Любимая

Последняя мысль встревожила ее. Энджелина спросила:

– И что мы теперь будем делать?

– Не знаю. Если бы я и смог вас забрать из этого дома, ваша сестра слишком слаба для путешествий…

– Да, она слабеет с каждым днем. Мне следовало убежать, когда ей было лучше. Но я боялась, что он нас разыщет…

Энджелина умолкла, но в ее глазах отразился ужас. Она явно представила себе, что сделал бы ее муж с ней, а, возможно, и с Хлоей, если бы поймал их после побега. Роуэн кое-что знал об этом типе и подозревал, что он способен на все.

– Я должна была быть сильной, – произнесла Энджелина. – Должна была забрать ее из этого дома, пока могла. – Она вздохнула: – Лучше было вообще не привозить ее сюда.

Ее печаль убивала Роуэна.

– Не надо, – попросил он. – Вы были сильной. Сильнее, чем любой из моих знакомых.

Энджелина молчала. В ее глазах сверкали непролитые слезы.

– Он – злой, – наконец произнесла она.

– Знаю, – хрипло сказал Роуэн.

– Правда?

– Да.

Энджелина отвернулась, и Роуэн понял, что она не хочет, чтобы он видел ее слезы. Он увидел, как она вытерла щеку.

Наконец Энджелина сказала:

– Те дни, когда я могла быть сильной и смелой, на исходе. Больше мне не выдержать, – ее голос треснул.

Инстинктивно, не думая, Роуэн взял ее плечо и повернул к себе. Их глаза встретились. Он чувствовал все, что ощущала она, и это было нестерпимо.

– Пожалуйста, – прошептал он. – Не плачьте.

Его прикосновение, голос, искреннее сочувствие обезоружили Энджелину. Раньше у нее не было никого. Не на кого опереться, не с кем разделить горе. Одинокий мир. Мир боли, страха, стыда. Мир, в котором она старалась ничего не чувствовать. И тут неожиданно появился он, чужак из чуждого ей мира. Он успокоил ее, заставил ощутить все, что она успела забыть – нежность, ласку. Это было невыносимо…

Когда Роуэн увидел слезы на глазах Энджелины, он без размышлений сжал ее в объятьях и вновь ощутил ту полноту и целостность, которую впервые испытал, когда сквозь него прошел ее призрак. Ни разу в жизни ему не доводилось испытывать более сильных ощущений, их мощь пугала, сбивала с толку. Но страшней всего для Роуэна было осознание того, что, возможно, ему так и не удастся помочь этой женщине.

Ему хотелось заверить ее, что у них есть еще время, но даже этого он не знал наверняка. Скорее знал, что это не так. Хлоя больна. Тяжко больна. Дата смерти Энджелины все ближе… Профессор обещал Роуэну поискать информацию относительно пожара, но не был уверен в успехе. Иногда точную дату почти невозможно выяснить. В лучшем случае у них впереди все лето. В худшем – несколько мучительных дней. Но Роуэн не собирался сообщать Энджелине, что вскоре ей суждено умереть.

– Тш-ш, – он прижал ее к себе, наслаждаясь женственной мягкостью ее тела. Роуэн гладил ее локоны, и они льнули к нему, словно живые. На ощупь волосы Энджелины действительно напоминали шелк. Атлас. Благоуханный рай.

Энджелина молила Бога не дать Роуэну исчезнуть сию секунду, позволить ей насладиться этим прекрасным моментом, который, возможно, станет последним в ее жизни.

Внезапно она вздрогнула, как испуганный кролик, и подняла голову. Лишь тогда Роуэн услышал, как щелкнул замок на входной двери. Его удивило, что он не услышал этого раньше, но все чувства были поглощены находящейся в его объятиях женщиной.

– Это он, – шепнула Энджелина, находившаяся в данный момент под действием самого сильного наркотика – страха. – Вам нужно бежать. Сию секунду. Он не должен видеть вас.

– Я не могу…

– Уходите! – из последних сил Энджелина оттолкнула Роуэна.

Входная дверь закрылась.

