Сестры Чалмерс (№2) - Эмма и незнакомец

— Не думаю, что ты понимаешь, Эмма, — хрипло произнес он. — Я лгал прежде — я никогда не любил тебя сильнее, чем сейчас, в эту самую минуту. Ты была права с самого начала — я хотел, чтобы ты уехала из Фэрхевена, чтобы Макон не смог обидеть тебя, чтобы тебе не пришлось видеть…

Сердце Эммы забилось с облегчением, и она обвила Стивена за талию и прильнула щекой к его груди.

— Слава Богу, — прошептала она. Он крепко обнял ее.

— Где ты была сегодня, Эмма? Чем занималась?

Эмма не осмелилась признаться, что ездила повидать Мейзи Ли: Стивен пришел в ярость прошлый раз, когда она вмешалась в его дела.

— Это имеет значение? — уклончиво спросила она.

Он усмехнулся и поцеловал ее в лоб.

— Нет, кажется, не имеет.

Он снова поднял ее подбородок, глазами стараясь встретить ее взгляд.

— Прости меня, Эмма. За все.

Слезы наполнили ее глаза.

— Обними меня, — сказала она, руками обвивая его шею. — Скажи мне, что все будет хорошо.

Он обнял ее сильнее, но ничего не говорил, и Эмма поняла, что он не может говорить.

Желание, подобного которому она раньше не испытывала, родилось в ее усталом, трепещущем теле. Она притянула голову мужа, и ее поцелуй сказал ему все.

Со стоном он оторвался от нее. Он поднял ее на руки, и Эмма поняла, что он хочет отнести ее в дом, в их спальню.

— Нет, — прошептала Эмма, касаясь его губ пальцем. — Здесь, где я могу вдыхать запах цветов и слышать пчел. Прямо здесь, Стивен.

Он долго смотрел на нее, словно гипнотизируя, потом так крепко поцеловал, что у нее подогнулись колени. Пока она стояла, прислонившись к нему, он начал расстегивать длинный ряд пуговиц у нее на спине.

Закончив, он спустил верх платья, обнажив грудь Эммы. Она вытащила руки из рукавов и осталась перед мужем только в панталонах и нижней юбке.

Он снял с нее нижнюю юбку и поднял за талию так, что ей пришлось обхватить ногами его бедра и почувствовать обладание, ждущее ее. Ртом он захватил ее, сосок и жадно втянул в себя.

Эмма прильнула к нему, слегка откинув голову. Из горла вырвался легкий стон, когда он двигал бедрами, дразня ее первобытной силой.

Стивен припал ко второй груди. Эмма лихорадочно перебирала его волосы, сильнее прижимая его к себе.

— Скажи мне, что ты хочешь, — прошептал он, когда напился неосязаемого нектара, которого так жаждал.

— Тебя, — прерывисто простонала Эмма. — Я хочу тебя. О, Стивен, пожалуйста… не заставляй меня ждать… не в этот раз… прошло так много времени, и ты мне так нужен…

Он положил руку между ее ногами и дерзко провел там, где панталоны стали влажными. Эмма громко застонала, поднимаясь ему навстречу, желая вобрать его в себя.

Стивен просунул руку ей в панталоны и пальцами стал возбуждать ее. Она становилась все влажнее и все неистовее.

— О, нет, — прошептал он. — Я не сделаю это сразу. Я хочу все, что ты должна дать мне, Эмма, — все.

Она всхлипнула, потому что понимала значение его слов — длинную медленную любовную игру, в которой Стивен будет раз за разом доводить ее до пика, прежде чем, наконец, даст ей полное удовлетворение.

— Пожалуйста, — молила она.

Но он вернулся к ее груди, продолжая возбуждать и ласкать самую чувствительную часть ее тела. Эмма, как дикарка, вцепилась в его плечи и спину, пытаясь обвить его ногами.

Он снял с нее панталоны, положил на один из старых, матрацев и встал на колени между ее ногами, схватив за лодыжки и широко разведя ее ноги. Эмма вскрикнула, когда он упал на нее, извиваясь, поглощая ее без колебаний и жалости.

