ИнтерКыся (№1) - Дорога к звездам

Она была несомненно талантливым Человеком – эта Рут Истлейк.

Я потянулся к ней и благодарно потёрся носом о её правое ухо. Хотел мурлыкнуть, но ничего не вышло. Надо бы потренироваться, что ли…

* * *

Дома, после ужина, перед тем как всем следовало уже разойтись по постелям, я попросил Рут оставить окно в кухне чуть приоткрытым – вдруг мне ночью понадобится выйти по малой нужде?..

Это я так Рут сказал. Сам-то я точно знал, что выйти мне будет просто необходимо. Уж больно мне приглянулась та беленькая Кошечка-грязнулька с высоким сексуальным образованием!

И потом я сгорал от любопытства узнать, кто такой… или что такое «Вагиф», о котором моя Первая Американочка бормотала даже во время ЭТОГО САМОГО…

Ох, чувствую я, что подустал бороться за чистоту названий частей тела или совершаемых ими действий! Эта повсеместная идиотски-ханжеская возня с «ненормативной лексикой» кого угодно в гроб загонит.

Я уже и сам начинаю сдаваться – вместо того что-бы назвать подлинным словом один из прекраснейших природных процессов всего Живого, от соприкосновения пестиков и тычинок до воспроизводства Слонов, я вынужден писать большими буквами – ЭТОГО САМОГО, чтобы можно было догадаться, что я имею в виду.

По-моему, это отвратительно! Скоро мои воспоминания можно будет рекомендовать для школьного чтения в самых младших классах.

Нет, нет, я не ПРОТИВ детей. Я ЗА взрослых.

Ночью я осторожненько выполз из комнаты Тимура и неслышно по стеночке, по стеночке пробрался в кухню. Вспрыгнул на подоконник, высунулся под приподнятую и закреплённую оконную раму в холодную черноту нью-йоркского Квинса и прислушался.

Ночь была полна звуков, большая часть которых Человечеству не доступна. В такие моменты я лишний раз тайно убеждаюсь – насколько мы совершеннее! Это отнюдь не умаляет целый ряд достоинств Людей, несвойственных нам – Котам. Ну и в какой-то степени – Кошкам…

Конечно, конечно, не спорю, есть и среди нас, Котов, полные дебилы и тупицы, которым даже Природа была не в силах помочь. А что, среди Людей нету таких? Да полно! Особенно сейчас. Но в общей своей массе…

Ладно. Не будем продолжать этот затянувшийся и по сути беспредметный спор. Пусть каждый останется при своём мнении. Но, как утверждал не самый последний Человек в мире – писатель и учёный Конрад Лоренц в своей книжке «Человек находит друга», – давайте и относиться друг к другу с уважением. Что я в большинстве случаев и делаю.

И недостатки давайте друг другу прощать! Вы, господа, не умеете видеть в темноте? Ничего страшного. Зато я не умею читать. Хотя читать я могу научиться, а Вы…

Хорошо, хорошо! Не будем. Подобных сравнительных примеров можно привести невероятное количество.

Но главное – нужно уметь Любить. И не считать любовь Человека к тебе явлением обязательным и само собой разумеющимся.

Живёшь с любящим тебя Человеком – изволь и ты чувствовать за него ответственность! Вот что такое Любовь с большой буквы. А не всякие там облизывания и мурлыканья.

Старею, что ли? Шесть лет… Это сколько же по-Человечьи будет? Мы с Шурой как-то высчитывали – получилось года тридцать три – тридцать четыре. То есть мы с ним почти ровесники.

Мои ленивые размышления были резко прерваны шипением сразу нескольких Кошачьих голосов и ответным достаточно дружелюбным лаем какого-то не очень большого, явно бродячего С’обака.

Я совсем вылез на внешний подоконник нашего дома, но оттуда тоже не было ни черта видно, и мне пришлось махнуть с подоконника на «наше» дерево. Там я покрутился и перепрыгнул на нижнюю толстую ветку. Сквозь её короткие безлистные отростки я увидел внизу следующую картинку: у старого, брошенного автомобиля, под которым я справлял свою нужду прошлой ночью, а потом «пользовал» (вот что такое – внутренний редактор!) Кошечку-грязнульку, ради которой, собственно говоря, я и торчу сейчас на дереве, нервно крутился небольшой кудлатый Пёсик, забежавший сюда, видимо, совершенно случайно.

