Монета встанет на ребро

      – Здравствуйте, – рассеянно повторила за ней соседка, не глядя на вошедших и не отрываясь от кастрюли, в которой она взглядом варила борщ. Кисловатый мясной дух висел в комнате, заставляя ревизоров то и дело сглатывать подступающую слюну.
      – Добрый день, девушки, – приветливо улыбнулась потревоженным студенткам Хранящая. Завидев ее, те заметно расслабились. – А почему я не вижу Реады? Разве не у нее через четверть часа дополнительные занятия по артефактологии?
      – Она… мм… сказала, что пойдет туда сразу с лекций! – наконец нашлась рыжеволосая, торопливо покрывая подругу.
      – Я так и думала, – не споря, кивнула ведьма и тихонько, себе под нос добавила: – Вот что у нас действительно хорошо организовано – так это прогулы…
      Студентка, услышав, смущенно хихикнула.
      – Что ж, господа, вот вам типовая комната студентов. Ничего лишнего, ничего особо интересного. На столе, насколько я понимаю, – готовящееся домашнее задание. Я права, Леда?
      Рыжеволосая, оказавшаяся Ледой, торопливо кивнула:
      – Ага. Это нам по словосложению задали написать сочинение на полсвитка с использованием как минимум двадцати шести метафор.
      Ведьма с любопытством взяла разложенный свиток и вчиталась:
      – «Легкий ветерок распахнул окно и переломал все деревья в усадьбе…» «хм… Надеюсь, это еще только черновик?
      – Э-э-э… Да, – торопливо соврала Леда, сообразившая, что где-то проштрафилась.
      – Ну для первой пробы пера – не смертельно, – утешила ведьма, отходя было от стола, но, вспомнив о чем-то, вернулась. – Леда, у тебя не найдется чистого свитка и пера с чернилами?
      – Конечно, – удивленно отозвалась студентка и осторожно, двумя пальцами, боясь смазать свеженакрашенные ногти, подала ведьме требуемое.
      – Спасибо, – бегло поблагодарила та, пристроилась на краешке стола, набросала пару строк и, обратившись к лениво дремлющему на ее плече ворону, спросила: – Эй, солнце мое чернокрылое, не поработаешь разок почтальоном?
      Ворон, поломавшись и покочевряжившись для приличия пару минут, послушно раскрыл клюв и принял из рук ведьмы письмо. Та наклонилась к нему близко-близко и что-то прошептала. Как ни старалась Тилорь расслышать слова, до нее донеслось только какое-то непонятное:
      – …ашь Фрелю…
      Ворон понятливо взмахнул крыльями и вылетел через предупредительно распахнутое Ледой окно. Ведьма, довольно тряхнув волосами, обернулась к комиссии:
      – Итак, что вы желаете осмотреть?
      – Все! – встрепенулась примолкшая было Таррэ. – Мы хотим осмотреть все!
      – Стоит ли… – с сомнением начала Тилорь, но Таррэ уже устремилась к письменному столу студенток, дабы проверить, достаточно ли он освещен, не шатается ли, а Гридъяр с потрясающим величием пожал плечами, показывая, что чародейку уже не остановить, так что нечего терять собственное достоинство в бесплодных попытках. Тилорь обиженно замолчала.
      – Так… Низковат… Поскрипывает… И стул какой-то странный. – Таррэ целеустремленно выискивала в несчастной мебели все новые и новые недостатки, не ленясь ради этого наклоняться, измерять что-то пальцами, залезать под стол и даже садиться на столешницу.
      – Думаю, не стоит столь бесцеремонно мять чужие свитки, – мягко, и оттого особо язвительно, попросила ведьма, с трудом вытаскивая из-под Таррэ чужой мятый свиток с домашним заданием. Бегло просмотрела и добавила: – Не думаю, что мадам Рикх будет рада получить работу в таком… непрезентабельном виде.
      Таррэ, смутившись, поспешила ответить колкостью:
      – А нечего кидать свитки где не положено! Что за бардак в студенческих комнатах?!
