Чужой муж

      – Не чужой, отец нашего внука...
      – Он про сына-то спрашивал?
      – Нет, не спрашивал, – растерянно ответил отец. – Может, он не знает, что у него сын родился?
      – Как же, не знает! Наташа-то к нему уже с животом ездила. Что ж, он до девяти считать не умеет?
      И оба пригорюнились.

Глава двадцать четвертая

      – Валерик и слушать не хотел, чтобы я нянечкой в больницу пошла, – рассказывала Неля. – А когда мы за палату заплатили, он врачам условие поставил: сиделка у нас своя. Мол, я буду при больной, а если что не так или состояние больной ухудшится, стану звать медсестру...
      – А мать чего в известность не поставила?
      – Боялась, что обидится: ее, близкую родственницу, не пускают, а меня пускают. И пришлось бы объяснять, что я считаюсь сиделкой, что это Валерик настоял... Ну, вы понимаете.
      – И ты, выходит, сутками возле меня сидишь? – спросила Наташа, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос: а ночью не Валентин ли тебя подменяет?
      Наташа как-то быстро оправилась от перенесенной травмы. Ей так казалось. Как будто в один прекрасный момент она вынырнула из болота, в котором тонула, и теперь смогла вздохнуть полной грудью.
      По крайней мере она перестала впадать в беспамятство. Правда, временами головные боли ее мучили, но приходила медсестра, делала укол, и все куда-то уходило.
      Она полюбила мысленно разговаривать сама с собой о том, что с ней происходило до аварии, как она жила, вспоминала всякие мелкие события из жизни, особенно усиленно вспоминала подробности. От этого, как ей казалось, она быстрее выздоравливает. Самовосстанавливается.
      Додумалась даже до того, что надо отказаться от таблеток и уколов, а то привыкнет к болеутоляющим лекарствам и потом без них не сможет дальше жить.
      Правда, лечащий врач ее успокоил:
      – Сотрясение мозга вылечим, и боль уйдет. Или, думаете, теперь это навсегда?
      Если что-то не вспоминалось, Наташа вроде невзначай начинала расспрашивать Нелю, и та охотно и с подробностями рассказывала обо всем.
      Об одном боялась вспоминать – о Валентине.
      Но сегодня как назло вопросы о нем постоянно вертелись у нее на языке.
      Можно было бы подождать полуночи – а когда же еще приходят фантомы? – и тогда собственными глазами его увидеть, но Наташе не терпелось. Потому что одно дело ждать конкретного человека, и совсем другое – ждать напрасно, потому что наяву, как окажется, никакого Валентина не было.
      – То есть ты хочешь сказать, что, кроме тебя, Валерки и мамы, сегодня никто ко мне не приходил? – спросила Наташа как можно равнодушнее.
      Неля заколебалась.
      – Официально – никто, – наконец выговорила она, удивленно к самой себе прислушиваясь: надо же, как выкрутилась.
      – А неофициально?
      – Ну, приходил тут один человек. Всего один раз. Потом его застукали. Вернее, закрыли тот проход, через который он на этаж проникал.
      – А на каком мы этаже? – спросила Наташа.
      – На шестом.
      – Скажи этому человеку, чтобы он не вздумал лезть ни по пожарной лестнице, ни по веревке, иначе... иначе хуже будет!
      – А он как раз собирался... сломать этот замок. Надо же, кто-то, видимо, донес или заметил, как он через балкон перелезал...
      – Вот видишь, – опять разволновалась Наташа, сразу почувствовав пульсирующую боль в затылке, – через балкон лезет. А если нога подвернется или сломается ограждение... Нет, нет, скажи, что я запрещаю!
      – Наталья Петровна, но как я ему скажу, – взмолилась Неля, – если мы не видимся. Почти.
      – Нечего торчать возле меня. Пойди и найди его. Иди, иди, а то мне тревожно. Скажи, иначе я ему сына не покажу!
      – Вы же сами его еще не видели, – не выдержав, хихикнула Неля.
