Самое Тихое Время Города

Шатался он там долго, забрел на окраину и вылез на жестоко перекопанную поляну. Если бы он был небанальным поэтом (каковым он считался в ближнем своем кругу), то ему на ум пришло бы небанальное сравнение с вывороченными наружу кишками земли. Они были песчано-желтого и красно-глинистого цвета. Если бы он умел наблюдать, то понял бы, что рисунок канав очень странный – похоже, они очерчивали какой-то периметр. А посередине перерытой поляны торчало здание старой водонапорной башни, настолько напоминавшее донжон, что Юра аж подпрыгнул от радости и полез ее исследовать на предмет годности для игры.
      Башня была заброшенной, но вполне годилась. Он спустился по полуразвалившимся кирпичным ступеням в неожиданно нашедшийся здесь подвал. Запахло тайной. У Юры быстро забилось сердце. Конечно, разумом он понимал, что это всего-навсего водонапорная башня, но шестое чувство, которое всегда колет шилом в зад всем на свете приключенцам, говорило, что тут что-то есть. И Юра полез в подвал. Ржавая решетка поддалась быстро. Пол в коридоре был грязным и влажным, пахло сыростью и гнилью. Спички были, коридор никуда не сворачивал, и Юра некоторое время шел вперед, раздумывая, когда еще сможет сюда попасть ради более тщательного исследования таинственного места. И тут впереди забрезжил свет. Рассеянный, голубоватый, холодный… После Юра никак не мог описать, что с ним произошло. Но что это было где-то ТАМ, он был совершенно четко уверен. Он помнил тяжелые шаги за спиной, свои собственные вопли, привкус железа на языке и странный, нездешний запах. Помнил, как бежал куда-то, инстинктивно находя дорогу, а потом вдруг, когда ужас стал просто невыносимым, когда он захотел стать самым крошечным, самым маленьким в мире существом, самым незаметным, – тогда вдруг зиявшая впереди тьма лопнула, и он вывалился в свет дня с криком:
      – Я там был! Спасайся, кто может! Они уже идут!!!
 
      Игорь проснулся перед самым рассветом от странного ощущения. Точно такого же, как в тот самый момент, когда под майской луной заблестела серебряная тропа, по которой ушел Инглор. Он вскочил, чуть не смахнув с постели Гигабайта, бросился к старому письменному столу, рывком выдвинул ящик. Бронзовая фибула-листочек тихо мерцала в темноте. Что-то случится. Что-то обязательно случится. Сердце глухо колотилось в груди.
      – Ведь кто-то звал, – погладил он Гигабайта по пушистому загривку, – наверняка кто-то звал…
      За окном качались на ветру деревья, тени бегали по полу, и одна шмыгнула на кухню так знакомо, что Игорь даже вскочил:
      – Вилька? Вилька?..
      Но никого не было. Только листочек чуть мерцал, и не проходило ощущение тревоги и предчувствия, что придется куда-то идти прямо сейчас. И тут в коридоре зазвонил телефон.
      Игорь бросился на звук, впотьмах обо что-то споткнулся. Ушиб ногу.
      – Да?
      – Алло? – тревожно и невероятно знакомо бился в трубке женский голос.
      – Да! – У Игоря вдруг закружилась голова, и он вынужден был сесть на пол, чтобы не упасть.
      – Алло! Черт…
      Короткие гудки.
      Игорь просидел у телефона до рассвета. Больше никто не позвонил. Но ощущение было такое, что Судьба уже дышит в затылок. Значит, надо следовать ее знамениям. Что же, пора, в конце концов.
      Уходя на работу, он сунул в карман бронзовый листочек Инглора.
 
       Судьба – это необязательно зло. Необязательно с ней бороться. Иногда ей надо следовать. Увы, даже мне не всегда ясен выбор. И я так счастлив, когда они, люди Моего Города, не ошибаются. В эти моменты мне дано четко видеть узлы Судьбы, они горят, как алмазная сеть, и я способен увидеть то, что будет – хотя бы в ближайшем будущем. Я не вправе вмешиваться. До поры не вправе. Но я могу указать, дать совет – последуют ли? Это их выбор.