Вокруг Пёсика по кругу, жутковатой поступью, с выгнутыми спинами и прижатыми к затылкам ушами медленно двигалась Котово-Кошачья банда. Я не умею считать, но их было очень много!

То, что банда была организована – было видно с первого взгляда. Я только не мог понять, кто из них – Главарь. Зато тут же узрел свою грязно-беленькую Кошечку, в ужасе прижавшуюся к заднему колесу автомобиля.

– Ну, чего вы, ребята?! – дрожащим голосом лаял этот С’обак по-нашему, по-Животному. – Чё я сделал то?.. Я просто так, поссать сюда забежал… Да если б я знал!.. Так разве я бы… Ну, чего вы, в натуре?..

– «Ну, чего вы, в натуре?» – повторил чей-то насмешливый Котовый голос с восточным акцентом, и круг щипящих Котов ещё теснее приблизился к несчастному Пёсику.

Вот тут я увидел, как из подвала неторопливо вышел гигантский Кот с мёртвой Крысой в зубах. Он был больше меня раза в полтора!

– Вагиф… – заплакал Пёсик. – Вагиф!.. Ну, пожалуйста!..

Так вот что это за «Вагиф»!.. А я ещё наивно пытался понять, кто Главарь этой банды… Ох и здоровый гад!.. То-то вчера эта беленькая тряслась и всё время твердила: «А что скажет Вагиф?..» Теперь-то я её понимаю.

Громила Вагиф сел в сторонке, положил перед собой дохлую Крысу и так ухмыльнулся Пёсику, что у меня мороз по коже пошёл.

– Вагиф!.. – уже просто зарыдал Пёсик. – Я больше никогда не буду сюда приходить!.. Я нечаянно…

– Конечно, нечаянно, дорогой, – почти ласково ответил ему Вагиф. – Конечно, ты больше никогда не будешь сюда приходить!

Это прозвучало как приговор. Я не успел и опомниться у себя на дереве, как вся банда с жуткими воплями бросилась на несчастного Пса. Не скрою, я даже зажмурился…

…Когда я открыл глаза, Коты уже расступались. Истерзанное, окровавленное тело Пёсика валялось посередине двора. Наверное, в каком-то уголке Пёсьего существа теплились остатки жизни – его задние лапы ещё конвульсивно дёргались, и мелко-мелко трясся измочаленный хвостик…

– Вы что-нибудь до конца доделать можете?! – с характерным восточным акцентом спросил Вагиф у своей банды.

Коты молчали, тупо глядя на умирающего Собака.

– Учишь вас, учишь!.. – прошипел Вагиф и встал. Подошёл к гибнущему Пёсику, наклонился над ним и мгновенно прокусил ему шею. Из прокуса брызнула вверх толстая струя крови, но Вагиф не дал ей разбрызгаться по пыльной, утоптанной земле двора. Наполняясь дикой яростью и захлёбываясь от жадности, Вагиф стал пить эту кровь, пока задние собачьи лапы не замерли, а хвостик не перестал трястись.

Я видел, что даже многие Коты и Кошки из банды Вагифа под тем или иным предлогом отворачивались, стараясь не смотреть на эту омерзительную сцену.

Меня трясло как в лихорадке! Теперь я уже не зажмуривался, а наоборот, не мог оторвать глаз от окровавленной морды Вагифа. Я чувствовал, что меня покидают рассудок, знание Лоренца и Шелдрейса, опыт интеллигентного общения с Людьми и Животными, и во мне, внутри меня поднимается дикая, могучая и мутная волна Звериных инстинктов, напрочь стирая в моём мозгу все ограничения – всё, чем я жил последние несколько лет…

А Вагиф – сволочь, подонок, убийца – развалился посередине двора и, облизываясь, подозвал к себе двух молодых Котов из своей шайки.

