Монета встанет на ребро

      «Высотка» – любимое развлечение местной шпаны. Два недоноска на спор залезают с разных сторон на жерди, утончающиеся с каждой саженью и уходящие все выше и выше. И кто быстрее доберется до финиша. Или хотя бы продержится дольше, потому что до финиша дойти почти нереально.
      Номинально «высотка» – это спортивный снаряд, развивающий ловкость. На деле же – отличный способ покалечиться. Потому что, предположим, в Храме у студентов еще есть возможность пройти все эти планки. У нас даже было подобное сооружение, но только с матами внизу и страхующим наставником рядом. А обычный человек такое пройти не может просто по определению! Тут уже или повезет, или не повезет. Причем удача имеет привычку поворачиваться не лучшей своей частью тела в самый неподходящий момент, а длина всего пути на высоте – не меньше десяти саженей. Так что шансов практически нет…
      – Ну что, Щепь, трусишь? – насмешливо крикнул Сыч, взгромоздившись на приступочек у старта.
      – Сам уже, поди, в штаны наклал! – зло отозвался тот, взбираясь на свой.
      – Все, хватит! – властно поднял руку Вирд. Разбойники заткнулись. Харизматичная личность этот Вирд, надо отметить: власть в кулаке держит. – На счет «три». Раз… два… пошли!
      Парни ринулись вперед. Впрочем, «ринулись» – это громко сказано: скорее осторожненько пошли, еле-еле передвигая ноги. С таким началом у «высотки» нам грозило зазимовать… Внизу, выкрикивая советы, столпились остальные «кулаки».
      – А ты боком, боком!
      – Не, какое «боком»? Он же пока развернется – пять раз грохнется!
      – Зато потом проще будет!
      – Потом ему будет уже наплевать!
      – Да чего вы под руку, тьфу, прыхт, под ноги говорите?! Пусть идет как идет. Только ноги побыстрей передвигал бы…
      Бу-бух!
      – Курц вырта миздагр!!! – хрипло выругался толстяк, с трудом поднимаясь на ноги. Благо, далеко ни один, ни другой уйти не успели, так что и падать было не слишком высоко.
      Щепь с противнейшим злорадным хихиканьем спрыгнул на землю, упер руки в боки и задрал голову петухом:
      – Я же говорил, развалюха ты заплывшая, что ни кворра у тебя не получится!
      – Да я тебя! – заорал Сыч, порываясь кулаками показать, кто тут главный, но его сразу же оттеснили: итоги «высотки» не оспаривались.
      – Так не честно! – вдруг крикнул Кидранн. Я, сообразив, что хочет сказать этот поборник справедливости, выругалась сквозь зубы. Дурак – это не плохое состояние интеллекта. Это особый способ его использования! – Щепь легче по весу, поэтому ему и проще. Надо было давать ему в соперники кого-нибудь такой же, что и у него, комплекции.
      «Кулаки» вдруг резко развернулись, оборвав истерический гогот, и вперили в Кирна недобрые взгляды.
      – Может, сам хочешь попробовать? – насмешливо спросил Вирд, выразительно кивая головой на «высотку». Ребята одновременно закатали рукава, тонко намекая на последствия отказа…
      Кидранн конвульсивно сглотнул, оглядел окруживших его пятерых «кулаков»… И согласно кивнул. Отступать было некуда.
 
      У-у-у! Как холодно, юггр мамрахх продзань!!!
      Оказаться обнаженной и босой на ночном дажденьском ветру – удовольствие очень небольшое!!! Волосы развеваются, лезут в глаза, пятки, примерзая к земле, теряют всякую чувствительность, а желудок недовольно ухает вниз, заставляя скрючиться, прижавшись лбом к коленкам. Но что поделаешь: заклинания мне доступны только в человеческом виде. Представляю, как смотрелась бы черная кошка, с выразительным мявом тщательно выплетающая пассы растопыренными лапами!
      Купол невидимости тепла не давал совершенно, наоборот – утягивал энергию, холодя и без того покрывшуюся мурашками кожу. Ей-ей, как немного надо, чтобы жизнь перестала казаться медом!
