Звездная Трилогия - Опаленный Звездами

      Передо мной был безбрежный океан. Буйный, дикий, неземной.
      Я летел над ним, чувствуя, как ветер бьет по щекам, ощущая соленые брызги на губах. У самых ног плескалась фиолетовая вода, солнце, подернутое алой дымкой, безмятежно светило мне в лицо. Было так хорошо и спокойно. Я знал, что могу теперь все. Наверное, потому, что я стал свободен.
      Несмотря на это, я почему-то плакал, ловя прохладный бриз сведенным судорогой ртом…
      Перед глазами что-то пронеслось, я попытался сфокусировать зрение, но не смог. Темное пятно скользнуло в другую сторону. Я хотел что-нибудь крикнуть, как-то показать, что еще жив, но вместо крика зашелся в приступе кашля.
      Мир кое-как собирался в единое целое. Я вспомнил дурацкую погоню, неизвестного мужчину и его подружку, подлый удар.
      Голова болела неимоверно, рук и ног я практически не чувствовал. Отрезали? Перебили позвоночник?
      Прежде всего необходимо было выяснить, где я и что это за тень мелькает сверху.
      Первое оказалось довольно простой задачей. Зрение наконец более-менее пришло в норму, и я увидел серые массы туч на низком небе и стены домов. Выходит, я лежу навзничь примерно на том же месте, где меня и огрели по голове.
      Капли, расплывающиеся перед глазами, и сухой воздух, наполняющий легкие, поведали о том, что сейчас на мое лицо снова натянут респиратор.
      Но вот кто тут со мной? Те самые таинственные люди? Смирнов с охранником? Или кто-то еще?
      – Сереженька, ты очнулся?
      Это была Ирка.
      – Да, - хрипло выдохнул я.
      Девушка склонилась надо мной, и я испуганно вздрогнул. Ее лицо оказалось испещрено многочисленными язвами, некоторые из них уже лопнули, по щекам вперемешку с дождевой водой тек гной. Глаза Ирки представляли собой две красные щелочки, окруженные неимоверно раздутыми веками.
      – Зачем ты пошел за мной, дурачок? - Девушка вдруг кашлянула и сплюнула в сторону сгусток крови. - Я же тебе написала, что я балласт, что тебе без меня будет легче! Это мой выбор. Может, я хотела так умереть…
      – Что произошло? - выдавил я, стараясь не глядеть на Ирку.
      – Я шла по проспекту и наткнулась здесь на тебя, - вздохнула Ирка. - Респиратор у тебя оказался снят, оружие валялось в паре шагов, а лицо было все в крови. Кто-то напал на тебя, но потом почему-то ушел. Я одела тебе респиратор на лицо, оказала первую медицинскую помощь и стала ждать, когда ты очнешься.
      – Сколько времени прошло? - спросил я, силясь встать. - У меня тоже язвы?
      Девушка покачала головой.
      – Ты чист, Сережа. Тебе, как всегда, повезло. Ты ведь особенный…
      – Сколько времени? - повторил я.
      Мне удалось приподняться на локтях. Конечностей я по-прежнему практически не ощущал, но теперь хотя бы смог убедиться в их наличии.
      – Прошло почти два часа. Темнеет, - ответила Ирка. - Скоро я умру.
      Я не знал, что ей сказать на это, и продолжил медленно подниматься. Девушку между тем снова одолел приступ кашля. Она несколько раз отплевывалась кровью, а под конец темно-алая струйка пролилась из уголка ее рта на землю.
      – Зачем ты убежала? - спросил я.
      – Я написала тебе. Мне все это надоело. Надоела моя никчемность. Моя неспособность дать тебе то, что ты хочешь. Я не могу быть другой. Я такая, какая уж есть. Что может быть хуже того, чем перестать любить саму себя? Я смотрела на себя в зеркало на протяжении последних дней и понимала, что все кончено. Я никому не буду нужна, после того как ты меня бросишь. И вот ты бросил…
      Я снова попытался встать. На этот раз мне кое-как удалось подняться и опереться рукой о стену.
      – Почему я ничего не чувствую? - выдавил я.
