Луна прерий

      – Проклятие! – Краем глаза Делла видела могилу миссис Уорд. – Черт бы ее побрал.
      Но не желая быть мелочной и подлой, Делла взяла несколько цветков с могил Кларенса и Клер и отнесла на могилу миссис Уорд.
      – Ты не заслужила эти цветы, Инид Уорд, но я не стану уподобляться тебе.
      Делла долго стояла, глядя на надгробия Кларенса и Клер, размышляла о жизни и о семье, которой у нее никогда не было. Наконец она вытащила из сумочки ложку. Делла взяла ее в отеле. У подножия надгробного камня Кларенса земля оказалась глинистой и тучной, и было нетрудно выкопать в ней ложкой ямку. Делла свернула в трубочку оба письма и фотографию и засунула в ямку, после чего засыпала землей. Затем села на белые камни, в футе от могилы Кларенса, закрыла глаза и подставила лицо слабым лучам утреннего солнца.
      – Ты знал, что я не питаю к тебе ненависти, – тихо произнесла она. – Должен был знать. Конечно, ты был обижен и измучен, когда писал мне ответ на мое последнее письмо.
      Делла говорила с могильным камнем, ощущая, как гнев и чувство вины покидают ее, принося освобождение.
      – Если бы ты дописал письмо и отослал мне, то потом сожалел бы о нем так же сильно, как я о своем. Если бы ты не погиб, Кларенс, то простил бы своей юной жене ее глупость и жалобы на судьбу.
      Делла услышала, как хрустит гравий под сапогам и Камерона, поднимавшегося на холм, и встала.
      – Ты был хорошим человеком, Кларенс Уорд. Я рада, что знала тебя, хоть и недолго.
      Сначала она увидела шляпу Камерона, потом его лицо, а затем и всю его высокую фигуру. В руке у него были цветы. Он подошел к ней, снял шляпу, прижал к груди и, шагнув вперед, положил цветы на могилу Кларенса.
      – О, Джеймс, – прошептала Делла, взяв его за руки. И тут ее осенило. – Я была слепа. Ты искал того же, в чем нуждалась я.
      Она вдохнула и выдохнула воздух.
      – Я прощаю тебя, Джеймс Камерон, – произнесла она тихо, глядя ему в глаза. – Ты исполнял свой воинский долг. Так же, как и Кларенс.
      – Господи! – Он схватил ее в объятия и зарылся лицом в ее волосы, сбив набок шляпку. – Я так ждал… я даже не знаю…
      Делла заглянула ему в глаза и коснулась рукой его щеки.
      – Ты можешь простить себя?
      – А ты? – Его руки сомкнулись на ее талии.
      – Никогда не думала, что смогу, но война закончилась, Джеймс.
      Они обнялись, и Делла повернулась к могилам.
      – Пришло время проститься, – прошептала она. – Я вас обоих любила и всегда буду любить, но теперь наступила пора сказать «прощай».
      Она скользнула взглядом в сторону могилы Инид Уорд, глубоко вздохнула и мысленно произнесла то, что должно было быть сказано: «Я никогда не забуду ваших слов и поступков. Но я прощаю вас».
      Делла обернулась, чтобы бросить последний прощальный взгляд, и взяла Камерона под руку.
      Ничто больше не удерживало их в Атланте. Делла уговорила Камерона отменить свою встречу с Меркатором Уордом, и они помчались на станцию, чтобы успеть на дневной поезд до Сент-Луиса.
      – Уорд в долгу перед тобой, Делла, – сказал Камерон, когда они сидели на последних местах в последнем вагоне. – Кроме того, ты единственная из семьи, кто у него остался.
      – Разве ты видел камень, ожидающий меня на семейном кладбище? – скривив губы, сказала Делла.
      Они захватили дорожный завтрак с собой из отеля, и она заглянула в коробку. Очень неплохо.
      – Я не хочу его денег.
      Камерон ничего не сказал, лишь внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, о чем она думает.
      – Занятно, что мистер Уорд ожидал, что я продам ферму. Мне это даже не пришло в голову. То ли во мне нет коммерческой жилки, то ли я была слишком молода и недостаточно смела, чтобы начать новую жизнь в городе. А следовало бы. В городе, возможно, нашлась бы приличная работа, а не салун, испортивший мне репутацию.
