Монета встанет на ребро

Впрочем, облететь всю «свою» территорию за оставшееся время он успевал легко, так что угрызениями совести я по этому поводу особенно не мучилась. Тем паче, что и стоял-то он по большей части не из-за меня, а из-за мечника. Я могла в любой момент очень ясно представить в мыслях свое гнездо и оказаться в нем. Причем это была не телепортация, которой я боялась до смерти, а что-то качественно иное: ни тебе воронок, ни завихрений силы… А вот у Галирада такой возможности не было. Он не был даже магом по сути.
      У ворот Храма топталась печально знакомая высокая, тонкая, словно спичка, фигура. Таррэ – представительница Гильдии, постоянно проживающая в Храме.
      Помнится, когда мы с ней встретились в первый раз, я ожидала чего-то авантажно-монументального. Официальный представитель Гильдии как-никак. А завидев же ничем не примечательную, малосимпатичную, изрядно затрепанную жизнью и нервами чародейку, была несколько разочарована.
      – У меня для вас неприятная новость! – многообещающе начала она знакомство. – Через несколько месяцев в ваш Храм придет комиссия из Гильдии – проверить соблюдение правил. А они нарушаются!
      Я, доставшая было новый, нетронутый, в первый раз в жизни заведенный для презентабельности блокнотик, вздохнула и убрала его назад, решив, что фраза Таррэ недостойна в нем увековечиться. Тем паче что подобные новости из памяти не вылетят, как ты ни старайся, и записывать их куда-то нет смысла.
      Дальше шел длинный перечень всевозможных нарушений всевозможных правил, о которых лично я даже не слышала ни разу. Я, устав через пятнадцать минут их выслушивать, предложила Таррэ записать это все на пергамент и принести мне, попутно набросав варианты их решения. Но уже на следующий же день, получив пухлый рулон и обещание принести завтра вторую часть, сильно пожалела о вырвавшихся сдуру словах… К настоящему моменту она уже настолько надоела мне всевозможными придирками, никчемными советами и организаторскими нововведениями, что, едва завидев ее на горизонте, я старалась испариться быстрее, чем пролитый на горячую плиту спирт.
      И этот раз исключением, долженствующим быть в каждом правиле, не стал. Я торопливо сунула свой плащ в руки Галираду, попросив оставить его у дежурных, и тут же скрылась в лесных зарослях. Мечник даже удивиться не успел, не то что спросить о чем-то. Думаю, такая резвость на фоне совсем недавнего полного упадка сил показалась ему как минимум подозрительной, но… Пусть думает, что хочет. Встречаться с Таррэ – себе дороже.
 
      Большую часть Вехрады – Ветки, на которую опускался Срединный Храм, – занимал лес. Можно даже сказать, что она была полностью захвачена в ветвистые лапы елей, сосен, осин и прочих представителей флоры. Посреди леса петляли тропинки: от Храма к корчме, от корчмы к Нови – деревеньке неподалеку. О дорогах, разумеется, говорить и не приходилось. Как и большинство новых Веток, эта только-только начинала опасливо расправлять плечи, вливаясь в шумное, говорливое, бойкое Древо. Вехраде еще очень сильно помогли маги: как-никак здесь теперь находился третий их оплот. Так что на эту Ветку в первую очередь старались привезти людей, помочь им обустроиться на новом месте и зажить более-менее привычной жизнью.
      Привозить людей на новые Ветки было сложно, но никак иначе их было не заселить. Да и остальное Древо вздыхало поспокойнее, когда мириады существ, постоянно требующих пищи, воды, да еще временами травящих само Древо электричеством или чем-нибудь похуже, наконец-то расселялись по Веткам хотя бы с относительной равномерностью.
      Люди покидали насиженные места неохотно, держась за родные стены до последнего. Да и сама перспектива опасного путешествия по морю мало кого радовала. А никак иначе перевезти смертных, не обладающих магической силой, с одной Ветки на другую было нельзя.