      – Ты долго лежал на земле! - сказала девушка. - Конечности затекли и замерзли.
      – Ясно, - пролепетал я. - Поему же они ушли?
      – Кто?
      – Мужчина с девушкой. Они ведь что-то со мной хотели сделать. Это были не простые бандиты.
      – Я никого не видела, - призналась Ирка, тяжело дыша.
      – Прости меня, Ирка. Господи, я такой идиот!
      – Все нормально. - Девушка снова попробовала улыбнуться, но ее пронзила судорога боли. - Можешь пообещать мне две вещи? - с напряжением выговорила она.
      – Да, - не колеблясь, ответил я.
      – Назови в честь меня что-нибудь ценное для тебя!
      – Хорошо, - кивнул я.
      Ирка вновь зашлась в кашле. Я отчетливо видел, как ей сейчас больно и тяжело дышать.
      – А второе? - напомнил я.
      – Прекрати мои мучения, - прохрипела девушка. - Раз уж ты все равно погнался за мной - убей меня!
      – Нет! - Я сделал шаг назад, с удивлением глядя на изможденную Ирку. - Мы дождемся помощи! Тебя спасут, тебя вылечат! Зачем? - Я едва не потерял равновесие.
      – Я бы сама застрелилась, пока ты был в отключке, но оружие выстрелит лишь в твоей руке. Сделай это! Я не думала, что будет так больно… Пожалуйста!
      Гравистрел действительно был устроен таким образом, что стрелять из него мог лишь я сам. Значит, Ирка уже пыталась воспользоваться оружием, пока я был без сознания.
      Что же делать? Неужели нет никаких шансов?
      – Пожалуйста! - вновь попросила девушка.
      Я, покачиваясь и едва переставляя ноги, подошел к тому месту, где лежал «довод».
      – Ты правда считаешь, что так будет лучше? - неуверенно глядя на Ирку, спросил я.
      Девушка не ответила. Она села прямо на мокрый асфальт, жалкая, промокшая до нитки, покрытая язвами. В горле ее что-то пронзительно булькнуло, и изо рта густым потоком хлынула темная кровь.
      Я не запомнил, как гравистрел оказался в моей руке. Зато я никогда не смогу забыть Иркиного лица в последнюю минуту ее жизни.
      Очень сложно исполнять такие предсмертные желания, особенно когда ты сам виноват в том, что человек так сильно страдает. Но еще сложнее стрелять в того, кто даже в столь ужасном состоянии каждой клеточкой своего тела источает лишь неистовую любовь к тебе.
      Ирка кивнула.
      И я выстрелил.
      Казалось бы, так просто. Такое короткое, едва заметное даже мне самому движение указательного пальца. И больше нет человека. Больше нет целого мира, сознания, вороха эмоций, идей… Не стало крохотной части ноосферы этой чертовой галактики.
      Ирки больше нет!
      Господи, какое странное чувство! То, что осталось от нее после выстрела, лежало в нескольких шагах от меня, и я все никак не мог отвести взгляд от этих останков.
      Я убил ее.
      Нет, не сейчас. Не этой волной из своего гравистрела. Я обрек Ирку на гибель намного раньше. Тогда, когда прилетел на Марс. Тогда, когда пошел с ней в ресторанчик и там надрался как последняя скотина. Может, не будь этого вечера, девушка не окончила бы жизнь так нелепо и рано. Не стоило мне пытаться воскресить те отношения, которых, в общем-то, никогда и не было.
      Но я влез в Иркину жизнь. Лишил ее дома, работы, свободы. Привязал к себе, подарил надежду, а потом попытался изменить ее. Но измениться она не смогла. И тогда я просто ее бросил, поставив во главу угла свой эгоизм. Бросил - и тем самым убил.
      Когда меня нашел Смирнов, сопровождаемый тремя солдатами, я сидел в луже, прислонившись спиной к стене, и бросал мелкую кирпичную крошку в воду. Я тихо плакал, вспоминая о том, как любил точно так же сидеть на берегу родного озера и кидать туда камни.
      Как все было просто тогда, и какими надуманными оказались тогдашние проблемы! Как не хватает сейчас дружеской руки Пашки и теплых маминых слов! Глупость за глупостью, ошибка за ошибкой. Неужели этому не будет конца?