      Черные глаза нехорошо сузились. «Ведьмы – существа сильные, мстительные и злопамятные. Не стоит им досаждать без особой надобности и не имея за плечами как минимум пяти магических степеней», – припомнился Тилори справочник по «Магическим существам и прочей нечисти». Леший возьми, ведь ведьмы – не люди! И предугадать их поведение невозможно, равно как и силу, которая проявится, если ведьму разозлить. Вот только глядя на таких похожих на тебя девушек, забываешь, какая пропасть лежит между ними и тобой. И теряешь осторожность, зарываешься…
      – Художественный беспорядок, – холодно отчеканила Хранящая. В воздухе словно сверкнула ледяная молния. – И где, кстати, по-вашему, место свиткам, как не на столе?
      Гридъяр, проницательно глянув на раздосадованную Таррэ, явно собирающуюся злобно огрызнуться, торопливо произнес:
      – Действительно, каждый волен жить так, как ему хочется. И если этим… э-э-э… девушкам угодно жить в… э-э-э… художественном беспорядке – то их воля!
      – Быть может, стоит перейти к осмотру прочих помещений, – поспешила на помощь магу Тилорь. – Ведь на ревизию отведен всего один день, а время уже послеобеденное…
      Ведьма, незаметно переведя дыхание и прикрыв на секунду глаза, смерила обоих спокойным взглядом, явно разгадав шитый белыми нитками дипломатический маневр, ровно поинтересовалась, накормила ли их Ильянта обедом, и, получив положительный ответ, пригласила к осмотру верхних этажей Храма.
      Комиссия, облегченно переведя дух, вышла вслед за Хранящей. Студентки, переглянувшись, обменялись победными улыбками и нервно хихикнули. Уж они-то знали, что такое ведьминский гнев…
 
      – Он что, бесконечный, этот ваш Храм? – жалобно провыла Таррэ, кое-как поднявшись еще на пролет и обессиленно привалившись к перилам. – Здесь сколько этажей?!
      – Риль, вы живете в этом Храме вот уже несколько месяцев. – Ведьма словно и ничуть не запыхалась от получасового подъема, имеющего все задатки, чтобы в перспективе стать часовым. – Неужели вы ни разу не были на верхних этажах?
      – Что я там забыла? – огрызнулась чародейка. – Так сколько этажей в этом… Храме?!
      Проглоченное определение каждый восстановил сам. В меру своей распущенности и познаний в нецензурном магическом языке.
      – Столько, сколько он захочет, – честно ответила ведьма. Маги, остановившись от неожиданности, уставились на нее как на вьютру, ласково поглаживающую по головке ребенка.
      – Простите? – Гридъяр недоуменно нахмурил брови.
      – Столько, сколько он захочет, – спокойно подтвердила ведьма. – Храм – это средоточие магии, он самовольное существо, так чему же вы удивляетесь?
      Кхм… Удивиться, мягко говоря, было чему…
      В принципе все маги так или иначе десять лет имели дело с тем или иным Храмом – они в нем учились. И, казалось бы, этого времени должно было хватить на то, чтобы узнать его со всех возможных и невозможных сторон. Но нет.
      Храм – это обитель для молодых, ни рожна не смыслящих в магии юношей и девушек. Как только ты оказываешься внутри него, ты перестаешь удивляться чему угодно, потому что из-за угла может выплыть бесплотное привидение, причем твое же собственное, и попросить душу на часок; из-за дверей то и дело доносятся то дикие нечеловеческие крики нежити, то нежное, почти ангельское пение Сказителей; с потолка временами начинает лететь снег или хлестать ливень; а смотритель-кентавр непременно подойдет и предложит подвезти до нужной двери. С младых ногтей привыкнув к любым чудесам вокруг, чародеи и не пытаются их объяснить для себя, даже поднаторев в магических науках, – зачем разрушать такую красивую и таинственную сказку? – вот и остается Храм на всю жизнь этаким святилищем тайн, загадок и чудес. Неразгаданной легендой. Легким поцелуем мягкой, снисходительной, всеведающей чистой магии.
