Манни Деккер (№1) - Гири

Каждый из участников уже подписал специальный договор с организаторами турнира, в котором говорилось, что он не станет выдвигать по отношению к ним претензий в случае своей возможной травмы ли смерти.

Диктор говорил и говорил...

Неконтактно! И снова: неконтактно! Этот турнир можно назвать возвращением к классической форме ведения боя, к традиционному карате.

Легкий контакт в некоторых случаях допускается, но исключительно на усмотрение рефери. Это условие вызвало на многих лицах усмешки.

Очки присуждаются за эффективно проведенные «смертельные» удары. Учитывается техника, дух и спортивное отношение к противнику. Намеренное уклонение от боя, а также намеренный выход за пределы боевой площадки могут стоить каратисту всего матча. Замечание от рефери означает автоматическое присуждение двух очков сопернику.

Боевая площадка имела площадь в восемь ярдов в квадрате. На арене было множество таких боевых площадок. Полуфиналы и финал должны будут проводиться на одной-единственной высокой платформе, установленной в самом центре арены.

Для предварительной схватки требуется участие одного рефери и четырех судей, каждый из которых должен стоять в определенном ему внешнем углу боевой площадки. За каждым поединком также следит судья-хронометрист и протоколист. В полуфиналах и финале будет занято по меньшей мере раза в два больше персонала.

В зале постоянно будут находиться трое врачей и столько же медсестер. Машины «скорой помощи» — у подъезда. В любую минуту можно будет ими воспользоваться.

Поскольку все участники турнира являются опытнейшими черными поясами, поединки решено было проводить без различия по весовым группам. Официально турнир на приз суибин считался товарищеским соревнованием мирового уровня, организованным японцами в честь все растущей международной популярности карате и, как подозревал Деккер, для рекламы японского бизнеса в мире. В организации турнира принимали участие японские, корейские, окинавские и даже китайские стилисты, однако контроль над всем держали именно граждане Страны Восходящего Солнца.

Несмотря на жесткие ограничения, бои все же грозили быть травмоопасными. Для участников не полагалось никаких защитных щитков для корпуса, рук и ног. Только «ракушки» и капы.

Деккер глянул влево от себя. Зрители уже начали потихоньку вливаться в зал. Многие еще допивали утреннее кофе из пластиковых чашек.

Все перекрыл женский голос, раздавшийся в динамике:

— Прошу вашего внимания, господа! Прошу вашего внимания! Внимательно слушайте и ждите своего имени. Те, кто сейчас будет назван, должны будут пройти в сектор номер один! В сектор номер один!

Она повторила свое объявление на японском, французском, немецком и испанском языках. Деккер прикрыл глаза и наморщил лоб. Начиналось самое худшее на таких мероприятиях — ожидание.

Было оглашено более ста имен. Участники в ги всевозможных цветов, начиная от белого и заканчивая небесно-голубым, подпоясанные черными кушаками, выстроились на арене и гуськом направились за организаторами в угол зала, где располагался первый сектор. Кто-то был босоног, другие имели сандалии. Большинство молчало, но кое-кто весело переговаривался.

В восемь часов сорок пять минут утра наконец прозвучало имя Деккера. К этому времени бои уже вовсю велись в первых двух секторах. У врачей появилась куча работы. Было много травмированных, над которыми, словно пчелы, вились медсестры. Троих каратистов нужно было вынести из зала на носилках.

Деккеру надо было идти в третий сектор.

Он глубоко вздохнул, успокаивая себя. Услышав свое имя, он завязал на голове хачимаки Мичи, зажал в руках наколенник и бинты и спустился по проходу в зал. Пристроившись к своей шеренге, он услышал в динамике голос:

— А теперь зачитываю список имен тех участников, которые должны будут пройти в последний сектор, сектор номер четыре! Он находится справа от вас, за третьим сектором. Робби Эмброуз!..