      – И теперь ты подумываешь о продаже?
      Делла снова открыла коробку с завтраком и задумчиво взглянула на Камерона.
      – Я разрабатываю план.
      – Может, поделишься им со мной?
      – По правде говоря, хотелось бы.
      – Говори же, – напомнил он спустя минуту.
      Она протянула ему крутое яйцо и салфетку.
      – Я пока не готова. Мне нужно решить, насколько я эгоистична и как мне с этим жить. Есть и еще кое-что, в чем я должна убедиться, прежде чем принять решение. Надеюсь, к тому времени, как мы прибудем в Санта-Фе, в голове у меня все станет на свои места. Как ты думаешь, сколько времени это займет?
      – Десять или одиннадцать дней.
      – Хорошо. – Она постучала яйцом по скамейке и принялась счищать скорлупу в салфетку. – Думаю, ты снова начнешь носить оружие, когда мы достигнем Сент-Луиса.
      – Даже за несколько дней до этого.
      Делла кивнула. У нее сложились дружеские отношения с Джеймсом Камероном, который был янки, выстрелившим в ее мужа и убившим его. И когда она увидела, как он, прижав к сердцу шляпу, возложил цветы на могилу Кларенса, то поняла, что не может больше ненавидеть его. И нашла в себе силы простить ему его обман.
      Но это была не единственная проблема, которую им предстояло решить.
      Проблемы возникли, как только они проехали Сент-Луис. Поезд остановился около полудня, чтобы принять грузы и почту в маленьком городке примерно в пятидесяти милях к западу от Сент-Луиса. Делла предложила размять ноги и подышать свежим воздухом, и Камерон вышел следом за ней из вагона.
      – Здесь совсем другой климат, – сказала она, кутаясь в толстую шаль. – Как ты думаешь, выпадет снег?
      – Похоже на то, – ответил Камерон, даже не взглянув на небо.
      Выйдя из вагона, он стал внимательно осматривать людей на платформе и остановил взгляд на мужчине, стоявшем у входа на вокзал.
      Мужчина тоже смотрел на Камерона, словно силясь припомнить, где мог его видеть. И тут мужчину осенило. Та к это же тот самый шериф, который арестовал его за поднятую в салуне стрельбу: тогда этот шериф носил эмблему Понка-Сити, штат Оклахома. Возмутитель спокойствия провел тогда шесть дней за решеткой и вынужден был возместить убытки. Крошечный штрих в памяти Камерона. Но не такой уж малозначительный для мужчины, стоявшего в дверном проеме. Камерон вспомнил этот случай, но имя мужчины ускользнуло из памяти.
      Джеймс Камерон коснулся револьвера на бедре, довольный, что избавился от своего цивильного облачения в Сент-Луисе. Носить оружие в модном сюртуке или ботинках было неудобно и малоэффективно.
      Делла выжидательно улыбалась, и Камерон понял, что она что-то спросила.
      – Извини, что ты сказала?
      – Я предлагаю войти в здание и выпить свежего кофе. Чувствуешь запах? Дама в коричневой шляпке сказала, что там стоит торговец с тележкой, он сварил кофе всего час назад.
      Камерон обдумывал, как пройти мимо мужчины, избежав нежелательных действий с его стороны. Случайное столкновение. Не то выражение лица. Неправильно понятое слово. Камерон сотни раз видел такое – головорез, ищущий повода. На платформе было слишком много свидетелей, чтобы рисковать.
      – Ты иди, – сказал он Делле. – Я пока останусь и выкурю сигару.
      – Ты упустишь возможность выпить чашку кофе? Ты? – Она вопросительно изогнула бровь. – Можно курить и там.
      – Знаю. Но на воздухе лучше.
      Она пожала плечами и вошла в здание вокзала. В этот момент Джеймс Камерон понял, что он больше не стрелок и не охотник за головами.
      Впервые с тех пор, как он переехал на Запад, он старался уклониться от стычки. Почуяв опасность, избегал ее, вместо того чтобы противостоять.
      Впервые за долгие десять лет опасался быть убитым. Это открытие чертовски потрясло и отрезвило его.
      Он полюбил женщину, и рано или поздно эта любовь приведет его к смерти.
