Ведьма и воин

      – Я надеялся, что, несмотря на страх, они научатся терпеть ее присутствие здесь. Ради моего сына.
      – Только ли ради Дэвида?
      – Я привез ее сюда, чтобы вылечить сына. Вот и все.
      Мораг наклонилась и стала лить кремовую жидкость из кувшина в котел, от которого шел пар. Над котлом поднялась пышная густая пена, и в воздухе распространился резкий пряный аромат. Она взяла деревянную ложку и медленно помешала варево.
      – Возможно, ты привез ее сюда из-за Дэвида, – согласилась она, – но вовсе не мальчик является причиной того, что ты хочешь оставить ее.
      – Я пообещал ей, что она может уйти, когда вылечит Дэвида.
      – Потому что у тебя не оставалось выбора. Но, даже говоря это, ты не был уверен, что сдержишь слово.
      – Я хочу знать, кто пытается убить Гвендолин, Мораг, – сурово заявил Алекс.
      – Тогда ты должен присматривать за ней. Сила ведьмы велика. Найдется много людей, которые захотят избавиться от нее, и еще больше тех, кто пожелает использовать ее в своих интересах.
      Еще в одном предупреждении Алекс не нуждался. Он решительным шагом направился к двери, кляня себя за то, что оставил Гвендолин в комнате одну. Открыв дверь, он застыл в нерешительности.
      – Если ее сила так велика, то почему она не исцелила Дэвида?
      Мораг улыбнулась:
      – Некоторые вещи происходят не так быстро, как хотелось бы. Для выздоровления нужно время.
      – И для смерти тоже, – ответил Алекс, не уверенный, кого он имеет в виду: сына или себя самого?
 
      Он тихонько приоткрыл дверь, как привык делать, входя в комнату Флоры, когда боялся разбудить ее, если она спит.
      Гвендолин исчезла.
      Волна паники захлестнула его. Он резко повернулся и бросился вниз по лестнице, перескакивая через ступеньку и пытаясь на ходу обдумать создавшееся положение. Она могла сама выйти и от слабости снова упасть. Или тот, кто желал ее смерти, совсем осмелел и решился похитить девушку прямо из ее комнаты. Алекс проклинал себя за то, что так легкомысленно оставил ее одну. Он поклялся защищать ее, но не может обеспечить ее безопасность даже внутри собственного замка.
      – Камерон! Бродик! Нед! – крикнул он, вихрем пересекая зал.
      Откуда-то из темноты молча возник Нед. Неяркий утренний свет освещал его фигуру.
      – Гвендолин опять исчезла, – сказал Алекс, пряча за резкостью тона свой страх.
      – Она с Дэвидом. Я проводил ее туда.
      Алекс подавил возглас удивления и коротко кивнул, как будто именно это и ожидал услышать.
      – Вот ты где, Алекс! – крикнул Бродик, быстрым шагом идя по коридору по направлению к ним. Его сопровождал Камерон. – Мы с ног сбились, разыскивая тебя.
      – В чем дело?
      – Послание от лэрда Максуина, – сказал Камерон, протягивая Алексу плотно свернутый свиток. – Гонец прибыл только что и ожидает ответа.
      Алекс нетерпеливо сломал алую печать и развернул письмо.
 
      «Макдан!
      Твои дары очень щедры, но я не могу тебе позволить удерживать Гвендолин. За ее свободу была заплачена слишком высокая цена, не говоря уже о том, какое оскорбление ты нанес моему клану. Заклинаю тебя: отошли ее назад, или я буду вынужден объявить тебе войну.
      Максуин».
 
      По мягкости слога нетрудно было догадаться, что лэрд Максуин написал письмо сам. Если бы его составлял Роберт, тон послания был бы гораздо более угрожающим. Хотя Алекс надеялся, что посланные щедрые подарки и письмо с извинениями укротят ярость Максуинов, он вынужден был признать справедливость ультиматума, выдвинутого их лэрдом. Алекс украл одного из членов клана, воспрепятствовал приведению в исполнение вынесенного судом приговора и убил нескольких воинов. И все это – будучи гостем клана. Лэрд Максуин мог считать, что Алекс безумен и не отвечает за свои поступки, но это не означало, что его действия могут остаться безнаказанными.