Те беспрекословно подошли. Вагиф перевернулся на спину, раздвинул свои задние лапы, и дальше стало происходить уже что-то совсем невероятное и невозможное!!!

Один молодой Кот стал вылизывать Вагифу задницу под хвостом, а второй Кот, стараясь не мешать первому, лизал у Вагифа яйца.

Меня чуть не вытошнило.

Я многое видел в своей жизни и многое перепробовал сам. Но с таким гнусным зрелищем, с такой мерзостью я никогда не сталкивался. Добро бы эту огромную тварь, этого вонючего Вагифа ублажали бы пара нормальных Кошек – это я ещё мог бы понять. Но то, что ЭТО делают молодые, здоровые Коты – я просто не мог поверить своим глазам!..

Вагиф стонал от удовольствия, перекатывался с боку на бок, закатывал глаза, сладострастно таращился в чёрное американское небо и…

…в какую-то секунду вдруг неожиданно увидел на дереве меня!

Он злобно хлестнул хвостом по земле, отбросил молодых Котов одним движением задней лапы и, глядя на меня снизу вверх, крикнул:

– Эй, ты! На дереве!.. Марш сюда! А то у меня давно свежачка не было… Давай, давай, слезай. Хорошо вылижешь меня – оставлю жить, плохо – пеняй на себя!..

Вот тут я вдруг понял, что этот огромный, наверное, невероятной силы самец при всех своих внушительных статях – примитивный и злобный ИМПОТЕНТ!

Импотент, которому ничего не остаётся, как люто ненавидеть Кошек и унижать Котов, способных нормально трахаться…

Мало того, даже гомосексуализм, который он так назойливо выставлял напоказ, был сотворён из злобы и зависти. Его гомосексуализм был насквозь лжив. Это была не врождённая аномалия, когда одна особа не в состоянии победить в себе влечение к субъекту своего же пола. Недуг – вечно охаиваемый, всегда преследовавшийся и только в последние годы завоевавший своё место в мире под половым Солнцем. Недаром же мэр Нью-Йорка благосклонно участвовал в ИХ демонстрации!..

В Германии, в Грюнвальде, я знал трех Фоксиков-педерастов. Милые, доброжелательные и очень сердечные ребята. Как только я однажды отказался участвовать в их секс-играх, сказав, что я совсем-совсем из другой команды, тактичные Фоксики тут же предложили мне бескорыстную дружбу, которую я с благодарностью принял.

В конце концов, кого ты хочешь трахать – это твоё личное дело. Хоть замочную скважину. Бог в помощь…

Но лживый, искусственный гомосексуализм Вагифа был соткан из элементарного полового бессилия, мстительности и неукротимой, чисто восточной жажды власти.

– А ты не боишься, что я увлекусь этим занятием и нечаянно оторву тебе твои дряблые, пустые яйца? – спросил я, осторожно слезая с дерева.

Боже, что тут было!!! Коты и Кошки банды Вагифа шарахнулись в разные стороны от ужаса. Наверное, никто никогда не позволял себе так разговаривать с «самим Вагифом»!..

Краем глаза я видел, как моя беленькая Кошечка-грязнулька в панике юркнула под автомобиль, уткнулась носом в землю и обхватила голову передними лапами, закрыв глаза и уши.

Сам Вагиф тоже был потрясён! Он перевернулся на живот, огляделся в недоумении и встал на все четыре лапы.

– Что ты сказал?.. – просипел он, не веря своим ушам.

С последней, самой нижней ветки дерева я спрыгнул на землю.

– Я сказал, что отгрызу сейчас твои вонючие, грязные яйца! – повторил я.

Голос мой вибрировал от чудовищной злобы. Чувствовал я себя сейчас так, как тогда в Германии – на автобане Гамбург – Мюнхен, когда Алик начал стрелять в Водилу! Выбора не было. Или я, или он…

Этот подонок был, и тяжелее меня, и клыки у него были побольше моих, да и физически он был мощнее меня. Бодибилдингом занимался, что ли, сволочь?!

Банда очухалась и стала сжимать круг. Я понимал, что если сейчас я не совершу что-нибудь из ряда вон выходящее – буду разорван на куски.

