Вселенная разумная

      Нет никаких сомнений в правильности указанных путей, больше того - в абсолютной необходимости их сочетания для совместного воздействия на судьбу человечества и окружающего его мира. Но является ли консьюмеризм имманентной - внутренне присущей человеку чертой? Не может ли оказаться, что "мануфактурные игрушки", предлагаемые человеку техносферой, играют роль стимула, активизирующего его творческие потенции в нужном техносфере направлении? Есть все основания считать, что дело обстоит именно таким образом. В качестве основного довода, подтверждающего это предположение, следует, видимо, назвать факт возникновения - особенно в последнее время,-все большего числа новых потребностей, их стремительный качественный рост. Я думаю, что не следует сколь-либо подробно останавливаться на этом тезисе или приводить какие-то иллюстрации к нему, хотя от одного удивительного примера удержаться трудно: в настоящее время доходы косметических фирм США превысили доходы военной промышленности. Да, разумеется, дамы должны быть прекрасны, но, как это ни печально, этот пример иллюстрирует еще одну опасную тенденцию эволюции человека - ее искусственность. На смену биологической эволюции пришла эволюция культурная.
      А.Печчеи пишет: "Уникальность человека как вида по сравнению со всеми другими живыми существами в том, что он приспосабливается к изменяющейся среде обитания и внешним условиям скорее за счет культурных, чем генетических механизмов... По мере того, как естественная древняя среда обитания человека все более приобретала нынешний вид "цивилизованного" жилища, сам он все менее и менее зависел от своей чисто биологической стойкости и процессов биологической эволюции, все более полагаясь на покровительство артефактов и изобретений культуры... Неустанно распространяя по планете наш искусственно созданный мир, мы оккупируем, застраиваем и покрываем асфальтом все большую и большую часть земной поверхности, нагромождая горы отбросов и отравы, попутно уничтожая или лишая естественного жилища сотни и тысячи живых существ. В результате мы безжалостно подавляем, притесняем и уменьшаем генофонд биосферы... Мы все больше и больше нарушаем естественное равновесие между отдельными видами, тем самым внося уже качественные, а не просто количественные изменения в биологические основы жизни на планете... Удовлетворяя свои потребности и капризы, мы. с особой энергией ополчились на самые высокоразвитые существа крупных млекопитающих, одно из самых совершеннейших после человека творений Природы, нанося непоправимый урон многовековому процессу эволюции. В сущности, мы даже не в состоянии оценить, как в конце концов скажется на человеческой экологии или психике это обеднение, искажение и регресс генетического богатства Природы. Мы даже не знаем, существуют ли границы, в пределах которых мы можем чувствовать себя в относительной безопасности, спокойно продолжая свою -деятельность, ждет ли нас и какое наказание, если мы переступим этот порог. Сформулировав общую теорию материи, человечество так и не удосужилось заняться созданием общей теории жизни".
      Техносфера подчиняет человека себе, своим непонятным сегодня, нечеловеческим целям, и странную картину, и, тем самым, яркий пример тому являют собой дискуссии сторонников устройства какого-либо нового или защитников старого предприятия и их противников-экологов. Странно и страшно видеть и слышать, как сторонники "поступательного движения технического прогресса" прекрасные и добрые, несомненно, люди, горячо ратуют за уничтожение лесов, отравление рек, морей и океанов, загрязнение воздуха, которым дышат они сами и их дети. Они оперируют мегаваттами, тоннами, кубометрами, они прельщают поразительными экономическими выгодами. И чаще всего побеждают...
      Можно по-разному отнестись к предсказаниям Римского клуба, и в 70-е годы, когда они были опубликованы, эти доклады не вызвали особо широкого общественного эффекта даже среди людей, взявших на себя ответственность за принятие решений, отражающихся на миллионах жизней. Тем не менее, прошедшие годы не только подтвердили мрачные пророчества экспертов Римского клуба, но даже выявили их определенный оптимизм. Если, например, Римским клубом было предсказано появление 6-миллиардного жителя Земли в самом конце нынешнего века, то современные темпы роста придвигают эту дату на несколько лет ближе. Что касается остальных параметров, то здесь положение не менее серьезное и угрожающее.