Ее голова металась из стороны в сторону; ощущения нарастали, чтобы взорваться и разорвать ее на части. Ее тело стало неистово содрогаться, бедра прижались к голове Стивена, и она прорыдала его имя.

Он не оставил ее, пока она не успокоилась и снова не затихла, подрагивая от удовлетворения и от особой, сладкой ярости, которая возникает при полном подчинения. Он нежно поцеловал ее в живот, пока она бранила его задыхающимся хриплым голосом, и он наказал ее за непокорность, повторив то же самое, но заставив ее встать, так что она была совершенно беззащитна перед нам.

Когда все было кончено, Эмма опустилась на пол, сев сверху на Стивена и обхватив его коленями. Потрясенная и изумленная, она не могла говорить, а только стонала. Она почувствовала, что его ствол вырвался на свободу и легко начал проникать в нее. Возбуждение достигло своего апогея. Она поймала Стивена в бархатную ловушку и взяла его с такой же силой, как он брал ее. Его стон звучал для нее сладкой музыкой.

Она опустила к нему голову и покусывала его губы, медленно поднимаясь и опускаясь, доводя его до экстаза. Она целовала его шею, мочки ушей и, наконец, соски, а его руки, беспорядочно скользили вдоль ее спины.

Эмма ускорила темп, он издал стон и запрокинул голову, закрыв глаза. Она стала двигаться все быстрее и быстрее, радуясь выражениям, которые сменяли друг друга на его великолепном лице.

С сильным толчком вверх и бурным восклицанием он излился в нее, и она была близка к кульминации, почувствовав его тепло, наклонилась к нему и проводила сосками по его губам. Он захватил их ртом, пока она трепетала на его стволе.

Когда Эмма пришла в себя и поняла, что она обнаженная, с распущенными волосами, все еще верхом на муже, она вспыхнула и отвела глаза.

Стивен взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Я люблю тебя, — ясно произнес он. Эмма прислонилась лбом к его лбу.

— Стивен, — прошептала она со слезами в голосе. — Давай убежим, как только стемнеет. Мы начнем заново где-нибудь еще…

Руками он подхватил ее ягодицы, словно выжимая последнюю каплю наслаждения.

— Нет, Эмма, больше никаких побегов. Ярость охватила ее, и она покинула бы его, но он крепко держал ее за бедра и заставил остаться на месте.

— Ты хочешь умереть? — взмолилась она в отчаянии. — Верно?

— Конечно, нет, — сказал он, и она почувствовала, как он стал твердеть внутри нее. Он стал лениво двигать ее вдоль себя, и она уже откликнулась. — Но я не собираюсь убегать. Я покончил с этим в тот день, когда встретил тебя.

Эмме не хотелось заниматься любовью — ей хотелось спорить. Но он поднимал и опускал ее, ее соски слегка задевали его мускулистую волосатую грудь, остановись твердыми и выпуклыми. Она попыталась возражать, но единственным звуком, вырвавшимся из ее горла, был сдавленный стон неприкрытого наслаждения.

Он поднял руки к ее груди и ласкал, терзая соски большими пальцами.

— В тебе сейчас уже ребенок, — сказал он, наклоняясь вперед, чтобы прочертить поцелуями ее ключицу, когда Эмма сдалась и позволила бедрам двигаться в собственном ритме. — И как только ты родишь этого, я вложу в тебя следующего, Эмма. А потом еще одного. Я буду брать тебя утром, днем и ночью…

— О-о-о, — беспомощно простонала Эмма, когда он прервал свою речь, закрыв рот одним из ее сосков. Он был глубоко внутри нее и такой же твердый и требовательный, как раньше. Он нежно покусывал ее тело, и оно пришло в неистовство.

Прикрытыми затуманенными глазами она наблюдала, как наслаждение пронзило Стивена, сильное тело выгнулось под ней, и он издал тихий протяжный стон.

Эмма встала и стала одеваться. Стивен первым закончил одеваться и начал застегивать пуговицы на платье Эммы.

— Ты правда считаешь, что там ребенок? — шепнула она.

— Да, — ответил он, поворачивая ее к себе лицом.

