– Бог мой, – тихо проговорил он, коснулся пальцем ее щеки, провел по губам. – Делла.
Она поняла, что Камерон угадал ее мысли. Она дотронулась языком до его пальца, почувствовав вкус соли и мыла. Ее тело словно пронзила молния. И она прижалась к его груди. Ей было все равно, смотрит на них кто-нибудь или нет. Она стояла не двигаясь. Камерон обнял ее за талию.
Он заглянул ей в глаза, молча взял за руку и быстро преодолел оставшееся до гостиницы расстояние. Не произнося ни слова, они, тяжело дыша, остановились у двери номера.
Внезапно она оказалась в его объятиях, их губы слились в страстном поцелуе.
Он все крепче и крепче прижимал Деллу к себе. Она прильнула к нему, ощутив его возбужденную плоть. Он покрыл торопливыми поцелуями ее шею и вернулся к губам.
Охваченная желанием, Делла готова была капитулировать. Она с самого начала знала, чувствовала, что этот момент настанет.
– Камерон, – прошептала она, учащенно дыша. – Я… мы… Они стояли посреди коридора.
– Открой дверь… – Она положила ладонь ему на грудь и почувствовала, как бьется его сердце.
Выпрямившись, Камерон посмотрел на нее. Коснулся ее шеи, и Делла почувствовала, как дрожат его пальцы. Он лихорадочно выпустил воздух, на его скулах заиграли желваки. Отступив на шаг, Камерон стал искать ключ от номера.
Как только дверь открылась, Делла схватила Джеймса за Руку и потащила внутрь, но он не сдвинулся с места.
– Камерон?
Было видно, что он борется с собой.
– Увидимся утром. – Его голос был хриплым от страсти.
– В чем дело?
Он заговорил было, но потом чертыхнулся и быстрым шагом пошел прочь. На лестнице оглянулся, поймав ее взгляд, после чего сбежал вниз и исчез из виду.
Глава 15
Ей снился тот же сон. Она проснулась с сильной головной болью и терзавшим ее чувством вины. Утерев слезы краем простыни, она вдруг ощутила такую же сильную вспышку злости на Кларенса, как и в тот день, когда написала ему последнее письмо.
Должна ли она оставаться одинокой и целомудренной всю оставшуюся жизнь? Этого ли хотел бы Кларенс? Появился мужчина, который буквально возродил ее к жизни. За последние недели она насвистывала, и смеялась, и разговаривала больше, чем за все последние годы. Она словно сбросила оцепенение и пробудилась от глубокого тяжелого сна. Так ли это ужасно?
Сев на постели, Делла откинула назад волосы и закрыла лицо ладонями. Она плохо обошлась с Кларенсом. Если бы она могла, то написала бы ему совсем другое письмо. Она все отдала бы, только бы Кларенс умер с уверенностью, что она любит его. Но время не повернешь вспять. Видит Бог, она раскаялась и страдает.
Цыганка сказала, что все в ее жизни связано с прошлым.
Это чистая правда. Камерон покинул ее, когда вспомнил, что она была женой его друга. Делла поняла это прошлой ночью. Прошлое вторглось в настоящее и омрачило его. А ужасный сон, где она бредет за катафалком Кларенса? Да и настоящее путешествие, разве не встреча с прошлым?
Нет ничего удивительного в том, что сон стал приходить к ней чаще, думала она, одеваясь и упаковывая вещи в небольшой дорожный сундучок, который один из разносчиков доставил вчера в номер. Сон отражал запутанную смесь эмоций, которые с каждым шагом, приближающим их к Атланте, все сильнее овладевали ею. Сегодня она просто цепенела от страха.
После того, что произошло накануне, ей не хотелось видеть Камерона. Но встреча была неизбежной, он ждал ее в вестибюле.
«Я не могла уснуть, думая о тебе и желая тебя. Я не хочу, чтобы ты покинул меня, ты должен это знать. Я уважаю твое достоинство и очень благодарна тебе за то, что ты уважаешь мое. Но мы взрослые люди, нуждающиеся друг в друге, и нам хорошо вместе. Я ничего не прошу у тебя, я ничего не жду. Я только хочу…»
– Доброе утро, миссис Уорд.
