Одинокие боги

Завтрак, сколько она помнила себя, всегда был очень легким: обычно чашка матечая, привозимого из Аргентины, маисовая лепешка и немного фруктов.

Донна Елена была хозяйкой дома дона Исидро, хотя они с братом никогда не испытывали особенной близости. Каждую субботу, по утрам, она подсчитывала теперь свои доходы: этому ее научила мисс Нессельрод. По субботам в маленькой тетрадке донна Елена скрупулезно на одной странице записывала, какие операции она совершила за текущую неделю, на другой — предполагаемый доход. Этому она тоже выучилась у мисс Нессельрод. Но на эту субботу у нее были иные планы.

Хотя сестра дона Исидро и регулярно посещала мессу, она не считала себя фанатично религиозной. Просто любила тишину церкви, голос священника, ведущего богослужение, мягкий шелест одежды прихожан.

Часто совершала прогулки вдоль канала или под дубами. Ей всегда было по душе спокойствие этих минут одиночества. Иногда к ней присоединялся молодой священник, отец Джейм. По ее мнению, у них были родственные души. Донна Елена слышала это выражение и раньше, но не особенно вникала в его значение, пока не познакомилась с отцом Джеймом.

В то утро она гуляла одна, и, вернувшись, решила выпить чашечку чая. Но едва присев за стол, услышала звяканье шпор. Разливая чай, занервничала: тень раздражения мелькнула на ее лице, она узнала эти тяжелые уверенные шаги.

Одетый для верховой езды, в комнату вошел дон Федерико.

— О, тетя! Так рано поднялись?

— Как всегда.

— Я и не знал.

— Конечно, откуда же...

Он бросил на нее быстрый взгляд. Донна Елена поставила чайник, не предложив ему чая.

— Скоро наконец-то все будет кончено, — с удовлетворением произнес он.

— Разве что-нибудь может действительно кончиться? — усомнилась донна Елена. — Ничто не имеет в этом мире конца и не проходит бесследно.

Дон Федерико пожал плечами.

— Иоханнес Верн отправился в пустыню разыскивать украденных лошадей. — Его глаза изучающе глядели на тетку. — И не вернется обратно. Позор наконец будет смыт.

Донна Елена пригубила чай.

— В самом деле? — откликнулась она лишь для того, чтобы что-то сказать.

— Теперь со всем будет покончено раз и навсегда.

— Ты разговаривал с доном Исидро? Он участвует в этом?

Дон Федерико нетерпеливо отмахнулся.

— Дон Исидро стал старым, медлительным, а мы не можем ждать. Он слишком долго размышляет, иногда мне кажется, он слабеет не по дням, а по часам. Но это не важно. Я сделаю это и без его помощи.

— Ты слишком много берешь на себя! Дон Исидро любит, чтобы с ним советовались.

— Он слишком долго колеблется. Кроме того, я знаю, чего он хочет. Что мне, прикажете сидеть сложа руки, пока этот... этот раб коптит свет?

Дон Федерико внезапно повернулся к донне Елене, упрекнул:

— Вы никогда не любили меня, тетя!

— За что тебя любить? — с достоинством посмотрела на него донна Елена.

Гневно сверкнув глазами, он отвел взгляд.

— Еще увидите! Когда я наследую...

— О! — вырвалось непроизвольно у тетки.

— А кто еще, позвольте вас спросить? Все умерли! Консуэло умерла. Альфредо умер. Жив, правда, один наследничек, но он никогда не станет им, потому что тоже скоро отдаст Богу душу. Кто еще?..

— Я, — неожиданно мягко возразила донна Елена, глядя на племянника проницательными мудрыми глазами. — Меня ты забыл? Сбросил со счетов?

— Вы женщина, — в раздражении отмахнулся он. — Что вы можете?

— Я могу стать наследницей. Что в таком случае ты сделаешь со мной? Тоже лишишь жизни?

Дон Федерико пересек комнату, повернувшись к ней спиной.

