Но прежде чем Ли успел нажать на спусковой крючок, белый отвел оружие вверх, а ударом другой руки превратил лицо бандита в кровавое месиво.
Белый даже не взглянул на поверженное тело. Он тут же подошел к другому агенту и положил руку на плечо с той стороны, где китаец держал револьвер. Одно движение – и предплечье вывернулось из сустава, словно вареный окорок, а револьвер выпал из омертвевших пальцев.
В следующий миг белый швырнул руку в море. Безрукая жертва, извиваясь и визжа, рухнула на землю, ей тут же передавил горло огромный ботинок.
Так повторялось по всему пляжу. Фонг видел, как действует белый. Резкими ударами ногой он дробил кости голени и коленные чашечки, а после того как голова противника оказывалась на прибрежном песке, каблуки завершали начатое. Результат был один – смерть.
Тем временем старый кореец пробирался к оставшимся агентам Фонга сбоку и пускал в ход свои отточенные и прочные, как закаленная сталь, ногти. Все происходило совершенно незаметно и очень ловко. Перед таким потрясающим мастерством даже лучшие агенты Фонга оказывались беспомощными, как дети.
Только у одного из его людей – Уинга – хватило присутствия духа, чтобы попытаться выполнить задание. Он вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Выстрелов не последовало. Уинг постучал по оружию ладонью. Бесполезно. Тут Фонг вспомнил о своей «беретте» и, рассмотрев ее, увидел, что предохранитель полностью выведен из строя.
Кто и как мог это сделать совершенно незаметно? Мистика какая-то...
– Наверное, белый, – выдохнул Фонг. Только хорошо тренированный американский агент по небольшому вздутию на одежде мог определить, где хранится оружие.
Денхольма Фонга вывернуло наизнанку, если бы внутренности уже не лежали у него под ногами. Жизнь и сознание быстро покидали его тело, но китаец вдруг почувствовал резкий неприятный запах: возле него на коленях стоял какой-то грузный человек.
– Я монгол Кула, – загрохотал незнакомый голос. – Почему ты еще не умер, китаец?
«Монгол! – вздрогнув, подумал Фонг. – Странные люди эти монголы».
– Я перережу тебе глотку. Надеюсь, ты сможешь возродиться, и я буду иметь честь убить тебя и в твоей новой жизни, китаец!
Денхольм уже не почувствовал, как острое лезвие отсекло ему голову. Последней его мыслью было: «Я потерпел неудачу». Не то чтобы он не выполнил своего долга перед родиной, это в конце концов не суть важно. Нет, он жалел, что не осуществилась та заветная мечта, с которой он жил в Америке.
Он никогда не удостоится чести быть одним из тех, чье имя впоследствии начертают на серебряной доске.
* * *
На пляже Римо Уильямс укладывал трупы в штабеля.
Сливки голливудского общества вокруг восхищенно аплодировали, как будто они с Чиуном устроили для них какое-то захватывающее представление. Если груда трупов станет еще выше, догадаются ли гости, что происходит на самом деле? Вряд ли.
– Великолепное зрелище! – восторгались они. – Особенно хороши специальные эффекты!
– А вон та огромная лужа крови смотрится как настоящая!
– Это сироп из новозеландского дерева каро, подсвеченный пищевой краской, – объяснил кто-то из присутствующих, с виду настоящий панк. И обмакнул жареную креветку в алую жидкость на песке.
Откусив кусочек, он почувствовал характерный солоноватый привкус и сразу же позеленел.
Что он позеленел – заметили все. Только не все поняли, что произошло, впрочем, многие догадались. Какая-то актриса во всем черном, со слишком белой кожей и вишнево-красными губами сунула палец в лужу, попробовала вкус крови раз, другой, третий. Один из приглашенных сюда продюсеров намеревался снимать фильм с вампирами, а ей надо было как-то закрепиться в этом городе.
– Кровь настоящая, – проговорил официант.
– В самом деле? – удивилась Скуирелли.
