Колодец тьмы

      Стрела, пущенная из леса, неслась быстро и бесшумно. Никто и не заметил ее, пока стрела не вонзилась в нежное тело Вэлуры. Вэлура вскрикнула и начала оседать вниз, держась за дверь и ошеломленно глядя на украшенное перьями древко стрелы, которая глубоко застряла у нее в бедре. Из раны хлынула кровь, заливая шелковую сорочку.
      Дагнарус закричал хриплым от бешенства голосом и вскочил на ноги.
      — Нет, ваше высочество! — крикнул ему Сильвит, пытаясь схватить принца и уберечь его от опасности.
      В воздухе мелькнула вторая стрела, нацеленная в Дагнаруса. Будь он простым смертным, она непременно поразила бы его в самое сердце. Но Пустота, чувствуя опасность, нависшую над ее Владыкой, защитила его. Подобно темной воде, доспехи разлились по телу, предохраняя принца от нападения.
      Стрела ударилась в черный нагрудник. Огненная вспышка поглотила древко, а безопасный теперь наконечник упал на землю. Дагнарус поднял на руки слабеющую Вэлуру и унес ее внутрь домика.
      Сильвит нырнул в окно головой вперед. Вслед за ним полетел целый рой жужжащих стрел. Гарет, проснувшийся от крика Дагнаруса, захлопнул дверь. Стрелы застревали в полусгнившем дереве или, влетев в незащищенное окно, ударялись в дальнюю стену.
      — Ложитесь! Ложитесь на пол! — приказал Сильвит, схватив Гарета за руку и дернув его вниз.
      Дагнарус уложил Вэлуру на свою белую одежду. Ее сорочка вся была в крови. Лицо Вэлуры приобрело пепельный оттенок, глаза расширились от ужаса. Ее трясло от боли. Дыхание участилось и стало сдавленным. Рукой, липкой от крови, Вэлура ощупывала место, куда вонзилась стрела.
      Дагнарус смотрел на нее в немом отчаянии. Затем он потянулся к мечу.
      — Они будут брать дом штурмом. Как ты думаешь, сколько их...
      — Нет, ваше высочество, — перебил его Сильвит. — У них другой замысел. Пока мы остаемся внутри, они не нападут на нас.
      — Почему? Тогда какой им смысл прятаться в лесу? — спросил Дагнарус, голос которого дрожал от ярости.
      — Они не станут нападать, поскольку боятся, что могут случайно убить госпожу Вэлуру. А они хотят взять ее живой, — мрачно ответил Сильвит. Осмотрев рану, из которой с силой хлестала кровь, он повернулся к принцу. — Вот только они плохо целились, ваше высочество, — тихо произнес Сильвит. — Стрела пробила одну из жизненно важных артерий. Она не выживет.
      — Откуда ты знаешь? — зло спросил Дагнарус и отпихнул эльфа. — Ты что, врачеватель? Любимая!.. — Принц наклонился над Вэлурой и взял ее холодную руку в свою. — Любимая! — закричал он.
      — Принц Дагнарус! — послышалось снаружи.
      — Это господин Мабретон, — прошептал Сильвит.
      — Владыка Пустоты! — снова крикнул эльф. —Все пути к бегству для вас отрезаны. Я вызываю вас на поединок. Если вы — человек чести, то примете мой вызов. Однако вначале вы должны выдать нам неверную, бесчестную и бездушную женщину, некогда известную как госпожа Мабретон, а ныне называемую Блудницей. При мне находится целитель. С Блудницей будут хорошо обращаться, лучше, чем она заслуживает. Если у нее хватит мудрости, она примет смерть от моей руки. Это не восстановит ее честь, но убережет ее семью от позора. Если же она откажется, я доставлю ее в родной дом, где отец решит дальнейшую участь своей нечестивой дочери. У вас есть две возможности, — твердым и холодным голосом продолжал господин Мабретон. — Либо вы отдадите ее нам, либо можете смотреть, как она умирает от потери крови. Даю вам полчаса на принятие решения.
      Вэлура протянула окровавленную руку и схватила Дагнаруса за плечо. От боли ее глаза потемнели и подернулись пеленой.
