Монета встанет на ребро

      Крупитчатая грязь с готовностью поехала под каблуками – и я с отчаянным воплем полетела вниз, судорожно пытаясь уцепиться за что-нибудь руками. Вспышка слепящего ужаса, мелькнувшие своды пещеры, сменившиеся серым небом, сосущее ощущение свободного падения, злая мысль: «Ну на кой йыр я туда полезла?!!» – и болезненный рывок в запястье.
      – Тихо, спокойно, – ровным голосом увещевал Лир, беззвучно кинувшийся следом за мной, лишь заслышав крик, и стальной хваткой сжавший мне руку.
      Я судорожно сглотнула, отгоняя мысленный образ той бездны, от падения в которую меня сейчас удерживала только ладонь виттара. Причем удерживала, надо признать, с нечеловеческой, почти звериной силой, без малейшего напряжения.
      – Дай мне вторую руку, – спокойно попросил виттар, не меняя непроницаемого выражения лица и всем своим видом не позволяя сомневаться в том, что он меня вытащит. Где-то в глубине души трусливая струнка напомнила, что, как ни крути, а все же я женщина – то есть существо изящное, хрупкое и беззащитное. Захотелось заорать не своим голосом, но я упрямо заглушила панику и медленно, стараясь особо не дергаться, протянула виттару левую руку.
      – Так, хорошо, – похвалил он. – А теперь цепляйся и подтягивайся, я помогу тебе рывком. Давай: раз, два, три!
      Я резко подалась наверх, и Лир, сильно дернув, втащил меня на площадку перед лазом.
      – Вот леший… – глухо пробормотала я, медленно оседая на землю. Виттар бережно поддержал меня под руки, усадил, прислонив спиной к скале, и уселся на корточки рядом. Мир хмельно качался перед глазами, к горлу подкатывала тошнота, к голове – запоздалый страх.
      Странно, сколько раз стояла вот так, один на один со смертью в лице вьютры, вурдалака или кого еще похлеще – и ничего, ни один мускул не дрожал. А здесь пальцы меленько тряслись от пережитого ужаса.
      Впрочем, идя на бой с нежитью, я готова к этому бою: меч в руке, полусогнутые в готовности швырнуть любое заклинание пальцы, ледяная пустота и сосредоточенность в голове. А здесь все было слишком быстро и неожиданно.
      – Ты как? – Арлирриг осторожно приподнял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза. – Испугалась?
      Я неопределенно пожала плечами и отвела взгляд, стыдясь признаваться, что да, и не в силах лгать, что нет.
      – Не знаю, Лир… Я не боюсь смерти: когда то и дело подмигиваешь старухе, выглядывающей на твоем пути из-за кустов, перестаешь каждый раз суеверно креститься. Все мы, маги-воины, слишком хорошо понимаем, что встали на тот путь, конец которому наступит не дома в постели и окружении десятка детей и внуков. Умереть было бы не страшно, но… обидно.
      Виттар рассмеялся и беспечно потрепал меня по плечу:
      – Не бойся, не умрешь! Это моя работа. Нудная и тяжелая.
      – Вот как?! – возмутилась я. Призрак бездонной бездны таял в воспоминаниях, заслоняясь язвительными речами вельда.
      – Зато увлекательная и интересная! – мигом исправился виттар, поднимаясь на ноги и протягивая мне руку. На мужском запястье багровели пять глубоких кровоточащих дуг – памятка от слишком сильно вцепившейся в свое единственное спасение ведьмы.
      – Тебе не больно? – поразилась я, осторожно, подушечками пальцев касаясь ранок.
      Виттар равнодушно пожал плечами:
      – А то ты сама не знаешь.
      – То есть? – нахмурилась я, озабоченно разглядывая его руку, так не похожую на привычные загребущие лапы мужчин: ненамного шире меня в кости, она обладала какой-то неестественной силой, удержавшей меня – признаться, не бесплотную – над обрывом.
      – То есть сознание не воспринимает боль тела, – послушно объяснил виттар. – Тот дар, который ты получила в Храме Змия, – просто часть способностей вельдов. Этакое «приобщение». Так ты идешь?