– Конечно, настоящая! – воскликнул Римо, укладывая еще одно бездыханное тело. – Если только вы не наняли каких-нибудь актеров, которые сыграли бы сцену вашего убийства.
– Кому я нужна?
– Посмотрите на этих парней. Кто они?
Приподняв длинную юбку, Чикейн босиком спустилась с веранды.
Она посмотрела на трупы. Теперь уже все смотрели на трупы и недоуменно кривили физиономии. Озадаченно чесали затылки и разные другие места, где чаще всего ощущается легкий зуд.
– На кого они похожи?
– На мертвецов? – попробовала угадать Скуирелли.
– Да, Скуирл права. Они похожи на мертвецов.
– Ладно, согласен. На мертвецов... А на еще кого? – допытывался Римо.
Окружающие морщились, ерошили шевелюры, но тщетно. Никто не выдвигал никаких гипотез.
Наконец виновница торжества решилась:
– Они похожи на продюсеров.
Уильямс вздохнул.
– Они похожи на китайцев.
– Китайцы – мои друзья! – громко возмутилась Скуирелли. – Я когда-то гостила у них в стране. Это настоящий рай, где жизнь людей настолько тесно связана с землей, что простые американцы могут им только позавидовать! К тому же это страна сексуального равенства.
– Тогда вы совершили туристическую поездку, разработанную для ОВП – особо важных персон. А теперь, когда вы объявили всему миру, что собираетесь освободить Тибет, китайцы решили вас убрать.
– Римо прав. – Мастер Синанджу показал на груду трупов. – Вот он, истинный Китай.
Скуирелли ошарашенно воззрилась на него.
– Истинный Китай мертв?
– Истинный Китай вероломен.
– Не верю! – заявила Скуирелли.
– Придется поверить, – резонно заметил Римо. – А теперь, пока вы еще не вызвали полицию, самое время нам слинять отсюда. Мы свое дело сделали.
– Зачем мне вызывать полицию? – удивилась Скуирелли Чикейн.
– Чтобы сообщить о совершенном преступлении. Тела следует отвезти в морг.
– Так у нас в Голливуде не делается, – возразила Чикейн. – Нам надлежит всячески рекламировать себя, а плохая реклама может только навредить.
– Не можете же вы оставить их здесь?!
– Но ведь скоро будет прилив, – вмешалась актриса, которой очень хотелось сыграть вампира. Она перестала лизать кровь и теперь, с помощью карманного зеркальца, старалась освежить ею цвет помады на губах.
Неожиданно словно из-под земли вырос Лобсанг.
– Да, – подтвердил он, – скоро начнется прилив. И эту бесполезную шелуху унесет в море. Отныне их обиталище в пучине.
Скуирелли, как малое дитя, захлопала в ладоши.
– Сказано чисто по-буддистски! Мне нравится, когда ты так говоришь, научи и меня этому!
– Слушайте, – буркнул Римо, бросая в кучу последнее тело. – Делайте, что хотите. Мы с Чиуном и так слишком здесь задержались. – Он повернулся к Чиуну: – Я прав, папочка?
– Мы выказали свое почтение сорок седьмому бунджи-ламе и оказали ей важную услугу. – Чиун поклонился. – Это наш дар вам, О Свет Воссиявший! Отныне правьте в мудрости и славе.
– Можешь за нее не опасаться, мастер Синанджу, – решительно вступил в разговор Кула. – Я позабочусь, чтобы бунджи прибыла в Лхасу живая и невредимая. И такая же розовенькая, как и сейчас. Прощайте.
Скуирелли помахала им рукой:
– Кале феб! Ступайте медленно. Или что там это значит? Никто не видел моего мундштука? Хорошо бы курнуть марихуаны.
* * *
По пути к машине Римо спросил у Чиуна:
– Что же произойдет теперь, когда китайское правительство узнает, что Скуирелли жива, а агенты китайской разведки мертвы?