Деккер опустил голову и пошел туда, куда его вели.

* * *

Париж.

Январь, вторая пятница.

Турнир на приз суибин, последний день.

Спарроухоук был пьян. Его горло было опалено слишком большим количеством турецких сигарет. Теперь он жалел и о том, что принял таблетки от бессонницы. От них был вред. Таблетки, джин, коньяк, курево — неудивительно, что у него так крутит в животе.

Смерть Юнити теперь представлялась ему продолжением жесткой и неумолимой логики судьбы, очередным звеном цепи разрушения, которая тянулась в его жизни с того самого момента, когда он познакомился в Сайгоне с Робби. Это было шесть лет назад. Теперь эта цепь совершила полный оборот.

Вместе с Валерией Спарроухоук сидел на самом верхнем ряду заполненных до предела трибун «Арен де Спор». Его раздирали противоречивые чувства. То он испытывал желание увидеть, как Робби умрет, то его посещала какая-то странная надежда на то, что он выживет.

Робби. Сын. Убийца жены. Верный брат по оружию, который спас мне жизнь в Сайгоне. Он стал муссером, полицейским информатором. Чтобы избежать тюрьмы, а, может быть, и электрического стула за то, что он убил, бог знает сколько, невинных женщин! Робби, которому я доверялся полностью. Которого я едва не предал. Который узнал о моем надвигающемся предательстве и нанес упреждающий удар. Расчет его был удивительно хладнокровен и жесток. Он убил не меня, а то, что мне было дороже всего в жизни — жену...

Когда стало совершенно ясно, что в финале встретятся именно Деккер и Робби, Спарроухоук позвонил в Париж Дитеру и распорядился заказать ему билет.

— Два билета, — поправила его Валерия, которая в тот момент находилась в кабинете отца. — Это была моя мама.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Напарница Манни сказала мне, что у Деккера есть свои основания для встречи с Робби в процессе этого турнира. Думаю, тебе кое-что известно об этом. Я хочу, чтобы ты мне обо всем рассказал.

Во время полета на «Конкорде» из Нью-Йорка в Париж Спарроухоук рассказал своей дочери обо всем. Он опустил только упоминание о своем соучастии в убийстве Мичи.

Валерия сказала:

— А глава федеральной оперативной группы знает об этом?

— Еще как знает. Но Робби не будет привлечен к суду ни по одному из этих преступлений. Понимаешь, он представляет для полицейских слишком большую ценность. Его хотят использовать в деле против «Менеджмент Системс Консалтантс» и Дента. Это сенатор такой. Терри Дент. Ну, и против меня, разумеется.

У Валерии было такое выражение на лице, что Спарроухоук едва не расслабился и не рассказал ей всю подноготную. Однако, ему хватило сил промолчать. А она проговорила:

— Единственный человек, который может разобраться с Робби, — по-мужски разобраться, я имею в виду, — это Манни Деккер. Иначе смерть мамы...

Она отвернулась к иллюминатору и прижала кулачок к губам.

Спарроухоук дотянулся до стакана с Джином и тоже стал смотреть на заоблачное небо.

* * *

Находившиеся на «Арен де Спор» многочисленные зрители шумели и рукоплескали. Валерия взяла отца за левую руку и куда-то стала ему показывать. Спарроухоук посмотрел туда и кивнул. Под ними, по проходу, который тянулся из раздевалок к высокой платформе в центре зала, неторопливо вышагивали четверо каратистов. Зрители бесновались от восторга, фотографы и телеоператоры старались подкрасться к избранным бойцам поближе. Многочисленная охрана пресекала все попытки соприкосновения массы людей с каратистами. Кто кинул на них сверху розы...

Деккер и Робби вышли в полуфинал. В соперники Деккеру был назначен мощный и одновременно длинноногий немец, в то время как Робби должен был драться с человеком, которого называли фаворитом турнира. Это был японец, техника которого отличалась невероятной точностью и была удивительно окрестной.

