Когда он первый раз назвал ее по имени? Впрочем, мужчина, дважды державший ее в объятиях, может себе это позволить.
– Я очень ценю ваши добрые намерения, – сказала она. Слова эти дались ей нелегко. – Никогда не думала, что мне может представиться такая возможность. И сейчас чувствую… ну, не знаю… смущение, неуверенность, страх.
– Я не хотел этого.
– Знаю. – Она коснулась его рукава, но быстро убрала руку. – У меня внутри все перевернулось. Я задумалась о тех вещах, которые давно похоронила, и вытащить их на Божий свет оказалось очень непросто.
До того как Камерон появился в ее жизни, Делла могла бы сказать, что думает о Кларенсе и Клер каждый день, и это было бы правдой. Но теперь она поняла, что просто воздвигла стену, чтобы отгородиться от боли, которую причиняло осознание того, что она предала их.
– Дело в том, что я безумно хочу увидеть ее. Просто увидеть. Убедиться в том, что она здорова и счастлива.
– Это нетрудно сделать, – подумав, сказал Камерон. Она уставилась на него.
– Потратить столько денег и преодолеть такое расстояние, просто чтобы взглянуть на кого-то? Но это бессмысленно!
– Забудем о деньгах. У меня их много. За голову преступника платят немало. Деньги лежат в банке. Куда мне их тратить? – Он пожал плечами. – Поверьте, эта поездка не нарушит моих планов. Я могу себе это позволить.
– Мы же просто посмотрим на нее. И все.
– Если это именно то, чего вы хотите.
– О Боже! Неужели это возможно?
Она сможет увидеть Клер. Не станет портить ей жизнь, лишать достатка. Не заставит жить в нищете со своей недостойной матерью. Ей вообще не обязательно знать что-либо о Делле Уорд. Сама же Делла облегчит душу, взглянув на свою малышку.
Клер не возненавидит ее. Она вообще не узнает, что мать была рядом.
Ей хотелось кричать, визжать, бегать, кружиться. Обнять Камерона и найти слова благодарности.
Она сцепила руки перед собой и вылезла из воды, вытирая ноги о траву.
– А что вы хотите взамен? – тихо спросила она.
Он замер, так странно посмотрел на нее, после чего повернулся и зашагал обратно к дому.
Черт! Уронив голову, она прижала ладони к глазам. Но у него на это уйдет столько денег и времени!
– Простите меня! – крикнула она ему вслед.
Он не оглянулся.
Глава 7
Воздух сырой и влажный. Переходящая в лето весна наполняет дворы яркими цветами, так подходящими для свадеб – или для похорон.
Делла вдыхает аромат роз. Он такой насыщенный и тяжелый, что проникает даже сквозь толстые складки ее вуали, и она понимает, что всю оставшуюся жизнь будет ненавидеть этот запах.
Мистер и миссис Уорд тихо идут позади нее. Их лица прячутся в тени, хотя солнечные лучи, отражающиеся отлакированного катафалка, такие яркие, что слепят Делле глаза.
Она часто моргает. Железные колеса медленно катятся по булыжной мостовой. Ее сердце замирает каждый раз, как катафалк накреняется, попав колесом в выбоину.
Окошечко в задней стороне катафалка украшено замысловато сплетенными золотыми листьями. Это двадцать четыре листа, растущих на одной длинной лозе. Сквозь стекло Делла старается не смотреть.
Иногда звучит музыка, но она лишь смущает и вызывает головную боль. Тишину нарушает лишь цоканье лошадиных копыт по булыжнику. Копыта стучат в такт биению ее сердца. Его стук становится все громче и громче, пока наконец не вытесняет все другие звуки.
Делла спотыкается, но ей удается удержать равновесие, и она идет дальше, едва поспевая за процессией. Вытирая слезы перчатками, она старается не упустить катафалк из поля зрения.
– Не оставляйте меня!