       Сегодня я буду рядом. Сегодня я войду на мгновение в то действие, в котором я по большей части наблюдатель – такова уж моя Судьба. Редко мне выпадает такое. Но я ведь тоже когда-то сделал свой выбор.
       Я стою в углу небольшого художественного салона. Они не видят меня. Хотя оба способны видеть то, чего не видят другие, меня они не видят. Я сейчас этого не хочу. Я должен увидеть этот момент узнавания, мгновение Судьбы. Хочу ощутить этот трепет и тихо заплакать.
 
      Все может стать знаком, когда ты эти знаки ищешь. Только не ошибиться бы. Ведь и «откровенские» вывески видел, и другие. Игорь не был уверен ни в чем, кроме одного: нынче ночью что-то произошло, что-то, касающееся его непосредственно, и он должен узнать. Как – это другой вопрос.
      Уже несколько раз он чуть не ошибся. Однако на сей раз включил в себе скепсис на полную катушку и потому не упал в открытый канализационный люк, следуя за странной тенью, не попал под машину, кирпич с крыши упал не ему на голову, а в шаге позади. Наверное, много чего он успел избежать, хотя и не все заметил.
      Зато когда задумался в метро и спохватился аж на «Театральной», возвращаться не стал, а вышел на Большую Дмитровку и пошел куда глаза глядят.
      А в глаза, как нарочно, бросались малозаметные граффити, нарисованные ниже уровня глаз, так, чтобы не сразу попадаться. Словно бы для тех, кто знает, куда смотреть. А когда взгляд упал на тротуар у самой стены, он увидел бледно-серые кошачьи следы. И пошел по этим самым следам по Кузнецкому Мосту прямо до МДХ.
      И как раз вовремя укололся о листочек, чтобы остановиться перед стеклянным окном художественного салона и сквозь стекло увидеть… гримасничающего кота. Кот был нарисован несколькими мастерскими росчерками – полосатый разбойник с татуированным пузом и драными ушами, в залихватской треуголке и перевязи с пистолетами. Нарисованный кот не сидел под рамкой спокойно, он размахивал лапами, делал завлекающие жесты и корчил рожи, зазывая Игоря внутрь. Игорь перевел взгляд туда, куда указывал кот, и увидел кленовый лист в осенней траве – небольшую картину в ряду других.
      И он вошел. Лист фактурной бумаги с котом висел в рамочке на стене. Кот приложил лапу к усам, призывая Игоря молчать, и потыкал другой лапой в соседний стенд. Там висело несколько пейзажей с церквушками и лесом, аэрографии с катящимися шарами и проступающими из хаоса темных пятен контурами, а еще три небольшие картины, в которых даже он, дилетант, углядел сходство почерка, или что там еще бывает у художников. Вид из окна – несовременного, с форточкой, через желтеющую кленовую крону на залитый солнцем двор. Чистопрудный бульвар в осенней листве. Заброшенный, неухоженный фонтан в пустом парке, заваленный сухими листьями. Дальше шло пустое место. Картины с опавшим кленовым листом не было. Кот с картинки довольно потер усы, скрестил лапы на татуированном пузе и замер.
      Игорь поискал, у кого бы спросить. Возле кассы стоял мрачный парень в джинсах и кожаной куртке типа «косухи», подписывал какие-то квитанции. Кассирша терпеливо ждала, пока он закончит. «Наверное, деньги за проданные вещи получает», – решил Игорь.
      – Извините, – сказал он, подходя к кассе…
 
      – Извините…
      Андрей поднял голову. Над ним стоял высокий темноволосый парень в джинсовой куртке. Что-то было в нем знакомое. И вел он себя как-то нервно. Словно что-то искал, знал, что надо искать здесь, но не находил.
      – Да?
      – Вы автор? – Он показывал на стенд с московскими пейзажами.
      – Ну?
      – Мне кажется, что здесь должна быть еще одна картина. Понимаете, я видел ее сквозь окно. Там… земля, изморозь и кленовый лист…
      – Да, он был, – медленно проговорил Андрей. – Но я продал ее еще год назад… и не здесь.
      «Судьба. Знак и судьба».
      – Будем знакомы. – Он решительно протянул руку. – Андрей Соколов, автор всего этого… осеннего.
      – Игорь Кременников, – сказал Игорь и пожал Андрею руку, по-прежнему хмурясь и что-то высматривая.