– Нет, – сказал Роуэн, отгоняя мелькающие в его мозгу картины, рисующие расправу Галена с Энджелиной, которую тот непременно устроит, застав у жены Роуэна.

– Пожалуйста, – взмолилась она. Глухие шаги прозвучали в холле и устремились вверх по лестнице.

Роуэн уже совсем отчаялся, но тут у него мелькнула одна мысль, настолько логичная и очевидная, что он удивился, почему она не пришла ему в голову раньше. Одно-единственное действие решало все проблемы, как его собственные, так и Энджелины. Всего-то и надо – убить Галена Ламартина. Нужно просто-напросто убить этого бессердечного ублюдка.

– Нет, – воскликнула Энджелина, – читая его мысли так, словно они были написаны у Роуэна на лбу. – Он не стоит того, чтобы вы погубили свою душу!

В настоящий момент благополучие Энджелины волновало Роуэна куда больше, чем спасение собственной души. Но в глазах этой женщины он увидел новый страх, страх за него. Она готова была терпеть издевательства мужа, лишь бы он, Роуэн, не рисковал своей душой. Когда он понял это, ему стало легче.

– Энджелина! – крикнул с лестницы Гален, услышав шум.

– Пожалуйста, – в последний раз взмолилась Энджелина.

Взяв Роуэна за руку, она потащила его к себе в спальню. Повинуясь ее взгляду, он направился следом. Дверь открылась, его впихнули внутрь, и дверь снова закрылась. Последнее, что Роуэн услышал прежде, чем комната начала вращаться во времени, были шаги.

– Что происходит? – требовал ответа Гален.

– Хлоя, – тихо сказала Энджелина. Внимательный наблюдатель сразу понял бы, что ее спокойствие наиграно. – Ей было плохо.

Больше Роуэн не слышал ничего. Его поглотило молчание. Тишина пустой комнаты, тишина следующего века, тишина и пустота одиночества.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Весь следующий день Энджелина просидела у постели Хлои. Хотя девушке стало легче дышать, она была бледна, как мел, и безжизненна. Однако ярко-розовая роза, принесенная Энджелиной, вызвала слабую улыбку на ее губах. Энджелина улыбнулась в ответ, хотя ей хотелось разрыдаться. Плакать о сестре, о себе, о несостоявшемся чуде. Женщина заставляла себя думать о чем-нибудь приятном: об обещанном Роуэном лекарстве, о том, что она теперь не одна, и о тепле рук Роуэна. О, его руки! Они были сильными и нежными. В объятиях Роуэна Энджелина чувствовала себя как котенок, в полной безопасности прижавшийся к матери. Странно, но к этому примешивалось беспокойство. Энджелине хотелось еще чего-то…

– …Новый доктор.

Энджелина виновато подняла глаза, словно ее застали за чем-то непорядочным.

– Что?

– Мне нравится новый доктор, – повторила Хлоя. \

Энджелина принялась разглаживать безукоризненную, без единой складки простыню.

– Он – наш друг. Конечно, он – врач, но прежде всего это наш друг, – усилием воли Энджелина заставила себя оставить простыню в покое. – Лучше всего, чтобы о нем никто не знал. Кроме нас троих.

Тут Энджелина посмотрела на Люки, которая убирала посуду. Молоденькая служанка не произнесла ни слова, но взгляд, которым она обменялась с Энджелиной, был многозначителен.

– Он еще придет к нам, правда? – спросила Хлоя, понимая, что все, касающееся их нового друга, непросто.

– Да, – убежденно ответила Энджелина. Ей не просто хотелось верить в это. Она была вынуждена верить, чтобы не сойти с ума.

– Пришли мне дигоксин… побольше… И мой чемоданчик с инструментами, ладно?

– Что значит «побольше»? – поинтересовался Стюарт.

– Сотни две, – ответил Роуэн. – Да, и еще антибиотики, пожалуйста… «Бактрим» сойдет. Любую мазь с антибиотиками… например, «Бактробен»… какое-нибудь средство от тошноты… немного «Валиума»… ах, да… еще перевязочный материал… хотя нет, не надо, это я могу достать и здесь…

– Что происходит? – перебил его Стюарт. Мало того, что Роуэн разбудил его в субботу перед рассветом, что само по себе было странно, так еще и этот список в высшей степени необычных покупок…

– Ничего.