— Вам нет нужды беспокоиться. Вам останется все это. — Он выразительно обвел взглядом комнату. — А я вернусь в Испанию. В Испанию! Слышите вы меня? Разве можно оставаться в этом Богом забытом месте, когда можно жить в Мадриде! Ездить в Рим! Париж! Я давно мечтаю об этом! Стану жить на широкую ногу, в роскоши, изобилии. Ха! И какое мне дело до того, что будете здесь делать вы! Я продам все, включая и этот дом! — вдруг в негодовании заключил он.

— Не забудь, дон Исидро пока еще жив! Или у тебя насчет него тоже есть планы?

Дон Федерико пожал плечами.

— Я же сказал, он старик... старик...

— Ему шестьдесят семь. Отец дона Исидро дожил до девяноста пяти, а его дедушка — до восьмидесяти девяти. У дона Исидро хорошая наследственность. Он может прожить еще более тридцати лет.

Дон Федерико, раздраженно махнув рукой, отошел к арке, через которую хорошо просматривать двор. Слова Елены остались без ответа.

— Да, Федерико, он может прожить еще тридцать лет. К тому же ты и сам скоро состаришься... если, конечно, доживешь.

— Вы очень много сегодня говорите, мэм!

— Я говорю, чтобы пробудить в тебе здравый смысл, совесть. Неужели ты не видишь? Ты весь в мечтах о богатстве и в то же время не в состоянии победить. Строишь воздушные замки, но тебе никогда не одолеть Иоханнеса, как ты не одолел и его отца. Ты хотел жениться на бедной Консуэло, чтобы от тебя не ушло наследство, но этого не захотела она и стала женой Зачари Верна.

— Нищего моряка! Раба!

— Нет, Федерико, человека!

— Человека? А я что — не человек?

— Кто знает?

Дон Федерико шагнул к ней с пылающим от ярости лицом.

— На днях я... я...

— Будь осмотрительнее, Федерико, я очень не люблю тебя. — С этими словами она спокойно вынула из сумочки и показала ему маленький пистолет.

— Еще посмотрим, кто кого!..

— Когда умерла твоя мать, Федерико, дон Исидро заботился о тебе как о сыне, отправил в школу, относился к тебе как к члену семьи...

— Все равно я ненавижу всех вас! Всех вас! — повторил он. — Почему вы имеете всего так много, в то время как я нищий?!

— Что в тебе такого особенного, Федерико? По какой причине ты должен иметь что-то?

— А что особенного в вас? — Он погрозил женщине пальцем. — Или в доне Исидро?

— Не много, Федерико, — сказала она, спокойно подливая себе в чашку чая. — Действительно, не много. В Испании мы принадлежали к дворянскому сословию. А ты знаешь, что это такое? Это означает, что у нас есть один или два предка, которые были смелыми энергичными людьми. Один сражался с маврами и разбогател. Он был бедным парнем, помощником дубильщика шкур. А когда началась война, проявил себя как храбрый воин, умеющий держать в руках шпагу. Он убил мавра, забрал его доспехи, оружие и лошадь, снял с его шеи золотую цепочку, а с пальца кольцо. Потом захватил в плен другого мавра, и тот заплатил ему выкуп. Наш предок уже не был столь бедным, а потом стал состоятельным молодым человеком.

На деньги, вырученные от продажи кольца, он нанял несколько вооруженных людей, составивших его свиту. Храбро сражался и был удостоен титула. Потом выгодно женился, а его сын стал капитаном военного корабля — был одним из немногих, сумевших приводить их в гавань обратно после плавания в целости и сохранности. Думаю, он избежал не одного сражения, поставив корабль у тихой пристани при первых же признаках шторма. Его внук сумел ловко распорядиться полученным наследством и удвоил его...

— И что же? Зачем это вы все мне рассказываете?

— А вот зачем. Человек, положивший начало роду, был простым крестьянином, умел трудиться. У тебя же нет ничего. Почему бы тебе не начать делать что-то самому, своими собственными руками? Большинство уважаемых тобою людей — потомки бедных солдат.

Дон Федерико недовольно молчал, а донна Елена как ни в чем не бывало продолжала:

— На корабле, когда был помоложе, ты пытался убить Альфредо.