Он освободил волосы из спутавшейся косы и нежно расчесал пальцами. Она прижалась лбом к его плечу, обхватив егр руками за талию. — «О, Стивен, не оставляй меня. Никогда!» — молила она.

Когда они оба успокоились, он вывел ее из летнего домика в шумный летний вечер. Эмма удивилась, как незаметно пробежал день.

Они вошли в дом через заднюю дверь и поднялись по черной лестнице на второй этаж и, когда они добрались до своей комнаты, Эмма испытала облегчение, Она боялась, что наткнется на кого-нибудь — любой, кто увидел бы их, понял бы, чем они занимались.

— Есть хочешь? — спросил Стивен, когда она расчесывала волосы перед зеркалом.

Эмма подумала и кивнула, заплетая косу и закалывая ее корону на макушке.

— Но я не хочу со всеми, — сказала она.

Стивен понимающе кивнул. Она как раз опускалась в ванну с горячей ароматизированной водой, когда снова услышала его голос. Она не смогла сдержать улыбки, услышав, что Стивен напевает.

Он просунул голову в дверь ванной комнаты, и его глаза расширились, когда он увидел, что она смывает следы их любовных ласк, — Я… принес тебе ужин, — смущенно сказал он. Эмма сонно улыбнулась, потянулась и зевнула. Стивен тихо выругался.

— Не делай так, — предупредил он.

Эмма снова опустилась в воду, слишком расслабленная, чтобы двигаться, хотя и была голодна. Ее глаза закрылись в истоме, но резко распахнулись, когда она почувствовала, как рука Стивена касается ее груди.

Он широко улыбнулся и, достав из небольшой чаши ягоду клубники, провел ею по губам Эммы, прежде чем опустить ей в рот.

— У-гм, — с восхищением сказала она.

Стивен дал ей еще ягоду, потом отставил чашу. Эмма стала подниматься из воды, но он прижал сильной рукой ее бедро и не дал подняться. Он положил спелую ягоду на ее грудь и наклонился, чтобы подхватить ее губами.

Сильнейшее наслаждение пронзило существо Эммы, — губы захватывали не только ягоду, но и сосок. Он наслаждался и тем, и другим.

Эмма потрясенно рассмеялась при виде лукавой улыбки на его лице.

— Не говори, что снова будешь заниматься любовью со мной, — запротестовала она, когда он поднял ее из воды и начал вытирать.

— Ладно, — ответил он, все еще широко улыбаясь. — Я не буду тебе говорить.

Он поднял ее и отнес на постель, нежно опустив на шелковое покрывало. Он ласкал глазами ее молочно-белое тело, пока раздевался и ложился на нее.

Эмма вытянулась, хотя здравый смысл подсказывал ей свернуться клубочком. Стивен поймал ее руки над головой и легко поцеловал между грудями. Она всхлипнула и широко расставила ноги, чтобы принять его, хотя была уверена, что не сможет больше ничего ему дать.

— На этот раз никаких ожиданий, — пообещал он, потом провел языком вокруг соска, отчего тот восстал, готовый доставить ему удовольствие.

Она приняла Стивена, не ожидая, что будет возбуждена, уверенная, что ее тело отдало все, что могло. Но вскоре ее бедра извивались, а Стивен поцелуями заглушал восклицания и мольбы.

Когда все было кончено и они пришли в себя, то сели, скрестив ноги, в середине кровати напротив друг друга и ели из одной тарелки. Потом лежали под покрывалом — голова Эммы покоилась на плече Стивена, — и он вслух читал книгу сонетов.

Эмма заснула, и ей снилось, что они со Стивеном старые и из сада до них доносится счастливый смех их внуков.

ГЛАВА 23

Несмотря на эпидемию; зал суда был переполнен и настроение было гнетущее. Эмма с чопорным видом сидела рядом с Сайрусом. Нераскрытый веер с ручкой из слоновой кости она зажала в одной руке, всматриваясь в лица присяжных. У всех двенадцати мужчин лица были непроницаемы.

Эмма перевела взгляд на Стивена, сидевшего прямо перед ней за столом с Гарриком Райтом. Почувствовав ее взгляд, Стивен оглянулся на нее и, к ее полному изумлению, подмигнул ей.