      Вода – это единственная стихия, которая может обойти любое препятствие: обогнуть, просочиться в малейшую щелку, размыть упорством рушащихся волн. Все Древо окружено водой, лениво облизывающей соленой пеной его Ветки. Впрочем, на море тоже существуют свои магические перемычки – вот их-то маги и расширяют, позволяя пройти кораблям с людьми. Хотя дело это было небезопасное, без несчастных случаев не обходилось, так что не удивительно, что люди не горели желанием отправиться в дальнее, полное опасностей путешествие, чтобы получить у финиша какого-то кота в мешке. Где-то маги действовали уговорами, где-то – силой, где-то народ и сам был рад сбежать от очередного злобствующего на троне деспота. Но, несмотря на это, проблема переселения людей стояла в списках Гильдии на первом месте.
      Кроме леса Вехрада могла еще порадовать привычный к однообразию взор гребнем сверкающих снежными вершинами гор, отгораживающих, словно частокол, от остальной части Ветки сверкающее холодноватым серебристо-сизым оттенком море. Именно к нему-то я сейчас и направлялась, уже давно полюбив спокойствие и уединенность берега. Мало кто решился бы пересечь горы ради того, чтобы нарушить покой ведьмы, равнодушно-расслабленно остановившей взгляд на размытой сине-голубой линии горизонта. Впрочем, я, разумеется, тоже не собиралась изображать из себя больную на голову горную козу, жизнерадостно скачущую с горки на горку. Тем более что «горки» там были высотой под две версты. Просто еще месяц назад обнаружила узкую, крутую и основательно заросшую кустарником тропинку, доводящую до берега за четверть часа быстрого ведьминского шага. Не знаю, кто и для чего ее вытоптал, но, судя по состоянию, ею уже так давно никто не пользовался, что, должно быть, и забыли, где она вообще есть. Кое-где тропка пробегала над самым-самым обрывом, так близко, что камешки из-под ног летели прямо в пропасть, где-то приходилось вскарабкиваться на саженные завалы, сдирая в кровь ладони, но разве это может стать препятствием для ведьмы?.. Особенно если ей ТАК все надоели, что она готова сбежать на край света, лишь бы никого не видеть…
      Тропинка наконец-то вильнула узким хитрым хвостом в последний раз, обогнула отвесную холодную скалу и выпустила меня на простор обрывистого побережья. Море свинцовой гладью легло перед глазами. Только ветерок слегка морщил ровную поверхность, игриво рябя меленькими волнами. Наверное, в такую погоду плавать под парусом – лучше и не придумать. Даже на вид вода была упругой и скользкой, готовой легко удержать суденышко на поверхности и промчать его по ветру хоть тысячу верст. Но ни кораблей, ни парусников на горизонте, как и всегда, видно не было. Особо ценной рыбы здесь не водилось, берег для высадки не годился, так что я за весь месяц ни разу не видела ни единого корабля.
      Позади захлопали крылья, и на мое правое плечо тяжело опустился здоровенный черный ворон, больно вцепившись длинными когтями в кожу.
      – Эй, полегче! – вскрикнула я, пошатнувшись. – Меня и так ноги еле держат после этого Галирада. Он бы сам попробовал три часа на шпильках с мечом наперевес проскакать, а потом над ведьмами издевался!..
      Ворон сочувствующе каркнул в ухо, чуть ослабляя когтистый захват. Познакомились мы с ним в первый же день моего прибытия в Храм.
      Ворон сидел на подоконнике моего нового гнезда и, увидев меня, почему-то сразу принял за свою хозяйку, нагло усевшись на левое плечо и ни под каким видом не желая с него слезать. Я, в общем-то, была и не против: вороны здорово смотрятся как неизменный ведьминский атрибут, но он был далеко не невесомым, так что таскать его целыми сутками на себе как-то не входило в мои планы!
      В итоге мы пришли к компромиссу: он не вцепляется в меня когтями и время от времени слезает с плеча, потому что осанка у меня и без того не идеальная, а если мне все время еще и одно и то же плечо оттягивать будут… Потом мне кто-то сказал, что его зовут Велир. Уж не знаю, откуда это известно, но ворон с высоты своей птичьей снисходительности соизволил отзываться, а большего мне и не надо было.