– В правительстве поймут, что их послание получено. И надеюсь, им достанет мудрости поступить так, как подобает.
– Ты это имел в виду, когда говорил, что новости распространяются далеко?
– Не отрицаю.
– Сделай мне большое одолжение. Пусть весь этот эпизод останется между нами. О'кей?
– Идет. Я и сам не заинтересован, чтобы император узнал насчет моей работы по совместности.
– По совместительству.
– И вряд ли ему следует знать, что я заработал много золота.
– Это золото запятнано кровью.
– Ты говоришь, как настоящий Буттафуоко, – буркнул Чиун, стоя у машины и притворяясь, будто смотрит на волны, в то время как Римо распахивал перед ним дверцу. Оставалось еще напомнить ученику, чтобы тот принес лаковые сундучки.
Глава 13
Доктор Харолд В. Смит прибыл на работу ровно в шесть часов утра. Человек он был весьма пунктуальный. Когда видавший виды фургон Смита въезжал в ворота, охранник обычно проверял часы, и, если разница составляла больше тридцати секунд, он ставил правильное время.
В вестибюль Смит входил ровно в шесть часов одну минуту. Если шеф в своей неизменной серой тройке не появлялся там в это время, стоявший на страже дежурный делал вывод, что он заболел.
Личный секретарь Смита знала, что шеф всегда выходит из дверей лифта ровно в шесть часов две минуты. Услышав характерный звук открывающейся двери, она даже головы не поднимала. Просто бросала ему вслед:
– Никаких звонков, доктор Смит.
Таким вот педантичным человеком был Харолд В. Смит, директор Фолкрофтского санатория – этакой небольшой частной клиники, затерявшейся среди тополей и дубов в Рае, штат Нью-Йорк.
Закрыв дверь с табличкой «ДИРЕКТОР», Харолд В. Смит приступал к той части своей работы, о которой знал только он один.
Итак, Смит опустился в потрескавшееся кожаное кресло перед двойной рамой, спиной к окну, откуда открывался великолепный вид на длинный пролив Атлантического океана – Лонг-Айленд-саунд. В этом были свои резоны: сидя таким образом, босс был надежно укрыт от любопытных глаз.
Он посмотрел на свой чрезвычайно аккуратно убранный письменный стол, убедился, что все лежит на своих местах – а стало быть, к нему в кабинет никто не проникал, – и нажал скрытую под столешницей кнопку. Часть столешницы слева отошла, и оттуда появился компьютер. Клавиатура сама встала на место, и Смит прошелся по клавишам своими длинными серыми пальцами.
Серый цвет был весьма характерен для него. Серые глаза под пенсне, серые волосы и сухая серая кожа. Он весь словно был воплощением серого цвета: бесцветный, ничем не примечательный, бюрократ до мозга костей.
Смит ввел лишь одному ему известный код, и на экране компьютера появился Билль о правах, который Харолд В. Смит прочитал как упоминание об ужасной ответственности, лежавшей на его серых плечах с того давнишнего дня, когда Президент Соединенных Штатов, которым он всегда восхищался, извлек из его недр Лэнгли
, чтобы предложить пост директора КЮРЕ, сверхсекретной организации, тогда еще не существовавшей.
Закончив чтение Билля о правах, Смит перешел к ночным сообщениям. Глубоко в подвале, за бетонными стенами, располагался информационный компьютерный отдел, который в соответствии с составленной самим Смитом программой все двадцать четыре часа в сутки занимался сбором информации обо всем, что могло представлять определенную угрозу безопасности Соединенных Штатов как извне, так и внутри страны.
Эта ночь была довольно бедна событиями. Привлекли внимание только два. Первое – Скуирелли Чикейн, известная актриса, объявила себя возродившейся бунджи-ламой, преемницей тибетского духовного лидера, умершего около полувека назад.
Смит нахмурился. Это сообщение как будто бы не подпадало ни под одну из рубрик составленной им программы. Он продолжил чтение. Оказалось, что Пекин осудил эти претензии актрисы как очевидную американскую провокацию.
