Сестры Чалмерс (№2) - Эмма и незнакомец

— Однажды вечером в клубе Дирк вызвал меня на дуэль. Я мог бы отказаться, конечно, но не смог заставить себя сделать это. Мы согласовали время и место встречи. Рано утром следующего дня мы оба появились с секундантами. Он принес дуэльные пистолеты деда.

Пока я воевал, Дирк учился в Англии. Я понимал, что в настоящей дуэли у него нет шанса, и хотя мы, несомненно, не были близки, мне не хотелось убивать его. — Стивен вздохнул. — Мы сделали все, что положено, и по лицу Дирка было видно, что больше всего ему хотелось бы убить меня. Я позволил ему выстрелить первым, но он промазал, пуля улетела на шесть метров в сторону, как я и думал. Он был как безумный — выкрикивал проклятья и подзадоривал меня выстрелить в него.

Мне было наплевать на мою честь, но я понимал, что он будет ненавидеть меня еще больше, если я заставлю его уйти побежденным, поэтому я выстрелил.

Лицо Эммы напряглось, и Стивен, подхватив ладонью ее подбородок, отрицательно покачал головой, — Я не убивал его, не тогда. Я попал ему в левую руку как раз над локтем — я посчитал, что это нанесет ему наименьший урон.

Эмма нервно провела кончиком языка по губам.

— Что случилось потом?

— Там был врач, который подошел осмотреть Дирка. Я ушел со своим секундантом. Дирк изрыгал оскорбления, пока я слышал.

— Он умер?

Стивен тяжело вздохнул и покачал головой.

— Не тогда. Но началось заражении, и в результате руку пришлось ампутировать до самого плеча. Если Дирк ненавидел меня раньше то теперь он жаждал выпустить мне кишки.

Он как-то сказал мне, что было бы милосерднее, если бы я убил его «на тюле чести», как он выразился. — Лицо Стивена выражало глубокое презрение. — Он стал еще больше пить, а потом пристрастился к опиуму. К этому времени Мэри перестала с ним здороваться. Однажды вечером после шумной ссоры с Сайрусом он пошел в оперу, встал в середине зала и выстрелил себе в голову тридцать восьмым.

Эмма вскочила и нежно обняла Стивена.

— Бог мой, — прошептала она.

Он на миг прислонился лбом к ее лбу, прерывисто дыша с закрытыми глазами:

— Макон смотрел на меня, как на чужака, хотя я был сыном его отца от любовницы. Смерть Дирка стала еще одной причиной для его ненависти.

Эмма нежно поцеловала его в губы и продолжала крепко обнимать.

— А Мэри?

Стивен неровно вздохнул и слегка задрожал в объятиях Эммы, когда холодный ветер налетел с ручья.

— Она решила сделать мне предложение, раз Дирк больше не стоял на дороге. Она подошла ко мне на балу через несколько месяцев и попросила жениться на ней.

Мне не хотелось ставить ее в неловкое положение, поэтому я как можно мягче сказал, что ей придется поискать мужа в другом месте.

Она пришла в ярость, и произошла сцена. Она кричала, что мне придется жениться на ней, потому что я скомпрометировал ее. Как я говорил тебе, я никогда не касался ее, кроме редких танцев. Я решил, что она беременна от Дирка, и мне было жаль ее. — Он провел рукой по волосам. — В конце концов, если бы я не вернулся после войны в Фэрхевен, ничего бы не случилось. Возможно, они с Дирком поженились бы и имели бы кучу детей.

Я хотел защитить ее от скандала, поэтому извинился перед хозяйкой и предложил Мэри отвезти ее домой.

Она была безумно рада, решив, что я собираюсь сдаться и надеть кольцо на ее палец. Вместо этого по дороге домой в карете я сказал ей, что не могу жениться на ней, потому что не люблю ее. Я предложил позаботиться о ней и ребенке, если это ребенок моего племянника.

Она расплакалась и сказала, что ее жизнь погублена и никакой приличный человек не захочет ее.

Я не знал, как успокоить ее, потому что не мог дать ей то, чего она действительно хотела, поэтому оставил ее у отцовского дома и поехал в клуб играть в карты и немного выпить.