– Тогда зачем тебе это?

– На всякий случай. Решил собрать нечто вроде аптечки для первой помощи.

– И для этого тебе необходим дигоксин? Роуэн провел пальцами по волосам:

– Ну, видишь ли, я тут познакомился с человеком, у которого больное сердце.

– Мне казалось, что ты уехал отдыхать, а не заниматься медицинской практикой.

– Я отдыхаю.

– Что-то непохоже. Терпение Роуэна лопнуло:

– Так ты пришлешь мне то, что надо или нет?!

Воцарилось напряженное молчание, равного которому Роуэн не мог припомнить. Он тотчас пожалел о сказанном.

– Слышишь, я изви…

– Ты прекрасно знаешь, что я все тебе пришлю, – перебил его Стюарт. – Я сделаю все, о чем ты меня просишь. Мы друзья. И, как друг, я имею право беспокоиться о тебе.

Роуэн пристыжено вздохнул.

– Не пудри мне мозги, – попросил Стюарт, – и прямо ответь на один вопрос.

– Какой?

– У тебя все в порядке? Я имею в виду, на самом деле?

Обдумав вопрос, Роуэн ответил:

– Честно говоря, я и сам не знаю. Откровенность друга озадачила Стюарта.

– Могу ли я чем-нибудь помочь тебе? – спросил наконец, Стюарт.

Роуэн задумался. Ему хотелось выложить Стюарту все, как на духу, но он боялся, что друг ему не поверит.

– Не теперь, – отказался Роуэн. – Может, попозже.

– Я всегда готов помочь, и ты это знаешь, – не дожидаясь ответа, Стюарт пообещал: – я достану тебе все, что ты просил.

– Спасибо. Сегодня, да?

– 0'кей.

Прежде, чем повесить трубку, Роуэн поинтересовался:

– Как там Кей?

Снова молчание. Затем:

– Как и следовало ожидать.

– Я не хотел причинить ей боль.

– Знаю. Она тоже понимает это.

В этот момент Роуэн осознал, что никогда не любил Кей. Она нравилась ему, и все. Он считал, что больше ни на что не способен, а теперь… Отвлекшись от этой мысли, Роуэн произнес, обращаясь к своему другу:

– Кей заслуживает, чтобы кто-нибудь любил ее всем сердцем. Ей нужен такой человек, как ты.

Оба погрузились в молчание.

Днем, когда Роуэн закупал в аптеке кучу лекарств, которые, как он считал, могут понадобиться Энджелине, ему пришла в голову неприятная мысль. Что, если, оказавшись в девятнадцатом веке, эти предметы там не задержатся? Особенно Роуэн боялся, как бы судьбу случайно захваченного в будущее передника не повторил дигоксин. Эта проблема тревожила его и на следующее утро, когда он получил дигоксин. Роуэн решил, что сейчас ему надо найти способ попасть в девятнадцатый век.

В понедельник утром такая возможность неожиданно представилась. Внизу гудел пылесос, и экономка фальшиво напевала какую-то песенку. Тут Роуэн почувствовал, как лестница начинает вращаться у него под ногами. Он был на середине пути, когда дорожка не лестнице сменила цвет. Роуэн оказался в прошлом, и любой мог увидеть его. Внизу слышались голоса. По всей видимости, это переговаривались слуги. Роуэн торопливо пошел наверх. Он услышал, как молодая негритянка – кажется, ее звали Люки, – разговаривала с Хлоей. По крайней мере, Роуэну показалось, что ее собеседницей была именно Хлоя. Люки сказала, что Энджелина скоро должна вернуться с мессы.

Роуэн хотел, было отдать лекарство Хлое, но передумал. Лучше оставить его Энджелине. Подходя к ее спальне, Роуэн молился, чтобы там никого не оказалось. Спальня была пуста. Он торопливо вошел внутрь и увидел огромную кровать под кружевным пологом, призванным служить защитой от москитов. Постель была разобрана и смята. Похоже, Энджелине снились дурные сны. При мысли о том, что она спит бок о бок со своим мужем, Роуэну стало дурно, и он постарался отвлечься от ужасных мыслей.