      — Нет! — умоляюще воскликнула она. — Не отдавай меня ему! — Вэлура судорожно глотнула воздух. Нестерпимая боль заставила ее закрыть глаза. — Лучше... мне... умереть...
      Дагнарус опустился на колени, чтобы поцеловать ее.
      — Я ни за что тебя не отдам! — пообещал он. — Ни за что!
      Обернувшись к Гарету, он прошипел:
      — Сделай же что-нибудь!
      Гарет безуспешно пытался остановить кровь, которая хлестала из раны в такт ударам сердца Вэлуры. Он поднял глаза на принца и покачал головой.
      — Я ведь не врачеватель, — сказал он. — В магии Пустоты нет лечебных заклинаний. Если бы вам удалось извлечь стрелу...
      — Она с шипами! — с горестным проклятием возразил Дагнарус. — Я видел, как эти чертовы стрелы попадали в солдат. Если я только попытаюсь вытащить стрелу, я порву ей все мышцы на ноге. Она умрет от одной только боли.
      Дагнарус взял Вэлуру на руки и притянул к себе.
      — Любимая моя, единственная! Ты не должна умирать! Тебе нельзя покидать меня!
      Вэлура открыла глаза. Протянув руку, она коснулась сквозь открытое забрало лица Дагнаруса. На его щеке осталась кровавая полоса.
      — Я вижу, как тени приближаются ко мне, — слабеющим голосом произнесла она. — Но выход есть. Когда я умру, сделай меня... одной из них. — Вэлура дотронулась до Кинжала Врикиля. — И тогда мы всегда... будем вместе...
      — Нет! — в ужасе закричал Дагнарус.
      Он опустил Вэлуру на свои белые одежды, ставшие теперь кроваво-красными.
      — Нет! — снова повторил он, дрожа всем телом.
      — Госпожа Вэлура! — предостерегающе воскликнул Гарет, потрясенный до глубины души. — Вы не понимаете, что говорите! Врикиль — это только пародия на жизнь! Они лишь похожи на живых, но внутри мертвы! Они питаются живыми...
      Пальцы Вэлуры, скользкие от крови, лихорадочно сжались на рукоятке кинжала.
      — Дагнарус... — Ее глаза встретились с глазами принца и не отпускали их. — Я не покину тебя... никогда. Я отдаю свою душу... Пустоте.
      — О боги! Нет! — застонал Дагнарус и упал на колени рядом с Вэлурой.
      Больше Вэлура не произнесла ни слова и не издала никакого иного звука. Она могла лишь следить за тем, как из нее вытекали последние капли жизни. Ее взгляд оставался на принце, пока глаза еще сохраняли способность видеть, пока смерть не опустила перед ней черную завесу. Рука, сжимавшая рукоятку кинжала, обмякла. Глаза Вэлуры продолжали смотреть на Дагнаруса, но это был уже взгляд мертвых, невидящих глаз.
      Дагнарус не шевельнулся. Он не произнес ни слова. Из его груди не вырвалось ни единого стона. Он стоял на коленях возле своей любимой. Казалось, Трансфигурация, в которой ему прежде было отказано, наконец свершилась, и он превратился в камень. Гарет сидел поодаль, ошалевший и оцепеневший от новой трагедии. Глубоко вздохнув, Сильвит наклонился вперед, чтобы закрыть мертвые глаза.
      — Не трогай ее! — диким голосом потребовал Дагнарус.
      Губы принца были сжаты. Преодолев недолгие сомнения, он поднял кинжал.
      — Я исполню ее последнее желание, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Является ли она достойной избранницей?
      — Я не допущу этого, ваше высочество! — закричал Сильвит и попытался перехватить кинжал.
      Дагнарус ударил эльфа левой рукой, и тот отлетел в дальний угол. Ударившись о стену, Сильвит рухнул прямо в груду раскрошившегося камня.
      Дагнарус даже не взглянул в его сторону. Ему было все равно, жив эльф или мертв. Принц поднял кинжал над бездыханной грудью Вэлуры.
      — Ваше высочество, — хрипло произнес Гарет. — Вы уверены, что вам действительно это надо? Опомнитесь! Подумайте, в кого она превратится! В чудовище!
      Слова застыли у него на губах. Ярость принца заставила Гарета сжаться и втянуть голову в плечи.