И тогда, не отдавая себе отчёта в своих действиях, я просто сел на землю. Это было неожиданно не только для меня, но и для Вагифа, и для всех окружавших меня Котов и Кошек.

Теперь, когда я находился в непосредственной близости от Вагифа, я смог разглядеть его подробнее. Он был огромен, грязен, перемазан кровью несчастного Пёсика и очень вонял!

Вагиф ещё больше выгнул спину, прижал уши к затылку и пошёл мне навстречу, в остервенении хлеща себя хвостом по могучим клочкастым бокам.

А круг становился всё теснее и теснее – кольцо Котов, жаждущих моей крови, всё плотнее сжималось вокруг меня. Даже если Вагифу не удастся покончить со мной одним разом, в следующее мгновение я буду растерзан дружным коллективом этих провонявших помойками, злобных, тупых, хвостатых тварей.

«…Будто кто-то мне в кабацкой драке саданул под сердце финский нож…» – вспомнил я вдруг нашу петербургскую кухню и пьяненького Шуру с гитарой…

И в ту же секунду, когда уже совсем рядом, у самого своего носа я ощутил хриплое и нечистое дыхание этого негодля Вагифа, я из положения сидя со всех своих четырех лап взвился над ним метра на два с лишним и сверху рухнул на спину этого могучего и грязного идиота!..

Когтями всех четырех лап я пронзил мощное и жилистое тело своего смертельного Врага, а клыками…

Хочу извиниться сразу за излишний натурализм этой сцены. Но я попросил бы не забывать, что всё-таки я – КОТ, ЖИВОТНОЕ! И когда в сотые доли секунды решается извечный вопрос – БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ? – из меня начисто улетучиваются такие славные чувства, как Жалость и Сентиментализм. Как говорил в таких случаях Шура Плоткин: «Кончилось время благородных мушкетёров капитана де Тревиля!..»

Я даже не осознал произошедшего. Просто услышал у себя на зубах противный и громкий хруст шейных позвонков Вагифа, ощутил вкус его крови, хлынувшей мне в рот, и под всеми четырьмя лапами с глубоко вонзёнными в его тело когтями почувствовал предсмертную судорогу этого Гада!..

Но я ещё глубже запустил в него, уже мёртвого, свои когти, а клыками вконец раздробил ему шею у самой головы.

Не разжимая зубов, сдерживая рвущийся из меня Дикий Победный вой, я поднял глаза на окружавшую меня трусливую, хамскую свору и посмотрел на них так, что они попятились.

Тогда я разомкнул пасть и, не слизывая кровь ни с морды, ни с усов, негромко сказал им всем по-нашему, по-Животному:

– Ну что, бляди? Кто следующий?!

Я даже и не представлял себе, что могу так ОЗВЕРЕТЬ!

* * *

И в России, и в Германии я очень любил смотреть телевизионные передачи о Животных. Особенно – в Германии! Немцы эти передачи делают просто великолепно. В отличие от всего остального кино, которое, по выражению Шуры Плоткина, да и того же Фридриха фон Тифенбаха, «в рот взять нельзя».

Я-то в этом кино, признаюсь, не очень тяну. Мне или интересно, или – не интересно. А вот эти два столь разных Человека, обладавших, с моей точки зрения, безупречным вкусом, утверждали, что художественный кинематограф немцам явно противопоказан! Ну, не дано людям, и всё тут…

В отличие от американцев, которым это ремесло вложил в руки сам Господь Бог.

Вернёмся к телевизионным фильмам о Животных. Вспоминаю, как меня всегда раздражал и приводил в бешенство один и тот же момент в охоте больших и ужасно жирных моих Собратьев и Со… («Сосестер» – можно сказать? Или так не говорят?..) из клана Тигров, Львов, Леопардов и других Котообразных, когда они подкрадывались к гигантскому стаду полосатых Зебр и, предположим, Львица набрасывалась на одну Зебру и тут же, на глазах у всего стада, убивала её и утаскивала к чертям собачьим!

Каждый раз, когда на экране появлялась подобная сцена, мне вдруг становилось наплевать на все мои Видовые и Родовые связи со Львицей, и я целиком становился на сторону Зебры!..

