Монета встанет на ребро

      – Напра-а-аво!!!
      – Налево-о-о!
      – Заткнитесь оба, – зло поморщился вожак. – Направо свернули, быстро.
      После минутного молчания (ребята, видимо, осознавали суть приказа) с утроенной силой завыло:
      – Я же говорил: напра-а-аво!
      – Дура-а-а-ак! Ты говорил: нале-э-эво!
      – Напра-а-аво!
      – Нале-э-эво!
      Судя по звукам глухих ударов и смачной ругани, к согласию мирным путем спорщики так и не пришли…
      – А ну разошлись, гвырт бы вас побрал! – гаркнул Вирд. – Через полчаса сходка, а они мало того что нажрались, как свиньи, так еще и изувечить друг друга задумали раньше времени!
      Я напряглась, как заяц перед оборотнем, прислушиваясь к разговору и стараясь не пропустить ни слова…
      Вон что этот куренок, значит, замыслил! Решил авторитет свой поднять! В драке уличной поучаствовать! Ну погоди ж, гаденыш, дома я тебя за шкирку оттаскаю…
      – А где мы собраться-то решили? – вдруг разродилась первым умным вопросом пьяная голова Кирна.
      – В Ведьминском проулке, – скрипнув зубами, терпеливо ответил вожак. – И если только вы сей же час не соскребете свои туши с дороги, то туда я пойду один! А вы валяйтесь тут, пока ближайший патруль, йыра им в печенки, не загребет всех без разбору!
      Бурный гомон неодобрения и порицания идеи остался за спиной: меня уже интересовали более насущные вещи, чем булыжники, о которые спотыкается Кидранн…
      Быстро (ибо кодла еле тащилась, несмотря на грозные проклятия со стороны Вирда ) оторвавшись, я вздохнула спокойно: куда приятней гулять по ночному городу, если у тебя за спиной не топочут шесть слонопотамов!
      Равнодушно-бархатное небо быстро усыпал стеклянный бисер звезд, чуть припорошенный тонкой вуалью облаков… В окнах дома напротив центральной площади суетливо метались в подсвечниках напуганные собственной дерзостью язычки пламени, облегченно затихая от усталого фуканья хозяев… По ночному городу можно гулять бесконечно… Сбросив надоевшие сапоги, пробежаться по нагревшемуся за день камню, разбудить зловещим ведьминским хохотом всю округу, оседлать чуткую, привычную к малейшим движениям пальцев метлу…
      Э-э, ведьма! Ишь, замечталась! Тебя сюда не гулять звали, между прочим! А ну давай отрабатывай свой баснословный гонорар!
      Итак, Ведьминский переулок. Хорошее название, ничего не скажешь. Прям как специально кто подбирал…
      Высокие каменные дома сменились одноэтажными, а те – и вовсе деревянными по мере моего удаления от центра города. Широкие мощенные булыжником улицы похудели, посмурнели, стушевались и совсем превратились в узенькие лабиринты нищенских трущоб. Гулять в подобных переулках по ночам не рекомендовалось, если только ты не ведьма или не ищешь приключений себе на… истинное лицо. А уж ведьме, ищущей приключений… сами Хранящие велели, одним словом.
      Ведьминский переулок мало чем отличался от соседних Вурдалачьего и Упырьего. Видимо, здешних грамотеев потянуло на нежить, или она и вправду не брезговала парой-тройкой куриц в месяц (будь «дань» больше – давно бы уже пожаловались городскому магу. А так – все тихо, все молчат, вроде бы как довольны). Вот только каким боком связана хищная нежить с ведьмой?!
      Впрочем, стоило мне, разгоряченной, влететь в переулок, тоскливо скрипнув каблуками на чересчур крутом повороте, как стало ясно каким: тетка, случайно вышедшая на улицу в неурочный час (а может, бегавшая к кому на ночь, пока зарогатевший муж уехал), с воплем отпрянула от жуткого чудовища с всклокоченными черными волосами, развевающимися, аки вымпел в ночи, горящими злостью глазами и хищным оскалом.