      Я, осторожно лавируя между огромными острогранными серыми валунами, пробралась к самой воде, уселась на холодный сырой камень, расшнуровала сапоги, силой мысли забросив их в сумку, и, блаженно прикрыв глаза, опустила босые ступни в обжигающе ледяную воду…
      Ходить в конце Цветня в высоких кожаных сапогах – удовольствие значительно ниже среднего, но выбирать особо не приходилось. Если бы я обула туфли на шпильках, то уже не раз и не два бы вывихнула себе лодыжку, прыгая по тренировочной площадке, аки мартышка по веткам. Сапоги же очень-очень плотно обхватывали голень, намертво скрепляя ногу с каблуком, так что он сидел как влитой, не подворачиваясь и не ломаясь в самый ответственный момент. Разве что зловеще высекал порой искры, скользя на камнях…
      Водичка мягко набегала на ноги, не обдавая крещенским холодом, но ласково притупляя бесчувственностью ломящую усталость и зализывая жгучее раздражение намозоленной кожи. Шелковистый ветер осторожно обвевал раскрасневшиеся от быстрой ходьбы щеки и шаловливо путался в длинных, то и дело падающих на лицо прядках тяжелых волос. Ярко-зеленые концы шифонового шарфа, который я не успела отдать Галираду вместе с плащом, лениво полоскались в потоках теплого воздуха. Я разомлела на солнышке, словно греющаяся кошка, и откинулась назад, тщетно пытаясь сдержать расплывающуюся по лицу бессмысленно-счастливую, глупую улыбку…
      Ворон тревожно каркнул и, глухо захлопав тяжелыми черными крыльями, сорвался с плеча. Я не обратила внимания: все равно вернется. Хоть каркать под самым ухом не будет.
      Сзади послышались шаги. Четверо мужчин очень-очень тихо крались, обходя меня и беря в «клещи». Разговоров слышно не было, но действовали они так быстро и слаженно, что сомнений не оставалось: как-то они общаются. По-видимому, знаками. Я мило продолжала разыгрывать из себя ничего не замечающую дурочку, бессмысленно улыбалась в бессовестно голубое небо и шаловливо болтала ногами в волнах, а между делом напряженно разглядывала незваных гостей сквозь тоненькую щелочку между чуть приоткрытыми веками. Тень от длинных подкрашенных ресниц прекрасно скрывала мой маневр, хоть он и был стар, как Древо.
      Четыре фигуры: все, как один, одеты в черно-белые плащи до пола, на головы накинуты капюшоны, так что лиц не видно. Но, судя по резкости и размашистости движений, это были именно мужчины. Велир кружил разъяренно над их головами, каркая и накликивая беду. Двое передо мной осторожно, почти беззвучно вытянули из заплечных ножен длинные клинки, а двое позади, судя по звукам, вытащили из-за пазухи сеть. Решили поймать «птичку» живой? Отлично! Я вам устрою это удовольствие!!! Только потом, чур, не жаловаться, словно девчонка, которой продали хомячка, а вымахала из него крыса. Здоровенная, страшная, с красными злобными глазами и длинным жутким голым хвостом.
      Мужчина, стоявший впереди и чуть справа, резко взмахнул рукой – и сзади на меня полетела сеть, а спереди набросились двое, сноровисто связавшие по рукам и ногам. Подозрительное спокойствие и полное смирение жертвы их ничуть не смутило – видимо, его списали на шоковое состояние. Впрочем, правый передний (он, кажется, был тут главным) слегка насторожился:
      – Эй, а она чего?
      – Да ничего, испугалась, – пожал плечами другой, увлеченно опутывая мне лодыжки.
      – Точно? – скептически уточнил первый. – Что-то она слегка… неживая.
      – Да вы что! – возмутился собеседник. – Только что тут ногами болтала!
      И, желая проверить свои слова на практике, он с силой тряхнул меня за плечо. Ха, ха и еще раз хи! За кого меня тут принимают?! За дрессированную собачку?
      – Ну так что? – обеспокоенно подскочил первый, тревожно склоняясь надо мной. – Может, у нее инфаркт?