Но процессия продолжает удаляться. Делла приподнимает юбки и пытается бежать, но образовавшаяся внутри пустота делает ее легче воздуха, и Делла, как пи старается, не может сдвинуться с места.
– Пожалуйста, подождите меня!
Делла в панике проснулась. Ее сердце бешено колотилось, в ушах звенело. Сев на постели, она прижала простыню к влажному лицу, судорожно глотая воздух.
Когда сердце немного успокоилось, Делла снова опустилась на подушку и уставилась в потолок, думая о Кларенсе.
– Скажи мне, что делать, – прошептала она. – Пошли мне знак!
К тому времени как она забралась в постель, ее хорошее настроение изрядно подпортили грызущие душу сомнения. Она увидит Клер, но станет ли ее жизнь от этого легче? Или тяжелее? Сможет ли она, вернувшись в Ту-Крикс, жить воспоминаниями, или же в ее сердце зародится надежда? А вдруг она не сможет удержаться от соблазна поговорить с дочерью?
Прошлой ночью она подумала, что до Атланты не близкий путь.
Ей придется провести с Камероном много дней. С одной стороны, осознание этого приятно взволновало Деллу, учитывая ее чувства к нему. С другой – эта поездка могла изменить всю ее жизнь. Впрочем, нынешняя ее жизнь была несладкой. Но Делла смирилась с постоянным чувством вины, сожаления, одиночества, гнева. Какие демоны проснутся в ней, когда она вновь встретится с прошлым?
Камерон что-то скрывал от нее, она это чувствовала. Стоило ей взглянуть на него, как он, стиснув челюсть, отворачивался.
Думая о том, что увидит Клер, Делла так разволновалась, что покачнулась и едва не упала с табуретки, на которой сидела.
– Что с вами?
Она разжала пальцы, которыми вцепилась в край стола, и заметила, что с порога на нее смотрит Камерон.
– Я очень сожалею о том, что наговорила вам вчера у реки. Мне вовсе не нужно знать, почему вы предложили мне помощь.
– Я уже сказал почему. – Он прошел к плите и налил себе кофе из кофейника. – Вы уже решили, как поступить со скотиной?
– Я составила список тех, с кем могу поговорить. – Она колебалась. – Как вы думаете, мне следует заплатить им за то, что они присмотрят за моими животными? Или это их оскорбит? Много я заплатить не могу, но кое-какие деньги у меня все же есть.
– Это ваши соседи, – пожав плечами, проговорил он, – не мои.
Делла решила, что ей тоже не повредит чашечка кофе.
– А вы правда можете позволить себе потратить столько времени на поездку? Разве вам не нужно ловить грабителей?
– Если мы наткнемся на преступника где-нибудь по дороге в Санта-Фе, то непременно схватим его. – Он прошел к окну с чашкой в руках и выглянул наружу.
– Мы?! – Она заморгала.
– Такое возможно, впрочем сомневаюсь, что мы встретим преступников.
Работая на солнце, Камерон вспотел, и влажные темные колечки волос спускались теперь ему на шею. Кожа его была темной от загара.
Она любила смотреть на него и ухитрялась находить себе занятия в таких местах, где можно было бросить на него украдкой взгляд. Сначала она смотрела на него и радовалась тому новому чувству, которое рождалось в ней оттого, что рядом кто-то есть. Теперь же она поглядывала на него, потому что это был Камерон. Иногда при виде него у Деллы пересыхало во рту, и это смущало ее.
Она вдруг поняла, что разглядывает его длинные ноги в пыльных сапогах, и, поджав губы, опустила голову.
«Запомни, – предостерегла она себя, – у тебя нет будущего с человеком, за которым охотится каждый, кому не лень, по всему Западу. Если женщина любит мужчину, который не дорожит жизнью, ничего, кроме страданий, такая любовь не принесет».
– Камерон? – Он не ответил, только приподнял голову. – Мне нелегко свыкнуться с мыслью что эта поездка вам дорого обойдется. Никогда не встречала таких мужчин. – Она покачала головой. – Нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность.