      К тому же студентам, как правило, принадлежат несколько нижних этажей, и на верхние они не суются, зная, что где-то там живет их бесконечный в своем терпении и всепрощении ангел-хранитель, но грозное в праведном гневе божество – Хранящая. А ведьмы оч-ч-чень не любят незваных гостей…
      – Поверить не могу… – пробормотала Тилорь, с грехом пополам одолев последний пролет и тут же почти свалившись на пол. – Неужели все?
      – Все, – спокойно подтвердила Хранящая. – Это последний этаж. На сегодня…
      – То есть? – пораженно воскликнула добравшаяся наконец Таррэ.
      – То есть завтра их может быть и больше, – пояснил невозмутимый Гридъяр. – Или меньше…
      – Абсолютно верно, – кивнула Хранящая, прислонившись спиной к каменной стене и с умеренным интересом наблюдая за попытками Тилори подняться на ноги и принять подобающую ревизору позу.
      – И что здесь есть интересного? Проклятые клады? Замурованные скелеты? Запретные зелья?
      – Все это было в подвалах, – напомнила риль Иньярра. – Здесь нет ничего подобного.
      – Но зачем-то же были созданы эти коридоры! – возмущенно воскликнула отдышавшаяся уже Таррэ. – Должно же быть здесь что-то, заслуживающее нашего внимания!
      – Необязательно, – возразил Гридъяр. – Заметьте, риль Таррэ, что до этого риль Иньярра предлагала нам осмотреть то или иное место в своем Храме, зная, что там найдется что-то любопытное. Сюда же мы пошли самовольно, по вашему настоянию. Так что я предлагаю довести начатое до конца и осмотреть эти коридоры, но ожидать от них чего-то особенного не стоит… Риль Тилорь, с вами все в порядке? Если хотите, можете остаться здесь и подождать нас…
      Тилорь, скривившись, как от зубной боли, поднялась на ноги и кисло выразила готовность идти вместе со всеми. Первой пошла недовольная Таррэ, следом – Гридъяр, за ним – Тилорь. Ведьма беззвучной черной шелковой тенью замыкала процессию.
      Гранитные стены источали какой-то благоговейный холод, овевавший коридоры суровым, красивым, вечным и… жестоким духом абсолютной магии. Ровное желтое пламя факелов, продетых в стальные кольца на стенах, горело спокойно и равнодушно, не чадя и не дымя. То и дело то справа, то слева мелькали подъемы и выходы на широкие балконы с резными перилами. Поднявшись на один такой, Тилорь негромко вскрикнула от неожиданности: от земли Храм отделяло никак не меньше шестидесяти саженей.
      – Низковато нынче, – заметила подошедшая ведьма, легко опираясь запястьем на парапет, от которого чародейка старалась стоять как можно дальше. – Обычно над этими деревнями Храм летит гораздо выше…
      – Вы так хорошо знаете, на какой высоте он где летит? – не удержалась Тилорь.
      – Я провела на этих балконах не один день, – спокойно ответила ведьма.
      – Тогда почему же сегодня Храм летит низко? – недовольно проворчала Таррэ, у которой уже давно не было ни одного повода к чему-нибудь придраться. – Фундамент потяжелел?
      – Или лишние гости на борту, – с непроницаемым лицом подсказала ведьма. – Или настроение плохое…
      – У кого?
      – У него. Или у меня, – серьезно пояснила она.
      – А какое Храму дело до вашего настроения? – нахмурилась Таррэ.
      – Ну неужели ж вы думаете, что Хранящая и Храм связаны только обязанностями первой принимать проверяющую комиссию из Гильдии?! – насмешливо произнес мужской голос из темноты коридора.
      На свет поднялся высокий черноволосый мужчина в плаще и с мечом у пояса. Широкие коричневые полы полоскались понизу, не подобранные хозяйской рукой, кожаная головная повязка подхватывала чуть вьющиеся пряди, не давая им падать на глаза.
      – Иньярра, я тебя искал.
      Ведьма, по губам которой скользнула тонкая улыбка при появлении незнакомца, кивнула в его сторону:
      – Знакомьтесь: господин Галирад. А перед тобой, Галирад, рильт Гридъяр, риль Таррэ и риль Тилорь.
