Пропащий

Глядя на экран, я чувствовал, что Пистилло изучает мою реакцию. Я посмотрел на него и опять стал рассматривать картинку.

Он нажал клавишу. Другой снимок. Та же самая комната, но лампы не видно. Опять кровь на ковре, но тело другое, скорчилось в позе младенца. На первом были черная футболка и брюки, на этом — рубашка и синие джинсы.

Еще одна фотография. Здесь видны оба тела: первое в центре комнаты, второе — ближе к двери. Отсюда можно рассмотреть только одно лицо, кажется, незнакомое, а второе...

Меня охватила паника. Кен...

Неужели...

Но тут я вспомнил вопросы агентов. Их интересовал не Кен.

— Эти снимки сделаны в Альбукерке, штат Нью-Мексико, на прошлой неделе, — сказал Пистилло.

Я нахмурился:

— Не понимаю.

— На месте преступления был полный хаос, но нам удалось найти волосы и волокна. — Он улыбнулся. — Я сам не очень разбираюсь в технических аспектах дела. В наше время существуют методы, которые дают просто невероятные результаты. Но иногда оказывается достаточно самых простых вещей.

— Какое же я имею ко всему этому отношение?

— Кто-то очень старался замести следы, но наши эксперты нашли несколько отпечатков пальцев, не принадлежащих ни одной из жертв. Мы пропустили эти отпечатки через компьютер и сегодня утром получили ответ. — Пистилло подался вперед, улыбка исчезла с его лица. — Как вы думаете, чьи они?

Перед глазами возникла Шейла, моя прекрасная Шейла у окна.

«Прости меня, Уилл».

— Они принадлежат вашей любовнице, мистер Клайн. Той самой, с криминальным прошлым. Той, которую мы почему-то никак не можем найти.

Глава 6

Элизабет, штат Нью-Джерси

Кладбище было уже недалеко.

Филипп Макгуэйн сидел на заднем сиденье своего лимузина. Эта экспериментальная модель «мерседеса» ручной сборки с бронированным покрытием, пуленепробиваемыми стеклами и встроенным баром обошлась ему в четыреста тысяч. За окном, сливаясь в сплошную полосу, проносились витрины дешевых закусочных и обшарпанных торговых центров. Он взглянул на янтарную жидкость на дне бокала, который сжимал в правой руке. Рука не дрожала. Странно...

— Вы в порядке, мистер Макгуэйн?

— Да, — солгал он, бросив взгляд на своего спутника.

Размерами и комплекцией Фред Таннер напоминал старинный нью-йоркский особняк. Лопатообразные ладони заканчивались толстыми, как сардельки, пальцами. Взгляд излучал непоколебимую уверенность. Солидный костюм из дорогой блестящей ткани и золотой перстень с рубином дополняли картину. Старая школа... Перстень был невероятных размеров и бросался в глаза. Таннер не расставался с ним и привык машинально поворачивать вокруг пальца во время разговора.

Лимузин свернул с шоссе номер 22 на Паркер-авеню. Фред Таннер не переставая теребил свой перстень. Ему было уже пятьдесят — на пятнадцать лет больше, чем хозяину. Жесткое массивное лицо состояло, казалось, из одних прямых углов, волосы тщательно подстрижены. Макгуэйн не сомневался — на Таннера можно положиться. Это был хладнокровный, вышколенный убийца, которому милосердие так же чуждо, как вышивание крестиком. Его огромные руки превосходно обращались со всеми возможными видами оружия — Таннер выходил один на один с самыми жестокими бойцами и неизменно брал верх.

Но на этот раз, подумал Макгуэйн, уровень совершенно другой.

— Да кто он такой, этот тип? — спросил Таннер.

Макгуэйн нахмурился. Его собственный костюм был сшит на заказ у Жозефа Аббуда, он снимал три этажа в самой престижной части Манхэттена. В прежние времена его называли бы консильоре, или капо, или еще каким-нибудь другим дурацким словечком. Но это было тогда — теперь все иначе. Подпольные притоны и гангстеры в кожаных куртках канули в небытие, как бы ни старался Голливуд доказать обратное. В наше время нужно иметь офис с секретаршей и составлять налоговые ведомости на компьютере. Заниматься легальным бизнесом.