      Сейчас! Кворр дождетесь!
      Я, подождав, пока меня закончат связывать и опутывать, соизволила-таки открыть один глаз. Левый.
      – Ну?
      Разбойники ошалели. Я решила закрепить моральный перевес:
      – А дальше-то что, многоуважаемые? Развитие событий будет? Я тут уже, между прочим, замерзла на этом камне!!
      Кем бы ни были эти четверо, но в себя они пришли до неприличия быстро.
      – В лодку ее, – коротко приказал главный, и меня тут же подхватили за руки и за ноги, потащив в неизвестную сторону. Велир надрывался в вороньем крике над нашими головами.
      – Тихо ты! – поморщившись, вполголоса одернула я. – Хватит истерику закатывать!
      Птица замолчала и, подумав, опустилась мне на грудь, ластясь черными перьями к щеке.
      – Брысь! – махнул на ворона рукой один из разбойников, но Велир и не подумал бросать хозяйку в беде, только злобно щелкнув страшным клювом в сторону неосмотрительной руки.
      – Прикажи ему уйти, или я его убью! – грозно приказал главный, решительно обнажая меч.
      – Только попробуй, – веско обронила я, угрожающе прищуриваясь. Велир согласно захлопал крыльями, описывая круг почета над его головой и возвращаясь на нагретое местечко.
      Разбойник смерил меня презрительным взглядом, но проиграл в «гляделки» на первой же минуте. Скептическое ведьминское хмыканье тоже не подняло его авторитета среди команды. Так что пришлось нам дальше сосуществовать в молчаливом воинствующем нейтралитете.
      Лодка оказалась небольшой, но юркой, чутко слушающейся малейшего движения весел. Меня кое-как усадили на лавку и предоставили собственным мыслям, изредка одаривая хмурыми взглядами. Я в долгу не оставалась.
      Небо небрежными завитками смешивалось с серо-серебристым, отливающим в сирень морем, белые барашки шаловливо цеплялись за весла, размеренно и синхронно погружающиеся в воду. На горизонте, словно намеченный тремя-четырьмя вольными, смелыми масляными мазками, красовался гордый бриг. Ярко-черный парус соседствовал с таким же ярко-белым; на носу корабля, дерзко вскинув самолюбивую голову, всматривалась с неясную даль высеченная из дерева точеная женская фигура с длинными развевающимися волосами.
      – Нам туда? – меланхолично спросила я, кивая головой на горизонт.
      – Не твое дело! – нарочито грубо отрезал один из похитителей.
      Я ласково улыбнулась Велиру, брезгливо чистящему перья у меня на коленях и упрямо делающему вид, что его ничуть не смущает сплошная вода вокруг и утлое суденышко, готовое, казалось, перевернуться в любой момент. И удовлетворенно заключила:
      – Значит – туда.
 
      Пирату, обходившему меня вокруг и придирчиво осматривающему, словно купец породистую лошадь, на вид можно было дать лет тридцать. Еще совсем молодое лицо уже прочертили не глубокие, но серьезные, горьковатые морщинки на лбу, выдавая тревожную, полную опасностей и потерь жизнь. Резко выделяясь на смуглой загорелой коже, темно-серые глаза то и дело бросали на меня или по сторонам дерзкие, своевольные взгляды.
      Снежно-белая рубашка, стянутая на груди шнуровкой, оттеняла шелковый, прохладный на вид черный плащ, небрежно наброшенный на широкие плечи. На запястьях – наручья с метательными ножами, у бедра – кинжал.
      «Словно с обложки фолианта», – мелькнуло где-то на уровне подсознания.
      Пират наконец-то завершил свой осмотр и сел на кресло передо мной, пристально уставившись в мои глаза… Серый, с отливом в темно-голубой, глубокий и шутливо-саркастический взгляд тщетно пытался проникнуть в самую суть ведьминской души. Ибо сути ведьминской души на этом свете еще никто не постиг.
      Не победил никто. Просто через пять минут мы оба осознали, что хватит пялиться друг на друга, как два встретившихся в пустыне кита, а пора приступать к более цивилизованным и адекватным способам общения.