      Вряд ли необходимо подробно рассматривать каждый из параметров, футурологический анализ динамики которых проводился Римским клубом - немного об этом говорилось выше, а по большей части все эти грустные обстоятельства сейчас уже известны практически всем и служат источником дискуссий во всех слоях общества.
      Весь драматизм создавшейся сегодня ситуации можно показать на примере изменений, которым подвергается самое необходимое для жизни - воздух.
      Стремительно нарастающую опасность для биосферы представляет качественный и количественный рост современного химического производства, выброс продуктов которого в воздух грозит не только здоровью и жизни земных существ. Пока далеко не ясны, а потому непредсказуемы последствия и масштабы воздействия около 60 тысяч выпускаемых в больших или меньших количествах химических соединений на генетический аппарат живых существ - от микроорганизмов до человека, и трагических примеров этого воздействия становится все больше. Помимо уродств чисто физических, химические реагенты, несомненно и с большей вероятностью порождают изменения в наиболее ранимой психической сфере человека. Не исключено, что буйный рост числа садистских, злобных, патологически бессмысленных преступлений прямо связан, в том числе с появлением психомутантов - существ с деформированной моралью, безжалостных и бесконечно жестоких.
      На самых нижних ступенях биологической лестницы находятся микроорганизмы, и сегодня нет никаких оснований для твердой убежденности в том, что известны все возможные последствия химического воздействия на их генетический аппарат. Например, нельзя совсем исключить вероятности того, что вирус СПИДа является мутацией какой-то давно и хорошо известной формы. Свидетельством того, что этот вирус имеет большой адаптационный опыт служит то обстоятельство, что СПИД необыкновенно изменчив и существует в виде сильно отличающихся штаммов, и это ставит ученых, пытающихся противостоять ему, перед неимоверными трудностями и пока что все надежды на создание действенного средства борьбы со СПИДом основываются единственно на свойственном человеку оптимизме. Возможно, что эта проблема вообще не имеет решения: появление мутации вируса СПИД, способной переноситься воздушно-капельным путем, будет означать окончание не только этих исследований.
      Генетические изменения опасны еще и тем, что их проявление может быть "отложенным", то есть проявляться лишь в следующих поколениях и приобретать катастрофический характер при некоторых сочетаниях внешних условий, вызывающих взрывное проявление накопленных в генах поломок.
      Есть еще одна, пока, видимо, потенциальная опасность, которой чревато загрязнение атмосферы. Существует вероятность разработки и промышленного производства какого-то вещества, появление которого в атмосфере изменит оптические характеристики ее так, что окажутся вырезанными пока еще неизвестные длины волн, наличием которых в спектре солнечного света является абсолютно необходимым для жизни.
      Но пока что происходит процесс прямо противоположный.
      Широчайшее распространение во многих отраслях мирового хозяйства фреонов хлорфторуглеродных соединений, - ведет к уничтожению озонового слоя, являющегося весьма эфемерным, но единственным и крайне эффективным щитом, защищающим все живущее на Земле от жесткого ультрафиолетового излучения Солнца.
      Для полноты картины следует вспомнить и об уменьшении количества свободного кислорода в атмосфере, как следствие того факта, что процесс горения окисления органического горючего в бесконечных топках, цилиндрах и турбинах двигателей, - является одним из главенствующих в подавляющем большинстве наших технологий.
      Это, так сказать, расход. С другой стороны - интенсивная вырубка лесов и загрязнение Мирового океана, ведущее к гибели фитопланктона, все более сокращает поступление свободного кислорода в атмосферу.
      Мало того, в процессе горения вырабатывается гигантское количество углекислого газа, что ведет к появлению так называемого "парникового эффекта" - нарушению теплового баланса Земли в сторону глобального потепления земного климата. В последнее время многие исследователи приходят к неутешительному выводу о наметившейся уже необратимости этого процесса. Потепление климата планеты вызовет существенный подъем уровня Мирового океана, очевидными сейчас следствиями чего будет перераспределение направлений и силы воздушных потоков, возникновение небывалых по силе ураганов и смерчей. Однако все последствия как всегда предугадать невозможно.
