Гавайи Миссионеры

      Мне кажется, такой путь женщина просто не в состоя нии проделать! ахнул Эбнер.
      Согласен. Это самый трудный участок на всем острове. Но у Урании просто не было иного выхода. В следующем месяце ей предстоит рожать, и поэтому она хотела быть рядом с вами.
      Но что могу я... - начал обескураженный священник и запнулся.
      Теперь они боятся, что она умрет, - добавил посланник.
      Если она умирает, - Эбнер почувствовал, что начинает нервничать, и его пробил пот. - Но как же ей удалось до браться до Ваилуку?
      Здесь гонец вынужден был прибегнуть к жестикуляции, пояснив священнику примерно следующее:
      -Гребцы с разбитого каноэ пропустили ей лианы под ру ки, и некоторое время тащили ее, как на носилках. Так они взошли на гору, а когда настало время спускаться, они под хватили лианы...
      Прежде чем уставший и измотанный посланник смог закончить предложение, Эбнер рухнул на колени на пыльный пол и, сложив ладони, принялся молиться:
      -О, Боже милостивый и всемогущий, спаси рабу твою, се стру Уранию. В часы страха, будь рядом с ней и помоги.
      Он почти видел Уранию, скучную и недалекую женщину, но сейчас перепуганную и своим состоянием, и тяжелейшим переходом через горы.
      Однако посланник не дал Эбнеру закончить молитву:
      -Авраам Хьюлетт сказал мне, что вы должны принести с собой какую-то книгу, чтобы помочь ему.
      Книгу? - изумился Эбнер. - Я считал...
      Вы им нужны, и как можно скорее, - продолжал наста ивать гонец. Потому что когда я уходил, мне показалось, что у женщины вот-вот должен появиться ребенок.
      Одна только мысль о том, что ему придется помогать при родах, ужаснула Эбнера, но он сразу же побежал в сад, где Иеруша вела с девочками очередные занятия. По одному внешнему виду мужа Иеруша сразу догадалась, что на острове случилось что-то непредвиденное и не совсем приятное. Однако она совсем не была подготовлена к тому, что ей сейчас предстояло выслушать:
      -Сестра Урания пыталась дойти до нас, чтобы мы смогли помочь, но ей пришлось остановиться в Ваилуку.
      Хейлы между собой никогда не обсуждали проблему беременности Урании. Точно так же, из этических соображений, не говорили они и о том, как идут дела у самой Иеруши. Оба искренне верили в то, что, когда подойдет время, совершится некое чудо, и тогда ребенок появится на свет без осложнений, или, как по мановению волшебной палочки, к ним явится сам доктор Уиппл. Теперь же, стоя под кокосовыми пальмами, они были вынуждены принимать факты такими, какими их представил гонец от Хьюлеттов.
      -Я возьму пособие Деланда по акушерству и постараюсь сделать все, что будет от меня зависеть, - неуверенно произ нес Эбнер. На самом деле ему сейчас хотелось, что есть сил за кричать: "Я останусь с тобой, Иеруша! Я надеюсь, воля Божья будет таковой, и твой ребенок родится, как положено, без вся ких сложностей и неожиданностей".
      Иеруша негромко ответила:
      -Ты обязательно должен помочь сестре Урании. - Хотя про себя она произнесла совсем другое: "Мне тоже очень страшно. Как жаль, что рядом нет мамы!"
      Итак, миссионер и его жена, оба сильно влюбленные друг в друга, но никогда не говорившие об этом лишь потому, что считали, что церковь наверняка не одобрила бы таких бесед, сейчас, под полуденным зноем, долго смотрели друг другу в глаза, а затем одновременно отвернулись. Первым выдал свое волнение Эбнер, когда они вошли в дом и принялись спешно искать справочник по акушерству, у священника затряслись руки и пачка книг упала в пыль. Эбнер встал на колени, что бы поднять нужный том, но не смог совладать с собой, а лишь закрыл лицо ладонями и начал всхлипывать:
      -Сестра Урания, да хранит тебя Господь!