      – Увижу, – сказала Наташа. – Да, и пришли ко мне дежурного врача. Мне нужно с ним поговорить... Нет, подожди, вернись.
      Неля выжидающе остановилась у кровати Наташи.
      – Присядь. Расскажи, как случилось, что Валентин здесь? Ты ему сказала, что я в больнице, и он тут же прикатил?
      – Нет, получилось так, что я купила себе сотовый телефон. И решила его опробовать. Ну, какой у него роуминг. Валерик говорил, что свободно до Америки дотянется.
      – И как, опробовала?
      – Конечно. Интересно же. До нашего города запросто достает. Я позвонила Эльвире – девушке, что пока живет в моей комнате, и сказала, что я скорее всего не вернусь. Чтобы она похлопотала у директора эту комнатку. Она вообще-то живет в обычном общежитии, а там с ней еще трое девчонок. А у Эльвиры, между прочим, парень имеется. Им встречаться негде. Так можно никогда замуж не выйти...
      – Гражданский брак, конечно, не считается, – заметила Наташа и подивилась тому, что замечание у нее прозвучало как-то ядовито. С явным намеком на Нелину бывшую жизнь. Спохватилась. – Прости, я совсем не тебя имела в виду.
      Получилось еще хуже. Наверное, у Наташи не столько черепная, сколько мозговая травма.
      – Врач говорит, что у меня сотрясение мозга, – сказала она. – Видимо, сотряслось все, что могло, потому я и несу эту чушь. Извини... Нет, я не к тому, чтобы ты взяла и замолчала. Продолжай рассказывать. Ты позвонила Эльвире...
      – Поговорила, – оживилась Неля, – а потом думаю, а дай я попробую набрать номер телефона вашей бывшей квартиры. Так, на всякий случай. Вдруг кто ответит...
      – И ответили?
      – Ответил Валентин Николаевич. Я ему говорю, что с сотового звоню, потому тороплюсь, а вдруг связь прервется?
      – Чего вдруг она должна прерываться? Ты же только что начала счетом пользоваться.
      – Сама не знаю, но мне так казалось. Думаю, такой маленький, хрупкий, как бы ненадежный. В общем, я подумала, что не успею всего сказать, и торопилась, говорила быстро. Вернее, только начала говорить, а он будто почувствовал неладное. Спросил у меня: что-нибудь случилось с Наташей? Я и сказала: она в реанимации...
      – Потому он и приехал.
      – Ну да, в тот же день. Он все же успел спросить номер моего сотового телефона, а как только прилетел...
      – Из того города, где мы все жили, самолеты не летают, – медленно произнесла Наташа; но все же подумала: неужели она опять что-то забыла?
      – Но можно взять такси с двойной оплатой и доехать до аэропорта за два часа.
      – Это же бешеные деньги.
      – Наталья Петровна, кто думает о деньгах в такую минуту? – мудро заметила Неля.
      – Вот только Сашу жалко, – пробормотала Наташа, не замечая, что перескочила на другую тему.
      От удивления глаза Нели округлились, но она ничего не сказала, видимо, решив про себя, что у Наташи и правда все в голове стряслось. На всякий случай спросила:
      – Какого Сашу?
      – Как – какого? – рассердилась Наташа. – Того, что вез меня домой. Вашего шафера.
      – О, да вы же еще не знаете, – оживилась Неля. – Он же не виноват в аварии. Теперь вроде его судить не будут. Только права отберут за вождение в нетрезвом состоянии.
      – Кто же тогда виноват? – удивилась Наташа и тут же все вспомнила. Даже странно, что до этого целый кусок события, непосредственным участником которого она была, вдруг взял и выпал из ее памяти.
      Теперь в ее воспоминании те несколько секунд как бы растянулись во времени и вспоминались как замедленные картинки.
      Саша и в самом деле отнесся к поручению доставить Наташу домой в целости и сохранности с полным пониманием. Он не лихачил, ехал со скоростью километров сорок в час, не больше. А потом их стала догонять какая-то машина.
