кого-нибудь из Возлюбленных. Кого угодно, но только не ее. Он смотрел на женщину в изумлении.
Та, в свою очередь, рассматривала его. Свет внутри небольшой пещерки с каждой минутой становился ярче по мере того, как поднималось солнце, но ей все равно потребовалось время, чтобы глаза привыкли к сумраку.
Прошло несколько мгновений, Мина подошла ближе и остановилась, рассматривая Риса. Янтарные глаза пристально вглядывались в него, она хмурилась.
 
      — Ты выглядишь совсем по-другому, — произнесла, наконец, женщина обвиняющим тоном.
 
Монах покачал головой. От усталости он соображал так же туго, как и закованный в кандалы кендер.
 
      — Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа…
      — Нет, понимаешь! — сердито отрезала Мина. — У тебя другая ряса! Ты был в оранжевой рясе, вышитой розами, когда я видела тебя в таверне, а теперь твоя ряса грязно-зеленого цвета. И глаза у тебя не такие!
      — Глаза у меня такие, какие есть, госпожа, — сказал Рис, совсем озадаченный. Он понятия не имел, как она могла видеть его таким, каким он был когда-то, а не таким, каким он стал. — Я не мог вот так запросто переодеться. Это та же ряса, в какой я был, когда мы впервые встретились…
      — Не лги мне! — Мина ударила его по лицу.
      — Атта, нельзя! — Рис успел схватить пришедшую в неистовство собаку за шиворот и оттащить ее назад, прежде чем та бросилась в атаку.
 
Щека Риса горела. Скула ныла. Он крепко держал разозленную Атту.
 
      — Иди к Паслену!
 
Собака посмотрела на него, уточняя, правильно ли поняла приказ, затем, опустив голову и свесив хвост, подошла и легла к ногам кендера.
 
      — Я говорю тебе правду, госпожа, — спокойно произнес Рис. — Я не лгу.
      — Разумеется, лжешь, — насмешливо возразила Мина. — Все кругом лгут. Боги лгут. Люди лгут. Мы лжем самим себе, если больше некому лгать. В последний раз, когда я тебя видела, ты был в оранжевой рясе, и ты меня узнал. Ты посмотрел на меня, и по твоим глазам я поняла, что ты все обо мне знаешь.
      — Госпожа, — беспомощно возразил монах, — я видел тебя тогда впервые в жизни.
      — В твоих глазах уже нет того выражения, но оно было, когда ты увидел меня в прошлый раз. — Мина сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. — Расскажи, что ты знаешь обо мне!
      — Ты отняла жизнь у моего брата и сделала его одним из своих рабов — вот все, что я знаю…
      — Не рабов! — закричала Мина с неожиданной горячностью и тут же виновато огляделась, словно испугавшись, что кто-нибудь может ее услышать. — Он не мой раб! Никто из них не является моим рабом. Они последователи моего Бога, Чемоша. И прекрати хныкать, кендер! Что с тобой такое? Точно так же ты хлюпал носом и в прошлый раз, когда я тебя видела!
 
Она развернулась к Паслену, который скорчился на полу. Глаза его были полны слез, ручьями бежавших по щекам. Он старался успокоиться, сжимал губы, но все равно у него то и дело вырывались всхлипывания.
 
      — Я никак не могу остановиться, госпожа. — Паслен утер нос рукавом. — Это так печально.
      — Что тут такого печального? Если ты не успокоишься, у тебя сейчас появится причина для слез.
      — Она уже есть,— пробормотал Паслен.— Это ты. Ты такая печальная.
 
Мина засмеялась:
 
      — Не валяй дурака! Я не печальная. Я могу получить все, что захочу. У меня есть любовь и доверие моего Бога, у меня есть власть…
 
Смех ее оборвался, она плотнее завернулась в свою шаль. Воздух в гроте был прохладный по сравнению с залитым солнцем берегом.
 
      — Никакая я не печальная.
      — Я не хотел сказать, что ты печальна, — сбивчиво начал Паслен. Он поглядел на Риса, надеясь на его поддержку.
 
Но монах ничем не мог ему помочь. Он понятия не имел, о чем толкует кендер.
 