      Стоит ли говорить о том, что, конечно, сейчас ему хотелось произнести совсем другое имя.
      Для того чтобы пешком добраться из Лахайны до Ваилуку, находившемся на другом конце острова, Эбнеру и гонцу пришлось забраться высоко в горы. Пока они карабкались по скалам и переходили долины, обливаясь потом, на их пути вдруг встало целое облако пыли. Это Келоло и его надсмотрщики подгоняли своих людей. Гавайцы несли довольно тяжелый груз сандалового дерева. Это взбесило Эбнера. Он остановился и принялся выговаривать вождю:
      -Пока вы здесь вырубаете сандаловые рощи, ваш город уничтожают.
      Но прежде чем он услышал обычные оправдания Келоло: "Это мои люди, и я делаю с ними все, что угодно", священник заметил, что многие слуги несут не спиленные толстые бревна, а совсем молодые деревца, вырванные из земли с корнем.
      Неужели вы забрали даже только что выросшие дерев ца? - возмутился Эбнер.
      Это мое сандаловое дерево, и я делаю с ним все, что захо чу, стандартно закончил фразу вождь.
      Вы - жалкий раб, не имеющий никакой веры, - злоб но выкрикнул священник и захромал дальше.
      Когда он и гонец достигли наивысшей точки горного хребта, внизу уже виднелись домики Ваилуку. Эбнер остановился, рукой отер пот со лба и подумал: "Если даже нам, мужчинам, этот подъем показался настолько тяжелым, как сумела одолеть такой долгий путь несчастная Урания?"
      В деревне Ваилуку им удалось узнать подробности. Когда каноэ, в котором путешествовали Хьюлетты, разбилось, Аврааму пришлось тащить свою жену более сорока миль, настолько им хотелось встретиться с Хейлами в Лахайне. Именно это путешествие и спровоцировало преждевременные роды у Урании. Теперь Хьюлетты вынуждены были остановиться. Их приютил какой-то торговец, предоставив женщине свою убогую лачугу. Такой увидел Уранию и Эбнер - перепуганной, беспомощной, страдающей от родовых схваток.
      Каким-то чудом Урания не умерла после такого сложного пе рехода через горы. Но еще более удивительным было то, что Ав раам даже не подумал попросить о помощи местных повиваль ных бабок, которые, кстати, считались лучшими знатоками
      своего дела на всех островах Океании. Они бы в десять минут поставили Урании диагноз: преждевременные роды вследствие физического утомления и перенапряжения. Если бы Хьюлетты решили положиться на женщин-островитянок, у них родился бы вполне здоровый ребенок. Но для Авраама и Урании это казалось невозможным и означало бы то, что они - христиане! - пошли на поводу у язычников. Ведь невозможно было даже подумать о том, что гаваец, человек с коричневой кожей, может знать, как следует принимать белого христианского младенца!
      -Мне очень хотелось позвать на помощь опытных мест ных женщин, признался брат Авраам Эбнеру, едва завидел прихрамывающего миссионера. - Но мне всегда вспомина лись строчки из Книги пророка Иеремии: "Так говорит Гос подь: не учитесь путям язычников". Поэтому я решил, что бу дет лучше, если моя жена окажется в кругу себе подобных.
      Эбнер согласился с мудрым решением Авраама, и оба приятеля поздравили друг друга с тем, что мыслили одинаково. Затем Эбнер поинтересовался:
      -Как себя чувствует сестра Урания?
      Этот вопрос застал бедного брата Авраама врасплох. Он сразу вспыхнул, светские приличия не позволяли ему вымолвить ни слова. Наконец, он взял себя в руки и выпалил:
      -Кажется, у нее отошли воды.
      Наступали сумерки, и в приближающейся темноте Эбнер как-то нехорошо посмотрел на своего товарища, а затем принялся судорожно распаковывать книгу. Неловко перелистывая ее туда и обратно, он все же нашел раздел, озаглавленный "Ро-доразрешение при отошедших водах". Эбнер тут же принялся жадно читать страницу за страницей, и лицо его при этом все более бледнело, а в животе стало совсем плохо. Известия были безрадостные, но когда он, наконец, оторвался от книги и взглянул на потерявшего надежду Авраама, Хейл только покрепче стиснул зубы и как можно беззаботней произнес:
      -Мне бы хотелось посмотреть на сестру Уранию.
