Любимая

– Гм, это сложный вопрос.

– Почему же?

Просто и прямо. Интересно, как отреагирует Энджелина, если он ответит столь же прямо и просто? От ответа Роуэна спасло неожиданное мяуканье. Энджелина и Роуэн одновременно взглянули на дверь, ведущую во двор. Мокрый измученный сиамский кот просился в дом.

– Ой, бедненький! – тихо воскликнула Энджелина, чье нежное сердце разрывалось при виде сего жалкого зрелища.

– Кот? – Роуэн отказывался верить собственным глазам.

– Это ваш? – не задумываясь, женщина открыла дверь, впустив кота, который, не мешкая, шмыгнул внутрь.

– Да, вроде того, – признался Роуэн, обдумывая только что полученную информацию. В прошлое перенесся не только он сам, но и Кот. «Интересно, – подумал Роуэн. – Очень интересно».

Кота же метафизика совершенно не занимала. Он сосредоточенно отряхивался, разбрызгивая по сторонам воду.

Энджелина тихо, мелодично засмеялась. Роуэн знал, что эти нежные звуки не часто звучат в особняке Ламартин, и они показались ему просто волшебными.

– Совершенно ясно, – Энджелина зажгла стоявшую поблизости лампу, – что monsieur Chat[10] не любит промокать насквозь. Может, вам удастся вытереть его этим? – повернувшись к Роуэну, она предложила ему передник, который Люки, уходя, оставила висеть на спинке стула. Посмотрев на эту женщину поближе, Роуэн затаил дыхание. Энджелина была красавица, когда ее освещали молнии, но теперь, в приглушенном свете лампы, она казалась еще прекраснее. В чем-чем, а в дурном вкусе упрекнуть Галена Ламартина Роуэн не мог. Тот умудрился завладеть прелестнейшей из всего цветника розой…

Энджелину поразила внешность Роуэна. Она считала его привлекательным, но не слишком задумывалась над этим. Теперь же, глядя на него, Энджелина вспомнила о том, что она – женщина. Она давно позабыла об этом, и «благодарить» следовало, разумеется, этого зверя. А ведь некогда Энджелина радовалась, что родилась женщиной. Теперь же это казалось ей лишь проявлением слабости… Сейчас она жаждала обладать физической силой, чтобы больше никто не мог обидеть или унизить ее.

Вдруг Роуэн понял, что Энджелина до сих пор протягивает ему передник.

– Спасибо, – он взял передник и сел, как индеец, прямо на пол. – Иди сюда, малый, – позвал Роуэн Кота.

Кот раньше был ужасно горд и самоуверен, но теперь присмирел, напуганный дождем, и покорно подошел, позволяя себя вытирать. Роуэну пришло в голову, что он сам похож на этого кота. Некогда им правила уверенность в себе, но последние несколько недель согнули его.

– Этот кот как-то странно выглядит, – заметила Энджелина и пояснила: – он длинный и худой. Разве ему не хватает городских крыс? – Почти в каждом городском доме имелся толстый кот, которого заводили, чтобы сдерживать натиск крыс. Несмотря на это крысы процветали.

Роуэн вспомнил о мешке с кошачьим кормом, лежавшим в кухне…

– Поверьте, – сказал он, – этот кот и не посмотрит на крысу. Вся их порода тонкая, худая и длинная.

Улыбаясь, Энджелина опустилась на колени рядом с Роуэном. Пышная юбка цвета слоновой кости колоколом вздулась на полу. Протянув руку, она погладила кота по голове. Кот начал мурлыкать.

– Так он не такой, как все?

– Да, он особенный.

– А имя у него есть?

– Кот.

Энджелина улыбнулась. Роуэн улыбнулся в ответ.

– Имя не слишком оригинальное, – поддразнивая, сказала она. Поддразнивать и улыбаться она уже совсем отвыкла…

– Он приблудный. Я не знаю, как его зовут на самом деле.

– А-а-а, – протянула Энджелина, словно это объясняло все. – А откуда он взялся? Где живет?

– Где-то по соседству.