– Доброе утро, мистер Камерон.
Оба выдавили из себя кривые улыбки и отвели глаза. Делла расправила юбку своего темно-синего дорожного костюмa, подправила поля шляпы. Огляделась и увидела свой дорожный сундучок.
Бородатый мужчина в грязных кожаных штанах и широком длинном плаще ввалился в вестибюль.
– Карета до железнодорожной станции отходит через десять минут. Этот сундук отправляется?
Камерон посмотрел на ее сундучок, затем обернулся.
– Предстоит поездка в двадцать миль по скверным дорогам, карета переполнена. – Он вертел в руках свою шляпу. – Что касается прошлой ночи…
– Вы не должны ничего объяснять, – пробормотала она, разглядывая сумочку, которую держала в руке. – Я все поняла.
– Сомневаюсь. – Камерон надел шляпу и протянул Делле руку.
– Поездка до станции займет большую часть дня, мы прибудем к отходу поезда и поужинаем уже в вагоне.
Ей стало ясно, что у них не будет возможности остаться наедине.
– Камерон? Я схожу с ума, думая о том, что снова увижу Клер и Уордов. Мне то радостно, то страшно. – Она взглянула ему в глаза. – Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали.
– Вы со мной прощаетесь? Еще не пришло время. – Едва заметная улыбка тронула его губы.
Прощаться? Эта мысль встревожила ее. Она просто не мыслила своего существования без Камерона.
Им необходимо откровенно поговорить друг с другом. Вздохнув, Делла оперлась о руку Камерона, и он помог ей забраться в карету. Она с трудом втиснулась между двумя мужчинами, пропахшими табаком и сосисками.
Камерон заглянул внутрь, и каменного выражения его лица оказалось достаточно, чтобы все разговоры разом смолкли.
– Я поеду наверху, с кучером, – сказал он, захлопнув дверцу.
Делла жалела, что тоже не может ехать наверху. Ничего не могло быть лучше путешествия верхом на свежем воздухе.
Темные тучи сгущались над горами к северо-западу, окрасив небо в свинцово-серый цвет. Сильно похолодало. Кучер, время от времени поглядывая на небо, щелкал кнутом, погоняя лошадей, надеясь добраться до станции раньше, чем их настигнет непогода. Должно быть, в горах уже шел снег. Камерон заметил белые пятна вдоль дороги, когда они с грохотом мчались через перевал Кахо. Еще каких-нибудь шесть недель, и Кахо станет непроходим. Жителям Санта-Фе придется пополнять запасы поставками с запада и юга.
Когда-нибудь города Атчисон, Топика и Санта-Фе соберут деньги, чтобы прорубить тоннель в горах и проложить железную дорогу до Санта-Фе. Камерон ничуть в этом не сомневался. Он вкладывал свои сбережения в различные железные дороги, включая Атчисон, Топику и Санта-Фе. Рельсы вторгались в горы и равнины с обоих побережий.
Все меняется, думал он, сидя рядом с кучером и поеживаясь на холодном ветру. Время от времени вспыхивают восстания индейцев, но в основном индейские войны уже закончились. В конечном счете все территории станут штатами. Фермы и ранчо вырастали на Великих равнинах с необычайной быстротой. Люди, подобные ему, получали значок шерифа и наводили порядок в пограничных городах. Когда Камерон впервые отправился на запад, можно было несколько дней провести в седле и не встретить ни одной живой души. Теперь же не проходило дня, чтобы ему кто-нибудь не попался на пути.
Пройдет несколько лет, и Запад перестанет быть диким; он станет больше похож на цивилизованный край. Когда это случится, возможно, будет лучше отправиться в Калифорнию, где круглый год тепло и легче выносить тяготы цивилизованного общества. Камерон вдохнул холодный воздух и ему в нос попали снежинки. Мысль о Калифорнии показалась весьма соблазнительной, особенно сейчас, когда ветер швырял ледяные иглы в лицо.