      Хьюлетт провел его к низенькой травяной хижине, принад лежавшей англичанину, который занимался мелкой торговлей в Ваилуку. Сейчас и он, и его жена уехали на какое-то время в Гонолулу, и вокруг дома уже собралось с полсотни, а может, и больше, местных жителей, которые, сидя на земле, с любопыт ством изучали белых людей. Эбнер пробился через их ряды и, со своим медицинским справочником под мышкой, вошел в
      скромное жилище торговца, чтобы поприветствовать ту самую хрупкую женщину, с которой он не так давно делил одну каюту на "Фетиде".
      Добрый вечер, сестра Урания, - торжественно произнес Эбнер, и она бодро ответила:
      Как это приятно и утешительно: вновь встретить челове ка, вместе с которым путешествовала на маленьком корабле!
      Пару минут они вспоминали "Фетиду" и более счастливые дни.
      Затем Эбнер перешел к делу и поинтересовался:
      Сестра Урания, скажите мне, когда... - Он засмущался, но потом все же набрался храбрости и выпалил: - Ваши родо вые схватки, когда они начались?
      В шесть часов утра, - спокойно ответила женщина. Эб нер смотрел на нее невидящим взглядом, судорожно сообра жая: "Боже мой! И в это время она как раз пробиралась по ущельям!"
      Он промокнул платком вспотевший лоб и продолжал:
      -Это было двенадцать часов назад. Тогда, скорее всего, се стра Урания, ребенок родится в полночь. - Он посмотрел на часы: до родов еще оставалось достаточно времени.
      Смущаясь и испытывая от этого чуть ли не физические страдания, Эбнер спросил:
      Ваши схватки, они часто повторяются?
      Нет, я бы не сказала.
      Извините, - пробормотал священник и с головой оку нулся в книгу, стараясь найти в ней инструкции к дальней шим действиям. Однако в хижину почти не проникал свет, и буквы были неразличимы. Тогда Эбнер велел брату Аврааму разжечь лампу, и в ее мерцании отыскал нужную страницу.
      У нас есть чистый кусок талы? - спросил он, и как толь ко ему принесли ткань, разрезал ее на две части, перекрутил их в жгуты, сделал с одной стороны узлы, а другими концами при вязал веревки к кровати у ног женщины и пояснил:
      Вы должны тянуть за эти узлы, сестра Урания. При ото шедших водах вам придется самой изрядно потрудиться.
      Он тут же пожалел о сказанном, потому что Урания ужаснулась и спросила его дрожащим голосом:
      Неужели я сделала что-то непоправимое?
      Нет, сестра Урания, - тут же успокоил ее Эбнер, - с Божьей помощью, все должно пройти как полагается.
      Повинуясь инстинкту, она взяла его за руку и прошептала:
      Мой горячо любимый муж и я очень рады, что вы смогли прийти. - Но когда Эбнер, краснея и отдуваясь, попытался прощупать ее живот, как было сказано в книге, и Хьюлетты, и сам Хейл пришли к выводу, что сначала все же стоит накрыть роженицу ее собственной одеждой. А сверху еще и положить толстый слой талы. Прощупывая плод через несколько слоев ткани, Эбнер мрачным тоном произнес:
      По-моему, пока что все в порядке.
      В ту же секунду он машинально отдернул голову назад, потому что с кровати раздался пронзительный вопль, а веревки натянулись до предела. Эбнер поспешил к потрескивающей лампе и снова посмотрел на часы. Через четыре минуты все повторилось: жуткий вопль и натяжение жгутов. Судорожно перелистав книгу и найдя нужное место, Эбнер вернулся к кровати и сообщил обнадеживающую новость:
      -Сестра Урания, все идет, как положено. Теперь время работает на нас.