      – Сейчас в голову всажу пулю - поговорите тогда! - в десятый раз донесся до меня раздраженный голос из глубины бункера. - Сказал же - валите отсюда!
      – Мы не заражены! - снова прокричал Смирнов. - Нас пятеро. Мы вышли из бункера около двух часов назад! Если бы мы подхватили вирус, то уже погибли бы!
      – Сказал же, проваливайте! Через южный вход выходили, там и заходите! Если вас там впустят, конечно!
      – Мать твою! - не выдержал один из солдат. - Какого хрена ты там умничаешь? Скоро тут совсем стемнеет! Что нам делать прикажешь? Кевин, это ты, раздави твои яйца хиллер?! Я до тебя доберусь, хренов пижон!
      Из бункера некоторое время не доносилось ни слова, потом знакомый голос проорал чуть менее уверенно:
      – Ты, что ли, Гризли?
      – Я, конечно! - пробасил солдат.
      – Чего вам в южный вход-то не войти?
      – Говорят тебе, мать твоя макака, вход закрыт. Охранник с нами. Вот он. Питер зовут, может, знаешь такого? Дверь на том входе только изнутри открывается. Сколько тебе еще объяснять, шакалья рожа?!
      – Сломался сканер, - посетовал голос из бункера. - Ваши личные дела не читаются. Откуда я знаю, кто сюда из развалин приперся?
      – Да мы это! Свои! Спасали одного чудика!
      – Ладно, - неожиданно согласился невидимый охранник. - Подходите сюда, стрелять не буду. Посмотрю сначала, есть ли язвы.
      Я кое-как побрел вперед, поддерживаемый под руки Смирновым и тем солдатом, который только что общался с часовым Кевином. Выстрелов не прозвучало, и я немного расслабился.
      – Стойте! - Команда раздалась совсем близко. Я поднял голову и увидел охранника в черном респираторе и с автоматом.
      Мы послушно остановились. Часовой что-то неразборчиво крикнул внутрь бункера, вероятно прося подстраховать его. Из глубины послышался бодрый ответ. Кевин повел плечами, снял с предохранителя автомат и подошел к нам вплотную.
      Первым, конечно, он стал осматривать меня.
      Несмотря на то что в глазах у меня стоял туман, а конечности практически не слушались, язв на коже не обнаружилось. Да и сам я чувствовал, что здоров, а чутью своему я привык доверять.
      – Что с ним такое, Гризли? - кивая на меня, спросил у высокого солдата часовой.
      – Мародеры напали, - пробурчал тот. - Повезло ему, что жив остался! Мы, наверное, спугнули их.
      – А что такого-то? - Кевин принялся осматривать остальных. - Обобрали бы, да и все.
      – Ты хоть новости слушаешь, укуси тебя джейн? Я тут за прошлые сутки такого понасмотрелся! Столько мрази повылазило, флагшток им в дюзы!
      – Ну, слышал я, что тут разные бродят, - надулся часовой. - Так и что с того?
      – Маньяки тут еще какие-то завелись, представляешь! Кто бы мог подумать, в нашем городе после эпидемии какие-то маньяки появились! И непонятно кто. Может, сосед твой с катушек съехал, может, родственник. Все же свои были. Все хорошие люди.
      – Чуть что - сразу мой родственник! - фыркнул Кевин. - Ты на своих лучшее посмотрел бы. Маньяки… Тьфу!
      Часовой подошел к последнему солдату и так же скрупулезно принялся осматривать ту часть его лица, что была видна через прозрачное стекло маски респиратора.
      – Пошел ты, шкура позорная! - процедил Гризли. - Они там, мать твою, головы людям вскрывают и мозги высасывают, а ты все шутки шутишь! Я чуть маску не заблевал, когда впервые на такой труп наткнулся.
      – Правда, что ли? - посерьезнел Кевин. - Точно у кого-то крыша поехала! Ладно, ребята! Проходите! На первый взгляд вы в норме. Дальнейший осмотр доктор проведет!
      Мы двинулись внутрь убежища.