      — Говори! — потребовал Дагнарус.
      Изо рта принца сочилась пена. Глаза потемнели и глубоко запали.
      — Напомни, что я должен делать!
      — Ее кровь... — неохотно проговорил Гарет.
      — Ее жизнь! — воскликнул Дагнарус.
      Припав губами к ране Вэлуры, он стал сосать ее кровь подобно младенцу, сосущему грудь матери.
      — Кинжал... положите кинжал ей... на грудь, — упавшим голосом подсказал Гарет, охваченный ужасом и жалостью к Вэлуре. — Голову дракона... в сторону ее головы. Рукоятку вровень...
      Гарет не мог продолжать. Он чувствовал подступавшую тошноту. Голова кружилась. Гарет боялся, что сейчас упадет в обморок.
      Губы Дагнаруса были перепачканы кровью Вэлуры. Принц положил кинжал на грудь своей мертвой возлюбленной, отвел руку и стал ждать.
      Кинжал начал медленно подниматься в воздух. Черные блестящие чешуйки падали вниз, пронзая тело Вэлуры. Куда бы они ни упали, они мгновенно уходили внутрь, под кожу, сплавляясь воедино, пока все ее тело не оказалось покрытым прочным черным панцирем сверкающих доспехов.
      Дагнарус следил за происходящим. Лицо принца оставалось каменным и неподвижным. Лицо Вэлуры теперь скрывал черный шлем с птичьими крыльями. Похоже, то были крылья ворона. Руки облегали черные кольчужные перчатки. Доспехи полностью скрыли тело Вэлуры. Тьма поглотила ее.
      Потом Вэлура пошевелила рукой и подняла забрало. Она открыла глаза. Глаза лишились жизни. Они были темными, холодными и остекленелыми. Эти глаза искали Дагнаруса. Наконец ее безжизненный взгляд остановился на принце.
      — Я с тобой, — сказала она Дагнарусу. — Навсегда.
      Она протянула к нему обтянутую перчаткой руку.
      Принц схватил ее руку и прижал к губам.
      — Навсегда, — произнес он.
      Слова выходили из губ, на которых еще не засохла кровь живой Вэлуры, и эти слова были холоднее и мертвее ее слов, раздавшихся из мира смерти.
      — Ваше время истекло! — крикнул господин Мабретон. — Отдайте нам Блудницу, или мы возьмем ее силой.
      — Хорошо, — негромко ответил Дагнарус. — Я отдам вам вашу жену.
      Он самоуверенно оглянулся.
      — Эй, Сильвит! Ты остаешься верным мне или желаешь быть причисленным к моим врагам?
      Эльф уже пришел в сознание. Он встряхнул головой, чтобы обрести ясность мыслей, потом ощупал челюсть. Из рассеченной, вспухшей губы струилась кровь. Он взглянул на нового врикиля и поспешно отвел глаза.
      — Я по-прежнему остаюсь вашим слугой, ваше высочество, — сказал Сильвит, вытирая кровь. — Простите мне недавнюю слабость.
      — Ладно, прощаю, — холодно отозвался Дагнарус. — Госпожа Вэлура идет сдаваться своему мужу. Будешь сопровождать ее.
      Врикиль изменил свой облик. Исчезли черные доспехи и шлем с птичьими крыльями. Перед ними стояла Вэлура, столь же прекрасная, как при жизни: раненая и с виду такая беззащитная. На ней была ее одежда, залитая кровью. Холодный, мертвый взгляд Вэлуры встретился со взглядом Сильвита. Эльф вздрогнул, его лицо побелело, но он совладал с собой.
      — Я не подведу вас, ваше высочество, — сказал он и поднял на руки врикиля, совсем недавно еще бывшего прекрасной госпожой Вэлурой.
      Сильвита пронизал ужасающий холод Пустоты. Он ощущал под руками твердый панцирь доспехов. Их исчезновение было иллюзорным; на самом деле доспехи врикиля никогда не исчезают. Сильвит стоял спиной к Дагнарусу. Только Гарет видел, какая борьба происходит в душе эльфа. Держа на руках жуткое, проклятое порождение Пустоты, Сильвит никак не мог скрыть от посторонних взоров эту внутреннюю яростную борьбу.