Хотя что это, по существу, меняет?

— С какой стати мы туда едем? — продолжал Таннер. — Это он должен прийти к вам, разве не так?

Макгуэйн не ответил: все равно не поймет.

Если Призрак хочет встретиться, надо идти. Кто бы ты ни был. Если откажешься, он сам придет к тебе. Даже если у тебя самая лучшая охрана. Призрак умеет выжидать. Он будет наблюдать за тобой, ждать, пока ты зазеваешься. И вот тогда встретит тебя.

Наедине. Обязательно.

Нет, лучше сразу покончить с этим. Надо идти самому.

Лимузин остановился за квартал от кладбища.

— Ты знаешь, что надо делать, — сказал Макгуэйн.

— Мой человек уже там. Все как надо.

— Не трогай его без моего сигнала.

— Да, понятно. Мы ведь все обговорили.

— Не расслабляйся.

Таннер приоткрыл дверцу.

— Извините, мистер Макгуэйн, но он такой же человек, как и мы, верно? И кровь у него такого же цвета.

Макгуэйн не был в этом уверен.

* * *

Таннер вышел из машины и скользнул в переулок, двигаясь удивительно проворно для человека своих габаритов. Макгуэйн откинулся на сиденье и глотнул из бокала. Он принадлежал к числу самых могущественных людей в Нью-Йорке. Этого можно достичь лишь будучи по-настоящему хитрым и безжалостным. Любое проявление слабости означает смерть. Споткнешься один раз — и конец. Это закон.

И самое главное — никогда не отступать.

Макгуэйн знал это не хуже других. Но сейчас ему больше всего хотелось сбежать. Забрать с собой то, что удастся, и просто-напросто исчезнуть.

Как это сделал его старый дружок Кен.

Макгуэйн сделал глубокий вдох. Встретив взгляд шофера в зеркале, он слегка кивнул. Лимузин тронулся с места. Машина повернула налево и въехала в ворота Веллингтоновского кладбища. Под колесами зашуршал гравий. Макгуэйн подал знак остановиться и вышел из автомобиля.

— Когда ты понадобишься, я позову.

Водитель кивнул и задом выехал из ворот. Макгуэйн остался один.

Он поднял воротник и огляделся — никого. Интересно, где спрятались Таннер и его человек? Скорее всего ближе к месту встречи. На дереве или в кустах. Если все сделано профессионально, он их и не заметит.

Макгуэйн поежился. Погода стояла ясная, но резкие порывы ветра почти сбивали с ног. Рев машин, проносившихся по соседнему шоссе, напоминал зловещую траурную мелодию. На мгновение он ощутил запах чего-то паленого. Кремация?

Пустота кругом...

Макгуэйн нашел дорожку, ведущую в восточном направлении, и пошел по ней. Проходя мимо памятников и табличек, он невольно обращал внимание на даты и высчитывал возраст умерших. Многие умерли еще молодыми. Интересно, отчего?

Он приостановился, увидев знакомое имя. Дэниел Скиннер, тринадцать лет. На могиле стояла статуя улыбающегося ангела. Макгуэйн усмехнулся. Скиннер, отпетый хулиган, злобно издевался над одним учеником четвертого класса. Просто прохода ему не давал. Но однажды — 11 мая, согласно табличке — этот не совсем обычный четвероклассник принес в школу кухонный нож. Единственный выпад пришелся Скиннеру прямо в сердце.

Прощай, ангелочек!

Не тогда ли все началось? Макгуэйн передернул плечами, отгоняя неприятное воспоминание.

Пройдя чуть-чуть вперед, он свернул налево и замедлил шаг. Осталось совсем немного. Вокруг по-прежнему никого. Здесь было потише — кругом покой и зелень. Впрочем, обитателям могил, наверное, все равно. Он немного поколебался, снова повернул налево и пошел вдоль ряда памятников, вскоре оказавшись у нужной могилы.

