Время гарпии

      Нечто — или некто — направился в их сторону. Издали это походило на мохнатый меховой шар, однако по приближении шар разинул пасть, каким-то образом оказавшуюся шире его самого, и так лязгнул зубами, что во все стороны полетели искры.
      — Да, для купания это место не годится, — промолвил Трент. — Но этот заводнойшарик, похоже, по суше не катается и из заводине вылезает. Наверно, потому гоблины и не сочли нужным перекрывать туннель. Достаточно держаться подальше от воды.
      — Да, так оно и есть, — согласилась Глоха. — Гоблины ленивы и ничего не станут делать без крайней нужды. Они не стали делать завала, поскольку этому чудику наружу не выбраться, и ограничились знаком.
      — Однако, — рассудительно промолвила Синтия, — может, эти гоблины и лентяи, они мало похожи на трусов. Что же до мохнатого заводного,то он явно маловат, чтобы остановить целую гоблинскую рать. Размером он примерно в половину меня и любого гоблина разжует не поморщившись, но если они навалятся всем скопом…
      — Или вздумают закидать его копьями с берега, — подхватила Глоха, — то ему придется туго. А памятуя о гнусности гоблинского нрава, трудно предположить, что они отказали бы себе в удовольствии пошвыряться с безопасного берега всякой дрянью в чудовище, неспособное за ними погнаться. Думаю, он повесили перед заводьюзапрещающий знак не из-за заводного.Или не только из-за него.
      — И нам необходимо выяснить, из-за чего именно, — поддержал Трент. — Мехового зверя я всегда могу превратить в кого-нибудь безобидного, но не стоит соваться в воду, не выяснив, один ли он там, и нет ли чего-нибудь пострашнее. Как бы это узнать?
      Что ни говори, а волшебник был большим мастером по части тонких намеков.
      — Ты мог бы превратить меня во что-то такое, чему меховой мячик не страшен. Например в аллегорию.Это даст мне возможность обследовать глубины заводии выяснить, нет ли там за,а точнее подводой подходящего для нас прохода.
      — Это надо обдумать, — отозвался Трент. — Спешить не стоит: я, знаешь ли, предпочитаю не действовать наобум, особенно имея дело с тем, что не до конца понимаю. В этой заводиесть какая-то тайна, и одним заводнымона не исчерпывается.
      Склонившись над водой, Синтия коснулась поверхности, и в тот же миг меховой шар метнулся к ней. Челюсти щелкнули, и она едва успела отдернуть палец.
      — Похоже, заводномуне нравится, когда кто-то суется в заводь.Он мигом заводится, —заметила Глоха.
      — Больно, — сказала Синтия, помахивая пальцем.
      — Он тебя укусил?
      — Не успел. Это вода жжется, — ответила крылатая кентаврица, поднося палец ко рту.
      — Стой! — крикнула Глоха. — Вода просто так не жжется, а вдруг она ядовита? У меня на платочке осталось немножко целебного эликсира, дай оботру.
      Она вытерла палец, на котором уже начал вздуваться волдырь, смоченным магическим снадобьем платком, и кентаврица мигом почувствовала облегчение.
      — Теперь нам ясна и другая причина, по которой гоблины избегают этой пещеры, — промолвил Трент. — Вода ядовита, приспособился к ней только здешний меховой заводила.Однако я все равно не уверен в том, что мы полностью раскрыли тайну заводи. Зато уверен в другом: чтобы выйти наружу, нам нужно как-то миновать заводь.
      — Но вдруг там, под водой, нет никаких ходов? — предположила Глоха.
      — Это маловероятно, — ответил Трент. — Сюда не впадает никаких ручьев, сверху вода не сочится, но откуда-то она в эту заводьпоступает. Надо полагать, внизу бьет ключ.Он-то и может оказаться ключомк нашему избавлению.
      — Наверное, — неохотно согласилась Глоха. — Во всяком случае другого выхода здесь, похоже, нет.
      — Но ведь вода ядовитая, как же мы станем нырять? — осведомилась Синтия.