На следующий день Мэри нашли задушенной в своей комнате. По общему мнению, убил ее я, чтобы она не рассказала, что она ждет ребенка от меня. Я уехал из Нового Орлеана за пять минут до того, как меня должны были арестовать.

— Наверное, кто-нибудь поверил тебе — твой дед, например, твои друзья.

— Выяснилось, что у меня меньше друзей, чем я думал, — ответил Стивен, проводя губами по лбу Эммы. — Хотя Сайрус в десять раз важнее Макона и меня вместе взятых, он не смог противостоять обществу Орлеана.

Эмма верила рассказу Стивена, хотя и не могла сказать, поверила ли из-за того, что услышала правду, или от того, что беззаветно любила его.

— Я хочу вернуться с тобой, Стивен, — сказала она. — Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. К ее удивлению и обиде Стивен покачал головой.

— Нет. Мы поедем в Витнивилл, не в Луизиану. Пока я не восстановил свое доброе имя, мне нечего предложить тебе. Кроме того, если меня осудят, я не смогу защитить тебя от Макона.

По спине Эммы пробежал холодок, ведь Стивена могли повесить, так же как и оправдать, а его врагом был Макон — решительный, склонный к мести человек.

— Если ты не возьмешь меня, — сказала она, — я поеду за тобой в Новый Орлеан. А если не веришь мне, подожди и увидишь. Я не останусь, Стивен.

На щеках у Стивена стали видны желваки от сдерживаемого гнева — он понимал, что Эмма сделает, как говорит.

— Хорошо, пойдем на компромисс. Мы поженимся, когда доберемся до Спокана. Это даст тебе защиту от Макона, но запомни, Эмма, — если они повесят меня, не дожидайся похорон. Макон не обманывал — как только меня не станет, он потащит тебя в постель, хочешь ты этого или нет.

У Эммы болела душа. Впервые в жизни она полюбила по-настоящему. А ее брак может продлиться не дольше, чем судебный процесс. Глаза наполнились слезами. Она обняла Стивена еще крепче и посмотрела ему в лицо.

— Не будет никаких похорон, мистер Фэрфакс, — сердито сказала она. — По крайней мере, лет сорок или пятьдесят.

Он поцеловал ее в лоб.

— Обещай мне, что уедешь из Нового Орлеана в тот же день, когда приговор будет против меня. Я должен знать, что ты даже не вернешься в Фэрхевен за своими вещами, Эмма. Даешь слово?

Она, хотя и неохотно, кивнула.

— Мы победим, — убежденно сказала она, — Я всем рискую ради этого, — ответил Стивен.

Он страстно поцеловал Эмму, и ей захотелось, чтобы он занялся с ней любовью прямо сейчас. Ей было необходимо слиться с ним, утонуть в своей страсти, чтобы не думать о скорой разлуке, возможно, навсегда. Она стала расстегивать его порванную, грязную рубашку. Глаза Стивена заблестели при лунном свете. Он притворился, что шокирован.

— Мисс Эмма!

Она распахнула его рубашку и положила ладони на твердую, покрытую мягкими волосами грудь.

— Я хочу, чтобы ты любил меня, Стивен. Я хочу, чтобы во мне рос твой ребенок.

Он застонал и на миг закрыл глаза, когда она нашла и стала нежно ласкать соски подушечками больших пальцев.

— Эмма, я ехал три дня…

Она коснулась кончиком языка напряженного коричневого соска, чувствуя пыль, пот и вкус кожи Стивена. Для нее он был восхитительным.

— Люби меня, — снова попросила она. — Прямо здесь и сейчас.

Глаза Стивена, казалось, запылали, когда он посмотрел на нее. Ручей за ним мерцал и блестел в свете луны и звезд, словно широкая лента, к которой прикоснулся волшебник. Он вытащил блузку из юбки и начал расстегивать пуговицы. Подняв вверх лифчик, обнажил ее грудь.

Эмма всхлипнула от удовольствия, когда он коснулся сосков, а она уже боролась с пуговицами юбки — в следующий миг она переступила через нее. Сбросила и отшвырнула ботинки.