      Я покорно поднялась на ноги, искренне сомневаясь, что они будут меня держать. Но ничего, обошлось. Опираясь на локоть Арлиррига, я даже смогла снова подойти к тому обрыву и начать долгий спуск вниз. О том, как быстро я могла бы спуститься, если бы не виттар, думать не хотелось.
      Арлирриг шел впереди и на всякий случай крепко держал меня за руку, развлекая дурацкими побасенками. А я со всей осторожностью выбирала место для ступни, вполуха слушала его и мучительно размышляла, кто же такой этот странный человек, умеющий смеяться одними глазами, мгновенно превращаться из ледяного демона в иронизирующего скептика или беспечного спутника и сохранять абсолютное хладнокровие перед зияющей пастью смерти.
      Да и человек ли?..
 
      Вельде, гостеприимно распахнувшей перед нами калитку, навскидку можно было дать лет сорок. Ну может, чуть больше. Приветливая улыбка не сходила с подвижного лица, озаренного какой-то по-девичьи шаловливой радостью.
      – Где ж тебя носило полгода, горе луковое? – беззлобно корила она «виновато» потупившегося виттара, чуть не силой затаскивая нас обоих во двор. – Я уж думала, ты в кощунцы подался!
      Виттар возмущенно засопел:
      – Как?! Я?!!
      – Ты-ты, – со смехом подтвердила вельда и повернулась ко мне. – Да ты заходи, девочка, не стесняйся!
      «Девочка» поспешно захлопнула разинутый от удивления рот, мысленно пообещала себе вернуть шпильку и заперла за собой калитку на крюк.
      – По Веткам шлялся, где ж мне еще быть-то, – уже серьезно объяснил виттар, привычно распахивая дверь в дом и разуваясь у порога. – А вы здесь как живете?
      – Да как нам жить, – пожала плечами вельда. – Как жили, так и живем. Только Льету я что-то давненько не видела, ну да это и раньше бывало.
      Виттар нахмурился, но промолчал.
      – Ты меня со спутницей своей не познакомишь? – напомнила вельда, когда мы обе уже отчаялись дождаться от Арлиррига инициативы в этом пикантном вопросе. Мне-то что: я и сама назваться могу. Вот только на каждой Ветке свои обычаи: вдруг здесь представляться самой неприлично? Хорошенькое же впечатление я тогда произведу с самого порога!
      – Это Иньярра, ринда, – покорно объявил виттар. Лицо вельды изумленно вытянулось, как колбаска теста в умелых руках стряпухи, и медленно залилось багровой краской. – А это Грида, ара.
      Интересно, это такое имя: Грида-ара или я опять чего-то не поняла? Это уже становится печальной традицией…
      – П-простите, ринда, – торопливо склонилась в поклоне Грида, испуганно перекосившись от своего панибратского и даже несколько покровительственного тона. – Я не знала…
      Я суетливо замахала руками, открещиваясь от этих дурацких почестей:
      – Да бросьте вы! Еще чего не хватало – поклоны отвешивать! – Я бросила на виттара гневный взгляд – тоже мне, нашел как представить! – но он и не смотрел в мою сторону, искренне наслаждаясь сценой всеобщего смущения и замешательства.
      Грида удивленно выпрямилась и просверлила меня непонимающим взглядом.
      – Давайте на «ты», – осторожно увещевала я.
      – Ну… – видимо, спорить с риндой здесь и подавно не полагалось. – Хорошо…
      – Вот и чудненько!
      – Замечательно! – поддержал меня вельд, вложив в это словечко весь свой скепсис и ехидство.
      Вельда, быстро оправившись от шока и сообразив, что я совсем не горю желанием быть великой святой, пришедшей, дабы спасти их мир, мгновенно повернулась к Арлирригу и иронично скомандовала:
      – А сейчас самый вредный из нас немедленно возьмет ведро и отправится за водой! Ибо иначе он останется без обеда!
      – А почему сразу я, – по-детски заканючил Арлирриг, хитро поблескивая зелеными глазами. – Чуть что – так сразу и самый вредный, и за водой… Что я вам, ишак навозный?..