Имя и дата... Макгуэйн перенесся мыслями в прошлое. Но особых чувств в душе не возникло. И он больше не озирался: Призрак был где-то рядом.

— Что же ты без цветов, Филипп?

От этого голоса, тихого, вкрадчивого и как будто пришептывающего, стыла кровь. Макгуэйн медленно обернулся: Джон Асселта приближался к могиле с цветами в руках. Филипп сделал шаг в сторону. А встретившись взглядом с Асселтой, он почувствовал, как стальные клещи сдавили его сердце.

— Много воды утекло, — произнес Призрак.

Джон Асселта, прозванный Призраком, подошел к могиле. Макгуэйн стоял не шевелясь, затаив дыхание. Когда Призрак скользнул мимо него, температура, казалось, упала сразу на десяток градусов.

Асселта опустился на колени и бережно положил цветы на землю. Он оставался в таком положении некоторое время, закрыв глаза. Затем встал, протянул руку с тонкими длинными пальцами, как у пианиста, и ласково погладил могильный камень. В жесте сквозила какая-то интимность.

Макгуэйн старался не смотреть.

Кожа у Призрака была серовато-молочная, белесая. Голубоватые вены просвечивали сквозь нее, словно подкрашенные следы слез. Глаза тоже светло-серые, почти бесцветные. Огромная голова, неуклюже сидевшая на узких плечах, по форме напоминала электрическую лампочку. Волосы цвета глины торчали на макушке, но свисали длинными прядями вдоль выбритых висков подобно водяным струям. Черты лица тонкие, почти женские — бледная фарфоровая кукла, привидевшаяся в ночном кошмаре.

Макгуэйн отступил еще на шаг.

Бывают люди, от которых подобно ослепительному свету исходит внутренняя доброта. Но встречается и их прямая противоположность — те, чье присутствие словно окутывает вас тяжелым темным покровом разложения и смерти.

— Что тебе нужно? — спросил Макгуэйн.

Призрак задумчиво опустил голову.

— Ты слышал такую поговорку: в окопах атеистов не бывает?

— Да.

— Это неправда. Наоборот — когда ты встречаешь смерть лицом к лицу, то убеждаешься, что Бога не существует. Вот почему ты дерешься, чтобы выжить, чтобы сделать хотя бы один лишний вдох. Хватаешься за любую соломинку, лишь бы не умирать. Потому что в глубине души ты уверен: смерть — это конец всему. Никакого «потом». Никакого рая. Никакого Бога. Только ничто.

Призрак поднял глаза. Макгуэйн молча смотрел на него.

— Я скучал по тебе, Филипп.

— Чего ты хочешь, Джон?

— Думаю, ты знаешь...

Макгуэйн знал, но ничего не ответил.

— Мне кажется, — продолжал Призрак, — что у тебя неприятности.

— Что тебе известно?

— Так, кое-какие слухи... — улыбнулся Призрак. Его рот, тонкий, как лезвие бритвы, наводил ужас. — Вот я и вернулся.

— Это мои проблемы.

— Ах, если бы это было правдой...

— Чего ты хочешь, Джон?

— Эти двое... Те, которых ты послал в Нью-Мексико...

Они провалились, не так ли?

— Да.

— Я смогу, — прошептал Призрак.

— Я не понимаю, чего ты хочешь.

— Меня это тоже касается, ты ведь не станешь этою отрицать?

Пауза. Призрак ждал ответа.

Наконец Макгуэйн кивнул:

— Пожалуй.

— У тебя есть источники информации, Филипп. В отличие от меня. — Призрак бросил взгляд на могилу — в его лице как будто промелькнуло что-то человеческое. — Ты уверен, что он вернулся?

— В общем, да.

— Откуда ты знаешь?

— От людей из ФБР. Те, кого мы послали в Альбукерке, должны были это подтвердить.

— Они недооценили противника.

— Очевидно.

— Ты знаешь, куда он потом подался?

— Мы работаем над этим.

— Не слишком усердно...

Макгуэйн промолчал.

— Ты бы предпочел, чтобы он снова исчез, не так ли?

— Это облегчило бы нам жизнь.