— Тебе будет удобнее на земле, — пробормотал Стивен, приблизив губы к ее груди, обдавая ее жарким дыханием.

— Я не хочу, чтобы было удобно, — выдохнула Эмма, когда он сомкнул губы вокруг соска. — Я хочу, чтобы ты взял меня, а не соблазнял.

— Так и будет, — сказал он и, схватив за резинку ее штанишек, разорвал их пополам — они упали на залитую лунным светом траву, как подбитая птица. Сняв кобуру, он расстегнул брюки.

Эмма чувствовала, как впилась в спину кора дерева, когда Стивен вошел в нее, заглушив ее крик поцелуем. Бедра его ритмично двигались, а его мужественность достигала самых глубин ее существа.

Когда Стивен больше не мог сдерживаться, он оторвался от ее губ, откинул назад голову, закрыв глаза. Руками он вцепился в ствол дерева и продолжал сладкие движения все сильнее с каждым мигом.

Эмма задыхалась. Все ее существо, все чувства были сосредоточены на процессе. Они со Стивеном и раньше занимались любовью, но в эту ночь они соединились не на жизнь, а на вечность.

Договор был скреплен в жарком слиянии, невидимом глазу, но ослепительно ярком в душе. Стивен покусывал нижнюю губу Эммы, когда она издала протяжный тихий крик, достигнув пика наслаждения. Ее тело содрогалось. Он зарылся лицом в трепещущую плоть ее шеи и простонал, исторгая свое семя.

Они оба забыли не только про ковбоев, но и про стадо. Через несколько минут Стивен поправил брюки, поднял Эмму на руки и отнес к ручью. Там он бережно положил ее на мягкий мшистый берег и вымыл чистой холодной водой. В его движениях таилась чувственность, и Эмма, ошеломленная, лежала, пока Стивен искал ее юбку и ботинки.

Он принес их на берег и одел ее. Целуя его, она коснулась рукой плеча и почувствовала, что через повязку сочится кровь.

Глаза Эммы расширились от волнения, но Стивен улыбнулся и снова поцеловал ее, не обращая внимания на рану.

Эмма же не могла думать больше ни о чем. Она торопливо застегнула блузку, заправила ее в юбку и поднялась на ноги. Держа Стивена за руку, она не то вела, не то тащила его обратно в лагерь.

Не обращая внимания на ковбоев, обедавших вокруг костра, Эмма заставила Стивена сесть на задник фургона повара. Оставив его, она пошла искать Синг Чу, чтобы попросить горячей воды и бинтов.

Стивен сидел тихо, пока при свете керосиновой лампы она обрабатывала рану — останавливала кровотечение, потом промывала.

— Некоторые стежки вышли наружу, — в волнении сказала она Синг Чу, который щурился в темноте, внимательно разглядывая свою работу.

— Нельзя скакать, — проворчал Синг Чу, — нельзя погонять скот.

Он засеменил в темноту, чтобы принести свою сумку из фургона с провизией.

— Нельзя делать детей, — шепнул Стивен, наклонившись над встревоженной Эммой и целуя ее в кончик носа.

Эмма вспыхнула, вспоминая, какой распутной она была — она была соблазнительницей, а Стивен соблазненным. Возможно она виновата в том, что открылось кровотечение.

— Успокойся! — нетерпеливо сказала она. Он ухмыльнулся.

— Надеюсь, что сегодня я сделал тебе ребенка, — сказал он чуть громче, чем нужно было для спокойствия Эммы.

Она опустила глаза, надеясь на то же самое и даже большее. Она хотела ребенка, а еще она хотела, чтобы Стивен был с ней все время, пока она будет вынашивать ребенка. Она перенесла так много потерь в жизни: бабушка, мать, Лили, Каролина. Она не могла потерять Стивена — мысль об этом была невыносима.

— Мы не можем ехать в Новый Орлеан, — прошептала она. — Мы должны убежать, начать новую жизнь где-нибудь еще….

Он приложил указательный палец к ее губам, когда Синг Чу вернулся с ужасной иглой и мотком кетгута.