      – Представители и очаровательные представительницы Гильдии, как я понимаю, – перебил ведьму мужчина и, отвесив галантный поклон чародейкам, склонил перед Иньяррой голову в извиняющемся жесте. – Прости, я не подумал, что ты сегодня занята…
      – Ничего, – вздохнула ведьма. – Присоединяйся, если хочешь. Господа пожелали осмотреть верхние этажи Храма.
      – А что интересного они могут здесь увидеть? – непонимающе нахмурился Галирад, переходя на удивленный шепот.
      – Да чтоб я знала! – еле слышно ругнулась в ответ ведьма.
      – Не злись! – Галирад, послав магам чуть смущенную улыбку, подхватил ведьму под локоток и отвел в дальний угол. – Спокойно: вдох-выдох…
      – Галирад, я целый день держу себя в руках! Опасаюсь, что на вечер меня уже не хватит!
      – А ты не трепи себе нервы. И думай только о том, что сегодняшняя ночь наградит тебя за сегодняшний день…
      Это прозвучало настолько двусмысленно, что Тилорь, до этого подслушивавшая чужой разговор безо всякого зазрения совести, густо покраснела и отвернулась с непричастным видом. Ведьма с незнакомцем пошептались еще пару минут и вернулись в общество.
      – Итак, продолжим экскурсию? – Галирад галантно предложил руку Тилори. Гридъяру ничего не оставалось, как проделать то же самое с Таррэ.
      – Спасибо, рильт, – лучезарно улыбнулась Тилорь, опираясь на его локоть.
      – Не называйте меня так, – качнул головой мужчина. – Я не маг.
      – Как?!
      – Так, – пожала плечами оставшаяся без кавалера ведьма. – Бывает и так.
      И устремилась черной тенью вперед по коридору. Маги отправились следом.
 
      Шагая по полутемным, холодным, безлюдным коридорам под руку с незнакомым, но крайне привлекательным и, надо думать, опасным молодым человеком, подсознательно ожидаешь чего угодно. Вампира с ощеренными кровавыми клыками, выскакивающего из-за очередного поворота, нападения озлобленной нежити, пола, проваливающегося под ногами, пламенного поцелуя под покровом озорного полумрака, но никак не довольно обычной на вид дубовой двери с надписью, выполненной филигранной вязью: «Не мешай упокою скорбного духа…»
      – Что это? – споткнулась Тилорь от неожиданности.
      – Дверь, – терпеливо ответила ведьма, уже ушедшая на несколько саженей вперед.
      – А что за дверь? – лениво спросила уже уставшая Таррэ.
      – Эта дверь ведет в обитель грозного призрака и озлобленного привидения, – замогильным шепотом пояснил Галирад и сильнее сжал запястье чародейки. – А посему давайте попросту пройдем мимо, не вызывая его праведного гнева…
      – Я сейчас устрою кому-то праведный гнев… – еле слышно прошипела в адрес мечника ведьма.
      Тилорь, не сдержавшись, тихонько хихикнула.
      – А что за призрак? – поинтересовался Гридъяр. – И почему живет так далеко от остальных людей? Они же питаются человеческой энергией: эмоциями, аурой, остатками магии от рассеявшихся заклятий. Как он живет один?
      Хранящая отвернулась, словно скрывала помимо воли расползающуюся по губам улыбку.
      – Этот призрак уже столько крови попортил всем обитателям Храма, что его выгнали сюда, но и отсюда он умудряется досаждать людям, – откровенно веселился Галирад, скосив глаза на ведьму, плечи которой как-то странно подрагивали, передавая легкую дрожь полам шелкового плаща.
      – Каким образом? – заинтересовалась Таррэ, даже подавшись вперед.
      Кулак, втихаря показанный Галираду из-под полы, несколько умерил пыл весельчака.
      – По-разному. Впрочем, если только вы не хотите осмотреть его скромное жилище, нам лучше пойти дальше. Я уже сейчас чувствую, что дальше призрака лучше не злить.