— Жалею, что не удалось этого сделать! Он никому не был нужен. И можете не говорить мне, что он нужен вам. Консуэло вечно суетилась возле него, лишь на людях проявляя заботу.

— Она любила его, как и я.

Он пожал плечами.

— Это вы теперь так говорите. Вы все хотели избавиться от него, а теперь он умер, и я не видел слез...

Донна Елена все еще надеялась, что он наконец уйдет, но Федерико отчего-то медлил. Отчего? Ее пальцы по-прежнему сжимали маленький пистолет. Племянник был высокомерным, жадным, законченным эгоистом. Для таких, как он, не существовало никаких преград, а она теперь была одна в доме, не считая служанки, возившейся на кухне. И все равно она не боялась его. Если он ненавидел, то она презирала его за то, что он превратился в законченного эгоиста, убийцу, насильника.

— Послушайся моего совета. — Ее терпение иссякло. — Оставь Иоханнеса в покое. Ты еще не знаешь его. Он сильнее, чем его отец, и во сто крат опаснее.

— Ха-ха-ха! — было ей ответом.

— Ты глупец, Федерико. Дон Исидро дал бы тебе еще земли. К той, которая у тебя уже есть. А сейчас очень легко разбогатеть. Оставь глупые мысли о мести и ненависти. Сейчас все изменилось. Имея землю, можно быстро сделать деньги. Многие калифорнийцы, нашедшие себя в бизнесе и политике, процветают.

— За кого вы меня принимаете? Я не какой-нибудь торговец! — презрительно фыркнул дон Федерико.

Она откинулась на спинку кресла и холодно посмотрела на него, сжав сильнее пистолет в кармане своего платья.

— Я считаю тебя чванливым, тщеславным, пустоголовым человеком с неумными руками. Возможно, ты не делец, да наверное, и не смог бы им стать никогда.

Ты вычурно одеваешься и расхаживаешь, как павлин, с важным видом. Правда, неплохо сидишь в седле и мог бы стать ковбоем. Если у тебя и есть какие-то таланты, ты их умело скрываешь. Несмотря на твою спесь, согласись, ты уже не молод, и не строй из себя юнца. Увы, кажется, с детства у тебя нет иных планов, кроме как наследовать состояние дона Исидро.

— И унаследую! И получу все! — не сдерживая себя более, закричал Федерико. — А вы сейчас открыли мне свое истинное лицо, теперь я знаю, что вы обо мне думаете. Я разорю вас. Обещаю! И оставлю ни с чем! Вы не получите ничего!!!

В какое-то мгновение она почти подняла пистолет. Предположим, она сейчас убьет его. Спасет ли это Иоханнеса? Или просто вовлечет семью в позорное судебное разбирательство? Несколько мгновений донна Елена молча смотрела на Федерико, обдумывая возможные последствия. Его, конечно, нужно было бы убить, он заслужил это. Но все же ее пальцы медленно, с неохотой начали разжиматься.

— Можешь идти, — сказала донна Елена.

— Что? — резко обернулся дон Федерико.

— Ты можешь идти, сказала я. Я не стану тебя убивать. Сейчас, по крайней мере.

— Что? — Глаза его удивленно округлились. — Убить МЕНЯ?

Донна Елена опять сжала в руках пистолет.

— Я все обдумала. Пока ты не представляешь серьезной опасности. Поэтому уходи... Пожалуйста, уходи, пока я не переменила своего решения.

Ошеломленный, он то и дело переводил взгляд с пистолета на лицо донны Елены, внезапно поняв наконец, насколько был уязвим и что она не шутит.

Тетя Елена? Убьет его? Взглянув на женщину, дон Федерико внезапно понял, что совсем не знает эту тихую, несколько странную пожилую даму. Она всегда казалась ему легкой тенью, парящей вблизи дона Исидро, — казалась чем-то эфемерным и прозрачным, мимо чего проходишь не замечая. Теперь голос ее изменился, под шелестящим платьем скрывался угрожающий металл. Она и в самом деле могла убить его.