– Не надо так говорить.
– Мне страшно отсюда уезжать. Я привыкла к этому месту. А там, снаружи, – она махнула рукой в сторону двери, – там все другое, новое.
– Может, вам это понравится.
– Это и пугает меня, – прошептала она. – А теперь о скотине. Завтра мы не можем уехать. Я должна договориться с людьми. На это уйдет весь день.
– Я повезу продовольствие.
– Вы повезете… Разве мы не возьмем с собой повозку?
– Я думал, что все объяснил, – нахмурился он. – Мы поскачем в Санта-Фе, а там сядем на поезд.
– Поскачем? На лошадях, что ли?
– Надеюсь, вы умеете ездить верхом?
О Боже!
– Я не садилась на лошадь целую вечность.
– Я проехался сегодня утром на вашем гнедом. Не думаю, что у вас с ним будут неприятности.
– Наверное, вы говорите о Бобе. – Последний раз она седлала его… когда же это было?
– А еще мы возьмем мула и пристроим их в Санта-Фе. Конечно же, они должны ехать верхом. Иначе ему придется возвращаться сюда за своей лошадью.
– А сколько до Санта-Фе пути? Он пожал плечами:
– Миль триста. Может, немного больше. Проехать больше трехсот миль верхом на лошади?
– А по дороге нам будут попадаться города?
– По большей части мы будем ночевать в прерии, на отрытом воздухе.
Ночевать на воздухе. Во что, во имя Всевышнего, она собирается ввязаться?!
Собирая вещи, Делла то складывала их в сумку, то вытаскивала, то опять складывала. Настроение у нее было ужасное.
Камерон несколько раз говорил ей, что все ее вещи должны уместиться в седельных сумках. Мул понесет лишь амуницию для лагеря.
Под конец Делла запаковала свой воскресный костюм – для поезда – и вместе с ним соответствующую нижнюю одежду, туфли и перчатки. Она взяла много блузок, запасную юбку для верховой езды и чулки. В щели напихала расчески, гребни и другие туалетные принадлежности. Взяла свою свадебную фотографию, последнее письмо Кларенса и маленький кошелек, в котором хранила несколько долларов и янтарные серьги.
Камерон долго рассматривал раздутые седельные сумки, прежде чем повесить их на спину Бобу. Потом закрепил их. За все это время он не произнес ни слова. Лишь закончив, спросил:
– Готовы?
Делла, подставив лицо горячему августовскому ветру, смотрела на крошечную ферму. Теперь, когда скотины не было, она услышала вдруг скрип мельницы – звук, который обычно не замечала. А еще она никогда не позволяла себе увидеть, какими старыми и обветшалыми стали и дом, и амбар. Беспощадное техасское солнце и зимняя стужа суровы к постройкам. И к женщинам тоже.
Откинув волосы назад, она надела свою старую рабочую шляпу и кивнула.
– Готова.
Если она сюда не вернется… что ж, здесь не осталось ничего, о чем стоит скучать. Это было печальным открытием, но Делла знала, что обязательно вернется.
Камерон помог ей забраться в седло, подождал, пока она устроится поудобнее, и взял мула под уздцы. Проверив стремена и поводья Деллы, он сел на коня и поехал вниз по дороге.
Не оглядываясь, Делла последовала за ним.
Ехали они не спеша, дорога была нетрудной. Когда по пути попадался ручей или озерцо с пресной водой, делали привал. К середине дня Камерон заметил, что энтузиазм Деллы поубавился, с непривычки она очень устала.
Когда он помог ей спешиться в тени у старого обрубленного дуба, Делла проковыляла к пеньку и со стоном опустилась на него.
– Боже мой! Вы сказали, триста миль?
– Возможно, немного больше. – Он протянул ей флягу. Делла намочила носовой платок и приложила к лицу.