      — Когда я смотрю на тебя, мне делается грустно.
      — Это правильно, — зловеще одобрила Мина и снова повернулась к Рису. — Скажи мне, монах. Скажи ответ на загадку.
      — На какую загадку, госпожа? — терпеливо переспросил Рис.
 
Мина задумалась, вспоминая.
 
      — Драконица, кажется, удивилась, увидев меня. Она не разозлилась, не расстроилась. Она была удивлена. Она сказала: «Кто ты такая? Откуда ты пришла?»
 
Мина опустилась на колени рядом с Рисом, чтобы заглянуть ему в глаза.
 
      — Это и есть загадка. Я не знаю ответа, зато ты знаешь. Ты знаешь, кто я такая.
 
Рис старался как мог:
 
      — Госпожа, драконица загадала тебе вечную загадку — загадку, над которой бьется человечество, на которую никто не знает ответа. «Кто я такой? Откуда я взялся?» Нам требуется вся жизнь, чтобы понять…
 
Взгляд Мины сделался рассеянным. Она смотрела на него, но не видела. Она видела перед собой старую драконицу.
 
      — Нет, — возразила она тихо. — Это не так. Она не так это сказала. Ударение неправильное.
      — Ударение? — Рис помотал головой. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа.
      — Драконица сказала не « Ктоты такая?», а «Кто тытакая? Откуда тыпришла?» — Янтарные глаза Мины сосредоточились на нем. — Ты чувствуешь разницу?
 
Монах пожал плечами:
 
      — Я не знаю ответа. Надо спрашивать драконицу, а не меня.
      — Драконица рассердилась. Она думала, я потешаюсь над ней, и больше не захотела со мной разговаривать. А я в самом деле понятия не имею, о чем она толковала. Но ты мне скажешь.
 
Мина схватила его цепь, дернула, ударив Риса головой о выщербленную каменную стену. От удара волны острой боли прокатились по всему телу монаха, перед глазами поплыло, на какой-то момент он испугался, что сейчас потеряет сознание. Во рту ощущался вкус крови — оказалось, он прикусил щеку изнутри. Голова гудела.
 
      — Я не могу сказать того, чего не знаю, — возразил Рис, сплевывая кровь.
      — То есть ты не скажешь. — Мина яростно сверкнула на него глазами. — Я слышала, что вы, монахи, учитесь переносить боль, но только пока вы живы.
 
Она придвинулась к нему, упираясь руками в пол по сторонам от его тела. Ее янтарные глаза с такого близкого расстояния словно пожирали его.
 
      — Возлюбленный мне не солжет. Ты почувствуешь поцелуй Мины, монах.
 
Ее губы скользнули по его щеке.
Внутри Риса все сжалось. Сердце забилось. Он вспомнил о Ллеу, чудовище, мучимом жгучей болью, которую можно утишить только убийством. Монах втянул в себя воздух и произнес как можно спокойнее:
 
      — Но я должен принести клятву верности Чемошу, а этого я никогда не сделаю.
 
Мина скривила губы в презрительной насмешке:
 
      — Не прикидывайся праведником, монах. Ты клялся в верности Зебоим. Она сама мне рассказала. Если ты служишь ей, ты продашь душу и Чемошу…
      — Я поклялся в верности Маджере, — спокойно произнес Рис.
 
Мина села на пятки. Рот ее кривился.
 
      — Лжец! Ты предал Маджере. Зебоим и это мне рассказала.
      — Благодаря мудрости кендера и отказу моего Бога покинуть меня я усвоил данный мне урок, — продолжал монах. — Я просил у Маджере прощения, и он даровал мне свое благословение.
 
Женщина снова засмеялась, ткнув в Риса пальцем:
 
      — И вот ты здесь, прикованный к стене пещеры на краю света. Ты полностью зависишь от моих прихотей. Какой странный способ избрал Бог, чтобы выказать свою благосклонность!
      — Как ты сама сказала, госпожа, я прикован к стене. Я нисколько не сомневаюсь, что ты хочешь меня убить, но да, мой Бог любит меня. Потому что я хотя бы нашел ответ на своюзагадку. Я знаю, кто ятакой. — Рис поднял на нее глаза. — Прости, госпожа, но тебя я не знаю.
 
