Время гарпии

      — Не переживайте, — стал утешать их волшебник. — Вашей наготы никто не увидит.
      — Ничего себе, не увидит! — возразила одна из женщин. — Да этак мы будем светить задами по всему Ксанфу. И где, скажи на милость, разжиться новой одеждой: такой размер не растет ни на каких деревьях!
      — Это не имеет никакого значения, — возразил волшебник. — Вы сможете вовсе обходиться без одежды. Смотрите внимательно.
      — Куда? — спросила, хихикнув, женщина. — По-моему, это неприлично.
      — А по-моему, уже нет, — буркнул волшебник. Женщина обернулась к превращенному и ахнула. Причем так громко, что все повернулись в ту же сторону и ахнули уже хором.
      Голый великан стремительно таял в воздухе. Его мощный зад уже не светил на весь Ксанф: сквозь него начинали проступать окрестности.
      — Он исчезает! — раздались испуганные крики.
      — Никаких исчезновений, — горделиво заявил волшебник, — Вы имеете дело с визуальной диффузией. Дело в том, что обычная оптическая видимость присуща человеку обычных размеров. С расширением тела его зрительный образ распределяется по все более широкому пространству, пока наконец не выходит за пределы восприятия. Великан становится невидимым, но остается вполне материальным.
      Селяне, для которых словечки вроде «визуальный» или «диффузия» звучали то ли ругательствами, то ли заклинаниями, из этого диалога уразумели мало: они завороженно взирали на растворяющийся в воздухе необъятный зад своего односельчанина. Он пропал из виду, однако, приблизившись, все могли потрогать огромные, похожие на колонны голые ноги. Превращенный и вправду никуда не делся.
      — Вообще-то мы так не договаривались, — принялся нудитькто-то.
      — Коли вы такие занудные нудисты,так вам голышом ходить в самый раз, — буркнул чародей, но это его высказывание также осталось непонятым. Тогда он испробовал другой подход.
      — Вы же умные люди…
      Это утверждение деревенский народ выслушал не без удивления, но с удовольствием.
      — …давайте рассуждать логически.
      — Давайте, — согласились селяне, но рассуждать предоставили ему.
      — Так вот, будучи столь огромными, вы практически не будете нуждаться в еде и тепле в силу особого аспекта магии, именуемого эффектом квадратного куба, а если пища вам все же потребуется, то ваше тело сможет автоматически преобразовывать человеческие порции в великанские. Пялиться на вас или беспокоиться по поводу вашего приближения никто не станет в силу вашей невидимости, так что и стесняться вам будет некого. Таким образом, ваши размеры и невидимость обеспечат вам одновременно и безопасность, и неприметность. Ни у кого в Ксанфе не будет столь замечательных преимуществ.
      Селяне задумались, и чем больше они думали, тем более убедительными казались им доводы волшебника. Правда, многих волновало, как они будут находить друг друга, но порешили, что поначалу для этого подойдет ауканье. Ну а со временем все как-нибудь утрясется.
      Таким образом волшебник увеличил всех остальных. Люди, понятное дело, смущались и краснели, когда на них лопалась одежда, но через некоторое время все они, включая детишек, стали огромными и невидимыми. При этом у самих свежеиспеченных великанов со зрением все было в порядке.
      — Вам повезло, что вы живете не в Обыкновении, — сообщил им волшебник. — Там действуют совсем другие законы, в соответствии с которыми нельзя быть зрячим, будучи прозрачным. Тамошний свет проходил бы сквозь ваши глаза не задерживаясь, чтобы оставить изображение окружающей действительности, но у нас в Ксанфе о таких мелочах беспокоиться не приходится. Магия думает за вас.