Резко повернувшись, дон Федерико, не оглядываясь, пошел прочь. Во дворике остановился и внезапно содрогнулся: она могла убить его! В самом деле могла убить!..

У него пересохло во рту. В ее голосе появились нотки, ранее никогда не звучавшие, и он содрогнулся еще и еще раз. Она могла убить его! Она могла убить его!.. Эта мысль не могла не ужасать.

Он подошел к лошади и, подняв поводья, словно замер. Постояв так несколько минут, вскочил наконец в седло и поскакал. Он должен быть осторожен. Повсюду были враги. И одним из них стала тетя Елена! Да нет, это уму непостижимо!

Донна Елена закончила чаепитие и прошла в свою комнату. Сейчас, как никогда прежде, она была уверена в правильности своих действий. К тому же она в любой момент могла пойти посоветоваться к одному из калифорнийских адвокатов. Мисс Нессельрод многому ее научила — тому, что может сделать женщина. Да, впрочем, и другие калифорнийки теперь столь же успешно занимались бизнесом.

Донна Елена хладнокровно обдумала свои действия и их последствия. Федерико рос на ее глазах, и она отлично знала, что он собой представлял. Ей было ясно, что ее беседа и предостережения не остановят его, — напротив, могут лишь подтолкнуть на роковой шаг.

После ухода от дона Исидро всех его работников позиции старика стали ослабевать, а Федерико в достижении своих целей становился все более настойчивым и упорным. Снедаемый ненавистью ко всему и всем, брат все больше и больше отдалялся от нее.

Самой же донне Елене надо было действовать быстрее и решительнее. Даже рискуя быть застигнутой врасплох. О владениях в Испании ей было известно мало, хотя именно сейчас настало время, когда она должна больше узнать о них. Этим всегда занимался ее брат. Когда они покидали Испанию, у нее не было причин интересоваться подобными вопросами. Да и сейчас ее в основном заботил лишь дом в Мадриде и ранчо. Что сталось с остальными владениями, она теперь даже и не представляла.

«Каким-то образом, — сказала себе донна Елена, — я должна спасти их. Я должна защитить молодого человека».

Федерико прямо заявил о своих намерениях, в этом теперь не было сомнений. Для бедной Консуэло она уже ничего не могла сделать. Консуэло умерла, но для... Надо попробовать!

Ей необходимо быть предельно осторожной. Федерико почувствовал в ней врага и не станет колебаться в выборе средств достижения цели. И он теперь наверняка станет гораздо более предусмотрительным, осторожным.

Осталось сделать единственную вещь. Она должна найти ту женщину.

Но как отыскать ее, если прошло столько лет? Где искать?

Она могла умереть, уехать в Мексику, попасть к индейцам. За все эти годы от нее не пришло ни единой весточки.

Это была самая страшная буря изо всех, что испытала в те годы Калифорния.

Человек, лица которого донна Елена никогда не видела, привел двух лошадей. Она открыла ему дверь, чтобы эта женщина могла уехать, а сама осталась рядом с маленькой Консуэло.

Донна Елена вспомнила лошадей, словно выныривающих из воды, по их спинам стекали потоки дождя, глаза дико вращались, зубы оскалены. При вспышке молнии донна Елена увидела, как женщина со своим живым свертком взобралась в седло, и лошади тотчас унесли ее прочь, выбивая подковами искры.

Уехали! Но куда? Ни следа не осталось от них. Ничего! Ни весточки, ни слова. Будто исчезли, растворившись во времени.

Глава 4 5

Мисс Нессельрод открыла свою лавку, как всегда, почти на рассвете: улицы были пустынны, лишь по Алисо-стрит проскакал одинокий всадник да какой-то человек подметал дощатый настил перед лавкой на Майн-стрит.

Почти всю ночь она пролежала без сна, проявляя беспокойство об Иоханнесе и одновременно пытаясь уговорить себя, что для волнений пока нет оснований. Ведь Иоханнес, знала она, словно рожден был для жизни в пустыне, он чувствует себя там словно лома. Обитая среди индейцев, ему довелось пережить немало серьезных испытаний там, в горах. И он доказал, что способен многое выдержать.