      Мы дружно расхохотались, но не сжалились и за водой его все же погнали. Ибо приготовить обед без воды мог бы разве что закоренелый любитель черствых сухарей или… ведьма.
      Но кто сказал, что я собиралась объявлять это общественности?
 
      Женщины, безусловно, умеют хранить любые смертельные тайны. Но сообща.
      И поэтому, в две руки варганя обед на троих, мы с Гридой сплетничали безо всякого зазрения совести. Картошка быстро белела, освобождаясь от кожицы, мясо послушно обваливалось в муке, а разговор, разумеется, крутился вокруг ушедшего к колодцу виттара. Хвала Хранящим (или уже Змию?), колодец был далеко.
      – Давно ты его знаешь? – невинно обронила я, кладя очередную очищенную картошку в миску к остальным. Прищурилась, прикидывая, хватит ли нам этого или спуститься в подпол и принести еще. А леший с ней, если что – урежем порцию Арлиррига. Под предлогом его повышенной вредности.
      – Давно, – усмехнулась вельда. – Уж всяко дольше, чем ты.
      – И как?
      Вельда неопределенно пожала плечами:
      – Да так… Скептик, насмешник, шутник. И просто хороший вельд. Сейчас таких немного. А тебе как?
      Я тяжело вздохнула. «Как» он мне, очень хотелось бы знать самой. Но то, что лезло в голову, признавать правдой категорически не хотелось, а ничего больше не придумывалось. И голос разума, как назло, куда-то запропастился…
      – Не знаю пока, – уклончиво ответила я и перевела тему. – Грида, если не секрет, а сколько тебе лет?
      – Много. И сама не упомню, – отшутилась та.
      – Но уж не больше, чем мне!
      – А тебе сколько? – удивилась вельда.
      – Восемьдесят два… нет, уже три!
      Грида удивленно захлопала красивыми, ярко-васильковыми глазами с длинными пушистыми ресницами.
      – То есть?
      – Я же ведьма, – беспечно пояснила я. – А маги – и те живут никак не меньше трехсот лет. Хотя редко какая бесь им позволит столько прожить, конечно, но в теории…
      – А, – понятливо протянула вельда. – Ты не удивляйся, что я так спрашиваю: я же не витта, чтобы про другие Ветки много знать. Так что, где услышу… А мне двадцать три года.
      – Ско-о-олько?! – удивленное словцо сорвалось с губ прежде, чем я подумала, что произносить его, пожалуй, все же не стоило. Даже несмотря на то, что выглядела вельда в два с лишним раза старше. Но каким образом, леший побери?!
      – Двадцать три, – не обижаясь, повторила вельда, и с таким видом, как будто мне это должно все объяснить, обронила: – Я ведь ара.
      – Ну и что? – тупо спросила я, машинально нарезая картошку соломкой и отправляя в большой казан с шипящим на дне маслом, сыто булькавшим с каждой новой порцией. Раскаленная печь пыхала жаром, но не было ни видно привычных сполохов пламени за неплотно притворенной заслонкой, ни слышно уютного потрескивания поленьев. Да и не пахло огнем, если уж честно.
      – Как что?
      Я отодвинула подальше разделочную доску, чтобы не порезаться в запале, и повернулась к вельде лицом. Хватит, дальше терпеть этот идиотизм я не намерена.
      – Грида, я понятия не имею ни о том, кто такие ары, ни о том, кто такие витты, вельды, кощунцы, жрецы и все остальные! Я в принципе оказалась на Авалоре сегодня ночью, а этот наглый тип, – раздраженный кивок в стороны открытой входной двери не дал посомневаться, о ком это я, – и не подумал что-нибудь мне объяснить!
      Вельда пораженно всплеснула руками:
      – Да как же жрецы тебя выпустили, ничего не объяснив?!
      – Встреча с ними была далека от теплой и дружественной, – угрюмо буркнула я.
      Вельда тяжело вздохнула, вывалила мясо на сковороду, размешала и накрыла крышкой, чтобы не так сильно брызгалось масло.
      – Ладно, сядь. О Змий, и как же мне объяснить все так, чтоб ты поняла?