      – Ищете что-то? Тот пейзаж?
      – Нет, – покачал он головой. – Не что-то. Кого-то.
      – Встречу назначили?
      – Нет, – покачал он головой. – Не назначили. Просто надеюсь. – Он помолчал, мучительно не находя слов, затем, видимо сдавшись, повторил: – Надеюсь.
      Андрей кашлянул и решился спросить:
      – А почему именно здесь?
      Игорь неопределенно пожал плечами. Явно что-то хотел сказать, но объяснять ему, видно, было в тягость.
      – Скажем так – судьба привела.
      – Судьба, – беззвучно выговорил Андрей, глядя Игорю в глаза – или сквозь глаза. – Вам сегодня ночью звонили…
      – Да… А откуда вы…
      – Анаст асия.
      Он поставил ударение так же, как ставила она – на третье «а». Не спутать.
      – Она у меня дома. Она вас ждет.
      – Слушайте, а этого не вы рисовали? – Игорь указал на кота-пирата. Тот не подавал никаких признаков жизни, как будто не он только что корчил рожи и размахивал хвостом и лапами.
      – Нет, это что-то в стиле Шагина. Но это не собственно митьки, они котов рисуют в других пропорциях.
      За ними закрылась зеркальная дверь. Полосатый разбойник стрельнул глазами по сторонам, скинул треуголку и перевязь и удрал с картинки. Через минуту из-за стенда выглянул рыжий полосатый кот с драными ушами.
 
      У решетчатой ограды и вечно открытой калитки болтались две девицы, которых различить можно было только по тому, что у одной вокруг шеи был обмотан яркий красный шарф, а вторая была в темных очках. Ну и по цвету волос, медно-рыжих у одной и пестро-блондинистых у другой. Черные джинсы в обтяжку, модные сапожки и короткие курточки делали их похожими на тысячи других девиц.
      Откуда-то сверху прямо на грудь Андрею спланировал бумажный самолетик. Он задрал голову, пытаясь разглядеть, кто же его запустил. Девицы у калитки захихикали.
      – Лиза, Леся, вы что тут делаете?
      Девицы синхронно повернулись.
      – А мы у Ланы были. Мастер передал, что с ее матушкой все в порядке, – прощебетала медно-рыжая, поправляя очки.
      – И еще мы тут понаблюдали, вы не переживайте, все чисто, «хвоста» нет! Мы еще побродим тут, подождем, пока Инка вернется.
      Андрей вздохнул:
      – Инна-то тут при чем?
      – Ну как же, Андрей-сэмпай!  – удивилась девица в шарфе. – Она с воздуха! Вам ведь нужно воздушное прикрытие?
      – Это Виктор вам сказал?
      – Мы сами додумались!
      – То-то, я смотрю… Пойдемте, Игорь, а то от этих знатоков тайных операций у меня голова начинает болеть.
      И постарался не обернуться на хихиканье за спиной.
 
      На звук открывающегося замка из комнаты выглянула очень красивая черноглазая девушка. «Прямо царевна Будур, – подумал Игорь. – Только постарше». Девушка увидела Игоря.
      – Андрей? А это кто?
      – Игорь. К Насте. Игорь, это Лана, она в курсе…
      Брюнетка ахнула:
      – Она вам звонила!
      – Мы в салоне встретились. – Андрей сунул ей в руки пакет с продуктами. – Деньги я получил, вот, купил всякого…
      Лана была возбуждена и чем-то явно обрадована.
      – Девчонок наших видели во дворе?
      – Ну?
      – Они говорят, что с мамой все в порядке, они давно следили, они ее спрятали! Она мне звонила! Все в порядке!
      – Лана просто сияла.
      – Ну хоть что-то слава богу. А вам про Катю не звонили?
      – Нет. И это странно. – Она показала мятый листок. – Вот эта штука как маяк. Да и я сама меченая, но сюда никто и не совался, словно тут какое-то место такое, что нас не видно…
      Андрей снял куртку, повесил на вешалку.
      – Бывают места, куда они пролезть не могут. – Он вспомнил квартиру Фоминых, и сердце сжалось.