— Я хочу свое неотъемлемое право, Эмма, — сказал он со спокойной твердостью. — Я хочу свою часть Фэрхевена.

— Чтобы умереть за нее? — придушенным голосом спросила Эмма, когда Синг Чу присел рядом, чтобы зашить место, где разошлись края раны.

На этот раз не было виски, чтобы заглушить боль, и он морщился, когда игла входила в уже воспалившуюся кожу.

— Я покончил с бегами, — настойчиво сказал он. — Настало время отвоевывать свое.

Эмма отвернулась, не в состоянии больше выносить его страдания, отгоняя ужасные видения, которые мелькали в голове.

Стараясь не обращать внимания на ковбоев, она взяла несколько лепешек, приготовленных Синг Чу на ужин, и угрюмо стала есть. Она совсем не чувствовала голода, но когда становилась плаксивой и чувствительной, требовалось что-нибудь съесть.

Половина мужчин лежали на одеялах на земле, а остальные пошли в дозор стеречь скот. Эмма заволновалась, где она будет спать и будет ли в безопасности, когда Стивен уйдет в дозор.

Она взяла еще лепешку и подошла к Стивену как раз тогда, когда Синг Чу завязывал последний стежок. При свете лампы было заметно, как измотан Стивен, но он улыбнулся, увидев Эмму, и не заметил, что Синг Чу открывает большую коричневую бутылку.

Как раз когда Синг Чу вылил на рану спирт, Эмма сунула лепешку ему в рот и тем заглушила проклятья.

Его глаза сузились, он сердито работал челюстями, пока жевал и проглатывал.

— Черт побери, женщина, — прорычал он, — когда так больно, человек имеет право выругаться.

— Ты достаточно ругался в первый раз, — ответила Эмма, наблюдая, как Синг Чу накладывает повязку на руку. Когда китаец ушел, она осмелилась задать вопрос, который был для нее главным. — Где я буду спать?

— Под фургоном с провизией вместе со мной, — ответил Стивен. — Нам бы лучше улечься сейчас, потому что я хочу отправиться в путь на рассвете.

Чувство приличия у Эммы слегка притупилось, но, тем не менее, было еще сильно.

— Что подумают люди? — еле слышно спросила она.

Стивен ухмыльнулся, вытаскивая одеяла из фургона и кидая их на землю.

— Мне жаль лишать вас иллюзий, мисс Эмма, но они, видимо, уже поняли, что мы с вами не крыжовник собирали у ручья сегодня вечером.

Еще раз Эмма поняла, что крепка задним умом.

— Ой, — проговорила она.

Стивен вылез из фургона и встал рядом с ней. В его глазах плясали чертики, несмотря на боль и накопившуюся усталость.

— Если тебе что-нибудь надо сделать, лучше сделай сейчас, — дружески прошептал он ей.

Эмма прикусила нижнюю губу. Сегодня она могла пойти в кусты, но что она будет делать завтра днем в окружении мужчин?

— Я покараулю, — великодушно предложил Стивен, уводя ее к кустарнику, росшему на некотором расстоянии от лагеря. Она только надеялась, что это не ежевика.

Стесняясь, Эмма пошла в кусты, приподняла юбку и присела на корточки. Когда раздалось журчание, она густо покраснела от смущения.

— Что делают в подобной ситуации ковбои? — весело крикнула она, стараясь заглушить звук.

— Подумай сама, Эмма, — ответил Стивен с добродушным нетерпением.

Эмма подумала и почувствовала зависть. Если вокруг не было женщин, им даже не надо слезать с лошади, тем более прятаться в кустах. Так несправедливо.

Она встала и поправила юбку. Когда она вышла из кустов, Стивен как раз застегивал брюки.

Они шли в лагерь не разговаривая. Эмму тронуло, что у фургона ее ждал тазик с горячей водой и грубое полотенце. Она поняла, что это оставил для нее Синг Чу, и вымыла руки и лицо.

В это время Стивен расстилал одеяло на мягкой зеленой траве под фургоном. Выплеснув воду в траву, Эмма встала на колени и проползла к нему под днищем фургона.