      – Начни с главного, – посоветовала я.
      Вельда по-кухарочьи вытерла руки о передник и села за стол напротив меня. Задумчиво переплела тонкие пальцы рук в замок.
      – Прежде всего: на Авалоре живут вельды. Только вельды. От людей они отличаются рядом… немного необычных на первый взгляд особенностей.
      – Так, – я торопливо укладывала информацию по полочкам памяти. – А какими конкретно особенностями наделены вельды?
      – Хм… Разными. В зависимости от того, какой путь они избрали. Понимаешь. – Вельда запнулась, подбирая слова. Мясо глухо шкворчало под крышкой. – С самого начала жизни каждого вельда заставляют выбрать то, как он будет жить. На Авалоре очень мало энергии. Не знаю, какой: магической, жизненной или еще какой-нибудь – я не философ и не жрец, пусть они там пустословят. Но витты говорят, что на других Ветках просто… дышится легче, что ли…
      Я поднялась помешать наш обед, чтоб не пригорел, стараясь не пропустить ни слова Гриды и быстро соображая.
      Итак, о какой энергии идет речь, я очень даже понимала. Неважно, как ее назвать: элементарной, ментальной, магической или еще какой-нибудь. Любая энергия может преобразоваться в другой ее вид. Правда, с помощью этакого «проводника», которым обычно выступают маги, жрецы или представители магических рас, но это уже не суть как важно. На Авалоре же энергии в принципе было катастрофически мало: над ней не летал ни один Храм, орошая землю своей силой. Храмы словно в принципе вычеркнули эту Ветку из Древа, забыв про нее раз и навсегда. Только с чего бы? И как тогда вообще живет эта Авалора, если запасы ее энергии не пополняются, а жить-то надо, и соответственно тратить ее приходится?!
      – А поэтому жить здесь всем вельдам нельзя, – продолжала тем временем Грида. – И мы делимся как бы на три «лагеря». Одни из нас – кощунцы – в принципе уходят на другие Ветки и никогда сюда уже не возвращаются. Они живут обычную человеческую жизнь – довольно долгую по нашим меркам, – но, как выяснилось, теряя связь с Авалорой, они теряют и все способности вельдов. Становятся просто людьми. Это словно плата за лишние годы жизни.
      Хм, интересно, а какие же конкретно способности они теряют? И стоит ли овчинка выделки?
      Масло на сковороде с треском брызнуло, осев на руке вельды. Та вскрикнула от неожиданности, накрыв предплечье второй ладонью.
      – Ох, прости, – покаянно пролепетала я, спешно накрывая сковороду позабытой на столе крышкой.
      – Прощает тот, кто исправил, – отмахнулась вельда и продолжила: – Так вот, когда мы поняли это, появились витты. Они живут жизнь «пополам»: полгода здесь – полгода в другом мире, глубоко вдыхая насыщенный жизненной силой воздух прочих Веток. От них мы, по сути, и знаем все то немногое о Древе, что записано в наши книги. Они живут около пятидесяти лет – тоже немало – и платят за это половиной своих способностей. Кощунцы не могут ничего. Витты остаются универсальными оборотнями, продолжают не ощущать боли, регенерировать – хотя и не так хорошо, как раньше, – и умеют безо всякой магии переноситься с Ветки на Ветку.
      – Что такое универсальный оборотень? – торопливо вклинилась я.
      – Это оборотень, у которого не одно звериное обличье, а много. Он может быть птицей, волком, медведем, змеей – кем угодно!
      – Окворреть! – выдохнула я. – Но если это все – только половина способностей, то каковы же они в полном наборе?!
      М-да, с таким современная магия еще не сталкивалась… Вот так Ветку я раскопала! Да тут работы исследователям – непочатый край и еще немножко!
      – А полным набором, – с затаенной болью улыбнулась вельда, – обладают только ары. Мы регенерируем, обладаем редкостной силой, невероятным здоровьем и недюжинными способностями к лечению других. А еще мы – абсолютные оборотни.
      Назревал вопрос «что такое абсолютные оборотни», но он мог и подождать.