      – Кто ты? – устало проговорил он, откидываясь назад на спинку кресла.
      Я чуть пожала плечом, потревожив недовольно заворчавшего ворона.
      – Иньярра.
      Смоляная бровь иронически взлетела над правым глазом:
      – И все?..
      – А что еще? – усмехнулась я. – Смотря что интересует: возраст, состояние здоровья, перспективы карьерного роста, профессия или замужем-незамужем… Спрашивайте, уважаемый! Сегодня добрая – отвечу!
      Пират раздраженно сдвинул брови:
      – Много себе позволяешь, пленница.
      – Много, – с готовностью согласилась я.
      – Как ты оказалась в заливе? Откуда знаешь про тропу?
      Я тяжело вздохнула. Хоть бы сесть предложил, зараза! И без того уставшие ноги после морской болтанки окончательно подкашивались, не желая держать меня в вертикальном положении.
      – Гуляла. Шла. Смотрю – тропа. Думаю: «Пойду, посмотрю, что там!» Пошла. Пришла. Села на камень. Закрыла глаза. Дальнейшее развитие событий уже шло без моего непосредственного участия. Еще что-нибудь вам объяснить?
      Пират недовольно посмотрел на меня, словно прикидывая, стоит ему простить еще одну мою шпильку или чашу терпения можно считать переполненной. А потом вдруг прищурился, криво усмехнувшись:
      – Эй, там! Развязать ее!
      Загремела позади дверь, кто-то подошел ко мне со спины и ножом разрезал веревки на запястьях. Ноги мне освободили еще в лодке, придя к логичному выводу, что это проще, чем таскать меня, увы, не бесплотную, на руках. Я поблагодарила пирата молчаливым кивком и принялась осторожно разминать онемевшие кисти. Хранящие его знает, когда придется колдовать, а с негнущимися пальцами мои шансы на успех стремятся к позорному нулю и уходят в дурную бесконечность. В ладони вонзились мириады ядовитых ледяных иголок.
      – Садись! – Пират кивнул на один из подвешенных к потолку гамаков.
      Я, мысленно поблагодарив себя за то, что утром надела брюки, а не юбку, уютно угнездилась в гамаке, подтянув колени к груди. Пират помолчал несколько минут, словно ожидая вопросов от меня, но не дождался и заговорил:
      – Ты ничего не хочешь спросить?
      Я ехидно улыбнулась, покачав головой. Волосы расстелились по плечам.
      – Нет, не хочу. А ты хочешь мне что-то сказать?
      Он независимо пожал плечами:
      – Нет, не хочу. Но неужели в тебе молчит вечное женское любопытство? Обычно пленницы попросту забрасывали меня истеричными вопросами…
      – У вас тут что, целый гарем, что ли? – скептически фыркнула я. Пират оскорбленно сверкнул глазами. – А насчет любопытства… Как тебя зовут?
      – Фрель, – от неожиданности ответил он, но тут же досадливо поджал губы, чтобы не выболтать еще что-нибудь.
      – Очень приятно, – флегматично отозвалась я, рассеянно оглядывая комнату, куда меня привели, как только лодчонка достигла корабля.
      Кресло, на котором сидел мой пират, явно было прибито гвоздями к доскам, вокруг висело несколько гамаков, один из которых занимала я, да по периметру стен кто-то прибил доски так, что их можно было использовать как столы. Гамак тихонько покачивался, мягкий плеск волн за кормой ласково напевал какой-то ненавязчивый мотивчик, и глаза закрывались против воли, послав пиратов и иже с ними куда подальше…
      – М-да, ну и экземпляр нам сегодня попался, – покачал головой Фрель. – Что-то мне это не нравится!
      – Не нравится – нечего было меня сюда тащить, – недовольно пробурчала я, лениво открывая глаза. – Я никого, между прочим, с мечом у горла не заставляла!
      Глаза пирата смешливо сверкнули. Ему явно нравились эти мои опасные, на грани приличия фразочки.
      – И что ты думаешь делать дальше? – с любопытством глянул он.