      — Каковы ваши распоряжения, ваше высочество? — спросил Сильвит слегка запинающимся голосом.
      — Отнеси госпожу Вэлуру, — у принца язык не поворачивался назвать свою возлюбленную врикилем, как он называл Шакура, — на поляну и оставь там. Господин Мабретон пошлет за нею своих слуг. А ты, любовь моя, сумеешь разобраться с ними.
      Вэлура кивнула и улыбнулась дьявольской улыбкой.
      — А я отвечу на вызов господина Мабретона, — сказал Дагнарус.
      Его рука стиснула рукоятку меча.
      — Я горю нетерпением встретиться с ним.
      Принц повернулся к Гарету.
      — В лесу засели лучники эльфов. По моей команде ты подожжешь лес. Ты, Сильвит, когда отнесешь им госпожу Вэлуру, беги к конюшне и выведи лошадей в безопасное место, подальше от огня. Мы присоединимся к вам позже, когда закончим свои дела.

* * *

      — Они несут ее сюда, мой господин, — доложил Мабретону слуга.
      Господин Мабретон с грустью и горечью следил, как Сильвит, слуга принца, вынес из ветхого строения раненую женщину. Мабретон по-настоящему любил свою прекрасную жену. Он впал в страшный грех, полюбив ее еще тогда, когда она была женой его старшего брата. Возможно, младший Мабретон так и пронес бы свою тайную и противоречащую законам эльфов любовь до самой могилы, если бы не безвременная кончина брата. Тогда законы оказались на его стороне, и он смог беспрепятственно жениться на Вэлуре.
      Мабретон сознавал, что Вэлура не любит его, но надеялся своей добротой и терпеливостью завоевать ее сердце, как прежде завоевал ее руку. Последние месяцы давали ему основание считать, что его надежды начинают сбываться. Впервые за все время супружества Вэлура с теплотой и нежностью отвечала на его любовные ласки. Она повеселела и уже не жаловалась на тяготы жизни среди людей. Она стала проявлять интерес к мужу, к тому, что он делал и говорил.
      Теперь Мабретону была понятна истинная причина нежности жены на их ложе. Она просто играла в любовь к нему, она отдавалась мужу, чтобы прикрыть гнусность прелюбодеяния. И ее внезапная перемена в настроении объяснялась той же причиной. Господин Мабретон вспоминал каждый ее жест, каждое слово и удивлялся, насколько же он был слеп, и как долго не наступало прозрение. Он вспомнил, как часто, просыпаясь ночами, он не находил жены рядом. Она объясняла свои отлучки тем, что не может спать и уходит подышать свежим воздухом. Потом она стала все чаще ночевать в замке, утверждая, что таково требование королевы.
      Сейчас господин Мабретон не испытывал к этой женщине ничего, кроме ненависти. Она опозорила его и его Дом. Он приказал лучникам целиться в ногу, чтобы не убить, а только ранить ее. Целители смогут сохранить ей жизнь, но она будет испытывать нестерпимые мучения, конец которым положит только позорная смерть. Если у нее осталось хоть какое-то понятие о чести, она примет эту смерть от его руки... Но когда слуга принца осторожно опустил Вэлуру на землю, господин Мабретон, вопреки рассудку, почувствовал, как при виде этой прекрасной женщины в его сердце вновь разгорается любовь.
      Его глаза наполнились слезами. Он отвернулся от слуг и солдат, чтобы те не видели его слабости. Слуга принца, не видя Мабретона, поклонился в том направлении, где, по его мнению, тот мог находиться.
      — Принц Дагнарус, являющийся моим господином, принимает вызов господина Мабретона и встретится с ним в поединке на земле, обагренной кровью госпожи Вэлуры.
      — Прекрасно, — ответил Мабретон.
      В лучах солнца его магические доспехи Владыки отливали серебром.
      — Я избавлю мир от принца-демона.
      — Господин, как прикажете поступить с Сильвитом, слугой принца? — спросил один из стрелков, поднимая лук с вложенной стрелой. — Он опозорил наш народ. Я попаду в него без промаха.
      — Не трогайте его, — кратко распорядился господин Мабретон. — Предки решат его участь.