Глядя на экран, мне всегда хотелось вопить дурным голосом: «Суки вы все трусливые!.. Чего вы смотрите, как эта падла терзает вашу подругу?! Чего вы боитесь, кретины огромные?! Да бросьтесь вы на эту паршивую Львицу хоть небольшой компашкой, она же обсерется от страха! Забейте её своими сильными копытами! Не давайте ей нападать на вас!.. Почему вы отворачиваетесь?.. Вон даже травушку щиплете, вроде вас это не касается… Ещё как касается! Вот ты, которая делает вид, что ничего не происходит, хотя в десяти метрах от тебя убивают тебе подобную, ты же, говно, будешь следующей!.. А вокруг все твои полосатые тупые бздилы будут щипать травку и отворачиваться!..»

Я понимаю – кушать всем нужно, детёнышей кормить… И каждый промышляет как может. Как говорится, Бог вам судья.

Но когда я вижу стадо Зебр, вооружённое могучими копытами, или Антилоп с рогами-кинжалами, или Буйволов, способных лбом свалить дерево, и вижу, как они трусливо бросают Своего на растерзание одной Львице, я отказываюсь их понимать!

Я всю свою сознательную жизнь существовал по принципу «Своих не закладывают!». Мне посчастливилось общаться с Людьми и Животными, для которых этот девиз тоже не был пустым звуком: Шура Плоткин и мой друг бесхвостый Кот-Бродяга, Водила и Таня Кох, полицейский овчар Рэкс и его подчинённый лейтенант Клаус (забыл фамилию…), профессор фон Дейн и Хельга Шрёдер, Фридрих фон Тифенбах и карликовый пинчер Дженни, милиционер Митя и Капитан Алексей-Иванович-Кэп-Мастер… Да тот же Кот Рудольф и его супруга Маня! А мои новые друзья – Тим и Рут Истлейк?!

Я всё это к чему? А к тому, что я сильно ошибался, полагая, будто банда Вагифа хорошо организована. Была бы она организована – от меня остались бы только клочья. Ан нет! Никто и не рюхнулся, когда я прикончил их засранного Главаря!..

Наоборот, они его тут же ЗАЛОЖИЛИ! Да ещё как… Прямо по историческому примеру, о котором рассказывал мне Фридрих фон Тифенбах: «Король умер! Да здравствует Король!..»

Тут же около меня оказалось несколько давно немытых, но вполне приличных Кошек с томными глазами. Их, правда, достаточно решительно и как-то по-хозяйски тут же оттёрла моя Первая Американочка – беленькая Кошечка-грязнулька.

Трусовато поджав хвосты, на полусогнутых лапах подходили по очереди разные Коты – представиться и снюхаться. Рыла у них были самые что ни на есть готовые к повиновению. Причём это были те же самые Коты, которые пятнадцать минут тому назад по приказу Вагифа скопом ни за что ни про что растерзали несчастного заблудившегося Пёсика. А ещё минуту назад были готовы схарчить и меня!..

Но тут, извините, Вагиф не успел скомандовать. Я ему слегка помешал…

Конечно, это была свора беспредельщиков и банда преступников. Но организованы они были из рук вон плохо. Нельзя держать в повиновении такое количество Живых существ только на одном страхе и унижении. Наверное, у любого Главаря или Президента должен быть хотя бы небольшой элемент Любви к своему народцу. Тогда никто не будет обходить тебя – мёртвого – стороной, будто и не лежишь ты сейчас в луже собственной крови. И, нечаянно наступив на эту кровь, никто не будет брезгливо отряхивать лапы и пытаться как можно скорее избавиться от «этой гадости», как пробормотал один из Котов, ублажавших Вагифа.

Этот подоняра и у меня попытался понюхать под хвостом, но я только показал ему клыки, как он моментально на жопе отъехал к стенке старого гаража. Это произвело впечатление и на остальных.

