Вселенная разумная

      Богоданных учений нет, но если бы даже таковые и были - для человека, чей разум и дух изначально свободны, нет и не может быть ничего, что могло бы стать источником слепого, бездумного и восторженного поклонения. Человек свободен, и обретение им Учителя, Чей авторитет он признает непререкаемым, стоящим выше понимания и критики, означает добровольное заточение себя в самый страшный вид рабства - рабство духовное.
      Тернист и горек путь познания добра в мире, где зло принимает обличие добра, а добро оборачивается злом, где торжествует и побеждает ложь, а правда чувствует себя падчерицей. Моральные нормы размыты, границы между добром и злом расплывчаты и субъективны, и человек, избравший Учителя или обходящийся без него, следующий какому-то учению или построивший собственную этическую систему, остается по-прежнему в неведении относительно истинности избранной им системы нравственных ценностей. Следствием невозможности доказательства принятых моральных аксиом является либо безверие, цинизм, нигилизм, либо превращение человека в слепого и непримиримого фанатика, неспособного уже к терпимости, к восприятию любого чужого мнения. Этики часто и с удовольствием повторяют Канта: "Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне". Но в каждой душе живет свой, такой изменчивый и эгоистичный моральный закон.
      Западная цивилизация на протяжении более чем ста лет находится под притяжением и влиянием духовной культуры Востока. В поисках духовных альтернатив своей прагматической цивилизации исследуются и ассимилируются всевозможные восточные учения: дзэн-буддизм, веданта, даосизм, йога и многие другие. Но все эти отобранные учения более или менее адекватны некоторым усредненным моральным принципам европейца, и потому составляют лишь незначительную часть грандиозного многообразия восточных духовных поисков.
      К примеру, представления европейцев о йоге сводятся к знанию максимум пяти-семи школ йоги: Хатха-Йога, Раджа-Йога, реже КармаЙога, Бхатка-Йога, Агни-Йога. Как правило, йога представляют себе вегетарианцем, аскетом в набедренной повязке, постоянно медитирующим в позе Лотоса.
      "Да, некоторые йоги носят набедренные повязки, другие обходятся и без них, третьи - сплошь укутаны одеждами, четвертые же носят даже европейские костюмы. Йог может - но не обязан - жить милостыней; может - но не обязан избегать женщин, может жениться и иметь семью или свободную связь с женщиной, которая этого пожелает... Что касается пищи... - этот ест лишь плоды и пьет воду, отказывая себе в яйцах, рыбе, молоке; другой ест даже человечину на местах сожжения трупов и на кладбищах. Тот - трезвенник, этот - непрочь хлебнуть хмельного, иной не отказывает себе и в наркотиках... Различны они и по степени миролюбия. Большинство их - пацифисты. Но, например, "саджджики" (от "саджайя" - тетива) никогда не расстаются с оружием и открыто проповедуют насилие. Воинственны секты "бхайрагьев", "дадупантхи"; особой кровожадностью прославились "чаги", которые приносили богине Бхавани задушенные жертвы. Подобны им были "пиндары", которые совмещали набожность с грабежом и употреблением наркотиков... Самой дурной славой пользуются "капалики" (от "капала" - череп, которым они пользуются для еды и питья).
      Ходят обнаженными, посыпая тело пеплом сожженных трупов. Носят длинные волосы, на них цепочку, в руке трезубец или меч. Не моются, чтобы не смыть ауру, заключенную в коже. Пьют алкоголь и разные смеси телесных выделений и отбросов, иногда - кровь, которая течет из их тела при обрядовом самоистязании. К изуверским сектам относятся "агхории". Это каннибалы, которые едят любое мясо, исключая конину. Практикуют предсказания по плоду, вынутому из чрева матери. Приносят в жертву добровольцев, убивая их кинжалом в затылок; кровь их выпивают, мясо съедают".
      Я привел эти весьма пространные выдержки из книги, посвященной даосизму, где этот спокойно-натуралистический рассказ о некоторых из "1 000 008 школ и сект йоги", который я все же существенно сократил, служит не столько познавательным целям, сколько является своеобразной шокирующей информацией, направленной на определенное воспитание посвящаемого - метод хорошо известный в психологии педагогики. Здесь же эта информация приводится только для того, чтобы еще раз подчеркнуть множественность этических норм, среди которых есть и абсолютно взаимоисключающие.
      Возможна ли в таком случае общая, единая для всех людей, универсальная этика? На какой основе она может быть построена? Главное, что должно отличать основополагающую для этого построения идею, очевидно, заключается в том, что полузабытый русский мыслитель, великий мудрец Николай Федорович Федоров назвал "Общим делом".