      – Чур, чур меня! Хранящие, спаси-и-и-ите!!! – тоненько завыла она, бочком-бочком обходя меня по плетню ближайшего палисадника.
      – Щас, бегу и падаю, ждите! – фыркнула я. – И воздастся вам!
      Тетка противно завыла на одной ноте и кинулась наутек.
      С одной стороны переулка, вопреки всякой логике оказавшегося сквозным, уже надвигалось несколько серых теней. Судя по тому, что пришли они с противоположной стороны, да и пьяных возгласов слышно не было, я заключила, что это «не наши». «Наши» же, если верить приближающимся звукам, то шатко, то валко (чаще – валко. Подвыпивший разбойник с жуткой руганью валился на землю, а дружки с еще более сочными эпитетами и красочными описаниями мест, куда бы следовало отправиться не держащемуся на ногах товарищу, поднимали; при этом валились уже дружки – и потеха шла по новой) подходили с другой стороны.
      Э-э-э! И куда же, позвольте, деваться бедной, всеми обижаемой ведьме, решившей остаться в строгом нейтралитете?!
      Беззвучно, словно кошка, взвившись на ближайший забор, я оттолкнулась (забор оказался хлипеньким и заскрипел, заваливаясь на один бок) и уцепилась за край черепицы дома. Раскачавшись, закинула одну ногу (юбка послушно разошлась по магически скрытому большую часть времени разрезу), подтянулась и влезла целиком. Ползком, нецензурно ругаясь вполголоса, добралась до трубы, испуганно замерла серой тенью.
      Как ни странно, маневр удался. Потери ограничились парой царапин на локтях и коленях да горестно покосившимся забором. А, ему, поди, и так недолго оставалось!
      Теперь главное – определить расположение заведомо неравных сил. Причем неравных отнюдь не в пользу противника! Ибо одна-единственная ведьма стоит куда больше всех этих вояк, вместе взятых! И у ведьмы есть одна-единственная задача…
      С трудом различив среди едва ковыляющего пьяного сброда Кидранна, я набросила на него магическую «кольчугу» и, успокоив свою совесть, присмотрелась к лагерю противника.
      М-да, выглядели ребята попрезентабельней… Кожаные куртки, такие же штаны и сапоги, кастеты или россыпь перстней на пальцах, ножи в рукавах, а у одного, кажется, даже лук за спиной… Да, экипировались парни не в пример лучше «моих» бравых молодцев. Впрочем, это их не спасет. Убивать, разумеется, я никого не собираюсь, до вот без пары переломов, вывихов и сломанного носа дело, похоже, не обойдется.
      Мм… Не люблю дворовых драк. Грубо, грязно, паскудно и… бессмысленно, что самое смешное!
      Банды тем временем наконец-то сошлись, главари сказали друг другу что-то остроумно-оскорбительное (с их точки зрения) – и началось…
      Вирда за его остроту тут же пырнули ножом в бок, но тот, к счастью, успел предугадать быстрое (но не молниеносное: я бы увернулась) движение противника, чуть отклонившись и подставив под удар руку, защищенную курткой. Ровная тонкая полоса разрезанной ткани тут же обагрилась кровью, правда, судя по сохранившейся резвости его движений, рана была несерьезной.
      Впрочем, уже этого мне хватило, чтобы понять: шутить здесь никто не собирается.
      Хмель мигом повылетел из голов, ребята хмуро скучковались и пошли в атаку. Один «кожаный» согнулся пополам, получив ногой ниже пояса (ботинки с тяжелой подошвой – неплохая замена острым шпилькам), второй с шипением и руганью отступил, зажав руками живот. Хотя и в наших рядах не обошлось без потерь: Вирд, орудуя только одной рукой, с трудом отбивался от насевших на него противников, в Кидранна полетел нож и, недоуменно брякнув, отскочил от невидимой простым взглядом кольчуги. Сам Кирн еще несколько минут упрямо разглядывал плечо, силясь узреть там застрявший клинок.
      Похоже, пора бы и мне вмешаться.