      Игорь вошел в комнату вслед за хозяином и замер. Он, конечно, мог догадаться, что у художника есть мастерская. Закрытый чем-то вроде выцветшей занавески мольберт, свечи в подсвечниках и на подставках, одинокий шкаф-горка с единственной вещью за стеклянными дверцами – ониксовым в серебре кубком, напротив – старое трюмо и на подзеркальнике – темная роза в узкой бутылке из густо-синего стекла. Пахнет воском, красками, мелом, к выцветшим бумажным обоям пришпилены карандашные рисунки, в углу – стол, заваленный стопкой альбомов с репродукциями и всякой всячиной, этажерка с книгами. Диванчик напротив окна, у самой двери, и кто-то спит, укрывшись старым мягким пледом.
      – Настя, – тихо тронул спящую за плечо Андрей. – У нас гость.
      Мгновенно очнувшись от дремоты, она села и увидела Игоря.
      – Это вы? – спросил наконец Игорь.
      – Я, – бледно усмехнулась Анастасия. – А я вам звонила, но звонок сорвался…
      – Я ждал, – просто ответил Игорь. – Вот и встретились все-таки. Значит, вам понадобилась все же моя помощь… Что я должен сделать?
      Губы у нее предательски задрожали.
      – Надо спасать Катю. А я не знаю, с чего начать, где искать!
      – Что случилось?
      – Катю украли. – На сей раз она сказала это почти спокойно.
      – Что?
      – Они, – почти простонала Анастасия. – «Откровенцы» проклятые!
      – Вот как! – покачал головой Игорь.
      – Вы знаете про них, что ли?
      Игорь кивнул.
      – Вы расскажите мне все, ладно?
      Анастасия кивнула. Ей было трудно говорить – челюсти дрожали. Андрей притащил с кухни большую кружку с чаем, сунул ей в руки. Пришла Лана, встала у двери, прислонясь к косяку.
      – Я пошла в башню из-за денег. Нет, поначалу не из-за денег, я вообще не знала ничего толком… Просто время было тяжелое. С мужем у нас не заладилось. Да нет, не так… Спасибо. – Она отхлебнула чай, поставила кружку на заваленный бумагой, карандашами и мелками стол. – Словом, получилось так, что я, наверное, слишком любила дочь. Наверное, именно этого я и хотела от замужества, а муж отошел как-то на задний план. Я старалась, как могла, но ведь нельзя все время притворяться. Мы не ссорились – жалели свекровь и дочку. Выхода я не видела. Мужчину другого искать – я и подумать о таком не могла. Я слишком уважала Николая. – Она снова отхлебнула чаю. – Ну вот. Пришлось пойти к психологу.
      – Погодите, – вдруг перебил ее Игорь. – Вашего мужа звали Николай? И вы тогда приезжали в его квартиру? Ну когда нашли Вильку?
      – Да, – удивилась Анастасия. – Николай Ясенцов.
      Игорь прикусил губу.
      – А что?
      – Ничего…
      – Я не могу рассказать обо всем, потому что просто не знаю. И кто дергает за ниточки. Кто стоит за всем этим, зачем и что кому нужно – не знаю… Но у меня, – она прижала кулаки к груди, – последнее время такой безотчетный страх, такой подсознательный страх…
      – У меня тоже, – тихо добавила Лана. – Безотчетный. Животный. Я все удивлялась, как им-то не страшно? Или они так увлечены? Или надо через что-то такое переступить чтобы стало не страшно?
      Анастасия старалась говорить и говорить, чтобы не думать о Кате, наверное.
      – Вкратце можно изложить так: творческая энергия человеческой мысли такова, что способна создавать миры. Существует некий общий мир…
      – Вторичная реальность. Иллюзиум, – негромко произнес Игорь.
      – Да, – удивленным хором ответили Лана с Анастасией.
      – С этого места подробнее, пожалуйста, – вкрадчиво попросил Андрей.
      Иллюзиум. Круг сомкнулся. Концы сошлись.
      – Ага, – ухмыльнулся Игорь. Очень нехорошо ухмыльнулся. – И про Эйдолона тоже знаете?