Жакет она давно сняла. Влажная от пота блузка липла к спине, под мышками образовались длинные мокрые пятна. Через час зазубренный край шляпы уже не сможет защищать от палящих лучей ее лицо, оно будет открыто солнцу.
– Есть хотите?
Если бы он путешествовал один, то съел бы кусок вяленого мяса или несколько печений, не слезая с лошади. Через неделю-другую, когда Делла привыкнет к верховой езде, он предложит не останавливаться в полдень – конечно, если жара не усилится.
– Я, правда, не знаю, – сказала она. Сквозь платок ее голос звучал приглушенно. Влажная ткань быстро подсыхала. – При одной только мысли, что нужно встать, идти к Бобу, брать седельную сумку и нести ее снова сюда, мне становится плохо. Дайте передохнуть минутку.
На рассвете она поджарила курочку и сварила с дюжину яиц. Взяла также свежей моркови и лука и несколько кусков пирога с изюмом, чтобы съесть его в первый день.
– Я сам достану еду.
Платок упал с ее лица, Делла прищурилась.
– Не хочу, чтобы вы мне прислуживали. Готовить и подавать еду – моя обязанность.
– Прекрасно, справляйтесь сами. А я сварю кофе.
– Как можно в такую жару пить горячий кофе?
Он не стал смотреть, как она с трудом поднимается и плетется к лошадям, а пошел собирать хворост для костра. Но слышал, как она то и дело бормочет: «О Господи, Боже ты мой!»
На своем веку Камерон повидал немало неопытных наездников и понимал, как она себя чувствует. Все тело ноет. Особенно спина и плечи. Зато она не заметит, что спит на голой земле, чего очень боялась. Провалится в сон, как только закроет глаза.
– Сколько, по-вашему, мы проехали? – спросила она, когда с едой было покончено. В конце концов она тоже согласилась выпить кофе, но от сахара отказалась. Камерон подозревал, что ей попросту не хочется идти за сахарницей.
– Может, миль десять. – Если учесть все остановки, то проехали они самое большее восемь миль. Сам он мог проделать задень не меньше тридцати.
– Не больно-то много, – сказала она. Набрав горсть песка, Делла смотрела, как он просачивается тонкими струйками между пальцев. – Вы знаете, я тут подумала… В здешних краях, наверное, полно змей?
Она произнесла это беспечным тоном, и Камерон не сдержал улыбки.
– Змеи любят нас не больше, чем мы их. Мы можем проехать до самой Атланты и не встретить на своем пути ни одной.
– Прошлым августом ко мне в амбар заползла гремучая змея, и я пристрелила ее. До смерти напугала меня. Я не часто пользуюсь оружием.
Она бросила взгляд на его револьверы и принялась помешивать остатки кофе.
– Вы в кого-нибудь стреляли, не считая змей?
Что бы она ни говорила, завораживало его, и он мысленно сравнивал молоденькую девушку на фотографии и женщину, в которую она превратилась.
– Пару лет назад два красных волка съели у меня нескольких цыплят. Пришлось повозиться, но в конечном счете я их все-таки достала.
– Теперь волки уже не доставляют столько хлопот. Их почти не осталось.
– И еще был случай. Я тогда только-только поселилась на ферме. – Она нахмурилась. – Я уже легла спать и вдруг Услышала во дворе шум. Всю ночь просидела у окна с Ружьем в руках. Где-то за полночь мне показалось, что я вижу тень, направляющуюся к дому. Я выстрелила. С тех пор подобных проблем у меня не было.
Камерон принялся убирать утварь и засыпать песком костер.
Он поинтересовался, кто научил ее стрелять.
– Это было так давно…
– Может, тот же мальчик, который научил вас свистеть?
– Вообще-то меня научил Кларенс.
Она невольно погладила карман на юбке, и Камерон понял, что Делла, должно быть, носит там какую-то вещь, оставшуюся от мужа Он надеялся, что… нет, об этом не стоило и думать.