      — Вопрос, конечно, интересный… — пробормотал Трент. — Прежде всего надо разобраться, почему вода отравлена. Здешняя скальная порода яда не содержит, иначе это сказалось бы и на других источниках. Но ничего такого не происходит: я недавно плавал и цел-целехонек. Река, которую отвела в сторону Глоха, была совершенно чистой. Гоблины не стали бы отравлять заводьу себя под носом. А это заставляет предположить, что тут произошло магическое отравление.
      — Магическое отравление! — воскликнула Глоха. — Ты хочешь сказать, что мы видим перед собой Источник Яда, подобно тому как бывают Источники Любви, Ненависти, Молодости и так далее?
      — Что-то в этом роде, — кивнул Трент. — Если этот Источник не хочет, чтобы ему докучали гоблины, то это самый толковый способ.
      — Толковый-то толковый, но беда в том, что мы тоже вынуждены держаться от водицы дальше, как и наши недруги.
      — Надо попробовать договориться. У неодушевленных тоже бывают свои желания: почему бы не попытаться заключить сделку?
      — Сделку? С водой?
      —  С заводью.Сдается мне, этот мохнатый заводилав какой-то мере понимает потребности того места, где обитает. Не исключено, что он расскажет нам, чего хочет заводьи чем мы можем быть ей полезны.
      Девушки посмотрели на собеседника с сомнением.
      — Допустим, он может понимать воду. Но мы-то его понимать не можем.
      — Это не проблема. Я могу превратить любую из вас в такой же меховой мяч. Пусть мне неизвестна природа его магического иммунитета против яда — это не имеет значения. Талант есть талант, он действует вне зависимости от понимания. Ну а заводной с заводнымточно договорится. Выяснив, что к чему, можно будет прийти к соглашению и с заводью.
      — В прошлый раз ты превращал Синтию, так что нынче моя очередь, — сказала Глоха. Не то чтобы вся эта затея внушала ей особые надежды, но ничего лучшего никто предложить не мог.
      Подойдя к ней, волшебник щелкнул пальцами, и она, превратившись в волосатый шар, с довольным плюхом свалилась в воду. Ощущение было восхитительным.
      Однако шар, уже находившийся в заводи,тут же устремился ей навстречу, оскалив клыки.
      — Эй, мохнорылый! — воскликнула она на ставшем понятным не совсем вербальном наречии, увидев, что намерения у него явно недобрые. — Погоди кусаться. Мы с тобой одного племени, давай потолкуем.
      — Ты и правда из наших, — удивился шар. — Да никак еще и женского рода. А я мужского. Давай-ка с тобой…
      — Погоди, сначала поговорим, — возразила Глоха, чуток ошарашенная таким напором.
      — О чем?
      — Ну как о чем. Об этой заводи.Как в ней завеласьотрава — небось магическим манером?
      — Конечно. Разве это не здорово? Никто посторонний меня не беспокоит. Правда, порой мне бывает одиноко. Так что давай…
      — А можно эту магию аннулировать? Сделать так, чтобы обычное существо смогло искупаться здесь, не рискуя раствориться?
      — Конечно, если Аква захочет.
      — Аква. Так что, заводьзовут?
      — Ну. А меня Фор. Мы с ней душа в душу живем, но иногда все-таки устаем друг от друга. Так что давай…
      Глоха вздохнула. Похоже, у этого заводноготолько одно на уме, и пока она не успокоит его на сей счет, проку от него не добиться. Конечно, это большая жертва с ее стороны, но в конце концов она совершеннолетняя, а им нужно отсюда выбираться.
      — Скажи, чего именно ты хочешь? — осторожно уточнила она.
      — Поиграть, чего же еще. У меня невесть сколько времени не было товарища по играм, да и у Аквы тоже. Поневоле затоскуешь.
      — Понятно. А как ты собираешься играть?
      — Ясное дело как: устроим гонки по кругу, будем плескаться, играть в прятки на дне. Забав предостаточно.