      Кевин шел рядом с нами, то и дело приговаривая виноватым голосом:
      – Вы уж простите. Я не по своей воле ведь не пропускал - приказ такой. Всех досконально проверять. Малейшее подозрение - сразу стрелять!
      – Ничего страшного! - кивнул Смирнов.
      Около огромной герметичной двери нас встретил напарник Кевина. Он перекинулся парой слов с дежурным, находящимся по ту сторону затвора, и вскоре стальная створка поползла вверх. Подъемника на этом выходе почему-то не было, и мы стали спускаться по ступеням лестницы. Эхо сопровождало каждый наш шаг.
      Внизу, перед внутренней дверью, нас встретил еще один охранник. Он прохаживался по небольшой площадке и выжидающе поглядывал в нашу сторону, пока мы не подошли к нему вплотную.
      – Двери слева - это комнаты для обеззараживания. Впрочем, вы и так знаете! Бегом туда!
      Всю одежду и оружие мы забросили в стерилизатор. Я разоблачился и встал под душ. Горячие струи, пахнущие хлоркой, принесли облегчение. Руки и ноги стали согреваться и двигаться более-менее нормально. Но зато по телу разлилась волна нестерпимого жжения - восстанавливалась общая чувствительность. Я очень аккуратно промыл рану на голове.
      – Скорее заканчивайте мытье! Прибыл медик! - оповестил нас часовой.
      За короткое время эпидемии я уже успел запомнить все те средства, которыми медики пытались лечить или диагностировать вирус. Сейчас нас станут колоть сульфатиазолом и маллеином. Первый служит средством профилактики, а второй должен ясно показать, заражены мы или нет. Маллеин вызывает сильную аллергическую реакцию у носителей вируса.
      Только вот инкубационный период болезни на несколько часов короче, чем время действия маллеина. Поэтому положительная реакция вполне может проявиться уже после того, как я покроюсь язвами и заболею. Индикатор в такой ситуации попросту теряет смысл.
      – Это ты убил Ирку? - негромко спросил Смирнов.
      – Да, - кивнул я, натягивая чистую одежду. - Она сама попросила. Я очнулся, когда она вся в язвах была и кровью плевалась.
      – Понятно, - вздохнул агент. - Не удержал ты свою девушку от глупости. Правда, она и сама виновата. Ее влечение к тебе было каким-то патологическим. Если не ты, то и жизнь - не жизнь. Чересчур она взбалмошная все-таки… Была, - добавил он после едва заметной паузы.
      – Ага, - опустил голову я.
      Нас поманила медсестра.
      – Как же Ирка заразилась-то? - повернулся ко мне Смирнов, подставляя руку под инъектор.
      – Не знаю, - ответил я. - Воздух ведь, говорят, уже более суток как очистился.
      – Что-то еще является переносчиком, - подытожил Смирнов.
      Я поморщился от укола, потом сестра стала обрабатывать мои болячки.
      Кое-какие мысли по поводу переносчика болезни у меня были.
      – Я видел в городе крыс. Как долго они могут прожить после заражения?
      – Не знаю, - честно ответил Смирнов. - Вполне допускаю, что крысы могут прожить достаточно, чтобы являться разносчиками.
      – Так почему они до сих пор не сожжены?! - удивился я, вспоминая, сколько вооруженного народа ходило по городу, когда спасали мэра.
      – Хороший вопрос, - мрачно сказал агент и надолго замолчал.
      После уколов меня поместили под наблюдение в крохотную камеру. Мои спасители не были в непосредственном контакте с больными и масок на поверхности не снимали, поэтому их изолировать не стали.
      Я же теперь сидел наедине с собой в комнате три на три метра. Слава богу, что мне досталась отдельная камера. Сейчас почти все они были заполнены. Малейшее подозрение на вирус - и человека пичкали уколами и помещали сюда. Медики и военные всеми силами старались не допустить проникновения вируса в убежище.
      Я растянулся на койке и закрыл глаза. Вдох, выдох. Мерные удары сердца. Все вроде бы как обычно. Вируса в моем организме нет. Я был уверен, что в этом случае почувствовал бы какие-то изменения внутри себя, но ощущал лишь дикую усталость, боль и горечь. К ним мне за долгие годы уже удалось привыкнуть. Хрупкий мир вокруг постоянно норовил сломаться, и я своими неловкими попытками что-то изменить, как-то утвердиться в нем да еще и помочь при этом людям в итоге лишь все разбивал.