На большом, красивом туалетном столике красного дерева рядом с зеркалом лежали щетка для волос с серебряной ручкой, веер из слоновой кости и кобальтово-синий флакончик с духами. Роуэн открыл его и понюхал. Пахнуло розовой водой. У Роуэна закружилась голова, и он испугался, что сейчас вернется в настоящее, но потом понял, что просто одурманен запахом Энджелины.

Несмотря на это опьянение, Роуэн отдавал себе отчет в том, что в любой момент может быть возвращен в будущее. Он достал из кармана пластиковый флакончик с дигоксином, внутрь которого заранее вложил записку с указанием дозировки. Как только Роуэн поставил флакончик на туалетный столик, в коридоре послышались шаги. Через несколько секунд дверь отворилась. Роуэн едва успел спрятаться в шкаф. Конечно, ему хотелось бы, чтобы вошла Энджелина, но это оказалась всего лишь служанка, немолодая женщина, которая быстро принялась застилать постель. Роуэн видел, как она, управившись с постелью, взяла валявшийся там пеньюар Энджелины и двинулась к шкафу. Сердце Роуэна лихорадочно застучало, и он забился поглубже. Только служанка открыла дверь, как встроенный шкаф начал перемещаться. Когда вращение прекратилось, Роуэн понял, что стоит по колено в слайдах, а в шкафу валяется проектор. Он снова очутился в ином веке…

Положив на столик молитвенник, Энджелина заметила маленькую коричневую бутылочку и немедленно поняла, что это такое. Она безумно обрадовалась лекарству, но к радости примешивалась грусть от того, что она не застала Роуэна. Когда он приходил? Как давно исчез? И почему у нее так тяжело на сердце?

Схватив бутылочку, Энджелина как следует изучила ее. Женщина рассчитывала, что этот предмет сделан из стекла, но быстро обнаружила свою ошибку. Стекло должно бы быть гораздо тяжелее. Бутылочка была из какого-то другого материала. Открыв ее, Энджелина извлекла листок бумаги. На нем Роуэн написал, в каких дозах следует давать Хлое эти таблетки, и подписался: Роуэн. Перевернув флакон, Энджелина горкой высыпала в ладонь маленькие белые таблетки. Она смотрела на них, и постепенно ее охватывало странное чувство: происшедшее ошеломило Энджелину.

Она своими глазами увидела лекарство из будущего! Человек, на которого она возлагала все свои надежды, был из будущего!

Впервые Энджелина осознала, что сейчас с ней может случиться истерика. Она старалась удержаться, сосредоточилась на том, чтобы сложить таблетки обратно и дать их Хлое. Роуэн честно предупредил Энджелину, что таблетки не вылечат Хлою, но будут помогать лучше, чем лекарственный чай. Сейчас она даст сестре таблетку и помолится, чтобы лекарство помогло. Она…

Энджелина замерла на месте, когда увидела стоящего на пороге мужчину.

– Куда это ты так торопишься, моя красавица? – поинтересовался Гален, бесшумно входя в комнату.

Несколько секунд назад Энджелину одолевала истерика. Теперь же женщина боролась с ужасом… Несмотря на страх, она проворно спрятала флакончик в складки своей юбки.

– Хотела навестить Хлою, – с трудом сохраняя спокойствие, ответила Энджелина.

– Ах, да, Хлою, – он встал перед Энджелиной. Она ненавидела те минуты, когда он оказывался близко. Тогда ей мерещилось, что на ее грудь ложится камень. – И как поживает милая сестричка?

– Ей лучше, – Энджелине было противно, что он задает такие неискренние вопросы. Ему было наплевать на Хлою. Он не заботился ни о ком, кроме себя.

В очередной раз, доказывая это, Гален, не ответив, перешел к цели своего визита.

– Рано утром я уезжаю в Оук-Мэнор. Пробуду там почти весь день.