      Но дело было не только в предках. Мабретон знал, что Сильвит находится на службе у Защитника, который высоко ценит молодого эльфа. Мабретон не хотел становиться убийцей любимого шпиона Защитника.
      — Пусть двое из вас пойдут и заберут женщину. Отнесите ее к целителям. Передайте им, чтобы обращались с ней хорошо и постарались облегчить ее страдания. До большой дороги ей придется ехать верхом. Там ее уложат на носилки, чтобы доставить на родину.
      Эльфы повиновались. Они сняли с себя оружие и направились к поляне, где Сильвит оставил Вэлуру. Она лежала на покрывале, слабая от потери крови и терзаемая нестерпимой болью. Но когда эльфы подошли к ней, Вэлура нашла в себе силы поднять голову и приподняться на локте.
      — Не прикасайтесь ко мне! — велела она, бросив на них презрительный взгляд. — Я пойду сама!
      Отвергнув их помощь, Вэлура, морщась от боли, с трудом поднялась на ноги. Из ее бедра по-прежнему торчало древко стрелы. Женщина вздрогнула и громко застонала, наступив покалеченной ногой на землю и едва не упав. Ценой неимоверных усилий она все же сумела удержаться на ногах. Она побрела вперед, кусая от боли губы. Лицо Вэлуры было пепельно-серым. Каждый шаг отзывался в теле мучительной болью, однако она упрямо шла вперед, с презрением отказываясь от какой-либо помощи.
      Пусть эта женщина была запятнана позором, но ее мужество и сила духа вызвали восхищение. Солдаты одобрительно перешептывались. Господин Мабретон был вынужден отвести глаза в сторону, подавляя желание броситься к ней, подхватить на руки, все простить и вновь принять ее в свой Дом. Но долг перед своей семьей никогда не позволил бы ему отважиться на такой поступок.
      Он ждал до тех пор, пока по бросаемым украдкой взглядам не убедился, что Вэлура сумеет дойти до целителей. Она двигалась медленно и с большим трудом, хватаясь по пути за стволы деревьев, но продолжала идти сама. Солдаты шли позади, более не решаясь предлагать ей помощь. Едва только кто-то из них пытался приблизиться к ней, Вэлура презрительным и разъяренным взглядом отталкивала его.
      — Господин Мабретон! — раздался требовательный голос. — Я начинаю терять терпение.
      Владыка отвел глаза от женщины, бывшей некогда его женой, и посмотрел на ее демонического любовника.
      Выхватив из ножен меч, господин Мабретон вышел на поединок.

* * *

      — Не забывайте, ваше высочество, — предостерегал Гарет Дагнаруса, который был уже готов броситься в драку. — Меч Владыки — это оружие, благословенное богами. Его удар может оказаться для вас смертельным.
      — Но даже в этом случае, Меченый, ему придется убить меня дважды, — самоуверенно ответил Дагнарус.
      Один из участников поединка, облаченный в серебристые доспехи, сиял подобно утренней заре. Другой, весь в черном, олицетворял кромешную ночь. Они стояли в центре большой поляны. Забрала шлемов были опущены, и противники видели лишь глаза друг друга. По выражению глаз каждый старался предугадать, каким будет следующий удар.
      Противники не торопились начинать поединок. Дагнарус сделал пробный выпад, который господин Мабретон с легкостью отразил. Потом эльф яростно взмахнул мечом, но Дагнарус отвел его удар в сторону. Пока что они просто испытывали силу, ловкость и умение друг друга. Вскоре оба убедились, что во всем этом они равны.
      Гарет отвернулся от окна. Ему нужно было приготовиться к магическим действиям и набраться сил, чтобы выдержать неимоверную боль — плату за оказанную Пустотой помощь. Потом он подошел к дверному проему и встал рядом с Сильвитом, наблюдавшим за поединком.
      — И на чьей же вы стороне? — тихо спросил эльф, не сводя глаз с противников.
      — Разумеется, на стороне его высочества, — ответил Гарет.
      Мрачный, циничный взгляд Сильвита скользнул по лицу Гарета.
      Гарет попытался выдержать взгляд эльфа, но не смог. Отвернувшись, он стал смотреть в центр поляны.