      Впрочем, обычно от неприятностей нас отвлекают новые. И, как только Кидранн шатающейся марионеткой взгромоздился на приступочек к «высотке», мне уже было не до собственных проблем, и перспектива заполучить воспаление легких незаметно отошла на второй план.
      Долг превыше всего! Мм, интересно, где я это читала?..
      «Кулаки», предвкушающе потирая ладони, столпились под рейками, готовые в случае чего просто скинуть Кидранна, ежели вдруг покажется, что Щепь упадет первым. Сам разбойник, нахально расправив плечи, стоял на узенькой ступеньке так, словно мог пройти всю «высотку» с завязанными глазами. Йыра с два, между прочим! Я сама три раза падала, пока сдала этот кворров зачет…
      Вирд лениво поднял руку, позевывая во второй кулак:
      – Готовы? Раз… два… пошли!
      Ыгы, «пошли»! Полетели вниз головой, называется!!!
      Пара торопливых пассов не позволили Кирну сверзнуться на первом же шаге, но лишили меня одного-двух миллионов нервных клеток.
      «А на кой йыр ты тут стоишь, как не страховать?» – удивился моему праведному возмущению разум.
      Страховать – не значит корректировать каждый шаг, изменять направление ветра и дезактивировать силу притяжения, дорогой мой!
      «Ты же профессионал – вот и оправдывай оказанное доверие!»
      Ага, с такими оправданиями мне ауры и до середины пути не хватит! На кой свирт мне нужно такое доверие?!
      «Тебе за него платят!»
      Не в деньгах счастье! К тому же я уже начинаю сильно сомневаться, что те злосчастные пять тысяч сантэров возместят мне моральный и материальный ущерб!
      «Да ну? И какой же материальный ущерб ты понесла?»
      Начиная с порванной юбки и заканчивая иммунитетом, полетевшим к мракобесам собачьим!
      Заговорившись с разумом, я как-то незаметно втянулась, вспомнила, как оно бывало в Храме (а там большинство зачетов сдавалось именно при умелой помощи сокурсников), выровняла движения и слова и уже почти машинально координировала перемещение Кидранна, каждый шаг с непомерным удивлением обнаруживавшего, что он все еще стоит на доске, а не шмякнулся на утоптанную в камень землю. «Кулаки» с явным удивлением наблюдали за увальнем всю жизнь цеплявшим плечом каждый косяк, а теперь с потрясающей везучестью прошедшим уже половину опасного пути.
      – У него, наверное, амулет удачливости… – нахмурившись, решил Сыч.
      – Едва ли, – задумчиво покачал головой Вирд, с опаской поглядывая на качающегося Щепя. – Еще пять минут назад он едва не снес забор.
      – Наверное, он активируется только в крайних случаях…
      – Ты встречался с такими амулетами? – насмешливо спросил вожак. Сыч неуверенно покачал головой. – Вот и я нет… И творится у нас перед носом явно что-то странное…
      И не встретитесь, ребята! И вообще – что за неуважение: ведьму с каким-то квартовским амулетом перепутать! Да этот амулет, каким бы сильным он ни был, исчерпал бы свои резервы еще на второй пяди!
      …Вот как тот, что лежит в кармане у Щепя… Хотя, надо признать, что и я этому немало поспособствовала… В меру скромных сил и возможностей…
      Разбойник с вибрирующим воплем сорвался вниз. «Кулаки», хотя и толпившиеся под рейками, даже не успели его подхватить: Щепь, с неестественно вывернутой рукой, распростерся без сознания под «высоткой». Рядом, ругаясь и злобно сплевывая на землю, скучковались остальные.
      – Вот кворр, и как мы теперь этого свирта на себе потащим?
      – А кто его туда пихал? Пусть тот и тащит!
      Я легонько подтолкнула Кидранна в спину, смягчив приземление: не век же ему на этой рейке стоять! А самостоятельно он был способен разве что распластаться не менее красочно, чем Щепь…
      – Никто его не пихал! Сам пошел!
      – А на кой йыр пошел?!!
      – Да вон из-за этого! – обличительно ткнул Вирд в только-только поднявшегося на ноги Кидранна.