Мина смотрела на него в возмущенном молчании. Янтарные глаза метали молнии.
 
      — Ты ошибаешься, монах, — сказала она наконец, когда снова обрела дар речи. — Я не стану убивать тебя. Я убью их. — Она указала на Паслена с Аттой. — У тебя есть целый день, чтобы найти ответ на мою загадку, монах, целый день, чтобы вообразить, какой конец их ждет. Они умрут в ужасных мучениях. Сначала собака, потом кендер. Я вернусь на закате.
 
И она, кипя от злости, выбежала из грота.
 
 
Топтавшийся снаружи Крелл услышал, как Мина объявила о своем уходе, и едва успел спрятаться, как она появилась — лицо бледное, янтарные глаза сверкают, губы сжаты. Это лицо не было лицом влюбленной женщины. Она явно была разозлена, разозлена и возмущена. Однако Креллу было наплевать на подобные мелочи. Он знал, что хочет услышать его хозяин, и был готов рассказать ему об этом.
Но теперь Рыцарю Смерти было необходимо выяснить имя.
Он пытался подслушать разговор, но слова из грота доносились невнятно. Он уловил лишь немногое из сказанного, но спустя некоторое время сообразил, что мужской голос кажется ему чрезвычайно знакомым.
Крелл был уверен, что уже где-то слышал этот голос раньше, но никак не мог вспомнить где. Он в последнее время слышал так много голосов, что внутри его пустого шлема они сливались в настоящий нестройный хор. Единственное, что он знал наверняка: звук этого спокойного голоса вызывает у него крайнюю неприязнь. Он явно не питал к обладателю голоса теплых чувств, только никак не мог вспомнить, из-за чего именно.
Рыцарь Смерти шел за Миной, пока не убедился, что она направляется в замок, и тогда вернулся обратно к гроту. Он уже собирался войти и взглянуть на человека, выяснить, где же они встречались…
Из грота вырвался ветер с брызгами дождя, морской пены и гневными словами.
 
      — Что значит, ты поклялся в верности Маджере?! — Богиня рвала и метала. — Ты мой! Ты отдал себя мне!
 
Если мужского голоса Крелл так и не вспомнил, то этот голос узнал сразу. Зебоим. И вне себя от ярости.
Азрик понятия не имел, что делает здесь его мучительница, и не собирался это выяснять — его вдруг осенило, что Чемош с нетерпением ждет его доклада.
 
      — Я же не могу заставлять хозяина ждать, — пробормотал Крелл, развернулся и ушел.
 

Глава 4

 
      — Что значит, ты поклялся в верности Маджере?! — гневно кричала Зебоим.— Ты мой, монах! Ты отдал себя мне!
 
Богиня материализовалась в гроте с порывом ветра и брызгами дождя. Зеленое платье колыхалось. Длинные волосы хлестнули Риса по лицу, оцарапав до крови. Серо-зеленые глаза обжигали его. Заскрежетав зубами, Морская Королева бросилась к монаху, вытянув руки; пальцы ее были скрючены и походили на когти.
 
      — Ты неблагодарный негодяй! После всего, что я для тебя сделала! Да я могла бы выцарапать тебе глаза! К черту глаза, я могла бы вырвать твои внутренности!
 
Паслен вжался в стену. Атта скулила. Рис мысленно вознес молитву Маджере и ждал.
Зебоим распрямилась, руки ее подрагивали. Она вздохнула, вздохнула еще раз. Медленно овладела собой. Даже сумела выдавить из себя кривую улыбку — и опустилась на колени рядом с Рисом. Чувственным жестом погладив его по плечу, Богиня произнесла вкрадчиво:
 
      — Я дам тебе еще один шанс, чтобы ты мог вернуться ко мне, монах. Я спасу тебя от Мины. Я спасу тебя от Чемоша. И попрошу взамен очень немного.
      — Королева, я…
 
Зебоим закрыла ему рот ладонью:
 
      — Нет, нет. Погоди, ты еще не слышал, что я собираюсь сказать. Это совсем немного. Меньше, чем немного. Почти ничего. Пустяк. Просто… скажи мне ответ.
 