      Услышав эти новости, брат Авраам побледнел, и по его перепуганному виду Хейлу сразу стало понятно, что его помощника сейчас может стошнить. Поэтому, оставив на мгновение рожающую женщину, Эбнер подбежал к дверям хижины, у которых скопилось немало местных женщин, и прокричал на гавайском:
      -Кто-нибудь, подойдите сюда и позаботьтесь о преподоб ном Хьюлетте!
      Две опытные повитухи, которые прекрасно понимали мужей, весело расхохотались и спасли несчастного миссионера, вытащив его наружу из хижины. Как они и предполагали раньше, этот перепуганный мужчина обязательно будет делать вид, что ему плохо. Пока две женщины занимались братом Авраамом, кто-то из гавайцев прокомментировал непонятное поведение белых людей:
      Как странно поступают эти мужчины! Наши лучшие по витухи оказывают помощь мужу, а тот белый, который ниче го не понимает в родах, почему-то находится внутри и пытает ся помочь женщине!
      Наверное, в Америке они всегда так делают, - высказал предположение другой островитянин.
      Неожиданно обе повитухи оставили Хьюлетта и прислуша лись к крикам несчастной Урании. Было просто удивительно и непостижимо, что эти женщины, стоя снаружи травяного
      домика в течение всей ночи, понимали все то, что происходит внутри гораздо лучше, чем это получалось у образованного Эб-нера с его справочником.
      Хьюлетт, которому уже стало немного полегче, вытер от слез свои водянистые блекло-голубые глаза и направился к хижине, вопрошая:
      Ну, когда же, наконец, появится на свет ребенок?
      Брат Хьюлетт! - не выдержал Эбнер. - Пока от вас все равно нет никакой помощи, вам лучше оставаться снаружи!
      Ну, когда же родится ребенок? - вопил потерявший рассудок мужчина. И снова Эбнеру пришлось прибегнуть к помощи повитух, которые тут же подхватили Авраама под ру ки и увлекли за собой.
      Теперь схватки проходили с постоянными интервалами, и Эбнер, без конца обращавшийся за помощью к справочнику, нашел секунду, чтобы сказать женщине:
      Сестра Урания, у меня сложилось такое впечатление, что сам Господь наблюдает сегодня за нами!
      Теперь моя судьба полностью в ваших руках, брат Эб нер, - еле слышно выдавила ослабевшая женщина. - Вы мо жете делать со мной все, что сочтете необходимым.
      Уже позднее Эбнер вспоминал, что эти слова были произнесены Уранией с какой-то особенной апатией. Вскоре после этого он в ужасе поглядел на нее и осознал, что схватки, которая должна была произойти, почему-то не последовало, и женщина продолжала спокойно лежать на кровати. В эту минуту Хейлом овладела самая настоящая паника. Он схватил несчастную женщину за запястья, и они показались ему слишком холодными. Тогда он подбежал к двери и выкрикнул:
      -Брат Авраам! Немедленно зайдите сюда!
      И когда перепуганный муж, пошатываясь, вошел в хижину, Эбнер доложил ему каменным голосом:
      -Боюсь, что она не выживет.
      Авраам Хьюлетт издал тихий стон и встал на колени у кровати, взяв жену за холодную руку. Это неожиданное движение пробудило Уранию, она повела плечами, и изумленный Эбнер воскликнул:
      -Может быть, она просто заснула?
      Повитухи, стоявшие снаружи и прислушивавшиеся ко всем звукам внутри хижины, уже раньше успели доложить всем собравшимся:
      Она заснула. Возможно, она проспит целый час или да же больше. А когда проснется, все начнется сначала.
      Это хороший знак, чтобы женщина засыпала во время родов? поинтересовался кто-то из местных жителей.
      Нет, - грустно ответила одна из повитух.
      Почему?
      Потому, что это означает, что женщина ослабла.
      И что же теперь они должны делать там, внутри? - спросил кто-то из мужчин.
      Сейчас им самое время собирать целебные травы.
      Почему травы?
      Чтобы остановить кровотечение, которое начнется поз же из-за ее слабости.