      «Кулаки», злобно переругиваясь, остановили алчущие возмездия взоры на неуверенно переминающемся с ноги на ногу Кирне…
 
      Оба-на!!! Вот тебе, Петька, и бутылка самогону!!!
      Только драки мне для полного счастья и не хватало!!! Впрочем, без нее тут, видимо, уже не обойдется…
      Вирд оказался на порядок выше всех своих пособников, тонко спровоцировав абсолютно естественную на первый взгляд ситуацию: ну погорячились ребята, прибили сгоряча – не удивлюсь, если такое не в первый раз! А сам вожак сейчас, дабы не марать зазря чистых ручек, тихонько отойдет в сторонку, сохраняя все то же сосредоточенное ледяное спокойствие, могильным холодом которого от него веет вот уже весь вечер… И – дело в шляпе! Ненужный свидетель убит, причем совершенно случайно, даже по мнению самих убийц. А провокатор мирно уйдет в тень, добившись своего… Чистая работа, гвырт бы его побрал!!!
      Вот только, боюсь, есть одно маленькое неучтенное обстоятельство… Я.
      – Э-э, вы чего? – недоуменно отступая, начал было Кирн.
      – Ничего, – зловеще проскрипел Сыч, беззастенчиво разминая пальцы. – Сейчас у нас кто-то получит перца в зад!
      – Какого кворра?!
      – Такого, – спокойно объяснил Вирд, как я и предвещала, оставшийся в стороне от основного места событий. – Что этот кто-то не понять с чего влился в команду, начал на что-то претендовать, а в итоге – покалечил Щепя.
      – Я покалечил?! Да он сам туда полез!!!
      – Если бы ты изначально признал свое поражение, он бы туда не полез! – прорычал Сыч.
      – А с какого перепугу я должен был…
      – Вот с этого самого перепугу ты сейчас и получишь!!!
      Та-а-ак, похоже, пора бы и мне вмешаться!
      – Хэээииииииеееехххх!!! – Воздух взвился в перепуганное ночное небо диким ведьминским воплем. Купол треснул, осыпавшись обломками расплескавшейся силы под ноги, резкий свист клинка серебристым прочерком рассек темноту.
      – Эт-то еще что за сквирьфь?! – пораженно выдохнул Сыч и тут же застыл, получив обездвиживающую «звезду» в грудь.
      А я и сама знаю, что хороша!!! Растрепанные волосы едва-едва прикрывают грудь, босая, нагая, злющая, как дивизия мракобесов, девка со сверкающим мечом в руке.
      Меня даже не приняли всерьез, оторвавшись от Кирна только из любопытства к новому действующему лицу.
      – Ну что, будем трусить или получать что-то с какого-то перепугу? – невозмутимо поинтересовалась я.
      Разбойники потрясенно молчали, изредка исторгая из себя утробное мычание. Мое эффектное появление никого не оставило равнодушным. И прежде всего – Кидранна, красноречиво свалившегося в обморок. Тьфу ты!.. Тоже мне, мужчина!
      Остальные оказались далеко не столь впечатлительными: посмотрев пару секунд на чудо-юдо и осознав, что исчезать оно не собирается, а мечом размахивает вовсе не в шутку, двое оставшихся «кулаков» (не считая Вирда), ругаясь сквозь зубы, вытащили ножи и пошли навстречу, норовя зайти чуть сбоку и взять в клещи.
      Ха, ребята, за кого вы меня держите?! Я, медленно отступая, непрестанно выписывала мечом ровные «восьмерки», пока не уперлась спиной в стену забора. Теперь, по крайней мере, нападения сзади ждать не приходилось.
      Вирд, не будь дурак, пользуясь моментом, досконально рассматривал мою фигуру…
      – Итак, мальчики, что будем делать? – томно и страстно спросила я.
      Правый, окворрев от такого начала, недоуменно остановился, потеряв концентрацию – и тут же получил ногой в пах, горестно загнувшись. Я походя добавила рукоятью меча в спину, окончательно свалив парня с ног.