– Нет, мне интересно, где вывели такую породу тощих, равнодушных к крысам, кошек. Роуэн задумался:

– По-моему, в Таиланде.

– А где этот – Таиланд? – нахмурилась Энджелина.

– Сиам? – извиняющимся голосом спросил он.

– А-а, – по-видимому, это название ей уже приходилось слышать. – Но почему вы так странно одеваетесь?

Этого вопроса Роуэн не ждал.

– Там, откуда я пришел, мой наряд не кажется странным.

– А откуда вы?

Несмотря на то, что Роуэн готовился к этому вопросу, он не сразу собрался с силами:

– Издалека.

– Дальше, чем Сиам?

– Да, – ответил он. – Гораздо дальше.

– А как вы оказались здесь? – спросила Энджелина. Ей необходимо было подтвердить свои надежды, избавиться от опасений. Вдруг Энджелине пришло в голову, что, возможно, этот человек – вовсе не ответ на ее молитвы…

Как только Кот слегка подсох, он забрался на колени к Роуэну, словно ему тоже было необходимо подтверждение о том, что Роуэн действительно именно тот, за кого себя выдает. Энджелина знала, кто он, в этом Роуэн был уверен. В ее взгляде ясно читалось, что она доверила бы ему свою жизнь. Роуэна это пугало: он понятия не имел, что ему делать. Он играл в эту игру втемную. Несмотря на свой страх, Роуэн понимал, что настало время откровенности. По крайней мере, частичной.

– Я пришел за вами.

Энджелина промолчала. Ее сердце переполняла радость, в горле стоял комок, и говорить она не могла. Энджелина не могла произнести ни слова, но слезы радости и облегчения, показавшиеся на ее глазах, говорили красноречивее любых слов.

– Не плачьте, – прошептал Роуэн, беря ее за руку. Их пальцы с готовностью и жаром сплелись.

– Тогда заберите нас. Сегодня. Сейчас!

Когда Роуэн услышал эту просьбу, его сердце чуть не разорвалось. Он бы отдал все, что угодно, лишь бы выполнить ее.

– Это не так просто, – возразил он.

– Почему?

– Я не могу остаться здесь и не могу забрать вас с собой.

– Почему? Я дам вам денег. У меня есть немного денег…

– Мне не нужны ваши деньги! – перебил он, но заставил себя успокоиться. – Мне не нужны деньги, – Роуэн напряженно думал, как объяснить ей все, не пугая эту женщину. – Вы верите в чудеса?

Энджелина кивнула.

– Тогда воспринимайте мое появление здесь, как чудо, которое не до конца отработано, с которым возникают проблемы.

– Отработано?

– Ну, отрепетировано;

– Ясно. А что за проблемы?

Как объяснить ей, что он в любой момент может раствориться в воздухе? Как сказать, что пусть в настоящий момент он и находится в девятнадцатом столетии, но в любую секунду может вернуться двадцатый век?

– Энджелина, я…

Комната завертелась. Поначалу слабая, вибрация перешла в дрожь, напоминающую землетрясение.

– Нет! – закричал Роуэн, сжимая ее руку, пытаясь удержать с собой прошлое и Энджелину.

Энджелине сперва показалось, что вращение комнаты – плод ее воображения. Когда же она поняла, что это не так, ее обуял страх. Что происходит? Господи, что происходит?

– Роуэн! – закричала она, отчаянно хватаясь за него. А ее сердце бешено билось.

– Все в порядке. Не пугайтесь, – Роуэн еще говорил это, а он, Кот и передник уже сделались полупрозрачными, выцвели, начали исчезать.

Через несколько секунд они исчезли совсем. Энджелина беспомощно смотрела на то место, где только что был Роуэн. Не веря собственным глазам, она протянула руку, но наткнулась на пустоту. Ничего. И тут Энджелина испугалась, не сходит ли она с ума.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

Черт возьми! Через два дня наступила среда. Уже две недели Роуэн жил в особняке Ламартин. Он никак не мог успокоиться, даже собственная кожа казалась тесной и неуклюжей. Роуэн нервничал после того, как ему пришлось исчезнуть на глазах у Энджелины. Боже мой, что она может подумать? Испугалась ли она? Наверное, Энджелина считает, что сходит с ума… Роуэн не представлял себе ее реакции, а вернуться в прошлое и поговорить с Энджелиной не мог.