      Глоха осознала, что до сих пор понимала заводногонеправильно. Она была совершеннолетней, а он нет, и заводилоймог выступать только в детских играх. Впрочем, как раз в этом Глоха готова была посодействовать ему с немалой охотой.
      — А ну в пятнашки! — крикнула она и помчалась вперед, подпрыгивая на воде. Как это получалось, учитывая, что у нее не было ни рук, ни ног, ни хвоста, Глоха не понимала, однако двигалась более чем прытко.
      — Здорово! — откликнулся заводной,устремляясь вослед.
      Глоха нырнула и тут же поняла, что выход из пруда имеется: вода поступала туда из отверстия с одной стороны и вытекала, фильтруясь через решетку, с другой. Стало понятно, почему снаружи вода не отравлена: покидая волшебный пруд, она проходила очистку, становясь безвредной.
      Стремясь выяснить, годится ли канал, по которому поступает вода, для бегства, Глоха устремилась туда, но заводнойобиженно воскликнул:
      — Так нечестно!
      — Почему? — спросила она, удерживаясь против течения.
      — Потому, что эта дырка не ведет ни в какие забавные места. Это путь на поверхность, а я туда не хочу.
      — Прости, я не знала, — извинилась Глоха и метнулась назад. Фор попытался коснуться ее, но она, хотя и дала ему перед этим фору,ускользнула. А вернувшись принялась дразниться: — Заводила-мазила! Заводила-мазила!
      — А вот и нет! — обиделся он. — Ничем я тебя не мазал.Ты и убегаешь нечестно, и дразнишься неправильно.
      — Ой, прости, пожалуйста! — воскликнула Глоха. — Я хотела дразниться правильно. Как мне искупить свою вину?
      — Ничего страшного, — тут же простил он. — Главное, чтобы было с кем играть, а как дразниться, это дело десятое.
      — Кстати, Фор, — промолвила она, воспользовавшись моментом, — если бы у вас с Аквой появился постоянный товарищ по играм, могли бы вы пропустить на поверхность трех забавных посторонних.
      — Если товарищ по играм останется с нами? Конечно!
      — Тогда свяжись с Аквой, Фор, а я уточню у своих, что да как, — уверенным тоном заявила Глоха: она знала, что когда имеешь дело с детьми, взрослая уверенность помогает. Иногда.
      — Договорились! — заводнойнырнул куда-то в глубь заводи,а Глоха вынырнула на поверхность и крикнула Тренту:
      — Превращай меня!
      Волшебник, однако, не торопился. Это озадачило девушку, но вскоре она сообразила: слов ее он не слышит и не понимает, а отличить один шар от другого не может. Для посторонних они совершенно одинаковы. Чтобы дать ему понять, что она это она, девушка принялась двигаться по воде выписывая свое имя: ГЛОХА.
      Трент мигом сообразил, в чем дело, и спустя мгновения она снова стала крылатой гоблиншей.
      — Мы можем заключить сделку! Заводила и заводьмечтают обзавестись товарищем для игр, — с ходу сообщила Глоха. — И выбраться можем: ход, через который в пруд поступает вода, ведет прямо на поверхность. Но тебе надо будет превратить кого-нибудь, муравьишку или букашку какую, во второй меховой шар. Правда, как к этому отнесется букашка…
      — Может, не стоит трогать насекомых, — отозвался Трент. — Надеюсь, мне вообще не придется прибегать к превращениям. У нас здесь есть некто, вполне способный составить компанию заводномув своем естественном обличье.
      — Это кто? — не поняла Глоха.
      —  Сель! —сообразила Синтия. — Я о нем чуть не забыла.
      — Но захочет ли он остаться? — усомнилась Глоха. — Досельон проводил время в путешествиях и, вполне возможно, не пожелает убраться отсельвместе с нами.
      — А мы его спросим.
      Трент достал из кармана светлячка, бережно положил его на пол, и в тот же миг туннель позади них перекрыла гигантская грязевая лепешку.