Энджелина знала, что Оук-Мэнор – усадьба, расположенная примерно в трех часах езды от города и принадлежащая месье Дефоржу. Мадам Дефорж отказывалась там бывать, заявляя, что усадьба расположена чересчур далеко от цивилизации. Следовательно, месье Дефорж занимался там делами. Энджелина точно не знала, какими, но догадывалась, что его партнерами по бизнесу являются мистер Гарнетт и тот тип, что сейчас стоит чересчур близко к ней. Он часто ездил на эту плантацию вместе с мистером Гарнеттом и месье Дефоржем. Энджелина наслаждалась отлучками этого человека, человека, за которого она никогда не хотела бы выходить замуж…

– Ты будешь скучать по мне, не так ли, моя прелесть? – спросил Гален, играя локоном жены.

Энджелина промолчала.

Он провел рукой по ее затылку, сжал так, что шею пронзила боль.

– Скажи, что будешь скучать по мне! Слезы жгли глаза женщины, но усилием воли она удержалась от плача.

– Я буду… буду скучать по тебе… – прошептала она.

– Разумеется, красотка. Послушная жена обязана тосковать по отсутствующему мужу. А ты у меня девочка послушная, так ведь?

Энджелина не ответила. Пальцы на ее шее сжались.

– Д-да! – задохнулась от боли Энджелина.

Он резко разжал руку. Отсутствие боли оказалось столь же неожиданным, как ее появление, и заставило Энджелину насторожиться.

– Ты очень красива, – глаза Галена неожиданно затуманились, голос стал ниже.

Он лениво провел пальцем по ее шее, по тонкой ткани платья. Когда он добрался до груди, Энджелина постаралась не отшатнуться…

«Как еще я могу себя вести, когда за мной постоянно наблюдает твой злобный ставленник, одетый в черное?» – захотелось спросить ей. Вместо того, чтобы задать этот вопрос, Энджелина просто кивнула.

– Если я услышу о каком-нибудь проступке, я буду вынужден наказать тебя. Разумеется, ты понимаешь это?

Она снова кивнула.

– Ты понимаешь, или нет? – повторил он, требуя, как обычно, внятного ответа.

– Да.

– Я так и думал, – Гален провел пальцем по ее нижней губе, и Энджелина вздрогнула от омерзения. – Все мужчины могут смотреть, но им нельзя дотрагиваться до тебя, – он начал опускать голову: – это позволено только мне. Энджелина вся напряглась в ожидании прикосновения его губ. Когда его рот грубо впился в ее губы, она притворилась, что он целует вовсе не ее… что она стоит поодаль, наблюдая за этой сценой… и представляет, как, должно быть, приятно, когда тебя целуют нежно, с любовью. Думает о том, на что похожи поцелуи темноволосого незнакомца.

Во вторник утро выдалось ясным. Хлоя после нескольких приемов нового лекарства стала чувствовать себя гораздо лучше; Гален, как и обещал, уехал еще до рассвета; черного стража Кипперда нигде не было видно. Все это придало Энджелине бодрости, и она веселилась от души. Она давно научилась ценить редкие подарки судьбы, такие, как этот день, и поэтому, когда Хлое захотелось устроить пикник во дворе, решение было принято, не задумываясь.

Под магнолией расстелили плед. Несмотря на летнюю жару, меж ветвей иногда сквозил ветерок, вздыхая и шепча, что сегодня чудесный день для пикника. Пока Люки наливала в кувшин лимонад и готовила сэндвичи с курицей, Энджелина помогала сестре одеться. Затем наступило самое трудное: нужно было снести Хлою вниз по лестнице. Люки и Энджелина подхватили ее с двух сторон.

– Вы не уроните меня? – поинтересовалась Хлоя.

– Если ты не прекратишь дергаться, как червяк на крючке, то именно этим все и закончится, – отпарировала Энджелина, радуясь, что у сестры находятся силы на шутки. Роуэн предупреждал ее, что это лекарство – не панацея, что состояние Хлои будет ухудшаться, но сегодня девочке лучше. Энджелина готова была довольствоваться одним днем.