Призрак покачал головой:

— Теперь едва ли.

Они снова замолчали.

— Кто может знать, где он? — спросил Призрак.

— Возможно, его брат Уилл. Час назад его вызвали в ФБР для допроса.

— Допроса? — Призрак вскинул голову. — По какому поводу?

— Мы пока не знаем.

— Тогда мне есть за что зацепиться.

Филипп Макгуэйн испуганно кивнул. Внезапно Призрак шагнул к нему, протягивая руку. Макгуэйн вздрогнул, не в силах пошевелиться.

— В чем дело, Филипп? Боишься пожать руку старому приятелю?

Он боялся. Призрак сделал еще шаг. У Макгуэйна перехватило дыхание. Он уже был готов подать знак Таннеру.

Одна пуля. Одна-единственная — и все это закончится.

— Пожми мне руку, Филипп.

Это был приказ, и Макгуэйн подчинился. Рука медленно поднялась — как будто сама, против его воли. Он знал, что Призрак убивал людей. Убивал много. И с легкостью. Он был не просто убийцей — самой Смертью. Казалось, одно его прикосновение могло впрыснуть под кожу смертельный яд. Яд, который проникнет в сердце так же легко, как кухонный нож, который он взял в руки много лет назад.

Макгуэйн в страхе опустил глаза. Призрак в одно мгновение оказался совсем рядом и сжал его руку. Макгуэйн едва сдержался, чтобы не завопить от ужаса. Он дернулся, пытаясь высвободиться из холодных и влажных тисков, но это было невозможно.

И в этот миг он почувствовал, как что-то холодное и острое впилось ему в ладонь.

Призрак давил все сильнее. Макгуэйн охнул от чудовищной боли. Таинственное жало входило в руку все глубже, прямо в нервный узел. Призрак нажат еще — Макгуэйн упал на одно колено. Казалось, его дыхание сейчас остановится и все органы просто выключатся — один за другим. Он поднял взгляд на своего мучителя. Их глаза встретились. Призрак ослабил хватку. Он сжал пальцы Макгуэйна в кулак, оставив непонятный острый предмет в его руке. Потом сделал шаг назад.

— Тебе будет одиноко на обратном пути, Филипп.

— Что... что, черт побери, ты имеешь в виду? — задыхаясь, выдавил Макгуэйн. Но Призрак уже развернулся и пошел прочь.

Макгуэйн разжал кулак. На его ладони, сверкая на солнце, лежал рубиновый перстень Таннера.

Глава 7

После встречи с Пистилло я опять сел в фургон к Кресту.

— К тебе домой? — спросил он.

Я кивнул.

— Слушаю тебя, — сказал Крест.

Я рассказал ему о беседе с заместителем директора ФБР. Он покачал головой:

— Альбукерке... Терпеть не могу это место. Ты бывал там?

— Никогда.

— Вся местная экзотика кажется какой-то фальшивой, как диснеевские декорации.

— Спасибо, Крест, я буду иметь это в виду.

— Когда же Шейла успела там побывать?

— Я не знаю.

— А ты подумай. Где ты был в прошлые выходные?

— У своих.

— А Шейла?

— Должна была быть в городе.

— Ты звонил ей?

Я попытался вспомнить.

— Нет, она звонила мне.

— А с какого номера?

— Не знаю.

— Кто-нибудь может подтвердить, что она была в Нью-Йорке?

— Не думаю.

— Значит, она могла быть и в Альбукерке, — заключил Крест.

Я задумался.

— Могут быть и другие объяснения.

— Типа?

— Отпечатки могли быть старыми.

Крест нахмурился, глядя на дорогу.

— Может быть, — продолжал я, — она ездила в Альбукерке в прошлом месяце или вообще год назад. Сколько могут сохраняться отпечатки?

— Думаю, довольно долго.

— Наверное, так оно и было. Или же ее отпечатки были на каком-нибудь предмете мебели, скажем, на стуле, который потом перевезли в Нью-Мексико.

Крест поправил темные очки.

— Маловероятно.

— Но возможно.