      Трудно объяснить простым непониманием официальную оценку его творчества, его философско-этической системы как "реакционно-утопического" учения. Здесь, по-видимому, произошла та же удивительная, но и злонамеренная аберрация понимания его трудов, что и при оценке творчества К.Э.Циолковского, когда мыслитель колоссальной мощи, философ-гуманист, философ-оптимист, последовательный монистический материалист признается лишь как "отец космонавтики". Это отмечает американский физик-теоретик Фримен Дж. Дайсон: "Циолковский вызвал к жизни новый мир космической биологии, в котором изобретенные им космические ракеты - лишь средство к достижению цели, для восстановления равновесия между живым и неживым в старом мире естественной космологии..." А поскольку в творчестве Федорова совсем не было ничего, что могло бы быть использовано в "практических целях", то его труды оказались попросту забытыми.
      Усматривая в качестве основного зла для человека его смерть, его зависимость от слепых, разрушительных сил природы, Федоров выдвинул поистине уникальную идею "регуляции" природы, наивысшей целью которой от считал воскрешение всех живших когда-либо на Земле: "...самое общее, общее для всех зло, или точнее злодеяние, есть смерть, а потому самое высшее дело или благо есть воскрешение". Ставя столь грандиозную задачу, Федоров говорит о том, что она может быть решена не молитвами и заклинаниями, а только через совершенное, "космическое" знание человека, через переустройство его организма, через овладение космическими силами: "Когда весь мир, оставленный вследствие падения человека своей слепоте, будет управляться сознанием, тогда все будет духовно, оставаясь и телесным, все будет небесным, оставаясь и земным. Промышленность и торговля, вся эта мелочь, которой так гордится современный человек... и которая держит под гнетом человеческую мысль и деятельность, самые даже физические кабинеты и лаборатории - все это лишь "детская науки".
      Как мысль сама по себе не решает никаких вопросов, так и кабинетные опыты не разрешат их. Вопрос о движении Земли только тогда разрешится, когда человечество сделается из праздного пассажира прислугою, экипажем этого... корабля - земного шара. Когда этот вопрос будет разрешен, тогда впервые в небесном пространстве явится звезда или планета, управляемая сознанием и волей".
      Задача, поставленная Федоровым, благородна и прекрасна, и заслуживает глубочайшего уважения. Вместе с тем она чрезвычайно доступна для научной критики, почти инстинктивно реагирующей на все, напоминающее религиозные сюжеты. Даже замена традиционного для христианства воскрешения, даруемого "свыше" в день Страшного суда, активным деянием объединившегося во всеоружии научного знания человечества всего мира не спасает федоровское "общее дело" от критики с точки зрения представлений современной науки. Я не могу вступать в полемику с этими взглядами, поскольку на самом деле нет никаких положительных научных данных, позволяющих говорить о реальности проекта Федорова, хотя еще Парменид считал, что все мыслимое - возможно.
      В учении Федорова важно другое, и мы поэтому внимательно вглядимся в выплеснутого вместе с водой чудо-ребенка - в саму концепцию общего дела. Ведь воскрешение, достижение бессмертия, мыслимое Федоровым как общее дело человечества, ведет к "всеобщему равенству и родству", к преодолению всякой "вражды", к прекращению розни между мыслью и делом, "учеными" и "неучеными", богатством и бедностью: "Все будет родное, а не чужое; и тем не менее для всех откроется ширь, высь и глубь необъятная, но не подавляющая, не ужасающая, а способная удовлетворить безграничное желание, жизнь беспредельную, которая так пугает нынешнее истощенное, болезненное, буддийствующее поколение. Это жизнь вечно новая, несмотря на свою древность, что весна без осени, утро без вечера, юность без старости, воскресение без смерти".
      Учение Федорова - это первая поистине космическая утопия. В ней нет проектов справедливого распределения благ, Федорова не интересуют вопросы социального устройства - он призывает к низвержению всего природно-мирового порядка. Федоров видит тупики социальной борьбы, ведущейся пусть даже с благими намерениями: "Возможно ли, естественно ли ограничить" дело человеческое" охранением лишь правильного распределения продуктов производства, заставляя каждого бесчувственно, бесстрастно наблюдать, чтобы никто не присвоил себе большего против других или же чтобы кто-нибудь не уступил бы чего другим, отказавшись от своего?.. Только страждущие завистью к богатству могут поставить целью объединение во имя комфорта, во имя хлеба и зрелищ (при минимуме труда и максимуме комфорта), игнорируя при этом смерть, т. е. общее бедствие... Пока у человеческого рода нет общего дела, силы его будут поглощаться делом общественным, которое требует разделения, партий, борьбы".
      Федоров фактически совершает то, что сегодня может быть сочтено безграмотностью, граничащей со святотатством: он заменяет твердый и канонический экономический базис как основу сознания, включающего, разумеется, и этику, на сверхальтруистское, архибескорыстное "общее дело", считая, что это высокое и благородное дело породит универсальную высокую и благородную этику, которая будет уже определять характер экономических отношений; то есть из учения Федорова следует возможность и необходимость экономики, базирующейся на объективных законах высокой этики общего дела единственная, наверное, из всех мыслимых экономических систем, способная функционировать, не испытывая никаких трудностей. "Эмоциональная сфера человека изменится коренным образом с установлением всеобщей родственности и братства. Великое знание породит идеальное общественное устройство, психократию, власть психеи, внутренней силы чувства, а не внешнего юридического закона", - пишет Федоров.