Сегодня.

Завтра.

Энджелина задумалась: чем занимается Роуэн там, в веке, далеком от ее собственного настолько, что даже трудно представить, на что похожа его жизнь.

Каким бы ни был его мир, он наверняка лучше того, в котором вынуждена существовать она…

– Сейчас вы меня уроните, – заявила Хлоя, когда все трое начали спускаться по лестнице.

– Нет, мисс Хлоя, – возразила Люки, хотя ей явно было нелегко. Темно-коричневый тюрбан съехал набок, белый передник задрался, чуть ли не до талии…

– А вот и уроните!

– А вот и нет, – присоединилась к их болтовне Энджелина, попросив: – помедленнее, Люки. – И все-таки уроните! – настаивала на своем Хлоя.

– Дайте-ка я помогу.

При звуке мужского голоса троица застыла, глядя вниз. Они удивились, увидев Роуэна, да и он сам был потрясен, обнаружив их. Несколько секунд назад он прогуливался во внутреннем дворике, и вдруг услышал, что по лестнице спускаются три женщины. Увидев плед, Роуэн догадался, куда они направляются, и, когда понял, что, кроме них, в доме никого нет, решил попытать счастья.

При виде Роуэна сердце Энджелины запело от радости, а на губах появилась улыбка. Женщина одновременно подумала и о том, что хорошо начавшийся день продолжился просто превосходно, и о том, что Роуэн уже совсем не кажется чужим.

Роуэну тоже пришли в голову две мысли сразу. Первое – что дигоксин, должно быть, остался в прошлом, и второе – что ему ни разу еще не доводилось видеть таких чудесных улыбок, как у Энджелины и Хлои, не приходилось так ликовать при виде чьей-то улыбки. Роуэн шагнул вперед и, подхватив Хлою на руки, решил, что он хотел бы всегда вызывать на губах сестер такие улыбки.

Когда Роуэн опустил Хлою на плед, девушка тотчас же увидела Кота. Роуэн тоже заметил его. До этого он и понятия не имел, что Кот был во дворе и снова совершил путешествие во времени.

– Ой, взгляни, сестричка! – закричала Хлоя. Несмотря на что, что в ее глазах отражалась болезненная усталость, они ярко блестели.

Улыбнувшись, Энджелина опустилась на колени. Она погладила Кота, а он потерся о нее головой, словно приветствуя старого Друга.

– Bonjour, Monsieur Chat.

– Он знает тебя, – заметила Хлоя.

– Monsieur Chat и я уже встречались. Правда, тогда он промок до нитки.

– Иди сюда, – окликнул Роуэн Кота и, подняв его, посадил на колени Хлое. Глаза девушки засверкали от счастья. – Кот, я хочу, чтобы ты познакомился с Хлоей. Хлоя, это Кот.

Кот поднял на девушку свои голубые глаза и мяукнул.

Все улыбнулись, причем Энджелина и Роуэн не сводили друг с друга глаз.

– Принести ленч? – спросила Люки.

– Да, пожалуйста, – тут Энджелина добавила: – наш гость присоединится к нам.

Роуэн, поглаживавший кота, быстро взглянул на нее, глазами задавая вопрос, который он не решался произнести вслух.

– Он на весь день уехал в Оук-Мэнор, – пояснила Энджелина, – а плантация месье Дефоржа находится в трех часах езды от города. Наш слуга тоже в отлучке. Дома лишь мы да экономка.

Ее ответ успокоил Роуэна, но лишь частично:

– Я… мне… гм, возможно, мне придется неожиданно исчезнуть.

Энджелина уже думала об этом. Что, если Роуэн исчезнет на глазах у Люки и Хлои? Как она объяснит это? Но ведь она согласна рискнуть всем, лишь бы хоть немного побыть с ним…

– Если вам придется покинуть нас, мы все поймем.

Роуэн внимательно посмотрел на нее. По правде говоря, он не знал, сможет ли уйти, если захочет. Раньше ему было достаточно пройти через дверь, чтобы вернуться в свое время, но… кто знает? Кроме того, он отнюдь не был уверен, что сможет заставить себя расстаться с Энджелиной.