      Тот, кто не дорожит жизнью, всегда имеет преимущество. Опасающийся за свою жизнь слишком осторожен, слишком медлителен. Он колеблется. В критический момент задумывается о смерти и о тех, кого уже никогда не увидит.
      Камерон размышлял о своем открытии все время, пока поезд пересекал Канзас и потом, замедляя ход, поднимался в горы. Мужчина в поезд не сел. Должно быть, провожал кого-то. Но в последующие дни Камерона узнавали и другие. К счастью, все они стремились пожать Камерону руку, а не сразиться с ним. Но поскольку он снова оказался на территории, где прослыл легендой, следовало ожидать неприятностей.
      – Ты молчишь, как скала, – сказала Делла, опуская на колени газету.
      Пузатая печь позади них не работала, и окно покрылось тонким слоем льда. Делла закуталась в шаль и достала большие перчатки для верховой езды, чтобы согреть руки.
      – Просто я думаю кое о чем.
      Он думал в том числе и о том, как тоскует по ней каждую ночь, когда она отправляется в спальный вагон для леди, а он – в спальный вагон для джентльменов.
      – Что ты собираешься делать, Камерон?
      – Ты о чем?
      – Кондуктор сказал, что мы прибываем на конечную станцию завтра. Затем дилижансом отправимся в Санта-Фе. В город прибудем на исходе дня, и нам придется остановиться в гостинице. – Она опустила глаза и слегка покраснела. – На следующий день ты найдешь того человека, о котором упоминал, и наймешь его, чтобы он доставил меня в Ту-Крикс. – Она пристально посмотрела на него. – А потом что ты собираешься делать? Что дальше, Джеймс Камерон?
      Ему нравилось слышать свое имя из ее уст, но она называла его Джеймсом только в минуты сильного душевного волнения.
      – Это один из вопросов, который я обдумывал. Я пытался решить, так ли приятно преследовать преступников в судебном порядке, как их ловить.
      Она вскинула брови.
      – Ты смог бы оставить должность шерифа?
      – Пока я лишь размышляю об этом. – Понимает ли она, что изменила всю его жизнь? – Охота за преступниками слишком долго составляла смысл моей жизни, чтобы полностью отказаться от нее. Но то же самое можно делать и другими методами.
      Путешествием в Атланту война для Деллы закончилась. За время долгой поездки в поезде она делилась с Джеймсом воспоминаниями, рассказывала неспешно, тщательно подбирая слова, пытаясь убедить его в достоверности картин, возникающих в памяти. Она говорила спокойно, то с нежностью в голосе, то с глубокой горечью. Камерон понимал, что так она прощается с прошлым, прежде чем забыть о нем навсегда.
      Сам он не мог этого сделать. Прощение Деллы изгнало призрак Кларенса, и Камерон был ей благодарен за это. Он мог забыть о том дне в овраге, когда появился Кларенс. Его смерть больше не будет преследовать Джеймса. Но были дюжины ребят в сером. Славных ребят, которые требовали искупления за свое поражение и смерть.
      Он должен оплатить этот долг. Но как это сделать, когда стало слишком опасно, да и бессмысленно, пользоваться оружием? Его отец, судья, был бы рад, узнав, какое направление приняли теперь мысли сына. А Делла тоже была бы рада, подумал вдруг Камерон.
      – Ты все еще меня ненавидишь? – спросил он.
      Это было бы справедливо. Но иногда он вспоминал, как в парке Сент-Луиса она призналась ему в любви.
      Делла ответила не сразу. Она сложила газету, которую читала, убрала ее и повернулась к заледеневшему окну. За ним царила тьма.
      – Нет, – наконец произнесла она едва слышно.
      Бурная радость охватила Камерона, мгновенно уступив место разочарованию. Ведь это не значит, что она любит его. Словно угадав его мысли, Делла прижалась к нему:
      – Нам о многом надо поговорить, Джеймс.
      Джеймс! Он снова испытал радость.
      – Полагаю, разговор требует конфиденциальности, – заметил он, устремив взгляд перед собой. – Поговорим завтра за ужином в Санта-Фе.
      Она все еще смотрела в темное окно.
      – Ты собираешься снять номер в гостинице?
      – Да.