      – Это Николай, – тихо сказала Анастасия. – Я не знаю, что делать. Он говорил, что башня скоро воздвигнется, и что нужны люди, и что люди – кирпичики… И там еще была такая многорукая крысиха… И Лаврентий пластилиновый, он все какого-то Фомина ищет, потому что за это станет почти живым…
      – Фомин – Строитель Мостов, – пояснил Андрей.
      – Господи, а вы-то откуда знаете?
      – От Алексей Владимирыча Фомина.
      Он встал, зашагал по студии, слушая разговор.
      – А потом на башню – тутошнюю, можно сказать, – наехали госструктуры, – сказала Анастасия.
      – Башня – на Юго-Западе? – осведомился Игорь. – Ну где вы были заперты?
      Анастасия с каким-то страхом посмотрела на него:
      – Д-да…
      – Ах ты, Похмелеон чертов! – рассмеялся он. Опасно так рассмеялся. – Обещал устроить им шухер. И устроил-таки. А хоругвеносцы были? – осведомился он.
      – Вроде были, – невольно улыбнулась Анастасия. – Собственно, под шумок мы и удрали. И унесли подписанные договора… Ланин вот договор тоже. Только никак сжечь не можем. А порвешь – сползаются… А тут, – у нее предательски задрожали губы, – Катю украли.
      И тут она не выдержала и разрыдалась в голос.
      – Я просто жить не смогу, если с ней что случится! Катенька, котинька, котеночек мой…
      И тут в дверь позвонили.
      Андрей отлепился от стены, сделал всем знак оставаться на месте и пошел отворять. Глянул в глазок и распахнул дверь, отступив в сторону.
      На пороге стоял Черный Принц. Одетый в совершенно обычную турецкую куртку и джинсы. Правда, лоб перехватывала кожаная плетеночка.
      – Елдыбраккаунт, – сказал он вкрадчиво.
      – Байгапосудаогдылма, – ответил Андрей, пропуская его в дом.
      – Ли, – представился он.
      – Андрей, – представился Андрей.
      – Ли! – Игорь выскочил из комнаты в тесную прихожую. – Тут, понимаешь, такая история…
      – Понимаю, – ответил Ли. – Подожди немного.
      Он потоптался на пороге, глядя себе под ноги, потом обследовал дверь с обеих сторон, поводил по ней пальцем, что-то приговаривая себе под нос, а потом уже закрыл ее.
      – И как результат? – осведомился Андрей.
      – Теперь все, – сказал он, улыбнувшись по-кошачьи и отряхивая ладони. – А наружную охрану я, простите, позволил себе отпустить. Кажется, концы сошлись? Пора собирать военный совет?
      – Да, пожалуй…
      – А Катя? – крикнула Анастасия.
      – Вот этим и займетесь.
      – Где она? Где? Она у них?
      Ли посмотрел на нее темным тяжелым взглядом.
      – Когда исчезла Катя?
      – Позавчера…
      – Так сложите два и два. Это было довашего побега. Вам бы давно уже пригрозили.
      – Тогда где она? Где?
      Жестом фокусника Ли достал из-за спины, из чехла длинный сверток, который никто почему-то сразу не заметил. Протянул Игорю.
      Игорь взял его и развернул. Это оказалась сабля.
      – Да, пожалуй. Это будет получше скалки, – сказал он, и оба рассмеялись.
      – Теперь – куда глаза глядят?
      – Именно, – ответил Ли.
      – Она все Лукоморье рисовала, – вдруг сказала Анастасия. – Только без кота. Говорила, что кот… – она опять всхлипнула, – что кот за деревом…
 
      – Вроде столько вариантов, Нилакарна, а по сути дела ничего. Ничего, – вздохнула Кэт, чеша за ухом ручкой. Очки сползали на нос, грозя упасть прямо на исчерканный лист бумаги. – Ах, Нилакарна… Если бы все было как в сказке, то я бы пошла, нашла бы царевну, самую лучшую из всех царевен – ведь так должно быть? Прекрасную и добрую, как Савитри, и пошла бы она к самому царю мертвых Яме, и попросила бы его… Нет, к Индре пошла бы, к твоему отцу. Или просто влюбилась бы в тебя в образе зверя и была бы тебе верна, а ты отпустил бы ее в гости к родным. И ее злые сестры сделали бы так, чтобы она не вернулась к сроку, и ты бы умер… – Она опять вздохнула. – А потом она поцеловала бы тебя, и ты бы ожил, и вы жили бы долго-долго и счастливо… все равно выходит, что ты умер бы… что-то меня не туда заносит, все выходит смерть… и, значит, спросить Владыку Мертвых… и где ж его сыскать? А?