      —  Сель, —сказал волшебник, — тут есть одинокая заводьи одинокий малыш-заводной.Можешь остаться с ними, твою службу нам мы будем считать законченной. Если согласен, плюхайся в воду.
       Сельтак и поступил: без промедления плюхнулся вниз. Яд его, похоже, нимало не тревожил.
      К нему тут же приблизился заводила.Они сблизились — будь у них носы, можно было бы сказать, что они принюхались друг к другу — и тут же начали вовсю резвиться. Сель,которому больше не приходилось из-за своих пассажиров держаться на поверхности и сохранять неизменную форму, оказался великолепным партнером. Он нырял, подпрыгивал, растекался, видоизменялся. В заводицарило веселье.
      — Ну что ж, ответ ясен, — промолвил Трент, — Конечно, на поверхности нам без него будет труднее, однако иначе отсюда не выбраться. К тому же он хорошо поработал и вполне заслужил право на отдых и развлечения.
      — И все-таки я не понимаю, как мы отсюда выберемся, — сказала Синтия. — Положим, вода, согласно сделке, сделается неядовитой, но как мы преодолеем подземную реку? Крылья там бесполезны, а дышать под водой мы не умеем.
      — С вами все просто, — возразил Трент, — Превращу вас в рыбок, и плывите на здоровье. Вот со мной, уже в который раз, дело обстоит хуже. Не знаю, что и делать.
      — А ты преврати нас в двоякодышащихрыб, — подсказала Глоха. — Тогда любая из нас сможет дышать за двоих,за себя и за тебя.
      — Великолепная идея! — согласился Трент. Потом он наклонился, попробовал пальцем воду и удовлетворенно кивнул.
      — Не отравлено. Аква и Фор держат слово.
      Потом он щелкнул пальцами, и обе девушки обернулись двоякодышащимирыбами. Они оказались в чистой, свежей воде, и Глоха обнаружила, что ей это очень даже нравится. Теперь она прекрасно понимала, что значит «чувствовать себя как рыба в воде». Синтия тоже выглядела удовлетворенной. По всей видимости, любой облик и любая среда обитания имели свои достоинства.
      Потом нырнул Трент. Набрав воздуха, он направился к устью подземной реки, тогда как рыбки указывали ему путь. Когда же воздух в его легких кончился, Синтия припала рыбьим ртом к его губам, вроде как в поцелуе, и принялась дышать двояко,за него легкими и за себя жабрами.
      Потом настала очередь Глохи: она прильнула к устам волшебника и вдохнула в его легкие воздух из своих. Забавно, но это действо с равным успехом можно было считать и искусственным дыханием, и поцелуем. Конечно, Глоха (как, надо полагать и Синтия) никогда никому не призналась бы в том, что подобный контакт с существом мужского пола, принадлежащим к другому виду, доставляет ей удовольствие. Это следовало хранить в тайне, однако тайна делала занятие еще более притягательным.
      Меняясь, девушки поддерживали дыхание Трента, пока впереди не забрезжил свет и волшебник не вынырнул на поверхность.
      Выбравшись из воды, он вернул своим спутницам обычный облик. Выйдя на берег, они принялись, разбрызгивая воду, отряхивать крылья. Одежде еще предстояло сохнуть.
      Они находились на берегу речушки, уходившей в овраг, а потом нырявшей под землю. Теперь они знали, куда она течет. Но главное — это радовало больше всего! — им удалось вернуться в Ксанф. Нелегкое подземное путешествие закончилось.

Глава 5
ххххххх

      — Я потеряла направление, — растерянно призналась Глоха, когда они обсыхали на солнышке. Промокшую одежду пришлось снять, и хотя все согласились с тем, что коль скоро они относятся к разным видам, им нечего стесняться показаться друг перед другом обнаженными, глаза они старательно отводили. Во всяком случае, Трент, как решила украдкой поглядывавшая на него Глоха, соблюдал это молчаливое соглашение. — В этом подземном мире мы беспрерывно кружили, и теперь я совершенно не помню, в какую сторону указывал Кромби.