      В полутемной хижине Эбнер и Авраам судорожно перелистывали страницы своих справочников, но не смогли найти именно той главы, в которой бы рассказывалось о том, почему на восемнадцатом часу родов женщина неожиданно заснула. Вот тогда Эбнер и почувствовал, как его начала бить дрожь, и испытал самый настоящий страх.
      -Где-нибудь здесь должно обязательно быть объяснение, - бормотал он, но его неловкие пальцы так и не находили нужную страницу. - Брат Авраам, вам тоже пока не удается ничего отыскать?
      Затем каким-то таинственным образом схватки начались снова, сильные и ритмичные, но Эбнеру они не принесли никакого облегчения, поскольку испытывать их начала не Урания, а почему-то ее супруг. Это было душераздирающее зрелище - наблюдать, как тощий миссионер складывается пополам, держась обеими руками за живот, в точности испытывая те же боли, что и рожающая женщина. И уже в третий раз Хейл был вынужден броситься к двери и просить помощи у местных жителей, которые, конечно же, сразу позаботились о несчастном миссионере.
      -И пусть остается снаружи! - рявкнул им вслед Эбнер. В два часа ночи Урания Хьюлетт проснулась, а в пять утра
      перерывы между схватками уменьшились и составляли теперь не более полутора минут. Женщины, прислушивающиеся к звукам в хижине, пророчески объявили:
      -Скоро она родит.
      Эбнер, едва различающий буквы усталыми глазами, но все еще упорно листающий свою заветную книгу, пришел к тому
      же выводу. Однако следующие полчаса он провел в особых мучениях, так как не знал, что роды Урании - самые обычные. Преподобный Хейл начал судорожно изучать пугающие картинки и диаграммы, расположенные в самом конце книги, в главе: "Патологическое родоразрешение". Почему-то одна диаграмма особенно привлекла его внимание. Она называлась: "Предлежание ручки при поперечном положении плода". Быстро отыскав соответствующее место в книге, он с ужасом обнаружил, как тяжело ему придется, если плод лежит в утробе именно таким образом, как ему показалось. Вот теперь-то ему и надо было подготавливать себя к предстоящим родам, а не пугаться несуществующих отклонений. Но преподобный Хейл ничего не мог сделать, потому что Урания лежала, по-прежнему укутанная постельным бельем и тапой, а Эбнер из-за скромности не мог ни снять эти ненужные покрывала, ни попросить об этом женщину.
      Итак, не придумав ничего другого, он подошел к двери, где первые полоски зари уже начинали пробиваться через пальмовые листья, и спросил у собравшихся гавайцев, где сейчас находится брат Авраам. Выяснилось, что его помощник спит. Одна из повитух сделала шаг в сторону хижины, но Эбнер так шарахнулся от нее с неподдельным ужасом, что разбудил Авраама. Тогда Эбнер обратился к товарищу:
      -Брат Авраам, вам сейчас придется раздеть вашу жену, потому что час родов уже близок.
      Авраам несколько секунд смотрел на приятеля непонимающим взглядом, но потом все же направился к кровати. Однако в ту же секунду возобновились его собственные родовые схватки, да с такой силой, что ему пришлось поспешно выбраться снова на улицу. Однако проблема Эбнера тоже была разрешена. В это время сестра Урания, застигнутая родами, сама начала в истерике срывать с себя одежду и молить Эбнера срочно помочь ей. Преподобный Хейл, нервно сглотнув, как школьник, и трясясь всем телом от неуместного смущения, осторожно подошел к кровати. И тут все его сомнения как рукой сняло, и он от всего сердца поблагодарил Бога за то, что предстало перед его взором:
      -Спасибо тебе, о Господи! Это уж точно головка ребенка, а, значит, все идет правильно.
      А снаружи, услышав первый крик родившегося ребенка, две повитухи мрачно произнесли:
      -Теперь самое время дать ей настой целебных трав. Лишь бы он оказался у него под рукой!