      Удовлетворившись сказанным, новоявленные великаны быстро соорудили для волшебника огромную впуклуюгору, после чего взялись за руки и направились на поиски уединенных и отдаленных мест, где могли бы жить, никого не тревожа. Будучи народом миролюбивым, они не хотели неприятностей не только для себя, но и для других. Со временем им удалось найти не заселенный людьми край и обосноваться там. Великаны приспособились к наготе: оказалось, что одежда нужна им лишь для того, чтобы сделаться видимыми, но, во-первых, в видимости не было никакого видимого смысла, а во-вторых, даже если кто и разживался одежкой, она на нем довольно быстро линяла до полной прозрачности. В конечном счете все согласились, что невидимость дает ряд преимуществ.
      Первые годы великаны по старой деревенской привычке жили скопом, но постепенно начали разбредаться кто куда. Оно и понятно: при таких размерах нужды во взаимопомощи у них не было, а вот помочь обычным людям они могли и порой помогали. Завалит, бывало, какую-нибудь хижину большим деревом, а великан возьмет и отшвырнет его в сторону, чтобы вызволить попавших в ловушку жителей. Тем и невдомек, что освободил их не порыв ветра, а живое существо. Без дела сидеть скучно, особенно когда сил у тебя столько, что девать некуда, поэтому многие искали себе работу. Мой двоюродный брат Велик, например, нанялся к Конпутеру, топотом загонять людей в его пещеру. Загонять-то он загонял, но чтобы хоть одного раздавить — такого не было. Велик и лес бережет, не то что людей.
      А вот Жирару его доброта и мягкосердечие чуть боком не вышли. Он вечно всем помогал и допомогался однажды до того, что принял на себя дурной сон, предназначавшийся маленькому мальчику. В этом сне ему явилась великанша Джина — мальчика она, понятное дело, должна была напугать, но великана очаровала. Бедняга влюбился по самые великанские уши, не зная, что предмета его воздыханий на самом деле не существует. То был всего лишь образ, созданный исключительно для этого сна. Однако любовь творит чудеса, и в конце концов с помощью одного необыкновенного обыкновенаему удалось обрести свое счастье в Сонном Царстве.
      Что же до самого Велко, то он любви не испытал и даже не успел о ней толком помечтать. Коварный, нежданно подкравшийся недуг прежде всего сделал его дыхание трудно переносимым даже для других великанов, так что ему пришлось искать уединения. Потом стала исчезать невидимость, а к этим бедам присовокупилась еще и слабость. Все шло к его уходу со сцены, хотя Добрый Волшебник, похоже, считал, что надежда на исцеление есть. Но даже если Велко неправильно понял или истолковал полученный Ответ, он все равно собирался делать то, что считает необходимым и правильным до самого последнего вздоха.
      — Как все это печально, — сочувственно промолвила Глоха. — Ты такой славный, добрый, милый. Если кто заслуживает долгой и счастливой жизни, так это ты. Наверное, это очень грустно — умирать молодым. А кстати, сколько тебе лет?
      — Сейчас скажу, — отозвался Велко и принялся подсчитывать, старательно загибая пальцы… — Раз… десять… тридцать семь… Ага, получается, что меня нашли в капусте сорок восемь лет назад.
      — Ой, так выходит, ты старый! — вскликнула Глоха.
      — Не по великанским меркам. Мы живем лет по двести, так что я пока не дотянул и до четверти среднего великанского срока. Если считать по-вашему, так мне будет примерно…
      Он снова взялся за пальцы, но производить с их помощью деление было труднее, чем сложение.
      — Лет девятнадцать? — попробовала подсказать Глоха.
      — Ну, приблизительно так, — согласился Велко. — Это похоже на правду. Но жить при этом мне осталось очень недолго.
      — Но должен же существовать способ тебя спасти! — воскликнула она.
      — Меня, признаться, куда больше интересует способ спасти тебя, — отозвался он. — Я не могу умереть спокойно, оставив тебя во власти этого гнусного нимфоманьяка.
      — Мне и самой не очень-то хочется оставаться в его власти, — созналась Глоха. — Но тебе нельзя волноваться, ты ведь больной. Отдыхай, а я попробую что-нибудь придумать.
      — Может быть, Метрия приведет помощь.