— Да, конечно. Кроме того, кто-нибудь мог взять взаймы ее пальцы. Прихватить их с собой в Альбукерке на выходные.

Нас подрезало такси, круто свернув из левого ряда, и мы чуть не врезались в группу пешеходов, стоящих в метре от проезжей части. На Манхэттене это обычное дело: люди никогда не ждут сигнала светофора и лезут вперед, рискуя жизнью. Лишь бы получить еще одно воображаемое преимущество над другими.

— Ты хорошо знаешь Шейлу, — проговорил я.

— Ну да.

Следующая фраза далась мне с большим трудом.

— Ты в самом деле думаешь, что она может быть убийцей?

Некоторое время Крест молчал. Когда впереди зажегся красный свет, он остановил фургон и взглянул на меня:

— Это начинает напоминать разговор о твоем брате.

— Я хочу только сказать, Крест, что могут быть другие объяснения.

— А я хочу сказать, Уилл, что мозги у тебя в заднице.

— В смысле?

— Ну ты сам подумай! Стул?! Ты что это, серьезно? Вчера вечером она плакала и просила прощения, а утром — вжик — и исчезла. А сегодня федералы говорят, что ее отпечатки найдены на месте преступления. А ты несешь какую-то чушь про путешествующие стулья и прошлогодние поездки!

— Это еще не значит, что она кого-то убила.

— Это значит, — сказал Крест, — что она в этом замешана.

Я сидел и молча смотрел в окно.

— Как это понимать, Крест?

— Без понятия.

Несколько минут мы ехали молча.

— Я люблю ее, ты знаешь.

— Я знаю.

— В лучшем случае она лгала мне.

Он пожал плечами:

— Бывает и хуже.

Как сказать. Я вспомнил нашу первую ночь вместе. Шейла положила голову мне на грудь, обняла меня. Кругом был мир и покой. Спокойствие и порядок. Мы вдвоем. И казалось — уже целую вечность. «Прошлого больше нет», — сказала она чуть слышно, как будто про себя. Я спросил, что она имеет в виду, но Шейла не ответила — так и продолжала лежать у меня на груди, глядя в сторону.

— Я должен найти ее, — сказал я.

— Понимаю.

— Ты поможешь?

Крест пожал плечами:

— Без меня ты не справишься.

— Значит, решено. С чего начнем?

— Как гласит старая поговорка, — заметил Крест, — хочешь двигаться вперед, оглянись назад.

— Ты ее только что придумал?

— Ага.

— Звучит неплохо.

— Знаешь, Уилл...

— Что?

— Я ничего такого не имею в виду, но, если мы оглянемся назад, нам может не понравиться то, что мы увидим.

— Скорее всего, — вздохнул я.

Крест высадил меня у подъезда и вернулся назад в «Дом Завета». Войдя в квартиру, я бросил ключи на стол и хотел было окликнуть Шейлу, но тут же передумал, ощутив пустоту и заброшенность, царящую вокруг. Место, которое я последние четыре года считал домом, казалось теперь совсем чужим. Даже воздух был каким-то спертым, словно квартира долгое время стояла запертой.

С чего же начать?

Пожалуй, стоит обыскать все: может быть, найдется какая-нибудь зацепка. Но, принявшись за работу, я в очередной раз поразился спартанским привычкам Шейлы. Она находила удовольствие в том, чтобы пользоваться самыми простыми, обычными вещами, и заразила этим меня. Да и вещей у нее почти не было: когда она ко мне переехала, то все они уместились в одном чемоданчике. Шейла вовсе не бедствовала — я видел выписки из ее банковского счета — и часто отдавала за квартиру больше своей доли. Просто она строила жизнь согласно известному принципу: «Человек должен владеть вещами, а не наоборот». Сейчас я снова задумался над этим афоризмом. Пожалуй, вещи не столько владеют тобой, сколько привязывают к земле, заставляют пускать корни.