Валерия сильно сжимала руку Спарроухоука, даже не замечая этого. Она не отрывала глаз от четырех бойцов, которые остановились перед столом организаторов и судей. Спарроухоук же видел сейчас только Юнити. Сморгнув слезы с ресниц, он поднял глаза на стеклянно-стальной потолок-свод зала и спросил у бога: кто сегодня из них умрет?..

* * *

Ле Клер вместе с тремя членами федеральной оперативной группы сидел в первом ряду. Сейчас он весь подался вперед и впился глазами в высокого немца, подбиравшегося к Деккеру.

Матч должен был длиться строго четыре минуты. Для победы нужно было набрать три очка.

Сейчас счет был равный: два очка на два очка.

Немец, отличавшийся большой силой и скоростью маневра, показал себя с самой лучшей стороны в атаке. Его коньком были удары ногами в голову противника в прыжке с разворотами. На этом он и заработал свои два очка. К сожалению для Деккера, немец не придавал особого значения неконтактному статусу турнира. Уже два раза со времени начала поединка немец провел самый что ни на есть контактный удар, вызвавший у Деккера кровотечение, и не понес за это никакого наказания.

Немец любил «играть в собачки». Каждому удару предшествовала череда ужимок и обманок. То опустит одно плечо, пуская противника по ложному следу. То сделает финт головой, то взмахнет рукой, то сделает прямой выпад без удара. Он выполнял все свои маневры быстро и эффектно. На Ле Клера это произвело глубокое впечатление.

Впрочем, Деккер производил на своего бывшего начальника еще большее впечатление. Детектив был, определенно, травмирован. Он прихрамывал. Правая лодыжка у него была схвачена эластичным бинтом, как и обе руки. На его ги была ясно заметна кровь. Кроме того Ле Клер знал о его изначально поврежденном колене. Тем не менее Деккер вел бой умело с поразительным хладнокровием. В его арсенале было два главных вида оружия: махи ногами и быстрые руки. Дважды он укладывал немца спиной на деревянный помост мощными ударами ноги. Происходило это так. Деккер проводил атаку. Немец высоко подлетал в воздух и плашмя падал на помост. Деккер тут же подскакивал к нему и добавлял несколько тычков в голову и корпус. Господин Манфред знал свое дело и был в нем хорош. Может быть, слишком хорош.

Мысль о том, что детективу удастся одолеть немца и он пройдет в финал, где встретится с Робби, более чем беспокоила Ле Клера. Ибо он совершенно точно знал зловещие намерения Деккера. Его бывший подчиненный твердо решил убить Робби. Сутеми. Ле Клер не мог позволить этому случиться. Особенно сейчас, когда он стоит так близко к полному разоблачению «Менеджмент Системс», когда он уже сжег все мосты к отступлению в деле сенатора Дента.

Как только Ле Клер узнал о том, что Деккеру удалось пробиться в полуфинал, он решил, что пора наконец оторвать свою черную задницу от мягкого кресла и вылететь в Париж. Ему даже пришла в голову мысль поговорить с господином Манфредом о том о сем. Прокурор даже додумался до того, чтобы схватить детектива и продержать его в каком-нибудь безопасном месте до окончания турнира.

Но оказалось, что господин Манфред не такой простачок!..

Он просто исчез из своего отеля и убыл в неизвестном направлении. Ломая руки, Ле Клер распорядился немедленно разыскать пропавшего и поднял на это лучших своих людей. Однако, господина Манфреда нигде не было. Он как сквозь землю провалился. Похоже Деккер чувствовал, что в отношении его персоны может случиться какая-нибудь провокация и заранее побеспокоился о себе.

Ле Клер понял, что опоздал со всеми своими задумками.