Он злился, что не может путешествовать во времени, когда захочет. Когда-то Роуэн гордился своей способностью держать все под контролем, но теперь контроль то и дело ускользал от него. Роуэн слегка подозревал, что вся путаница нескольких недель была затеяна, чтобы доказать ему, что он смертей. Ну что ж, те силы, которые устроили все это, могли быть довольны. Еще ни разу в жизни Роуэн не ощущал себя таким сконфуженным и беспомощным.

Сейчас все его мысли занимало его недавнее исчезновение. Роуэн размышлял над тем, какую роль во всей этой истории сыграл передник, которым он вытирал Кота. Он лежал на коленях у Роуэна, когда тот вернулся в двадцатый век, и перенесся вместе с ним. Роуэна заинтересовало, что передник через несколько минут исчез. Почему цветок магнолии, увядшие останки которого все еще лежали у постели Роуэна, остался в будущем, а передник не смог? Роуэн не знал ответа на эти вопросы, но подозревал, что если ему удастся найти его, то он сможет появляться в прошлом, когда захочет, а возможно, сумеет забрать с собой Энджелину.

Последнее время он постоянно думал, как взять Энджелину в будущее. Раз возникнув, эта мысль никак не желала оставлять его. Роуэн знал, что дом сгорел, и при пожаре погибла Энджелина. Но когда именно сгорел особняк? Роуэн нигде не мог найти даты пожара. Последняя запись в дневнике датировалась 30 июня 1880 года, но вовсе не обязательно, чтобы это был день пожара. Кто обладает необходимой ему информацией? Роуэн немедленно вспомнил одного человека…

Розовый дом с зеленым крылечком ничуть не изменился, равно как и его хозяйка. Когда Роуэн постучал в дверь, Микаэла, как и в прошлый раз, возникла из тени под аккомпанемент бус, составлявших занавеску. Как и тогда, она была в черном. Однообразие черных брюк и черной рубашки несколько оживлял лишь серебряный крестик, висевший на шее Микаэлы.

– Привет, – поздоровался Роуэн. Не ответив, Микаэла изучающе посмотрела на него всевидящими глазами цвета янтаря. Казалось, она ничуть не удивилась его визиту.

– Я хотел бы поговорить с вами. Она молча открыла дверь и впустила его. Роуэн прошел в ту комнату, где они сидели в прошлый раз. Посреди стола, свернувшись клубочком рядом с картами таро, спал кот, черный, словно сажа. Он даже не поднял голову. Вдруг Роуэну подумалось, что не только Микаэла знала о том, что он еще вернется. Это знал и кот.

– Вас что-то тревожит, – констатировала Микаэла, жестом пригласив Роуэна садиться.

– Когда произошел пожар? – сразу перешел к делу Роуэн.

– Летом 1880 года, – прямо ответила гадалка.

Роуэн ждал от нее именно этих слов. В глубине души он понимал, что его страхи не беспочвенны, что день пожара близок. Но «насколько близок?

– А конкретно? – спросил он.

– Не могу сказать.

– Последняя запись в дневнике сделана 30 июня.

Микаэла кивнула.

– Не означает ли это….

– Я не знаю, – перебила его женщина. Я не знаю. Эти слова терзали Роуэна. Вскочив, он подошел к окну и уставился на раскаленный солнечный диск, сверкавший, словно зеркало. У него заболели глаза.

– Грубо говоря, до тридцатого числа осталось две недели.

– Знаю.

Роуэн резко повернулся и встретился взглядом с Микаэлой.

– Почему вы не сказали мне, когда начнется пожар? Почему не предупредили, что время на исходе.

– Я знала, что, как только понадобится, вы поймете это.

Роуэн сорвался. Он слишком долго не высыпался. А тут еще это чувство беспомощности, преследующее его и днем и ночью.