Она поджала губы, удивляясь, что он может относиться к такому серьезному делу столь легкомысленно. Он передразнил строгое выражение ее лица, потом снова повернулся к присяжным.

Флаг штата Луизиана стоял за массивным столом судьи вместе со звездно-полосатым флагом. На столе для его чести стоял кувшин с водой и стакан. При взгляде на воду во рту Эммы пересохло.

В зал вошел и встал у стола судебный пристав.

— Председательствует почетный судья Биман, — громко провозгласил он, с ответственностью относясь к своим обязанностям. — Всем встать.

Эмма почувствовала дурноту, пока стояла со всеми, и на миг покачнулась. Сайрус быстро подхватил ее под руку и поддержал с удивительной силой.

Судья Биман, большой лысеющий мужчина с бахромой рыжих волос на макушке и раздраженными голубыми глазами, занял свое место и опустил молоток.

— С тобой все в порядке? — спросил Сайрус, наклоняясь близко к Эмме и говоря ей в ухо.

Эмма кивнула, хотя это было неправдой, и сосредоточилась на происходящем, которое определит ее будущее, так же как и Стивена. В горячем спертом воздухе пахло потными телами, прижатыми друг к другу, над головой прокурора громко жужжала муха, он тщетно отмахивался от нее одной рукой.

Первым свидетелем был мужчина, который в ночь убийства Мэри Макколл был на балу. Он был одним из длинной череды свидетельствующих о том, что о враждебных отношениях мисс Макколл и мистера Стивена Фэрфакса знало полгорода.

Гаррик не подверг перекрестному допросу ни одного из свидетелей, что, на взгляд Эммы, было большим упущением — но ее мнения, конечно, никто не спрашивал.

В зале становилось все жарче, запахи и звуки становились для нее все невыносимее; лихорадочные движения веера не приносили облегчения. Вдруг вокруг нее все потемнело, и Эмма в панике вскочила на ноги, пытаясь выбежать на свежий воздух.

Странно, что она еще все ясно слышала, хотя ничего не видела. Среди зрителей поднялся шум, потом скрип стульев по вощеному деревянному полу.

— Эмма.

Она услышала, как Стивен произносил ее имя, и пыталась пробиться к нему сквозь поглотившую ее тьму. Ужасный острый запах аммония заставил ее в тревоге и изумлении распахнуть глаза.

Стивен сверху улыбался ей и, передав флакон с нюхательной солью женщине, находившейся рядом, нежно отвел медные пряди от ее лица.

Она ужаснулась, обнаружив, что лежит ничком в проходе, сознавая, что устроила сцену, которую члены жюри, возможно, могут посчитать спланированной заранее. Она попыталась извиниться, но Стивен приложил пальцы к ее губам и покачал головой, потом помог ей встать.

Сайрус сразу же оказался рядом с ней, поддерживая ее.

— Я присмотрю, чтобы она благополучно добралась до дома, — тихо успокоил он Стивена.

Эмма запротестовала, не Стивен покачал головой, и Сайрус твердо повел ее по проходу к двери. Эмма чувствовала на себе любопытные взгляды и гордо вздернула подбородок.

Несмотря на всю ее яростную гордость, она бы не прошла по коридору и не спустилась по мраморным ступеням, если бы не Сайрус.

По его сигналу один из экипажей Фэрхевена подкатил к обочине. Сайрус бережно подсадил Эмму.

— Как только приедешь домой, — мягко велел он, — ложись и положи себе что-нибудь под ноги.

Эмма на миг сжала его руку, радуясь, что Сайрус намерен остаться и поддерживать мужа.

— Завтра я приеду, — сказала она, отчаянно желая верить своим словам.

Сайрус кивнул, и она увидела сочувствие на его лице. Он поговорил с кучером, и экипаж тронулся.

Эмма сидела, вцепившись в края кожаного сиденья, и молилась, чтобы тяжело не заболеть. В животе все переворачивалось, в голове шумело, и кромешная мгла, поглотившая ее раньше, снова собиралась накрыть ее.

Когда они добрались до Фэрхевена, Джубал выбежала навстречу.