      Она кивнула:
      – Думаю, мы поужинаем, а потом закажем виски в номер. Завтрашняя ночь вполне подходящий для этого случай.
      Ему плохо спалось на узкой и короткой вагонной скамье. В полпятого утра он встал, оделся и вышел в пассажирский вагон. Закурил сигару, оперся ногой на переднюю скамью и соскоблил лед с окна, чтобы можно было видеть звезды, мерцающие в темноте холодного утра.
      Он понятия не имел, о чем она хочет поговорить. Но у него были собственные соображения, которые следовало обсудить. Делла Уорд не вернется в Ту-Крикс. Если ему удастся убедить ее в этом. Но окажутся ли для нее достаточно вескими его аргументы? Вот в чем вопрос.
      Делла взяла его под руку, когда они вышли из ресторана и пересекали Плаза-сквер.
      – Я поглотила огромное количество пищи и твоих денег, – сказала она, взглянув на небо, усыпанное мириадами звезд. – Я и забыла, что за ужасное испытание – провести целый день в седле. Меня все еще мутит.
      – Ты устала?
      – Это был долгий день.
      Ей пришлось вспомнить, сколько нервного напряжения требует пребывание в городе, когда рядом Камерон. Каждый посетитель ресторана может оказаться стрелком. На каждом шагу ждет засада.
      – Я сам предложил отложить разговор, и вот сейчас самое время обсудить множество накопившихся проблем.
      Она кивнула.
      Придя в номер, Делла убрала на вешалку их верхнюю одежду и шляпы и причесала волосы, а Камерон тем временем зажег лампы и разлил по бокалам виски.
      Они сели за стол и какое-то время молча смотрели друг на друга. Ей так нравился этот мужчина! Высокий, синеглазый, с безупречной формой бровей, красиво очерченными губами и ослепительно белыми зубами. Он коснулся своим бокалом ее бокала.
      – Я знаю, тебе есть что сказать. Мне тоже. Это было несколько неожиданно.
      – Начинай ты, если хочешь.
      Делла вдруг почувствовала смущение, подумав о речи, которую приготовила заранее. Если она неправильно поняла его слова, сказанные в парке Сент-Луиса, то рискует выставить себя полной дурой.
      – Нет, только после тебя.
      Они улыбнулись и заговорили одновременно:
      – Извини, Джеймс, но тебе следует расстаться со своим оружием.
      – А ты не должна возвращаться в Ту-Крикс в Техасе.
      Они выпили по глотку виски. Делла подождала, пока напиток обожжет горло, и улыбнулась. Оставалось еще кое-что урегулировать, но, судя по всему, все шло как по маслу. Джеймс тоже это понимал. Он подарил ей задумчивую полуулыбку, от которой у нее слабели колени.
      Камерон поднялся, медленно расстегнул жилет, затем рубашку.
      – Ты хочешь, чтобы я расстался с оружием. Иначе не согласишься жить со мной.
      – Не соглашусь. Не хочу постоянно опасаться за твою жизнь.
      Она залпом допила виски, поднялась, поставила ногу на сиденье стула. Расшнуровала ботинки, сбросила их, задрала юбку и спустила подвязки.
      – Я не хочу похоронить еще и второго мужа.
      – Ты примирилась с… с тем, что случилось в прошлом, с тем, как мы встретились?
      Он имел в виду Кларенса.
      – Конечно, хорошо бы у нас с тобой все сложилось по-другому. Этот день всегда будет смущать меня. Это был самый ужасный день и в то же время самый лучший, потому что привел тебя ко мне. Но, Камерон! Стоит ли ворошить прошлое?
      Делла вытащила одну ногу из юбки, сбросив с плеч блузку, потянула шнуровку корсета, с удовольствием глядя на выражение его лица, когда ее груди вывалились наружу.
      – Минуту назад… ты сказала «муж»?
      – Да. Я умоляю вас осчастливить бедную вдову, которую вы так безжалостно использовали, сэр.
      Он был потрясен, и, глядя на него, Делла не выдержала и рассмеялась:
      – Это шутка, Джеймс.
      Подойдя к ней, он обнял ее и прижал к себе.
      – Ты не знаешь, что значит использовать.
      – Так покажи мне, – прошептала она.