Делла сказала ему, что поняла, почему он ушел от нее прошлой ночью. Камерон, прищурившись, смотрел на дорогу, пытаясь догадаться, что она имела в виду. По крайней мере она не казалась раздраженной. В отличие от него.
Ведь чертовски несправедливо, что, когда он наконец нашел единственную в мире женщину, ради которой стоит жить, этой женщиной оказалась жена Кларенса Уорда.
Но что превратило эту несправедливость в трагедию, так это его смутные надежды, будто она может принадлежать ему. Она бросилась ему в объятия и с нежностью смотрела на него.
Если это означало, что он мог бы обладать Деллой, ему следовало отправиться в Калифорнию следующим же поездом. Вместо того чтобы ловить или отстреливать преступников, он вершил бы свои дела в зале суда. Он отправлял бы ублюдков в тюрьму или на виселицу и таким образом вершил бы справедливость. Он охотно стал бы выполнять эту важную работу, если бы мог обладать Деллой.
Уставившись в сумеречное пространство, Камерон вспоминал, как они с Деллой насвистывали в пути. Вспоминал их беседы, ее смех, дразнящие взгляды. Вспомнил он и прошлую ночь, ее розовые чулки. Желваки заходили у него на скулах, а руки непроизвольно сжались в кулаки.
В идеальном мире они с Деллой отправились бы в Атланту, забрали Клер, поселились бы в Калифорнии и жили счастливо. Он наконец обрел бы семью. Это была чудовищная несправедливость.
– Господи, мистер. – Кучер отвел глаза. – Я только сказал, что мы будем на станции примерно через десять минут.
Камерон не заметил, что уставился на него. Он отвернулся и стал смотреть на кружившиеся в воздухе снежинки.
Еще десять дней, возможно, немного больше, и всему придет конец.
На станцию они приехали, когда уже совсем стемнело. Платформа была покрыта снегом. Облака шипящего пара вырывались из недр паровоза, и жерло топки светилось сквозь снежную пелену, словно тусклый огненный глаз.
Кондуктор каждому указывал путь от кареты до поезда, и мужчины спешили отправить свои вещи в багажный вагон. Поскольку вагон-ресторан уже закрылся, проводник, стоявший рядом с кондуктором, раздавал пассажирам дорожный ужин в коробках.
– В это трудно поверить, не правда ли?
После душной кареты Делла впитывала холодный свежий воздух как нектар, наслаждаясь легкими прикосновениями снежинок к щекам.
– Помните, как жарко было в тот день, когда вы подъехали к моему дому?
Этот день мог случиться годы назад, потому что казалось, будто Делла знала Джеймса Камерона целую вечность. Сейчас она понимала, что он голоден и в плохом настроении, потому что каретой и лошадьми правил кучер, а не он, Камерон. И его будет раздражать езда в поезде в качестве пассажира, а не машиниста. Улыбаясь, она взяла его за руку и увлекла за собой.
– Поспешим, не то поезд уедет без нас.
Только один пассажирский вагон использовался на маршруте к восточной границе. Остальные были товарными или же просто закрыты, чтобы использовать их на последующих этапах пути. Делла и Камерон могли занять отдельные места и вытянуть ноги, но, не сговариваясь, сели на одну скамью.
– Совсем неплохой ужин.
В коробке у Деллы оказались два куска жареного цыпленка, свежие булочки, крутое яйцо, яблоко и кусок глазированного фруктового торта, завернутый в газету. Готовая пища, не требующая посуды и приборов. Удачно придумано, подумала Делла и положила затянутую в перчатку руку на рукав Камерона.
– Я десять лет не ездила на поезде. Это так увлекательно.
– Я и не предполагал, что поезда ходили так далеко на запад в то время.
– Они и не ходили. Большую часть пути приходилось ехать в карете.
Естественно, они сидели в последнем ряду. Позади них располагались только туалет и пузатая печь, за которой присматривал мальчик. Впереди расположились пассажиры из кареты, разделенные пустыми сиденьями.