Ле Клер отвлекся на минуту от событий, происходивших на платформе в середине арены, и глянул через левое плечо на трибуны. Там со своим мужем сидела напарница Деккера Эллен Спайсленд. Рядом с ней были Гарперы, владельцы того доджо, где тренировался и преподавал Деккер. В Париж приехали и некоторые ученики детектива, которые сгрудились сейчас вокруг четы престарелых каратистов. Все неотрывно смотрели на платформу, жадно следя за каждым эпизодом поединка Деккера с немцем.

Вчера после боев Ле Клер поставил задачу своим людям узнать у друзей Деккера о его местопребывании. Однако, результатов никаких не было. Друзья детектива сказали, что не знают, где живет их учитель. Похоже было, что они не врут. Спайсленд из всех опрошенных держала себя наиболее враждебно по отношению к людям Ле Клера. Она заявила, что ей ничего не известно о местонахождении ее напарника, но что, если бы она даже все знала, то Ле Клеру сказала бы в самую последнюю очередь.

К тому времени как Ле Клер все же узнал, где Деккер провел последнюю ночь перед полуфиналом, было уже поздно. Оказалось, что господин Манфред спал в «Арен де Спор», на том самом лакированном деревянном полу, где он сейчас столь упорно пытается получить шанс убить своего заклятого врага Робби Эмброуза.

Рев трибун заставил Ле Клера резко вернуться взглядом к платформе, где проходил поединок. Черт! Опять опоздал!..

Немец лежал на полу, покорно опустив руки. Деккер стоял над ним. Кулак детектива замер в дюйме от левого виска его соперника.

Иппон! Третье очко. Деккер победил!

«Так твою мать!..» — ругал себя Ле Клер, качая головой.

Он снова глянул через плечо влево. Эллен Спайсленд была на ногах. Она радостно прыгала и хлопала в ладоши. Друзья и ученики Деккера обнимали друг друга и вопили что было мочи.

Поморщившись от отвращения, Ле Клер вновь повернулся лицом к арене. Он увидел Деккера, который, прихрамывая, ковылял к краю боевой площадки и вытирал с губ кровь.

«Теперь все от тебя зависит, Робби. Сутеми. Будь, что будет. Чему быть, того не миновать. Помоги, Господи! Не дай нужному человеку умереть!..»

* * *

Деккер и немец, над которым он только что одержал верх, сидели с краю платформы и внимательно наблюдали за тем, как кружат друг вокруг друга Робби и японец.

Для Деккера прошедшие четыре дня слились в один кошмарный и болезненный туман. Предварительные поединки, отборочные бои. Жесткие, порой жестокие, сменяющиеся короткими ночами, наполненными бессонницей из-за ноющих травм и ушибов. За эти несколько дней он встречался с каратистами из разных стран: Южной Африки, Кореи, Бразилии, Америки, Мексики и России.

Каждому из своих соперников он словно бы бросал вызов: «Убей меня, если можешь!» Многие пытались. Ни у кого не вышло.

Деккер осторожно коснулся забинтованной лодыжки, которая была серьезно повреждена вчера диким, неконтролировавшим себя кубинцем. Этого психа дисквалифицировали лишь в самом конце матча, когда он вошел с Деккером в клинч и попытался откусить детективу ухо.

Правое колено детектива нестерпимо ныло. Он получил туда несколько серьезных ударов. Некоторые были случайными, другие нет... С первых же секунд каждого поединка противник безошибочно угадывал по походке Деккера в том, что у него изначально повреждено колено. Каждый стремился воспользоваться этим к своей выгоде. Кожано-металлический наколенник кое-как спасал пока детектива. Запястье правой руки было окончательно разбито. Деккер ставил этой рукой блоки неистовым пинкам здоровенного русского. Вторая рука также была повреждена. На этот раз все было по-другому. Деккер атаковал одного бразильца прямым ударом в живот, а тот поставил жесткий блок... Поскольку руки и ноги бойцов были открытыми, все лицо и ноги детектива кровоточили и были в царапинах. Несмотря на требования организаторов турнира, мало кто состригал у себя на ногах длинные ногти.