      В эту ночь ни один из них не искал нежности. Оба жаждали грубой страсти. Он овладел ею на ковре, целуя крепко и требовательно. Делла оказывалась то на нем, то под ним, извиваясь всем телом.
      Они вместе пришли к финишу и теперь в полном изнеможении лежали в объятиях друг друга. Делла знала, что эту ночь она не забудет до конца дней.
      – Ты прав, – сонно произнесла Делла, положив ноги ему на колени, когда они, облачившись в халаты, сидели на диване с бокалами виски в руках. – Вот это и значит использовать. Что же, мне понравилось.
      Камерон рассмеялся:
      – Ты знаешь, как ты прекрасна? С распущенными волосами и раскрасневшимся лицом.
      – Я люблю тебя, Джеймс. Скажи, что ты тоже любишь меня. Мне это необходимо услышать.
      – Я люблю тебя. Любил все эти десять лет. Хотя видел только твою фотографию. А когда узнал тебя, полюбил еще сильнее. – Голос его понизился до хриплого баритона. – Я и представить себе не мог, что такое может случиться.
      – Ты начал подумывать о том, чтобы расстаться с оружием, когда мы ехали поездом, верно?
      – Носиться по всему Западу, охотясь за преступниками, – неподходящая жизнь для женатого мужчины. – Его лицо озарила улыбка. – Господи, Боже мой! Женатого!
      Он подлил еще виски ей и себе.
      – Хорошо бы обосноваться в Сан-Франциско. Я без труда устроюсь там прокурором. Что скажешь?
      – Я имею представление об этом городе. Думаю, мне там понравится. – Она решила телеграфировать своему банкиру в Ту-Крикс о распоряжении продать ферму. – Никогда никого не любила так сильно, как тебя, Джеймс.
      Делла искренне восхищалась Джеймсом. Ей нравилось в нем буквально все.
      – Я не хочу тебя потерять. Но если твоя репутация последует за нами в Сан-Франциско, не исключено, что найдется охотник тебя подстрелить, а у тебя не будет оружия, чтобы защититься.
      – Я тоже об этом думал, – сказал Джеймс. – Можно, конечно, изменить имя, но этого недостаточно.
      Делла едва сдерживала зевоту и решила отложить разговор.
      – Давай пойдем спать.
      Когда на рассвете она проснулась, Камерон сидел рядом с ней, откинувшись на подушки.
      – Ты что, всю ночь не спал? – встревожилась Делла.
      – Я нашел решение, – сказал он, взяв ее за руку. – Это положит конец проклятой легенде, и никто больше не будет разыскивать нас.
      – И что же это за решение?
      – Я должен умереть.

Глава 22

      Договориться обо всем оказалось легче, чем Камерон предполагал. Организацию взял на себя шериф Джед Роллинз.
      – Мы готовы, – сказал он Делле после ужина в их излюбленном ресторане «Темный броненосец».
      – Надеюсь, это произойдет не здесь?
      – Не здесь.
      – Когда? – Ее глаза округлились от страха.
      – Тебе лучше этого не знать.
      Делла вздернула подбородок. Пламя свечей отражалось в ее глазах, и ему показалось, что она никогда не выглядела так восхитительно.
      – Я давно собираюсь тебе кое-что сказать, еще с той ночи, когда мы прибыли в Санта-Фе. Но никак не могла выбрать подходящий момент.
      – Пожалуй, я догадываюсь, что ты собираешься сказать.
      – В самом деле? – Она вскинула брови. – Сильно сомневаюсь.
      – Ты телеграфировала своему банкиру в Ту-Крикс и распорядилась продать ферму.
      – Да, это так. Но сказать я хочу совсем о другом. – Она загадочно улыбнулась.
      Он взял ее за руку и большим пальцем потер бриллиантовое кольцо, которое подарил ей на днях.
      – Ты договорилась со священником? Нет, не то. Раз ты собиралась сказать мне об этом в ту ночь, когда мы приехали…
      – И мы решили обвенчаться в Сан-Франциско.
      Очаровательный румянец окрасил ее щеки при упоминании о венчании.
      – Не могу догадаться, – сказал он, сделав знак официанту принести счет.