На стуле в спальне висел мой свитер с эмблемой Амхерстского колледжа. У меня защемило сердце. Прошлой осенью мы с Шейлой провели выходные на ежегодной встрече в моей альма-матер. На территории колледжа есть высокий холм с видом на университетский стадион. Большинство студентов, видимо, желая блеснуть оригинальностью, называют его просто Холм. Мы гуляли там поздно вечером, взявшись за руки, лежали в густой траве, глядя в высокое осеннее небо, и беседовали целыми часами. Помню, я подумал, что впервые в жизни ощущаю такой покой, душевный уют и радость. Шейла положила руку мне на живот и, продолжая глядеть на звезды, опускала ее все ниже. Я слегка повернул голову и наблюдал за ее лицом. Когда пальцы наткнулись на... скажем так, золотую жилу, глаза Шейлы задорно блеснули: «А такой экзамен ты сдавал?» Возможно, главную роль тогда сыграло мое возбужденное состояние, но именно в тот момент, на Холме, я в первый раз по-настоящему осознал, что наконец-то встретил Ее, что мы всегда будем вместе. А призрак моей первой любви, той, что была у меня до Шейлы, призрак, который преследовал меня и не давал никого полюбить, изгнан и никогда больше не вернется.

Я посмотрел на свитер, вновь ощутив ароматы трав и осенней листвы, и, прижав его к себе, опять задал себе вопрос, пришедший мне в голову после встречи с Пистилло: неужели это все была ложь?

Нет.

Такое нельзя подделать. Может быть, Крест и прав насчет способности людей к насилию. Но то, что было между нами, не могло оказаться ложью.

Записка так и лежала на кухонном столе.

Твоя навсегда.

Ш.

Я должен был в это верить. Хотя бы из благодарности к Шейле. В конце концов, ее прошлое — это ее прошлое, и я не вправе в нем копаться. Что бы ни произошло, на то были свои причины. Она любила меня, я это знал. И сейчас моей задачей было найти ее, помочь ей и попытаться вернуть. Так что прочь все сомнения!

Я стал просматривать ящики стола. У Шейлы, насколько мне было известно, имелись банковский счет и кредитная карточка. Но никаких документов я не нашел — ни старых выписок, ни чековых книжек, ничего. Скорее всего она их просто выбрасывала.

Вереница плывущих рыб на экране компьютера исчезла, как только я коснулся «мыши». Я вошел в систему под именем Шейлы и проверил почту. Ничего. Ни одного письма. Странно... Шейла не часто бывала в Сети — фактически очень редко, — но чтобы совсем не иметь старых писем... Я проверил файлы — пусто. Не было и сайтов, отмеченных закладками. В журнале посещений — тоже пусто.

Ноль.

Я сидел и смотрел на пустой экран. Наконец одна идея все-таки появилась. Но не будет ли это предательством? Ладно. В конце концов, Крест правильно сказал, что сначала надо оглянуться назад. И мне вряд ли понравится то, что я там найду...

Я зашел на сайт switchboard.com, универсальный телефонный справочник. В графе «Фамилия» набрал «Роджерс». Штат Айдахо, город Мейсон. Она указала эти данные в анкете, когда записывалась на работу в «Дом Завета».

Телефонный номер с такими данными был только один. Я записал его на клочке бумаги. Да-да, я собирался позвонить родителям Шейлы. Если уж возвращаться в прошлое, то почему бы не вернуться к самому началу?

Но не успел я протянуть руку к трубке, как телефон зазвонил. Это была моя сестра Мелисса.

— Что ты делаешь?

— У меня возникли некоторые сложности... — начал я туманно, не найдя сразу подходящего ответа.

— Уилл, — произнесла она тоном старшей сестры, — мы тут все сидим и вспоминаем нашу маму...

Я закрыл глаза.

— Отец спрашивал про тебя, — продолжала Мелисса. — Ты должен быть с нами.

Я огляделся. Чужая квартира с затхлым воздухом. Какой смысл оставаться здесь? И еще я подумал о фотографии, которая лежала у меня в кармане, — мой брат на фоне горного пейзажа.

— Уже еду, — сказал я в трубку.

* * *

— А где Шейла? — поинтересовалась Мелисса, встретив меня в дверях.

Пробормотав что-то о срочных делах, я проскользнул в гостиную.