Смит задумался. Пекин давно уже не употреблял таких резких слов для осуждения действий американской администрации. Отношения между двумя странами в эти дни носили довольно ровный характер.
В следующей заметке сообщалось о смерти некоего сценариста Денхольма Фонга. Его выпотрошенное тело было выброшено на калифорнийский берег.
Смит снова задумчиво покачал головой. Тут что-то не так. Может, компьютер дает сбои?
Он нажал на клавишу «вопрос», и компьютер высветил в обоих сообщениях одно-единственное слово МАЛИБУ.
– Странно, – произнес Смит сухим, лимоннокислым голосом, свидетельствующим, что он получил образование в Новой Англии. – Нет ли тут какой-нибудь связи?
Смит стал внимательно изучать досье Денхольма Фонга.
Достаточно было посмотреть банковские счета покойного, налоговые декларации и уточнить статус постоянного эмигранта, чтобы прийти к окончательному выводу.
– Тайный китайский агент, – пробормотал он. – Но кто его убил и почему?
Несколько мгновений он сосредоточенно раздумывал над полученной информацией, потом решил, что у него недостаточно сведений, чтобы выдвинуть какую-нибудь более или менее правдоподобную гипотезу, и внес все эти данные в новый файл, озаглавленный им для краткости «БУНДЖИ». Он пробежался пальцами по клавишам, запрограммировав компьютер на сбор в этот файл всей соответствующей информации. Картина, возможно, прояснится сама по себе.
Ладно, пора заняться фолкрофтскими делами, подумал Смит. Время от времени компьютер попискивал и выдавал сведения, отобранные им из тысяч и тысяч не имеющих значения. Ничто не ускользало от внимания компьютерного центра, и, следовательно, ничто не ускользало от усталых серых глаз Харолда В. Смита.
Был уже почти полдень, когда зазвонил внутренний телефон.
– Слушаю, миссис Микулка, – отозвался Смит.
– Вас хочет видеть мистер Буттафуоко.
Смит насторожился.
– Как его имя?
– Римо, – ответил рядом с секретаршей знакомый голос.
– Хорошо, впустите, – тотчас скомандовал Смит и поправил свой темно-зеленый с желтым отливом дартмутский галстук.
– Зачем вы пришли, Римо? – спросил шеф, когда посетитель закрыл за собой дверь.
– Просто решил заглянуть, – приглушенным голосом произнес тот.
– Просто так! Что-нибудь случилось?
Римо опустился на длинный диван у двери и, вытянув ноги, скрестил их. Он смотрел куда угодно, только не на шефа.
– Я просто гулял тут, неподалеку.
– Римо, вы просто так не гуляете неподалеку. Что случилось?
– Ничего, – ответил Уильямс, рассеянно потирая огромные кисти рук. Смит знал, что эта его привычка проявлялась в минуты внутреннего волнения или беспокойства.
– Ладно, будь по-вашему, – согласился шеф, давая знать, что разговор закончен. – Я очень занят.
Римо встал и подошел к компьютеру.
– Есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался он.
– Нет.
Римо помрачнел.
– Очень жаль. Я бы с удовольствием выполнил какое-нибудь задание. Надо же чем-то заняться!
– Я полагал, вы отдыхаете от тягот последней операции.
– Неплохая была операции. – Римо теперь смотрел в окно. Его профиль продолжал выдавать тревогу.
Смит снял пенсне и стал чистить его тряпочкой.
– Со слов мастера Чиуна я знаю, что вы едва не погибли от рук этой шриланкийки. Последствия действия яда все еще не проявились?
– Нет, я чувствую себя превосходно. Все равно что перенес легкую простуду.
– Смертельный яд и легкая простуда – совершенно разные вещи, – заметил Смит.
– А мне все равно, что яд, что простуда.
Откашлявшись, Смит сказал:
– Гм... Мастер Чиун доложил, что у вас вновь повторился один из этих... эпизодов.