Раздался свисток, пронзительный и протяжный, и Делла радостно улыбнулась. Глаза ее искрились. Поезд дернулся, и сцепы с лязгом замкнулись. Поезд снова дернулся, и Делла почувствовала, как вибрирует пол под ногами. Склонившись к окну, она наблюдала, как платформа уплывает назад, скрываясь за снежной завесой.
– До этого момента мне не верилось, что это реально, – прошептала Делла, имея в виду мощь колес, вращающихся под ними. – Мы действительно едем домой.
В глазах ее мелькнул страх, и она с силой стиснула коробку с ужином.
– Интересно, живет ли еще в Атланте моя кузина? После войны мы с ней не поддерживали связь.
Кондуктор прошел вдоль вагона по рядам, проверяя билеты, и объявил, что до завтрашнего дня они не смогут попасть в спальный вагон. Отчитав мальчика, задремавшего возле печи, кондуктор вернулся в головную часть вагона, по пути подкручивая лампы, чтобы притушить свет.
Делла отложила в сторону коробку с ужином и повернулась лицом к холодному темному окну. Все будет выглядеть иначе. Она покидала город в руинах. Теперь все здания вновь отстроены. И Атланта, должно быть, выглядит так, как в ее снах, – и знакомая, и чужая.
Стоит ли попытаться отыскать старых друзей? Кусая губы, она разглядывала снежинки, стремительно проносящиеся за окном, и мыслями возвращалась к прошлому. В ее памяти вспыхивали имена и лица, люди, о которых она долгие годы даже не вспоминала.
Было бы приятно встретиться с некоторыми из них.
– Полагаю, нам не стоит задерживаться там, – произнесла она в раздумье.
Ведь не осталось никого, с кем ей действительно хотелось бы увидеться. Только Клер.
– Может быть, на неделю.
Камерон положил ноги на спинку скамьи напротив и стал есть яблоко.
– Это ваша поездка. Все будет так, как вы хотите. Внезапная мысль осенила ее, и она обратила к нему полные раскаяния глаза.
– О, Камерон. Я была так недогадлива и эгоистична. Есть кто-нибудь, с кем вам хотелось бы увидеться? Места, которые вы хотели бы посетить?
Он перестал есть яблоко и задумался.
– Боже милостивый. Извините меня! Я даже не спросила, откуда вы родом.
Зачем она это сказала? Теперь все усложнится.
– Мой отец принадлежал к третьему поколению Камеронов, обосновавшихся в Уинтропе.
– Уинтроп. – Наморщив лоб, Делла старалась припомнить, доводилось ли ей слышать это название. – В каком направлении от Атланты расположен Уинтроп?
– К северу.
Делла коснулась его рукава.
– Мы могли бы заехать туда на пару дней, если хотите. Мне было бы приятно увидеть, где вы выросли.
– Нет.
Столь краткий ответ вызвал у нее легкую полуулыбку досады. Но Делла была слишком измучена поездкой в карете, чтобы задать еще вопросы. Ее клонило в сон.
– Я съем яйцо и кусочек торта, а затем немного подремлю, – сказала она.
Но задремать было не так-то просто. Голова то и дело падала вперед. Тогда она прислонилась головой к окну, но от замерзшего стекла шел холод.
– Положите голову мне на плечо, – хрипло произнес Камерон.
Делла так и сделала. Это было самое безопасное место на земле. Прижавшись к нему, ощущая жар его тела, Делла уснула.
Рука у Камерона затекла, а затем и вовсе онемела, но он даже не шевельнулся, чтобы не побеспокоить Деллу. Он был бы счастлив, если бы время остановилось и всю оставшуюся жизнь он провел в мчащемся поезде, держа в объятиях Деллу Уорд.
– Некоторые утверждают, что езда в поезде вредит здоровью.
– Я в это не верю, – сказал, улыбаясь, Камерон.