      — Может быть, — нараспев промолвила Глоха, снова принявшись его укачивать. Велко почувствовал, что ее баюкающие объятия погружают его в сон.
      Он рассчитывал умереть, унеся эту тайну с собой, но обмануть себя было невозможно: его, прирожденного великана, угораздило влюбиться в крылатую гоблиншу. Союз их был бы невозможен, даже будь он здоров, а уж в нынешнем его положении ему оставалось лишь надеяться, что Глоха спасется из заточения, и все ее желания исполнятся. Что же до собственной кончины, то он просто не мог представить себе лучшей смерти, чем смерть в объятиях любимой.

Глава 11
МЕТРИЯ

      Глоха бережно держала уснувшего Велко в объятиях, чувствуя себя виноватой и перед ним, и перед остальными. Ведь это по ее глупости и опрометчивости друзья оказались в тягостном плену. Трент проделал с ней долгий путь, защищая и оберегая ее всеми силами, а в результате оказался за решеткой. Косто последовал за ними в надежде обрести половинку души, помогал ей, чем мог и тоже стал пленником. Но хуже всего получилось с Велко: великану от них ничего не было нужно, он помогал им совершенно бескорыстно, позабыв даже о возможности собственного спасения. И надо же — оказывается, по великанским меркам его можно считать ее ровесником. Он слишком молод, чтобы умереть!
      От этих раздумий ее оторвал топот на лестнице. Перед решеткой появилась освещенная лампой (уже стемнело) физиономия Велено.
      — Ну как, готова пойти к алтарю? — осведомился он.
      — Никогда! — ответила она решительно, но тихо, чтобы не беспокоить спящего. Бедный великан и без того натерпелся: девушка была рада возможности оказать ему хоть такую услугу.
      — Зря время тянешь, все равно согласишься, — заявил нимфоманьяк. — Я подожду.
      — А если не соглашусь?
      — Ты смертная. Испустишь дух, вот и все.
      — Ты не посмеешь! — воскликнула она, и Велко беспокойно шелохнулся. Глоха тут же принялась снова его укачивать.
      — Будь уверена, еще как осмелюсь, — рассмеялся похититель. — Но до этого, скорее всего, не дойдет. Чем больше тебе будет хотеться есть и пить, тем более разумным ты будешь находить мое предложение. Кстати, подумай и о твоих друзьях. Они ведь тоже смертные: справедливо ли обрекать их на мучения из-за твоего упрямства?
      Сердечко Глохи сжалось: гадкий нимфоманьяк говорил правду. Она и сама задумывалась о том, какое право имела обрекать на смерть Трента и Косто. Велко тот, положим, уже мысленно простился с жизнью, но как быть с другими? Почему они должны платить за ее упрямство и глупость столь ужасную цену?
      Однако мысль о замужестве со столь грубым, вульгарным, невоспитанным нимфоманьяком, вдвое превосходящим ее ростом и даже отдаленно не походившим на мужчину ее мечты, казалась ничуть не менее ужасной. Конечно, крылатой гоблинше трудно представить своим мужем человека, но если уж выходить за кого-нибудь из этого племени, то этот кто-нибудь мог бы походить на Трента.
      Впрочем, Глоха понимала, что при всей привлекательности подобной идеи осуществимость ее более чем сомнительна.
      Но как же ей поступить? Ни брак с Велено, ни голодная смерть отнюдь не казались подходящим выходом: ей оставалось лишь надеяться, что Метрия приведет помощь. Тогда и она, и ее друзья избавятся от гадкого нимфоманьяка и покинут этот гадкий замок.
      Велено немного подождал, но ответа не последовало, и он затопал по лестнице вниз. Похититель не сомневался в том, что время на его стороне. И вполне возможно, — хотя об этом не хотелось даже и думать, — был прав. Если только Метрия не…
      В каморке заклубился дым.
      — Ну вот я и вернулась, — объявила демонесса.
      — А помощь привела?
      — Не совсем. Но я им положила.
      — Что ты им?