      – Грида, а сколько вы живете? – вырвалось у меня, хотя в глубине души я понимала, что ни одна из нас не захочет услышать этого ответа.
      – Тридцать лет, – глухо ответила женщина… девушка.
      У меня потемнело в глазах. Йыр побери, да что же это такое творится?! Какого лешего эти Храмы позволяют себе такое!..
      – И это только из-за Льет. Не знаю, каким образом, но они словно призывают на нас благословение. Без них мы бы и десятка лет не жили. Тело, не болея, не ранясь, катастрофически быстро стареет и умирает.
      – А что значит «абсолютный оборотень»? – машинально спросила я, все еще не оправившись от предыдущего ответа.
      Грида рассмеялась:
      – О, этого не объяснишь! Это надо показывать.
      Она как-то неуловимо взмахнула тонкими руками – и передо мной оказался совсем другой человек.
      Вьющиеся тонкие волосы превратились в толстые ровные косы, лежащие по обе стороны пышной груди, тонкие, почти девичьи руки загрубели и раздались в запястьях, открытый лоб стал гораздо выше и шире («Быков бить!» – говаривала одна моя знакомая, завидя женщину с таким лбом). Еще одно суетливое движение – и уже рыжеватые пряди пышной гривой усыпали плечи, тонкие нервные пальцы оказались украшены длинными – почти как мои – ногтями, тонкий нос аристократически морщился, вдыхая запах однозначно подгорающей картошки. Только глаза – яркие, выразительные васильковые глаза – оставались такими же, как бы ни менялась остальная внешность.
      – Ничего себе! – пораженно присвистнула я. – Вот бы мне так: без косметики, гребня и прочих женских штучек!..
      Картошку мы спасли общими усилиями, выловив ее из масла в последний момент: еще чуть-чуть – и остались бы только угольки. Грида, явно довольная произведенным эффектом, весело щебетала, поясняя:
      – Точно так же и с любым звериным обликом: могу быть серой волчицей, могу рыжеватой или серебристой – по настроению!
      – А вы в зверином облике – разговариваете?
      – Спрашиваешь! – возмутилась Грида. – Еще как! И имен у нас много: для каждой человеческой ипостаси. Например, Грида – Ригридьет, Гридьятта, Гридента – и так далее, до бесконечности.
      Я задумчиво кромсала ножом мягкие листья салата, пытаясь поймать за хвост какую-то упрямо крутившуюся в подсознании мысль. Мысль язвительно ускользала, дразня блестящим оперением.
      – А жрецы?
      – А жрецы обитают в святилище, и поэтому живут гораздо дольше, нежели мы, – равнодушно пожала плечами Грида. – Правда, понятия не имею, чем они там занимаются и что в них такого особенного, но нас воспитывают в уважении к ним. Это они некогда провозгласили приход ринды, которая якобы должна спасти наш мир от такой полужизни-полусмерти. Вот только я сильно сомневаюсь, что его вообще можно спасти. Гнев Змия слишком силен, а Льеттиа, как ни крути, не вернешь.
      – Ты тоже знаешь про Льеттиа? Это же апокрифический текст.
      – Да, – просто согласилась вельда. – Апокрифический, конечно. Но только эту легенду знают все в округе и все, кстати, в нее верят, а вот Книгу Змия не сподобилась прочитать и половина аров – что уж говорить о виттах или кощунцах? Я, например, и то не читала.
      Хм…
      – А чем таким знамениты виттары?
      Грида настороженно прищурилась, осторожно поинтересовалась:
      – А откуда ты знаешь про виттаров?
      Я как можно простодушнее пожала плечами:
      – Жрец рассказал.
      – А, – успокоилась ара. – Виттары – это наше секретное оружие. Про них мало кто знает даже среди вельдов, куда уж там за пределами Авалоры. Они – нечто среднее между виттами и арами. Живут долго, бесконечно, кажется, долго. Могут уходить на другие Ветки, но при этом не теряют своих способностей и остаются абсолютными оборотнями. Понятия не имею, для чего их используют жрецы, но, думаю, этого мне никогда уже и не узнать. Иньярра? С тобой все нормально?