Энджелина внезапно улыбнулась и заявила:

– Итак, Люки, решено. Пожалуйста, принеси нам ленч.

Никогда еще солнце не сияло так ярко, лимонад не казался таким вкусным, а смех – таким звонким. После еды Хлоя настаивала на игре в карты – в покер.

– Покер? – Роуэн ушам своим не верил. Хлоя хихикнула.

– Она заткнет за пояс любого игрока из французского квартала, – улыбнулась Энджелина. – Ни стыда, ни совести.

– Они с Люки обижаются, когда я обыгрываю их. А проиграв, заявляют, что белки украли у них все козыри.

– Неправда, мисс Хлоя, – Люки напустила на себя оскорбленный вид. – Я же рассказывала, что на мои карты иногда покушаются птицы.

Все снова рассмеялись.

Хлоя оказалась превосходным игроком, оправдав рекомендацию, данную Энджелиной. Выигрывая, она искренне радовалась. Постепенно Энджелина становилась все счастливее… Несмотря на все перенесенные тяготы, все мучения эта женщина сохранила умение радоваться жизни. Роуэн жаждал дать ей эту радость. Он хотел помочь ей зажить полной жизнью, позабыть о страхе и боли.

Энджелина улыбалась, глядя на Кота, который то нежился у Хлои на коленях, то совершал налеты на корзинку с припасами, и посматривала на Роуэна. Она чувствовала, как по всему ее телу, от макушки до пальцев ног, растекается живительное тепло. У этого человека такие добрые, заботливые глаза… он видит ее насквозь. Он знает, что ей довелось вынести, видя ее страх и одиночество, ее мечты, похороненные так глубоко, что на их осуществление практически не осталось надежд.

Глаза Энджелины увлажнились.

Они с Роуэном уселись в сторонке от остальных. Над ними пели птицы и гудели пчелы.

– Почему вы плачете? – спросил он так тихо, что услышала одна лишь Энджелина.

– Потому, что я счастлива. В эту секунду я счастлива.

Роуэн почувствовал, как у него сжалось горло. Она так мало требует… так мало получает.

– Мне бы хотелось подарить вам миллионы секунд счастья, – хрипловато признался он.

– Вы хотите дать мне больше, чем я когда-либо имела, – Энджелина грустно улыбнулась, и эта улыбка словно ножом резанула по сердцу Роуэна. – Мои папа и мамочка желали мне счастья. До нынешнего дня я и не вспоминала, как приятны подобные пожелания. Но ваших слов я не забуду… пока буду жить.

Пока будет жить. Недолго же ей осталось, если он, Роуэн не сможет изменить ход событий… На него нахлынуло отчаяние. Что, если сию секунду забрать Энджелину и Хлою из этого дома? Вряд ли имеет смысл ждать, пока профессор из Тулэйна установит дату, которую, вполне вероятно, невозможно установить.

– Есть ли вам где остановиться, если я помогу вам бежать сегодня, сию минуту? – тихо спросил Роуэн.

Энджелина ждала этого вопроса. Она уже думала об этом…

– Нет, – ответила она. – Он не позволял мне заводить друзей, а его знакомым я не доверяю. Кроме того, у него повсюду есть свои глаза и уши.

– Что, если я найду способ переправить вас в другой город?

– Как я смогу подвергнуть таким испытаниям Хлою? Она больна, и перемены лишь ухудшат ее состояние.

– Вы должны покинуть этот дом, – тихо, но требовательно сказал Роуэн. – Чем скорее, тем лучше.

Энджелина чувствовала его напряжение. Похоже, он знает что-то, неизвестное ей. Она испугалась, не зная, каково это знание. Она не была уверена, что тоже хотела бы иметь об этом представление…

Смех Хлои и Люки привлек внимание Роуэна и Энджелины. Кот забрался в корзинку и, свернувшись, уснул там.

– Мне бы хотелось, чтобы Monsieur Chat принадлежал нам, – грустно проговорила Хлоя, поглаживая Кота. Прежде чем кто-нибудь успел отреагировать на эти слова, девушка добавила: – Я знаю, что это невозможно. Гален не любит животных.