      Второго «кожаного» я сняла тихо и осторожно: никто и не заметил, как он, задев ногой невидимую энергетическую ниточку, осел на землю без сознания. Дальше пошло хуже: пришлось бросить на Кирна дополнительный щит, ибо этот олух теперь, обнаружив радостное свойство своего организма: невосприимчивость к колюще-режущим предметам, кидался под все ножи без разбору!
      И тут меня заметили…
      «Кожаные», не наши: нашим было не до того, чтобы смотреть, кто там на крышах сидит, а вот лучник заинтересовался скромной особой, косящей его собратьев за здорово живешь.
      – Ну ехидна… – премерзко ухмыльнулся он, натягивая двумя пальцами тетиву.
      – Приятно попрощаться, – согласно фыркнула я, уворачиваясь сразу от двух стальных птичек, чирикнувших над грудью и под головой (по какой дуге выгнулось тело, даже представить себе не могу).
      Лучник оскорбленно вспыхнул, полез в колчан, но – поздно: белесая искра обездвиживания, каплей воды сорвавшись с моих небрежных пальцев, настигла его быстрее, чем он сообразил, что такое вообще творится.
      Между тем Вирд справился еще с одним противником, а единственный оставшийся логично рассудил, что лучше уж он отнесет скорбную весть родственникам и близким павших в неравном бою – и драпанул куда глаза глядят.
      Победа была за нами! Правда, о моем незначительном участии никто из прочих победителей не подозревал. Обидно, но… Наступим на горло самолюбию…
      «Великие люди должны быть скромными!» – как всегда, не ко времени высунулся мой голос разума.
      Молчал бы уж! Великий и скромный!
      «Ха! Да ты б меня тогда уже забила!»
      Вот именно! Так что сиди и не вякай!
      «Угу, си… дю. Давай лучше поговорим о другом».
      О чем о другом?
      «Ну например, о том маге, которого ты встретила в таверне…»
      С чего это мы с тобой должны о нем говорить?!!
      «Ну вдруг ты решишь поделиться сердечными терзаниями…» – издевательски промурлыкал он, словно кот.
      Иди ты в…!!!
      «Мне и дотуда недалеко…»
      …Пока я препиралась с самой собой, Вирд увел своих подопечных. То ли по домам разошлись, то ли опять пьянствовать – благо, повод теперь есть.
      Что ж, пора бы и мне уже слезать с этой осточертевшей крыши! А то там что-то в доме подозрительно шумят…
      Слезть я не успела.
      Из двери выскочил всклокоченный мужик с вилами наперевес, одной рукой держащий орудие защиты и нападения, второй отмахивающийся от выглядывающей из-за приоткрытой двери жены и одновременно придерживающий спадающие штаны. Ей-ей, вид у него был до того эпатажный, что я бы расхохоталась… если бы не выглядела еще смешнее.
      Стоит на крыше девка, растрепанная, разрез на юбке до середины бедра развевается, шпильки по черепице скрипят, искры высекают. Страх, да и только!
      – Ты чаво туда залезла?!
      – Я – э-э-э… да вот, – «поведьмачить чуток решила» – так и лезло на язык, но, увы, учитывая название переулка, шутить с такими вещами не стоило. – Да я на спор! Пообещала на вашу крышу залезть! Спорили с одним недотепой, что он и трех шагов не пройдет по «высотке», а он – надо ж, гад какой! – четыре прошел! Вот и пришлось… Да вы не беспокойтесь, я ничего не поломала!
      …Забор не в счет – он от старости прогнил… Мужик смерил меня КРАЙНЕ недоверчивым взглядом («смотри, девка: я тебя запомнил!») и решительно заорал:
      – Так слезай, дура! Или ты еще и петухом там орать на рассвете подрядилась?
      Я легко оттолкнулась и по-кошачьи мягко приземлилась рядом с остолбеневшим от такого финта мужиком. Второй шов на юбке треснул, не выдержав тягот нынешней ночи.
      – Спокойной ночи, – страстно выдохнула я в лицо виловооруженному представителю местного населения и растворилась в ночи.
      – Чаво уставился, будто девок сроду не видал?! – тут же заорала на него жена, невесть когда успевшая найти скалку. – А ну шагай домой!