      – Совершенно верно, – подтвердила ведьма.
      Маги переглянулись.
      – Но ведь у нас есть право осмотреть весь Храм… – осторожно начала Тилорь, которой не терпелось взглянуть на то, как живут призраки. – Так, быть может…
      – И вправду, неужели четыре мага не справятся с каким-то там призраком? – соблазняла Гридъяра Таррэ.
      Галирад выглядел совершенно ошарашенным подобным поворотом событий и виновато поглядывал на окаменевшую ведьму, глаза которой обещали ему такую незабываемуюночь, что не приведи Хранящие…
      – Действительно, это должно быть любопытно, – решился маг, резким движением распахивая дверь.
      Та, звучно стукнувшись о стену и легко отскочив, с силой ударила входящего мага по лбу.
      – Осторожнее, – предупредила ведьма, входя, но останавливаясь на пороге. – Призраки не любят незваных гостей.
      Галирад, вошедший после ведьмы, смущенно поглядывал на нее из-под головной повязки, но та с отсутствующим видом смотрела в окно перед собой. Гости, то и дело оглядываясь, с опаской вошли в комнату.
      Впрочем, на этот раз призрак, видимо, был в отлучке. Во всяком случае, на первый взгляд хозяина в комнате не наблюдалось. Здесь и без него было на что посмотреть…
      Пол застилала золотисто-бордовая драконья шкура, сброшенная по осени и отданная, видимо, добровольно: нигде не виднелось ни единого изъяна, ни единой лишней дырки. Тилорь представила, сколько может стоить такая шкура, и поняла, что зашла в обиталище очень и очень состоятельного призрака. Если только он, конечно, не довел дракона до инфаркта и не освежевал его собственноручно. Впрочем, это маловероятно. Мягкие чешуйки огненно переливались в лучах заходящего солнца, скользивших сквозь забранное пластинами горного хрусталя окно.
      Сидел призрак, надо думать, на полу, ибо единственное кресло-качалка стояло задвинутым в угол, спинкой к центру комнаты, так что забраться в него возможности не представлялось. Хотя зачем призраку вообще сидеть?!
      Равно не поддавалось объяснению и наличие в комнате туалетного столика с батареей притираний, теней, чернил для ресниц, флаконов с духами и горстью сияющих украшений. Такое под стать разве что отъявленной кокетке, но никак не озлобленному привидению…
      Абсолютно пустой стол стоял ровно под высоким подоконником, заваленным всевозможными свитками, пергаментами и стопками с толстыми гримуарами и фолиантами. В две стороны от стола разбегались ленты стоящих одна к одной глиняных опечатанных бутылей с красным вином. На полу то там, то здесь попадались ветвистые канделябры с полуоплывшими свечками, чашки, наполовину полные каким-то теплым рубиновым зельем, и прозрачные круглые чаши из тонкого хрусталя, заполненные высушенными розовыми лепестками, распространяющими одурительный терпковато-осенний аромат.
      – Странный призрак, – удивленно заметила Таррэ, кивая на несколько шелковых плащей, небрежно наброшенных на спинку кресла. – Зачем ему плащи?
      – Хотите у него спросить? – насмешливо вскинула брови ведьма, с непроницаемым лицом стоящая у порога. – Подождите пару часов – и он с удовольствием с вами пообщается.
      – Нет, спасибо, – торопливо открестилась Таррэ. – Я так просто спросила. А почему здесь нет кровати?
      – Призраку она не нужна, – терпеливо пояснила Хранящая.
      – Видимо, именно поэтому он ее недавно сжег от злости, – язвительно прошептал Галирад с непередаваемо ехидной ухмылкой.
      – Одни философски смотрят на вещи, другие – на их отсутствие, – отрезала ведьма.
      Таррэ прикусила язык.
      Гридъяр, отдернувший черную шелковую завесу, отделяющую одну часть комнаты от другой, торопливо задернул ее вновь и, обернувшись к ведьме, склонил голову в знак извинения. Та только пожала плечами:
      – Ваше право.