      – Тебя, дрянь, бить! – злобно ответил оставшийся, красноречиво помахивая ножом в воздухе.
      – Как все банально, холера! – поморщилась я, в быстром выпаде рассекая ему куртку возле шеи.
      – Взграхх!!! – прошипел разбойник, зажимая рукой кровоточащее плечо и роняя из рук нож.
      – Полный! – радостно согласилась я, посылая его в мир горячечных иллюзий…
      И настороженно замерла, глядя в глаза главному действующему лицу сегодняшнего спектакля, пока с удивительной скромностью скрывавшемуся за кулисами…
      – Неплохо, – оценил Вирд, неспешно вытягивая из ножен собственный клинок. Сделал пару взмахов, вспоминая форму рукояти и вес оружия…
      И в мгновение ока оказался рядом, рубанув в точности там, где только что была моя голова. Кошачьего полуоборота главарь даже не заметил, пока не услышал мое насмешливое хмыканье над правым плечом.
      – Совсем хорошо, – ошарашенно проговорил он, уже не пытаясь взять скоростью, а по-человечески вставая в боевую стойку напротив.
      – А ты сомневался? – страстно прошептала я, хищно обнажая верхний ряд зубов.
      – Нет! – Меч свистнул в полупяди от моего плеча – я даже не шелохнулась.
      А что, все не так плохо, как казалось…
      Лезвие рубануло слева, чуть-чуть опередив мое уклончивое движение. По предплечью потекла карминная струйка…
      Все гораздо хуже!..
      Лязг вгрызшейся в товарку стали – высверк летящих в глаза искр – ломота в напрягшемся до предела запястье – несусветная ругань. Следующие пять минут мы оглашали улицу скрежетом оружия и злобным шипением, попутно пополняя свой нецензурный словарный запас.
      Он мою оборону пробить не мог, а я, хоть и имела такую возможность, не нападала из принципа: рукоятью или плашмя мне не ударить, а если рубану – то убью. Он мне ничего не сделал. И он человек, а не нежить. Убить его – переступить черту, за которой ведьма уже не ведьма, а… даже не хочу знать что.
      Вирд, раздраженно зарычав, рванулся вперед, и клинок с плотоядным свистом полоснул меня по лицу… Точнее – по дереву, бывшему за моей спиной еще мгновение назад. Я беззвучно взвилась в ночной воздух, в сальто перелетев через недоумевающего противника, и ехидно опустилась на чуть согнутые лапы – тьфу! – ноги за его спиной. Язвительно хехекнула в ухо.
      – Какого йыра?!! – пораженно выдохнул Вирд, резко развернувшись и вочередной раз осознав, что решающего удара я не нанесла, хотя могла.
      Я не ответила, только дьявольски сверкнула вертикальными зрачками и иронично чиркнула лезвием клинка у его носа.
      Вирд, словно решившись, отошел назад на пару шагов, прежде чем я успела что-либо сообразить, со свистом раскрутил клинок над головой – и разжал пальцы…
 
      – Просто услышь, куда он летит. Притормози вдоль лезвия своим клинком – и схвати за рукоять.
      – А если не схвачу?!
      – В медиологическом крыле ты уже как родная!
      – Очень смешно!!!
      Свист раскрученного клинка, всхлип стакнувшейся стали… И рукоять, тепло ложащаяся в испуганную ладонь…
 
      Учение – изучение правил, практика – изучение исключений. Клинок то ли был не так сбалансирован, то ли я не рассчитала скорость, но в ладонь он лег лезвием, полоснув по коже…
      – Иииаауууу!!! – с воплем выронив жестокую игрушку, я чисто машинально наступила на упавший к ногам меч. В глазах потемнело, грудь сдавило тошнотой.
      Невероятным усилием воли отогнав боль на задний план, я презрительно глянула на Вирда. Тот смерил взглядом клинок, прижатый босой ступней к земле, быстрыми ртутными шариками капающую с моих пальцев кровь… – и развернулся, уже через три шага растворившись в ночи.