      – Ага, – потерянно откликнулся мужик, с сожалением вздыхая и заходя в избу. Звук скалки, отскочившей ото лба забывшегося мужичка, перепутать нельзя было ни с чем…
      Я устало привалилась к плетню соседнего огородика (предыдущий и так изрядно от меня пострадал!). Ну и денек выдался! Вроде бы все по мелочам, по мелочам, а усталость и раздражение копятся, чтобы вечером накинуться на тебя голодным волкодлаком и разодрать в клочья.
      Я тяжело вздохнула, отрываясь от полюбившегося заборчика. Зеленоглазый кот у обочины сочувственно мяукнул вслед.
 
      Кидранн не помнил, где они опять пили, да и что (судя по звенящей голове – какую-то дрянь), и сколько (опираясь на тот же факт – ОЧЕНЬ МНОГО) пили – тоже, собственно, не помнил. Но к дому ноги машинально принесли.
      Привычно споткнувшись о порог, он уже выставил было руки вперед, чтобы смягчить удар о пол, когда вдруг понял… что не падает. Подозрительно… И уже не в первый, между прочим, раз!
      Лестница жалобно заскрипела под тяжелыми ботинками, седьмая, чуть подгнившая, продавленная ступенька совсем прогнулась, грозя переломиться пополам. Давно уже надо бы починить, да все никак руки не дойдут. А у дяди просить денег на плотника неудобно…
      Весьма небрежно сбрасывая с себя одежду по пути к спальне (куртка осталась на полу в прихожей, ботинки повесились за шнурки на ручке двери в гостиную), Кирн на рогах дошел до своей комнаты, на ощупь открыл дверь и плюхнулся в кресло.
      Абсолютно почему-то не удивившись ингре, непринужденно расположившейся на его кровати.
      – Как дошел? – скептически осмотрев хмельное тело, развалившееся в кресле и даже не могущее толком сфокусировать взгляд спросила она.
      – Ы-ы-ы, – кивнул подопечный.
      – Мило!.. Знать бы еще, что это означает…
      – Ы-ы-ы! – начиная сердиться, повторил Кидранн. Голова болела, что никак не располагало к задушевным пространным беседам.
      – Я так и поняла! – насмешливо кивнула девушка.
      Ингра решительно встала, подошла к недовольно замычавшему Кирну и, сдавив холодными пальцами его виски, прошипела что-то нечленораздельное (а уж для пьяного-то уха…).
      В голове словно в набат ударили. Звук раскололся об одну стенку точно пустого черепа, эхом откатился к другой, расплескался болезненными отголосками – и затих, будто круги на воде. А голова так и осталась пустой… но совершенно трезвой!
      – Как ты это сделала? – ошалело спросил Кирн, подняв глаза на неспешно расположившуюся снова на кровати ингру.
      – Есть способы, – пожала она плечами, потягиваясь всем телом, как кошка: от ушек – и до кончика хвоста…
      Брр! Какая кошка?! Ну и ерунда в голову лезет…
      – Так как ты дошел?
      – Нормально… Точнее – не помню!
      – Типичный синдром, – задумчиво подтвердила девушка. – Ничего, к утру вспомнишь!
      И, напряженно застыв, вгляделась прямо ему в глаза. Словно ниточку протянула взглядом…
      Кидранна вдруг странным образом потянуло рассказать все, что было в этот вечер. Вспомнить, расписать, похвастаться в конце концов!
      – Мы тут подрались ночью в переулке, – неуверенно начал он.
      – Я знаю, – раздосадованно перебила ингра, словно ее поманили сантэром, а сунули в руку медяшку. Да еще и пнули под зад на прощанье.
      Первое рвущееся «Откуда?!!», пройдя некоторую мыслительную обработку, трансформировалось в обличающее:
      – Ты за мной следила?!
      – Нет, – чуть прищурившись от любопытства, ответила она. И повторила, делая ударение на двух последних словах: – Я за тобой не следила.
      Кидранн внимательно всмотрелся в испытующие глаза, слегка изогнутые в вечной насмешке губы…
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Ничего, – улыбнулась ингра. – Ничего лишнего. Я ответила на вопрос. Так, как ты его задал.
      – А именно?