Рис был озадачен.
 
      — Ответ на загадку,— уточнила Зебоим.— Кто такая Мина? Откуда она пришла?
 
Монах вздохнул и закрыл глаза.
 
      — Я сказал правду, я не знаю, Королева. Откуда мне знать? И какое это имеет значение?
 
Зебоим поднялась на ноги. Сжав ладони и постукивая пальцами друг о друга, она заметалась по пещере, путаясь в подоле зеленого платья.
 
      — Какое это имеет значение? Я сама задаю себе этот вопрос. Какое значение имеет, кто дал жизнь этому созданию, от которого столько неприятностей? Мне это безразлично. Но по какой-то непонятной причине это волнует моего брата. Нуитари даже отправился к Саргоннасу, чтобы расспросить его, что тот знает о Мине. У нее, как известно, был друг, минотавр или кто-то еще. Этого Галдара нашли, но он не смог помочь. — Зебоим возмущенно фыркнула. — Как бы то ни было, теперь уже все Боги бьются над этим нелепым вопросом. Драконица, впервые задавшая его, исчезла бесследно, словно ее поглотило море, чего оно не делало. Хотя бы за это я могу поручиться. Остаешься только ты.
      — Королева, — начал Рис. — Я не знаю…
 
Зебоим перестала метаться и развернулась к нему:
 
      — А она утверждает, что знаешь.
      — Еще она утверждает, что на мне была оранжевая ряса Маджере, когда она увидела меня в первый раз. Ты тоже была там, Королева. Ты-то знаешь, что я был в зеленой рясе, которую ты сама дала мне.
 
Зебоим посмотрела на него. Посмотрела на его рясу. Снова на него. Она уже не видела его. Взгляд Богини сделался рассеянным.
 
      — Любопытно… — проговорила она задумчиво.
 
Глаза Морской Королевы сузились, снова сфокусировавшись на монахе. Она опустилась перед ним на корточки, грациозная, гибкая, смертельно опасная.
 
      — Посвяти свою жизнь мне, монах, и я тебя освобожу. Прямо сейчас. Я даже освобожу кендера и шавку. Отдай мне свою веру, и я тут же призову корабль минотавров, они отвезут тебя куда пожелаешь, в любую точку огромного мира.
      — Я не могу отдать тебе то, чего у меня больше нет, госпожа, — ответил Рис мягко. — Моя вера, моя душа в руках Маджере.
      — Мина всегда держит свое слово, — взорвалась Зебоим. — Мина убьет и собаку, и этого презренного кендера. Они будут умирать медленно и мучительно — и все из-за тебя.
      — Маджере присмотрит за своей собственностью, — возразил Рис, бросая взгляд на посох, прислоненный к стене.
      — И ты позволишь тем, кто доверяет тебе, умереть в муках, хотя ты запросто можешь спасти их?! Хороший же ты товарищ, монах!
      — Рис не позволит нам умереть в муках! — громко закричал Паслен. — А мы хотим умереть в муках, верно, Атта! Ой! — прибавил он тихо. — Что-то не то получилось.
 
Зебоим встала, величественная и холодная.
 
      — Быть по-твоему, монах. Я могла бы уничтожить тебя прямо сейчас, но не хочу лишать Мину удовольствия. Знай, я буду наблюдать, буду слизывать каждую каплю крови! И на случай, если ты думаешь, будто бы это тебя спасет…
 
Она нацелила палец на эммиду, и посох взорвался во всполохе ядовито-зеленого света. Щепки разлетелись по пещере. Одна из них содрала кожу с руки Риса. Он быстро прикрыл рану, и Зебоим не успела заметить.
Богиня исчезла с раскатом грома, порывом сырого ветра и ехидным смешком.
Рис посмотрел на свою руку, на длинную неровную царапину. Из раны сочилась кровь. Он зажал ее краем рукава. Все, что осталось от посоха — поранившая его щепка, — лежало на полу рядом с ним. Монах поднял обломок и зажал в ладони.
Он получил от Маджере ответ и был доволен.
 