– Вам все это кажется чересчур простым!

Но все не так примитивно. Я не знаю, что мне делать! Я не в состоянии задержаться в прошлом и не могу взять ее сюда! Я не могу воздействовать на события, находясь за сто лет от них, в другом мире!

– Для того чтобы избрать именно вас, существуют веские причины.

– Черт с ними, с причинами! – Роуэн рванулся с места. – Мне надоело складывать головоломку, в которой отсутствует половина частей! – Он выскочил из дверей и побежал по дорожке. Почти усевшись в машину, Роуэн вдруг замер и вздохнул. Он посмотрел в сторону дома. Как он и подозревал, Микаэла стояла в дверях, глядя на него. – Мне нужно получить ответ на свои вопросы, – крикнул он ей.

– Получите, – тихо, спокойно произнесла она, – когда придет время.

«Придет ли оно?» – думал Роуэн. И, если придет, нужны ли ему будут эти ответы?

Весь вечер Роуэн просидел в библиотеке, лихорадочно разыскивая необходимый ему факт. До сих пор ему не удавалось получить информацию на эту тему. И в этот раз он не нашел ничего нового. Лишь упоминание о том, что особняк сгорел в прошлом веке.

Ставя книги обратно на полку, он заметил светлые волосы, завязанные в хвост, и немедленно понял, кому они принадлежат, и почему владелец странной прически с первого взгляда показался ему знакомым. Они встречались здесь, в библиотеке.

– Я так и знал, что мы уже виделись, – заметил Роуэн, подойдя к нему.

Крэндалл обернулся. Руки у него были заняты книгами. Он посмотрел на Роуэна. В его взгляде ясно читалось: «Мы где-то встречались, но убей Бог, не помню где». И тут он вспомнил.

– Ах, да, – неловко переложив книгу, Крэндалл протянул руку.

Роуэн, также пристроив поудобнее кипу книг, ответил на рукопожатие и взглянул на ношу Крэндалла:

– Как видно, археологи роются не только в земле, но и в книгах.

– По правде говоря, я занимался генеалогическими исследованиями. Изучал происхождение моей семьи, – Крэндалл надеялся, что его собеседник не поймет, насколько неуверенно он себя чувствует. Как Крэндалл и опасался, ему не удавалось обнаружить никаких следов своего родного отца. Он не представлял, куда еще можно обратиться за информацией. – А вы? – Крэндалл указал на стопку книг в руке Роуэна.

– Небольшое историческое исследование, – Роуэн надеялся, что его голос звучит достаточно беззаботно.

– Понятно.

«Ничего вам не понятно, – подумал было Роуэн. – Ровным счетом ничего». Но вслух произнес:

– Как продвигаются раскопки?

– Если честно, то очень интересно. После газетной статьи с нами связался известный профессор из Тулэйна, занимающийся историей города. Он встретил пару упоминаний о потайном ходе и комнате на территории собора. – Вы правы, это действительно интересно.

– Профессор считает, что и комната, и туннель относятся к концу восемнадцатого века. Он не уверен, для чего они служили первоначально, но полагает, что это – свидетельство того, что католическая церковь пыталась установить в Новом Свете инквизицию по подобию испанской.

– Это объясняет наличие инструментов пытки.

– Правильно. Судя по всему, некий монах-капуцин был прислан, чтобы возглавить это заведение, но губернатор вышвырнул его из города. Тогда велась усиленная колонизация этих земель, а жестокая расправа с еретиками вряд ли привлекла бы новых поселенцев.

– Да уж.

– Во всяком случае, данное им объяснение весьма правдоподобно, хотя, – тут Крэндалл нахмурился, – неясно, откуда взялись монеты, которые мы там нашли.

– Какие монеты?

– Деньги, датируемые веком позже. Джулия нашла их у входа в комнату. Они были разбросаны, словно выпали из кармана или сумки.

– Значит, похоже на то, что комнату использовали и позже?

– Да, должно быть так. Но о целях нам остается только догадываться.