      – Он благодарит тебя за подарки? – бесстрастно спросил Бродик, предчувствуя надвигающуюся беду.
      – Он считает добрым знаком, что я послал их, – ответил Алекс, – но все равно хочет получить ее обратно.
      Лицо Камерона просветлело:
      – Значит, война, так?
      – Если только нам не удастся оттянуть ее, – размышлял Алекс. – Клан раздражен присутствием Гвендолин, даже не предполагая, что она может стать причиной войны. Ее вчерашнее падение говорит о том, что кое-кто будет несказанно рад собственноручно передать ее в руки Максуинов.
      Бродик недоверчиво взглянул на него:
      – Ты действительно считаешь, что кто-либо из членов клана намеренно причинил ей вред?
      – Кто-то заставил ее прийти на эту лестницу и позаботился о том, чтобы она упала.
      – Клянусь Богом, – воскликнул Камерон, – когда я найду этого трусливого пса, то разорву его на куски!
      – Что мы должны делать? – спросил Бродик.
      – Ее ни на минуту нельзя оставлять одну, – распорядился Алекс. – Нед, ты будешь первым охранять ее, затем Камерон, а затем Бродик. Тот, кто старается избавиться от нее, непременно предпримет еще одну попытку. Я хочу быть уверен, черт побери, что им больше не представится такой возможности.
      – Ей это не понравится, – сказал Нед, – все время находиться под наблюдением.
      – Она ничего не будет знать, – возразил Алекс. – Вы должны соблюдать максимальную осторожность. Таким образом, тот, кто хочет прогнать ее, невольно обнаружит себя.
      – А как насчет Максуинов? – спросил Камерон. – Ты собираешься посылать ответное письмо?
      Алекс на мгновение задумался.
      – Не сейчас. Бродик, скажи гонцу, что я нездоров и не могу ответить немедленно. Намекни, что у меня временное помешательство и что неизвестно, когда наступит просветление. Попроси его подождать и пригласи разделить с тобой трапезу. Затем напои его и отправь на конюшню проспаться. Мы будем оттягивать его отъезд как можно дольше, а затем передадим ему письмо, прочитав которое Максуин подумает, что мы любой ценой стремимся избежать войны и намерены отослать Гвендолин обратно.
      – Ты боишься, что мы не одержим верх в битве с Максуинами? – спросил Бродик.
      – У меня нет сомнений, что весь клан будет сражаться, чтобы защитить наши владения, но я не уверен, что они захотят жертвовать жизнью ради ведьмы. Лучше как можно дольше оттягивать столкновение.
      – Значит, этот гонец никуда не уедет ни сегодня, – улыбаясь, объявил Бродик, – ни завтра, ни послезавтра.
      – Хорошо, – кивнул Алекс. – Камерон, ты проверишь наши запасы оружия. Распорядись, чтобы изготовили достаточное количество новых стрел, наточили все мечи, кинжалы и дротики, и предупреди мужчин, чтобы собирались на утренние учения. Скоро я присоединюсь к вам.
      Бродик и Камерон отправились выполнять его распоряжения, а Нед снова исчез в темной нише коридора.
      Алекс набрал полную грудь воздуха, собираясь с силами, чтобы увидеться с Дэвидом, в каком бы состоянии он ни был, а затем тихо открыл дверь в комнату сына.
      – …и я покатилась вниз по лестнице, как голова Мунго, – говорила Гвендолин, осторожно протирая лицо Дэвида влажной тканью. – Нужно было смотреть под ноги!
      – А кровь была?
      – Много. Я даже думала, что умру от потери крови.
      Голубые глаза мальчика расширились от неподдельного ужаса.
      – На самом деле не так уж много, – поспешно поправилась она, сообразив, что Дэвид не такой уж большой любитель крови, когда это касается реальной жизни. – Я просто поцарапала себе голову.
      Дэвид с сомнением посмотрел на нее.
      – А что это такое ужасное у тебя в волосах?
      Гвендолин смущенно подняла руку к слипшимся у раны волосам.