– В «Ту-Крикс-газетт» печатались жаркие дебаты о том, что поезда противны природе и не угодны Богу.
– Быть может, издатель «Ту-Крикс-газетт» никогда не ездил поездом?
– Я тоже так думаю.
Делла кивнула, когда официант, одетый во все белое, предложил ей еще кофе, прежде чем унести тарелки после завтрака.
После трех дней пути Делла уже не была так возбуждена, как вначале. Ее дорожный костюм постепенно приобретал все более непрезентабельный вид. В вагоне было то слишком холодно, то слишком жарко. Мальчик, присматривавший за печкой, то раскалял ее докрасна, так что пламя ревело в трубе, то забывал подбросить дров, и пламя затухало в золе, а бездельник замечал это, лишь когда окна начинали покрываться льдом изнутри.
На каждой остановке по пути через Великие равнины пассажиров становилось все больше. В вагоне почти не осталось свободных сидений. Младенцы плакали, дети постарше носились по проходам, в помещении устоялся специфический запах, свойственный местам скопления людей. Добавили еще спальных вагонов, но в них не было особых удобств. Делла спала в вагоне для леди на тонком матрасе, разложенном прямо на деревянной скамье.
Больше всего в поездке ей нравились те моменты, когда они ходили в вагон-ресторан или покидали поезд на остановках, в то время как паровоз заправлялся топливом, а пассажиры выходили прогуляться по платформе и подышать свежим воздухом.
Трудные времена наступали, когда приходилось час за часом сидеть на скамье, чувствуя плечом плечо Камерона, и иногда прижиматься к нему, чтобы немного вздремнуть в течение дол того дня.
Физический контакт между ними так сильно возбуждал ее, что место соприкосновения их тел было единственным, о чем она могла думать в такие минуты. Те несколько дюймов плеча, или бедра, или колена становились единственной частью ее тела, которая представлялась живой, которую она действительно могла ощущать. Когда электрические импульсы становились сильнее, чем ее нервы могли выдержать, она отодвигалась от Камерона и подставляла щеку потоку холодного воздуха от окна, надеясь охладить свои мысли, столь же разгоряченные, как и пузатая печка.
В настоящий момент она сидела выпрямившись и убеждала себя, что поток чувственности, исходящий из точки, где рукав ее жакета соприкасался с рукавом Камерона, не более чем благодарность и признание того, что в данный момент она не одинока.
Делла говорила себе, что женщина может позволить себе мечтать о том, чтобы сблизиться с мужчиной, не имея в виду ни любви, ни брачных обязательств. Она обдумывала этот вопрос в течение многих часов и пришла к заключению, что девушки искренне считают, что любовь и обязательства должны предшествовать сближению с мужчиной, и это, безусловно, разумная позиция. Но зрелые женщины, такие, как она, могут сойтись с мужчиной просто для удовольствия.
Одно дело – желание, страсть, другое – любовь. А она не хотела любить Камерона. Разумеется, до тех пор, пока он сам не полюбит ее и не захочет уехать прочь от своего легендарного прошлого.
Когда поезд пересекал Канзас, Делла убедилась в том, что Камерон прав. Лишь несколько военных, оказавшихся в поезде, носили портупею, и то тут, то там мужчины ковбойского типа щеголяли кобурой на поясном ремне. Но в большинстве своем пассажиры были фермерами или бизнесменами и путешествовали без оружия.
– Леди и джентльмены, прошу вашего внимания! Голос кондуктора прервал ее размышления.
– Мы остановимся в Сент-Джозефе, штат Миссури, на три часа. В этом городе есть кафе и несколько отличных ресторанов. Вы сможете полюбоваться прекрасными видами реки Миссури, а при желании – прогуляться вдоль доков. Можете купить свежие газеты в вестибюле отеля «Саратога», а у входа в отель есть галантерейная лавка. – Кондуктор достал медные часы из жилетного кармана. – Возвращайтесь на платформу в четыре часа.
– Вы голодны? – спросил Камерон.
Сегодня его глаза были пронзительно голубыми, как утреннее небо, и он был так красив, что у Деллы перехватило дыхание.