Роуэн вспомнил ужас молодой женщины и свое осознание того, что ее держали в этой комнате пленницей. Он был убежден, что в этом помещении творилось нечто злое, но понимал, что у него достаточно своих забот. И все же Роуэн поинтересовался:

– Как себя чувствует… Ее зовут Джулия, не так ли?

– Да, Джулия, – согласился Крэндалл и солгал: – все в порядке.

На самом деле она была сама не своя с того злополучного дня, как они открыли эту комнату. Джулия наотрез отказывалась войти туда, а иногда Крэндалл замечал, что она смотрит туда, не отрываясь, словно заблудившийся в темноте ребенок.

Роуэн заподозрил, что Крэндалл лжет, но решил не доискиваться до истины.

– Ну что ж, приятно было увидеться.

– Взаимно, – тут, вспомнив странное происшествие в туннеле, Крэндалл поинтересовался:

– А как себя чувствуете вы?

– Нормально.

Крэндалл также заподозрил Роуэна во лжи, но не стал допытываться, кроме того, у него были свои проблемы. Его мысли занимали раскопки, Джулия и таинственный Дрексел Бартлетт.

– Не стоит заострять на этом внимание, – заметил Крэндалл.

– Согласен, – произнес Роуэн.

Когда он отвернулся, ему в голову пришла одна мысль:

– А этот тулэйнский профессор… Он что, специализируется на истории Нового Орлеана?

– Да, наверное. А что? – подобный вопрос удивил Крэндалла.

– Я… Гм, я пытаюсь уточнить дату одного пожара. Как вы думаете, он сможет мне помочь?

– Можно спросить у него самого. Позвоните в университет и поговорите с Рэкли. Кажется, его зовут Боб.

– Спасибо, – Роуэн положил книги на стол и полез в карман за бумажником. – На всякий случай я хотел бы оставить вам свою карточку. Вдруг вам удастся поговорить с ним раньше, чем это смогу сделать я, – на обороте карточки Роуэн написал телефон и адрес особняка Ламартин и передал визитку Крэндаллу – Если встретитесь с профессором раньше меня, попросите его позвонить в особняк. Мне хотелось бы побеседовать с ним как можно скорее.

Крэндалл взял карточку:

– Я постараюсь. Надеюсь, он успеет вам помочь.

– Да услышит Бог ваши слова, – Роуэн с удивлением понял, что он, убежденный атеист, действительно возлагает все надежды на Бога.

Энджелина услышала, как Хлоя зовет ее по имени. Хриплый голос сестры испугал женщину и, соскочив с постели, она торопливо схватила пеньюар. Через несколько секунд Энджелина выбежала из комнаты и понеслась по коридору, чуть не сбив с ног выходящую из спальни напротив Люки. Встревоженная служанка на ходу запахивала халат.

– У нее плохая ночь, – констатировала Люки.

Последнее время Хлое приходилось несладко. Как ни тяжело было Энджелине признать это, здоровье ее сестры неуклонно ухудшалось, и с каждым днем это становилось все заметнее.

– Когда ты в последний раз давала ей лекарство?

– Три часа назад. Мне показалось, что он спит, и я только что вернулась к себе.

– Все в порядке, Люки. Ты же не можешь постоянно сидеть с ней.

Как всегда, вид сестры испугал Энджелину. Лицо Хлои было белым, как мел, а губы и ногти отливали синевой.

– Я… не могу… дышать, – прошептала Хлоя.

– Можешь, малышка, – подойдя к постели, Энджелина прижала к себе сестру.

Энджелина отнюдь не чувствовала себя такой уверенной, как пыталась показать. Честно говоря, она была напугана не меньше сестры и отдала бы все, что угодно, лишь бы чужестранец – тот самый Роуэн Джейкоб – был здесь. Он выглядел таким уверенным в себе. Но, может, он был лишь вымыслом, плодом ее воображения? Зачастую по ночам Энджелина думала, что, возможно, это новые шуточки грубого животного, за которого она вышла замуж, направленные на то, чтобы убедить ее, что она теряет рассудок. Но даже он вряд ли мог заставить человека исчезнуть у нее на глазах… Это произошло несколько дней назад, в понедельник. Сегодня была пятница. Все эти дни она молилась о возвращении своего нового Друга, но его все не было. Что, если он больше не придет? Эта мысль была невыносима для Энджелины, и она крепко прижала к себе сестру, надеясь, что, успокаивая Хлою, постепенно успокоится сама.