      — Не грусти, Рис, — бодро сказал Паслен. — Я не против умереть. И Атта тоже. Должно быть, это весело — стать призраком. Я смогу проходить сквозь стены и завывать в ночи. Мы с Аттой будем к тебе приходить, когда станем привидениями. Хотя надо сказать, что я не часто встречал призраки собак. Интересно, почему? Может быть, души собак завершают свой путь, освобождаются и вольны бежать и играть вечно на травянистых лугах? Наверное, они охотятся на души кроликов. Но только если у кроликов есть души… Ой, не надо мне было упоминать о кроликах…
 
Рис терпеливо ждал, пока кендер закончит свои метафизические рассуждения. Когда Паслен выговорился и уселся играть с Аттой в «камень, ножницы, бумага», он сказал:
 
      — Ты ведь можешь протиснуть кисти рук в наручники, правда?
 
Паслен прикинулся, будто не слышит.
 
      — Бумага заворачивает камень. Ты снова проиграла, Атта.
      — Паслен…— настаивал монах.
      — Не мешай нам, Рис, — произнес Паслен, отвлекаясь. — Эта игра требует внимания.
 
Он сделал еще попытку:
 
      — Паслен, я знаю…
      — Нет, не знаешь! — крикнул Паслен, сердито посмотрев на Риса, затем, возвращаясь к игре, легонько постучал по лапе Атты. — Так нечестно. Нельзя менять мнение на полпути. Ты же сначала сказала «камень»…
 
Рис сидел тихо.
Паслен поглядывал на него краем глаза, неловко поеживаясь. Он продолжал играть, но забыл, что собирался назвать — камень, ножницы или бумагу,— и от этого вся игра пошла насмарку.
Вдруг он закричал:
 
      — Ну, ладно, хорошо! Да, наручники у меня на запястьях болтаются свободно.
 
Он посмотрел на свои ноги и просиял:
 
      — Но мне ни за что не вытащить из кандалов ноги!
      — Ты сможешь, — возразил Рис, — если соскребешь с солонины немного сала и смажешь их.
 
Кендер закусил нижнюю губу:
 
      — Я испорчу сапоги.
 
Рис покосился на его сапоги. Розовые большие пальцы кендера торчали из дыр.
 
      — Когда начнет темнеть, — сказал Рис, — ты освободишься, заберешь Атту, и вы уйдете.
 
Паслен покачал головой:
 
      — Только с тобой. Мы используем то же самое сало, чтобы намазать тебе руки…
      — У меня наручники слишком тугие, а кандалы на ногах еще туже. Я не смогу бежать. А вы с Аттой сможете.
      — Не прогоняй меня! — взмолился кендер.
 
Рис обнял его за плечи:
 
      — Ты хороший, верный друг, Паслен, мой самый лучший друг. Благодаря твоей мудрости я вернулся к Богу. Посмотри на меня.
 
Паслен замотал головой. Слезы катились по его щекам.
 
      — Я умею переносить боль, — продолжал монах. — Я не боюсь смерти. Маджере ждет меня. Мне будет легче умирать, зная, что вы с Аттой в безопасности. Ты ведь не откажешь мне в этой последней жертве, Паслен?
 
Кендер несколько раз тяжело глотнул, потом проговорил несчастным голосом:
 
      — Да, Рис.
 
Атта смотрела на хозяина. Хорошо, что она не понимала, о чем он говорит. Она наверняка решительно отказалась бы.
 
      — Прекрасно, — поставил точку Рис. — А теперь, как мне кажется, нам следует поесть, выпить воды и немного отдохнуть.
      — Я не голоден, — пробормотал Паслен.
      — А я голоден, — заявил монах. — И Атта тоже.
 
При упоминании о еде собака облизнулась и поднялась, помахивая хвостом.
 
      — И мне кажется, ты тоже, — добавил с улыбкой Рис.
      — Ну, разве что самую малость, — признал Паслен, с траурным видом вытащил руки из ручных кандалов и, звеня цепью, пошел за котомкой с солониной.
 

Глава 5

 
 
Океан сильно бурлил, когда Зебоим бросилась в воду, и, когда она поднялась на борт корабля минотавров, от нее шел пар. Капитан низко поклонился ей, команда опустила косматые головы.
 