– В том охотничьем клубе, в котором состоял Кларенс, был тир.
До войны Камерон тоже состоял в охотничьем клубе. Теперь же эта мысль показалась ему нелепой, Джеймс даже не мог вспомнить, каким образом туда попал. Сейчас другие времена. И Джеймс Камерон стал другим.
Он подсадил Деллу в седло и дал ей солнцезащитные очки.
– Вам это понадобится.
Она повертела очки.
– А вам?
Он похлопал по карману жилета.
– Скоро солнце будет светить нам прямо в глаза.
– Я читала о голубых линзах. Это сейчас очень модно. Может, она в очередной раз поддразнивает его. Камерон не мог бы это сказать с уверенностью. Как и всегда, когда дело касалось этой женщины. – Предпочитаю темные линзы, но в магазине были только синие.
Делла нацепила очки и принялась озираться вокруг.
– Как странно. О Боже, посмотрите на небо! Может, новизна голубого мира поможет ей избавиться от боли на следующие пять часов. Или хотя бы минут на двадцать. Улыбаясь, Камерон проверил лошадь, затем мула, после чего вскочил в седло.
Делла оказалась гораздо крепче и сильнее, чем он предполагал.
Его решение воссоединить Деллу с ее дочерью было импульсивным, но три дня назад казалось ему единственно правильным для нее, это ощущение не покидало Камерона и теперь. К тому же это путешествие давало ему возможность все время находиться рядом с Деллой. При этой мысли захватывало дух.
Заметив невдалеке уютное местечко между искривленными мескитовыми деревьями, Камерон решил сделать привал, хотя было еще рано. Рядом пролегало русло пересохшей реки, но их это не волновало, потому что воды с собой они взяли предостаточно.
– Вы всегда останавливаетесь в такое время? – спросила Делла.
– А вы хотите ехать дальше?
– Будь вы один, поступили бы именно так, верно?
– Если бы я ехал один, не опасайся бы, что моя усталая спутница вывалится из седла. – Он поднял руки, чтобы помочь ей спешиться. – На сегодня достаточно.
Едва коснувшись ногами земли, Делла упала.
– Делла?!
Она оттолкнула его и в сердцах проговорила:
– Черт побери!
Через несколько секунд она вздохнула, потом протянула ему руку, и Камерон помог ей подняться. Но Делла тут же согнулась пополам.
– За всю свою жизнь я так не страдала… Ой, как больно! Черт! Простите меня, но… Черт!
Она едва сдерживала слезы.
– Дайте мне, пожалуйста, мазь. Камерон огляделся.
– Вон в тех зарослях вы сможете смазать больные места. Он представил себе, как Делла задирает юбки и втирает мазь в бедра, попытался прогнать прочь эти мысли, но не смог.
К тому времени как Делла вернулась, Камерон уже разбил лагерь, разложил остатки жареной курочки по тарелкам, котелок с кофе поставил на огонь. Расстелил походные постели, поместив свою с одной стороны костра, а ее – с другой.
Тот, кто впервые разбил в этом месте лагерь, устроился очень даже неплохо. Рядом с костром лежали плоские камни, на которых было очень удобно сидеть.
Садясь, Делла тихонько застонала, но тут же прикусила губу и замолкла.
– По сравнению с этим камнем седло кажется просто периной, – проговорила она, расправляя юбки. – Мазь не очень-то помогает.
– Слишком мало времени прошло. Лицо тоже надо намазать. – Он протянул ей миску с каким-то снадобьем. Щеки и лоб у Деллы обгорели на солнце.
– Что это такое? – Делла понюхала содержимое и поморщилась.
– Яичный белок с касторовым маслом. Поколебавшись, Делла сняла очки и принялась смазывать лицо.
– Простите, что не помогала вам разбить лагерь. Впредь это не повторится.
– Все нормально. Я привык это делать.
– Если я вижу, что могу помочь, то не отступлюсь.