      Эбнер, занятый только что появившимся на свет мальчиком, аккуратно держал его в руках, затем, нервничая, перерезал и перевязал пуповину, а сам мысленно перебирал в уме все то, что успел прочитать в справочнике по акушерству. Разумеется, это делало ему честь. Однако, простояв с новорожденным некоторое время в темной хижине и так больше ничего не вспомнив, он вышел на улицу и передал ребенка ожидавшей женщине, которую специально пригласили сюда еще накануне. Та, приняв мальчика из рук священника, немедленно приложила его к груди.
      Сейчас ему надо внимательно следить за состоянием женщины! предупредила первая повитуха.
      Интересно, догадается ли он, - отозвалась вторая, - что теперь ему нужно массировать ей живот, чтобы быстрее отошел послед.
      Как ты считаешь, он согласится взять наш настой целеб ных трав? продолжала первая. - И она указала на сосуд, в котором находилась та лечебная жидкость, которой в течение уже двух тысячелетий пользовались предки гавайцев для то го, чтобы останавливать кровотечение.
      Он ничего не возьмет из наших рук, - печально покача ла головой вторая.
      Внутри хижины Эбнер яростно перелистывал страницы справочника, которые должны были рассказать ему о том, что он должен делать дальше. Он перестелил постель, обмыл водой мать, прислушался к ее дыханию, и вдруг забеспокоился, потому что с Уранией происходило нечто такое, о чем в книге не говорилось.
      Брат Авраам! - громко позвал он.
      Что такое? - еле слышно отозвался муж.
      -Боюсь, что она теряет крови больше, чем полагается. Брат Авраам ничего не соображал в подобных делах, но тут
      же ревностно схватился за книгу, и пока двое миссионеров со всем старанием пытались выудить из своих справочников необходимую информацию, для спасения жизни роженицы, сестра Урания слабела с каждой минутой. Испытания, которые выпали на ее долю, понемногу делали свое дело, и лицо женщины уже приобрело сероватый оттенок.
      -Она не должна так крепко спать! - запаниковал Эбнер.
      -Но что же мы можем сделать? - застонал Авраам. - О Господи! Не дай ей умереть именно сейчас!
      Снаружи продолжалось обсуждение происходящего:
      -Они же должны сейчас массировать ей живот, но, похо же, вместо этого они опять занялись своими разговорами.
      Постепенно среди толпы, собравшейся возле хижины и простоявшей здесь всю ночь, пошел слух о том, что хрупкая белая женщина, родившая ребенка, умирает. Эта страшная мысль проникла к ним вместе с лучами утреннего солнца, ползущими по листьям кокосовых пальм, и гавайцы, для которых рождение человека считалось великой радостью, начали плакать. Они лили слезы о несчастной женщине еще до того, как миссионеры поняли, что Урания Хьюлетт умерла от потери крови.
      Уже позже, усталый и измученный Эбнер Хейл, сидя в тени дерева коу, отрешенно произнес:
      Брат Авраам, по-моему, я сделал все, чтобы спасти вашу жену.
      Такова была воля Божья, - так же печально отозвался Хьюлетт.
      И все же, - продолжал Эбнер, с силой стуча кулаком по медицинскому справочнику, - тут наверняка где-то написа но то, что мы не нашли и не успели прочитать!
      Такова была воля Божья, - продолжал настаивать Ав раам.
      Гавайцы же, наблюдавшие за священниками, сделали свой вывод:
      Как странно иногда поступают белые люди! - сказали они.
      Они так хорошо читают, разбираются в оружии и пони мают своего нового бога, - заметила одна старушка, - что, кажется, могли бы больше соображать и в том, как надо при нимать роды и помогать женщине.
      Но что самое занятное, - добавил кто-то, - в Америке мужчины часто выполняют женскую работу.
      Однако старая повитуха, которая больше всех критиковала миссионеров, все же вынуждена была признать:
      -И даже учитывая все то, что мы сказали, дети у них рождаются хорошие.