— Я знала, что вам не следовало ехать на этот суд, — суетилась Джубал. — Я пыталась сказать об этом мистеру Стивену. Вы носите ребенка, вам нельзя шататься по всему приходу…

Эмма улыбнулась бы, если бы ее мужа не обвиняли в убийстве, которого он не совершал. А так она просто позволила Джубал болтать.

Она в нижнем белье легла в постель, под ноги положили подушки, на голову холодный компресс. Незаметно она уснула.

Внезапно она открыла глаза и увидела, что в ногах кровати стоит Макон, разглядывая ее с широкой ухмылкой, двумя пальцами держа палец на ее ноге.

Потрясенная, она отодвинулась к спинке кровати, словно ища защиты. Кольт Стивена лежал в ящике тумбочки на его стороне кровати.

— Что ты здесь делаешь? — сердито проговорила она.

Макон обвел глазами ее роскошную фигуру, помятое во сне белье из тончайшего батиста и улыбнулся.

— Можно сказать, что я пришел восхититься добычей. Эмма, дорогая, все скоро кончится. Дела Стивена плохи. Ты подаришь мне прекрасных рыжеволосых сыновей. Конечно, я не смогу держать тебя здесь, в Фэрхевене — это было бы неприлично. Нам придется найти для тебя дом в городе.

Эмма пыталась прикрыть одной рукой грудь, придвигаясь все ближе к краю кровати.

— Ты подлец, Макон Фэрфакс, и я скорее умру, чем позволю тебе коснуться меня. А теперь убирайся отсюда, пока я не закричала!

— Можешь вопить, сколько хочешь, — усмехнулся он, широко расставляя руки. — Здесь нет никого, кроме слуг, и, поверь мне, они и не думают вмешиваться.

Эмма с трудом сглотнула. Она не была уверенна, что он не обманывает. Все-таки это был его дом, так же как и Сайруса. Если он прикажет, они, возможно, подчинятся.

— Убирайся, — снова повторила она. Рукой она уже касалась ручки ящика, но понимала, что не успеет открыть его, достать револьвер и направить на Макона, прежде чем он окажется на ней. Макон стоял слишком близко, и по глазам было видно, что он понял ее намерения.

— Это будет не так уж плохо, Эмма, — убеждал он сладким певучим голосом. — Я знаю, как сделать тебя счастливой, и смогу доказать тебе это.

— Не прикасайся ко мне, — выдохнула Эмма, отпрянув к спинке кровати, широко раскрыв глаза от ужаса. — Стивен убьет тебя, если ты коснешься меня!

— Ты не скажешь ему.

Теперь Макон стоял над ней, глядя в лицо. Она видела жилку, пульсирующую у него на виске, когда он на миг сжал челюсти.

— Ты будешь держать это при себе, потому что у него не будет ни малейшего шанса выиграть дело, если он убьет меня, так ведь?

Сердце Эммы грохотало в груди, и она была уверена, что сдастся. Она попыталась ускользнуть от Макона, но он грубо схватил ее за волосы.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Он неохотно улыбнулся напряженной улыбкой.

— Не унижай себя мольбами, дорогая. Тебя это не спасет. Прибереги свои мольбы для последних восхитительных мгновений перед наслаждением.

В горле стало горько.

— Отпусти меня.

Он прижал ее к матрацу, продолжая держать за волосы. Она в ужасе смотрела на него, не в состоянии произнести ни слова.

Скрип двери заставил их обоих вздрогнуть.

В дверях стоял Натаниел, все еще одетый в костюм, в котором был на суде, с ослабленным галстуком. Глаза его пристально смотрели в лицо кузена, в дрожащей руке он держал небольшой пистолет, направленный в грудь Макона.

— Отпусти ее, — яростно сказал он.

Макон отпустил Эмму, но только для того, чтобы сбросить пиджак и аккуратно повесить его на спинку кровати.

— Убирайся отсюда, Натаниел, — велел он, говоря так беззаботно, словно собирался открыть книжку или налить себе вина. — Это мужское дело, а не детское.

Эмма тяжело дышала, не отводя умоляющих глаз от Натаниела. Всем существом она стремилась передвинуться на другую сторону кровати и убежать, но понимала, что без помощи Натаниела ей не спастись от Макона.