Во время короткой остановки в Додж-Сити, штат Канзас, Камерон распорядился принести из багажного вагона свой сундук. Когда Делла увидела его вновь, он уже упаковал свой плащ и ковбойскую шляпу стетсон, брюки и рубашку для верховой езды. Теперь он был одет в черный костюм-тройку и шляпу с узкими полями и выглядел бы как бизнесмен, если бы не сапоги. И Делла очень сомневалась, что многие бизнесмены носят револьвер в наплечной кобуре.
– Если вы не умираете с голоду, я бы предпочла немного прогуляться. Размять ноги и насладиться свежим воздухом. – Делла натянула перчатки и поправила шляпу. – Это огромное удовольствие.
Обычно поезд останавливался не более чем на тридцать или сорок минут.
Делла взяла Камерона под руку, и они направились к спуску к реке. У Деллы сразу же поднялось настроение. Это было великолепно – находиться на свежем воздухе и иметь возможность свободно поговорить, не опасаясь, что кто-то их подслушает. Они почти уже добрались до доков, когда до нее наконец дошло, что никто из прохожих не обращал на них ни малейшего внимания.
– Никто не узнает вас, – сказала она, взглянув на Камерона. Теперь ей уже были известны эти приметы. Это внезапное удивление при узнавании, за которым следовали попытки не обнаружить себя, которые, однако, обычно пересиливались стремлением поговорить с Камероном и пожать ему руку. Но иногда за взглядом узнавания следовало осторожное изучение, и она почти видела этого человека, оценивающего свои шансы на случай, если он выхватит револьвер.
– Я также не видела здесь много оружия.
Камерон подвел ее к скамье, с которой хорошо были видны верфь, толпы людей и большой грузовой пароход.
– Здесь не носят с собой так много оружия, как на Западе, но все же больше, чем выдумаете. Однако можно позволить себе немного расслабиться. – Он подошел к уличному торговцу и возвратился с чашками горячего шоколада. – Вижу, вы успокоились. Думаете о дочери?
– По правде говоря, пытаюсь не думать.
Когда Делла думала о Клер, у нее все переворачивалось внутри и ей становилось дурно. Что может она сказать ребенку, которого бросила?
«Привет, я та самая мать, которая покинула тебя и оставила на воспитание бабушке с мерзким характером и находящемуся у нее под каблуком болезненному дедушке».
Делла склонилась над чашкой и закрыла глаза.
Она снова запаниковала, представив себе, что Клер отнесется к ней с презрением. Станет упрекать.
Камерон безучастно стоял перед ней и, глядя на реку, пил свой шоколад.
– Камерон? – Голос ее был чуть громче, чем шепот. – Вы вините меня в том, что я оставила дочь с Уордами?
– Нет.
– Миссис Уорд – ядовитая женщина. Если Клер чем-то напоминает ей меня, возможно, Уорды плохо обращаются с ней. У миссис Уорд язык словно бритва, а мистер Уорд никогда не противоречит ей. Он не стал бы вмешиваться, если бы она дурно обошлась с Клер. Ведь я знала это и все же оставила им ребенка.
– Хватит, Делла. У вас не было выбора.
– У меня был выбор, что написать в том последнем письме Кларенсу. Я не была хорошей женой.
Он обернулся к ней, нахмурившись.
– Вам было семнадцать, вы носили под сердцем ребенка. Жили с людьми, которые не любили вас. Вы были испуганны и одиноки.
И Делла вдруг осознала, что, если бы написала это последнее ужасное письмо Джеймсу Камерону, он бы все понял. Он понимал ее лучше, чем когда-либо понимал Кларенс. Камерон знал ее сердце.
И Делла поняла бы это. Тогда бы не было места стыду и не было бы нужды в прощении. Никакие письма, никакие вспышки раздражения не поколебали бы их веры друг в друга.
Камерон понял, что заставило ее оставить Клер Уордам. И не винил ее в этом.
Делла едва сдержала слезы благодарности.