В этот день нас наконец навестил еще хоть кто-то не из нашей семьи — Лу Фарли, старый друг отца, с которым они не виделись лет десять. Старики сидели и преувеличенно бодро делились воспоминаниями о давних временах. Что-то о бейсбольной команде. Я до сих пор иногда смутно припоминаю отца в темно-красном спортивном костюме с гербом на груди, слышу скрип его подкованных ботинок по гравию и чувствую тяжелую руку на своем плече. Это было так давно... Они хохотали над чем-то — я уже много лет не видел, чтобы отец так веселился. Глаза его увлажнились, и он будто бы смотрел вдаль. Когда-то мама тоже ходила смотреть на игру. Помню, как она сидела на открытой трибуне, вижу ее загорелые руки.

Я выглянул в окно, надеясь, что Шейла вот-вот появится, что все окажется лишь одним большим недоразумением. Я никак не мог, просто отказывался смириться с происходящим. Смерть матери не была неожиданностью: ее болезнь развивалась постепенно, и лишь в самом конце произошел резкий обвал. А то, что случилось сегодня... Этого я еще не был готов принять.

Шейла...

Я уже любил один раз. Любил — и потерял. Вообще должен признаться, что старомодно отношусь к любви: верю в родство душ. Первая любовь бывает у всех. Когда она предала меня, я почувствовал, что в моем сердце появилась дыра. И что я никогда не приду в себя. Так продолжалось довольно долгое время. Разрыв наш не казался окончательным, но это было уже не важно. Когда она меня бросила — после всего, что между нами произошло, — я был уверен, что навсегда останусь один. Разве что соглашусь удовлетвориться чем-то... меньшим.

А потом появилась Шейла. Ее зеленые глаза и шелк рыжих волос не выходили у меня из головы. Постепенно чисто физическое влечение — а оно было совершенно непреодолимым — сменилось более серьезным чувством, которое разрасталось, заполняя все уголки моего существа. Я думал о ней непрерывно, до нервной дрожи в животе. Сердце давало перебои каждый раз, когда мы встречались и я видел ее лицо. Когда мы с Крестом дежурили в фургоне, ему частенько приходилось тыкать меня в бок кулаком, чтобы вернуть к действительности, ибо я то и дело застывал с идиотской улыбкой, уносясь мыслями в страну грез, которую он в шутку называл «Шейлаленд». Я сходил с ума. Мы часто сидели с Шейлой в обнимку и смотрели старые фильмы по видео, лаская и дразня друг друга. Нам было интересно, как долго мы сможем выдержать, пока горячка возбуждения не пересилит уютное тепло кресла и... В общем, для этого у видеоплейера и существует кнопка «Пауза».

Мы подолгу гуляли, взявшись за руки. Сидели в парке, шепотом отпуская шуточки по поводу прохожих. На вечеринках я любил стоять у стены и наблюдать издалека, как Шейла ходит и беседует с другими гостями, и иногда ощущать приятный толчок изнутри, обменявшись с ней нежным взглядом или многозначительной улыбкой.

Однажды она попросила меня заполнить какую-то глупую анкету, которую взяла в магазине. В одном из пунктов требовалось назвать главную слабость своей девушки. Я подумал и написал: «Часто забывает зонтик в ресторане». Шейла улыбнулась, но сказала, что этого мало. Я добавил, что она слушает старые записи «АББА». Шейла кивнула и торжественно поклялась исправиться.

Мы разговаривали обо всем, кроме прошлого. По роду своей деятельности я к такому привык и особо не переживал. Вопросы возникли сейчас, а тогда это только добавляло остроты, создавая атмосферу тайны. А самое главное — получалось, будто прежде никакой жизни не было: ни любви, ни партнеров, ни прошлого. Мы начали жить лишь с момента встречи.

Так было...