      — На юго-восток, — сказал Трент. — В направлении озера Огр-Ызок.
      — Какой ты умница! Наверное, он потому и указал на тебя, что ты уж точно не собьешься с пути.
      — Не исключено, — согласился волшебник с легкой улыбкой.
      — Ну что ж, наверное нам пора расставаться, — без особой радости в голосе заявила Синтия. — Мне надо отправляться на поиски семьи крылатых кентавров, а у вас своя дорога.
      — Нет, расставаться еще рано, — возразил Трент. — Я обещал Кораллу устроить тебя подходящим образом, и хотя это, конечно, понятие расплывчатое, но оно явно не означает «бросить на полпути». Думаю, я должен буду довести это дело до конца, но у меня есть обязательства и перед Глохой.
      — Точно! — поддержала его крылатая гоблинша.
      Синтия ей нравилась, и она хотела быть уверенной в том, что с ней все будет в порядке. А еще она не была полностью уверена в правильности того, как осуществляются ее поиски. Конечно, они с Трентом принадлежат к разным видам и все такое прочее, но все-таки путешествовать вдвоем с интересным мужчиной для юной девушки как-то… Ничего неприличного ей просто не могло прийти в голову, но спутница им бы не помешала. Так что расставаться с Синтией не было никакого резона.
      — Ты очень добр, — растроганно произнесла крылатая кентаврица.
      — Совсем нет. Я в долгу перед тобой — и за превращение, и за твои поцелуи, такие долгие и крепкие.
      Синтия, видимо, уже привыкла к такого рода подтруниванию, потому как не покраснела, а всего лишь порозовела, и румянец ее распространился не ниже обнаженной груди. Глоха весьма порадовалась тому, что это высказывание было адресовано не ей, а следовательно, ей не было надобности краснеть, хотя по числу и качеству поцелуев она — это получилось как-то само собой — практически не уступала Синтии.
      — Крылатое семейство живет к северу от Провала, — сказала Глоха. — Мы могли бы полететь туда, но как быть с волшебником?
      — До чего же тягостно быть обузой, — вздохнул Трент. — Это напоминает мне молодые годы, когда мне довелось путешествовать с Бинком и Хамелеошей. Тогда я тоже путался у них под ногами.
      — Но ты ведь тогда был злой, правда? — спросила Синтия.
      — Так меня называли. Но я не думаю, что сейчас есть необходимость из-за меня задерживаться. Я могу превратить любую из вас в птицу рок, и она отнесет меня куда надо, — волшебник поднял глаза к небу и добавил: — Внизу я потерял счет времени, но сейчас, как понимаю, около полудня, и если мы поторопимся, то можем оказаться там уже к вечеру.
      Синтия послала Глохе растерянный взгляд, который та, поймав на лету, отослала обратно. Неожиданно ей пришло в голову, что они обе вовсе не рвутся поскорее закончить этот этап путешествия. Причем не только по причине неуверенности в своем будущем, хотя это имело место. И не только потому, что омоложенный Трент являлся весьма приятным спутником, хотя и это было правдой. Просто они еще не были готовы завершить данную интерлюдию по причинам… которые до поры предпочтительнее оставить неназванными.
      — Мне бы хотелось еще некоторое время побыть в своем облике, — заявила Синтия. — Я ведь новичок в нынешнем Ксанфе, а привыкать к нему мне лучше в том виде, в каком я буду жить.
      — Правильно, — поддержала ее Глоха. — Синтии нужна практика, а мне… как-то неохота ни в кого превращаться.
      — Как угодно, — отозвался Трент. — Мне не хотелось никого задерживать, но мы можем двинуться на север и по земле. Это не так быстро, но в результате попадем туда же.
      Пока спутники беседовали, одежда подсохла, и они, стараясь не слишком подглядывать друг за другом, смогли по очереди одеться. Торбы остались влажными, но все решили, что это не смертельно.