      Тилорь, ничего не уяснившая из этого странного обмена жестами и словами, незаметно просветила шелк магией и увидела за ним стол у стены, на котором стоял великолепно выполненный портрет самой ведьмы в угле, были расставлены в рисунке строгой пентаграммы кристаллы изумрудов и рубинов, а в центре магического построения стояли друг против друга два кристально-чистых зеркала, разделенные двумя свечами с мистическим, страшным, багровым огнем на фитилях. Бесконечный кроваво-огненный коридор уходил в глубины обоих зеркал.
      «Алтарь», – торопливо сообразила Тилорь. Но какой? Жертвенный? Энергетический? Призывающий? Кристаллы никогда не были ее сильной стороной, скорее зияя белым пятном в обучении. Впрочем, это было похоже больше на… причастность. Святость этого места для той, на кого был создан алтарь. Для Хранящей.
      «Так это ее комната!!! – с ошеломляющей ясностью взорвалось в голове. – А мы тут ходим и доискиваемся до невесть чего, задаем дурацкие вопросы! Да она же нас сейчас убьет!»
      Впрочем, ведьма все с тем же невозмутимым видом стояла в дверях, не выказывая кровожадных намерений, и Тилорь незаметно перевела дух, попутно подивившись собственной глупости: ну как можно было хоть на минутку поверить россказням хитро улыбающегося в дверях Галирада?! Ну разве в жилищах призраков бывают гитары и серебряные мечи, прислоненные к стене? Кто соберет для них редчайшие букеты, отгоняющие непрошеных гостей? Неужели на их каминных полках лежат забытые деревянные гребни, а в самих каминах весело трепыхаются огненные саламандры, приветливо машущие хозяйке огненной дланью?
      – Странная комната… Бардак тут какой-то! – решительно начала Таррэ, но на нее тут же набросились маги.
      – Риль, не придирайтесь к мелочам!
      – Таррэ, на вас не угодишь!
      Чародейка, не ожидавшая такой агрессии со стороны «своих» же, удивленно примолкла. Гридъяр церемонно поклонился Хранящей:
      – Мы покорно благодарим Вас, риль, за интереснейший день. Мы были счастливы освидетельствовать Ваш Храм и убедиться в том, что он идеально подходит для обучения молодых магов, в чем мы, разумеется, с самого начала и не сомневались. Еще большим счастьем конечно же была возможность лицезреть Вас и находиться в Вашем обществе. Мы просим разрешения задержаться в Вашем Храме до утра, дабы за ночь успеть написать отчет об этом сказочном месте и завтра представить его Совету Гильдии.
      Ведьма грациозно присела в ответном реверансе:
      – Двери моего Храма открыты для вас в любое время, вы можете рассчитывать на мое гостеприимство на столь длительный срок, какой вам потребуется. Я провожу вас, если не возражаете, до ваших комнат.
      Черный плащ плеснул по воздуху – ведьма, развернувшись, устремилась назад к лестнице.
      – Будем рады, – облегченно вздохнула Тилорь, до сих пор весьма смутно представлявшая себе планировку Храма, и отправилась следом.
      Таррэ, удивленно комкая в руках свиток с сотней выписанных ею Ужасных Нарушений, осталась стоять посреди комнаты живой статуей.
 
      Позабытое утром окно простояло открытым весь день, и беловатый пух отцветающей резницы, клочьями или отдельными снежинками безнаказанно впархивавший в комнату сквозь оконный проем, теперь вихрем вился по полу, вздымаясь потревоженным метелью сугробом от моих шагов и изрядно нервируя меня, и без того уже порядком задерганную и уставшую.
      На улице уже давно сгустилась непроглядная, плотная, как кисель, темнота, и вокруг беспечно трепещущего теплыми розоватыми лепестками пламени трех свечей канделябра с озорным жужжанием и обиженным ворчанием колыхалось марево мошек, комаров и прочих летуче-сосущих, стекшихся на свет. Заприметив среди серой глухо рокочущей массы пару черно-желтых полосатых тел, я испустила дикий вопль, исполнением которого не погнушалась бы и вьютра в брачный период, и резким взмахом кисти погасила свечи. Ни осы, ни пчелы меня за всю мою восьмидесятилетнюю жизнь не кусали, но я их боюсь как огня. Наверное, у меня на них острая, хотя пока скрытая аллергия.