      Я пожала плечами:
      – Интересного мало. Все банально и прозаично до одури. Через час у меня занятия, так что, боюсь, вам недолго осталось наслаждаться моим милым обществом.
      Фрель опустил на меня разом потемневший, тяжелый взгляд и веско напомнил:
      – Ты – пленница.
      – И что? Мое социальное положение, по-видимому, оставляет желать лучшего? – иронично хмыкнула я.
      – И еще как, – медленно отозвался пират. – Судьба таких, как ты, обычно грустна и незавидна до крайности. Сначала с ними развлекаюсь я, потом – команда, а в конце концов – попросту выбрасываем за борт на съедение.
      Фрель внимательно вглядывался в мое лицо, ожидая, по-видимому, приметить первые признаки ужаса, брезгливости, отвращения… И ехидная улыбка, в которой искривились мои губы, мало оправдала его ожидания.
      – Прелестно, – язвительно протянула я, скептически вздергивая левую бровь. – А с учетом того, что в этом море ничего крупнее камбалы отродясь не водилось – просто великолепно! Уточни, пожалуйста, кто кого должен есть?!
      – Для обычной пленницы ты слишком языкастая.
      – Для обычного пирата ты слишком много со мной церемонишься. И вообще – я на твой корабль не рвалась. Сам подписался – сам и мучайся.
      – Слишком много церемонюсь? Отлично!
      Он одним быстрым, резким движением оказался рядом и, запрокинув мне голову, впился в губы поцелуем.
      Оригинальная реакция, не правда ли?! Но подобные действия были наказуемы, и еще как наказуемы! Один несильный, но весьма болезненный электрический разряд отбросил пирата на пять шагов назад, так что тот едва удержался на ногах:
      – Что за…
      – Никогда. – Холодно, выбрасывая каждое слово как отдельную колкую льдинку, проговорила я. – НИ-КОГ-ДА не пытайся взять что-то у меня силой. Попроси. Заслужи. Выиграй. Но не бери просто так, «по праву сильного»! Никогда!
      Пират ошарашенно глядел на меня, не решаясь теперь сделать и лишнего шага.
      За дверью послышался тяжелый гулкий грохот сапог по деревянной палубе – и дверь с громыханьем раскрылась, впустив запыхавшегося пирата в черно-белом, как и все прочие на корабле, плаще.
      – Капитан!
      – Да, – негромко отозвался Фрель, не сводя с меня внимательного взгляда.
      – Там пришла «Веста» – точнее, то, что от нее осталось. Она наткнулась на патрульных – половина экипажа перебита, корабль в преотвратном состоянии, еле довели досюда. Несколько раненых и умирающих. Что нам делать?!!
      Лицо Фреля резко помрачнело и даже как-то постарело:
      – Сколько убитых?
      – Не знаю, мы не считали. Около дюжины. Раненых – человек шесть.
      – Корабль примкнул к нам?
      – Конечно! Точнехонько, борт о борт!
      Не дожидаясь продолжения, я соскочила с гамака, по-кошачьи ловко просочилась мимо пирата в дверях и бросилась на палубу. Рядом с нашим кораблем и вправду стояло еще одно судно. Но как оно все еще держалось на воде, я вообще не понимала: паруса были сбиты, в днище зияли три огромные пробоины, корма тоже заметно пострадала в схватке, зачерпывая воду завалившимся боком. Пираты уже соорудили что-то типа мостика, по которому медленно переходили на целый корабль те, кто еще мог передвигаться самостоятельно.
      На плечо с силой опустилась тяжелая рука и одним резким нервным рывком развернула меня. Фрель стоял рядом, так рядом, что, не отшатнись я от неожиданности – и мы бы соприкоснулись телами. В серых глазах полыхали бессильный гнев и отчаяние.
      – Уйди! Иди куда хочешь! Если не можешь уйти сама – вернись в каюту, и мы потом отвезем тебя на берег! Только уйди с моих глаз сейчас! Не мешай!
      Я жестко сжала губы, напряженно щуря глаза.