И снюхиваться я не хотел ни с кем из них. Меня всё ещё трясло от пережитого, кровь Вагифа засыхала у меня на морде, усах, под когтями, но облизываться было противно и невмоготу. Неожиданно моя Кошечка-грязнулька будто прочитала мои мысли. А может, так оно и было? Во всяком случае, она очень вовремя шепнула мне:

– Тебе нужно водой умыться. Идём. Тут недалеко…

– Спасибо, – тихо сказал я ей, а на всех остальных рявкнул: – Трупы убрать! Никуда не расходиться. А кто смоется…

Я грозно оглядел эту бандитскую шоблу и на всякий случай добавил:

– Вернусь, всех пересчитаю!

Перебивая друг друга, Коты и Кошки хором закричали, что будут следить друг за другом и никто без спросу не уйдёт. Тоже достаточно гнусно, но действенно. Однако и я – хорош! «Всех пересчитаю!..» Наврал для пущего страха. Считать-то я, сами понимаете… Надо, чтобы Тимур позанимался со мной хотя бы самой простой арифметикой. Ещё бы научиться самому читать…

Мы вышли со двора на Шестьдесят пятую. Из каждого дома на высоте моего носа торчал пожарный гидрант. Мы с Грязнулькой пробежали парочку домов и нашли подтекающий гидрант, из которого сочилась струйка воды.

– Прокладку надо бы сменить… – сказал я, чем привёл мою Грязнульку в полное восхищение.

Что такое «прокладка» и почему её надо «менять», я и понятия не имел. Но так всегда говорил Шура Плоткин, когда видел подтекающий водопроводный кран.

Наверное, если бы он хоть раз в жизни «сменил» эту «прокладку», я бы знал, что это такое. Но Шура только об этом говорил. Сколько я себя помню, кран у нас подтекал всегда…

Я с наслаждением подставил морду и передние лапы под струйку воды и вымылся начисто. После чего отряхнулся и заставил вымыться и Грязнульку.

Мылась она крайне неумело. Мне даже пришлось ей помогать и показывать, как это делается по настоящему. Зато, когда процесс обучения и омовения был закончен, передо мной предстала такая Беленькая, такая Хорошенькая, такая Пушистая Кошечка, что я не удержался и тут же, не отходя от гидранта, как говорил Шура Плоткин, «слился с ней в едином экстазе»!

Вернувшись во двор, мы не увидели ни бедного Пёсика, ни эту омерзительную груду костей, мяса и шерсти под бывшим названием «Вагиф».

Вся Котово-Кошачья стая сгрудилась между гаражом и старым автомобилем, и лишь два молодых Кота, которые ещё совсем недавно ублажали своего Главаря, теперь бешено скребли задними лапами по земле и торопливо забрасывали кровавые следы, оставшиеся после совершённых событий.

Увидев меня, они сразу приняли невероятно озабоченный вид, стремясь показать, как они старательны и горды тем, что именно им поручено такое важное и необходимое дело!

Увидев мою подружку чистенькой, беленькой и пушистой, Кошки презрительно переглянулись и завистливо уставились на неё. Старые Коты опустили глаза, а молодые трусливо отвернулись. А моя… Ну, смех прямо!.. Как внезапно возникшая уверенность в себе преображает даже Кошку-дворнягу! Моя гордо повела головкой и спокойно окинула всю эту вонючую компаху взглядом Первой Дамы Королевства.

Мы с ней сели напротив этой немытой шоблы, и я толкнул речь.

Я сказал этим американским курвам, что убивать можно только в случае самозащиты. Или когда твои Котята погибают с голоду. Но что-то я не вижу, сказал я им, чтобы кто-нибудь здесь так уж выглядел голодным. Грязные все, вонючие, нечёсаные, неприбранные – да, а рожи у всех очень даже откормленные!..

Поэтому теперь будет так: УБИЛ – СДОХНИ сам. А я тебе в этом помогу всеми своими силами. За это – ручаюсь!

Вокруг кучи магазинов, кафе, ресторанчиков, шашлычных, сказал я. Привести себя в порядок, умыться, покрутить мозгами и жить можно, как у Христа за пазухой!

Это выражение я слышал от Водилы, и оно мне очень понравилось.

– А Собаки? – спросил меня пожилой Кот. – Тут их столько… Стаями нападают. Даже на Людей!..