      – Ну… там было так много липкой грязи на полу, и, боюсь, я скатилась прямо в нее. Когда твой отец нашел меня, то не знал, что делать: отнести в мою комнату или бросить прямо в колодец!
      – Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что колодец был бы правильным выбором.
      При звуке голоса Макдана Гвендолин вздрогнула и, торопливо подняв спустившийся ей на талию плед, обернула им плечи. Она виновато смотрела на Алекса, как непослушный ребенок, которого застали на месте преступления.
      – Я почувствовала себя лучше, – оправдываясь, сказала она, – и решила навестить Дэвида.
      Ее смущение доставило удовольствие Алексу. Он разглядывал сидевшую на краю кровати Дэвида девушку. Видны были ее голые ноги из-под подола тонкой рубашки, а неплотно обмотанный вокруг нее черно-красный плед все время сползал, открывая шелковистые плечи. В утреннем свете кровоподтек на ее щеке выглядел еще страшнее, но, возможно, так казалось из-за того, что необыкновенно бледная кожа Гвендолин только сильнее оттеняла ссадину. Она опустила тряпицу, которой протирала лицо мальчика, и ласково поправила непослушную прядь его волос, как будто хотела, чтобы Дэвид выглядел прилично в присутствии отца. Этот ее жест глубоко тронул Алекса, как и то, что первой мыслью девушки, как только она смогла подняться с кровати, была мысль о его сыне. Он вспомнил, что точно так же вела себя Флора в первые дни болезни, пока постепенно слабеющее тело не приковало ее к постели.
      Он оттеснил мучительные воспоминания в дальний уголок своей памяти.
      – Ты простудишься, если будешь бегать в таком виде, – резко сказал он. – Немедленно возвращайся в свою комнату и ложись в постель.
      – Но я не больна, – запротестовала Гвендолин, застенчиво стягивая плед на груди. – И я чувствую себя гораздо лучше.
      – Ты сильно ударилась. Тебе нужно отдохнуть.
      – Это кровь? – спросил Дэвид, с любопытством глядя на покрытую красными пятнами рубашку Алекса.
      – Нет, это вино, – торопливо заверила она мальчика и повернулась к Алексу, недовольная, что с ней обращаются, как с больной. – Я больше не хочу отдыхать. Кроме того, я нужна Дэвиду.
      – Ему от тебя будет не много пользы, если ты подхватишь лихорадку или внезапно упадешь в обморок. Сегодня ты должна отдыхать, а завтра, если будешь себя хорошо чувствовать, вернешься к своим обязанностям по уходу за Дэвидом.
      – Правда, Макдан, я совсем не такая слабая, как ты думаешь. Единственное, что мне нужно, это горячая ванна, – сказала она, вставая с кровати Дэвида, – и я буду прекрасно себя чувствовать…
      Острая боль пронзила ее голову. Сдержав стон, она опустилась обратно на кровать и сжала ладонями виски.
      Два быстрых шага – и Алекс оказался на коленях возле нее.
      – Что случилось? – Он взял ее за подбородок. – С тобой все в порядке?
      – Все отлично, – выдавила Гвендолин, хотя совсем не была в этом уверена. – Просто голова немного побаливает.
      Она закрыла глаза, стараясь побороть боль.
      – Нед! – отрывисто позвал Алекс.
      В ту же секунду в дверях появился Нед.
      – Помоги Гвендолин подняться в свою комнату и проследи, чтобы она легла в постель и не вставала.
      – Мне не нужна помощь, – упрямо возразила Гвендолин.
      – Либо ты позволишь Неду проводить тебя, либо мне самому придется взвалить тебя на плечо и отнести в твою комнату. Выбор за тобой.
      Гвендолин бросила на него сердитый взгляд. Осознав, что спорить бесполезно, она повернулась к Дэвиду и слабо улыбнулась:
      – Днем я еще загляну к тебе. А пока попрошу Кларинду прийти и посидеть с тобой.
      Дэвид со страхом смотрел на нее:
      – С тобой все будет хорошо?
      – Конечно, со мной все будет в порядке, – заверила его Гвендолин и погладила по щеке. – Просто я немного устала.