      — Удружила, услужила, приложила, наложила…
      — Доложила?
      — Неважно!
      Глоха умерила пыл, чтобы не тревожить Велко.
      — Итак, ты доложила обстановку. Но кому «им»?
      — Всем подряд. Твоим гоблинам, гарпиям, крылатым кентаврам, великанам…
      — Великанам?
      — Ну да. Этот малый, — она кивнула на мирно посапывавшего в объятиях Глохи эльфа, — он ведь великан.
      — Хорошо придумано, — приободрилась Глоха. — Если невидимые великаны придут сюда, они попросту снимут с замка крышу, и я окажусь на свободе. Молодчина, Метрия!
      — Спасибо! — пролепетала демонесса, слегка порозовев и потупив очи.
      Глоха, изумленная подобной скромностью, потеряла нить размышлений. Впрочем, нить упала неподалеку, так что девушка смогла ее подобрать.
      — Так, значит, помощь к нам прибудет? Ты сообщила, где нас искать?
      — Ну конечно, я всем все сообщила. Даже сказала огру Загремелу, что Танди задержится с возвращением: ты-то ему так этого и не передала. Все прибудут сюда примерно послезавтра.
      — Послезавтра! — воскликнула Глоха, но тут же принялась снова укачивать Велко. — Но до послезавтра мы тут все помрем от голода и жажды! — закончила она уже шепотом.
      — Умрете от чего?
      — Неважно! Важно то, что Велко ни за что не протянуть так долго без еды. Нам нужно срочно что-нибудь сделать.
      — Ну например?
      Глоха подавила вздох.
      — Например, выйти замуж за Велено.
      — Ты хочешь, чтобы я за него вышла?
      — Нет. Он хочет жениться на мне, и мне, видно, деваться некуда. Как это ни противно, придется соглашаться. Другого выходя я не нахожу.
      Однако демонесса, похоже, полагала иначе. Вся эта история с замужеством ее заинтересовала.
      — А что, если все-таки за него выйду я?
      — Невозможно. Ты ведь демонесса и любить неспособна. А его чары не рассеются, пока кто-нибудь его не полюбит.
      — А разве ты можешь его полюбить?
      Сердечко Глохи снова сжалось.
      — Да, тут ты, наверное, права. Полюбить я, конечно, способна, но никак не Велено. Он мне противен, а значит, я для него все равно что демонесса. Даже если соглашусь на замужество, его чар это не разрушит, и все будет напрасно. Получается, что для него я все равно что демонесса.
      Поняв это, девушка испытала некоторое облегчение.
      — А если я выйду за него замуж и притворюсь, будто полюбила? — спросила Метрия. — Одурачу его. Думаешь, это сойдет?
      Вопрос показался Глохе трудным.
      — Боюсь… — проговорила она после некоторого размышления, — тебе его не одурачить.
      — Чтоб ты знала, — искренне вознегодовала Метрия, — я кого угодно одурачу, стоит мне только захотеть. Кого угодно, кроме Балломута.
      — А это кто такой?
      — У, это демон, профессор УНИВЕРМАГа. Он страшно умный, а насчет всех остальных думает, будто у них в голове один дым. Чаще всего он прав, но из-за того, что вечно выставляет всех дураками, именно его-то и хочется обдурить куда больше, чем кого-либо иного. Но куда там. Я было попробовала прикинуться бедной сироткой, но он меня мигом раскусил. А ведь как старалась, как старалась…
      Метрия растаяла в дыму, и на ее месте возникла одетая в лохмотья, изможденная малютка с огромными, полными слез глазами.
      — Купите спички! — жалобно заголосила она. — Выручите несчастную сиротку! Бедную, несчастную сиротку, которой не хватает на пропитание!
      — Здорово! — от всего сердца восхитилась Глоха. — Сиротка что надо, я бы ни за что не отличила от настоящей.
      Личико бедной малютки опечалилось еще пуще.