Бросив взгляд на Роуэна, Энджелина принялась собирать ненужные теперь карты. Люки, чувствуя, что должна чем-нибудь заняться, начала складывать тарелки.

– Да, он их не любит, – согласилась Энджелина.

– А вы принесете в следующий раз Кота? – спросила Хлоя у Роуэна.

– Постараюсь.

– Где вы живете? – с прямотой подростка спросила Хлоя.

И снова на Роуэна упал взгляд Энджелины.

– Я… м-м-м… я не из Нового Орлеана. Я из Хьюстона.

– Хьюстон? – Энджелина ухватилась за этот обрывок информации.

Роуэн снова посмотрел на нее:

– Да. Это в Техасе.

– Знаю. Я слышала, это очень далеко.

– Не так далеко, как кажется.

– А в этом Хьюстоне все одеваются так, как вы? – поинтересовалась Хлоя.

– Очень многие, – улыбнулся Роуэн. Хлоя вздохнула – от грусти ли, или от усталости, вызванной болезнью?

– Я хотела бы когда-нибудь побывать там.

– Кто знает, – заметил Роуэн, – может быть, вам это и удастся. А сейчас вам надо отдохнуть.

– Согласна, – поддержала его Энджелина.

– Нет, я…

– Тебе нужно отдохнуть, – настаивала Энджелина.

– Я отнесу вас наверх, – Роуэн встал и помог подняться Энджелине.

Она благодарно улыбнулась ему. Тут на солнце наползла тень и у Энджелины мурашки побежали по спине. Она взглянула в сторону выхода, и ее сердце немедленно ушло в пятки.

Роуэн почувствовал присутствие зла прежде, чем услышал вскрик Энджелины. Вскинув голову, он последовал за ее взглядом. Карие глаза встретились с серыми, словно сталь ударилась о сталь.

– Кто вы такой? – холодным, словно северный ветер, тоном спросил Гален Ламартин. – Что вы делаете в моем доме?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

– Гален! – не веря своим глазам, прошептала Энджелина.

– Да, моя красавица, он самый. Мое скорое возвращение явилось для вас сюрпризом, правда? – его голос был мягким и нежным, что придавало еще больше мрачности его словам. Но страшнее всего было то, что ледяной взгляд Галена был абсолютно пуст. Сперва он посмотрел на жену, затем смерил взглядом Роуэна: – Повторяю: кто вы такой?

При виде Галена Ламартина Роуэна снова обуяла ненависть. Впервые он почувствовал ее, когда в первый раз увидел Галена. Ненависть все росла, ширилась, угрожая поглотить Роуэна. Не сводя глаз с каменного лица Галена, Роуэн произнес:

– Я – Роуэн…

– Доктор Джейкоб, – перебила Энджелина, поспешно добавив: – это врач, который лечит Хлою.

Озадаченное выражение, появившееся на лице Галена, ясно свидетельствовало о том, что подобного ответа он не ожидал.

– Я полагал, что ее лечащим врачом является доктор Форстен.

– Был, – ответила Энджелина. – И есть, – женщина умоляюще взглянула на Роуэна, призывая его объяснить то, что она объяснить не могла.

– Меня позвали в качестве консультанта, – пояснил Роуэн, не отводя глаз.

Оба мужчины чувствовали, что недалеко и до драки. Они ощущали это так же, как могли почувствовать, что безоблачная погода меняется… солнце постепенно затягивала дымка, свидетельствующая о приближении обычного для Нового Орлеана тропического ливня. Внезапно налетевший порыв ветра зашевелил листья на банановом дереве. Казалось, природа застыла в ожидании дождя или кровопролития. Мрачные горгульи словно приготовились насладиться зрелищем…

– Да, – торопливо согласилась Энджелина. – Консультант, – тут она улыбнулась, хотя в глазах не мелькнуло и тени улыбки. Руки нервно перебирали складки платья. – Он прописал новое лекарство. Видишь, Хлое стало лучше. Сегодня ей даже захотелось посидеть во дворе.