Испытывала ли она его? Она сама не знала. Предпочитала думать, что проверяет справедливость своих предположений.
Как правило, мужчины не отличаются способностью понимать намеки, Камерон не являлся в этом смысле исключением. Так что придется поговорить с ним начистоту.
Она облизнула губы, взглянула на Камерона, затем снова перевела взгляд на реку.
– Знаете, с тех пор как мы побывали в цыганском таборе, я постоянно задаю себе вопрос, что подумал бы Кларенс, если бы я когда-нибудь решилась…
Она чуть было не сказала «выйти замуж», но остановилась, когда поняла, что это может встревожить Камерона.
– …начать встречаться с другим мужчиной.
Она заметила, что Камерон слушает ее очень внимательно.
– Я пришла к заключению, что Кларенс скорее всего не стал бы возражать, если бы речь шла о мужчине, которого он бы одобрил. К примеру, о близком друге.
Камерон промолчал Делла вздохнула.
– Как вы думаете?
– Думаю, нам следует отправиться в город, найти хороший ресторан и пораньше поужинать.
Совсем не это ей хотелось от него услышать.
Лицо ее вспыхнуло от смущения. Она чуть ли не умоляла Камерона ухаживать за ней, а он сменил тему разговора.
Делла не произнесла ни слова, пока они шли в ресторан в отеле «Саратога». Молчал и Камерон. Настроение у обоих испортилось. Они заняли столик и стали просматривать меню.
– Я выпью виски, – сказал Камерон официанту. Делла взглянула на него.
– Не рановато ли для виски?
– Нет.
– А мне бокал мадеры.
Вина никогда не привлекали ее, в особенности мадера, но другого она не могла быстро припомнить.
– Один мой друг мне сказал, что женщины умеют загнать в угол, и ты, сам того не желая, своим ответом причиняешь боль.
Делла вздернула подбородок.
– Прошу меня извинить за то, что загнала вас в угол. Почему бы ему не сменить тему и не поберечь их обоих?
Она попросила его ухаживать за ней, а он не только не поблагодарил ее, а грубо сменил предмет разговора. Вопрос закрыт.
– Вы должны знать, что я отношусь к вам с большим уважением. – Камерон говорил спокойно, но каждое слово давалось ему с трудом. – Нет сомнений, что меня сильно влечет к вам. Если бы я мог… – Он махнул рукой. – Но я не могу. По причинам, которые вам не понять.
Все же она в нем не ошиблась. И не выставила себя полной дурой.
– Возможно, я пойму, – сказала она, с нежностью глядя на него. – Если вы изложите их.
– Я это сделаю, но не сейчас.
Временами она забывала, как он опасен. Но теперь, глядя в его холодные глаза и услышав предостережение в его голосе, она ощутила дрожь.
Склонив голову, она попыталась увидеть его таким, каким он выглядел в глазах остальных людей. Суров. Холоден. Красив. Безжалостен. Легендарный герой, несущий смерть и разрушение. Одинокий и неприступный.
– Камерон. – Голос ее упал до шепота. – Что вы собираетесь мне рассказать? Сделайте это прямо сейчас.
Он покачал головой:
– Подождите еще немного.
Выражение его глаз напугало ее. Она увидела в них безнадежность, печаль и ярость, набирающую силу подобно буре.
Позднее тем же вечером Делла прислонилась лбом к холодному окну и смотрела наружу, словно ожидая увидеть вспышку молнии впереди поезда. Ее снова охватил страх, отбив всякое желание продолжать путь. Не глядя, она протянула руку, нащупала ладонь Камерона и с облегчением вздохнула, когда их пальцы переплелись.
Он признался, что его влечет к ней, и, Бог свидетель, у нее подкашиваются ноги, когда он смотрит на нее. Что бы он ни собирался ей сказать, что бы ни ждало их впереди, они справятся с этим.