Римо резко повернулся:
– Он сказал вам об этом?
– Да. Рассказал почти обо всем.
Римо нахмурился, поджал губы и как будто весь ушел в себя.
– Вы ничего не хотите мне сказать, Римо? – спросил Смит, стараясь не выдавать своей неясной тревоги.
Римо пожал плечами.
– А о чем тут говорить? Я ведь ничего не помню.
– Так-таки и ничего?
– Разве что совсем чуть-чуть. Например, голос.
– Вы слышали голос?
– Иногда я слышу его в себе. Иногда говорю им сам.
– Потому вы и пришли?
– Вы знаете, Смитти, в какую чушь верит Чиун. К примеру, в эти легенды о Шиве.
– Чиун объяснил мне.
– Но ведь это всего лишь суеверие?
Смит заколебался. Однажды он видел Уильямса в состоянии одержимости или транса. Шеф понимал, что Римо обладает физической подготовкой, изрядно превосходящей подготовку величайших атлетов и бойцов, которых ему доводилось знать. Но Римо, который говорил не своим голосом, ничем не походил на обыкновенного человека и проявлял способности, не объяснимые даже превосходным знанием Синанджу.
– Вы можете определить, что такое суеверие? – вопросом на вопрос ответил Смит. Римо отвернулся от окна.
– Не хитрите со мной, шеф. Разве вы верите в сверхъестественное?
– Я вообще ни во что не верю, – строго отрезал Смит – Но с тех пор, как я впервые повстречался с мастером Синанджу, мой естественный скептицизм дал некоторые трещины. Тем не менее, я предпочитаю не говорить о том, что не могу убедительно объяснить.
– Я говорю не о Синанджу, я говорю, – тут Римо взмахнул рукой, – об этой дурацкой истории со Скуирелли Чикейн!
Смит откинулся на спинку кресла.
– Я не верю в перевоплощения, если вы именно это имеете в виду.
Уильямс неожиданно приблизился к стулу, уперся руками в столешницу и подался вперед чуть ли не к самому лицу шефа.
– Смитти, у вас тут полным-полно специалистов. Может ли быть какое-либо объяснение голосу, который я слышу?
Смит на мгновение задумался.
– Да. В психиатрии такое состояние называют «временной амнезией». На какое-то время происходит подмена личности пациента, который говорит и действует, как совершенно другой человек. Не знаю, применимо ли это в вашем случае.
– В моем случае?! Я ведь не болен.
– Вы сами сказали, что слышите голоса.
– Говорю я сам. Или мое горло.
– Вы хотели бы проконсультироваться у психиатра, Римо?
– Да. Нет.
– Так как же прикажете вас понимать?
– Я предпочел бы обойтись без всего этого метафизического вздора. Но хорошо бы, кто-нибудь взялся объяснить мне все это.
– Возможно, доктор Герлинг мог бы пролить свет на то, что с вами творится.
– Одну минутку, я подумаю... О'кей! Если я уклонился в сторону от своего пути, я отнюдь не спешу выяснить, как это произошло.
– Что, если я просто объясню ему ситуацию и сообщу вам его мнение?
– О'кей, согласен.
– Хорошо, – подытожил Харолд В. Смит. – Что-нибудь еще?
В ящике стола послышался телефонный звонок. Смит выдвинул ящик, вынул оттуда стандартный настольный телефон цвета пожарной машины и поднял трубку. Наборного диска на телефоне не было.
– Слушаю, мистер Президент, – откашлявшись, произнес шеф.
Римо отвернулся со скучающим видом, но уши его уловили каждое слово, произнесенное Президентом Соединенных Штатов по прямой линии.
– Как поживаете, доктор Смит? – спросил Президент своим хрипловатым и по-домашнему приятным голосом.
– Хорошо, мистер Президент, – ответил тот, едва заметно нетерпеливым тоном выказывая свое недовольство пустым обменом любезностями. На какое-то время на телефонной линии Фолкрофт – Белый дом воцарилось молчание.