      — Вот видишь, а он мигом вывел меня на чистую воду. Не демон, а кошмар какой-то…
      — Это вы о ком? — спросил проснувшийся Велко. Малышка в лохмотьях подняла на него заплаканные глаза.
      — Я несчастная маленькая сиротка, добывающая скудное пропитание, торгуя спичками. Всем меня приближают…
      — Что с тобой делают?
      — Принижают, ублажают, обнажают…
      — Может, обижают?
      — Неважно! — фыркнула демонесса.
      — Привет, Метрия, — сказал Велко со слабым смешком. Сиротка обратилась в дым.
      — Кто меня выдал? — осведомилась демонесса, вернув свой обычный обольстительный облик.
      — Никто, я случайно догадался, — ответил Велко. Метрия смерила его недоверчивым взглядом, но спорить не стала.
      Глоха предпочла вернуться к вопросу, затрагивавшемуся ранее.
      — Мне кажется, Велено ты бы смогла провести, — промолвила она. — Только вот этично ли это?
      — Кому какое дело до этики, если это сработает? — пожала плечами Метрия.
      — Провести Велено? Вы о чем? — спросил Велко.
      — Он хочет жениться на женщине, которая его полюбит, — пояснила Глоха. — Метрия может выйти на него замуж и притвориться влюбленной.
      — Зачем?
      — Ради нашего освобождения.
      — Но зачем это ей? — снова спросил он.
      — Да затем, — пояснила Метрия, — что такое самопожертвование будет способствовать постижению мною истинной греховности…
      — Чего?
      — Условности, верховности…
      — Может быть, духовности?
      — Неважно! — буркнула Метрия.
      — Мне кажется, я понимаю, — промолвил Велко. — Метрия считает, что если она сумеет убедить Велено в своей любви, то он освободит нас и нимф, а ее поступок по своей человечностибудет близок к человеческому.А это, в свою очередь, приблизит ее к постижению любви. Так?
      — Примерно, — ответила демонесса. — Но все, само собой, будет обставлено строгими условиями: или он отпускает своих пленников, или никакого траха.
      Что означает последнее слово, Глоха не поняла, однако решила не уточнять: ей почему-то показалось, что лучше этого не делать.
      — Звучит более чем заманчиво, — признала она, — но, как мне кажется, мы не можем пойти на это из соображений морали и нравственности.
      — Объяснит мне кто-нибудь, почему меня должны интересовать столь странные соображения? — спросила Метрия.
      — Дело в том, что такого рода соображения весьма волнуют людей, способных испытывать настоящие чувства.
      — Неужто обязательно тыкать мне в нос мою бесчувственность? — досадливо проворчала демонесса.
      — Просто чувства — это такая деликатная сфера, — несколько сбивчиво откликнулась Глоха, — что тем, кто их не испытывает, бывает трудно объяснить, что к чему.
      — Давайте уточним: этому вашему Велено наличие души ничуть не мешает хватать всех подряд в плен, вызывать с кем ни попадя аистов, морить людей голодом, принуждать девиц к замужеству и вообще делать, что ему вздумается. При этом он считается способным испытывать чувства, надеется обрести любовь, и вообще с ним все в порядке. Но вот одурачить его ради освобождения ни в чем не повинных пленников — это, оказывается, нехорошо. Должна заметить, что эти ваши мораль и нравственность весьма своеобразны.
      — Ну… Если смотреть с такой позиции… — растерянно пролепетала сбитая с толку Глоха.
      — Велено совершенно безнравственный тип, — пришел ей на выручку Велко. — Но из этого не следует, что и нам надо брать с него пример. Мы предпочитаем руководствоваться не худшими, а лучшими образцами.
      — Вот именно! — обрадовано подхватила Глоха.
      — Прекрасно, давайте перейдем к практической стороне дела. Предположим, я честно признаюсь ему, что являюсь демонессой и полюбить его по-настоящему не смогу, но вот выйти за него и притвориться влюбленной так, чтобы он избавился от своего магического облизательства…
      — От чего?
      — Привязательства, отвязательства, завязательства…
      — Обязательства?