Едва мисс Нессельрод села за свой рабочий стол, как дверь в лавку приоткрылась, и на пороге появилась Мегги.

— Где Иоханнес? — еще не войдя в ее кабинет, взволнованно спросила девушка. В глазах ее был испуг и смятение.

— Вы с ним поссорились перед отъездом? Да?

— Ну... полагаю, да, если это можно назвать ссорой. Ко мне иногда заходит дон Федерико, а Иоханнесу, когда он узнал, это не понравилось.

— И теперь ты опять, полагаю, ждешь визита дона Федерико? Ведь так?

Мегги словно пропустила вопрос мимо ушей, все настойчивее ее спрашивая, где же, наконец, Иоханнес.

— Уехал в горы, преследуя людей, которые украли наших лошадей. Когда вернется обратно, право, не знаю.

Мегги опустилась на стул, в глазах ее стояла тревога. Преследует украденных лошадей? Но ведь его могут убить!

— Он понимает это. Но знает наверняка, что лошади были похищены с одной целью: заманить его самого в ловушку. Те, кто угнал лошадей, очевидно, надеются, что Иоханнес последует за ними, куда бы они ни завели его.

— Зачем? Зачем же он поехал, наперед зная, что его ждет верная западня?

— Понимаешь, Мегги, Иоханнес вложил слишком много труда в это дело, отлавливал лошадей, помогал объезжать их, ведь этот табун должен был положить начало его собственной конеферме. Почти год ушел на это... Я уверена, он сумеет справиться с противником, вернет животных. — Говоря это, мисс Нессельрод истово молилась, чтобы ее слова оказались правдой. — С ним Джакоб Финней и еще несколько верных людей.

— Кто же мог украсть лошадей? Может быть, дон Исидро? — волнуясь, предположила Мегги.

— На этот раз нет, — холодно отрезала всегда приветливая мисс Нессельрод. — Мы полагаем, это дело рук дона Федерико.

— Абсурд! С какой стати, мэм, он станет заниматься такими вещами? О, я знаю, Иоханнес уверен, что это дон Федерико однажды уже пытался убить его, но...

— Но ты, конечно, не веришь? — перебила девушку мисс Нессельрод.

— Конечно нет! Дон Федерико — дворянин, джентльмен, он никогда не способен совершить такое!

— Но ведь ты должна была бы знать, Мегги, что именно твой отец, капитан Лаурел, предупреждал Иоханнеса о возможных неприятностях именно с Федерико.

— Мой отец не знает дона Федерико, никогда не встречался с ним.

— Ну, ладно, увидим, как развернутся события! — Мисс Нессельрод отодвинула в сторону почту, сложила перед собой на столе руки. — Имеешь ли ты, Мегги, представление, где сейчас может быть дон Федерико? — Она пристально взглянула на девушку.

Откуда Мегги было знать об этом? Он не сказал ей, когда появится у них в доме в следующий раз. Зато Иоханнес, как он мог...

— Как мог Иоханнес так уехать? Даже не попрощался! — продолжала Мегги изливать душу.

— Ему пришлось очень быстро собраться и, поскольку вы поссорились...

— Уверяю вас, это была не настоящая ссора, мэм! Просто, наверное, он расстроился, когда узнал, что дон Федерико навещает меня, но я не думала, что это может для него что-то значить!

— Иоханнес почувствовал, что его предали, я в этом уверена. Как бы ни было тяжело, но ты, Мегги, должна решить, где тебе изменяет чувство меры, к кому ты привязана больше. Иоханнес ЗНАЕТ, что дон Федерико пытался убить его, и, кстати, — не один раз. Когда дон Исидро бросил Иоханнеса в пустыне, именно дон Федерико настаивал на том, чтобы уничтожить его, оставив на съедение койотам, чтобы уж быть окончательно уверенным в его гибели.

— Не верю в это! Не верю! Иоханнес был тогда маленьким мальчиком и не мог помнить то, о чем вы тут рассказываете!

— Как видишь, запомнил... Так все же, Мегги, где сейчас дон Федерико? Уверена, он отправился в пустыню, чтобы собственными глазами увидеть...