Бывали минуты, когда она раздражала его. Упрямое выражение лица, сжатые губы, косой взгляд говорили о том, что лучше ей не перечить.
Камерон не привык иметь дело с женщинами. Общался либо со шлюхами, предпочитавшими все взвалить на мужчину, либо с уважаемыми леди, которые боялись его и почти все время молчали либо, расчувствовавшись, изливали Камерону душу, заставляя его искать пути к отступлению.
Он и до войны сторонился женщин.
Мир прекрасного пола казался Камерону банальным и ограниченным. Он ничего не знал о вышивке, меню, китайской живописи или игре на фортепиано. А женщины не имели понятия о своде законов, лошадиных скачках и хорошем виски.
Однако женщины Запада удивляли его. Здесь Камерон встретил женщину, которая знала о лошадях столько же, сколько и он сам. У многих женщин не было времени на светские рауты и праздное времяпрепровождение, потому что они работали – так же усердно, как и их мужья. Камерон даже встретил как-то пару милых дам, которые разбирались в политике не хуже мужчин.
Но он никогда не проводил столько времени рядом с женщиной, как сейчас. Делла была загадочной и непредсказуемой. Только такая женщина могла его заинтересовать. Он восхищался ее храбростью, самоотверженностью, решительностью, чувством долга и чести.
Делла на все имела свое мнение, граничащее с упрямством, и надеялась, что Камерон будет к ней прислушиваться, даже если ему придется отказаться от своих многолетних привычек. Интересно, как поступил бы на его месте более опытный мужчина.
– Камерон?
– Простите, я задумался.
Она подождала минуту, как бы надеясь, что он поведает, о чем именно задумался. Но он молчал. Тогда Делла нетерпеливо размяла плечи и с трудом подавила зевок.
– У нас много воды?
Наклонившись вперед, Камерон поворошил поленья в костре. Он подумал о лошадях, кофе и флягах с водой.
– Немало.
– Прекрасно. Мне нужно кое-что постирать.
Он в изумлении уставился на нее:
– Постирать?
– Да.
Она отвела глаза, и Камерон сразу подумал о чулках и нижнем белье. Но сначала о ее бедрах. Он тоже отвел взгляд и мысленно чертыхнулся.
– На стирку у нас воды не хватит.
– Этого я и боялась, – печально проговорила она. – Что ж. А когда мы доедем до какого-нибудь города? Мы там останемся на ночь?
– До следующего города примерно неделя пути. Мы можем заночевать там, если вы настаиваете.
И если в этом городишке есть гостиница. Камерон не мог вспомнить.
И вдруг он осознал, что еще одна его привычка изменилась. Путешествуя один, он никогда не кочевал от одной гостиницы до другой, предпочитая устраивать лагерь под открытым небом. Он не появлялся в городах, пока не возникала настоятельная необходимость помыться и срочно постирать одежду. Но теперь, видимо, все будет по-другому.
Его охватило негодование, но оно улетучилось, стоило ему взглянуть на Деллу. Она выглядела такой печальной. У нее болели не только мышцы, но и суставы, лицо стянуло засохшим белком, и оно глянцевито поблескивало.
Вдруг Делла подняла голову, и на лице ее сверкнула ослепительная улыбка.
– Мы едем на поиски Клер! – тихо произнесла она. – Я увижу свою малышку. О, Камерон, я так счастлива!
Счастлива? Джеймс посмотрел ей в глаза и понял, что она говорит искренне.
Не в силах сдерживать зевоту, она извинилась так вежливо, как будто они сидели в гостиной, и отправилась обследовать свое спальное место.
Камерон понятия не имел, как надо себя вести и какие правила соблюдать, когда путешествуешь с женщиной. Может, ему следует удалиться, дать ей возможность приготовиться ко сну? Или просто отвернуться? Притвориться, что нет ничего особенного в том, что он будет спать рядом с женщиной, о которой мечтал десять лет?