      — Неважно. Речь о другом. Он чего-то хочет, я тоже чего-то хочу. Почему бы нам не заключить сделку? Что тут безнравственного?
      — Ну… если условия оговорены заранее, правильно поняты и точно выполняются, то ничего дурного в такой сделке нет, — не мог не признать Велко.
      — Но, Метрия, неужели ты готова пойти на это лишь ради возможности почувствовать, что совершаешь благородный поступок? — спросила удивленная Глоха.
      — А почему бы и нет? Вы, смертные, испытываете странные и интересные чувства, которые мне не всегда понятны. Любовь, например, увлекает вас до крайности. Мне очень хочется испытать нечто подобное, хотя бы из любопытства.
      — Но ведь из того, что ты совершишь хороший, даже очень хороший поступок ради нас, еще не следует, что тебе доведется познать любовь, — сказала Глоха.
      — Но ведь и обратного не следует, верно? — отозвалась Метрия, пожав плечами.
      Глоха невольно задумалась о том, что для нее самой все обстоит не в пример сложнее. Ей приходится делать ужасный выбор, и если Метрия хочет избавить ее от страшного испытания…
      — Наверное, попробовать можно, — сказал Велко. — До сих пор ты вела себя правдиво и все доводила до конца.
      — Это самое простое, особенно когда дело касается мужчин, — рассмеялась она. — Любая демонесса может любого мужчину довести до… этого самого.
      — Так уж и любого. Я бы так не сказал, — возразил Велко.
      — Да ну? А вот когда ты подпрыгивал у меня на груди, тебе это, как мне показалось, нравилось. А нынче ты с тем же рвением прижимаешься к груди Глохи: похоже, это тебе нравится еще больше.
      Глоха и Велко оторопели. Девушка изо всех сил старалась не покраснеть, Велко поспешно спрыгнул с ее колен.
      — Ты ведь правдивый малый, великан. Если я неправа, так и скажи. В конце концов, мне ничего не стоит обернуться крылатой гоблиншей.
      Велко растерянно молчал, но тут ему на выручку пришла Глоха.
      — Женщина может сделать мужчину счастливым, — сказала она, — но если женщина не настоящая, то и счастье не будет до конца настоящим.
      — Вот тут ты, по-моему, не совсем права, — усмехнулась Метрия. — Если человек считает, что имеет дело с настоящей женщиной, то он и счастлив по-настоящему. Могу продемонстрировать…
      — Не надо, мы тебе верим! — торопливо заявила Глоха. — Пожалуй, то, о чем ты говорила, и вправду вполне в твоих силах. Но мы хотели бы быть уверенными в том, действительно ли ты скажешь Велено правду. Чтобы знать, что не участвуем ни в чем безнравственном.
      — Никаких затруднений. Я могу выложить ему все прямо здесь, при вас.
      — Это будет по-честному, — признали, переглянувшись, Велко и Глоха.
      — Договорились. Как только этот тип снова заявится сюда со своими требованиями, я предложу ему сделку.
      Глоха и сама не могла бы толком охарактеризовать чувства, которые испытывала по этому поводу. Если такого рода затея не безнравственна, и если она сработает…
      Демонесса растворилась, оставив пленников наедине. Велко подыскал местечко и пристроился у стенки.
      — Тебе вовсе необязательно сидеть там, — промолвила Глоха.
      — А вот и обязательно. Хватит того, что ты уже попала из-за меня в затруднительное положение.
      — Тут нет никакой твоей вины. Я взяла тебя на руки, потому что ты был слаб.
      — Это не имеет значения. Я намерен делать все от меня зависящее, чтобы избавить тебя от любых возможных неприятностей.
      И тут в ее головке стала формироваться смутная догадка.
      — Я тебе нравлюсь, не правда ли? — спросила она.
      — Это тоже не имеет значения, — уклонился от прямого ответа Велко. — Любой на моем месте повел бы себя так же.