      – Когда ты вернешься, я расскажу тебе сказку про великана, который вырывал глаза у воинов, чтобы намазывать себе на овсяные лепешки, – предложил Дэвид. – От нее мне всегда становится лучше.
      – Что за страшные истории ты рассказываешь парню? – спросил Алекс.
      Гвендолин с усилием поднялась с кровати и оперлась на руку Неда.
      – Просто глупые сказки, – невинно ответила она. – Как тебе должно быть известно, Дэвид любит истории, где кровь льется рекой.
      Алекс нахмурился. Он понятия не имел, какие сказки любит его сын.
      – Может, ты посидишь с ним, пока не придет Кларинда, и он расскажет тебе одну из них, – предложила Гвендолин.
      – Я расскажу тебе о Могучем Торвальде, – с воодушевлением сказал Дэвид. – Это такой же сильный воин, как ты. Он живет далеко отсюда, в стране, которая называется…
      – У меня нет времени на сказки, – нетерпеливо прервал его Алекс. – Мне нужно проследить за обучением воинов.
      – Разумеется, – согласилась Гвендолин. – Может, в другой раз. Когда ты улучишь минутку на менее важные дела.
      Ее голос звучал сухо и неодобрительно.
      Убедившись, что на данный момент и Гвендолин, и сын в безопасности, Алекс вышел из комнаты, и мысли его переключились на необходимость отразить неминуемое нападение Максуинов.
      Тем не менее все утро он не мог отделаться от странного чувства, что разочаровал девушку, хотя никак не мог понять, как или почему это должно касаться его.
 
      – Кто мог додуматься до такой глупости?
      Собравшиеся в домике Эвана и Летти тревожно переглянулись, обеспокоенные вопросом Оуэна.
      – Одно дело – сжечь платье, – заявил Реджинальд, – поскольку никто не пострадал. Но если кто-то намеренно решил причинить вред девушке, то это совершенно меняет дело.
      – Мы не знаем, может, это несчастный случай, – возразил Лахлан. – Ведьма могла в это время творить какое-нибудь злое заклинание, сосредоточив все свои дьявольские способности на том, чтобы умертвить нас во время сна, и сама споткнуться.
      – Зачем такой милой девушке желать нашей смерти? – спросил Оуэн.
      – Она вовсе не милая, – не согласился Лахлан. – И не красивая, и не молодая. Мунро же сказал нам, что она выглядит, как сморщенный старый башмак.
      Оуэн в задумчивости поскреб седую голову.
      – Как это Мунро способен видеть то, что недоступно остальным?
      – Я обладаю особым даром, – хвастливо заявил Мунро.
      – Это больше похоже на проклятие, – заметил Гаррик. – Если у нее действительно такой ужасный вид!
      Все рассмеялись.
      – Возможно, она упала, потому что была пьяна, – высказал предположение Фаркар. Он сделал большой глоток эля и вытер рот рукавом. – Знаете, она пьет.
      – Я провела в ее обществе гораздо больше времени, чем ты, но никогда не видела, чтобы она выпила хотя бы бокал вина, – раздраженно возразила Кларинда.
      – Лестница в подвал очень скользкая, – заметила Ровена. – Нет ничего удивительного, что кто-то упал со ступенек, особенно если учесть, что факел не горел.
      – Он не мог просто погаснуть, – запротестовал Квентин. – Я как раз вчера проверял их все и убедился, что масла везде хватает, а фитили достаточно длинные. Тот факел мог гореть еще много часов.
      – Может, виноват внезапный порыв ветра, – предположила Ровена.
      – Откуда? – удивился Эван. – В том коридоре нет окон.
      – Ведьма могла сама по пути вызвать ветер, – решила Летти. – Разве вы не заметили, какая странная погода установилась с тех пор, как она здесь появилась?
      – Когда она в плохом настроении, всегда идет дождь, – проворчал Лахлан.
      – А откуда ты знаешь, какое у нее настроение? – удивился Оуэн.
      – Одно дело небольшой дождь, но я никогда не видел, чтобы факел гас только оттого, что она прошла мимо, – заявил Реджинальд.