      В путь двинулись, придерживаясь речушки, весьма кстати направлявшейся на север и северо-запад. Поскольку и Синтия, и Глоха отказались трансформироваться в кого-либо достаточно крупного для переноса волшебника по воздуху, вся троица шла пешком. Об этом девушки не жалели: на берегу было много славного и интересного. Например, чудесные ракушки, цветные камушки и дивные цветы. Они вставили себе в волосы по розовому цветочку, а Тренту заткнули за уши два голубых.
      — Это чтобы никто не перепутал тебя с девушкой, — пояснила Глоха, слегка поцеловав его в левое ухо. Исключительно для того, чтобы цветок лучше держался.
      — Или с крылатым чудовищем, — поддержала ее Синтия, проделав ту же процедуру с правым ухом.
      — Знаете, при других обстоятельствах я бы мог заподозрить, что одна из вас со мной заигрывает, — отозвался Трент. — Одна беда — не пойму, которая.
      — А мы не скажем, — в один голос заявили девицы, не удосужившись даже порозоветь.
      Речушка тем временем взбежала на холмик, а потом, видимо, утомившись, влилась в озерцо, возле берега которого спутники приметили три премилые женские головки. Одна юная красавица была блондинкой, другая рыжей, а третья темной шатенкой, но глаза все трое имели глубокие и голубые, как само озеро.
      — Ой! Люди! — вскрикнула блондинка, но без испуга в голосе.
      Синтия и Глоха тем временем поднялись на вершину холма, и рыжая уточнила:
      — Полулюди, причем, как я вижу по цветам, женского пола.
      Ее тон выдавал некоторое разочарование.
      — А третий — человек! И, судя по голубым цветам, мужчина! — с явной заинтересованностью заявила шатенка.
      — А вы кто такие? — полюбопытствовал Трент в весьма дружелюбной манере, хотя Глоха приметила, что он, будто бы ненароком, старается приблизиться к незнакомкам на расстояние, позволяющее осуществить трансформацию. Волшебник явно не отличался избыточной доверчивостью, что, впрочем, едва ли следовало считать недостатком.
      — Мы всего-навсего три усталые, утомленные жизнью русалки, — промолвила блондинка, и вся троица подняла над водой рыбьи хвосты. — Зовут нас Ясена, Кедра и Махогония. Я, понятное дело, Ясена. А тебя, красавчик с расцелованными ушами, как кличут?
      — Мы путешествуем втроем: Трент, Глоха и Синтия. Я Трент.
      — Вы названы в честь деревьев? — поинтересовалась Глоха. — Странновато для русалок.
      — Вообще-то в честь цветов. Конечно, русалкам привычнее зваться Лилиями да Кувшинками, но все имена водных цветов расхватали местные озерные нимфы, так что нам пришлось довольствоваться древесными.
      — Мы были бы не прочь приятно провести с тобой время, человек Трент, — сказала Махогония, — однако видим, ты и так не обижен женским вниманием. Я смотрю, губы у тебя зацелованы еще пуще ушей. Впрочем, привычные вещи приедаются…
      — Мы просто мимо идем, задерживаться не собираемся, — торопливо заявила Синтия.
      — Так и иди себе, вместе с гоблинской цыпочкой, — рассмеялась Ясена. — Мы только красавчика задержим, совсем на чуть-чуть. Ты ведь не прочь, красавчик?
      Она бросила на Трента затягивающий как омут взгляд, убрала хвост и приподняла над водой восхитительно полную обнаженную грудь.
      — Было бы ему из-за чего задерживаться, — пренебрежительно фыркнула Глоха, хотя тон ее, разумеется, был неискренним. На самом деле она даже в самых необузданных своих снах и мечтать не смела о столь зазывной груди. Водные обитатели вообще одарены плотски более щедро, нежели наземные и воздушные. Обилие плоти отнюдь не способствует полету, а вот плавать ничуточки не мешает, ведь в воде, в силу присущей ей магии, все делается легче. Что ни говори, а справедливости нет ни в Ксанфе, ни в Обыкновении.