      Головокружение, на пару с нечеловеческой усталостью из-за практически опустошенной ауры, набросилось с новой силой. Не удержавшись на ногах, я плюхнулась на землю, тупо глядя в одну точку и совсем не думая, что Вирд вполне мог где-нибудь притаиться, чтобы вернуться, как только я расслаблюсь… Впрочем, к счастью на такое ему ума и не хватило…
      Придя в себя только минут через десять, я первым делом осмотрела руку. Ничего страшного в общем-то: пара заклинаний, мазь перевязка – и через три дня даже не вспомню. Могло бы быть намного хуже: руки мага – одна из самых необходимых и наиболее подвижных частей тела. Что было бы, повреди я сухожилия, – страшно представить.
      Меч я растворила в воздухе, клинок Вирда просто зашвырнула за ближайший забор: смотреть на него сил не было. Больше всего хотелось перекинуться в кошку, прокрасться огородами в дом и развалиться спать на постели, даже не меняя мохнатохвостого облика…
      «А Кидранн?!!»
      Что Кидранн?!
      «К твоему сведению, он все еще лежит без сознания!»
      Вот и пусть лежит, трус позорный!
      «А толку тогда было все это затевать?!»
      Ладно, ладно…
      Ведьмы – не тонут! Ведьмы – измеряют глубину!!!
      Отвесив Кирну пару душевных пощечин и обнаружив, что никакого результата, кроме морального удовлетворения, это не приносит, я с тихой руганью (на громкую уже попросту не оставалось сил) одной рукой взвалила его на плечо (тот еще был спектакль!), предварительно истратив остатки сил на уменьшение веса в несколько раз, и потащила домой.
      Прохожим, ненароком заметившим ночью нагую, перемазанную своей и чужой кровью, растрепанную ведьму, со злобным рычанием волокущую куда-то бездыханное тело, оставалось только посочувствовать…
 
      Прежде чем облагодетельствовать мой организм, женьшеню выпала великая честь привести в сознание Кидранна. Ибо ничего более резко пахнущего у меня под рукой не было, а оставлять его в обмороке до утра я побоялась.
      Парень недовольно сморщил нос, отворачивая голову от смоченной ватки, промычал что-то нечленораздельное, но явно неприличное. Я мстительно (по официальной версии – на всякий случаи) протерла ему настойкой виски и запястья и, убедившись, что в скором времени подопечный соизволит вернуться в сей бренный мир, ушла в комнату – смывать кровь, перевязывать жутко ноющую руку и одеваться.
      Вода в бадье, приготовленной для моего омовения часа два назад, безнадежно остыла, но привередничать не приходилось. Подогреть ее я тоже не могла, и без того ощущая, как пол медленно колышется под ногами от перерасхода энергии. Еще немного – и женьшенем будут пользовать меня…
      Осторожно опущенную в лохань руку защипало с неимоверной силой, словно там была не обычная вода комнатной температуры, а концентрированная кислота. К горлу снова подкатила тяжелая тошнота. С трудом удержавшись от вопля, я сцепила зубы и быстрыми легкими движениями смыла с ладони запекшиеся сгустки крови, стараясь не повредить еще только-только начавшую образовываться тонкую корочку. На глаза непроизвольно навернулись злые колючие слезы. Я, упрямо вытерев их тыльной стороной здоровой руки, легонько промокнула ладонь мягкой тряпицей, оставив на белой ткани кровавый отпечаток. С трудом распустив шнурок сумки, отыскала в ней мазь и зубами свинтила невкусную крышечку.
      Юггр мамрахх продзань!!!
      Никогда мне не быть целительницей: равнодушно накладывать мазь на поврежденную кожу, попутно вспоминая побочные свойства, а не приплясывая с подвываниями и тряся кистью, – это выше моих сил. Перевязать ладонь удалось с первого раза, и даже не слишком позорно. А те три свисающих кончика вообще почти незаметно… Тая, ты бы мной гордилась!!!