      – Вы видели, как расстроился Макдан, когда нашел ее? – спросила Марджори. – Он сидел рядом с ней, как влюбленный, и никому не разрешал приближаться к ней.
      – Возможно, он действительно влюбился, – сказал Лахлан. – Вне всякого сомнения, это часть ее дьявольского плана.
      – Это приступ безумия. – Кларинда вздохнула и покачала головой. – Бедняга. Вероятно, вид неподвижно лежащей беспомощной девушки напомнил ему Флору.
      – Эта ведьма совсем не похожа на Флору, – резко возразила Ровена.
      – Но разве Макдан не видит этого? – удивился Гаррик. – Или разум опять сыграл с ним злую шутку?
      – Макдан прекрасно понимает разницу между ведьмой и своей умершей женой, – вступила с ним в спор Марджори. – Он расстроился только потому, что ведьма – его последняя надежда вылечить бедняжку Дэвида.
      – Но если он в здравом уме, то должен понимать, что она убивает мальчика, – сказала Элспет. – Окунает слабого ребенка в ледяную ванну, выставляет его на сквозняки и позволяет ядам заполнять его тело. Вы видели ужасные красные прыщи, которыми он покрылся позавчера?
      – Так с ним бывало и раньше, – напомнила ей Марджори, – когда он был на твоем попечении.
      – В этом случае ему надо было немедленно пустить кровь, – отрывисто бросила Элспет. – Ему не делали кровопускания с тех пор, как она приехала. Страшно подумать, насколько сильно отравлен его организм.
      – Временами он выглядит гораздо здоровее, чем раньше, – заметила Кларинда. – Мне кажется, что уход Гвендолин приносит ему пользу.
      – Если она и укрепляет его тело, то только для того, чтобы принести его в жертву дьяволу, – ответила Элспет. – Это тоже часть плана.
      – А что насчет парня, который прибыл сегодня от Максуинов? – спросил Оуэн. – Кто-нибудь знает, какое сообщение он привез?
      – Когда я видел его в последний раз, он все еще сидел в зале и пил с Бродиком, – сообщил Квентин. – Понятия не имею, куда он делся после этого.
      – Максуины, несомненно, послали его, чтобы объявить нам войну, – разволновался Лахлан. – А завтра утром мы проснемся и обнаружим, что нас изрубили на куски во время сна!
      – Прошу прощения, Лахлан, но если нас разрубят на куски, как мы тогда сможем проснуться? – спросил Оуэн.
      – Я разыщу подлого мошенника и подам ему к завтраку его собственные кишки! – горячо воскликнул Реджинальд. – Посмотрим, что на это скажут Максуины!
      Он потянулся за мечом, затем нахмурился и посмотрел вниз, на свои тощие ноги, как будто оружие могло затеряться где-нибудь там.
      – Странно, я был уверен, что захватил его с собой.
      – Сомневаюсь, что Бродик будет пьянствовать с тем, кто собирается напасть на нас, – рассудительно заметила Элспет. – Скорее всего Максуины послали гонца, чтобы поблагодарить Макдана за подарки. Иначе зачем Бродику обращаться к ним, как с гостем?
      – Если он гость, то почему его не представили остальным? – удивился Гаррик.
      – Наверное, Макдан забыл о нем, – предположила Летти. – Он весь день был очень занят.
      – Он полностью поглощен подготовкой клана к сражению, – сказал Лахлан, – потому что знает, что скоро мы подвергнемся нападению!
      – Макдан всегда выглядит несколько озабоченным, – отметила Кларинда. – Это потому, что он слушает Флору.
      – Если Максуины нападут, мы будем сражаться с ними. Тут нечего рассуждать, – заявил Реджинальд.
      – А я говорю, что нужно отдать им ведьму, и делу конец, – возразил Лахлан. – Нет никакого смысла жертвовать жизнью ради ведьмы, которая все равно собирается убить нас.
      – Макдан ни за что не позволит нам так поступить, – запротестовала Марджори. – Он по-прежнему верит, что ей удастся вылечить его сына.
      – А может, и удастся, – добавила Кларинда. – Иногда мне кажется, что Дэвиду действительно становится лучше.