      – А лечить тех шестерых ты будешь сам? Или какой-нибудь незадачливый лекарь, вынужденный работать с пиратами, ибо нигде больше его на работу не брали за профнепригодность?! – Я сильно тряхнула его за плечи. – Возьми себя в руки, Фрель! Это ты не должен мне мешать!
      В глазах пирата гнев медленно уступал место недоверию. Я, осознав, что это поле битвы осталось за мной, быстро развернулась к тонущему кораблю – и вовремя. Пираты как раз примерялись, как бы им половчее перенести раненых.
      – Стойте! Нельзя их трогать!
      Пираты недовольно выругались, послав меня куда подальше, и продолжали заниматься своими делами. Но тут над палубой раскатился резкий, повелительный окрик:
      – Отойти от раненых! Не перечить девушке!
      Команда испуганно замерла, словно над головами людей в небе грянул гром.
      Не размениваясь даже на благодарности, я птицей пролетела по мостику и подсела к раненым. Фрель оказался рядом через мгновение.
      – У вас бинты есть? – коротко, не тратя сил и времени на разговоры, бросила я.
      Фрель кивнул одному из пиратов – и передо мной тут же оказалась горка чистых бинтов. Пальцы быстро, почти что машинально плели обезболивающую сетку на груди умирающего, пока Фрель рылся в моей наспех материализованной сумке в поисках нужных настоек.
      – Там темный такой маленький бутылек, пахнет отвратительно, – подсказывала я сквозь зубы, стараясь не спутать канву заговора. Умирающий блаженно прикрыл глаза, наконец-то получив избавление от изматывающей, рвущей на части тело и волю боли. Ловко плеснув на его рану дымящейся жидкостью из бутылька, я легко сомкнула края тяжелейшей рваной раны и «спаяла», словно прореху на своем плаще.
      – Переносите, но очень осторожно.
      Фрель кивнул двум пиратам, тут же аккуратно подхватившим пострадавшего на руки и понесшим на корабль.
      Вода, несмотря даже на короткие, но емкие распоряжения Фреля и все искренние старания команды, затопляла «Весту» быстро – быстрее, чем я рассчитывала. Приходилось работать на грани скорости, молясь только о том, что меня достаточно хорошо натаскали в Храме, чтобы я не спутала ни одного слова, ударения и жеста. Ибо от них сейчас зависели жизни.
      Прошло всего двадцать минут, а казалось, что я уже целую вечность кружусь среди стонущих людей, которым так нужна моя помощь. Нужна сейчас, сию секунду, а не через четверть часа, когда от нее уже не будет никакого толку.
      – Эх, Таю бы сюда, – себе под нос пробормотала я, с трудом отходя от последнего вылеченного пирата и удовлетворенно наблюдая, как его уносят на корабль. – Она бы мной гордилась.
      – Ты идешь?! – тряхнул меня за плечо Фрель. – Корабль затонет через минуту-другую, так что поторопись!
      – Ага…
      А перед глазами все уже плыло, отправляясь в дальние чудные страны…
 
      – Какого йыра она вообще на «Весту» кинулась?! – размеренно, довольно равнодушно фыркнул кто-то над ухом. – Квартанка какая-то!
      «Мило!» – проскользнуло в голове.
      Я приходила в себя медленно, толчками, с порциями ритмично выбрасываемой сердцем крови. Первым вернулся слух, и его тут же принялись услаждать два незнакомых мужика, перемывающих мне кости.
      – Ты мне лучше объясни, какого йыра он с ней так носится?!
      – А я знаю? Его вообще кто-нибудь на этом корабле знает?
      Сознание медленно расползалось по телу, возвращая мне не только слух, но и осязание.
      Я осторожно повращала кистями, проверяя, не связаны ли руки. Нет, до такой крайности дело пока еще не дошло. Зато мои шевеления не укрылись от глаз сидящих.
      – Глянь, в себя приходит.
      – Точно. Надо пойти капитану сказать, а то получим потом перца!
      Две пары сапог прогрохотали по дощатому полу, с силой бабахнула дверь. Я медленно провела ладонью по правому боку, придя к выводу, что одета все в свою же хлопковую зеленоватую рубашку и лежу на чьей-то мягкой, застеленной свежим бельем постели.