      — А по-моему есть из-за чего, — промолвила Кедра, демонстрируя столь же соблазнительные прелести. — Хоть у нас с сестрицами и один талант на троих, мы стоим задержки. А, красавчик? Или они твои ясные очи зацеловали до слепоты?
      — Да есть ли у вас хоть какой-то талант? — спросила Синтия, зная что полукровки зачастую не имеют магических талантов, либо же имеют племенные, предназначенные для выживания. Как, например, способность летать у крылатых.
      — А то нет, — фыркнула Махогония, в свою очередь продемонстрировав умопомрачительный бюст. — Мы умеем читать заголовки.
      — Заголовки? — переспросил Трент. До сих пор он, видимо из дипломатических соображений, в разговор не вмешивался, но следил за ним (только ли за ним?) весьма внимательно.
      — Какой бы ни был заголовок, мы можем его прочесть, — пояснила Ясена. — Правда, мы можем сделать это только втроем и дальше заголовка ничего не поймем, но это все равно может оказаться интересным. Заголовочки порой попадаются… о-го-го!
      — Ну, нас больше интересует, что ждет нас впереди, чем чтение каких-либо названий, — покачал головой Трент, но тут неожиданно вмешалась Глоха.
      — А это никак нельзя выяснить?
      — Ну, никто из нас не имеет таланта предвидения будущего, — отозвался Трент.
      — Это правда, но ведь все, чему предстоит случиться, записано в соответствующей книге Музы Истории. И если прочесть заголовок нужной главы Книги Истории Ксанфа, то можно получить хотя бы намек на грядущее. Разве не так? Получается, что взглянув хоть краешком глаза на нынешнюю главу, мы сможем избежать многих неприятностей.
      — Ну… — пробормотал волшебник, похоже, несколько растерявшись, — в теории может быть и так, но в том случае, если Муза уже написала эту главу. Я же подозреваю, что она ждет завершения действия, а потом уж его описывает.
      — А мне кажется, она сначала описывает что-то, а уж потом это происходит, — возразила Глоха. — Разве событие не должно быть изложено прежде, чем оно произойдет?
      — Можно попробовать, — промолвил Трент, пожав плечами, и обернулся к трем полногрудым русалкам. — Скажите, можете вы прочесть заголовок нынешней главы текущего тома истории?
      — Попытаемся, — отозвалась какая-то из них с победной улыбкой.
      Три сестры соединили руки и сомкнули взгляды с идеальной, безукоризненной координацией. Три хвостовых плавника вздымались и опускались как один, пока они совершали круг по воде. Потом красавицы разъединились, снова подплыли к берегу и, выставив на обозрение бюсты, стали обстреливать Трента пылкими взглядами.
      — Ну как, нашли вы нужный том? — спросил он.
      — Да, — выдохнула Ясена столь призывно, что Глоха скривилась, а Синтия сморщилась.
      — И прочли нужный заголовок?
      — Да, — подтвердила Кедра, в то время как поверхность воды образовала у ее груди изумительное декольте. Глаза Синтии и Глохи исполнились зависти.
      — И вы скажете нам, что там написано?
      — Это зависит от… — проворковала Махогония, позволив маленьким озерным течениям убрать с груди длинные локоны, оставив ее совершенно обнаженной.
      — От чего? — спросил Трент, не выглядевший особо возбужденным всей этой демонстрацией.
      — От того, решишь ли ты остаться с нами, чтобы услышать ответ, — промолвила Ясена, ухитрившись подпереть рукой подбородок так, чтобы решительно ничего не заслонить.
      — Интересное предложение, — отозвался волшебник. — Но мне кажется, я должен предупредить вас о том, что вы заблуждаетесь насчет моего возраста. Мне больше лет, чем кажется.
      — Нам нравятся зрелые мужчины, — откликнулась Кедра, пленительно закатив глаза.
      — Боюсь, что меня можно назвать не зрелым, а перезрелым. В действительности меня недавно омолодили эликсиром молодости.
      — Перезрелый? Так сколько же тебе лет? — Махогония насторожилась, и вода стала снова сносить локоны ей на грудь.