      Искренне понадеявшись, что мазь, как ей и предписано в инструкции, «снимет к утру любую боль», я с тихими постанываниями смыла с себя потеки крови, вытерлась мягкой простыней и накинула теплый махровый халат. Неудержимо захотелось залезть в кровать, свернуться калачиком, закрыть глаза и заснуть, как кошка у камина…
      Тяжелый день давал о себе знать головной болью и до предела напряженными нервами. Русло реки Усталость, перерезав течением смутную вереницу рутины, захлебнулось половодьем. Кое-как добравшись до кровати, я плюхнулась поверх одеяла, зябко подтянула колени к груди и пообещала, что до утра меня ни один некромант не поднимет…
      Дверь скрипнула, приоткрывшись меньше чем на четверть. Интересно, это Кидранн бережет мой покой (притащив сюда горящую свечу!) или просто еще не определился, стоит ли отрывать меня от дел государственной важности ради очередной ерунды?
      Решившись, Кирн вдруг пинком распахнул дверь, отчаянно заорав:
      – Кто ты такая?!
      В голове что-то хрупнуло, потемнело от разорвавшего и без того призрачное равновесие вопля. Перед глазами затрепыхалось багровое марево, я со всхлипом вдохнула, судорожно впившись ногтями в ладони и взвыла уже в голос, когда левую руку электрическим разрядом прошила болевая судорога.
      Способность слышать вернулась через полминуты, видеть – еще позже. Впрочем, лучше бы не возвращалась: увидеть у себя перед носом взведенный арбалет со стрелой, дрожащей почище щенячьего хвоста в морозы, – невелика радость.
      Кидранн, испуганный до смерти и собственным безумием, и моей более чем нетипичной реакцией на простой, казалось бы, вопрос, уже неуверенно переминался с ноги на ногу, отступив на шаг назад.
      – Уходи, – невнятно прошелестела я, бессильно откидываясь назад, на подушки.
      – Не уйду, – уже на порядок тише, но с нескрываемым возмущением отозвался Кирн. – Пока ты мне все не объяснишь!
      Я чуть не расплакалась. Мало того, что я из-за него вот уже три дня почти не сплю по ночам, срываю планы государственных переворотов, берегу его мужское достоинство, тратя собственную косметику на камуфляжные синяки, иду на контакт с какими-то странными личностями, падаю с крыш, зарабатываю себе воспаление легких, трачу йырову тучу энергии, не давая безголовому подопечному погибнуть во время очередного сумасбродства, сражаюсь со вчетверо превышающим численностью противником, не жалея собственной шкуры, тащу его на закорках домой, падая с ног от усталости, привожу в сознание (и зачем оно мне надо было, спрашивается?!) собственной настойкой – теперь ему еще и все объясни, расскажи да покажи!
      – УХОДИ!!! – Как ни малы затраты энергии на голосовые эффекты, а в голове снова будто в набат ударили. Эхо разошлось кругами боли…
      Кирн горько усмехнулся, вдруг опуская арбалет:
      – И откуда мне знать, что ты не убьешь меня во сне?
      Сил злиться не было. Объяснять ему его тупость по пунктам – тоже. Даже говорила я с трудом… Бесцветным от усталости голосом:
      – Куда проще и удобней это было сделать там, у «высотки», не утруждая себя переноской твоего отнюдь не бесплотного тела сюда. Но почему-то я этого не сделала. И уже жалею…
      Не знаю, как насчет всей фразы, но вот в последнее предложение он уверовал сразу, заторопившись к выходу. И, разумеется, споткнувшись на пороге! Арбалет неловко зацепился за дверь, ехидно тренькнув болтом…
      Увидев, как я с закрытыми глазами машинально сцапала болт в воздухе, позеленевший от ужаса Кирн испарился в мгновение ока.
      Несмотря на нечеловеческую усталость в теле и мозгу, сон не шел. Океан забытья равнодушно мыл песок побережья, изредка облизывая мои босые ступни и отступая на два шага назад, едва я пыталась приблизиться на один. После часа такого лежания меня сковала не то чтобы дрема, но какое-то душное тягостное состояние, нависшее стеклянным куполом и рассыпавшееся острыми царапающими осколками при любой мысли или намеке на движение.
      Во рту пересохло, кровь перестала стучать в висках, сменившись отупляющей, ноющей, как Тая над фолиантом по нежитеведению, болью. Ладонь больше не вздрагивала огретой по загривку собакой при любом прикосновении – она просто онемела. То ли от чересчур давящей повязки, то ли так сказывалось действие мази.