– Рад это слышать, Смит. Мне нужна ваша помощь.
– Вам понадобятся мои люди? – тотчас среагировал шеф разведки.
– И да, и нет, – как-то неуверенно произнес Президент.
– Так да или нет?
Римо жестом подстегнул шефа побыстрее выведать у Президента, что ему надо.
Смит проигнорировал этот жест.
– Не знаю, читали ли вы... мне не очень хочется затрагивать этот вопрос – о Скуирелли Чикейн.
– Да, – подтвердил Смит.
– Она подруга моей жены, которая, как вы, вероятно, слышали, назначила себя главой президентской комиссии по сохранению независимости Тибета и полна решимости поехать в Тибет и осуществить свой замысел.
– Кто – Первая леди или Скуирелли Чикейн?
– Скуирелли. Когда вдруг всплыл этот нелепейшей вопрос, кому быть ламой, Первая леди назначила ее особой посланницей нашей страны. Что до меня, то я не верю во всю эту новомодную чушь – кстати, и Первая леди не верит тоже. Но как я уже сказал, они со Скуирелли подруги.
Смит нахмурил свой серый лоб.
– Я не совсем вас понимаю.
– Моя жена попросила китайское правительство ускорить выдачу визы Скуирелли Чикейн для поездки в Тибет.
– Вы, конечно же, сознаете, мистер Президент, возможные последствия этого шага.
– Мы не можем ее остановить. Вернее, их обеих: ни ту, ни другую. А Скуирелли вольна ехать, куда захочет.
– Да, но ее присутствие в Тибете может привести к открытому восстанию.
– Восстание вспыхнуло и без нее.
– Пока только в Лхасе, в сельской же местности относительно спокойно. Появление столь легкомысленной и непредсказуемой особы, как мисс Чикейн...
– «Непредсказуемая» – весьма точное определение, – кисло произнес Президент. – Мне ясна вся серьезность обстановки, но, как я уже сказал, актриса полна решимости ехать в Тибет, а Первая леди теперь проявляет особый интерес к тому, что там делается. Я знаю, что не вправе давать вам задания, Смит. Могу только предлагать.
– Вы хотите, чтобы мы создали группу сопровождения, таким, однако, образом, чтобы избежать каких-либо порицаний исполнительной власти в адрес КЮРЕ?
– И подчеркиваю, что отнюдь не настаиваю. – Президент понизил голос, как бы опасаясь, что их могут подслушать. Теперь он говорил тихо, скорее даже вкрадчиво: – Вы не могли бы послать ваших людей для сопровождения Скуирелли?
Харолд В. Смит уставился куда-то вдаль, в пространство. На его физиономии сохранялось все то же кислое выражение.
Римо приблизился к нему, ребром ладони провел по горлу и энергично замотал головой. Смит по-прежнему его игнорировал. У него – и только у него – было право принимать или отклонять задания Президента.
– Но, мистер Президент, это никоим образом не входит в круг обязанностей КЮРЕ!
– Очень жаль, что вы так настроены, – печально отозвался Президент.
– Дело не в моем настроении. Таковы реалии. То, что происходит в Тибете, не имеет прямого касательства к безопасности Соединенных Штатов. Но если мисс Чикейн отправится в Тибет, не исключено, что в наших отношениях с Китаем наметится трещина. Я могу только посоветовать вам запретить ей выезд. Прочее оставляю на ваше усмотрение.
– Если б я только мог решать...
– Но вы же можете! В конце концов вы ведь Президент Соединенных Штатов.
– Вы не знаете моей жены, сопрезидента.
– Мистер Президент, – менторским тоном заявил Смит. – Американский народ не выбирал сопрезидента. У нас нет такой конституционной должности. Только Президент и Вице-президент. А ваша жена – только ваша жена, а отнюдь не официальное лицо.
– Я принимаю все свои решения вместе с ней. Она для меня – нечто незыблемое в этом мире, и я не держу от нее никаких секретов.