Сколько он уже провел поединков? Он уже сбился со счета. Десять? Может, двенадцать? Он знал наверняка только одно: что каждый новый поединок был более тяжелым и жестким, чем предыдущий. Но у Деккера имелся один козырь в рукаве. Его внутренний секрет. Он был уже мертв. Он принял сердцем и разумом путь самурая и готов был в любую минуту умереть на арене. Он отдал пути самурая свое тело, свою душу. Перед ним стояла одна задача: совершить правосудие в отношении убийцы Мичи и тем самым спасти ее честь и дать успокоиться ее мятущейся душе. Деккер был настроен не останавливаться ни перед чем для достижения этой цели.

Его сознание было очищено от любого страха. Деккер был сама бесстрастность и воля. Находясь в таком состоянии духа, он наблюдал за тем, как Робби обвязывается красным кушаком. Это нужно было для определения победителя. У каждого из четырех угловых судей было по два флажка: красный и белый.

«Ты должен победить!» — про себя сказал Деккер, пожирая глазами своего врага.

Четырехминутный матч. Три очка — победа.

Рефери, — крепко сбитый японец в рубашке с короткими рукавами, галстуке и гетрах, сам бывший чемпион Японии по карате, — поднес к губам свисток.

— Рей! Поклонитесь!

Он поднял свою правую руку, взглянул на обоих участников и сделал отмашку вниз.

— Хаджиме! Начинайте!

Меньше чем за одну минуту боя японец уже набрал два очка на ударах ногами. После двух из них в воздух взметнулись четыре белых флажка. Японец выступал в белом кушаке.

Публика млела от захватывающего зрелища. Деккер наоборот.

— Ну, давай же! — бормотал он себе под нос. — Дерись! Дерись, сучий потрох! Ты должен выиграть!

Он хотел, чтобы Робби услышал его, отреагировал на его мольбы, перехватил у японца инициативу.

Робби, выступавший в ги желтого шелка со своим именем, вышитым на плече, отступал. Его рука то и дело поднималась к золотой серьге в ухе. Он вел себя очень легкомысленно. Слишком легкомысленно.

Деккер не мог найти себе места от беспокойства.

Детектив думал о Мичи. Еще одно очко японцу, всего одно и Робби будет навсегда для него потерян! Ле Клер уведет его с арены и тогда все! Здесь, на публике, на глазах у двенадцати тысяч зрителей, он мог спокойно убить Робби и отделаться после этого лишь легким испугом. Несчастный случай. На турнирах по карате всякое бывает, что и отражено в контрактах, которые подписывают участники его с организаторами. Максимум, что может произойти — жюри решит не присуждать ему приз турнира суибин, за непреднамеренное убийство.

Убить же Робби за пределами арены будет уже неизмеримо труднее, и последствия этого будут неизмеримо тяжелее.

В первый со времени начала турнира Деккер не на шутку разволновался. Он увидел реальную возможность неудачи, крушения всех планов.

Он сжал кулаки. Робби не должен проиграть. Он просто не имеет права проигрывать!

— Дерись, сука! — шептал Деккер. — Дерись!

И вдруг ситуация на платформе поменялась кардинально. Произошло это настолько быстро и неожиданно, что казалось просто чудом, волшебством каким-то!..

Главным оружием Робби был удар ногой с разворота и наконец-то он нашел ему достойное применение. Отыграв одно очко, он заметно приободрился. Меньше чем через минуту он «поймал» нападающего японца на ногу, погрузив ее в его незащищенный живот. По правилам неконтактного карате этот удар был признан грязным, но дух он из японца выбил.

Словом, к концу поединка у обоих противников было по два очка.

Посовещавшись, жюри назначило дополнительный двухминутный раунд. Теперь противники дрались до одного очка. Кому его присудят, тот и победил.