      Кот молча смотрел на листок. Последнее время он стал очень неразговорчив, и Кэт было неуютно. Царевич что-то недоговаривал.
      – Или ей попался бы на пути старик или старушка, и рассказали бы ей, как тебя расколдовать… Куда ни кинь – нужна царевна, старик и Владыка Смерти. Или Владыка Смерти. И у нас нет ни одного компонента. Нет, я, конечно, царевна, но нужна же Самая Лучшая Царевна. И вовсе не обязательно мудрая. А я даже не мудрая…
      «И я даже не знаю, люблю ли я своего выдуманного Зачарованного Принца по-настоящему. И полюбит ли он меня. И, главное, будет ли он именно желанным принцем или опять Иванушкой-дурачком, только с восточным акцентом? Раз задаю себе такие вопросы – значит, не я та самая царевна. Не я».
      От этой мысли горько заболело горло. Она заторопилась снова заговорить.
      – А вдруг отец твой Индра предполагал совсем другой способ расколдоваться? Где и царевны никакой не надо?
      «Возможно», – впервые с начала разговора, вернее, монолога промолвил Нилакарна.
      И у Кэт снова заболело горло и к сердцу подкатила непонятная тоска.
      – Ладно, друг ты мой Нилакарна. Пора нам спать, а утро вечера мудренее. Завтра мы подумаем, как нам найти того самого мудреца, который все знает, а то и поискать дорогу к Владыке Мертвых. Да?
      Кэт зевнула.
      «Да. Спи, царевна. А я посторожу».
      – Хорошо, – послушно ответила Кэт, протянула руку и погладила Нилакарну между ушами. Тот только наклонил голову.
      «Все будет хорошо… Когда-нибудь я убью Рактакшу. Нам двоим места на земле нет… За Кертараджасу, за Амаравати, за моего отца. За Роберта. За меня. За тебя, царевна…»

Глава 2
ПОД НЕБОМ ГОЛУБЫМ ЕСТЬ ГОРОД ЗОЛОТОЙ…

       Сентябрь 2005
      Катя сидела в углу на полу, поджав коленки, и крепко обнимала свою фарфоровую красавицу. Ей было очень-очень страшно. Плакать тоже было страшно. И хуже всего, что никто ее не утешит и не пожалеет. Разве что кукла. И Катя изо всех сил уверяла себя, что кукла ее слышит и что она обязательно поможет. Она все говорила и говорила с ней. А в квартире никого не было. Это была знакомая квартира – они тут раньше жили втроем, с папой. Но теперь тут не было дверей наружу. То есть дверь была, Катя даже ее видела, но, как только она бежала к этой самой двери, она вдруг оказывалась совсем в другом месте, и девочка никак не могла к ней подойти.
      Сюда ее привезла та Красная Тетка, которая была так похожа на маму, что даже сама Катя не сразу поняла, что это не мама. Она говорила, что они поедут к дяде Игорю и коту Вильке, а сама привезла ее сюда и ушла. И вот тогда Катя все и поняла. Сначала она громко кричала, потом плакала так, как плачут дети, желая привлечь внимание и жалость взрослых, пусть даже тех дядек-«терминаторов», которые встретили их с Красной Теткой. Но никто не приходил. Никто. Но на столе на кухне появлялась еда. Появлялась ниоткуда, она была вкусная с виду, но Катя откуда-то знала – это плохая еда. Неправильная. Катя не ела ее. Она вообще боялась что-нибудь тронуть здесь. И она нашла этот темный угол и спряталась. Она сидела, забившись в свою норку, разговаривая с куклой. Наверное, пару раз засыпала. Потом ощущения притупились, и ей стало почти все равно, только страх не проходил. Потом она опять заснула и плакала во сне. А потом ее кто-то стал тихонько трогать за плечо. Катя открыла глаза – кукла толкала ее ручкой.
      – Катя, просыпайся!
      «Это сон. Это хороший сон. Пусть снится…»
      – Я не сплю уже…
      – Тогда пошли.