      В стане противника произошло смятение. Утратив последний источник света, насекомые мрачно расползались-разлетались кто куда с явно выраженным намерением кусаться на ощупь.
      Я оцепенела от ужаса, как вернувшаяся далеко за полночь студентка, в коридоре случайно – и понесла ж его нелегкая! – наткнувшаяся на коменданта общежития, вышедшего по малой нужде.
      Хвышш!!! Тревожный шорох подползающих полчищ врагов оглушал меня, царапая ржавой пилой по натянутым нервам. В темноте мне мерещились огромные мохнатые членистые лапы, тянущиеся к моему беззащитному горлу… Истинные размеры насекомых мое воображение в расчет почему-то не принимало. Вот они заходят на посадку, мстительно занимают заранее оговоренные позиции, ждут лишь малейшего сигнала к началу единовременной атаки, и…
      От второго вопля меня спас только дикий, полуистерический смех.
      Ведьма чуть не с вековым стажем, весь день высокомерно изображавшая из себя Великую Невозмутимую лаартму, вот уже десять минут дрожит у дверей собственной комнаты в полной темноте, не в силах совладать с десятком комаров и парой пчелок! Глухой щелчок дрожащих пальцев и неяркий световой заряд, повисший в сажени за окном, поставили жирную точку на робких и трусливых оправданиях подсознания («Ну они же стра-а-ашные!»).
      Несметное полчище кровососущих послушно потекло к свету и свежему воздуху, и мне осталось только с облегченным вздохом захлопнуть за ним окно и еще раз выругать себя за несообразительность.
      Ночью в комнате всегда бывало зябко, и я, беспокойно пошарив взглядом по столам и креслу с разбросанной (изначально – художественно развешенной) одеждой, сменила привычный шелковый плащ на такой же замшевый. Темная ткань мягко улеглась на уставшие плечи, тяжелые полы размеренно покачивались при ходьбе.
      Я устала. Хотелось полежать с часок в дубовой бадье, наполненной горячей водой, а потом растянуться на мягкой драконьей шкуре с книжкой в одной руке и кружкой горячего рубинового чернаса в другой.
      Размечталась, ведьма! «И вечный бой, покой нам только снится!» Перехлеста никто – даже комиссия! – не отменял, так что о шкуре и праведном сне можно было с чистой совестью забыть. А вот касаемо бадьи… В конце концов, человек я или нет? Имею я право принять ванну в награду за те измывательства, коим подверглась со стороны комиссии?
      «Нет. И еще раз нет, – последовательно ответил въедливый голосок разума. – Но ты все равно примешь. И кто над кем больше измывался – это еще вопрос!»
      Я не без внутреннего удовлетворения пополам со злорадством с ним согласилась и, особым образом прищелкнув, позвала своих домовят.
      Баню, располагающуюся в цокольном этаже и пользующуюся заслуженным уважением среди учащихся (в отличие от лекций и практических занятий, там посещаемость была стопроцентная), я категорически не любила еще со времен бесшабашного вагантства. Никогда не находила удовольствия в том, чтобы «пропотеть до костей» и с разбегу с визгом нырнуть в бочку с ледяной водой, а потом вымыться все в той же жаре, смывая мыльные разводы пополам водой из кувшина, пополам заново выступающим на коже потом. Ну и что толку с того мытья?!
      Но если десять лет студенческой жизни приходилось мириться с подобными методами гигиены, ибо альтернативы не наблюдалось, то, вновь обосновавшись в Храме уже в роли Хранящей, я решительно разорвала всякие отношения с березовыми вениками, сосновыми кадками и железными ведрами, из коих ты вроде бы зачерпываешь тепленькую водичку, а на спину льется крутой кипяток!