      – Сейчас не лучшее время сообщать тебе об этом. Но если все пойдет не так, и…
      Она сжала его руку. Это удивило Камерона. Делла никогда не проявляла своих чувств прилюдно, также как и Камерон. Он осмотрел ресторан и улыбнулся, глядя на огоньки в ее глазах.
      – Джеймс… Я беременна.
      Камерон остолбенел. Он даже забыл оглядеть ресторан, чтобы оценить вновь прибывших, не заметил, как официант положил на стол счет. Он почти перестал дышать.
      Рассмеявшись, она высвободила руку.
      – Ты переломаешь мне кости, – сказала она, улыбаясь.
      – Я не знаю, что… а ты уверена?
      – Я не хотела тебе говорить, пока не было полной уверенности.
      Должно быть, он выглядел так, будто его поразила молния. Делла одарила его нежной улыбкой и прошептала:
      – О, Джеймс. Я так тебя люблю!
      – Но когда?..
      – В ту первую ночь, когда я пришла к тебе в наш первый приезд в Сент-Луис.
      – Боже мой. – Он откинулся на стуле и смотрел на нее сквозь пламя свечей. – Ты и я… у нас будет ребенок.
      К черту, плевать на всю эту публику. Камерон вскочил на ноги и, обежав вокруг стола, схватил ее в объятия. Смеясь, она с нежностью смотрела ему в глаза, и он нашел в ее взгляде все, о чем только мог мечтать. Он обхватил ладонями ее лицо. Ее щеки были так нежны, как лепестки розы.
      – У нас будет ребенок.
      – Да, – прошептала она. Затем положила ладонь ему на грудь. – Люди смотрят.
      – Ну и пусть. Мне все равно. Делла, о Господи! У нас будет ребенок.
      Это было чудесно. Невероятно. Лучшей новости он не слышал за всю свою жизнь.
      – Пойдем отсюда.
      Как только они вышли наружу и на несколько шагов отошли от ресторана, Делла бросилась в объятия Камерона. Он нежно поцеловал ее.
      – Я люблю тебя, Делла. И всегда буду любить.
      Внезапно из темноты раздался окрик:
      – Джеймс Камерон! Отойди от этой женщины.
      Еще одна пара вышла из ресторана. Люк Эппл улучил момент и вступил в полосу света у открывшихся дверей.
      Делла закрыла глаза, и Камерон, прежде чем отпустить ее, почувствовал, как она дрожит. С побледневшим лицом и округлившимися от страха и любви глазами она взглянула на него. Затем отступила назад, поближе к очевидцам, застывшим у входа в ресторан.
      – Я собираюсь убить тебя, Джеймс Камерон, уложить в могилу.
      Старина Люк был обряжен в свежевыстиранные штаны, волосы его были в порядке.
      – Но ты должен выстрелить первым.
      Камерон никогда не стрелял первым, но Люк собирался объявить самозащиту, и у Камерона не было выбора.
      – Думаешь, тебе удастся подстрелить меня, старик?
      Камерон положил ладонь на рукоять револьвера.
      – О да. Сегодня удача тебе изменит.
      Чем бы это ни кончилось, Камерон пожелал, чтобы именно Люк Эппл поставил жирную точку в истории его жизни на Западе.
      Краем глаза Камерон видел Деллу, стоявшую под лампами. Она в отчаянии ломала руки.
      У него было все, ради чего стоит жить. Вот почему он не решался выхватить револьвер.
      – Ну давай, Камерон! Покончим с этим раз и навсегда.
      Джеймс взглянул на Деллу, стоявшую на свету, стараясь запечатлеть ее образ, затем выхватил револьвер и выстрелил. Две пули пронзили Камерону бок. Он выронил револьвер и увидел красное пятно, расплывающееся на его куртке. Кровь уже пропитала рубашку и жилет. Видимо, рана была серьезная.
      Огни ресторана уже не казались такими яркими. Колени его подогнулись, и он начал оседать на землю.
      «Так вот каково это – умирать», – подумал он, стараясь не выпускать из поля зрения Деллу.
      Казалось, он качается в волнах теплого серого моря уже очень долгое время. Его мучили то голод, то жажда. А главное – он был сильно возбужден, ожидая отца.
      Непонятно каким образом он оказался в маленькой лодчонке лицом к лицу с судьей.