– Помоги… мне, – Хлоя закашлялась. Энджелина почувствовала, как неровно бьется сердце сестры. А может это колотилось ее собственное сердечко? Энджелина ни в чем не могла быть уверенной.

– Спокойнее, милая, – она не знала, кому говорит это, себе или сестре.

Увидев, как расширились от страха глаза Люки, Энджелина приказала:

– Завари еще чаю. Да поскорее!

– Да, мэм, – служанка поспешила к двери.

Энджелина была всецело поглощена своей сестрой, когда раздался сдавленный крик Люки. Подняв глаза, Энджелина увидела, что на пороге стоит мужчина.

Роуэн слышал, как сдавленный голос, принадлежавший, по-видимому, сестре Энджелины, произнес дорогое ему имя. Неужели он снова в прошлом? Или просто слышит голоса тех, кто находится там? Он пошел на голос и вскоре увидел великолепные черные очи Энджелины, той женщины, которую боялся больше не увидеть.

Энджелина не верила своему счастью.

– Все хорошо, – успокоила она Люки. – Это друг.

Роуэн услышал в этих словах долгожданное приглашение. Увидев, в каком состоянии находится Хлоя, он подошел ближе к ее постели и требовательно произнес:

– Дайте-ка взглянуть.

Услышав это, Энджелина не стала задавать вопросов, а высвободилась из объятий Хлои и встала с кровати. Несмотря на то, что ей было неприятно оставлять сестру даже на минуту, Энджелина отошла в сторону. Роуэн занял ее место.

Хлоя со страхом и тоской взглянула на сестру. Роуэн перехватил этот взгляд и, улыбаясь, заверил ее:

– Все будет хорошо. Я врач, – он приложил пальцы к артерии на ее шее. Пульс трепетал под кончиками его пальцев, как пойманная бабочка.

– Я… не могу… дышать, – шепотом пожаловалась Хлоя.

– Знаю, – ответил Роуэн, – но постарайтесь не бояться. Страх только мешает вам дышать. – Не теряя ни секунды, он приказал: – Подложите еще подушек.

Люки бросилась выполнять его распоряжение.

– Дышите медленно… еще медленнее…еще… – тихо говорил Роуэн Хлое, словно гипнотизируя ее. – Молодец. У вас прекрасно получается. – Повернувшись к Энджелине, он приказал: – Откройте окна, насколько можно. И принесите мне что-нибудь вроде веера.

Распахнув окно, Энджелина попросила Люки принести из спальни веер. Промолвив, как всегда «да, мэм», Люки бросилась выполнять поручение.

– У Хлои нелады с сердцем, – пояснила Энджелина. – Причем с самого детства. Это началось после того, как она переболела лихорадкой.

– Возможно, лихорадка была ревматического происхождения. Если так, то она повредила митральный клапан. Именно этим вызваны диспноэ и неровное сердцебиение, поэтому Хлоя так легко утомляется.

– Что такое митральный клапан? – спросила Энджелина.

– В сердце есть клапаны, которые открываются и закрываются по мере тока крови. Митральный клапан находится с левой стороны.

– А что такое диспноэ?

– Одышка. Разве ваш врач не объяснил вам этого? – Роуэн знал, что в девятнадцатом веке врачи уже обладали подобной информацией.

– Мне кажется, доктор Форстен считает всех женщин тупицами.

Роуэн взглянул на Энджелину, и его губы тронула чуть заметная улыбка:

– Что ж, вы, женщины, еще посчитаетесь со всеми Форстенами в мире, – он видел, что у нее вертится на языке вопрос, но Энджелине не суждено было задать его, ибо в этот момент вернулась Люки, неся прелестный шелковый веер. Роуэн взял его и принялся помахивать перед лицом Хлои.