      – А куда?
      – Не куда, а откуда. Пошли отсюда поскорее.
      – Сейчас?
      – Да, сейчас полночь, надо идти, пока я могу ходить.
      – Тогда пошли. А куда? Тут нет двери.
      – Тут есть другая дверь.
      Кукла взяла Катю за руку – почему-то это было удобно, хотя кукла не стала выше, а Катя – ниже ростом. Кукла быстро-быстро перебирала фарфоровыми ножками и тянула ее за руку к шкафу. Откуда-то всплыло смутное воспоминание. Катя уже почти знала, как это будет, и ей стало весело. Как они обманут этих дядек-«терминаторов» и Красную Тетку, вот только бы они прямо сейчас не пришли!
      Кукла с усилием открыла дверцу шкафа. Платья в шкафу сами по себе зашевелились и расползлись в стороны, открывая проход. Там, сзади, была лестница. Кукла быстро потянула Катю за руку и, когда они немного поднялись вверх и оказались на небольшой площадке, показала назад. Катя обернулась – проход медленно затягивался, превращаясь в каменную стену.
      – Ну вот. Теперь пойдем поспокойнее. Тут скоро будет такое место, где мы, куклы, всегда живые.
      – А что это за место?
      – Город Забытых Игрушек.
      – Где забытых?
      – Кто где. А еще когда люди взрослеют, они могут даже оставить при себе игрушки, но они о них забывают. И многие игрушки незаметно уходят. Другие остаются. Но потом тоже уходят, если о них забывают. Уходят в этот Город. Тут и твои старые игрушки есть.
      – А сломанные?
      – Их тут лечат. Они все тут живут.
      – А мы куда пойдем?
      – Мы пойдем в тот дом, где твои игрушки живут. Ты ведь часто придумывала им дом. Вот они там и живут.
      Над городом сияло синее-синее гуашевое небо. Кругом была ярко-зеленая трава и деревья, как на рисунках, которыми Катя обвешала всю комнату на даче. Город тоже был как с рисунка. Изо всех труб обязательно шел кудрявый дым, и пахло сладкими горячими плюшками. Катя была совершенно уверена, что вот в том самом розовом доме их и ждут. И правда – дверь открыл старый мамин желтый медведь, такой же нестираный, как когда Катя его видела в последний раз. А мебель и посуда! Это же были давным-давно поломанные кукольные столы и стульчики, давным-давно потерянные чашки и чайники, ложечки и блюдца… А вот за той дверью стоит кровать. Точно! Только почему-то все такое, что Катя вполне может сесть за этот стол и лечь в эту самую постельку…
 
      Когда Катя проснулась, кукла за дверью очень серьезно беседовала своим кукольным голоском с кем-то явно плюшевым. Но это был не медведь, не кто-то из разноцветных песиков, не пестрый заяц – это был кто-то большой. У него был басовитый, тягучий и очень мягкий, пушистый и меховой голос. Катя выглянула в щелку. За столом сидел огроменный серый котище. Где-то с тигра ростом, но все равно кот. Он подпирал лапой щекастую голову и задумчиво мешал в фарфоровой чашечке ложкой. Глаза сверкали ярко-зеленым. Толстый пушистый хвост аккуратно обвивался вокруг ножек стула, задние, то есть нижние сейчас лапы он закинул одна за другую.
      – Словом, вам повезло, – муркнул он утробно. – Они забыли о том, что куклы тоже бывают живыми и у них свои секреты.
      – Они просто не знают, что такое детство, – прочирикала кукла.
      – Ну даже если они и знают о Городе, то сюда им пока не добраться. Опасно не читать сказок. И куда опаснее в них не верить. Милая моя Франческа, ты очень отважная кукла.
      – Так тебя зовут Франческа? – не удержалась Катя.
      – Здороваться надо, – наставительно протянул кот.
      – Здравствуй…те, – растерялась Катя.
      – И умыться надо. И причесаться. А потом – прошу завтракать.
      – А как тебя… вас зовут?
      – Можешь называть господин Баюн, Кот Заморский, – фыркнул котяра и поднес к усам блюдечко с чаем, чинно подул на него и отпил.
      – А я девочка Катя.