— Вы говорите... отвратительные вещи! — Мегги решительно поднялась со стула. — И я этому не верю!

— А твои отец верил, потому и предупреждал Иоханнеса.

— Я должна отыскать Ханни!..

— Мегги, неужели ты еще не поняла, что ни один человек не сможет найти его, кроме, может быть, Келсо, работающего у меня. Преследуя угнанных лошадей, Ханни может углубиться в этой дикой стране на очень далекое расстояние.

— Я не думала, что он уедет... так. Думала, увижу его еще раз...

— Мегги, постарайся же понять. С тех пор как он себя помнит, жизнь его постоянно находится в опасности. Даже собственный родной дедушка и тот жаждал его смерти. На глазах Иоханнеса погиб его отец, потом и его самого схватили и бросили умирать в пустыне. Веришь ты этому или нет, твое дело, но он-то уверен: тут не могло быть ошибки — дон Федерико был среди тех, кто отвозил его на верную смерть. Ханни научился многое воспринимать относительно спокойно, но не то, что произошло перед отъездом. Пойми наконец, у него не было в жизни момента, чтобы он чувствовал себя в полной безопасности! Поэтому Иоханнес стал очень осторожным. Уверена, он любил... или продолжает любить тебя. И вдруг внезапно обнаруживает, что та, единственная, которая так дорога ему, принимает в своем доме его злейшего врага.

Он уехал в пустыню, и, если уж ты хочешь знать о нем все, то тебе должно быть известно, что Иоханнеса тянет к пустыне все время или, уж не знаю... ее к нему.

— Он говорил мне об этом.

— Его родители пережили там свою любовь, счастье. Несмотря на преследование дона Исидро, нашли в пустыне мир и спокойствие. У Иоханнееса есть и немалый собственный опыт жизни, приобретенный благодаря индейцам. И в местах, где большинство ощущает страшное одиночество, он словно в родном доме.

— Что вы этим хотите сказать, мэм?

Мисс Нессельрод в волнении сплела пальцы рук.

— Я хочу сказать, Мегги, что, если ему даже и удастся на сей раз спастись, он может не вернуться обратно.

— Что?! Вы считаете, Ханни останется там навсегда?

— Именно это я и имею в виду. Человеческие отношения, Мегги, очень хрупки. Они должны укрепиться, после того как пустили слабые, нежные побеги. Иоханнее один из немногих совершенных людей, каких я когда-либо знала. Он наделен способностью понять другого человека, отнестись с состраданием, оставаясь при этом очень сильным. Он обладает каким-то внутренним спокойствием и равновесием, какого я не видела ни в ком, за исключением буддийского монаха, встреченного мной однажды в Монголии, когда я была совсем молоденькой девушкой.

Ты должна понять, Мегги, что Иоханнесу после всего случившегося, может быть, теперь никто и не нужен.

— Какие же... у меня... шансы, мэм?

— Я сказала, что ему никто не нужен, но я не говорила, что он не хочет никого видеть. Однажды как-то он сказал мне, что счастье возможно лишь между двумя, что оно должно быть поделено поровну. Ведь перед его глазами всегда жил пример его родителей.

Вы с Иоханнесом, как мне кажется, просто нашли друг друга. Думаю, искал-то, конечно, каждый из вас, но Иоханнее с меньшей уверенностью, чем ты. Ты прекрасная девушка, Мегги, к тебе тянутся люди из которых ты выбираешь себе в друзья естественных, легких, непринужденных, не прилагая к этому совершенно никаких усилий.

Иоханнес жил не на одном месте, встречался со многими людьми. Но прежде чем успевал понять их и привыкнуть к ним, приходилось переезжать на другое место. Близкие отношения ему непонятны, потому что у него нет уверенности, на которой они, как правило, держатся. Результатом полнейшего одиночества и стало его внутреннее спокойствие. Это звучит странно, но он намеренно привыкал к одинокой жизни.

— Вы давно знаете его, мисс Нессельрод?