      Остаются абсолютными оборотнями. Меняют во внешности все, кроме глаз. Ярко-васильковых, широко и любопытно распахнутых. Или темно-изумрудных, странных, бездонных, как пропасть, с золотистыми искрами в глубине зрачка… «И имен у нас много…»
      – Грида…
      – Что? – услужливо откликнулась ара, удивленно разглядывающая мое застывшее в маске нечеловеческого ужаса лицо.
      – А сколько на Авалоре дают за убийство?..
 
      Что-то было не так. И ох как не так.
      Это он понял еще с самого начала, когда звонко плюхнул на порог полное ведро, звучно причитая на весь двор:
      – А вот каму вада?! Каму вада чистая, целебная, всякую хворь почище трав снимает!! Сам час из лужи цедил!!!
      А в ответ вместо циничного голоса Иньярры получил только короткое от Гриды:
      – На кухню неси. Тоже мне шутник.
      Ведьма безмолвно накрывала на стол, даже не обернувшись на звук шагов, когда он вошел. Попытка шутливо обрызгать ее мокрыми руками тоже успехом не увенчалась: она, не глядя и не возмущаясь, поставила стеклянный блок, по которому капли тихо стекли на пол.
      Виттар пожал плечами и оставил бесплодные попытки. Леший ее поймет. Может, устала. Поди-ка вот так полдня поскачи по горам, а потом еще и упади с обрыва. Она же не мужчина и даже не вельда. Больше думать о девушке надо, виттар, больше.
      – К столу! – певуче позвала ара, поставив на середину столешницы блюдо с поджаренным мясом и горкой картошки.
      – Ура! – ослепительно улыбнулся вельд. Ведьма все так же молча подсела с краю. – Положить тебе салат?
      – Нет, спасибо, – ровно ответила она. – Я сама.
      Странно. Вроде бы и не обиделась: разговаривает же. Ладно, разберемся. Хотя, как говорится, на свете нельзя сделать трех вещей: выпить бочонок вина, съесть быка и понять женщину. Надорвешься. А ведь так хочется хотя бы попытаться!
      – Кстати, – пробурчал Арлирриг с набитым ртом, обращаясь к Гриде, – что там за школу новую в конце селения поставили? На нее же леший знает сколько лет деньги копили – и без толку.
      – О, это та еще история! – хохотнула вельда, пододвигая к нему поближе блюдо с мясом и чуть не силой накладывая Иньярре салат. Ведьма недовольно поморщилась, отнимая тарелку, но спорить вслух не стала. – Копили мы на школу деньги, копили – сам ведь знаешь: в старой места совсем не было, дети в три смены занимались! Год копили, два, три. А на четвертый смекнули, что этак мы до прихода Змия копить можем. Снарядили, значит, комиссию – и отправились по купцам.
      Вельд быстро разрезал мясо на множество мелких кусочков и украдкой покосился на Иньярру. Та сидела почти неподвижно, изредка лениво тыкая вилкой в салат. Выглядело это так, словно перед салатом был съеден обед из семи блюд, а ведь последний раз они ели часов шесть назад. Да и на аппетит ведьма никогда не жаловалась.
      – Иньярра, ешь!
      Ведьма удивленно вскинула тонкие смоляные брови, но даже глаз на него не подняла.
      – Что-то не хочется.
      Как там она в свое время говорила? «Существует два способа, как заставить женщину что-нибудь сделать. Только вот никто их не знает».
      А если женщина еще и ведьма… Мрак.
      – Так вот, – продолжала тем временем ара. – Приходим к Звонову – двести сантэров дает. Приходим к Люхину – помялся, полторы сотни дал. И так каждый. Уж меньше сотни-то нам ни разу не давали. И вот напоследок приходим мы, значит, к Карманову – ну знаешь, он же у нас самый денежный мешок – как ни месяц – пять тысяч чистого доходу.
      – Ну знаю, – вынужденно буркнул виттар, бросив очередной хмурый взгляд на ведьму. Та проигнорировала его с потрясающим величием. Без малейшего надрыва, обиды или назревающего скандала. Никаких привычно женских заморочек. Ведьма никогда не разменивалась на подобную показуху. Леший побери, и как же тогда вообще выяснять, чего она на него взъелась?