      Девушка тягуче, точно рысь, поднялась, села, мягко закинула ногу на ногу.
      – Задавать вопросы – это искусство. И большое искусство, надо заметить.
      – Да ну?
      – Еще как! Потому что, если ты хочешь узнать мое имя, род и социальный статус, глупо спрашивать «кто ты?».
      – Это еще почему?
      – Потому что я отвечу «ингра», а кто-нибудь другой имеет полное право ответить «человек» – и будет прав! На все сто процентов!
      Кидранн сел прямее, пытаясь разобраться в хитросплетениях логики и риторики. На только-только протрезвленную голову это давалось нелегко.
      – То есть получается, что ты…
      – Отрицаю факт слежки, – подхватила девушка. И, видя, что одному ему из софистических дебрей не вылезти, добавила: – Факт тайного следования за человеком с целью получения информации.
      – А если убрать «цель получения информации»?! – догадался Кидранн.
      Девушка довольно усмехнулась, вставая с постели и отправляясь в свою спальню:
      – Шевели почаще мозгами – и из тебя выйдет толк!
      Всю жизнь скрипевшая дверь беззвучно затворилась.
      …Итак, она за ним следила… Тьфу ты, то есть не следила, а… как это? Следовала. Впрочем, особой разницы Кидранн не видел. Следила, следовала, защищала, помогала… Стоп!!!
      Но ведь тогда получается, что и выигранная драка – совсем не его, Кидранна, заслуга! Что это просто какая-то ингра помогла ему одержать победу, при этом не допустив появления на его теле ни одной царапины! Девчонка!!! А он тогда, выходит…
      Э, нет, так не пойде-о-от!
      Кирн со злостью рванул дверь в смежную спальню, с порога заорав:
      – Да как ты вообще посмела?!
      – Что? – невозмутимо спросила она, поморщившись, но даже не пытаясь поднять только что скинутый халатик или прикрыться лежащей рядом ночной рубашкой.
      Кидранн конвульсивно сглотнул, подавшись назад. Помялся в дверях: ни туда, ни сюда. Но уйти было выше его сил! Равно как и продолжать разговор, прежде чем она, совершенно не торопясь, хотя и не растягивая удовольствия, надела через голову рубашку и села к трельяжу расчесывать волосы.
      – Так что я посмела? – нетерпеливо напомнила ингра, устало глядя на него из зеркала. Гребень легко проходил через, казалось намертво спутанные прядки.
      – Ведь это только из-за тебя мы выиграли драку! – спохватился великий обличитель, растеряв и пыл, и львиную долю уверенности.
      – Ну и что? – спокойно пожала плечами она, даже не пытаясь отпереться. И, заметив растерянно-недоуменное выражение его лица, добавила: – Ты бы предпочел в гордом одиночестве ее проиграть?
      – Нет, – вырвалось у него.
      Девушка, отложив в сторону гребень, непонимающе нахмурила смоляные брови:
      – Так в чем дело?
      Собственно, в чем дело, Кидранн уже и сам не знал, но осознание того, что его провели, как сопливого мальчишку, действовало на нервы сильнее, чем гарнец ртути на дракона.
      – Да как я теперь им на глаза-то покажусь?!! Наших там ножом истыкали, а я без синяка ушел!!! Трусом же окрестят, скажут, за чужими спинами отсиживался!!!
      Ингра тяжело вздохнула («Как же у вас, мужчин, все сложно!») и решительно открыла ящик тумбы, безапелляционно приказав:
      – Садись в кресло!
      – С чего бы это… – начал было отбрехиваться Кирн, но под ее раздраженным взглядом стих, завял и послушно сел.
      Девушка, достав какую-то небольшую сумочку, пристроилась рядом на полу. Закатала правый рукав его нательной рубашки, быстро перебинтовала руку от запястья до локтя, а при попытке раздраженно вырваться – ТАК посмотрела, что дальше Кирн предпочел сидеть молча и не играть в последнего из могикан.
      – Закрой глаза!
      – Зачем?!
      – Затем!!!