      Промучившись так еще с полчасика, я поняла, что заснуть мне сегодня не суждено. И, решив, что состояние полупьяного, отупленного восприятия мира как нельзя больше подходит, чтобы подумать, кое-как встала, нащупала халат, дошла по темноте до двери, сбивая по пути все, что попадалось. Мысль сузить зрачки, переключившись на ночное кошачье зрение, даже не пришла в голову: наверное, последняя была слишком занята тщетной попыткой проверить, все ли свои части я подняла с кровати.
      Впрочем, стоять мне понравилось больше, чем лежать: вестибулярный аппарат, со вздохом придя к выводу, что без него мне сейчас никак не обойтись, перестал нагло отлынивать от своих прямых обязанностей, и ощущение бесконечного сплава на плоту по горной реке исчезло, притупившись и отступив на второй план.
      Дверь я, в отличие от Кирна, открыла бесшумно.
      В комнате горела свеча, растаяв белым воском почти наполовину. Кирн, вопреки ожиданиям, не спал, а лежал одетым на кровати. Рядом покоился давешний арбалет – пока, к счастью, без заряда. Видимо, до парня дошло, что этак он и себя застрелить может ненароком.
      – Кто здесь? – настороженно спросил он, мигом подскочив и с подозрением уставившись на мою тень.
      – Твой глюк, – обреченно ответила я.
      – А-а-аа, – понятливо протянул парень. И замолк, боясь помешать Его Превосходительству Глюку.
      Я с сомнением покосилась обратно на дверь, вздохнула…
      А какая, собственно, разница? Объяснять все равно придется: не сейчас – так утром. И почему бы не разделаться с неприятными делами немедленно, когда хуже уже быть не может, а значит, я имею полное право рассчитывать на лучшее?!!
      И, ничтоже сумняшеся, я плюхнулась в кресло. Перед глазами привычно потемнело.
      – Ну и чего не спишь?
      Кирн, ничуть не удивившись метаморфозе, превратившей его личный глюк в его же личную ингру, помолчал, подбирая слова. И на всякий случай отодвинув подальше арбалет, решился:
      – Думаю.
      – Похвально, – усмехнулась я. – И о чем же, позволь спросить?
      Парень снова замолчал, рассеянно скатывая расплавленный воск в шарик. Неуверенно пожал плечами:
      – О жизни.
      Я горько усмехнулась:
      – Не надо думать о жизни. Надо ЖИТЬ.
      – Ну тогда не знаю… Обо всем понемножку. О себе. О тебе. О дяде. О том, что было сегодняшним вечером.
      – И что же, по твоему мнению, произошло сегодняшним вечером?
      Он поднял на меня непривычно серьезные глаза:
      – Меня чуть не убили.
      – Не думаю, – нарочито беспечно отозвалась я. – Ты чуть не убился, когда залез на «высотку», – вот это да. Там мне было слишком сложно тебе помогать. А вот покушение они организовали совершенно головотяпски: ты мог пять раз сбежать, даже если бы я не стала с ними драться, а просто отвлекла на время.
      – Но я бы не сбежал, ингра, – с нажимом повторил он. – Ты видела, что там было.
      – Видела, – равнодушно пожав плечами, подтвердила я. – Но кто знает, что было бы, сложись все чуть-чуть иначе? Организм, даже человеческий, – штука тонкая, умеющая так мобилизоваться в крайней ситуации, что просто диву потом даешься! – Я возвысила голос, не давая себя перебить: – А ты увидел, что я там – значит, ситуация под контролем, вот и предпочел преспокойно полежать в обмороке.
      Судя по лицу Кирна, мое объяснение-оправдание ничуть его не убедило, но спорить не стал. Хотя бы из вежливости. Ибо спорить с умирающими – кощунство, а вид у меня наверняка ничуть не лучше, чем у свежего трупа.
      Да и зачем я, собственно, пытаюсь его оправдать? Пусть себе думает, что он виноват во всем и вся. Тем паче что это не так уж далеко от истины. На кой йыр мне понадобилось говорить, что это все – просто неудачные обстоятельства?