      – Ну и вот, – обрадованно подхватила вельда, придя к выводу, что ее все же слушают. – Приходим – а тот нам двадцатку этак небрежно на стол швырнул – и, дескать, вы мне еще спасибо сказать должны! Ну а нам что оставалось? Взяли и ушли. Всю ночь ему потом кости перемывали. А наутро и сообразили, как из него деньги вытрясти.
      Ведьма невозмутимо отодвинула тарелку и поднялась налить всем чая. Впрочем, себе, разумеется, чернаса. Тонкие руки быстро сновали от полки к полке, доставая чашки, чай, мелиссу и сахар. Волосы игриво плескались по спине, цепляясь за отделку на вороте.
      – Созвали всеобщее собрание, пригласили всех купцов, у которых деньги просили, провозгласили им общую благодарность и сказали, что честь зачитать список купцов, пожертвовавших деньги на школу, с указанием сумм, ими пожертвованных, предоставляется тому самому Карманову. Ну тот только на свиток глянул: а там цифр меньше сотни-то и нет! А его фамилия – первая, напротив несчастные двадцать сантэров прописаны! Ну он со всей дури и брякнул: «Карманов – пятьсот!» А после собрания уж – хочешь не хочешь – а отдать пришлось. Не то бы мы такой скандал устроили, что еще год бы помнил. Вот так школу и построили.
      – А, – рассеянно протянул виттар.
      Иньярра безмолвно расставила на столе три чашки, присела на край лавки и обняла кружку тонкими пальцами, сплошь унизанными кольцами. И как они ей при волшбе не мешают? Привыкла, наверное.
      – Гри-да!!! – прокричал кто-то на улице. – Гри-ида!!!
      – Ой! – вскочила с места вельда. – Я же забыла совсем!!! Лирке с поливкой помочь обещала! Чай без меня попьете, ладно? И посуду вымоете!
      Последние слова уже едва слышались за захлопнувшейся за арой дверью.
      Иньярра с умеренным любопытством огляделась по сторонам, отыскала взглядом тазик и тряпку с мылом и, залпом выпив чашку чернаса, поднялась со скамьи.
      – Подожди! – Виттар схватил ее за запястье, силой усадив назад. – Иньярра, что случилось?
      Ведьма равнодушно пожала плечами:
      – Ничего. Пусти, пожалуйста.
      И отошла к другому столу. Виттар, помедлив, встал тоже и подошел, застыв за ее левым плечом. Ведьма спокойно наполняла тазик водой и подогревала ее взглядом, опущенной на дно рукой проверяя температуру.
      – Ты на меня злишься?
      Ведьма горько усмехнулась:
      – Нет, ты что. С чего бы, Арлирриг? Или как там тебя?
      – То есть? – нахмурился виттар.
      – Арлирриг. Лиридан. Галирад. Велир. – Имена падали четко и безжалостно. Как горошины в пустую кастрюлю. – Вариантов много. А как, кстати, звали того мага с Версара?
      Виттар тяжело вздохнул и снова сел. Вот зараза! Оставил на полчаса, называется…
      – Иньярра, это еще ничего не значит.
      – Да, ничего, – холодно согласилась она. – Ровно ничего, кроме того, что ты обманщик.
      – Все совсем не так! – отчаянно выкрикнул он, в запале хватив кулаком по столу. – О Змий, убил бы того, кто тебе все так бездарно преподнес!
      – Мне никто и ничего не преподносил, – отрезала ведьма. – Даже такую дурочку, как я, невозможно водить за нос без конца. Хотя ты бы от этого, пожалуй, не отказался, не так ли?
      – Я и не пытался водить тебя за нос!
      – А чем ты занимался последние полгода?! – Иньярра наконец развернулась к нему лицом, и виттар ошеломленно отшатнулся. Голос хлестал больнее плети, глаза жгли хуже каленого железа. – И неужели наивно предполагал, что я буду рада, когда узнаю?!
      – А что тут такого?..