Деккер затаил дыхание. Он смотрел на противников, которые встали на свои места на платформе и поклонились друг другу.

У Деккера создалось такое впечатление, будто Робби прочитал мысли японца. Через секунду после поклона противник Эмброуза, в течение всего матча отличавшийся атакующей агрессивностью, прыгнул на Робби. Однако, тот четко рассчитал свой маневр, мгновенно совершил полный разворот вокруг своей оси и нанес японцу мощнейший удар в живот, от чего тот замер на месте. Четыре красных флажка взметнулись в воздух по углам платформы. Публика взревела от ликования. Деккера посетило такое облегчение, что он, не помня себя, радостно вскрикнул и наградил Робби, своего врага, громкими и долгими аплодисментами.

Со стороны стола организаторов турнира, который был перед самой платформой, по всей арене разнесся голос, который говорил по-английски, но с сильным французским акцентом:

— Леди и джентльмены! Убедительно просим всех оставаться на своих местах! После нашей четвертой показательной демонстрации за сегодняшний день, — упражнения с оружием будут выполнять наши гости из Гонконга, — мы приступим к завершающей стадии нашего чемпионата. В финальном поединке, который будет длиться шесть минут и оцениваться четырьмя очками, встретятся... господин Манфред Деккер (Соединенные Штаты Америки) и... господин Робби Эмброуз (Соединенные Штаты Америки). Победитель поединка будет удостоен главного приза турнира — вазы суибин!

По мере того, как объявление повторялось на все новых языках мира, аплодисменты зрителей становились все громче. И немец и только что поверженный японец пожелали Деккеру и Робби удачи, после чего удалились с платформы. Оба финалиста также сошли вниз, но не стали уходить далеко. Деккер был занят своими мыслями: о Мичи, о смерти, о любви и долге.

Когда китайцы, показывавшие ката с оружием, закончили свое выступление, Деккер и Робби вновь поднялись на платформу и начали разминаться. Деккер ослабил бинты на лодыжке, потер ее и затянул бинты туже. Затем он снял кожно-металлический наколенник и также сделал небольшой массаж поврежденного места. Он водворил наколенник на место и стал приседать и делать махи ногой, чтобы определить оптимальную степень затяжки ремешка. Потом он перешел к рукам. Снял бинты и перетянул их туже. Закончив подготовку, он поднял взгляд на Робби, который стоял в противоположном конце платформы и увидел, что тот неотрывно смотрит на него.

Сутеми.

Ни тот, ни другой не произнесли это слово вслух. Но оно висело в воздухе между ними, назойливым предупреждением о том, что одному из них осталось жить на этом свете считанные минуты.

На платформу взошел рефери. Угловые арбитры поспешили занять свои места. За столом организаторов шел какой-то оживленный разговор. Судья-хронометрист регулировал секундомер и звонок. Справа от стола врачи и медсестры пододвигали свои стулья и оборудование поближе к платформе. Фотографы и операторы кружили вокруг места, где должен был состояться поединок, безостановочно снимая готовящихся к бою каратистов.

Деккер коснулся своего носа и уха. Крови нет. Зато острой болью в ребрах отозвался поворот корпуса. Он совсем было позабыл об этой травме. Однако, он заставил себя выбросить это из головы и стал сосредоточенно крутить ногой, разминая поврежденную лодыжку.

Рефери сделал знак бойцам, чтобы они заняли свои места на платформе, которые были отмечены белыми чертами. Каратисты не спускали друг с друга напряженных взглядов. Ни тот ни другой не хотели отводить глаза. Деккер смотрел в лицо Робби, но видел Мичи, слышал ее голос, слышал, как она называет его по имени.

— Рей!

Они поклонились друг другу, так и не отведя взглядов.

Деккер коснулся хачимаки. Я уже мертв. Я уже мертв. Я уже мертв.

Он прикусил капу. Робби сделал тоже самое. Сутеми.

— Хаджиме!