      — Вовсе не любой. Потому что мне кажется… — она заколебалась, покраснела, но все-таки собралась с духом и закончила фразу: — Мне кажется, что ты меня любишь.
      — Это правда! — подтвердил Велко, просияв. — Чистая правда. Но это ни в коей мере не должно тебя волновать, ибо я не хочу причинять тебе ни малейшего беспокойства…
      — Да ты все это уже говорил. По правде сказать, я отношусь к тебе с большой симпатией, и если бы ты не…
      — Не был великаном, — печально закончил он за нее.
      — Нет, — возразила Глоха, начинавшая понимать кое-что из сказанного Трентом насчет поисков самой себя, — если бы ты не умирал. Я думаю, что я могла бы полюбить тебя, как ты меня, стать тебе другом, как ты стал другом мне. Но даже если я выйду из этого замка, ты от своей судьбы не уйдешь. Тебе-то, увы, не стать снова веселым здоровым великаном, живущим счастливой и радостной семейной жизнью.
      — Прости, — промолвил Велко, обдумав ее слова. — Я не подумал об этом, а совершенно напрасно. Ты права, смертельно больному не следует обзаводиться новыми привязанностями и друзьями, потому как это не только бессмысленно, но и жестоко. Как раз по отношению к этим друзьям. Признаюсь, я настолько истосковался по общению, что просто не задумался над тем, имею ли на него право. А в результате оказал вам всем дурную услугу.
      — Логика твоя мне ясна, — откликнулась Глоха после некоторого раздумья, — но чувства не позволяют мне ее принять. Что бы ни случилось, я никогда не пожалею о своем знакомстве с тобой или с волшебником Трентом. Все это время я занималась бессмысленными поисками крылатого гоблина, тогда как мне нужно было повнимательнее оглядываться по сторонам и искать настоящих хороших друзей, вроде тебя.
      — Во мне нет ничего такого уж хорошего. Я самый обыкновенный во всем, кроме, может быть, великанского тела. А сейчас не имею и его.
      — Это я обыкновенная. То есть, если судить по внешности, крыльям там и всему такому, я единственная в своем роде, но внутренне я — обычная девушка. Хорошо еще, что это путешествие научило меня судить о других не только по внешности.
      Оба умолкли. Глохе очень хотелось верить, что Трент с Косто не пали духом: она не могла не винить себя во всех их неприятностях. Ну что ее понесло за тем проклятым попкорном? Мало того, что сама влипла, так навлекла беду и на друзей. И теперь приходится возлагать все надежды на демонессу, которая и помогает-то им исключительно в силу своего демонического любопытства.
      С лестницы донесся топот, и она вздрогнула. Неужто Велено? Так скоро? Впрочем, возможно, не так уж и скоро: в темноте трудно судить о времени. Возможно, в промежутках между разговорами она тоже дремала.
      На сей раз Велено появился с уставленным едой подносом.
      — Ну как, готова ты выйти за меня замуж? — спросил он.
      — Нет, — отвечала Глоха. — Но, может быть, кто-то и согласится.
      — Нимфы не в счет. Ни одна из них не в состоянии запомнить, что стала замужней женщиной. А ты этого не забудешь.
      — Я не о нимфах. Одна моя знакомая совсем не против замужества.
      — Кто такая?
      — Метрия.
      — Кто она?
      — Демонесса.
      — Ха, демонесса! Демонесса годится для этого еще меньше нимфы, по той простой причине, что не может прикоснуться ко мне, как и ко всему прочему в замке. Каким, спрашивается, образом мы бы с ней стали исполнять супружеские обязанности?
      И в этот миг появилась Метрия. Одета она была не столь вызывающе, как обычно, однако изысканно и богато. На шее ее красовалось ожерелье, в волосах блистала тиара.
      — Я тут кое-что разузнала об этой Нотариальной республике, — промолвила она, — и выяснила интересные факты. Ни один демон не может соприкоснуться ни с чем и ни с кем, несущим на себе чары замка, а стало быть, и с тобой в его стенах. Но снаружи мы можем соприкасаться, сколько и как заблагорассудится. Более того, женщина, совершившая с тобой свадебный обряд за пределами замка, будет воспринята замком как его хозяйка, то есть после женитьбы ты сможешь соприкасаться с нею и внутри.