      Такова явно неполная картина драматических последствий антропогенного воздействия только лишь на атмосферу. В столь же тяжелом положении находятся и остальные составляющие окружающего человека мира: происходит все растущее загрязнение и заражение продуктами химической, атомной, металлургической и всех, видимо, остальных отраслей, включая десятки миллионов единиц всевозможного транспорта. Даже сам быт человека породил проблему утилизации колоссального количества отходов этого быта. Проблема отходов, похоже, вообще постепенно перекладывается на потомков.
      Захоронение радиоактивных и высокотоксичных химических отходов представляет собой своеобразную мину замедленного действия, адресованную нашим детям и внукам. Что ж, идея вполне достойная и не выпадающая из общего ряда технических решений нашей цивилизации.
      Разрушительное воздействие техносферы на естественные структуры и системы, а также на природные процессы является отражением, технической деятельности человека, противостоящей и противодействующей процессу самоорганизации биосферы, идущему на Земле уже миллиарды лет. Можно было бы сказать, что агрессия техносферы по отношению к биосфере носит чисто энтропийный характер. Однако это утверждение не столь бесспорно и требует некоторого, более подробного рассмотрения.
      Картина вроде бы ясна. Вместо термодинамически открытых живых систем создается антинегэнтропийная технокультура, артефакты которой, будучи созданы, представляют собой структурированную, но не способную к самоорганизации, неживую материю, которая через какое-то время необратимо распадается и рассеивается, увеличивая общую энтропию суммы систем биосфера плюс техносфера. Маленький и простой пример подобного процесса: из живого дерева, растущего и развивающегося, дающего жизнь другим деревьям и являющегося, таким образом, частью единой общей самоорганизующейся и самовоспроизводящейся живой системы - биосферы, человек изготавливает ящик. Этот ящик несомненно является материей также структурированной - но неживой и не способной к саморганизации в рамках техносферы, как системы, из которой будет исключен человек.
      То есть, несмотря на то, что одна структура вроде бы заменяется другой, между ними существует очевидное различие. Если биосфера представляет собой открытую систему, обладающую способностью к уменьшению собственной энтропии за счет подвода энергии из космоса, то техносфера - изолированная система, энтропия которой может только расти. Этот вывод подтверждается многочисленными драматическими фактами, известными ныне всем, а из анализа результатов, полученных экспертами Римского клуба, можно сделать заключение о том, что энтропия биосферно-техносферной системы Земли приближается к своему максимуму.
      Описанная модель развития техносферы и ее отношений с биосферой, опирающаяся на вроде бы очевидный перевес энтропийных процессов, происходящих на Земле, не имеет эволюционного продолжения, по крайней мере для человеческой расы, и носит, тем самым эсхатологический, финалистский характер. В то же время эта модель, и последнее утверждение в том числе, имеет четко выраженный антропоцентристский характер: предполагается, что гибель биосферы автоматически означает гибель и техносферы как системы, целиком и полностью зависящей от того вклада, который постоянно вносит в ее деятельность человек. Да, это было верно вчера; в меньшей степени верно сегодня и может стать совершенно необязательным завтра. Я имею в виду все больший рост самодостаточности и самостоятельности создаваемых человеком машин. Человек зависит от техносферы, но и техносфера зависит от человека, и для того чтобы разорвать эту зависимость от человека как одного из элементов техносферы, ее искусственные элементы должны обладать некоторым набором свойств, обеспечивающих самостоятельную их деятельность и самовоспроизведение без участия человека. Успехи кибернетики и вычислительной техники постепенно подвигают нас к черте, за которой должны появиться разумные и самовоспроизводящиеся машины, то есть синтетические живые существа, осуществляющие самоорганизацию косной материи планеты на качественно иной основе и без участия деятельности человека, что будет означать переход техносферы к негэнтропийной деятельности.