— Дольше, чем любой, живущий здесь. Только мистер Келсо и мистер Джакоб Финней знакомы и ним столько же, сколько и я. Но они не проводили с ним вместе долгие длинные ночи в фургоне, когда мы переезжали сюда, в Калифорнию...

Мегги сидела тихо, слушала внимательно, и мисс Нессельрод, сложив бумаги, занялась просмотром стопки писем: одни, судя по штемпелям, пришли из-за океана, другие — из Штатов.

— Полагаю, что вовсе не знала Иоханнеса, — призналась наконец Мегги после долгого раздумья. — Я полагала...

— ...что он такой же, как и другие? — закончила за нее мисс Нессельрод. — Нет, он не такой, девочка! Он в значительной степени более сложен, чем его сверстники, и в то же время, как ни странно, более прост. Он прочитал так много книг, как никто из моих знакомых. Он всегда серьезно обдумывает то, что извлек из книг, из того, что увидел, чему научился...

Некоторое время они сидели молча, мисс Нессельрод занималась чтением деловых писем, делая пометки на полях. Ей очень не хватало сейчас Джакоба Финнея. Келсо, конечно, был человеком преданным, но не обладал проницательностью Финнея. Тщательно выполняя указания хозяйки, он с трудом усваивал нюансы бизнеса и порой не разбирался, в чем преимущество или недостаток заключаемой сделки.

— Я тоже не очень-то хорошо знаю Иоханнеса, — неожиданно вернулась к прерванному разговору мисс Нессельрод. — Пожалуй, одна донна Елена мудрее нас всех. Она не претендует на понимание своего внука, не стремится к этому, а просто любит его. Вначале она полюбила его за то, что он сын Консуэло, а потом и за то, что он это он. Знаешь, Мегги, донна Елена готова, если понадобится, пожертвовать жизнью ради него. А ведь любя внука, она многим рискует, по существу, всем.

— Я должна все же отыскать его, — все более утверждалась в своем решении Мегги, слушая мисс Нессельрод.

— Но это просто невозможно! Повторяю, я не знаю, куда он отправился, да и никто не знает этого. Маршрут не запланирован: они двигаются по следам, оставленным конокрадами... Знаешь, перед отъездом Иоханнес потерял своего черного жеребца, которого мечтал когда-нибудь объездить: он исчез в тот самый момент, когда грабители уводили из загона других лошадей. Наверное, его любимец убежал назад, в холмы, и тоже никто не знает — куда.

— Зачем он уехал? Почему не сказал ничего мне? — теперь уже, будто заклинание, твердила Мегги.

Однако утро вступало в свои права. На улицах начали появляться люди. Мимо лавки проскакало несколько всадников, проследовали два фургона, прогромыхала чья-то повозка.

— Он мой сын, которого у меня никогда не было, — внезапно призналась мисс Нессельрод. — Я была едва знакома с его отцом, но между нами сразу возникло взаимопонимание. И с Иоханнесом — тоже.

— Его отец был очень болен?

— Он умирал и знал об этом, но так отчаянно переживал за Иоханнеса, что рискнул бы жизнью, чтобы найти для него будущий дом. Наверное, с радостью отдал бы собственную жизнь, если бы был уверен, что о его сыне кто-то позаботится после смерти. Но ему, как оказалось, не стоило беспокоиться, поскольку индейцы приняли мальчика как своего.

— Больше всего на свете хочу, чтобы Иоханнес остался жив! — вырвалось неожиданно у Мегги.

На улице поднялся внезапный ветер, и словно клубы пыли, как подумала мисс Нессельрод, пригнали в дом человека, стоявшего теперь у дверей ее лавки. Это был Алексис Марчинсон.

Оглянувшись по сторонам, он поднял задвижку на двери и вошел. Когда заметил сидящую в углу Мегги, на лице его появилось раздражение.

— Мадам? Могли бы мы переговорить без свидетелей?

— Что бы вы ни хотели мне сказать, сэр, можете говорить при этой молодой леди. У меня нет причин разговаривать с вами с глазу на глаз.

— Я из России...

— Конечно! Я поняла. Итак? Я слушаю.

— Мы хотим, чтобы вы, мадам, вернулись домой. Вернулись назад в Россию, на свою родину.