— Как твоя рука? — спросила она, чтобы скрыть свое неожиданное смущение и застенчивость. Словно совсем недавно она не отдавала свое тело этому человеку у ручья или не справляла свои надобности рядом с ним.

— Чертовски болит, — ответил он, но в его голосе слышалось скрываемое удовольствие. Он притянул ее к себе, положив здоровую руку под нее и сжал ее ягодицу. — О, купанье бы и постель, мисс Эмма. Если бы у меня были эти вещи, ты была бы занята до рассвета, утешая меня.

Эмма укрылась одеялом, положив голову ему на грудь. Она слышала, как твердо и сильно бьется его сердце, и не позволила себе думать, что его может остановить палач.

— Тебя достаточно сегодня утешали, — ответила она.

Он засмеялся, и это был уютный домашний звук. Эмма могла даже вообразить, что они лежали на перине в Фэрхевене, а их дети спали в комнате рядом, и все тревоги позади.

Она положила ладонь на его грудь и почувствовала, как бьется его сердце.

«О, если Ты должен забрать жизнь, — сказала она в тишине Богу, — пусть это будет моя, а не его. Это малодушно и эгоистично с моей стороны, я понимаю, но я не смогу жить без него».

— Я люблю тебя, Стивен, — сказала она. Он поднял ее руку к губам и поцеловал.

— И я люблю тебя, тигрица. Спокойной ночи.

Эмма закрыла глаза, уверенная, что не сможет заснуть, но мгновенно погрузилась в сон, который не вспомнила, когда Стивен разбудил ее поцелуем через несколько часов. Он вложил в ее руку пистолет, тот, что она одолжила у Генри в Витнивилле.

— Я уезжаю в дозор, — сказал он. — Если кто-то полезет к тебе, стреляй.

Эмма сразу проснулась.

— Что?

Стивен закрыл рукой ее рот.

— Ты слышала, — ответил он. Эмме не хотелось, чтобы он уезжал. Без него она сразу почувствовала жесткость ложа, холод ночи и странные, пугающие звуки.

— Но твоя рука…

— С моей рукой все в порядке, — ответил он.

Он наполовину лежал на ней и дерзко положил руку ей между ног. Даже через юбку — ее штанишки остались в кустах у ручья — она почувствовала тепло его руки и невольно отозвалась тихим стоном.

Он слегка сжал ее и поцеловал ее губы, а потом языком проник в рот.

В ту минуту, когда Эмма подумала, что может забыть о людях кругом, когда она страстно захотела слиться со Стивеном в единое целое, он оторвался от нее и выбрался из-под фургона.

Она завернулась в одеяло, положив пистолет в нескольких дюймах от себя на росистую траву, и попыталась не обращать внимания на сладкую боль, которую он вызвал в ней.

Она заснула и видела во сне себя снова вместе со своими сестрами. Только она взрослая, а Лили и Каролина еще дети. На рассвете она проснулась с грустью в сердце.

В первый раз ей пришло в голову, что, если она последует за Стивеном в Новый Орлеан, надежды на встречу с Лили и Каролиной не останется. Отбросив эту мысль, она выбралась из-под фургона, вымылась в воде, которую ей принес Синг Чу, и пошла к лагерному костру, откуда исходил аромат жареной свинины, кофе и картошки.

Стивен был уже там. Он надел чистую рубашку и смеялся с другими во время еды. Эмма встревожилась, не смеются ли они над ней.

Но когда Стивен посмотрел на нее, в его глазах сияла радость. Он кивнул, и хотя не подошел и не заговорил с ней, что-то неуловимое и успокаивающее промелькнуло между ними.

Эмма положила еду в миску и быстро съела обильный завтрак. Пора было отправляться в путь. Она складывала одеяла, когда Стивен подъехал к ней в надвинутой так низко на глаза шляпе, что она не видела их выражения.

Она забросила одеяла в фургон, и Стивен протянул ей руку, чтобы она села в седло за ним.

— Держись, — только и сказал он перед тем, как пронзительно свистнуть и пришпорить рвущегося мерина.

Эмма из-за всех сил держалась за его талию, прижимаясь к спине. День предстоял трудный.