      Сейчас уже очевидно, что сегодняшняя эволюция ЭВМ не способна создать в конце концов машину, обладающую интеллектом: и гигантские монстры на электронных лампах и с памятью на ферритовых кольцах, и современные суперкомпьютеры, построенные на пленочных схемах и использующие такую экзотику, как сверхпроводимость - по сути дела, качественно ничем не отличаются. По мнению состязающихся в остроумии популяризаторов, уровень интеллекта современных ЭВМ находится где-то между умственными способностями тостера и электрической лампочки. Да, сегодня это так - современные, чудовищно сложные ЭВМ могут работать только в пределах программы, задаваемой им человеком, с рабской педантичностью совершая правильные или ошибочные операции, и они вымрут вместе с человеком, если тому все же уготована такая судьба. В это же время общая логика развития техники и прогресс теоретических знаний порождают среди специалистов-кибернетиков уверенность в неизбежности качественного скачка, который приведет, к созданию машинного интеллекта. Эта идея, высказанная очень задолго до появления самых примитивных машин и вызвавшая горячие дискуссии сугубо теоретического и философского, в основном, плана, в последнее время неожиданно для многих перешла в плоскость практического осуществления. В мировой печати появились сообщения, свидетельствующие о начале перехода "электронных тостеров" за Рубикон - в царство интеллекта.
      Происходящие сегодня революционные изменения связаны с реализацией принципиально иного подхода к конструированию новых ЭВМ. Большинство Созданных до сих пор компьютерных устройств имеет структурную схему, основанную на классических работах фон Неймана.
      Состояние всех элементов такой схемы выражается в двоичной системе "включено"-"выключено" и вся работа ЭВМ выполняется единым центральным процессором, производящим группы операций в соответствии с заданной программой, которая предусматривает разбиение решаемой задачи на ряд последовательно проделываемых элементарных вычислений. Принципы, положенные в основу конструкции новых ЭВМ, совершенно иные: разработчики этих машин стремятся к максимальному копированию работы головного мозга человека. "В нервной системе человека нет никакого центрального процессора,- пишет автор "Интернэшнл геральд трибюн" Керт Сапли. - Каждый нейрон связан с другими нейронами, число которых доходит до тысячи. Нейрон получает "входные сигналы" двух разновидностей - возбуждающие и тормозящие - и обрабатывает их. Если величина порогового сигнала лежит в пределах, при которых способность клетки к возбуждению или торможению не меняется, то нейрон будет оставаться в покое. Если же итоговый результат превзойдет пороговое значение, то он испустит свой "выходной сигнал" ко множеству других нейронов, а те, в свою очередь, выполнят подсчет входных сигналов и т.д. Сигналы, бегущие по нервам, - это не простенькие сигналы типа "все или ничего". Они изменяются в целом диапазоне градаций...
      Создаваемые на этих принципах системы, получившие название "нейронных сетей" способны к поразительному быстродействию.поскольку решение получается на базе одновременных взаимодействий сотен вычислительных .устройств. Эти качества подходят, например, для целей обслуживания очень сложных установок промышленной биотехнологии или для того, чтобы наделить роботов зрением. Или, скажем, для разработки систем, способных распознавать речь и отвечать на нее. Сейчас в мире уже десятки ученых занимаются изучением потенциальных возможностей нейросетей".
      "Особенностью новых компьютеров, - сообщает "Ньюсуик", - является их способность к обучению. Один такой компьютер самостоятельно научился читать вслух по-английски. В него был введен образец печатного текста и его фонограмма. Сначала компьютер пытался читать текст путем произвольной привязки звуков к буквам с последующей сверкой с фонограммой. Из первоначальной неразберихи компьютер затем выделил небольшие слова. Машина непрестанно повторяла этот процесс, каждый раз меняя внутреннюю программу, чтобы получить вариант, более подходящий к фонограмме. Проработав всю ночь, компьютер добился вполне понятного на слух воспроизведения английского текста".