– Дышите медленно, спокойно, – снова проговорил он. – Скоро вам станет легче. Какие лекарства она принимает? – спросил Роуэн у Энджелины.

– Дигиталис. Раствор в чае. Люки как раз собиралась приготовить его. Роуэн взглянул на служанку.

– Поторопитесь, – вежливо, но твердо приказал он.

– Да, сэр, – с этими словами Люки вышла.

– Все будет хорошо, – обратился Роуэн к Хлое.

Девушка откинулась на подушки, и он обмахивал ее веером. Она все еще была бледна, но дыхание ее казалось теперь более ровным.

Энджелина опустилась на пол рядом с кроватью, смяв пеньюар, и взяла ледяную руку Хлои в свои: – Все будет хорошо, – эхом повторила она. – Вот увидишь, ma petite, я же говорила, что ты сможешь дышать.

Роуэн обратил внимание на то, какая забота звучала в голосе Энджелины. Ее волосы в беспорядке падали завитками на плечи. Не в силах сдержать себя, Роуэн задумался, каковы они будут на ощупь, когда обовьются вокруг его пальцев. Как атлас? Как шелк? Как будто он умер и попал в рай?

Словно прочитав его мысли, Энджелина подняла глаза. Некоторое время они молчали.

Затем она призналась:

– Я уж думала, что вы не вернетесь.

– Я тоже этого боялся, – ответил Роуэн, вспоминая, как мучился всю неделю.

Распространяться дальше на эту тему не позволяло время. Роуэн задал вопрос, давно не дававший ему покоя:

– Как ваши дела?

«Теперь, когда вы здесь, все хорошо», – ответили глаза Энджелины. Вслух же она произнесла лишь:

– Все в порядке.

– Где он? – Роуэн не мог заставить себя назвать Галена ее мужем.

Энджелину обрадовало, что он не произнес этого слова. Оно должно было стать самым приятным для ее слуха, но вместо этого стало ненавистнее любого ругательства.

– Ушел. Не знаю, когда он вернется. Роуэн знал, что уже за полночь. То, что Гален может появиться в любой момент, подстегивало его. Разумеется, он нервничал, но не мог уйти, пока состояние Хлои внушает опасения. Роуэн надеялся, что сможет пробыть в прошлом достаточно для того, чтобы помочь ей. Что будет, если он исчезнет на глазах Хлои? Или если его исчезновение увидит служанка, возвращаясь в комнату?

– Слава Богу, – Энджелина встала и взяла у Люки поднос.

Словно совершая некий давно отрепетированный ритуал, Энджелина налила чай, пока Люки ходили к шкафу, выдвигала ящичек и доставала коричневый флакончик. Открыв его, служанка вернулась к подносу и осторожно влила ровно три капли лекарства в сладкий чай.

– Добавьте еще одну – распорядился Роуэн.

Зная, что лекарство является весьма сильным, Люки беспомощно взглянула на Энджелину. Их предупреждали, что нельзя давать больше трех капель…

Энджелина бросила взгляд на Роуэна, а потом снова перевела глаза на Люки.

– Еще одну, – проговорила она. Люки выполнила это распоряжение, и Энджелина передала Роуэну хрупкую чашечку и блюдце. В его больших сильных руках они смотрелись забавно.

– Ну, давай, Хлоя, выпей это ради меня.

– Я не люблю…

– Знаю, – встрял Роуэн. – Мне бы это тоже не понравилось. Я понимаю, что вас тошнит от всех микстур, но это поможет, – наклонившись поближе к Хлое, он заговорщически прошептал: – кроме того, если вам не станет лучше, я буду выглядеть никудышным врачом…

Несмотря на плохое самочувствие, Хлоя постаралась улыбнуться и взяла чашку.

Энджелина поразилась, что под уговоры Роуэна Хлоя выпила весь чай до последней капли. Можно было подумать, что ее отвращение к микстуре исчезло. Через несколько минут девушка задышала ровнее. Энджелина не переоценивала успеха. Здесь сказывалось не только присутствие Роуэна, но и действие лекарства, хотя Роуэн, судя по всему, оказывал на Хлою то же умиротворяющее воздействие, что и на нее саму.