— Россия больше не является для меня домом, его величество отправили меня в Сибирь.

— Все забыто, мадам, и мы хотим, чтобы вы вернулись.

— Не сомневаюсь. Что приготовили вы мне на этот раз? Снова Сибирь?

— Ну, пожалуйста, не говорите так! Я могу помочь вам с переездом. Вы увидитесь с семьей...

— У меня нет семьи, мистер Марчинсон. Она погибла в Сибири. Теперь мой дом здесь. Здесь я и останусь. Навсегда.

— Ну, пожалуйста, взвесьте все как следует! Меня послали упросить вас вернуться. Ваша родина, мадам, хочет, чтобы вы вернулись.

— Мистер, вы напрасно теряете время. Уверяю вас.

Марчинсон какое-то время молчал, поглядывая на Мегги.

— Мой вам совет, мадам: отправляться домой теперь же и делать это с готовностью. Мы даем вам несколько дней на сборы, чтобы вы закончили здесь свои дела. И не важно, сколько будет за все выручено после ликвидации вашего дела. Вы должны вернуться домой. Это главное. Не заставляйте нас обращаться к местным властям...

Мисс Нессельрод улыбнулась.

— Вы забавляете меня, мистер Марчинсон, своими пустыми разговорами. Ради всех святых, отправляйтесь к моему правительству, к любому официальному лицу! Я предлагаю вам это, даже умоляю: пожалуйста, идите, расскажите им, что вы от меня требуете. Я просто не могу представить, кому могло понадобиться, чтобы я вернулась в Россию? Kpoме, разве меня самой и, возможно, суда. Может быть вас это шокирует, но я не имею ни малейшего желания возвращаться. А вы... вы не имеете права заставить меня. Вы лучше меня знаете, что представляет собой ваше российское правительство, мистер, но еще абсолютно не знакомы с нашим.

— Меня послали за вами, мадам, и я не могу вернуться один.

Мисс Нессельрод улыбнулась.

— Увы! Ничем не могу вам помочь!

Губы Марчинсона сжались.

— Мадам, я при исполнении служебных обязанностей. Я должен...

— Здесь вы не являетесь должностным лицом, мистер Марчинсон. Подобных вам гонцов здесь называют стрелками. — Мисс Нессельрод встала. — Настоятельно прошу вас покинуть мой дом.

— А если я этого не сделаю? — вызывающе взглянул гость. Явно забавляясь сложившейся ситуацией, мисс Нессельрод произнесла с достоинством:

— Мистер Марчинсон, мне достаточно сделать один шаг к двери и закричать. И ровно через минуту здесь окажется не менее дюжины мужчин. Они могут чего-то не понять и грубо обойтись с вами, а могут и просто пристрелить на месте или... повесить.

Разъяренный Марчинсон пристально смотрел на женщину, потом, круто развернувшись, медленно пошел к двери. У порога он оглянулся.

— Я ухожу, мадам, но уверяю вас, еще вернусь, предприняв предварительно необходимые шаги. Вот тогда мы и посмотрим...

Когда Марчинсон закрыл дверь, Мегги встала со стула, и ее лицо, видела мисс Нессельрод, было белее мела.

— Как вам удается быть такой сильной? Я бы на вашем месте умерла со страху!

— Однажды и я умирала со страху. А теперь... теперь У меня есть друзья. И мой тебе совет, девочка: имей настоящих друзей. Куда бы тебя ни забросила судьба, всегда имей друзей. Только в них наша надежда и опора.

— Мне кажется, мэм, этот человек больше не решится прийти сюда.

— Нет, Мегги, ошибаешься. Он еще обратится к властям, попробует и силу применить. Знаю я этих людей, это у них такой способ убеждения, метод воздействия... Но запомни, Мегги: меняются власти, но не люди. Русские во все времена обвиняют свое правительство. Правительство же России не доверяет своему народу, а тот в свою очередь подозревает его во вредных внешних влияниях. Цари правят жестоко, их способ влияния — репрессии. И не важно, какое будет новое правительство, как оно будет называться, все равно суть его не изменится.