Все утро Эмма вдыхала пыль и подскакивала на лошади. Руки у нее ломило от напряжения, мочевой пузырь был уже переполнен, но нигде не было видно кустов. У нее было много времени, чтобы подумать, как, должно быть, волнуется Хлоя, потому что Эмма забыла послать телеграмму из Рейлетона.

В середине дня прискакал разведчик и сказал Стивену, что на востоке индейцы. Стивен немедленно спрыгнул с лошади и снова вскочил сзади Эммы.

Она вопросительно обернулась к нему, и он поцеловал ее в губы.

— Если в кого-то попадет стрела, — сказал он, — это будешь ты.

Эмма испугалась, но в то же время почувствовала себя защищенной и ценимой и немного успокоилась. Рядом с ним она могла встретить любую опасность.

Она с тревогой вспомнила о Маконе и его людях, скачущих где-то за стадом. Страх охватил ее, но, отклонившись к Стивену, она ощутила его силу и твердость. Сейчас она жила мгновением, дорожа тяготами так же, как и удовольствиями.

Пусть будущее само заботится о себе.

ГЛАВА 17

Эмма свернулась калачиком под фургоном с провизией. Все тело ныло от долгой непривычной езды на лошади. Она слишком устала, чтобы присоединиться к ужинающим около костра. Воображение рисовало душераздирающую картину — Стивен, медленно раскачивающийся на веревке, и не было сил выносить эту муку.

Повернувшись на живот, Эмма заплакала тихим, сдавленным плачем. Его не было слышно за мычанием скота, разговорами мужчин, далеким воем койотов или волков.

Эмма, почувствовав на спине маленькую руку и повернувшись, увидела Синг Чу, присевшего на корточки у фургона с миской жареной картошки и мяса.

— Мисси, есть, — мягко сказал он. Его черная косица была переброшена через плечо.

Под фургоном было достаточно места, чтобы сесть, и Эмма села, рукавом вытирая глаза. Когда она брала миску, руки дрожали.

— Спасибо, — всхлипнула она.

Китаец улыбнулся, кивнул и стал подниматься.

Эмма остановила его, взяв за худую руку.

— Где мистер Фэрфакс? — спросила она. Она не видела Стивена после того, как они остановились на привал.

Синг Чу нехотя посмотрел на дрожащий свет от большого костра и керосиновых ламп, установленных вокруг лагеря.

— Он вернулся поговорить с людьми, которые едут за нами.

Эмма чуть не подавилась картошкой. Макон. Стивен отправился к своему брату, человеку, который больше всего на свете хочет увидеть его мертвым.

— Глупец, — прошипела она, ставя миску и вылезая из-под фургона. — Он пошел один?

— Мисси сесть и кончить ужин, — сказал Синг Чу. — Мистер Фэрфакс не один. Он взять мистера Диву.

Она понимала, что ей нужны силы, поэтому села и стала есть. Она слишком волновалась, и еда ложилась тяжелым камнем в желудок.

Синг Чу вернулся к своей работе.

Через полчаса приехали Стивен и мистер Дива, который вел за собой маленькую пегую кобылку, которую Эмма взяла напрокат в Витнивилле. Отшвырнув миску, забыв про ноющие бедра и спину, Эмма побежала навстречу Стивену. Волнение уступило место гневу.

Она смотрела, как он соскочил с мерина и отдал поводья мистеру Диве, который повел обеих лошадей к загону в конце лагеря.

Несмотря на свой гнев, Эмма помнила правило, установленное Стивеном.

— Вы идиот, мистер Фэрфакс, — отчетливо произнесла она.

Невероятно, но он был даже грязнее, чем она. Улыбка странно контрастировала с пыльным, обветренным лицом. Он взял ее за локоть и повел за фургон, где они нашли подобие уединения.

— Если у вас есть еще претензии к моим умственным способностям, — с уничижительным почтением проговорил он, — я был бы вам признателен, если бы вы не высказывали их перед людьми, которые работают у меня. Это подрывает мой авторитет.

— Тебя могли убить, — прошипела Эмма, слишком расстроенная, чтобы думать о действии, которое могут произвести ее слова.