      Левый глаз слегка защипало, Кирн недовольно дернулся, но ингра зашипела разъяренной пантерой, так что пришлось сидеть смирно, даже когда было очень щекотно. Тоненькие волоски быстро-быстро порхали над веком, словно смахивая пыль.
      – Все! – решительно заявила ингра, пряча что-то в сумочку и застегивая «змейку». – Надеюсь, теперь проблема исчерпана?
      – Каким образом? – скривился Кирн. Раздражение, накопленное за вечер, плескало через край. И все мимо нее!
      – Скажешь, что тебя ранили в руку, – медленно, почти по слогам, словно очень больному на голову ребенку, объяснила ингра. Только что на пальцах не показала.
      Внутри забилась ярость. Да как эта девчонка, которая ни кворра не делает вот уже два дня, при этом получает бешеные деньги, может себе такое позволять?!
      – А кто-нибудь станет меня об этом спрашивать?! Под курткой, между прочим, не видно!
      Кирн резко рванулся – и тут же зашипел от резкой боли в перебинтованной руке. Это еще что за взграхх?!! Неужели она… Да когда вообще успела?!!
      – Ты меня порезала?!
      Ингра со свистом втянула воздух, медленно выдохнула, еще медленнее поднялась с полу и отошла к кровати. Лениво откинула одеяло, залезла, недовольно поворочалась, взбила и без того высокие подушки… и только тогда удостоила возмущенного Кирна ответом:
      – Нет. – Коротко и по существу.
      – А что тогда? – совсем глупо спросил он, недоуменно кивая на ноющую руку.
      Девушка немного побуравила его сочувственно-презрительным взглядом, потом подняла глаза в потолок и тягуче, лекторским тоном, завела:
      – В обязанности ингры входит ограждение материального тела Заказанного от любых повреждений. Поэтому ингра не может нанести своему объекту никакого вреда. В силу наблюдений, сделанных за последние два дня, ингра пришла к выводу, что в Заказанном актер скончаться не соизволил, а посему Заказанному станет затруднительно с достаточной степенью достоверности сыграть ощущение боли. Плохая же игра Заказанного, учитывая настоящее положение вещей, может повлечь за собой тяжелые, а то и непоправимые последствия. Посему ингра, приняв во внимание, что ощущение боли – это не повреждение материального тела, взяла на себя смелость одарить этим ощущением Заказанного, дабы он мог правдоподобно отыграть дебют. Если Заказанный уверен в собственных силах, ингра в состоянии забрать ощущение боли назад.
      Кирн, с трудом отсеяв официальную шелуху, мешавшую пониманию, подумал, представил, как он, забывшись, размахивает во все стороны «больной» рукой… и не стал настаивать на своем. Пусть уж лучше болит!
      – Что же до видимости, – не обращая внимания на его моральные терзания, так же скучно и на одной ноте продолжала девушка, – то, чтобы увидеть результаты работы ингры, Заказанный может посмотреть на себя в зеркало.
      Кидранн, в этот раз и не подумав спорить, послушно подошел к трельяжу.
      Оба-на! Этакий фингал под глазом, зловеще переливающийся всеми оттенками лилового, не всякий получить сумеет! Синяк грозно обрамлял весь глаз, расходясь желтизной к щеке. Таким украшением сам Вирд бы не погнушался! Вот только…
      – Смоется, – мрачно буркнул Кирн, отворачиваясь от отражения.
      – Смывай, – равнодушно отозвалась ингра, зевая и накрываясь одеялом.
      …Через пятнадцать минут безуспешных попыток отмыть неведомую краску Кирн пристыженно вернулся в свою комнату и осторожно приоткрыл дверь смежной спальни…
      Черноволосая спала.
      Итак, «иди гулять по городу, я сам тебя найду!». Гуляю. Уже два часа гуляю. А толку – сами понимаете сколько…
      На фоне утреннего раздражения (сначала я увидела, ЧЕМ собираются протравить меня в этот раз на завтрак, а потом Кидранн недовольно протянул: «А почему завтрак готовила не ты?!») злобности, равно как и вредности, мне это только добавляло.