      Дверь едва-едва слышно раскрылась, по полу прошуршали три осторожных, мягких шага. На лицо упала тень склонившегося надо мной пирата.
      – Иньярра?
      – С утра была ею…
      Я с неохотой разлепила веки и тут же наткнулась на настороженно-вопросительный серый взгляд. Фрель уже успел снять свой плащ, оставшись в одной белой рубашке. Кинжал у пояса неясно бряцал при ходьбе.
      – Ты как? – осторожно спросил он, внимательно заглядывая мне в глаза.
      – Не знаю, – пожала плечами я. – Сейчас проверим.
      И долю секунды спустя я с зажженным в руке шэритом уже стояла у него за плечом, переметнувшись мгновенно, словно рыжий лисий хвост. Пират вздрогнул и резко развернулся. Я, неспешно гася шэрит, задумчиво проговорила:
      – Знаешь, не так плохо, как могло бы быть.
      Голова не болела, тело слушалось беспрекословно, аура успела восстановиться более чем на половину. Нет, определенно, занятия теоретической магией пошли мне на пользу. Отдельное спасибо векторной постоянной энергосохранения.
      Фрель философски усмехнулся, пораженно покачав головой, и сел на столь эффектно покинутую мной постель. Судя по привычно закинутым на спинку ногам – его же собственную.
      – Как раненые? – спросила я, осторожно подсаживаясь рядом. Пират оценивающе окинул взглядом пядь свободного пространства между нами, но отодвигаться еще дальше не стал.
      – Живы и почти здоровы, – откликнулся он и, помолчав, словно с усилием добавил: – Благодаря тебе. Спасибо.
      – Из спасибо шэрит не сляпаешь, – машинально отшутилась я и, ощутив, что мне чего-то сильно не хватает, заоглядывалась по сторонам.
      Каюта небольшая, без окон, однако подозрительно чистая и уютная, разве что на столе в беспорядке навалены всевозможные карты и свитки. Хотя, если вспомнить, что у меня самой на столе – а точнее, на заменяющем его подоконнике – делается… Там напрочь перемешаны конспекты, зелья, стрелы, меч валяется, а сверху сидит черный ворон и гнусаво каркает. Кстати, о вороне…
      – Фрель, а где Велир?
      – Велир? – непонимающе нахмурился он, но тут же спохватился: – А, это ворон? Он на палубе. Полетал над тобой кругами почета, убедился, что убивать тебя никто не собирается, – и уселся на плечо нашей Лирте. Слетать не желает ни под каким видом.
      – А кто такая Лирта? – ревниво поинтересовалась я. До этого Велир демонстрировал похвальное равнодушие ко всем особам слабого пола, за исключением меня. И меня этот факт более чем устраивал!
      Пират пожал плечами, словно речь шла о чем-то общеизвестном.
      – Покровительница всех флибустьеров. У нас ее фигура на носу стоит и по ее же имени бриг называется.
      – А-а-а, – облегченно выдохнула я. – А поближе на нее взглянуть можно?
      – Конечно. – И Фрель легко поднялся с постели, распахнув передо мной дверь каюты. – Прошу!
      На палубе мне в лицо жизнерадостно ударил разгулявшийся ветерок. Раненых, видимо, разместили в каютах или еще где-то, но в пределах моего видения их не было. Дали прояснились, и далеко до горизонта, покуда хватало взгляда, везде расстилалась ярко бликующая солнечными зайчиками морская гладь. «Веста» уже затонула, не оставив после себя никаких следов, так что, если бы не дурные воспоминания, денек мог бы быть просто великолепным.
      Велир и вправду сидел на плече женской деревянной фигуры, но, завидев хозяйку, тут же сорвался с насеста, променяв его на мое собственное плечо. Шифоновый шарфик жалобно заскрипел под вороновыми когтями. Солнце, еще не докатившееся и до середины небосклона, говорило о том, что утро в самом разгаре. Странно…
      – Фрель? А я долго была без сознания?