Деккер сделал шаг влево, но остановился и, двинувшись в обратную сторону, стал кружить вокруг Робби. Тот поменял стойку, выставив вперед левую ногу. Руками он закрывал лицо, держа их высоко, как в боксе.

Красный кушак был на Деккере.

Робби ударил первым. Продвинувшись вперед мелкими шажками, как фехтовальщик, он послал вперед левый кулак и затем произвел молниеносный правый крюк. Оба удара были укорочены, как того и требовали правила неконтактного карате. После этого Робби пустил в ход свое главное оружие: удар ногой с полного оборота. Атака была мощной и скоростной. Деккер поднял руки, защищаясь от первых двух ударов, нацеленных в лицо, и не успел поставить блок коронному удару Робби, который пришелся прямо по ноющим ребрам, поврежденным в предыдущей схватке с немцем.

Четыре белых флажка взметнулись в воздух.

— Иппон! Первое очко у Робби.

Деккеру пришлось употребить всю свою волю, все свое самообладание, чтобы не приложить руку к больному месту. Робби сразу все поймет и воспользуется этим при первой же возможности.

Рефери приказал обоим занять свои исходные места. Приказал поклониться друг другу. Затем:

— Хаджиме!

Деккер провел мгновенную атаку по ногам Робби, надеясь подкосить ему колени. Затем развернулся и провел удар тыльной стороной сжатого кулака Робби в голову. Робби быстро сделал уход назад, нырнул под руку Деккера и сразу же контратаковал правым хуком детективу в печень. Деккер уклонился от этого удара и произвел молниеносный, — со всей быстротой, на которую был способен, — боковой удар Робби в корпус. Робби, маневрируя на носках ног, ушел и от этого удара. Он двигался, как тореадор, грациозно и красиво. Деккер стал его преследовать, подняв правое колено, чтобы все-таки поймать Робби на ногу в живот. Но прежде, чем он успел это сделать, Робби резко присел и с разворота подкосил ему ногу, на которую детектив опирался. Больную ногу. Больную лодыжку...

Хромая, Деккер отступил. Робби тут же стал вокруг него быстро кружиться, то и дело останавливаясь и меняя направление на противоположное. Он выжидал. Каратисты напряженно смотрели один на другого. А за ними обоими в полной тишине наблюдали двенадцать тысяч зрителей.

Вдруг Робби неожиданно начал атаку и молниеносно ударил ногой опять в грудную клетку сбоку, где было самое больное место. Боль на секунду ослепила Деккера, поднявшись в голову, но тут же вновь схлынула вниз, к груди.

— Иппон! Четыре белых флажка. Второе очко у Робби.

Только теперь Деккер понял, чего добивается Робби. В четырехочковом матче он сначала уничтожит детектива морально, показав ему, что он сильнее. Он выиграет три очка, доказывая свое превосходство. Четвертое очко будет завоевано смертью Деккера...

«Но я и так уже мертв!»

Деккер начал настоящую игру. Настоящая игра начинается, когда игроку уже нечего терять. Ему нечего было терять.

Деккер ловко сымитировал удар правой рукой Робби в лицо и тут же ударил ногой в левую лодыжку противника. Робби быстро поднял левую ногу, ликвидировав опасность. Но вместо того, чтобы уклониться назад, он тут же поставил левую ногу на помост и дважды ударил правой ногой Деккера в левую сторону грудной клетки. Детектив поставил блок на оба удара, но они были очень мощные и окончательно разбили ему левое предплечье. Силу ударом Робби добавили мышцы ляжек и голени. Это были убийственные удары. Деккер свалился под ними на помост. Ревущие трибуны вскочили на ноги.

Левая рука Деккера была в огне. Он не стал использовать ее для того, чтобы подняться на ноги. Дикая боль, спиралью прорезающая кость сверху донизу, сказала ему о том, что на руку уже нет никакой надежды. Поддерживая ее правой здоровой рукой, он попытался без их помощи подняться, но не смог и опять упал.