      Дагнарус был опытным воином. Он умел прекрасно действовать в сумятице боя, когда у солдата почти нет времени на размышления и он должен быстро, практически инстинктивно, приспосабливаться к непрестанно изменяющимся условиям. Однако принцу недоставало терпения опытного дуэлянта. Обманные движения, неожиданные отходы и иные маневры Мабретона вскоре рассердили Дагнаруса, которому хотелось побыстрее закончить поединок. Принц начал допускать ошибки.
      Сильвит слегка прищелкнул языком. Гарет помнил этот звук. Когда они были мальчишками, эльф всегда так щелкал, если Дагнарус проявлял особое упрямство или своеволие.
      Гарет мысленно перенесся в прошлое, оказавшись в комнате для игр. Нет, он не скорбел по утраченной детской невинности; по сути, он лишился ее в тот момент, когда переступил пределы замка. Но он скорбел по несбывшимся мечтам. Фигуры противников стали размытыми. Гарет склонил голову. За его спиной Сильвит затаил дыхание.
      Сердце Гарета наполнилось страхом. Он вскинул голову и увидел, как господин Мабретон вонзил меч в грудь Дагнаруса. Меч Владыки, благословенный богами, легко пробил черные доспехи Владыки Пустоты.
      Господин Мабретон выдернул меч. Хлынула кровь, заливая черные доспехи Дагнаруса.
      Дагнарус не вскрикнул. Выпустив из слабеющей руки свой меч, он взглянул на зияющую рану, откуда хлестала кровь. На лице принца застыло недоумение. Он опустился на колени и рукой зажал рану.
      Подчиняясь законам чести и рыцарским правилам, господин Мабретон не стал добивать умирающего. Он отдал свой меч слуге, чтобы тот стер с лезвия кровь. Сложив на груди руки, Мабретон приготовился наблюдать за умирающим врагом.
      Дагнарус повалился на землю лицом вниз. В последний момент он схватил свой меч. Это движение можно было принять за предсмертные судороги. Но неожиданно принц вскочил на ноги и ринулся вперед. Удивленный, ужаснувшийся, не верящий своим глазам, Мабретон стоял перед ним безоружный и неспособный отразить нападение. Дагнарус ударил его прямо в горло.
      Удар был жестоким и коварным. Черный меч пробил серебристые доспехи и снес эльфу голову. Господин Мабретон умер прежде, чем его обезглавленный труп рухнул на землю. Слуга сделал отчаянную попытку пронзить принца оружием своего господина. Но Дагнарус с размаху ударил его по лицу черной кольчужной перчаткой, сломав шею. Встав над обезглавленным трупом Мабретона, Дагнарус взмахнул окровавленным мечом.
      — Кто следующий? — выкрикнул он. Шлем придавал его голосу зловещее звучание. — Кто еще готов бросить вызов Владыке Пустоты?
      В это время с подножья холма, куда целители перенесли Вэлуру, послышались душераздирающие крики и вопли. Ослабевшая женщина превратилась в черную хищную птицу смерти, безжалостно терзающую своих убийц.
      — Вам пора, Гарет, — напомнил ему Сильвит. Голос эльфа был ровным, не выдававшим никаких чувств. — Принц отдал вам распоряжения.
      Для Гарета действительно настало время выполнить повеление Дагнаруса. Облачившись в покров Пустоты, он выскользнул наружу и бросился за дом. Для лучников эльфов он был невидим. Гарету вдруг пришла мысль: бежать, бежать к краю скалы и дальше — прямо в благословенное небытие... Однако он не прыгнул со скалы. Ему хватило бы мужества покончить с собой. Сейчас Гарет с большой легкостью мог бы уйти из жизни. Он не сделал этого, потому что внутренне был уже мертв. Внутри он был таким же врикилем, как Вэлура или Шакур. Только смерть Дагнаруса освободит врикилей от их проклятого существования. Только когда принца не станет, Гарет сумеет освободиться от него.
      Но Дагнарус уже умер. И проклятие его состояло в том, что он был обречен умирать, умирать, умирать неведомо сколько раз.