Смит весь так и побелел от негодования. Голос его задребезжал, как надтреснутый колокол:
– Надеюсь, вы не рассказали ей, мистер Президент, о нашей организации?
– Нет, этого секрета я ей не открывал. На случай развода.
– Должен вам сказать, – произнес Смит, – что когда в прошлом месяце у меня зазвонил красный телефон и я ответил, чей-то женский голос с подозрением спросил, кто я такой.
Президент устало вздохнул.
– Да, она мне говорила. Извините, Смит. Весьма сожалею. Она хотела заново обставить спальню и обнаружила в прикроватной тумбочке красный телефон. Естественно, сняла трубку и...
– Что вы ей сказали?
– Соврал. Что это, мол, горячая линия в Канаду или еще куда-то.
– Надеюсь, она вам поверила?
– Ну не совсем, – робко признался Президент. – Она, должно быть, полагает, что это прямой телефон, связывающий меня с какой-то моей старой пассией.
– Не переубеждайте ее, – порекомендовал Смит.
– Вы что, с ума сошли?!
– Мистер Президент, вам будет куда проще развестись с женой, чем признать существование КЮРЕ. Ведь в таком случае импичмента не избежать.
– Не думайте, что это меня не тревожит.
– А пока я прощаюсь с вами, мистер Президент. Как только вы столкнетесь с чем-либо, имеющим непосредственное отношение к национальной безопасности страны, не колеблясь сообщайте мне об этом.
С этими словами Харолд В. Смит положил трубку.
Римо тотчас приблизился к столу.
– Хорошо, что вы ему отказали.
– Почему? – спросил Смит, задвигая ящик с красным телефоном.
– Потому что быть телохранителем этой Скуирелли Чикейн просто невозможно. Тот, кто назвал ее, попал в самую точку
. В ее мозгу, кажется, скопились все бредовые идеи, какие только существуют на этом свете.
– Вы, похоже, хорошо ее знаете.
– В последнее время Чиун часто говорил о ней. Я думаю, он очень увлечен ею или...
– Понятно, – буркнул Смит.
Пискнул компьютер, и шеф тотчас бросил:
– Извините. – Какое-то время он смотрел на экран, затем произнес: – Странно.
– Что странно?
– В Малибу на пляж выбросило еще одно тело.
– Должно быть, кто-то перевозит тайных эмигрантов, – предположил Римо.
– Может, оно и так. Но дело в том, что одно из тел принадлежит сценаристу, который прожил в нашей стране некоторое время. Думаю, это был тайный китайский агент.
– С чего вы взяли?
– На его банковском счету переводы из Гонконга. Впрочем, сам он утверждал, будто живет на доходы от продажи сценариев. Его налоговая декларация не совпадает с моими данными.
– Звучит убедительно.
– Может, займетесь?
– Нет, спасибо.
Смит оторвался от экрана, на сером лице его сверкнули фосфоресцирующие зеленые блики.
– Кажется, вы хотели получить задание.
– Хотел. Наметьте какого-нибудь торговца наркотиками или убийцу-маньяка, и я тут же отправлю его на кладбище. Эти двое уже там. Вы не нуждаетесь в моей помощи.
Смит многозначительно посмотрел на своего тайного сотрудника. Тем временем компьютер снова заработал.
– Еще один труп китайца, – заявил Смит, взглянув на экран. – Этого идентифицировали. Гм-м-м. Он, похоже, тоже связан с Голливудом. Какой-то продюсер, хотя и не получает никаких кредитов.
– Я слышал, падают и продажи билетов. Может, кому-то хочется устранить конкурентов.
– Весьма маловероятно, – возразил Смит. – Очень надеюсь, что эти мертвецы не имеют никакого отношения к странному заявлению Скуирелли Чикейн, в котором она объявила себя бунджи-ламой.
– Я тоже, – поспешно подхватил Римо. – Ну, мне пора бежать.
– Я передам вам слова доктора Герлинга, как только он выскажет свое мнение.