      — А что, — задумался Велено, — может быть, ты и права. Я на сей счет не размышлял, потому что поймать демонессу все равно не мог, а сами они никакого интереса ко мне не проявляли. Ты первая… ежели не шутишь.
      — Какие шутки, Велено. Я и вправду готова выйти за тебя замуж. Но не просто так, а за плату.
      — Какую?
      — Ты освободишь пленников. Всех — и смертных, и ходячий скелет.
      — Я уже говорил тебе, что не могу отпустить нимф, пока не найду нужную женщину.
      — Ну а когда ты убедишься, что я и есть нужная женщина?
      — Как только я обрету любовь, этот вопрос решится сам по себе. Они будут освобождены автоматически.
      — Автоматически? — переспросила Глоха.
      — Именно. Замок растворится, и все окажутся на воле.
      — Ага, все это входит в обязательства, — подтвердила Метрия. — Ладно, стало быть, на сей счет можно не беспокоиться, но кое о чем придется договориться. Я хочу, чтобы ты накормил всех, кто в этом нуждается, прямо сейчас. И этих двоих, и Трента.
      — Вот поженимся, они и поедят.
      — Ладно, давай приступим к делу.
      Глоха прокашлялась.
      — Погоди, — промолвила Метрия. — Я чуть было не забыла один пустячок. Так, мелочь, но предупредить все-таки надо. Видишь ли, будучи демонессой, я не умею любить по-настоящему, зато притворяться, тут уж ты можешь не сомневаться, большая мастерица. Думаю, мне под силу притвориться любящей, да так здорово, что я смогу одурачить не только тебя, но и замок.
      — Ну что ж, попробовать стоит, — заявил Велено после некоторого размышления. — Сам я против того, чтобы меня дурачили таким приятным манером, ничего не имею, что же до замка… Если он растворится, значит, все прошло как надо, а нет — все останется по-прежнему. Все будут сидеть взаперти, пока я не женюсь на крылатой гоблинше.
      — Эй, вот уж дудки! — подала голос Глоха. — Я не согласна!
      — А тебя никто не спрашивает. Вот начну снова морить голодом и тебя, и всю твою компанию, тогда посмотрим, что запоешь.
      — Ты большой мастер убеждения, — язвительно промолвила Глоха.
      — Ну что, приступим? — нетерпеливо спросила Метрия.
      — Давай спустимся к алтарю.
      — Сперва накорми моих друзей.
      — Ладно, — со вздохом согласился Велено. — Так и быть. Один поднос у меня уже здесь, а за другим я схожу.
      — И еще одно, — промолвила демонесса. — Одного лишь обряда мне недостаточно. Если уж играть свадьбу, так по полной программе.
      — Но чтобы устроить такую гульбу, нужно время.
      — Подумаешь, я могу и подождать, — пожала плечами Метрия, и ее платье превратилось в причудливый свадебный наряд. — Зато будет что вспомнить. Ты перед алтарем сто раз торчал, так неужто не хочешь, чтобы хоть единожды все было как положено?
      — Но для этого нужны свидетели, гости и все такое.
      — Что за проблема, когда у тебя полный замок пленниц да пленников.
      — Ага, откроешь темницы, а они разбегутся.
      — По-моему, из твоего замка не убежать. Двери заперты, ключ у тебя, а решеток им не проломить.
      — А как же волшебник? Превратит кого-нибудь из вашей компании в чудовище, и прощай, Велено?
      — Вообще-то у него есть основания нас опасаться, — заметил Велко.
      — А ты возьми с них клятву, — предложила Велено Метрия. — Все обязательства, заверенные этим замком, ненарушимы, так что приняв таковые на себя, им придется их выполнять, нравится это или нет.
      — А ты многое разузнала о здешних правилах, — заметил Велено.