      Погода в Версаре откалывала такие коленца, что оставалось только преклоняться перед неприхотливостью и долготерпением местных жителей. Я никак не могла привыкнуть к тому, что пробирающий до костей, позднеосенний ветер вечером совсем не означал, что утром будет зябко. Напротив – рассветные лучи решительно разгоняли небесную хмарь, щедро поливая землю плододарским теплом. А ведьме, решившей «предусмотрительно» взять с собой шаль, оставалось только тихонько ругаться сквозь зубы. Почему тихонько? Потому что здесь я не ведьма, которой позволено все и еще немножко, а – ингра. Девушка-воин, живущая только по своим, но оттого ничуть не менее – а то и более! – строгим законам морали. Этакая послушница с двумя вращающимися мечами в руках и арбалетом у пояса (вы можете представить себе такую картинку?.. Вот и я нет…).
      Дома сияли свежевымытыми стеклами: приближался какой-то городской праздник, и хозяйки расстарались на славу, кое-где даже украсив несколько вычурные и тяжеловесные, на мой взгляд, перила балконов яркими лентами и живыми цветами. Дворники, закончив утренний «моцион» с метлой, теперь умиротворенно сидели на лавочках и со злорадной ухмылкой на лицах наблюдали, как спешащие горожане поскальзываются на свежевымытой брусчатке. Я, прошедшая мимо на высоченных (по местным меркам: в Варильфийте на такое даже внимания бы не обратили) каблуках и даже ни разу не подвернувшая ногу, удостоилась уничижительного взгляда и презрительного плевка семечной шелухой вослед.
      Улица резко разошлась, раздвинулась и мягко перетекла в центральную площадь, главным украшением которой служил, разумеется, огромный фонтан. Ей-ей, из десяти городов на этой Ветке девять имеют на главной площади фонтан! Похоже, на большее у людей фантазии не хватает…
      Заметив скромно притулившуюся в уголке «Тайну луготравья» и с трудом, но все же признав в ней лавку знахаря, я отложила осмотр фонтана на потом. Тем паче что «гулять по городу» мне, похоже, предстояло еще долго…
      За тяжелой дверью меня встретили сумрак и… вонь. Не скажу, чтобы последнее было так уж нехарактерно для подобных заведений, но эта вонь являла собой нечто совершенно непостижимое.
      Каждая лавка при создании профессионального ореола таинственности, как правило, выбирает один-два «ведущих» аромата. Лавочник, приходя на работу, просто сжигает веточку того или иного растения (его может в итоге даже не оказаться в составе ни одного рецепта) – и божественный (кстати, как ни странно, многие полагают, что чем отвратительнее зелье на вкус и запах – тем действенней) аромат на весь день обеспечен. Ибо, что бы вам кто ни говорил, но в самой лавке ни один знахарь не станет готовить зелья: нужны определенные условия, утварь. Здесь их только продают, причем в плотно закупоренных баночках, изначально исключающих возможность распространения запаха (хотя бы потому, что для многих противоядий соприкосновение с воздухом губительно). А знахарская лавка, где ничем «эдаким» не пахнет, изначально вызывает подозрения у покупателей, не посвященных в подоплеку трудов травника, вот и выкручиваются торговцы, как могут.
      В этой же комнате пахло так, словно здесь сожгли не одну-единственную веточку, а целый веник!
      Впрочем, у факта было очень простое объяснение: стоило только перефокусировать глаза на «кошачий» взгляд, – сразу стало видно, что в одном помещении собрались сразу несколько травников, работающих в условиях жесткой конкуренции: постоянном присмотре за собственными снадобьями и непрекращающимися попытками плюнуть в ступку соседа.
      При виде меня тетка лет этак пятидесяти с явным сожалением оторвалась от вышеупомянутого занятия и подхватила потенциальную клиентку под локоток, жарко зашептав на ухо:
      – Чего, милка, хотела? Хошь, приворотное зелье продам – самое что ни на есть действенное?! Ей-Хранящие, я с ним всю жизнь не меньше чем с тремя мужиками крутила!
      – Нет, спасибо, сама как-то справляюсь. – Я аккуратно вытащила руку из цепких клешней торговки, скривившись при упоминании о Хранящих, как королевский отравитель при виде мясницкого топора.