      — Девяносто шесть.
      Все три головки опустились в воду. Спустя несколько мгновений русалки вынырнули. Волосы их спутались, а на лицах было написано разочарование.
      — Правда? — упавшим голосом спросила Ясенина.
      — Правда! — в унисон заверили Синтия с Глохой.
      Русалки сникли, словно из их тугих тел выпустили воздух.
      — Заголовок лишен смысла, — пробормотала Кедра.
      — Как так? — спросил Трент, не выказывая никакого интереса к происходящим с русалками переменам.
      — Там написано Ххххххх, — пояснила Махогония. — И больше ничего. Никаких слов.
      — Этого я и боялся, — вздохнул Трент. — Выяснять такие вопросы все равно, что спрашивать у Бинка, в чем заключается его талант. Он вроде и рад ответить, но все время что-то мешает. Муза, наверное, предвидела, что мы захотим взглянуть на этот заголовок, поэтому и зашифровала его.
      — Жаль, что тебе пора уходить, — промолвила Ясена.
      — Да, очень жаль, — подтвердила Кедра.
      — И чтобы тебе не быть помоложе? — сугубо риторически спросила Махогония. — Заглянул бы к нам пораньше.
      — Я ведь не знал, что могу встретить здесь таких очаровательных девушек, — любезно ответил Трент, уже двинувшись вдоль берега.
      — Оно и к лучшему, — буркнула Синтия. Глоха молча кивнула.
      Путники проследовали по течению речушки. Она петляла, как будто пыталась от них отделаться, но ей это не удавалось. А потом из зарослей вылез гадкий дракон. Окинув их алчным взглядом, он принялся учащенно дышать, раздувая свой огонь.
      — Уважаемый дракон, позволь мне кое-что тебе показать, — промолвил волшебник и щелкнул пальцами в направлении вознамерившегося прицепиться к его штанине репейника. Колючий шарик мигом превратился в изумленную и перепуганную кудахчущую пташку.
      — Теперь твоя очередь, — сказал Трент дракону, когда птичка улетела.
      Он шагнул вперед, и дракон пропал из виду с такой прытью, что едва не оставил у речки свой хвост. След его еще дымился, но спустя мгновение уже простыл.
      — Но этот дракон запросто мог поджарить тебя прежде, чем ты приблизился к нему на дистанцию превращения, — сказала Глоха.
      — Конечно, мог, — отозвался волшебник. — Но он ведь этого не знал.
      Спустя некоторое время речушке наскучило плутать по оврагам да долинам, и она поднялась на горный перевал. Зато в ближнем лесу обнаружилась тропа, выглядевшая так, словно она была не прочь кого-то куда-то привести. Когда вечер начал подумывать о своем приходе, они нашли славную прогалину.
      — Думаю, нам стоит остановиться здесь на ночлег, — сказал Трент. — Возможно, завтра мы найдем зачарованную тропу, и дальше пойдем быстрее.
      И тут они неожиданно увидели грубый шалаш, рядом с которым горел костер.
      — Здесь кто-то есть, — встревожилась Глоха.
      — Это кентавры! — воскликнула Синтия и торопливо поправила прическу.
      Оказалось, что привал устроили двое: кентавр мужского пола и женщина из человеческого рода. Они с удовольствием пригласили путников в свой шалаш в обмен на пироги с пирожковии, в которую Трент мимоходом превратил росшую рядом чепуховию.
      — Я Брайль, — представился кентавр. — У меня неподобающая любовная связь.
      — А я Джана, — сказала молодая женщина. — Эта самая связь у него со мной.
      — Вы встретились у любовного источника? — полюбопытствовала Глоха.
      — Нет, — отвечала Джана. — Он жил рядом, и мы познакомились как соседи. Талант Брайля заключается в транскрипировании текстов: он делает документы такими, что их содержание становится понятным даже неграмотным. Моя семья прибегала к его услугам, и я узнала его получше, после чего поняла, что ни один мужчина моего племени не стоит и Брайлева копыта.