– Договорились! – воскликнул Римо, закрывая дверь.
Смит взглянул ему вслед. На его патрицианском лице застыло недоумение. Уильямс вел себя более чем странно. Надеюсь, ничего серьезного, подумал шеф. Обычно Чиун доставлял ему больше хлопот, чем Римо. Он напомнил себе еще раз не забыть к концу дня проконсультироваться с доктором Герлингом.
Компьютер пикнул дважды, и Смит машинально отметил, что уже одиннадцать пятьдесят девять. Нажав потайную кнопку, он отправил компьютер на его прежнее место.
В двенадцать часов две секунды, предварительно постучавшись, вошла миссис Микулка с коричневым подносом в руках.
– Уже полдень, доктор Смит. Я принесла ваш черносливовый йогурт.
– Спасибо, миссис Микулка, – кивнул Смит. Секретаря он приучил почти к такой же пунктуальности, которой придерживался сам. Две секунды, допустимое отклонение. Но это уже предел.
Глава 14
Скуирелли Чикейн скучала по своей розовой, в виде сердца, кровати. Скучала по своей стереосистеме и некоторым записям восточной музыки. Но сильнее всего она скучала по Римо Буттафуоко.
Ведь он спас ей жизнь! Не сразу, но она все же поняла, что произошло на самом деле во время приема.
Весь день на берег выбрасывало мертвые тела.
Она просила Кулу кидать их обратно, и он неизменно выполнял его просьбы. Кула был превосходным телохранителем, несмотря на то что все время жаловался на чрезмерные размеры своего герпеса. Порой он казался ей большим верным щенком. Однажды она случайно подглядела, как он, опустившись на четвереньки, точно взрослый мастиф, пьет воду из унитаза.
И все же Скуирелли тосковала по Римо. Хотя и не так сильно, как по своей мягкой кровати. Спать на полу – еще куда ни шло, но Кула с Лобсангом Дромом настаивали, чтобы она спала на деревянной лавке – канге, ссылаясь на то, что это традиционное спальное место бунджи-ламы.
К сожалению, актриса часто скатывалась. Ее спина не выдерживала такого испытания. Но каждый раз, стоило ей пожаловаться Лобсангу, как он поил ее горячим чаем с растопленным в нем прогорклым маслом. Этот человек, очевидно, ни в малейшей степени не опасался избытка холестерина в организме.
– Вам звонит какая-то леди, святейшая, – объявил вдруг Кула из-за отрытой двери, где он занимал свое место телохранителя, поклявшись, что скорее лишится жизни, яков и герпеса, чем пропустит какого-нибудь китайского убийцу.
– Что еще за леди?
– Она называет себя леди номер один.
– Номер один?.. Ты хочешь сказать: Первая леди?
– Так я и сказал, о святейшая.
– Наконец-то! Я так ждала этого звонка. Скорее принеси мне телефон!
Кула внес радиотелефон и, кланяясь, вышел.
Глядя, как низко он нагибается, Скуирелли почувствовала резкую боль в спине.
– Хелло! – взволнованно воскликнула она.
– Скуирелли, говорит Первая леди.
– Как наши дела? Вы получили для меня визу?
– С большим трудом. Китайские власти тянули как могли. Сначала говорили, что оформить можно только за три месяца и ускорить никак невозможно. Затем все же дело сдвинулось с мертвой точки, но китайцы предупредили, что не в состоянии гарантировать вам безопасность, поскольку в Китае полным-полно, как они выразились, контрреволюционных элементов.
Скуирелли нахмурилась.
– Забавно, как быстро они против меня настроились. А ведь недавно еще были такими хорошими друзьями! Как же вы сумели их уломать?
– Прежде всего, – стала перечислять Первая леди, – я пригрозила отменить режим наибольшего благоприятствования, затем указала, что возглавляю Президентскую комиссию по вопросам независимости Тибета, и, если они не пустят тебя, мою официальную представительницу, я поеду сама!