Мелисса сидела рядом с отцом, я видел обоих в профиль. Сходство было очень сильным. (Я-то больше похож на мать.) Муж Мелиссы Ральф ходил вокруг стола с закусками. Он типичный менеджер среднего звена, опора Америки. Начищенные ботинки, аккуратная стрижка, твердое рукопожатие и ограниченный интеллект. Всегда энергичен и собран, и хотя не совсем зануда, но чувствует себя хорошо лишь тогда, когда все вещи занимают положенное им место. Кажется, что у меня нет ничего общего с Ральфом, хотя, честно говоря, я не так уж хорошо его знаю. Они с Мелиссой живут в Сиэтле и почти никогда у нас не бывают. И все-таки я никогда не забуду, какой была Мелисса раньше, пока еще не перебесилась. Она тогда всюду бегала с местным хулиганом Джимми Маккарти. Как блестели ее глаза! Как непосредственна она была, как полна юмора — неожиданного, даже парадоксального! Не знаю, что случилось потом, что изменило ее, напугало до такой степени. Говорят, это просто зрелость. Но я не думаю, что возраст может все объяснить. Было что-то еще...

Мелисса (мы всегда звали ее Мел) подала мне знак глазами. Мы отошли и сели в углу. Я сунул руку в карман и дотронулся до фотографии Кена.

— Мы с Ральфом утром уезжаем, — сообщила она.

— Что-то вы быстро.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я молча пожал плечами.

— У нас дети, у Ральфа работа...

— Понятно. Спасибо, что приехали.

Она возмущенно закатила глаза:

— Ну как ты можешь!

Могу. Оглянувшись, я посмотрел на Ральфа. Он сидел с отцом и Лу Фарли, поглощая какой-то особенно пышный гамбургер. Из уголка рта у него свисала капуста. Наверное, мне следовало бы извиниться, но я не сумел.

Мел была старше всех нас, на три года старше Кена и на пять старше меня. Когда Джули нашли убитой, она просто сбежала. Именно так. Взяла мужа с ребенком и рванула через всю страну. Ее, в общем, можно было понять. Но я до сих пор кипел от гнева, не в силах смириться с тем, что воспринимал как предательство.

Я вспомнил о фотографии в кармане и внезапно принял решение.

— Я хочу тебе что-то показать.

Мне показалось, Мелисса вздрогнула, как будто ожидая удара, но это могло быть лишь отражением моих собственных чувств. Я пристально посмотрел на сестру. Эти обесцвеченные локоны до плеч, по-видимому, нравились Ральфу, но ей совершенно не шли.

Мы подошли к двери, ведущей в гараж. Я снова оглянулся: мой отец, Ральф и Лу Фарли по-прежнему сидели вместе. Мел посмотрела на меня с любопытством. В гараже стоял ледяной холод. Бетонный пол был завален ржавыми банками от краски, заплесневелыми картонными коробками, бейсбольными битами, старыми покрышками и прочим барахлом. Словно здесь произошел взрыв. Мусор покрывал толстый слой пыли. С потолка, к моему крайнему удивлению, еще свисала веревка. Когда-то отец подвесил на ней теннисный мяч, чтобы я мог тренировать удар.

Мелисса не сводила с меня глаз. Как ей об этом сказать?

— Мы с Шейлой вчера разбирали мамины вещи... — начал я.

Ее глаза сузились. Я собирался расписать в красках, как мы сортировали содержимое ящиков, рассматривая газетные вырезки и программы любительских спектаклей, где играла мама, и наслаждаясь старыми фотографиями — «Помнишь короля Хусейна, Мел?» — но не сказал ничего. Вместо этого я полез в карман, выдернул оттуда фотоснимок и сунул ей в лицо.

Много времени не потребовалось. Мелисса резко отвернулась, как будто фотография могла ее обжечь. Она судорожно втянула воздух и сделала шаг назад. Я двинулся к ней, но сестра подняла руку, останавливая меня. Когда она снова подняла взгляд, ее лицо было совершенно непроницаемым: ни удивления, ни боли, ни радости — ничего.

Я снова показал снимок. На этот раз она даже не моргнула.

— Это Кен, — тупо проговорил я.

— Я вижу, Уилл.

— И это все, что ты можешь сказать?

— А что ты ожидал услышать?

— Он жив. И мама знала это. Фотография была у нее.

Молчание.

— Мел...