      – Это просто замечательно! – с воодушевлением воскликнул Оуэн.
      – А иногда становится совершенно ясно, что он умирает, – сказала Элспет.
      – Думаю, нам нужно проявить терпение, – предложил Реджинальд. – Если девушка все же сможет излечить Дэвида, тогда, возможно, Макдан очнется от меланхолии, которая охватила его с тех пор, как мальчик заболел.
      – Его тоска длится уже четыре года, – возразила Кларинда. – С того дня, как умерла Флора.
      – Были моменты, когда он был счастлив, – не согласилась с ней Ровена.
      – Счастлив? – повторил Оуэн. Он нахмурился, размышляя. – Ему удалось относительно успешно взять себя в руки и быть усердным лэрдом, посвятив себя общему благу клана. Но я знаю парня с самого детства и не стал бы утверждать, что он был счастлив.
      – Его разум поврежден, – добавил Реджинальд. – Если Дэвид умрет, он окончательно сойдет с ума. Мы потеряем его навсегда.
      – Значит, мы должны позволить Гвендолин сделать все, что в ее силах, чтобы вылечить мальчика, – твердо заявила Кларинда. – И давайте позаботимся, чтобы больше ничего не случилось ни с ней самой, ни с ее платьями.
      – Девушка права, – решил Оуэн. – Нам следует немного подождать. Ради Макдана и его парня.
      – А если в результате ее лечения Дэвид умрет? – поинтересовалась Элспет.
      – Тогда мы отошлем ее назад, к Максуинам, – твердо произнес Лахлан, – и они сожгут ее.

Глава 8

      – Мне больно.
      Гвендолин прервала рассказ и с беспокойством посмотрела на Дэвида.
      – Что ты имеешь в виду?
      Он сел на постели, а затем снова обессиленно рухнул на подушку.
      – Я хочу сказать, что мне больно.
      – Где? – настаивала она, пытаясь понять мальчика.
      Его маленький лоб раздраженно нахмурился.
      – Везде, – коротко бросил он, как будто считал, что это и так понятно. – Спина, ноги, руки – везде болит.
      Гвендолин откинула укрывавшие Дэвида плед и простыню и осторожно подняла его руки.
      – Так больно? – спросила она, медленно двигая похожую на стебелек руку из стороны в сторону.
      – Нет.
      Она согнула его руку в локте, а затем снова выпрямила.
      – А так?
      – Нет.
      Она перевернула мальчика на живот, положила ладони ему на спину и принялась легонько массировать худенькое тельце.
      – Тебе больно, когда я растираю спину?
      – Нет, – пробормотал он, вздохнув в подушку. – Так мне даже легче.
      Гвендолин усилила нажим, уверенными круговыми движениями разминая худенькую спину ребенка. На его ребрах не было ни унции лишней плоти, и каждая косточка выпирала из-под натянутой кожи, сопротивляясь успокаивающему движению ее ладоней. Постепенно она передвинулась к плечам Дэвида, затем принялась за шею, руки и наконец ноги, сильными, но одновременно нежными движениями разминая его измученное тело и возвращая подвижность мускулам. Дэвид не жаловался на боль от ее прикосновений. Наоборот, его тело постепенно расслаблялось, указывая на то, что ее манипуляции приносят мальчику облегчение.
      Ее не удивило, что тело Дэвида болело. Он так много месяцев не вставал с постели, что мышцы неизбежно ослабели и стали причинять ему боль. В своих записках ее мать указывала, что телу необходим свежий воздух, солнечный свет и, если больной достаточно хорошо себя чувствовал, разумные физические нагрузки. Отсутствие движения, предупреждала мать, так же губительно для организма, как отсутствие пищи.
      – Как ты себя сегодня чувствуешь, Дэвид? – спросила Гвендолин, проводя руками вдоль его икр. – Если не считать, что у тебя болит все тело.
      Он пожал плечами.
      – Живот тебя беспокоит?
      – Нет.
      – Грудь болит?
      – Нет.
      – Ты ощущаешь усталость?
      – Я устал лежать в постели, – пожаловался он. – Я устал ничего не делать.