      Подманив однажды упрямых домовят, я договорилась с ними о разумной плате (семь золотых в месяц), за которую буду избавлена от банно-веничных мытарств, и те охотно приняли на себя обязанности по обеспечению капризной меня дубовой бадьей, горячей водой и прочими удовольствиями. Вот и сейчас два появившихся домовенка и три шишиморы уставились на меня подобострастно-вопросительным взглядом.
      – Ку-пать-ся, – медленно и четко произнесла я. В принципе нашей речи домовята не понимают, но отдельные слова вполне способны выучить.
      Домовые тут же материализовали посреди комнаты огромную, в квадратную сажень, бадью и принялись наполнять ее горячей водой (эти бесенята обладают зачатками магии и довольно успешно используют простейшие умения с максимальной выгодой для себя), а шишиморы, суетливо загомонив, принялись стягивать с меня плащ, расшнуровывать корсет и снимать сапоги.
      Наскоро зачаровав дверь от всех непрошеных гостей, я с блаженным вздохом опустилась в густо приправленную эфирными маслами воду и уселась на специальную приступочку, опустив голову на торопливо подложенную шишиморой подушку. Вот оно – счастье…
      Вода, подчиняясь ленивому мысленному призыву, легко обтекала пальцы, широкими обручами завихрялась вкруг запястий и сталкивалась множеством мелких течений напротив сердца, повторяя и выравнивая движение энергетических потоков и снимая напряжение с перетруженных мышц.
      Домовята тактично исчезли, а шишиморы, благоговейно притихнув на пару минут поначалу, вскоре развели бурную деятельность по моему омовению. Одна взобралась на притащенный невесть откуда стул и принялась массировать мне плечи и шею, то и дело поливая кожу чем-то скользким, но одурительно пахнущим – то ли жидким мылом, то ли ароматическим маслом. Другая распустила по поверхности воды дюжину розовых лепестков, не приносивших никакого проку, кроме эстетического удовольствия, но зело любимых мной. Третья, попросив положить одну ногу на бортик бадьи, занялась растиранием, разминанием и лечением измученных ступней, то и дело лопоча что-то по-своему. Наверняка ругала за привычку ходить или на шпильках, зарабатывая себе отеки, или босиком, размахрачивая кожу и рискуя зацепить где-нибудь осколок бутылки.
      Я закрыла глаза и впала в блаженный полутранс…
      Резкая трель принявшего запрос кристалла, выведшая меня из сладкой летаргии, удостоилась крепкого ругательства и мрачного:
      – Идите все к лешему!
      Но услужливая шишимора уже тащила ко мне искрящийся изумруд, бережно сжимая его в мягких руках, так что пришлось со страдальческим вздохом щелкнуть по нему ногтем и тоном, не обещающим ничего хорошего, вопросить:
      – Ну и кому чего надо?
      – Корвин, если ты не возражаешь, – бодро отрапортовали с той стороны.
      – И чего ж тебе надобно, старче? – вздохнула я, снова прикрывая глаза и позволяя шишиморе легкими невесомыми движениями накладывать маску на лицо.
      – Как?! А Перехлест? – обиженно отозвался кристалл.
      – Будет тебе Перехлест. А я-то тут при чем?
      – Так… Пора уже!
      – Если тебе уже пора – иди празднуй, – раздраженно отозвалась я, опуская одну ногу под воду и вынимая другую.
      – А ты? – тупо спросил кристалл.
      – А я раньше полуночи никуда не пойду. У нас что: Перехлест или детский сад на выезде?! Может, утренник устроим?
      – Ну… Ладно.
      – Ладно – в смысле ты согласен на утренник? – веселилась я.
      – В смысле, ждем тебя до полуночи, – расхохотались с той стороны. – А потом идем ломать дверь. Кстати, нас до сих пор двенадцать. Ты никого не нашла?
      Я, с сомнением закусив губу, осторожно ответила:
      – Думаю, нашла…
      – Вот и чудесно, – обрадовался кристалл, не услышав в искаженном связью голосе нерешительных ноток. – Тогда до полуночи.
      – До полуночи. – Я с облегчением разорвала зеленоватую связь и послушно наклонила голову, чтобы шишиморе было удобнее лить на волосы воду из кувшина.