– Знаю, сам сталкивался, – сказал я. – В этом случае – не жалеть ни себя, ни их!.. Но делать это надо организованно! Продуманно. Заранее обеспечивая себе пути отхода – гаражи, деревья, подвалы…

– А там – Крысы… В сто раз больше, чем нас! – крикнул кто-то.

– Уже двух наших разорвали!.. – прогундосила старуха Кошка и сделала вид, что смахнула слезу. – Накинутся целой стаей на одного и…

– Как вы на ту Собачку, да? – спросил я.

Все тут же заткнулись, поджали хвосты, стали какие-то щепочки, камушки разглядывать у себя под ногами.

– А с Крысами можно договориться, – сказал я, хотя никогда в своей жизни не разговаривал с Крысами.

– Разумно, – раздался за моей спиной совсем не Кошачий голос.

Я резко повернулся. Из полукруглого решётчатого подвального окошка в том месте, где в переплетении оконной рамы было выбито стекло, на меня смотрела большая Крыса с седой мордой. Причём Крыса была явно мужского пола. Значит, КРЫС, что ли?..

Четверо «наших» инстинктивно рванулись было к этому Крысу, но я только хлестанул себя хвостом, прижал уши и приподнял верхнюю губу, предъявляя свои клыки на всеобщее обозрение, как все четверо будто наткнулись на невидимую стену и прилипли жопами к земле.

– Я же сказал – ДОГОВОРИТЬСЯ, – негромко, но внятно прошипел я Котам. – ДО-ГО-ВО-РИТЬ-СЯ! А не лезть в драку вчетвером на одного, а потом жаловаться, что их слишком много… Хватит! Хватит крови, это вы можете наконец понять?!

– Очень разумно, – повторил у меня за спиной седой Крыс.

Наверное, поэтому я несколько скомкал конец своей речи, потребовав от всех Котов и Кошек – без малейшего исключения и скидок на возраст, как в одну, так и в другую сторону, – завтра ночью явиться на сходняк к старому гаражу, чисто вымытыми, прилизанными и желательно с уже выкусанными блохами. И без какой бы то ни было агрессии!

– Всё! – сказал я. – Переходим на мирные рельсы… Будя, едрёна вошь! Навоевались!..

Это я в каком-то кино по телику слышал.

Мало того, я потребовал от них, чтобы каждый к завтрашнему вечеру приволок хотя бы одну толковую идейку по переустройству и, как говорят сегодня, «реформам» нашего будущего сообщества. Ибо мне думать за всех некогда, у меня своих дел по горло, сказал я, и скорее всего через несколько дней мне придётся на недельку смотаться в Вашингтон, повидаться с одним конгрессменом, так что просил бы прикинуть, кто бы мог подменить меня, пока я буду находиться в правительственной командировке…

Я не собирался вешать им лапшу на уши. Мне просто показалось, что для пользы дела так будет звучать весомее.

Всё-таки Кот, воспитанный Советской властью или, вернее, российским менталитетом (потрясающее слово!), где бы то ни было – в России ли, в Германии, в Америке, – всё равно останется самим собой! Вот обязательно ему нужно подчеркнуть свою близость к начальственным кругам, без нажима упомянуть два-три популярных имени, неназойливо напомнить о своём былом величии…

Последнее в полной мере относится к Котам-эмигрантам.

Помню, Шура всегда очень смеялся над этим. И я с ним…

А когда сам Шура вдруг получил какую-то вшивую комсомольскую премию за крохотный сборничек рассказов – ни денег, ни хрена, кроме медальки «под золото» на красной ленточке, – так он же больше недели пил с кем ни попадя, так ему это понравилось.

Вот тут я малость напутал: от лауреатского восторга Шура выпивал всего лишь пять дней. А уже от стыда, что «поймался на эту муху», – ещё дня три пил без просыпу. И потом две недели каялся, что повёл себя как последний жлоб и что он не достоин высокого звания русского интеллигента, и бормотал строчку чьих-то стихов: «Быть знаменитым некрасиво…»

Чего бормотал, понятия не имею. Если честно, так знаменитым он никогда и не был. Его все любили за совершенно другое…

…По всей вероятности, с этими засранцами-бандитами никто никогда не разговаривал нормальным языком. Они чуть не чокнулись от картинки, которую я им нарисовал! То, что у половины этой хивры поехала крыша – тут и к гадалке не ходи…

А моя Первая Американочка-прихехешка сидела рядом со мной да ещё мордочкой ко всем остальным, словно в президиуме, и разглядывала свою же братву так, будто она видит их впервые!..