— Я не позволю тебе обидеть ее, — произнес мальчик со спокойной решимостью. Дрожавший прежде пистолет он держал теперь прямо.

Макон издал тяжелый скрипучий вздох и провел рукой по густым волосам.

— Я опробую свой кнут на тебе, — ровно сказал он Нитаниелу.

Натаниел нервно облизал губы.

— Не слушай его, — еле прошептала Эмма. — Сайрус не позволит ему обидеть тебя — и Стивен тоже.

Рука Макона снова окунулась в ее волосы, сильно дернув.

— Заткнись, — прошипел он.

— Я сказал отпусти ее! — крикнул Натаниел. Макон снова вздохнул.

— Кажется, мне придется сначала заняться тобой, — сказал он решительно. Он направился к Ната-ниелу, и в этот ужасный миг Эмма прочла намерение мальчика в его испуганных глазах.

— Нет! — закричала она, соскакивая с кровати. — Натаниел, не надо!

Макон сделал еще шаг, и раздался выстрел. И Эмма, и мальчик, в ужасе наблюдали, как старший брат Стивена упал, сначала опустившись на колени, а потом растянувшись на полу с раскинутыми руками. Ковер пропитался кровью.

— Бог мой, — прошептала Эмма, закутываясь в халат, и бросилась на колени рядом с Маконом. Его старые грехи были забыты — ничто не имело значения, кроме сохранения его жизни. — Натаниел, беги и привези доктора — быстро.

Мальчик стоял на пороге, все еще держа в руке пистолет. В лице не было ни кровинки.

— Натаниел! — снова крикнула Эмма, как раз когда в комнату вбежали трое слуг. Натаниел очнулся, бросил пистолет на пол и, спотыкаясь, подошел поближе.

— Он умер?

Эмма и Джубал переворачивали Макона на спину. Он дышал, но был без сознания. Рубашка пропиталась кровью, и невозможно было определить, где рана.

— Нет, — отрывисто сказала Эмма. — Иди и привези доктора, Натаниел, сейчас же.

Он кивнул, повернулся и ощупью пошел из комнаты.

Пальцы Эммы стали липкими от крови Макона, когда она расстегивала рубашку и искала рану. Она оказалась слрава, на дюйм или два ниже ключицы.

Макон застонал.

— Давай положим его на кровать, — сказала Эмма, и они с Джубал с помощью еще одной женщины оттащили его на кровать Эммы.

— Из него хлещет кровь, как из поросенка, — беспокоилась Джубал.

Эмма нашла ближайшее место от раны, где бился пульс, и сильно прижала его тремя пальцами, как делала когда-то Хлоя, когда Эмма наступила на ржавый обруч от кадки и поранила колено. Кровь перестала литься, только сочилась.

— Дайте горячей воды, — крикнула Эмма, надеясь, что ее услышат.

В следующий час Эмма и Джубал сумели остановить кровотечение, промыть и перевязать рану. Но Макон все еще был без сознания.

Прошел еще один час, прежде чем приехал доктор. Он в изумлении уставился на Эмму, когда она встретила его в холле с растрепанными волосами и в халате, красном от крови.

— Я не ранена, — успокоила она мужчину, не зная, что рассказал ему Натаниел. — Это Макон.

Дородный мужчина с белоснежными волосами прошел следом за Эммой в комнату, в которой лежал Макон, бледный, как лучшая скатерть в приданом Эммы.

— Что случилось? — спросил доктор, раскрывая свой саквояж и доставая стетоскоп.

Наклонившись над Маконом, он слушал его сердце и объяснения Эммы. Она мямлила о попытке покушения на нее Макона — все казалось теперь нереальным.

— Не представлял, что обнаружу здесь, — сказал доктор, когда она закончила. Он снова выпрямился. — Я никогда не видел никого в таком потрясении, как этот мальчик. Он все говорил, что произошло убийство.

Эмма ничего не говорила, пока он развязывал рану, дезинфицировал и снова перевязывал.

— Чертовски хорошо обработана рана, — сказал доктор, поворачиваясь к Эмме. — Это вы?