      После похорон Урании (она была одной из первых жен миссионеров, умерших в родах, или от переутомления и исто щения), Эбнер договорился с местными жителями, чтобы они
      в течение двух месяцев позаботились об Аврааме Хьюлетте, его сыне и кормилице, пока те не смогут отправиться назад в Хану, расположенную на другом конце острова. Когда все подробности и условия были обговорены, Эбнер и проводник отправились домой по горной тропинке. Но не успели они отойти далеко, как услышали чей-то голос, настойчиво зовущий священника. Выяснилось, что вслед за ними бросился брат Авраам, который начал умолять Эбнера взять с собой ребенка.
      В Лахайне наверняка найдутся добрые люди, которые сумеют позаботиться о мальчике, - отчаянно просил он.
      Нет, - заупрямился Эбнер. - Это было бы неестественно.
      -Но что мне делать с ним? - чуть не плакал Авраам. Сама постановка вопроса показалась преподобному Хейлу
      отвратительной. Он ответил:
      Вы станете воспитывать его, брат Авраам, и вырастите из сынишки достойного сильного мужчину.
      Но я ничего не понимаю в воспитании детей, - пробор мотал брат Авраам.
      Прекратите! - вдруг рассердился Эбнер. - Ваша обя занность - учиться этому. - С этими словами он повернул отрешенного миссионера к себе спиной и подтолкнул его в сто рону Ваилуку, где Хьюлетту предстояло научиться воспиты вать своего ребенка. Когда нескладный миссионер удалился, Эбнер страстно произнес следующие слова, адресуя их про воднику, который, правда, так ничего и не понял из пламен ной речи священника:
      Я полагаю, что если бы у него еще тогда хватило храброс ти и отваги, его жене не пришлось бы умирать. Если бы он оста вался с ней в Хане и сам постарался сделать все то, что мы сде лали здесь, все закончилось бы благополучно. Сестру Уранию убил этот невероятный переход через горы до Ваилуку. Бед няжка! Она ведь уже восемь месяцев отходила с ребенком!
      Эти мысли навеяли на Эбнера воспоминания о собственной жене, и он испугался, что весть о смерти Урании от родов могла бы плохо отразиться на самочувствии Иеруши. Поэтому Эбнер разработал хитрый план, чтобы ничего не рассказывать своей супруге. Рассуждая об этом, он, скорее руководствовался надеждой, а не разумом:
      -Пока эти печальные новости дойдут до Лахайны, прой дет некоторое время. Сам же я ничего не должен рассказывать своей любимой жене.
      Итак, он вошел в тайный сговор с самим собой, и даже призвал Господа стать его свидетелем, но как только он дошел до дома, то сразу увидел, что даже локоны Иеруши как-то не так спускаются к плечам. А когда она бросилась к нему после этой первой их разлуки с момента свадьбы, Эбнер все же постарался, чтобы слова его оставались верны его же собственному договору. Однако действия все равно выдали его, и лишь только Эбнер взглянул на супругу с пылкой любовью и страстью, она в тот же момент поняла, что произошло.
      Сестра Урания умерла! - воскликнула Иеруша и рас плакалась.
      Да, это так, - вынужден был признать Эбнер. - Но с то бой этого не произойдет, Иеруша. - В тот момент он впервые назвал супругу по имени.
      Она попыталась о чем-то спросить его, но Эбнер резко схватил ее за запястья и заглянул в ее большие карие глаза:
      -Ты не умрешь, Иеруша, я клянусь Богом, что не дам те бе умереть!
      Произнеся это, он отпустил ее ладони и бессильно опустился на сундук, закрыв голову руками. Через несколько секунд, поборов свой стыд, он сказал то, что считал необходимым:
      -Господь оберегает нас самым таинственным и непостижи мым образом, Иеруша, и хотя мысли мои могут показаться в чем-то ужасными, тем не менее, то, что я скажу - сущая прав да. Господь не просто так вынудил меня присутствовать при смерти сестры Урании. Таким образом, он напомнил мне, что бы я подготовился к тому, что скоро настанет и тебе очередь ро жать. Теперь я знаю, что и как нужно делать. И я знаю даже, как следовало поступить брату Аврааму. Иеруша, теперь я дей ствительно подготовлен, и поэтому ты не умрешь. - Он вско чил на ноги и, что есть силы, выкрикнул: Ты... не... умрешь!