      Тетка, не растерявшись, суетливо забежала за свой прилавок и, достав чуть ли не из кармана баночку крайне сомнительного вида, стала совать ее мне под нос:
      – А вот, смотри, отличное средство от запора!
      Банка пахла позапозапозапозапозапрошлогодним сеном. Причем однажды пожеванным буренкой, но выплюнутым, ибо оно не соответствовало по вкусовым качествам еде. По крайней мере, некую корову это средство от запора однажды спасло…
      – Нет, спасибо!
      – Ну так глянь вот это! – Очередной бутылек, выхваченный из-под полы, радовал паутиной на крышке и подозрительным болотно-коричневым цветом содержимого. – Все морщины враз разгладишь, будто утюгом по ткани!
      Я, содрогнувшись от садистского сравнения и праведного возмущения (в свои восемьдесят два я искренне считала, что в подобных вещах не нуждаюсь!), хищно прищурилась, перегнувшись через прилавок, наклонилась прямо к огромному уху торговки (от волос пахло дешевыми, значительно разбавленными духами), ехидно прошептала:
      – А что, неужели оно такое дорогое, что вы даже саму себя не в силах им побаловать? Или вы уже безнадежны?
      И, не дожидаясь, пока разевающая рот от переполнявшего ее гнева торговка придумает что-нибудь в ответ, отошла от прилавка.
      Заспиртованные в стеклянных банках змеи меня не впечатлили, весьма посредственные чучела ворон с запыленными крыльями и повыдерганными перьями – тоже. Одним словом, обычная лавка. Но неужели здесь нет ни одного настоящего травника?
      Есть. Причем не просто травник, а Слышащий. Вот его-то мне и надо.
      Старичок в дальнем углу комнаты удивленно поднял карие глаза, когда я подошла и негромко хмыкнула над его плечом.
      – Вам что-то угодно?
      – Угодно, – улыбнулась я, чуть наклонив голову и пристально разглядывая выставленные на покрытом чистым отрезом хлопка столе бутылочки. – Настойку женьшеня, толченый корень белоцвета и листья ринницы.
      Слышащий внимательно присмотрелся к странной покупательнице и вдруг сказал:
      – Вам лучше обратиться к кому-нибудь из них, – широкий жест в сторону конкурентов. – Мои цены на порядок выше.
      – Знаю. И верю, что ваши травы того стоят. – Искра, проскочившая между выбивающими дробь по столу пальцами, наконец-то прояснила травнику, кто перед ним и почему этот кто-то готов заплатить столько, сколько потребуется, чтобы заполучить настоящие травы, а не перетертую в пыль траву.
      Травник улыбнулся, в глазах промелькнула хитринка:
      – Так что вы хотели? Повторите, пожалуйста…
      – Женьшень на спирту, корень белоцвета и ринницу, – послушно напомнила я.
      Травник отошел, завозился с мешочками:
      – А женьшень вам не подскажете для чего?
      – Подскажу, – усмехнулась я. – Иммунитет повышать.
      – ВАМ? – удивленно вскинул глаза травник. И тут же смущенно пояснил: – В смысле, что некоторые особенности организма, как я слышал… и вы еще так молоды…
      – Зато здоровье ни к йыру, – пожала плечами я. – Да и потом, с нашей сквирьфовой работой год за два считать надо!
      – Ясно, – улыбнулся травник, возвращаясь к прилавку с двумя бутылочками темного стекла и парой мешочков. – В дополнение к женьшеню для таких целей могу посоветовать экстракт релови.
      – Давайте, – кивнула я.
      – Итак, сколько же трав вам нужно?
      – Мм… Пожалуй, лот белоцвета и пару золотников ринницы, – решилась я.
      – Хорошо, – флегматично кивнул Слышащий, отмеряя на весах чуточку больше того и другого… – Еще что-нибудь?
      – Нет, спасибо. Сколько с меня?
      – Три сантэра…
      Я с сомнением оглядела настойки и травы: редкий, цветущий только неделю в году, белоцвет, дорогущую ринницу… И молча, словно в порядке вещей, выложила на стол семь монет. Его «конкуренты» с меня за труху больше бы содрали…