      – Ничего, – легко согласилась ведьма и снова отвернулась, остервенело намыливая первую попавшуюся под руку тарелку. Причем чистую. – Ровным счетом ничего. Кроме того, что меня развели как последнюю деревенскую девку!
      – Иньярра, я просто не мог по-другому!
      – Почему? – удивилась ведьма. – Почему нельзя было хотя бы не менять постоянно личины? Примазаться на какой-нибудь Ветке, сочинить красивую легенду, почему умеешь телепортировать без магии – ты на них и без того мастак – и отираться поблизости положенные полгода под видом приятеля? Неужели тебе не пришло этого в голову, Лир?! Или было просто приятно поморочить ничего не подозревающую Хранящую?! А потом уговорить сбежать из собственного Храма и отправиться невесть куда?
      Эх, девочка моя… Ну как, как тебе объяснить? Как объяснить, что просто боялся, что, если не буду каждый раз представать в новом обличье и из просто «знакомого» превращусь в «приятеля» или, того хуже, «друга», то уже ни от себя, ни от тебя не смогу скрыть, что я…
      – Объясни мне, Лир! – возмущенно потребовала ведьма.
      – Хорошо, – покорно согласился он. – Хорошо. Да, признаю, я поступил не слишком честно. Прости меня. Но, начиная работать, я вообще не думал, что в итоге для меня будут что-то значить твое мнение на мой счет или твоя обида. А потом прекратить затянувшуюся игру уже не было возможности, хотя – клянусь – я с удовольствием бы сделал это!
      И он снова лгал. Лгал, и сам это отлично понимал. Даже будь у него такая возможность, он никогда бы ее не использовал.
      Уж слишком хорошо знал он, чем заканчиваются все ее романы. Две недели терпкой до горечи сказки – и короткое, хлесткое: «Я должна идти». О нет, никогда. Никогда он не позволит ей сказать эти слова в его адрес. Уж лучше пусть все будет так, как сейчас.
      Ведьма недоверчиво смотрела на него исподлобья. И хотела верить, и… боялась снова быть обманутой. О Змий, не хватало только вот так, мгновенно, сразу же потерять ее доверие раз и навсегда. И, главное, из-за чего?! «Убью Гриду за болтливость!» – мрачно пообещал себе виттар.
      – Ну что? Мир?
      Он осторожно, словно боясь спугнуть дикую кошку, протянул руку ладонью вверх. Она только тяжело вздохнула:
      – Дурак ты, Лир. Неужели не понимаешь, что я и злюсь-то не на тебя?
      – А на кого? – нахмурился виттар.
      – На саму себя, конечно! – горько рассмеялась ведьма и села на лавку, бессильно склонив голову на руки.
      – Почему? – Виттар осторожно присел рядом, положил руку на узкое девичье плечо. Йыр побери, даже не верится, что вот в этой тонкой девушке силы и воли едва ли не больше, чем в нем самом. – Ты-то тут при чем?
      – Да при том, что пора бы уже не доверяться первому встречному, а думать головой! – зло припечатала Иньярра. – Тоже мне умница, ни кворра вокруг не замечала! Что глаза одинаковые, что ауры похожие – все по боку! Вот и доигралась…
      – Брось! Уж кого-кого, а себя-то тебе точно винить не за что! – резко возразил виттар, тряхнув ее за плечо. – Это уже паранойя, Иньярра! Как можно было ожидать подобного?
      – Ожидать надо всего. Я же ведьма.
      – А ведьма что, не имеет права на доверие? Какая разница, к кому?! К ворону, приятелю, оборотню? – возмущенно возразил вельд и, словно опомнившись, тише, глуше добавил: – Или она не имеет права прощать?
      Иньярра пожала плечом, отбросила со лба прядь тяжелых волос.
      – Право – имеет, – вздохнула ведьма. – А вот уметь – не умеет.
      – Хочешь, научу? – Виттар чуть виновато улыбнулся, медленно скользя пальцами по ее руке, пока не наткнулся на брызжущий искрами авантюриновый браслет.
      Она смерила его долгим, бесконечно усталым взглядом и, помедлив, вложила в его ладонь тонкие пальцы:
      – Леший с тобой. Мир.