      Самое поразительное и тревожное, на мой взгляд, в этом процессе то, что "специалисты понимают, - пишет Сапли, - что машина обучает самое себя. Однако они не знают, как она это делает. Не могут они также в точности предсказывать, где же машина хранит свои знания...
      Хотя все "клетки"-ячейки идентичны, когда программа запускается в работу... они стремятся специализироваться на определенных образах - некоторые на гласных, некоторые на согласных, некоторые на определенных фонемах. Никто не говорит нейросети, как делать это. Никто в точности не знает, как она это делает. Нейросети сами себя программируют".
      Очень примечательное заявление, за которым во весь рост встает гигантская, проблема взаимоотношений между интеллектуальными машинами и человеком. В давно уже идущих дискуссиях были сформулированы две основные точки зрения на эту проблему.
      Сторонники одной из них считают, что человек останется хозяином положения, что он не утратит власти над машиной, даже обладающей разумом, что он сохранит контроль над дальнейшим развитием событий. Такая точка зрения представляется несколько наивной. Существенно иная физическая природа искусственного, машинного интеллекта с неизбежностью породит иные, нечеловеческие ценности и целевые установки, иную логику, иное мировоззрение и, что, наверное, самое главное, - иную этику. На Земле появятся существа новой, нечеловеческой расы, существа, очень близкие к человеку по общности к техносфере, и в то же время бесконечно далекие, ибо одно только знание собственного практического бессмертия коренным образом будет отличать их мировоззрение от человеческого. И этим существам уже не нужно будет человечество, как, впрочем, и биосфера вообще. Можно предвидеть, например, что окислительная, кислородосодержап1ая, влажная атмосфера Земли, в высокой степени приспособленная к существованию биосферы, станет помехой для эволюции новой расы, которой, видимо, не составит труда создать для себя более благоприятные условия.
      Почти не вызывает сомнения, что такая модель развития техносферы покажется оскорбительной для веками пестуемого антропоцентристского мировоззрения "венец творения" перестает быть таковым и обращается всего лишь в одну из ступенек эволюции, каких было много и которые, выполнив свою эволюционную задачу, навсегда уходили в небытие.
      Вероятность такого развития событий все-таки, по-видимому, довольно низка. Первый, более слабый, но достаточно неприятный по конечному результату довод основывается на том, что резервы времени, отпущенные на эволюцию машинного разума, могут оказаться недостаточными. В этом случае, естественно, срабатывает первая модель-постепенная гибель земной цивилизации по схеме, предсказанной Римским клубом.
      Второе, вероятно, более сильное возражение против возможности воцарения машинной расы связано с запретом на подобное развитие событий, налагаемым следствием из парадокса Ферми, указывающего на несоответствие между априорно предполагаемой множественностью обитаемых миров, на которых могла развиться техническая цивилизация, и молчанием этих цивилизаций. Действительно, если бы в какой-либо планетной системе возникла цивилизация близкого к земной типа, то в случае осуществления второй модели развития, техносфера, воплощенная в расе разумных машин, реализуя присущее самоорганизующимся системам свойство агрессивности, образовала бы во Вселенной известную "ударную волну разума". Практическое бессмертие индивидуумов машинной расы автоматически разрешило бы задачу межзвездных перелетов, основанных даже на известных нам ныне физических принципах и присущих этим принципам ограничениях, и мы давным-давно испытали бы воздействие этой "ударной волны".
      Описанные выше две возможные модели развития демонстрируют наличие сложных противоборствующих взаимоотношений между биосферой и техносферой, что позволяет, видимо, говорить о странном симбиотическом сосуществовании двух самоорганизующихся систем, одна из которых буквально пожирает другую. Тем не менее, следует признать, что итог этих взаимоотношений не может быть сведен ни к одной из мыслимых моделей, поскольку современное состояние системы принципиально непредсказуемо.