      – А я знаю. Вот умоешься, покушаешь – и поедем в Лукоморье.
      – Это где дуб зеленый? А зачем? – Катя спрашивала просто так, кот совершенно не вызывал недоверия.
      – Лукоморье – это самая середина моих владений. И там я живу у дуба. Там мы будем ждать твою маму.
      – Маму? А можно я ей позвоню? А как она меня найдет?
      – Тихо, тихо. Найдет тебя мама. А пока у меня поживешь. Ладно?
      – Ладно! А Франческа с нами поедет?
      – Ну куда ж она без тебя? Короче, умывайся давай, причесывайся и есть будешь. Молочко тут, каша гречневая с маслом, мед хороший. Я полежу там, на солнышке. Мне еще вас на загривке везти, – ворчливо мяукнул он и отодвинул чашку. – Спасибо, милая. Уважила. Миша, ты Катюшку-то проводи, она…
      – А я знаю! Я сама этот дом придумала!
      – Ну-ну. Все равно пусть Миша тебе все покажет. Придумала-то ты, а живут они. Ладно. Не тяни, жду.
      Он погладил неожиданно мягкой лапой Катю по голове и потерся теплой пушистой щекой.
      – Хорроший котенок. Славный. Смелый котенок. Жаль, не мой.
 
      «Вот и Черный Принц»… Андрей с любопытством смотрел на Ли, а Ли с любопытством рассматривал работы. Остановился перед портретом Вики. Потом отдернул занавеску с мольберта и долго стоял перед светящимся с полотна ониксовым кубком. Долго стоял, склоняя голову то так, то эдак.
      – Ну потому сюда и не суются, – пробормотал себе под нос. – Лана, а не дадите ли вы свой договор, а?
      Лана недоуменно кивнула и протянула листок Ли. Тот свернул его трубочкой и поднес к свету кубка.
      – И что? – нетерпеливо вопросил Андрей.
      Ли не ответил. Но свечение, казалось, вышло за пределы холста, и листочек, коснувшись его рассеянной полусферы, вспыхнул бледным, почти прозрачным необжигающим пламенем и исчез без следа. Даже пепла не осталось.
      – Почти, – пробормотал Ли. – Но никогда – до конца, – еще более тихо.
      Лана выскочила за рюкзачком с остальными бумагами.
      Андрей не сводил с него глаз.
      – Кто вы, Ли?
      – Городовой, – пожал тот плечами. – Я пока побуду у вас. А вы мне расскажете все, что было с вами.
      – Вы поможете?
      – Я не могу помочь, – мягко сказал он. – Я могу выслушать. И если вопросы, которые вы мне зададите, уже будут содержать в себе скрытый ответ, я отвечу. Если вы уже что-то решили для себя и сделали выбор – я могу подтолкнуть вас в нужном направлении, и это все, что я могу сделать для вас. Рассказывайте и спрашивайте. А когда Анастасия с Игорем вернутся, тогда уж будем решать все до конца.
      Андрей встал и вышел из комнаты. Вернулся он уже с коричневой тетрадкой и рюкзачком, который перехватил у Ланы. Все же увесистый. Не женское дело тяжести таскать.
      – Вот. Это тетрадь Фомина.
      – О как! – наклонил голову набок Ли. – Хорошо. Я с удовольствием посмотрю.
      – Договора жечь будем? – деловито спросила Лана.
      Ли поджал губы:
      – Нет.
      – Почему?
      – Лана, это должно быть добровольно. Это каждый должен решить сам! Видите ли, – посмотрел он ей в глаза, – если бы вы не захотели этого сами – никакой огонь не сжег бы ваш договор. Никакой. Даже Чистый Пламень.
      – Вы с ума сошли? – резко ответила Лана. – Они уже не могут пожелать свободы. Им надо ее дать! Немедленно!
      – И что будет? – прищурился Ли. – Если они уже все равно что оболочки, заполненные чужой волей, то что останется?
      Лана угрюмо посмотрела на него.
      – Их все равно не вернуть! А башня рухнет! Ли, – Лана наклонилась и посмотрела ему в глаза, – если башня должна рухнуть, то пусть рухнет. Любой ценой.
      – Нет, – так же жестко ответил Ли. – Каждый должен сам сжечь свой договор.