      Гвендолин подумала, что это хороший признак. Она помолчала, продолжая делать ему массаж.
      – Ты бы не хотел сегодня выйти прогуляться? – наконец спросила она.
      Он перевернулся на спину и растерянно посмотрел на нее.
      – Выйти из этой комнаты или из замка?
      – Конечно, из замка. На улице чудесный яркий день, и даже я устала от того, что с момента своего падения не выходила во двор. Мы наденем теплую и красивую одежду, и я попрошу Камерона вынести тебя на улицу. Я даже захвачу с собой корзинку с едой, и мы сможем позавтракать, сидя прямо на траве. Немного солнца и свежего воздуха пойдут на пользу нам обоим.
      Глаза Дэвида засияли от удовольствия, но он по-прежнему с сомнением смотрел на нее.
      – Моему отцу это не понравится, – предупредил он.
      – Отец поручил заботу о твоем здоровье мне, – ответила Гвендолин. – А я считаю, что небольшая прогулка на свежем воздухе принесет тебе пользу. Если мы повстречаемся с ним, я сумею убедить его в этом.
      Она принялась разбирать одежду мальчика, аккуратно сложенную в сундучок у его кровати, раздумывая, во что бы его одеть. Гвендолин не была уверена, что Макдан поддержит ее решение вынести ребенка на свежий воздух, но если Дэвид будет себя хорошо чувствовать, то вряд ли отец лишит его удовольствия побыть на улице.
      Через полчаса Дэвид, полностью одетый и завернутый в толстый шерстяной плед, уютно устроился на сильных руках Камерона. Гвендолин спускалась по лестнице вслед за рослым воином, несшим ее питомца. В руке она держала корзинку, куда положила кувшинчик со свежим молоком, несколько ломтиков сыра, немного холодного мяса и рыбы, вареные яйца. Она надеялась, что свежий воздух и умеренная физическая нагрузка помогут улучшить плохой аппетит Дэвида.
      – Боже всемогущий! – воскликнул Оуэн, изумленно глядя на возникшую перед ним троицу. – Прошу прощения, милая, но что ты намереваешься делать со слабым ребенком?
      – Мы собираемся выйти из дома, чтобы глотнуть немного свежего воздуха, Оуэн, – ответила Гвендолин. – Не хочешь составить нам компанию?
      – Ты не посмеешь! – в неподдельном ужасе запротестовал Реджинальд. – Макдан никогда бы не разрешил такое!
      – Но он разрешил! – Она лишь немного преувеличила: Макдан позволил ей делать с мальчиком все, что она посчитает нужным. Сегодня она посчитала нужнымвынести Дэвида на прогулку.
      – Какая тяжелая корзинка, – заметил Лахлан, с подозрением разглядывая ее. – Что за гнусности ты собираешься делать с мальчиком?
      – Я намеревалась покормить его, Лахлан.
      – Думаю, лучше всего будет подождать, пока Макдан не вернется с южных границ, – взволнованно сказал Оуэн, потирая руки с узловатыми пальцами. – Да, я абсолютно уверен, что это наилучший выход.
      – Но мы не знаем, когда он вернется, а солнце светит ярко именно сейчас, – заметила Гвендолин. Она пинком распахнула входную дверь, и в темный коридор ворвались ослепительные лучи света.
      Три старика вскрикнули от неожиданности и закрыли глаза руками.
      – Ей-богу, она ослепила меня! – завопил Лахлан. – Ведьма сожгла мои глаза!
      – И мои тоже! – вторил ему Реджинальд. – Они расплавились прямо в глазницах!
      – Это всего лишь солнечный свет, – заверила их Гвендолин, размышляя, как давно они не выходили из темного замка. – Он не может причинить вам вреда.
      Старейшины клана, поколебавшись, опустили руки и заморгали.
      – Она права, – пришел к выводу Реджинальд, подумав немного. В его голосе слышалось явное облегчение. – Я опять могу видеть!
      – Но все покрыто пятнами, – сказал Оуэн, удивленно озираясь вокруг. – Как большие разноцветные шары.
      Он взмахнул руками, пытаясь поймать один из них.