* * *

      Тем вечером жители Виннингэля, выйдя из домов на улицы, дивились яростному огню, пылавшему на вершине Сигнального Холма. Все знали, что караульный пост давным-давно заброшен. Прошло более сотни лет с тех пор, как там перестали разжигать оповещающие костры. К тому же этот огонь был явно магической природы: внутри белых языков пламени переливались зеленые и пурпурные сполохи. Пламя уходило высоко вверх; казалось, еще немного, и оно коснется звезд.
      Король и Высокочтимый Верховный Маг провели в башенной комнате весь вечер, наблюдая за таинственным огнем.
      — Как вы думаете, что это может быть? — спросил Хельмос после того, как они целый час провели в молчании.
      — Я боюсь даже рассуждать об этом, ваше величество, — ответил Рейнхольт.
      — Это магия Пустоты?
      Хельмос стоял у окна, рассматривая силуэты далеких деревьев, казавшихся на фоне огня черными скелетами.
      — Да, ваше величество, — ответил Верховный Маг. — Это магия Пустоты.
      Огонь бушевал всю ночь и только к утру начал стихать. Виннингэль заволокло густым дымом и засыпало пеплом, принесенным ветром с вершины холма. Кашляя и задыхаясь, люди поспешили укрыться в домах. Они плотно закрыли окна и завесили одеялами двери, чтобы не допустить дым внутрь своих жилищ. Черный дым имел отвратительный запах и, если верить слухам, был ядовитым.
      Все орки до единого покинули Виннингэль. Ведунья сообщила Капитану, что таких дурных и опасных знамений она еще никогда в жизни не видела. Спешно погрузившись на корабли, орки подняли паруса, и тот же ветер, что принес удушливый дым, погнал их суда прочь из города.
      Эльфы остались, чтобы разузнать о судьбе господина Мабретона.
      Ответ они получили в тот же день.
      Вернувшись с Сигнального Холма, капитан Аргот сразу же отправился во дворец, прося о встрече с королем. Ему ответили, что король находится возле тела своего отца.
      Аргот прошел в зал, где находилось тело Тамароса. Старый король, облаченный в красные, расшитые золотом одежды и накрытый пурпурным покрывалом, лежал на катафалке. В голове и в ногах у него горели свечи. Его окружали стоявшие у стен пустые доспехи, несшие унылый и нескончаемый караул.
      Хельмос сидел на стуле, сбоку от катафалка. Усопший король выглядел спокойным и умиротворенным. Голова нового короля сгибалась под тяжестью забот и сомнений, лишь усугублявших его горе.
      Капитан Аргот опустился на колени, отдавая дань уважения покойному, затем встал и подошел к Хельмосу.
      — Что вы обнаружили? — спросил Хельмос.
      Вместо ответа капитан Аргот протянул ему кулон. Прежде кулон имел серебристый цвет, но сейчас весь почернел от копоти и сажи. Хельмос взял его и внимательно осмотрел. Глаза нового короля закрылись от душевной муки, рука сжалась в кулак.
      — Это — кулон Владыки. Он принадлежал господину Мабретону, — сказал капитан Аргот. — Я узнал эту вещь.
      — Ни один Владыка никогда не снимает своего кулона, — ответил Хельмос, и голос его утратил привычную мягкость. — Пока жив.
      — Ваше величество, мы нашли тела его солдат. Большинство эльфов погибло в огне, который полностью уничтожил все живое на холме. Однако причиной смерти некоторых из них был не огонь. Мы обнаружили... — Аргот умолк.
      — Продолжайте, капитан, — потребовал Хельмос.
      — Мы обнаружили нескольких эльфов, погибших не от огня. Эти эльфы, ваше величество, были не солдатами, а целителями. Каждый из них был варварски разорван на куски. Тело господина Мабретона нам найти не удалось. Только этот кулон.
      — И никаких следов моего бра... — Хельмос замолчал и резко втянул воздух. — Никаких следов Дагнаруса?
      — Нет, ваше величество. Правда, мы кое-что узнали от крестьян, живущих близ дороги, ведущей в Дункаргу. Они рассказывали о каких-то демонах, промчавшихся на темных конях в направлении Дункарги. Но эти крестьяне, ваше величество, — люди невежественные, склонные к предрассудкам...
      — Благодарю вас, капитан.
      Хельмос повернулся и положил свою руку на холодную, безжизненную руку отца.