Пока Камерон колебался, не зная, как поступить, Делла повернулась к нему спиной, стянула башмаки и залезла под одеяло прямо в одежде.
«Слава Богу», – подумал Камерон, стараясь подавить охватившее его разочарование.
Делла распустила волосы, достала щетку. Зачарованный, Джеймс наблюдал, как она расчесывает свои длинные темные волосы. Затем она заплела их в косу и сделала это гораздо быстрее, чем Камерон мог себе представить.
Свернувшись калачиком, Делла бросила через плечо:
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – ответил он Голос его прозвучал неожиданно хрипло.
Да, это будет трудное путешествие Камерон налил себе еще кофе и уставился на пылающие поленья. Он знал, что ему предстоит бессонная ночь.
Глава 8
Окружающий ландшафт не радовал глаз. Редкие цветы потемнели от жары и торчали тут и там на островках засохшей жесткой травы. Иногда ветерок поднимал в воздух красный песок.
Камерон сказал, что дорога слегка поднимается к западу, но Делла, как ни силилась, не смогла увидеть этого наклона. Ей казалось, что земля вокруг абсолютно ровная.
На третий день пути Делла заметила, что вокруг довольно много опознавательных знаков.
Иногда попадались овраги, слишком глубокие, чтобы их пересечь, л тогда приходилось их объезжать, а это отнимало лишний час или два. Постепенно Делла начала замечать маленькие холмики, заросли дуба или дикий орешник, рельеф все время менялся. Однажды она увидела небольшое стадо вилорогих антилоп, поднявших облако пыли, затем кроликов. И ее перестала волновать мысль о том, что у них не будет свежего мяса.
Несмотря на все тяготы пути, Делла не могла не признать, что Камерон прав. Каждый новый день путешествия оказывался легче предыдущего, и чувствовала она себя лучше.
Делла старалась не думать об усталости и сосредоточилась на Камероне.
Он с легкостью держался в седле и внимательно вглядывался в расстилающиеся просторы. Оборачивался не часто. Делле льстила его уверенность, что она не отстанет, в то же время это злило ее, казалось, Камерон забыл о ее существовании.
Со времени приезда Камерона она почти не вспоминала о покойном муже и, мучимая совестью, накануне снова и снова перечитывала его письмо, с болью вспоминая, что в порыве отчаяния написала, что ненавидит его. Поглощенная своими мыслями, Делла не слышала, что Камерон окликнул ее. И когда он подъехал к ней, удивленно вскинула голову.
– Что, пора останавливаться?
Ей казалось, что до захода еще как минимум часа два.
– Сегодня мы разобьем лагерь пораньше. Видите вон там вяз, около четверти мили впереди?
– Да, вижу. – Вязы редко росли на открытой местности. Под их обильной листвой можно было найти тень и прохладу.
– Если не ошибаюсь, в паре ярдов от того дерева есть вода.
Делла поняла, что Камерон хочет поднять ей настроение.
– Как вы себя чувствуете?
– Достаточно хорошо, чтобы не останавливаться так рано.
Это было неправдой Когда Камерон сказал, что они сделают привал, у нее словно гора свалилась с плеч. Но она готова была ехать вперед, не обращая внимания на боль в спине и ногах, так же решительно, как собиралась менять его пресловутые привычки В конце концов, они предприняли это путешествие исключительно из-за нее.
– Мы останавливаемся ради меня? Он внимательно разглядывал горизонт.
– У меня предчувствие, что что-то должно произойти И я хочу разбить лагерь до того, как это случится.
– А что должно?..
В этот момент Камерон дернул мула за повод и сам двинулся по направлению к вязу. Мул послушно затрусил за ним следом.
Раздосадованная, Делла вздохнула, потом пустила Боба шагом. С Камероном было куда легче ладить на ферме. Сейчас он постоянно раздражен, слова от него не добьешься.
Быть может, он пожалел о том, что предложил ей поехать за Клер. Эта мысль занозой застряла в мозгу.