У Эммы перехватило горло и возникло извращенное желание рассмеяться над иронией происходящего. Она не могла ничего сделать, чтобы спасти Стивена, человека, которого любила больше жизни, но вырвала Макона, своего злейшего врага, из объятий смерти.

— Мне помогала Джубал, — сказала она.

Он пристально разглядывал ее поверх очков в железной оправе.

— Вы молодая жена Стивена, да? Я думал, что вы на суде своего мужа. Конечно, Макон всегда славился своим обхождением с дамами.

Эмма почувствовала, как заломило низ живота, когда она поняла, что подразумевалось, щеки окрасились румянцем, но она сумела говорить ровно и с холодным достоинством.

— Макон может славиться хорошим обхождением с дамами, доктор, но это дама любит своего мужа. Я не поощряла своего деверя оказывать мне знаки внимания.

Старик испытующе смотрел на нее, потом робко улыбнулся.

— Извините, миссис Фэрфакс, — сказал он. — Просто мне показалось странным, что вы здесь, в Фэр-хевене, вместо того чтобы быть в городе, в суде, как все жители. Даже угроза желтой лихорадки не удержала их дома.

Эмма не собиралась объяснять, чувствуя, что ничем не обязана этому отвратительному человеку, но потом ей пришло в голову, что, возможно, ему придется помогать появиться на свет ее ребенку.

— На меня подействовала жара и духота, — призналась она, — и я упала в обморок.

Доктор посмотрел на нее проницательными глазами.

— Может быть, вы носите ребенка.

Он никогда не узнал, как страстно Эмма надеялась на то, что он прав. Она отвела глаза, смущенная необходимостью обсуждать такой интимный вопрос с кем-либо, кроме Стивена.

— Возможно, — сказала она.

Он пошел по коридору вниз со своим черным саквояжем.

— Я вернусь к Макону перед закатом. Мне кажется, к тому времени он придет в себя и будет жаловаться на боли.

Эмма неловко кивнула, она заранее ужасалась при мысли, как объяснить происшедшее Стивену. Он захочет убить Макона и даже почти смертельная рана не остановит Стивена.

Появилась Джубал с розовым вельветовым халатом в руках, возможно, принадлежавшем Люси, и нежно взяла Эмму за руку.

— Вам надо вымыться, мисс Эмма. Позвольте мне помочь вам.

Теперь, когда кризис миновал, Эмма вновь почувствовала слабость, ноги стали ватными. Она оперлась на руку Джубал, когда женщина повела ее по коридору к комнатам Макона и Люси.

В воздухе стоял жасминовый запах духов Люси, хотя в комнате никого не было. Люси, как и Сайрус, была на суде.

— Вы можете вымыться прямо здесь, — говорила Джубал. — Я знаю, что мисс Люси не будет возражать.

Эмму так же беспокоила реакция Люси на происшедшее, как и реакция Стивена. Рассказать правду и при этом пощадить чувства невестки было явно невозможно.

Ванная комната в хозяйских апартаментах была потрясающая. Ванна была сделана из серого мрамора с белыми прожилками, краны, похоже, были позолочены. На кафельном полу лежали белые пушистые ковры. Через высокие окна с тюлевыми шторами комнату заливали потоки солнечного света.

Джубал заботливо усадила Эмму на крышку стульчака и включила воду.

— Эти комнаты принадлежали матери и отцу мистера Макона, когда я приехала сюда, — рассказывала черная женщина, и Эмме стало интересно, сколько же ей лет. Лицо Джубал было без морщин, волосы без следов седины, но глаза выдавали груз жизненного опыта и боли. — А еще раньше они принадлежали мистеру Сайрусу и мисс Луэлле. Тогда, конечно, не было водопровода.

Эмма ничего не сказала. Она вспоминала, что едва не была изнасилована, что человек, покушавшийся на нее, лежит без сознания в той самой кровати, на которой он хотел силой взять ее.

— С вами все в порядке, мисс Эмма? — спросила Джубал.

Эмма хмуро кивнула и провела пальцами по волосам. Они были в засохшей крови, запах которой ударил ей в нос. Эмму передернуло.