— Макон не собирается убивать меня, — успокоил ее Стивен смягчившимся голосом, нежно положив руки ей на плечи. — Это было бы слишком легко и слишком быстра. Он хочет видеть, как я страдаю, Эмма, и видеть мои унижения перед всем Новым Орлеаном.

Эмме стало дурно. Она закрыла лицо руками, но мучительные картины все равно стояли перед глазами.

Стивен обнял ее.

— Я много думал о твоей поездке в Луизиану со мной, Эмма. Это не просто суд. На Юге свирепствует желтая лихорадка. — Он замолчал и вздохнул, потом продолжил. — Мы поженимся, если ты этого хочешь, но мне кажется, тебе следует остаться в Витнивилле с Хлоей, пока не кончится суд.

Она откинула голову от его плеча, торопясь взглянуть ему в лицо.

— Нет.

Стивен вздохнул.

— Я вернусь за тобой, когда смогу, — пообещал он.

— Я еду с тобой, — лихорадочно говорила Эмма. — Я не заболею, и я не вынесу разлуку с тобой, ожидая день за днем приговора суда…

Он приложил руку в перчатке к ее губам.

— Я думаю, что ты не понимаешь, как все будет в Новом Орлеане, — сказал он. — Возможно, меня арестуют, как только я сойду с поезда. Ты не понимаешь, что мы все равно будем разлучены?

— Я еду с тобой, — глухо повторила Эмма, уткнувшись в его рубашку и цепляясь за него, словно тюремщики уже пришли и пытались утащить его. — Если ты оставишь меня здесь, я поеду за тобой.

Она почувствовала, как он вздохнул.

— Тебе было бы лучше, если бы ты не встретила меня, — грустно сказал он, высвободился из ее объятий и ушел.

Она была слишком горда, чтобы пойти за ним, поэтому вернулась к фургону и залезла под него, все еще одетая в ботинки и большой плащ, который согревал ее, когда ночной воздух становился прохладным. Она свернулась калачиком и ждала.

Эпидемия казалась далекой и нереальной.

Через час Стивен присоединился к ней. От него пахло потом, пылью и виски. Он крепко обнял ее и нежно поцеловал в висок.

Она положила руку ему на плечо и почувствовала повязку. Синг Чу регулярно осматривал рану, она заживала без осложнений. Но все равно, она быстро убрала руку.

Он легонько поцеловал ее в губы, потом лег и закрыл глаза.

Эмма горела от желания его ласк, успокоения, которое только он мог дать ей.

— Займись со мной любовью, Стивен, — шепнула она.

Он усмехнулся.

— Мы не одни, ты помнишь это?

— Я могу быть тихой, обещаю.

— Ну, я не знаю, смогу ли. Спи, Эмма.

— Не могу. Все тело болит, я хочу тебя.

Она положила на него руку, получая удовлетворение от того, что он не смог сдержать стон, и от поднявшейся твердости под ее пальцами.

Он повернулся на бок и начал под одеялом раздевать ее.

— Знаешь, — с мрачным смирением сказал он, — несколько месяцев тюрьмы, возможно, не повредят мне. Я смог бы отдохнуть.

Эмма задохнулась от наслаждения, когда его холодные пальцы нашли ее пышную теплую грудь и властно сжали ее. Она запрокинула руки за голову и лежала, кусая нижнюю губу.

Когда губы Стивена пришли на смену рук, Эмма едва не лишилась чувств. Ее восторженный стон услышал бы весь лагерь, не закрой ей Стивен рот ладонью. Когда все ее тело покрылось испариной и она почувствовала, что умрет, если Стивен не удовлетворит ее, он завернул ее юбку и лег на нее.

Она выгнулась под ним, пытаясь вобрать его вовнутрь, но он только поддразнивал ее легкими прикосновениями.

— Будет сильно и быстро, — предупредил он хриплым голосом, обдавая дыханием ее ухо. — Но не привыкай к этому. Когда я с тобой, мне нравится не торопиться. Мне нравится брать все, что ты можешь дать.

Эмма задрожала, широко расставив ноги, чувствуя, как он пронзает ее своим жаром и мощью. Она выгнула спину, когда он вошел в нее медленным долгим движением.