Когда Роуэн встал, Хлоя открыла глаза:

– А вы вернетесь? Вы нравитесь мне больше, чем доктор Форстен.

– Постараюсь, – пообещал он, потрепав девушку по руке. Теперь ее ногти не были такими синюшными:

– Вы любите играть в карты? – спросила Хлоя.

– Очень.

– Когда вы вернетесь… – начала было Хлоя, но устало смежила веки.

– Спи, – шепнула Энджелина, прикручивая фитиль в лампе.

Люки опустилась в ближайшее кресло, намереваясь бодрствовать там до утра. Энджелина вышла в коридор, Роуэн следовал за ней.

– Она должна выспаться, – заметил он.

– Спасибо, – кивнула Энджелина.

– Не за что. – Как ни неприятно ему было говорить это, Роуэн признал: – Она очень тяжело больна.

– Знаю, – Энджелина заставила себя, наконец, признать горькую правду.

– В следующий раз я постараюсь вернуться с лекарством. Оно называется дигоксин и содержит дигиталис. Правда, там он гораздо чище, чем тот, с которым приходится иметь дело вам, – увидев, как в черных, словно ночь, глазах Энджелины вспыхнула надежда, Роуэн добавил: – Это не вылечит ее, но поможет снять некоторые симптомы. Единственный способ исцелить Хлою – операция.

При слове исцелить глаза Энджелины снова зажглись:

– Он не знает. В ваше время эта операция не известна. Ее придумают гораздо позже.

А когда? – Энджелине хотелось услышать то, что подкрепило ее подозрения. Это безумие, в это невозможно поверить и все же это единственное объяснение всему происходящему. Этот человек, который так странно одевается и говорит о чудесах, исчезает у нее на глазах и ведет речь о хирургических операциях, совсем не похож на обывателя 1880 года. Роуэн не стал увиливать:

– Примерно через сто лет. Энджелина промолчала. Правда, которую она так жаждала узнать, ошеломила ее.

– Так вы из будущего? – отважилась спросить она.

– Да.

– Но как такое может быть? Пробежав пальцами по своим каштановым волосам, Роуэн вздохнул:

– Не знаю. Понятия не имею. Несколько недель назад я чуть не умер, и после этого… начали происходить странные вещи.

– Но вы… пришли помочь нам с Хлоей? – в голосе Энджелины слышалось тщательно скрываемое отчаяние.

– Мне так кажется, но…

– Да, вы же говорили… насчет «проблем» с чудом.

– Вот именно. Я исчезаю и появляюсь не по своей воле. Не могу ни остаться здесь настолько, чтобы забрать вас из этого дома, ни взять вас с собой в будущее.

Энджелина молча прислонилась к стене, словно нуждаясь в поддержке. – Вы не можете ни остаться в 1880 году, и ни взять нас к себе.

Роуэн видел ее смятение и отчаяние. Энджелине казалось, что это всего лишь сон. Он дотронулся до ее руки.

– Я все понимаю. Мне и самому не до конца верится во все это.

Прикосновение его сильной ладони, уверенность, звучавшая в его голосе, успокоили женщину. С трудом сделав глубокий вдох, она призналась:

– Я боюсь.

Эти слова острым ножом поразили Роуэна. Он выпустил руку Энджелины, боясь, что, если не сделает этого, то не сможет бороться с непреодолимым желанием схватить эту женщину в объятья. Успокоить ее и успокоиться самому.

– Да, я тоже, – заявил он, стесняясь неожиданно нахлынувших чувств, и сунул руки в карманы джинсов.

Да, он тоже боялся, и Энджелина чувствовала этот страх. Она нуждалась в силе этого человека, но вдруг поняла, что ее привлекает его ранимость. Это качество делало его более человечным. А ведь Энджелина совсем забыла, что мужчина может быть человечным. Ей хотелось обнять его… Хотелось, чтобы он обнял ее…