      Олвин Тоффлер в своем предисловии к книге И. Пригожина и И. Стенгерс пишет: "Все системы содержат подсистемы, которые непрестанно флуктуируют. Иногда отдельные флуктуации или комбинации флуктуаций могут стать... настолько сильными, что существовавшая прежде организация не выдерживает и разрушается. В этот переломный момент (который авторы называют особой точкой или точкой бифуркации) принципиально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдет на новый, более дифференцированный уровень упорядоченности или организации..." Очевидно, что если первая модель предсказывает переход системы техносфера+биосфера в хаотическое состояние, то вторая - "на новый... более высокий уровень упорядоченности или организации". Это, кстати, и является доводом, запрещающим осуществление упоминавшейся выше стратегии "остановки роста", сторонники которой видят единственный шанс на выход из сложившейся кризисной ситуации в искусственном сдерживании, регламентации роста и развития угрожающих факторов. Эта модель, при ее, казалось бы, внешней доступности, тем не менее, запрещена теорией неравновесных систем. "У человека есть только два пути: или прогресс, или деградация; консерватизм в чистом виде противоречит сути законов Вселенной", - утверждает Альфред Уайтхед.
      Остается неясным, способны ли элементы системы, которыми являются люди, предпочтя какой-то из вариантов развития, направить это развитие по выбранному пути? Или элементы системы, даже обладающие знанием о пути движения системы и собственными целевыми установками, не способны, тем не менее, на самостоятельные, противоречащие потребностям и целям системы действия? Поиск ответов на эти вопросы является сегодня одной из самых важных задач человечества.
      Понимание того, что мы находимся сегодня на каком-то рубеже, становится всеобщим не только среди специалистов, ясно видящих приближение лихолетья. Ощущение близости чего-то нового, неведомого и - хотя бы по одному этому страшного испытывают самые различные люди. Именно этим может быть объяснен давно уже невиданный рост интереса к мистике, расцвет старых и создание новых культов.
      Весьма характерной иллюстрацией происходящих процессов может послужить абсолютно частный, сугубо личный пример одного единственного человека Такэси Умэхары, эксперта по антропологии и истории культуры из Киото, изучавшего европейскую философию. "Я отвернулся от моей родины и устремил полный обожания взгляд на западную культуру, - говорит он. - Когда мне исполнилось 35 лет, наступил кризис". Умэхара осознал, что европейская культура, перед которой он преклонялся, "разрушает человечество, поскольку ставит человека выше природы". И тогда он задался вопросом, а "нельзя ли спасти современную цивилизацию от тлетворного воздействия Запада с помощью ценностей восточной культуры, в частности, японской?..."
      По его мнению, корни японской культуры уходят в глубину веков задолго до воздействия на японцев китайской цивилизации. Процесс формирования японской нации начался порядка ста веков назад и, хотя не отмечен развитием каких-либо материальных ценностей, характеризуется рождением "духовной культуры".
      В качестве небольшого отступления, иллюстрирующего завоевание техносферой человеческого культурного пространства, можно очень кратко рассмотреть изменение характера музыкальных произведений, происходящее параллельно с историей человека, где сегодня обращает на себя внимание возвращение практически всех форм и жанров современной музыки к первобытной ритмике, происходящее, однако, на принципиально иной основе. Первобытная музыка была ритмической по преимуществу, она отвечала движениям тела, а не движениям душевных переживаний, четкого ритма не имеющих. Эта музыка была двигательной, моторной и "назначалась не для созерцательного уха и не для души, а для мускулов". Динамизм и апсихологичность современной музыки требуют восстановления власти тембра и динамического ритма, что делает эту музыку органической частью физического действия, функциональным элементом телесного акта. Отсюда стремление современной музыки * первобытной и, одновременно, к жанрам синкретического действия, в особенности комического, гротескного, скоморошьего, где телесное выступает более резко и свободно. Это тяготение вниз, к телесности, к материальности, прочь от духовного и высокого является вместе с тем утверждением технологической, а не идеально-психологической основы музыки. Музыка сегодня перестала быть самодовлеющим звуковым произведением: она - функция физического движения, а ритм ее является тем цементом, который связывает физическое движение со звуком. Это - или машинные ритмы, или биомеханические акты, примитивные движения мускульного, спортивного порядка.