      Не надейтесь: отнюдь не по доброте душевной или из желания помочь ближнему своему. Просто я не переношу мужского нытья. Если начинают плакаться мужчины, то что остается женщинам?
      – Зачем им это понадобилось? – глухо стенал между тем Кирн. – Что я им такого сделал?
      – Ты сделал все, что от тебя требовалось, вот и все, – фыркнула я. Поморщилась, отцепляя от волос запутавшуюся в прядке сережку. Та благодарно звякнула медными лепестками. – А ненужных свидетелей убирают с дороги. На всякий случай. Вдруг чего-нибудь…
      Кидранн поднял на меня недоуменные глаза:
      – А что я такого сделал?
      – Да ничего такого. Просто выложил им на блюдечке график присутствия и отсутствия Ликарта в доме.
      – Они спрашивали о короле! А не о дяде! – встревоженно возразил тот.
      – Не сомневаюсь. По-моему, я как-то уже говорила, что задавать вопросы – это искусство.
      – Ну и что?
      – Ну и то!!! – раздраженно огрызнулась я, не желая продолжать эту тему.
      – Ладно, – подумав, согласился Кирн. – А зачем тогда им знать, когда мой дядя дома, а когда – нет?
      – Затем, что он министр финансов.
      – Они что, думают, что все государственные финансы лежат у него дома?!! – рассмеялся Кирн.
      М-да, ночь для него – не самое лучшее время для мыслительной работы…
      – Нет, – с выражением крайнего сочувствия на лице к сирым, убогим и на головку тронутым отозвалась я. – Просто им надо его убить, чтобы посадить в кресло министра своего ставленника. А засаду проще всего устроить в доме!
      – Почему ты не сказала мне сразу?! – завопил он, даже не подумав ни секунды. Дивная способность за одно мгновение находить, на кого можно спихнуть всю вину!
      – А ты спрашивал? – резонно возразила я, глубоким вдохом отгоняя головокружение.
      – Ты не имела права утаивать от меня ТАКОЕ! – продолжал гнуть свое Кирн.
      – Да ну? – Я скептически вздернула бровь. – В обязанности ингры входит защита Заказанного от любых материальных повреждений. О его родственниках и близких в договоре нет ни слова.
      Кирн вдруг резко наклонился вперед:
      – А ты всегда делаешь только то, что предписывает договор, – и ни на пядь больше?!
      – Смотря с кем я его заключила.
      Парень растерялся. Недоуменно нахмурил брови, пожевал губы, но не выдержал:
      – В смысле?
      Я поудобнее устроилась в кресле, запахнула плотнее халат и не спеша начала:
      – А зачем мне было это делать? И что бы я услышала в ответ? Сначала возмущенный вопль: «Как ты смела за мной следить?!» Потом еще более гневное: «Ты не знаешь моих друзей и не смей обвинять их!» А в итоге ты бы мне не поверил, я бы, раздраженная точно перестала делать хоть что-нибудь сверх условий договора – и конец был бы, уверяю, самый что ни на есть печальный.
      Кирн, не споря больше, горько усмехнулся:
      – А что изменилось сейчас?
      – Для начала, полагаю, ты мне все-таки поверишь. Потому что с пеной у рта отстаивать невиновность тех, кто несколько часов назад тебя чуть не отправил в иной, счастливый, мир, будет только полный идиот.
      – А если я он и есть?
      – Не стану спорить. Тем более кто еще мог ввязаться в банду, разрабатывающую план убийства его собственного родственника!
      – Не сыпь мне соль на рану! – горестно провыл он.
      – Еще и не начинала, – пожав плечами, отозвалась я.
      Мы помолчали. Свеча догорела, пришлось поставить новую. Хотя по мне – так темнота разговору совсем не мешает. Даже наоборот: знание, что собеседник не видит твоего лица, развязывает язык.
      – И что теперь делать? – тихо заговорил снова Кирн.
      – Да ничего страшного и особенного, – поморщилась я. – Пойти завтра к Ликарту и все объяснить.