      И резался этим битым стеклом.

07.01.2223

      Я еще издалека увидел картину, поразившую меня до глубины души. Перед Иркиной койкой собралось человек шесть или семь. Люди толкали друг друга, что-то кричали, ругались.
      Не понимая, что происходит, я поспешил туда.
      – Куда полез? Займи очередь! - схватила меня за рукав какая-то старушка.
      Я не мог ответить ей по-английски, хоть и понимал, о чем она говорит. Поэтому мне пришлось просто вырваться и подбежать к безумствующей толпе.
      – Стоп! - закричал я.
      Люди замерли, обратили взор на меня. У троих в руках были вещи Ирки. Еще один прижимал к себе две банки тушенки.
      – Какого черта!.. - плюнув на языковой барьер, громко сказал я по-русски. - Кто дал вам право забирать вещи погибшей?
      По интонации люди догадались, о чем я говорю, и недовольно забурчали:
      – Новый закон! Сутки человека нет, можно вещи забирать!
      – Ишь умник нашелся!
      – Кто это такой-то?
      Потом кто-то вдруг признал во мне того самого парня, который двенадцать часов сидел на карантине. Тотчас же люди попятились. Вокруг меня образовалось пустое пространство. Бабуля, которая минуту назад хватала меня за одежду, что-то втолковывая про очередь, принялась обтирать свои руки о штаны.
      – Вещи верните! - железным тоном приказал я.
      Они и это поняли. Банки с тушенкой и предметы одежды мгновенно оказались на койке Ирки. Я подошел и сгреб их в охапку.
      Нет, не стану я оставаться в этом зале, с этими людьми, которые теперь казались мне голодными кровожадными зомби. Эти тупые порочные личности, ведомые низменными инстинктами, за несколько дней докатились до того, что придумали какие-то законы, оправдывающие воровство.
      Конечно, это очень удобно!
      Я пошел в третий зал, где стояли пустые стеллажи. Там я вроде бы забронировал себе место. Впрочем, не удивлюсь, если оно уже будет кем-то занято, а вещи и еда разворованы.
      Даже в Забвении такого не было. Казалось бы, там ситуация еще хуже - надежды нет, псилиновая грибница медленно заражает организм ядом, по лесным дорогам ходят головорезы, за периметром живут генетические мутанты и психопаты. Опасность на каждом углу. Смерть, смерть, смерть. Но все это как раз и делало людей дружнее и добрее, что ли. Внешняя опасность и отсутствие надежды.
      Вероятно, самое главное - надежда. Нас ведь спасут! Конечно же спасут. Самые стойкие переживут эпидемию, а потом навсегда сотрут из памяти минуты своего позора, торжества животного инстинкта самосохранения, когда звериный закон побеждает разум и тот, кто сильнее, плюет на общественные ценности.
      Когда ты видишь, что светлый огонек совсем рядом, что достаточно опрокинуть своего товарища, чтобы добраться до него и выжить, то соблазн опуститься весьма велик! Гораздо проще проявлять героизм и стойкость, когда никакой надежды нет. Когда ты знаешь, что скоро погибнут все, лишь тогда и может восторжествовать настоящий коммунизм. Не тот, что строят в ЗЕФ, а настоящая уравниловка. Все лягут рядом. И не надо уже ничего делить, никого предавать. Вот уже и все люди - братья.
      Добравшись до нового места, Смирнова я не застал. Побросав на койку припасы, отобранные у толпы, я мельком отметил, что мои вещи не тронуты, но настроение от этого не улучшилось. Цепочка ужасных событий, растянувшаяся на месяцы, к сегодняшнему утру настолько эмоционально истощила меня, что я теперь с трудом смог бы улыбнуться, даже если бы захотел. Казалось, мышцы лица атрофировались.
      Я прилег на кушетку, вскрыл пачку с лимонным печеньем и забросил в рот кусочек.