Поколебавшись еще минуту, Джубал повернулась и вышла.

Как только она ушла, Эмма сбросила испорченный халат и обнаружила, что белье под ним тоже испачкано. Она осторожно сняла его и села в ванну.

Ей стало лучше, когда смылись следы крови Макона, но дрожь и слабость в коленях и руках осталась. Вымыв голову и тело с мылом с запахом лимона, она вылезла из ванны и стала вытираться толстым белым полотенцем, приготовленным для нее Джубал.

Расческой Люси Эмма расчесывала спутавшиеся пряди, когда в дверь постучали и вошел Стивен, мрачный и бледный. Эмма замерла, увидев его.

— Джубал мне сказала, что ты здесь, — сказал он. — Она сообщила, что Натаниел стрелял в Макона.

Эмма кивнула, боясь заговорить. Больше всего на свете она хотела оказаться в его объятиях, чтобы он крепко обнял ее, приласкал и успокоил.

— Почему? — прорычал он, хотя жуткое выражение его глаз сказало Эмме что ему уже все известно.

— Он… Натаниел пытался защитить меня. Макон хотел… меня… изнасиловать.

С губ Стивена сорвалось проклятье, но он стоял угрожающе неподвижно. Он долго пристально смотрел на жену, словно это было ее виной, и в эти мгновения она пережила несказанную муку. Потом, однако, он обнял ее.

— Он ничего тебе не сделал? — хрипло спросил Стивен, касаясь губами ее виска и мокрых спутанных волос.

— Нет, — сумела выговорить Эмма, прильнув к нему. — Но он напугал меня. О, Боже, Стивен, я никогда так не пугалась…

— Ш-ш-ш, — прошептал Стивен, легко поднимая ее на руки. — Тебе надо лечь.

— Как прошел суд? — с волнением спрашивала Эмма, когда он нес ее из роскошных комнат Макона и Люси в комнату, которая, видимо, предназначалась для гостей.

Он нежно опустил ее на кровать и укрыл до плеч. Потом, забрав из ее руки расческу, начал расчесывать ее волосы. Его движения успокаивали, но на ее вопрос он не отвечал.

— Стивен, — напомнила она.

— Неважно, — неохотно ответил муж. — Суд проходит неудачно. Кажется, все в Новом Орлеане показали, что я убил Мэри Макколл.

Эмма на миг закрыла глаза, переполненная ужасом, но переборола свой страх. Она не могла позволить себе расслабиться, хотя иногда ей приходило в голову, что было бы спасением уйти в странный собственный мирок, как сделала это Люси.

Одной рукой он схватил ее за плечо.

— Все образуется, Эмма, — заверил он ее.

— Люси… дома? Кому-то надо побыть с ней…

— Джубал присматривает за ней, — а Сайрус послал за шерифом.

Эмма повернулась, чтобы посмотреть в лицо Стивену.

— Шериф? Они ведь не арестуют Натаниела, да? О, Стивен, он всего лишь мальчик!

Он заставил ее замолчать, приложив указательный палец к губам.

— Никаких разговоров об аресте. Но шериф расследует подобные случаи, Эмма. Мы не можем просто сказать: «Кого-то пристрелили в Фэрхевене, но не волнуйтесь — мы уладим это дело».

Эмма бы улыбнулась, не чувствуй она себя так ужасно.

Стивен уныло усмехнулся.

— Если бы меня не было в суде по обвинению в убийстве, могли бы обвинить меня.

Он закончил расчесывать волосы Эммы и сел на край кровати, глядя ей в лицо.

Она положила руки ему на плечи, уткнувшись лбом в его лоб, и вздохнула. Она уже хотела сказать ему, что любит его, когда почувствовала чье-то присутствие и подняла голову.

На пороге комнаты для гостей стояла Люси. Глаза ее были широко раскрыты, безупречная кожа бледна, как мел.

— Что случилось? — спросила она, пристально глядя на Эмму, словно не замечая присутствия Стивена. — Джубал сказала, что он был с тобой. Он лежит на твоей постели, полуживой. Что случилось?

Стивен встал и подошел к Люси, нежно проводив ее к креслу около кровати.