      – Вы хорошо выглядите, сэр. – Это было правдой. Его отец казался молодым и здоровым. – Но вы опоздали.
      – Ты спешишь? – Губы отца изогнулись в улыбке.
      – Делла волнуется.
      Никто никогда не ждал его прежде. Он не хотел, чтобы она волновалась.
      – Мне нужно вернуться.
      Отец кивнул, улыбнулся и похлопал Камерона по коленке.
      – Я предполагал, что ты способен на такие чувства. Не беспокойся, сын. Твой час еще не пробил.
      Затем он снова качался на волнах, а лодка уносилась прочь, скрывая его отца в клубах тумана, нависающего над морем.
      Время от времени ему казалось, что он слышит ее голос, что ловит ее взгляд. Он пытался сказать ей, чтобы она не беспокоилась, что его время еще не пришло. Он не знал, слышен ли его голос. Но однажды он открыл глаза, и она была рядом, у его постели, положив холодную руку ему на лоб.
      – Делла…
      – О, слава Богу! – В изнеможении она рухнула на стул. – Слава Богу.
      Камерон протянул руку, пытаясь коснуться ее волос, но не смог, не было сил. Делла вытерла слезы.
      – Отдыхай. Не пытайся говорить, просто отдыхай. Думаю, худшее позади.
      Она не отходила от его постели. Мыла его, кормила, даже когда он уверял ее, что может сделать это сам. Она читала ему, насвистывала мелодии, которые ему нравились, меняла повязки на груди и заставляла пить противные лекарства.
      Наконец она сочла, что он достаточно окреп, чтобы поговорить о чем-то более значительном, чем погода или его температура.
      – Твой план едва не обернулся против тебя самого, – сказала она, натягивая простыню ему на грудь. – Ты, черт бы тебя подрал, едва не умер. Док Уэствуд не надеялся, что ты выживешь.
      Осторожно двигаясь, Камерон проверил, все ли у него цело. Теперь он мог поднимать руки. Грудь еще давала о себе знать, но острая боль прошла.
      – Я мог бы поклясться, что Люк Эппл не очень-то метко стреляет. Ни разу не видел, чтобы он воспользовался револьвером. Я попал в него, верно?
      – Ты прострелил ему мягкую часть бедра. Пуля прошла навылет. Он еще до завтрака был на ногах.
      – Я рад.
      Она пощупала его лоб.
      – Люк явился на твои похороны. Устроил небольшой скандал. Я перебросилась с ним парой слов после службы. Он сказал, что, если ты выживешь, я должна поблагодарить тебя за то, что ты доверил ему убить тебя. Сказал, что ты непременно выживешь, и попросил передать тебе, что ему будет тебя не хватать. В то время я не знала, выживешь ты или нет. Еще он сказал, что очень гордится тем, что ему доверили наш секрет.
      – Перестань суетиться и сядь рядом со мной.
      Она была, как всегда, прекрасна. В простом домашнем платье, блестящие волосы собраны в пучок на затылке.
      – У меня были красивые похороны?
      – Думаю, да. Тело, которое привез шериф, было так похоже на тебя, что я чуть не упала в обморок. Шериф Роллинз начал было рассказывать мне, кто это был, но я не захотела знать. – Она вздохнула. – Собралась уйма народу.
      – Теперь расскажи мне о себе. Как ты себя чувствуешь?
      – Усталой.
      Она скользнула в постель рядом с ним, положила голову на подушку и взглянула ему в глаза.
      – Как только ты окончательно поправишься, мы тайком покинем город в собственном дилижансе. Отправимся в Денвер, а там пересядем на поезд до побережья.
      – Извини, что пришлось отложить венчание.
      Она коснулась его губ.
      – Это не важно. Камерон, я люблю тебя. Я едва не сошла с ума, когда ты находился между жизнью и смертью.
      Он улыбнулся, поцеловал ее ладонь и прижал к своей щеке. Его никто никогда не любил, никто о нем не заботился. Эта чудесная женщина любит его. У них будет ребенок. Он обрел семью, и его ждет новая жизнь в Сан-Франциско.
      Он зарылся лицом в ее волосы и крепко зажмурился.
      – Я люблю тебя, Делла.
      В глазах отставного стрелка стояли слезы.