Он закрыл ее рот своим, прижимая ее руки к грубому одеялу и заглушая каждый ее стон и крик, пока его тело без устали двигалось над ней.

Ей хотелось метаться от страсти, но он позволял только принимать его. Ощущения нарастали, пока она не могла уже ничего различить, пока не ощутила себя всеми женщинами сразу. С каждым толчком он все сильнее и сильнее взвинчивал ее, словно закручивал пружину часов. Потом, в ослепительном бесшумном взрыве, пружина, раскручиваясь, распрямилась. Стивен целовал Эмму, пока она не перестала содрогаться под ним и окончательно не затихла. Она смотрела, изумленная, как он откинул голову, обнажив зубы, и яростно напрягся.

Он упал на нее, прерывисто дыша, и она перебирала пальцами его волосы на затылке, лаская его в миг трепетного торжества.

— Я люблю тебя, — с трудом произнес он.

Эмма хотела застегнуть блузку, но он остановил ее. Прижав ее к себе, он сполз вниз, взял ее сосок ртом и так уснул.

Когда перед рассветом, в темноте, Эмма проснулась, Стивен уже ушел. Застегивая блузку и думая о том, что ее жизнь может быть заполнена только одиночеством, она подавила готовые пролиться слезы и снова заснула.

Грядущие дни были очень похожи на этот. Сидя на пегой кобыле, которую ей вернул Стивен, Эмма старалась изо всех сил не отставать от мужчин. Она выстояла, хотя временами ей казалось, что она выпадет из седла и ляжет на землю, чтобы никогда не подняться.

С гигиеной были сложности, так как у нее не было свежей одежды и возможности вымыться. Если они останавливались у воды, она всегда мылась, но такое было редкостью. К вечеру шестого дня они добрались до края гигантской чаши и увидели внизу шумный маленький поселок Спокан, примостившийся в излучине узкой реки. Мечтая о горячей ванне, о сне на настоящей постели и еде, приготовленной не на костре, Эмма черпала силы от вида внизу.

Подгоняя мычащий скот, ковбои гикали и свистели в предвкушении денег, виски и женщин.

Стадо заполнило главную улицу, пугая лошадей и заставляя леди поспешно искать убежище в магазинах и ресторанах. Эмма с вожделением посмотрела на черную сатиновую юбку и белую кружевную блузку в одной из витрин.

Стивен, ехавший рядом, подтолкнул ее локтем.

— Вот, — сказал он, протягивая ей деньги, — купи, что тебе надо, и закажи номер в гостинице, которую мы видели, когда въезжали. Я приду, как только сдам скот армии.

Эмма колебалась не больше минуты, прежде чем вернуть ему деньги. Ей было неудобно брать деньги от Стивена, пока он не стал ее мужем, и у нее еще оставалось больше двадцати своих долларов. Она смотрела на него, готовясь повернуть лошадь и выбраться из стада, когда увидела, как высокий, хорошо сложенный мужчина в безупречной синей форме выходит из здания и направляется к ним. На его плечах были золотые эполеты, на брюках — широкие желтые лампасы. В общем, он представлял собой великолепное зрелище.

Эмма помедлила из любопытства.

— В каком он чине? — спросила она у Стивена. Стивен сжал челюсти и прищурил глаза.

— Он майор, — ответил он с некоторой горечью в голосе.

— Вы главный над этим стадом? — спросил майор.

На кивок Стивена офицер снял шляпу и рукавом провел по лбу. Эмма увидела, что он светловолос, с красивыми янтарными глазами, чистой кожей и зубами такой же поразительной белизны, как у Стивена. У него был напряженный вид, словно что-то постоянно мучило его.

Стивен соскочил с лошади и подошел к майору, с вызовом приветствуя его.

— Привет, янки, — сказал он, и Эмма прикрыла глаза. По Стивену, пора снова начинать войну, когда все уже начали забывать про нее.

Майор ухмыльнулся.

— Привет, Джонни, — весело откликнулся он.

— Его зовут Стивен, — вмешалась Эмма, вставая в стременах. — Стивен Фэрфакс.