      В тот момент больше всего на свете ему хотелось заклю чить свою жену в объятия и осыпать ее поцелуями, дикими поцелуями, при этом чуть ли не подвывая от избытка эмоций, как поступают животные на лугу, там, на далекой ферме. Но он не знал, как это делается, и поэтому вся его любовь вырази лась в этом кратком, но весьма искреннем утверждении: "Ты не умрешь". И с тех пор, наверное, ни одна женщина на самом отдаленном острове в последние дни беременности не чувство вала себя такой уверенной, вспоминая об этом милом сердцу утверждении своего супруга.
      * * *
      Но если Эбнер, таким образом, обрел в своем миссионерском домике настоящую духовную победу, то в травяном дворце Маламы его поджидало полное поражение. Когда он явился к Алии Нуи для того, чтобы преподать ей очередной урок, то обнаружил, что Келоло никуда не переехал, а продолжает, как и ранее, жить вместе со своей супругой.
      -Какая гнусность! - тут же вскипел Эбнер.
      Двое влюбленных гигантов, которым уже перевалило за сорок, в недоумении вслушивались в слова миссионера, пытаясь понять, почему Господь так ненавидит браки между близкими родственниками, но когда красноречие Эбнера иссякло, Малама спокойно объяснила ему:
      Я уже выстроила для Келоло дом, он находится за преде лами моей территории. Это очень хороший дом, но он не хочет жить там в одиночестве. Тут она расплакалась и добавила: - Он пытался жить один, и целых две ночи спал в том доме, пока тебя, Макуа Хейл, не было в Лахайне. Мне это не понравилось самой, и на третью ночь я вышла к его дому и позвала: "Келоло, иди туда, где твой дом". Тогда он пришел. Поэтому винить его не стоит, Макуа Хейл, я все сделала сама, я и буду отвечать.
      Вам никогда не стать членом нашей церкви, Малама, - предупредил Эбнер. - А когда вы умрете, вы будете вечно го реть в огне.
      Расскажи мне еще раз об адском огне, Макуа Хейл, - попросила Малама. Ей было очень важно знать, чем все-таки она рискует. И когда Эбнер повторил свой жуткий рассказ о душах, осужденных вечно мучиться в огне, Малама задрожа ла и стала задавать более детальные вопросы, в то время как из глаз ее текли огромные слезы.
      И ты уверен, что король Камехамеха тоже находится в этом огне?
      Абсолютно уверен.
      Макуа Хейл, однажды, когда в Лахайне останавливался католический корабль, со мной разговаривал о Боге один че ловек. А католики тоже горят в этом огне?
      Они вечно будут гореть, - уверенно произнес Эбнер.
      А еще этот человек с корабля рассказывал мне, что в Ин дии живут такие люди, которые вообще ничего не слышали о твоем Боге.
      Малама, не называй Господа "моим" Богом. Он просто Бог, и при этом Бог единственный.
      Но когда эти люди из Индии умрут, они все тоже попа дут в огонь?
      -Да.
      -Значит, единственные, кто не горят в этом огне, это лю ди, которые присоединились к твоей церкви?
      -Да.
      Малама победно повернулась к Келоло и, ликуя, произнесла:
      Теперь ты понимаешь, насколько страшен этот огонь. Если ты не уберешь ту каменную площадку, которую выстро ил для старых богов, ты тоже можешь попасть в тот огонь и го реть в нем вечно.
      Ничего подобного! - заупрямился Келоло. - Мои боги позаботятся обо мне. Они не допустят того, чтобы я горел в ог не, потому что они заберут меня в свой рай. И там я буду жить рядом с водой жизни, которая принадлежит Кейну.
      Какой глупый мужчина! - с грустью констатировала Малама. - Он будет гореть в огне, но не хочет признаваться в этом.
      Но, Малама, - заметил Эбнер, - если вы будете продол жать жить с Келоло в грехе, вам самим тоже предстоит гореть в этом вечном огне.