      — Ваше величество, каковы будут ваши распоряжения? — спросил Аргот. — Простите, что потревожил вас, но город весь бурлит. Народ обеспокоен.
      Хельмос не взглянул на него. Сжав отцовскую руку, новый король глубоко вздохнул.
      — Готовьтесь к войне, капитан. Других распоряжений у меня нет. Готовьтесь к войне.
 

Часть III

Глава 1
Раскол

      Защитник Божественного с почтением приближался к месту поклонения Досточтимому Предку. Он надел лучшие одежды, ибо его мать всегда утверждала, что способна судить о характере любого эльфа по качеству шелка, выбранного им для прикрытия своего тела. Защитник собственноручно нес коврижку из овсяной муки, пропитанную медом, — любимое лакомство Досточтимого Предка. Следом за Защитником двигались слуги, то и дело останавливаясь, чтобы поклониться. Еще бы, ведь они подходили к святая святых дома. Слуги несли изящный чайник в виде дракона, полный чая, заваренного с апельсиновыми корочками и черным перцем, а также две небольшие фарфоровые чашки. Фарфор был настолько тонким, что чашки казались почти прозрачными.
      Защитник поставил овсяную коврижку перед местом поклонения и указал, где должны стоять чашки. После этого он отпустил слуг и сам разлил чай по чашкам. Досточтимый Предок ценила внимание. Потягивая чай, Защитник ожидал ее появления.
      Призрак старухи не замедлил появиться. Напротив Защитника возник ее размытый облик, сопровождаемый легким ароматом жимолости. Хотя Досточтимый Предок не испытывала более потребности в пище и не могла пить чай, ей доставляли удовольствие сами чувства, связанные с этой церемонией.
      Церемония началась с обязательных расспросов. Досточтимого Предка интересовало состояние здоровья каждого из ныне здравствующих членов семьи Защитника, включая и четырнадцать его детей. После этого Защитник учтиво осведомился о других предках: прадеде и прабабке, их братьях и сестрах. Не забыл он спросить и об одном из своих любимых двоюродных братьев, безвременно погибшем в сражении. Наконец формальности были соблюдены, и разговор перешел на более животрепещущие темы.
      — Досточтимая Матушка, сегодня утром прибыла посланница от короля Хельмоса.
      С этими словами Защитник достал из складок одежды свиток. Он положил свиток на столик и разгладил рукой.
      — Это послание привезла одна из Владык — Владычица Альтура. Послание содержит просьбу короля Хельмоса, однако совсем не ту, что мы ожидали.
      — Солдаты? Золото? Оружие? — спросила старуха.
      Ее глаза — наиболее живая часть ее призрачного облика — ярко вспыхнули. Она поднесла к губам чашку, поскольку не хотела, чтобы сын испытывал неловкость, вынужденный пить чай один.
      — Или он просит чего-то другого?
      — Разумеется, он просит и то, о чем ты упомянула, но это лишь предлог, — ответил Защитник. — Несомненно, у него есть шпионы, которые донесли ему, что значительную часть сил принца Дагнаруса составляют эльфы. Король знает, что эти войска пересекли границы человеческих владений по моему приказу или, по крайней мере, с моего ведома.
      — Он мог подумать, что приказ исходил от Божественного, — заметила призрачная старуха, с нескрываемой тоской глядя на овсяную коврижку.
      — Король Хельмос понимает, что Божественный — моя марионетка, которая движется только тогда, когда я дергаю за ниточки. На словах я продолжаю утверждать, что эльфы, воюющие на стороне принца Дагнаруса, являются отступниками, однако Хельмос — не дурак.
      — Ну так пошли и ему армию, — предложила Досточтимый Предок. — Пока мы истребляем людей и преследуем наши цели, не все ли равно, на чьей стороне мы сражаемся?
      — Я именно это и собирался сделать, однако ему нужна не армия.
      Защитник перевел взгляд на футляр изысканной работы, изготовленный из золота и хрусталя, который стоял на самом почетном месте домашнего алтаря. Под футляром, на пьедестале, покрытом пурпурным бархатом, лежал драгоценный камень, имеющий форму совершенного трехгранника. Бриллиант отражал свет алтарных свечей, вспыхивая множеством маленьких радуг.