      На утреннем осмотре, перед тем как выпустить меня из изолятора, доктора поведали мне, что ни в нашем, ни в соседних убежищах никто не заболел. Подсчитав людей, выживших после катастрофы, мэр Харрис объявил, что осталась в живых только треть населения города, а именно - две тысячи человек. Заводы по первичной переработке ископаемых и шахты были закрыты. В аварийном режиме работал лишь космопорт. В принципе, там могли принимать и отправлять суборбитальные челноки. Их здесь было четыре, но два оказались повреждены ураганом. Еще один при попытке взлететь рухнул на городские кварталы, а на последнем поднялись в космос пилоты, встреченные нами.
      Единственным средством эвакуации являлась транспортная автоколонна. Смирнов вчера тоже упоминал о ней. Доктора утверждали, что машины прибудут сюда уже к завтрашнему утру. Оставалось надеяться, что так оно и случится. Необходимо было спросить у агента, в нужную ли сторону нас повезут. Что делать, если окажется, что нас эвакуируют совсем не туда?
      – Привет! - раздался вдруг надо мной женский голос.
      На миг мне почудилось, что это Ирка, и я резко сел на койке. Это, конечно же, была не Рокель. Со мной здоровалась та девушка, которой Ирка делала массаж перед нашей ссорой. Кажется, ее звали Рейчел.
      – Привет! - хмуро сказал я. - Какими судьбами?
      – Да вот брата навещала, - пожала плечами девушка. - А тут смотрю, знакомый! Что с твоим лицом-то, кстати?
      – Долгая история. - Я потер зачесавшийся вдруг лоб. - Если коротко, то упал.
      – Понятно. - Рейчел явно разочаровал мой короткий ответ. - Удалось тебе вчера догнать свою девушку?
      – А ты ничего не знаешь? - спросил я и уже после того, как задал вопрос, осознал, что мои личные трагедии, в общем-то, и не должны интересовать жителей Сент-Кросса.
      Уж конечно, по всему убежищу мою поучительную историю не транслировали. Кто хотел выяснить, тот и выяснил.
      – Я ее со вчерашнего дня не видела, - задумалась Рейчел. - Что-то случилось?
      – Погибла она, - еще больше нахмурившись, сказал я. - На поверхность поднялась без защиты.
      – Ох, ничего себе! - округлила глаза девушка. - Что же это она так?
      – Давай не будем об этом, - попросил я. - Мы поссорились, она психанула и убежала. Вот так. Тебя ведь Рейчел зовут? - перевел я тему.
      – Да, - кивнула собеседница. - А правда, что вы вместе со своим другом с Земли прибыли?
      – Правда, - подтвердил я, ощущая, как спадает внутреннее напряжение.
      – И как там? - немного неуверенно поинтересовалась девушка.
      – В каком смысле?
      – Ну, как там вообще? - Рейчел заправила за ухо светлый локон. - Какие там условия?
      – На Земле? - снова переспросил я. - Ну, ты же наверняка по визору многое видела.
      – Да, но это ведь был визор. Ты ведь оттуда родом, неужели ничего не можешь рассказать?
      Я задумался. Действительно, как там - на Земле? Для меня всегда были естественными и запах нагретой солнцем травы, и шелест ветра в листве деревьев, и лунная дорожка на водной глади озера. Но как объяснить это тому, кто ни разу не был на этой планете?!
      Вот оно - поколение колонистов, ни разу не видевших мир, породивший человека. Мы ведь, балансируя на грани катастрофы, продолжаем семимильными шагами бежать вперед. Экспансия растет. Хотим мы того или нет, колонии обретают независимость.
      Интересно, наступит ли такое время, когда люди перестанут помнить, с какой планеты они начали свой звездный путь?
      – Земля прекрасна, - начал я. - Если смотреть из космоса - это огромный сине-зеленый шар, окутанный перламутровой вуалью облаков. Ты можешь различить белые цепи гор, лазурные полоски океанических шельфов, густую зелень лесов, желтизну пустынь и степей…
      – А как там на поверхности? - перебила меня Рейчел. - Там тепло? Там бывает так, что совсем нет дождя?