      – Ведьма заколдовала нас, – настаивал Лахлан. Он потер кулаками глаза. – Я точно знаю!
      – С тобой все будет в порядке, Лахлан, – пообещала Гвендолин. – Совсем скоро пятна исчезнут.
      Она вышла из замка. Камерон с Дэвидом на руках последовал за ней.
      Из пекарни поднимался столб едкого дыма. Кроме того, двор был наполнен кислым неприятным запахом, источник которого стал понятен Гвендолин, когда она увидела, как из конюшни вышел юный Эрик и швырнул на огромную тлеющую кучу охапку пропитанной свежим навозом и мочой соломы.
      – Так не пойдет, – сказала она Камерону. – Давай поднимемся на вершину того холма, где мы сможем спокойно сесть среди травы и цветов и насладиться завтраком.
      Камерон покачал головой:
      – Макдану не понравится, что мы выносим парня за стены замка.
      – Я не могу здесь больше оставаться, – запротестовал Дэвид. – Пахнет, как протухшие кишки дракона.
      – Ты абсолютно прав, – согласилась с ним Гвендолин, направляясь к воротам. – Мы запомним этот отвратительный запах для одной из наших сказок, Дэвид. Пойдем, Камерон. Обещаю, мы не уйдем далеко.
      Камерон с неохотой последовал за девушкой. Работавшие во дворе Макданы, замерев, с удивлением смотрели на них.
      – Остановите ее! Остановите ведьму!
      Гвендолин обернулась и увидела бегущую к ним Элспет. Ее суровое лицо было искажено яростью.
      – Немедленно верни парня в дом! – приказала она. – Он слишком болен, чтобы гулять!
      – Камерон, ты не мог бы вынести Дэвида за ворота и подождать меня там? – попросила Гвендолин.
      Убедившись, что Камерон и Дэвид удалились, девушка повернулась и холодно взглянула на Элспет.
      – Теперь я отвечаю за Дэвида, Элспет, – твердо заявила она. – Макдан тебе уже говорил об этом.
      – Ты убьешь его, – прошипела Элспет. – Ты этого добиваешься?
      – Конечно, нет. Может, это и противоречит твоим взглядам, но я пытаюсь вылечить его. Немного солнечного света и свежего воздуха пойдут ему на пользу.
      – Он подхватит лихорадку и умрет, как его мать.
      – Дэвид и его мать – совсем разные вещи. Она заболела после того, как умерли двое ее детей. Ее убил совсем не тот недуг, что мучает Дэвида.
      – Не важно. Он унаследовал хрупкое здоровье матери.
      – Откуда ты знаешь?
      – Достаточно только взглянуть на него. Но этого тебе, конечно, не понять. Он точная ее копия!
      – То обстоятельство, что он очень похож на мать, вовсе не означает, что он унаследовал ее болезни, – заметила Гвендолин. – Дэвид плоть от плоти и кровь от крови Макдана, а Макдан могучий и сильный человек.
      – Своими речами, ведьма, ты можешь ввести в заблуждение Макдана, но меня обмануть тебе не удастся. Зло окружает тебя, как ужасное облако.
      Гвендолин внутренне содрогнулась. Было совершенно ясно: Элспет ненавидит ее, и девушка понимала, что ничего не сможет с этим поделать. Много лет члены ее собственного клана боялись и отвергали Гвендолин, и она знала: подобную глубоко укоренившуюся враждебность нельзя преодолеть.
      – Верь во что хочешь, Элспет, – спокойно сказала она. – Но я приехала сюда вылечить Дэвида, а не погубить его.
      С этими словами она повернулась и вышла за ворота, стараясь, чтобы грубые слова Элспет не нарушили ее и так хрупкое самообладание.
 
      – …А то облако прямо над нами похоже на толстого человечка с огромным животом, – продолжала Гвендолин, глядя на небо и прикрыв от солнца глаза рукой. – И правда, оно слегка напоминает Мунро. Видишь его, Дэвид?
      Мальчик не отвечал. Гвендолин посмотрела на него и увидела, что он заснул.
      – Я вижу, – сказал Камерон. – Но мне кажется, что оно больше похоже на мою кругленькую жену.