– Камерон, нам нужно поговорить, – сказала она, когда они спешились. Боже, как хорошо оказаться под сенью дерева.
– Позже, – ответил он.
Двигаясь быстрее, чем обычно, он вырыл яму для костра и набросал в нее сухих веток и сучьев. Когда над хворостом заплясало пламя, он положил в костер ветки потолще. Затем подошел к мулу, чтобы достать утварь и одеяла.
Делла взяла котелок для кофе – Камерон бросил его у самого костра.
– Я найду ручей и наполню его.
– Нет, оставайтесь здесь.
Когда Делла удивленно подняла бровь, Камерон оглянулся через плечо на бескрайнюю прерию.
– Я сам наполню котелок. Если хотите помочь, найдите ровное место для постелей.
– Да, расстилать мне их запрещается, разрешено только найти «ровное место».
Камерон смерил ее долгим взглядом, после чего быстрым шагом направился к маленькой ивовой рощице.
Делла отодвинулась от костра, мечтая о лимонаде со льдом вместо горячего кофе. Каждое лето она мечтала о льде, стараясь вспомнить, как маленький холодный кусочек тает на языке.
Камерон вернулся и оглядел расстеленные Деллой постели и два небольших бревнышка, которые она подкатила к костру, чтобы сесть на них. Меньше всего ей хотелось сейчас сидеть у костра, но когда солнце сядет и наступит ночная прохлада, погреться будет очень приятно.
Сжав губы, она наблюдала, как Камерон готовит кофе и ставит котелок на огонь. Делла подумала, что он готовит этот напиток так же, как и она. Почему же ему непременно надо варить его самому?
– Куда вы?
Она показала ему узел с вещами, который достала из своей седельной сумки.
– Пойду к ручью постираю.
Он снял очки и принялся тереть глаза Было видно, что он раздосадован.
– Я хочу, чтобы вы оставались тут.
– А я хочу пососать кусочек льда.
Она посмотрела на него, после чего начала пробираться сквозь кустарник в том направлении, куда Камерон ходил за водой.
– Какая вы все-таки упрямая женщина, Делла! – Его голос прозвучал у нее за спиной.
Делла пробиралась сквозь ивовую рощу, отпуская тонкие веточки так, что они легонько хлестали идущего позади Камерона.
– Было время, когда я праздно сидела, ожидая, когда ко мне придут с визитом, но те времена давно прошли.
Ступив на голую землю вокруг родника и образовавшегося ручейка, Делла принялась рассматривать звериные следы, видневшиеся по краям воды. Потом посмотрела на Камерона, ее глаза за синими линзами были прищурены.
– Мне и так тяжко оттого, что вы за все платите. Я должна вносить и свою лепту И уж конечно, могу сама сварить кофе!
Он склонился над ней так низко, что Делла почувствовала исходящий от его тела жар, ощутила терпкий мужской аромат.
– Я веду кочевой образ жизни уже много лет. Я быстрее вас могу разбить лагерь, и мне это сделать гораздо проще. Кроме того, – процедил он сквозь зубы, – мне нравится заботиться о вас.
Форма его рта всегда удивляла ее. Когда Камерон был раздражен или говорил с незнакомыми, его губы становились тонкими и твердыми, их очертания – резкими и четкими.
Но Делла не верила тому, что эти губы говорили. Ни одному мужчине не хочется зависеть от женщины, если только он не ухаживает за ней или же не болен. В их ситуации не было ни того, ни другого.
Она поднялась на носочки так, что оказалась почти нос к носу с ним.
– Я настаиваю на том, чтобы всю работу делить поровну. Или будет так, или отвезите меня домой прямо сейчас.
– Черт! – Отступив от нее, он сорвал с головы шляпу и в сердцах хлестнул ею себя по ноге. – Хорошо, – сказал он наконец, поворачиваясь к Делле. – Вы можете развести костер? А готовить на открытом огне?
– Я могу научиться. – Она вздернула подбородок.