      Я посмотрел в серые глаза девушки и продолжил:
      – Там, где бывал я, дождь шел не часто. В голубом небе светило солнце. Особенно красиво было на закате и восходе. Когда солнце находится у самого горизонта, все небо окрашивается розовато-фиолетовыми красками. Одна половина небосвода - яркая и светлая, а другая темнеет, на ней зажигаются первые робкие звезды.
      – Звезды, - завороженно произнесла Рейчел и присела на край койки. - Мы тут совсем не видим звезд. Я еще ни разу не была на суборбитальном челноке. Говорят, он взлетает над тучами. Можно увидеть солнце и звезды…
      Сердце мое невольно сжалось. Бедные дети, они даже не могут увидеть звезды!
      – А зима? - снова стала спрашивать девушка. - У вас ведь бывает холодно, да?
      Я вспомнил, что эксцентриситет орбиты Джейн очень мал, а ось планеты почти перпендикулярна плоскости эклиптики. Поэтому в колонии не бывает смен времен года. Единственный материк окружен океаном - люди туда не суются. На экваторе все время стоит одна и та же погода: плюс пятнадцать градусов и дождь.
      – Да, - кивнул я. - У нас бывают зимы. Зимой с неба идет снег, деревья сбрасывают листья, их тонкие ветви из-за снега становятся серебристыми. Это очень красиво.
      – Представляю себе. - Глаза Рейчел затуманились. - А леса? Какие они?
      Я снова оказался сбит с толку ее вопросом. Верно, здесь ведь совсем нет лесов.
      – Леса? Они густые и наполнены жизнью. Летом, когда тепло, там растет трава и ягоды, снуют туда-сюда разные звери. Высокие деревья закрывают небо и нависают над головой зелеными шатрами.
      Я понял, что могу рассказывать о доме вечно. Раньше я принимал как должное то, что родился на Земле. Я старательно делал вид, что мне не нужна эта планета, настойчиво рвался в космос и вот теперь понял, насколько же красива наша Земля. Может, я и не землянин по происхождению, но мне очень захотелось попасть домой.
      Я всегда хотел невозможного. Путь-то мне на Землю теперь заказан.
      – А у нас тут хиллеры, спорники и дождь, - надула губы Рейчел. - Родители обещали меня и брата сводить на экскурсию в экоцентр, деньги копили, но вышло все совсем по-другому.
      – Что с твоими родителями?
      – Погибли, - грустно выговорила девушка. - Мы у самого космопорта жили. Когда паника началась, один из челноков попытался взлететь. Но в нем, похоже, сидели уже зараженные пилоты. Что-то у них не так пошло, и челнок свалился на соседний дом. Был взрыв, пожар. Пламя вскоре перекинулось и к нам. Родители помогали мне с братом выбраться из огня, и в итоге их придавило рухнувшими перекрытиями.
      Рейчел замолчала. Я, поддавшись неожиданному порыву, вытянул руки и сжал ее ладошку в своих.
      – Все будет хорошо! Эпидемию победят, ты поступишь учиться и уедешь куда-нибудь в цивилизованный мир. Все обязательно будет хорошо!
      – Спасибо! - всхлипнула девушка, и я увидел, что в глазах ее стоят слезы.
      В этот момент к нам подошел Смирнов.
      – Привет! - поприветствовал он меня и смутившуюся девушку, после чего обратился к ней: - Как у вас с братом дела?
      По этому вопросу я заключил, что агент уже успел познакомиться с Рейчел. Интересно, как это произошло?
      – Здравствуйте, - ответила девушка. - Спасибо, у нас все в порядке. Ждем эвакуации.
      – Да, завтра будут машины, - сдержанно кивнул агент. - Они уже сутки в пути. Я лично прослежу за тем, чтобы для тебя эвакуация прошла без проблем!
      Рейчел встала с моей койки, явно готовясь уходить, а я с недоверием посмотрел на Смирнова. С чего это он стал так заботиться о едва знакомых людях? Агент и обо мне-то сначала пекся только из-за того, что выполнял задание. Уже значительно позже я сдружился с ним и мог теперь полностью ему доверять.
      Очень интересно!