— Стоп! — крикнул рефери и сделал соответствующую отмашку рукой.

Робби спокойно отошел в свой угол, опустился на одно колено и вытащил изо рта мокрую калу. Он вытер влажный лоб тыльной стороной ладони. Он смотрел в пустоту прямо перед собой. Со стороны казался ко всему безразличным. Создавалось впечатление, что он просто смертельно скучает. В самом деле — что ему было беспокоиться и тревожиться? Он знал заранее, чем закончится этот бой. Он закончится так же точно, как до этого заканчивались все прочие поединки с его участием. За одним, правда, исключением. Деккер не просто потерпит поражение. Он умрет, как сам того просил.

Одуревший от боли Деккер смог подняться на ноги и сойти с платформы только при помощи рефери. Левая рука вся трепетала и пульсировала. Он ее практически уже не чувствовал. Попробовал сжать кулак, но пальцы едва пошевелились. Все закончилось только новым, ужасающим приступом боли. Все выглядело бы просто комично, если бы не было так грустно.

Трибуны на какое-то время притихли и со вниманием наблюдали за тем, как Деккера осматривает врач-француз.

Он внимательно прощупал руку детектива и сказал со вздохом:

— Рука ваша сломана, месье. Боюсь, поединок продолжать вы уже не сможете.

Деккер, которого усадили на стул рядом с врачом, отрицательно покачал головой.

Врач стал быстро о чем-то переговариваться с медсестрами. Деккер не понимал смысла, так как они говорили по-французски. Затем врач обратился к рефери и другим официальным лицам, которые подошли к Деккеру. Детективу это быстро надоело. Он решительно поднялся со стула, но тут почувствовал, как слабо его держат ноги. Кожно-металлический наколенник не был панацеей. Чувство равновесия у детектива пошатнулось. Беда не приходит одна! Проклятье!

— Привяжите больную руку к корпусу, — мрачно попросил Деккер.

— Это невозможно! — заволновался врач. Он был небольшого роста, бородатый и властный. Он привык к тому, что пациенты беспрекословно подчиняются ему. Не на того теперь напал... — Тут уж не до шуток, месье, поймите! С одной рукой и в таком состоянии вы станете легкой мишенью для атак противника. Вас изуродуют. Нет, я вам не могу позволить идти на такой глупый риск.

Из группы официальных лиц вышел Уширо Канаи. Он переглянулся с напряженным Деккером и обратился к врачу:

— Все-таки это поединок на звание сильнейшего в мире, не будем забывать об этом. Цель его: еще раз напомнить миру о самурайском духе. А этот дух не признает поражения. Если господин Деккер чувствует, что в состоянии продолжать бой, мы должны пойти ему навстречу.

Гири. Канаи был должником Деккера и в эту минуту он сполна уплатил свой долг.

— Фу, — пробормотал врач по-французски и повторил по-английски: — Сумасшедший!

Поврежденную руку освободили из рукава куртки ги и подвязали к корпусу в двух местах: у запястья и у предплечья.

От успокаивающих и болеутоляющих Деккер наотрез отказался. Медикаменты могли оказать дурное воздействие на его рефлексы.

Когда он, хромая, спрятав под курткой больную руку, в окровавленном ги, поднялся обратно на платформу, вся арена натужно простонала от восхищения и устроила ему долгую стоячую овацию. Спарроухоук вскочил со своего места. Встал и Ле Клер, который был чернее тучи. Трибуны взорвались рукоплесканиями и криками поддержки. Вскоре все это превратилось в сплошное извержение. Робби огляделся вокруг себя, не понимая, в чем дело, потом глянул на противоположный угол платформы, где был Деккер... На этот раз охранник не отвернулся тут же в сторону с презрительной ухмылкой. Вместо этого он стал серьезно и внимательно приглядываться к своему героическому сопернику.