Глава 16
Путешествие верхом через штат Миссури до железнодорожной станции в Сент-Луисе казалось бесконечным Камерону нечего было сказать, молчала и Делла. Он полагал, что все ее мысли заняты предстоящим свиданием с дочерью. Возможно, она обдумывала, что сказать мистеру и миссис Уорд, или размышляла, как увидеть Клер, не поговорив с Уордами.
Мысли его обратились назад, к докам Сент-Джозефа. За все те годы, что он носил с собой ее фотографию, и мечтал, и не мог решиться, ему в голову не могло прийти, что Делла перехватит инициативу и предложит ему ухаживать за ней.
Если бы прошлое было иным – и, видит Бог, он хотел бы этого, – он бы не упустил случая осуществить свои мечты. Теперь же сознание того, что Делла благоволит ему и охотно примет его ухаживания, причиняло ему боль.
Так не должно продолжаться. Из-за того что он был слаб и страстно желал ее, он позволил событиям выйти из-под контроля. Скрестив руки на груди, он мысленно бичевал себя. Он отвратительно повел себя в Санта-Фе, когда утратил контроль и поцеловал ее в коридоре гостиницы. Он не мог совладать с собой, всякий раз его решимость рушилась под влиянием ее улыбки, сияния глаз или подобных электрическому разряду прикосновений кончиков ее пальцев к его рукаву.
Из-за того что он так одинок и погружен в воспоминания, он позволил ей предположить, что держится на расстоянии, потому что она была женой его друга. Поскольку он не сделал ничего, чтобы изменить это представление, он сильно обидел ее там, в доках Сент-Джо.
Завтра поезд прибывает в Сент-Луис. И следующим же утром они направятся на юг, в Атланту, на одном из этих новых скорых поездов, идущих почти без остановок.
– Камерон?
Он вопросительно взглянул на Деллу.
– С вами все в порядке?
– Почему вы спрашиваете?
– Раньше я не слышала, чтобы вы вздыхали.
Он вздохнул? Камерон ушам своим не поверил.
– Вам просто послышалось, – ответил он.
Она удивленно приподняла бровь и стала смотреть на проплывающие за окном фермы Камерон расстегнул воротник и удивился, почему мальчик, присматривающий за печкой, все еще топит. В вагоне было жарко, как августовским днем, и это не благоприятствовало составлению самой важной и самой разрушительной речи в его жизни.
Когда-то он ловко управлялся со словами – прирожденный юрист, если верить его отцу, судье. Потом началась война. Задолго до того, как он повстречал Кларенса Уорда, слова начали иссякать, словно пересыхать в его горле. После случая с Кларенсом Уордом и после того, как он отправился на Запад, не много было такого, о чем стоило бы говорить. И он избавился от привычки разговаривать.
«Я обманул тебя. Я не был другом твоего мужа. Я – тот янки, который убил Кларенса, обшарил его карманы и украл его личные вещи».
В свое время он считал, что нет таких присяжных, которых он не смог бы убедить в правильности своей точки зрения. Самонадеянно, да. Но десять лет назад слова приходили легко и звучали убедительно.
«Все, что ты, по-твоему, знаешь обо мне, – ложь. Я не был знаком с Кларенсом Уордом, не служил вместе с ним, не был его другом».
Нелегко сказать все это. Смягчить известие о смерти любимого даже десять лет спустя. Он убил ее мужа, из-за него она потеряла дочь и лишилась дома. Он никогда себе этого не простит. Как же она сможет простить его?
Когда кондуктор прошел по вагонам, объявляя, что открылся вагон-ресторан, Камерон покачал головой и вытащил часы. Вот и день прошел, а он совсем немного поговорил с Деллой. Оба они блуждали в прошлом, и им не было прощения.
Железнодорожная станция в Сент-Луисе изобиловала рельсовыми путями, колясками и людьми в коричневой униформе. Вокзал был огромен, изысканно украшен, переполнен людьми и буквально ошеломлял. Делла вцепилась в руку Камерона, стараясь не выпускать из поля зрения их багаж, тогда как толпы людей стремительно двигались мимо них, торопясь к посадочным платформам или же спеша выйти на улицу.