Я-то понимал, что ещё до вчерашнего дня на ней, на молоденькой Грязнульке, теряли свою невинность и обучались сексуально-половым азам десятки юных Котов, только вступающих в свой трахательно-возрастной период. Никаких особых иллюзий у меня по поводу этой помытой поблядушки не было…

И всё равно было очень приятно наблюдать, как от соседства и близости со мной эта Киска (я тоже хорош – не удосужился узнать, как её зовут!..) так задрала свой розовый носик, что даже бывалые и наглые Кошки-профессионалки, которые всего час назад и не смотрели в её сторону, стали мести перед ней хвостами и подлизываться!

Сзади меня раздался негромкий голос старого седого Крыса:

– Прошу прощения, мистер… На два слова!

– Минутку, – сказал я ему, а Котово-Кошачьей компахе рявкнул в манере старшины, которого Шура всегда изображал при воспоминаниях о своей армейской службе: – Разойди-и-ись!!!

А беленькой, пушистенькой тихо сказал:

– Ты меня прости, малыш, но я не могу пригласить тебя к себе. Я пока сам в гостях. До завтра, о'кей?..

– Ноу проблем, май дарлинг. Бай-бай! – легко ответила она и покосилась на одного молодого чёрного Кота, который исподтишка бросал на неё выразительные взгляды.

На мгновение я почувствовал непонятно откуда взявшийся укол ревности… Да нет! Не ревности, а уязвлённого самолюбия. Я понимал, что проигрываю этому молодому дурачку всего лишь в возрасте – ему было от силы три года. Но в остальном-то я его наверняка превосходил!.. А вот оказывается, что всё это не так уж важно. Оказывается, важнее быть молодым…

Но я ничего не сказал этой беленькой посикухе. Даже взглядом себя не выдал и пошёл к старому седому Крысу.

Из короткого разговора со старым Крысом выяснилось, что со мной очень хотела бы поговорить Мадам – коронованная и полновластная хозяйка огромного Крысиного клана, занимающего достаточно серьёзную территорию даже по нью-йоркским масштабам. Её владения с одной стороны простирались до самого Квинс бульвара, а с другой, противоположной, – аж до Шестьдесят четвёртой «дороги». Это у них тоже – улица. Включая, естественно, и нашу Шестьдесят пятую. С боков же границы территории Мадам проходили по Девяносто девятой и Сто второй стритам. Что тоже – улицы. Только какие-то из них идут с севера на юг, а другие – не то авеню, не то стриты (пока не разобрался…) – с востока на запад…

Про стороны света я теперь знаю почти всё! На судне я так наблатыкался следить за компасом, что даже самостоятельно отмечал отклонения от курса на три – пять градусов.

Я вежливо ответил старому Крысу, что ещё плоховато знаю этот район и не очень ясно представляю себе величину всех владений Мадам. Однако охотно верю в их грандиозность.

Старый Крыс заверил меня, что Мадам уже почти всё знает о моём коротеньком пребывании на территории её владений – у них превосходно поставлена разведка. Знает о бое и победе над Вагифом, слышала о моей миротворческой речи и готовности к переговорам и теперь хочет познакомиться со мной лично. И если я не возражаю, то эти переговоры сразу же и провести. Безопасность гарантируется.

– Я чрезвычайно ценю приглашение Мадам, – ответил я. – Буду искренне рад быть представленным ей, и если моё скромное участие в будущем взаимоприемлемом Единении столь противоположных представителей Животного мира послужит на пользу этого Союза, я буду считать, что мой жизненный и нравственный долг выполнен.

Старик Крыс чуть не выпал в осадок!

Не скрою, я и сам едва не рухнул под тяжестью этой фразочки.