      Ни Саша, ни она не обратили на эту машину никакого внимания. Чего бы ей их не обгонять, иномарке-то. На пустом шоссе. И вот в тот момент, когда машина должна была легко их обойти, она проехала так близко, что на приличной скорости саданула в бок Сашины «Жигули», которые от удара налетели на бордюр и перевернулись.
      И Наташа так остро почувствовала опасность для своего будущего ребенка, что в момент столкновения согнулась, обхватила руками живот, чтобы как можно лучше его защитить.
      Потому у нее оказалась незащищенной голова, и ею Наташа изо всей силы ударилась о панель управления.
      Тогда она ни о чем, кроме своего малыша, не думала, а теперь пришло понимание: ночное шоссе в городе было достаточно освещено, чтобы увидеть: за рулем серебристой иномарки сидела женщина.
      Неужели... Осознание этого факта было слишком диким, чтобы принять его на веру. Нет, Тамара не могла этого сделать! Что она, в самом деле, сбрендила, что ли? Из-за чего? Разве Наташа чем-нибудь ее обидела в ту последнюю встречу? Неужели и здесь, как за восемь лет жизни с Валентином, ею владело лишь чувство мести?
      – Неля, – бодрым голосом спросила Наташа, – ты почему до сих пор не ушла?
      – А куда мне идти? – воспротивилась та.
      – Ты знаешь куда. Найди Валентина и скажи ему, что скоро ко мне станут пускать посетителей и он сможет запросто приходить, без этих цирковых номеров. А потом пойди домой, ляг и поспи, а то у тебя уже круги под глазами. К тому же нельзя так надолго оставлять молодого мужа одного. Хороший медовый месяц, если жена спит неизвестно где...
      – Почему – неизвестно? – прыснула Неля. – Известно, в больнице.
      Как ни странно, оставшись одна, Наташа почувствовала облегчение. Ей надо было кое с чем разобраться.
      О чем думала Тамара, когда старалась ее убить? Считала, что в случае, если кто-то из пассажиров останется жив, ее не найдут? Привыкла оставаться безнаказанной или решила: будь что будет?
      А что, если ее мысль пошла еще дальше? Она решила, что Валентин и Наташа все равно попытаются встретиться, и когда им уже ничего не будет мешать, они станут жить вместе. И воспитывать своего ребенка, и будут счастливы, и станут вспоминать Тамару только в том случае, чтобы посмеяться над ней...
      Мало ли какие мысли могли прийти ей в голову. Но, подстроив автомобильную аварию, она могла решить, что в любом случае нанесет Наташе невосполнимый урон: либо покалечит ее саму, либо, что вероятнее, лишит ребенка. И тогда...
      Тогда между ней и Валентином все время будет стоять это: ребенка убила бывшая жена Валентина. Наташа ему этого не простит, и совместная жизнь станет невозможной.
      Отчего-то Наташа была уверена, что Саша, будучи нетрезвым, ничего не заметил. Вряд ли он разобрался с пьяных глаз, кто там за рулем.
      Выходит, только она подозревает в преступлении Тамару. Правда, если она на нее укажет, найдут ее как миленькую, но... Наташа этого никогда не сделает. Она решила это в один момент, а решив, успокоилась.
      Возможно, авария эта ей еще не раз аукнется. Возможно, Тамара нанесла ощутимый вред ее здоровью, но пусть она теперь с этим и живет.
      Она будет рисовать себе картины Наташиных несчастий, ждать, что за ней придут из милиции, а не дождавшись, перелистывать краевые газеты в надежде, что прочтет очерк об аварии, в которой погибли два человека, один из которых – беременная женщина.
      Валентину об этом Наташа тоже ничего не расскажет. Он начнет мучиться угрызениями совести, сам не будучи виноватым.
      Нет, это останется их общей с Тамарой тайной. Наташа постарается о ней забыть. Делать ей нечего, что ли, кроме как копить обиды да выращивать в себе зерна мести.
      Нет, Наташа будет радоваться жизни. Вместе с любимым мужем и сыном. Точнее, с детьми, которых у них с Валентином будет не меньше трех.