      — Куда ты желаешь попасть, о славная Королева? — униженно спросил капитан.
      — В Храм Маджере, — приказала Богиня. Капитан потер морду и с извиняющимся видом воззрился на нее:
      — Боюсь, я не знаю…
 
Зебоим махнула рукой:
 
      — Он находится на какой-то там горе. Забыла название. Я тебе расскажу, как добраться. Поторопись.
      — Да, славная Королева. — Капитан еще раз поклонился и принялся выкрикивать приказы.
 
Команда кинулась к парусам. Зебоим вскинула руки, призывая ветер, и паруса тут же надулись.
 
      — На север, — сказала она.
 
Волны вздымались и пенились под носом корабля, ветер гнал его вперед, к облакам.
По воле Богини корабль летел через эфир, пенящийся под килем, и скоро доставил ее в отдаленные земли, которых никогда не было на карте Кринна, поскольку мало кто из смертных видел их и еще меньше — подозревал об их существовании. Те же, кто знал, не видели смысла наносить это место на карту, ибо и без того понимали, где находятся.
Это была земля с высокими горами и тенистыми долинами.
Ничто не росло на голых скалах. Долины прорезали их толщу, и здесь встречались иногда поросшие травой холмы, а время от времени попадалась скрюченная сосна или кривая ель. Кочевники, обитающие в этом заброшенном уголке, бродили по горам со своими стадами коз, стараясь выжить во что бы то ни стало. Эти люди жили точно так же, как жили их предки сотни лет назад, не зная ничего о мире за пределами их земель, не желая от этого мира ничего — только чтобы их оставили в покое.
Когда Богиня приближалась к месту назначения, она окутала корабль облаками из опасения, что Маджере, этот одинокий Бог-отшельник, узнает о ее прибытии и исчезнет раньше, чем она успеет с ним поговорить.
 
      — Прекрасная госпожа, это безумие, — сказал капитан минотавров, бросая тревожные взгляды на нос корабля. Каждый раз, когда тучи расступались, он видел, что судно движется опасно близко к зубчатым, покрытым снегами утесам. — Мы врежемся в какую-нибудь гору — и нам всем придет конец!
      — Бросай якорь, — приказала Зебоим. — Мы уже близко. Дальше я пойду одна.
 
Капитан был счастлив повиноваться. Он остановил корабль, и они закачались на облаке.
Завернувшись в серый туман, который окутывал ее, словно шелковый шарф, Зебоим спустилась по склону горы, высматривая обиталище Маджере. Она не была здесь целую вечность и успела забыть, где именно располагается его жилище. Спустившись на плато, протянувшееся между двумя скалами, Богиня подумала, что это место кажется ей знакомым, она подняла туманную вуаль и присмотрелась. Потом довольно улыбнулась.
Простой дом, элегантный, старинный, стоял на плато. Перед домом располагались мощеный двор и сад, все это окружала стена, которую, камень за камнем, сложил сам хозяин. Он же выстроил дом, он же ухаживал за садом.
 
      — Н-да, Боги, наверное, и я бы спятила, как летучая рыба, если бы жила здесь в одиночестве, — пробормотала Зебоим. — Никто тебя не слышит. Никто не подчиняется твоим приказам. Ни одного смертного, чтобы преклоняться и извиваться перед тобой. Если только… это же все не так, верно, друг мой? — Губы Морской Королевы искривила недобрая, насмешливая улыбка. Потом она передернулась. — Нет, только послушайте меня. Пробыла здесь какие-то минуты и уже разговариваю сама с собой. Наверное, в следующий миг я начну распевать гимны и кружиться в танце, размахивая руками и звоня в колокольчики. Ах, вот ты где.
 
Она обнаружила того, к кому пришла, во дворе, занятого то ли какой-то гимнастикой, то ли каким-то медленным и сложным танцем. Несмотря на пронизывающий холод, от которого у Богини стучали зубы, Маджере был гол до пояса и с босыми ногами, на нем были лишь свободного покроя штаны, подвязанные веревкой. Седые волосы он заплетал в косу, доходившую до пояса. Взгляд его был обращен внутрь себя, и тело и разум двигались, подчиняясь музыке сфер.