      – Не могла бы ты ненадолго оставить нас с Сергеем наедине? - спросил Смирнов, не дождавшись, пока девушка покинет нас.
      – Да, конечно. - Рейчел смутилась еще сильнее и, помахав мне на прощание, упорхнула.
      – Ты с ней поосторожнее, - сказал Смирнов, как только она ушла.
      – А что такое? - не понял я.
      – Мала еще, - пояснил агент. - Влюбится - потом не отцепишься. А полиции только дай повод на чужака наброситься. Увидят тебя с ней, будут докучать.
      Я чуть не поперхнулся.
      – Ты это серьезно? Я только что с ней познакомился! Я побитый, уставший до чертиков, только из изолятора, а ты всякую мерзость подозреваешь! Да и невесту свою я лишь вчера похоронил. Неужто думаешь, что у меня души не осталось?!
      – Ничего я не думаю, - покачал головой Смирнов. - Просто предупреждаю. Люди здесь разные живут. Население невелико, значит, чужаки всегда на виду. Тем более все пережили такое потрясение с этой катастрофой. Надо же кого-то обвинить хоть в чем-нибудь, злость сорвать. Вот и говорю, что лучше тебе с девочкой поменьше общаться!
      – Сам-то ты ее откуда знаешь? - вздохнул я.
      – Она сестра того парня, который вчера за нами увязался к южному выходу, - ответил агент. - Вчера и познакомились. Очень красивая, не находишь? - неожиданно добавил он и, поймав мой удивленный взгляд, поправился: - В чисто эстетическом смысле!
      Неужели кто-то в состоянии пробудить сильные чувства в душе Смирнова? Неужели я увижу влюбленного агента?
      – Чего ты на меня так смотришь? - не выдержал Смирнов.
      – Это все, что ты хотел мне сказать? - ушел от ответа я.
      – Нет. - Лицо Смирнова снова приняло невозмутимое выражение. - Я хотел поговорить о другом.
      – Я слушаю.
      – Сначала мне хотелось бы узнать, какого черта ты побежал вслед за своей подружкой на поверхность? Неужели ты не понимал, что рискуешь всем? Помнится, на Марсе я предупреждал тебя по этому поводу! Ты не должен действовать так опрометчиво! Сначала надо все обдумать и взвесить, а потом уже делать. Эмоции - плохой советчик!
      – Только эмоции делают нас людьми, - возразил я. - А действовать надо было быстро!
      – Все равно ты не смог ее спасти, - фыркнул Смирнов. - Переполошил всю охрану, врачей и меня! Стоило ли это того?
      – Стоило! - Я вызывающе поднял подбородок, глядя агенту в глаза. - Жизнь всегда стоит того, чтобы ее спасать!
      – Всегда ли? - поднял бровь Смирнов. - Иногда приходится выбирать, чья жизнь важнее. Ладно, будем надеяться, ты поймешь, что был не прав. У меня к тебе есть вопрос.
      – Какой? - спросил я, предполагая, что агент сейчас разразится очередной порцией нравоучений.
      – Расскажи, кто напал на тебя. Вчера ты был не совсем адекватен, что-то плел про очень быструю девушку и мужчину-гипнотизера.
      – Ничего я не плел! - возмутился я. - Именно они меня и заманили в ловушку! Сначала я ощутил, что кто-то вмешался в мое сознание и заставляет гнаться за девушкой. Но как бы быстро я ни бежал, мне не удавалось ее догнать. А потом я остановился, и на меня набросился этот тип. Глаза у него странные были. Неживые какие-то…
      – Интересно, - нахмурил брови агент. - Вмешательство в чужие мысли - очень необычное умение для человека. За такими наблюдают с рождения, они чаще всего оседают в спецслужбах.
      – Спасибо! Это я по себе знаю!
      – Может, все-таки всему причиной джейн?
      – Нет, - твердо сказал я, вспоминая взгляд странного мужчины. - Это были вполне реальные люди. И огрели меня по голове вполне реально!
      Я потер повязку на лбу и неожиданно очень ярко увидел то место, где встречал человека с такими же мертвыми глазами. Это произошло на Марсе, в баре. Меня тогда еще посетило странное видение с трупами людей.