      Эта музыка должна, писал в начале века в "Манифесте футуристов" Маринетти, "выражать душу толпы, больших промышленных предприятий, поездов, пароходов, броненосцев, автомобилей, аэропланов, поэмы прославления машин и побед электричества". Считая, что "современные оркестры бесконечно бедны звуковыми, тембровыми, шумовыми средствами", Маринетти призывает "во что бы то ни стало вырваться из этого ограниченного круга звуков и завоевать бесконечное разнообразие звуков-шумов. Мы находим бесконечно больше удовольствия в комбинировании шумов трамваев, автомобилей, экипажей, кричащей толпы, чем в слушании, например, "Героической симфонии" или "Пасторальной".
      Если в качестве другого примера проследить за эволюцией архитектуры-застывшей музыки", по общеизвестному определению, - то и здесь можно обнаружить аналогичные процессы. Дома, ансамбли, целые города, возводимые когда-то не только для удовлетворения сугубо утилитарных целей, несли на себе "назначение для созерцательного глаза и для души". Совершенно иной характер имеет современная архитектура, являющаяся отражением той же упрощенней, машинной ритмики и уже, кажется, полностью соответствующая лозунгу одного из самых знаменитых своих творцов: "дом - есть машина для жилья". Человеческое жилище внезапно превратилось в кассеты для размещения элементов техносферы.
      Подобные тенденции, являющиеся, наверное, чрезвычайно заманчивым объектом для изучения, можно проследить и в других видах искусства. В частности, мне кажется необыкновенно интересной эволюция предметов домашнего быта - от ремесленных, индивидуальных, несущих помимо чисто прикладной, значительную эмоциональную нагрузку, - к вещам индустриальным, стандартным, полностью обезличенным: процесс, отображенный в языке термином "дизайн" художественное конструирование как обозначение создания предметов, художественным вкусам техносферы отвечающих. И итогом этой метаморфозы становится все большее отчуждение от человека наиболее интимной для него среды - домашней.
      В результате этих исследований выявились бы, по всей видимости, весьма впечатляющие аналогии между физическим загрязнением окружающей среды и его влиянием на физическое здоровье человека и загрязнением культурной среды, разрушающим здоровье духовное, аморализующим человека, лишающим его человеческих нравственных ориентиров - но это тема для отдельного большого разговора, требующего очень много места и времени.
      Все ухудшающееся положение человека на Земле многие воспринимают как результат деятельности чьей-то злой воли, направляющей падение мира в пропасть хаоса и, не вдаваясь в анализ причин этого падения, ищут конкретных виновников зла. Это заблуждение того же, по-видимому, толка, что и персонификация разумных сил Вселенной в виде человекоподобного - а значит, понятного - Бога.
      Древние верования породили вновь популярную ныне фигуру Люцифера - князя тьмы, противопоставляемого светлому, разумному и справедливому Богу. Интересно, кстати, отметить аналогию, получаемую при сопоставлении таких вроде бы несопоставимых идей, как утверждаемая в оккультных традициях вселенская уникальность Люцифера как единственной во Вселенной разумной силы, стремящейся не к созиданию, а к разрушению, и парадокса Ферми, косвенно указывающего на уникальность пути развития цивилизации Земли.
      Существенно проще, но гораздо опаснее распространяющееся подобно СПИДу представление о вине каких-то тайных организаций, или даже целых народов, на протяжении тысячелетий направляющих развитие цивилизации по трагическому пути самоуничтожения. Подобные теории, сеющие вражду между людьми, разжигающие националистическую ненависть, опасны всегда, и особенно опасны теперь, когда мир переполнен злом, когда каждое новое зло многократно умножается и умножает разрушение, хаос, энтропию, приближает конец всего живущего на Земле. "По природе все люди сходны между собой, привычки и воспитание делают людей отличными друг от друга.
      Лишь высшая мудрость или крайняя глупость вновь уравнивают людей", - говорил Конфуций. "Расы сотрутся в Новом Мире. Не говорите о расах, капли разных морей подобны", - утверждает Агни Йога.