      Сегодня мы не можем серьезно говорить об "общем деле" в понимании Федорова и вряд ли сможем это сделать завтра, но саму концепцию общего дела как фактора объединяющего, сплачивающего, создающего базу для универсальной, единой для всего человечества этики трудно переоценить, и окружающее со всей очевидностью являет нам доказательство того, что сейчас у человечества нет такой задачи, либо оно ее просто не осознает.
      Не рассматривая здесь возможную сущность устремлений и задач, способных стать "общим делом" для всего человечества, можно тем не менее назвать некоторые обязательные признаки этого, столь необходимого для духовной эволюции человечества общего дела. Первое, самое, пожалуй, главное обстоятельство связано с определением целевой установки человеческой истории и эволюции, цели человеческого существования. Можно сказать, что цель существования человечества как системы во многом должна определять сущность общего дела или, в пределе, полностью совпадать с ним: сознательное устремление к познанной цели есть общее дело. Это требование, однако, являясь необходимым, не может считаться достаточным.
      Человечество на протяжении всей своей истории стремилось к различным целям, ставило перед собой разные задачи; некоторые из них возникали объективно.
      Суровая и крайне недружелюбная к человеку природа Земли заставила его искать средства и методы борьбы за свое выживание как биологического вида. Уже сейчас эта задача практически выполнена: возникла могущественная техническая цивилизация, создана искусственная культурная среда, сделавшая человека независимым от природной среды обитания. Осушаются болота, вырубаются леса, обводняются пустыни, создаются рукотворные моря, из недр Земли ежегодно добывается до 100 миллиардов тонн полезных ископаемых - и успехи, и грядущие, весьма похожие на катастрофу последствия этих успехов хорошо известны, и здесь я не буду на этом останавливаться.
      Одновременно с решением задачи окончательного покорения природы люди занимались и продолжают заниматься улучшением своих жизненных условий, повышением своего материального уровня. Сражение здесь идет с переменным успехом и вопиющую разницу в достигнутом можно отнести в основном к социальным особенностям человека. Однако очень важно отметить, что в настоящее время, к концу второго тысячелетия новой эры, материальный уровень жизни в некоторых странах вырос до небывалых в истории высот, и это, как думали древние мыслители-утописты, должно было вызвать небывалый расцвет духа и породить, наконец-то, столь желанную универсальную этику. Произошло, однако, нечто прямо противоположное: даже самые богатые и развитые страны могут похвалиться моральным упадком, ростом преступности, алкоголизмом, наркоманией, и именно в этом необыкновенно ярко, четко и зримо отразился парадокс человеческого существования, не знающего своей цели.
      Очень характерный пример приводит С.Н. Рерих: "Кодак, знаменитый Кодак... Он был большой меценат, любил музыку. Он много сделал, широко жил, но нечто, что дает удовлетворение и счастье, ускользнуло от него. Он покончил жизнь самоубийством. То есть все, что он имел, - это было не то. Он потратил всю жизнь, чтобы собрать то, что так и не могло дать ему удовлетворения. Не дало спасения".
      Очередная долгосрочная цель, которую во всеоружии технической цивилизации ставит перед собой человек, - это завоевание Вселенной, вселенская экспансия человечества. Выше я уже высказал свое мнение об этом грандиозном замысле и могу лишь добавить, что космическая экспансия хотя и бесконечна, как космос, но не снимает вопроса - что же дальше? Общее дело не может быть связано с войной с природой, ее "покорением", с "завоеванием космического пространства", с "экспансией на планеты, пригодные для жизни человека-общее дело должно быть гармонично природе, Вселенной. Поиск человечеством своего "общего дела" должен быть направлен прежде всего на себя, на понимание своего места во Вселенной, определенного самой природой человека.
      Во Вселенной действуют два рода противоборствующих сил: силы Клаузиуса-Томсона - распада, разрушения, хаоса, роста энтропии, и силы Дарвина - структурирования, организации, совершенствования, уменьшения энтропии, и человек как частица организованной и мыслящей материи обязан быть на стороне сил созидания и творчества, являющихся основой Этики Вселенной, этики, имеющей характер закона природы, этики столь же однозначной и универсальной, как гравитация. Только определив свое место во взаимодействии с созидательными силами Вселенной, только в сотрудничестве с ними, человек обретет абсолют морального совершенства, абсолют добра и зла.
      Этика Вселенной является, по-видимому, единственной и универсальной основой контакта, общения и взаимопонимания между разумами, и, видимо, существует некий природный запрет, не позволяющий вступать в контакт и достигать взаимопонимания существам, разумам, цивилизациям, живущим в соответствии со своей, сугубо эгоистической нравственностью, базирующейся на принципах приоритета собственной выгоды.
      Описанные выше контакты подтверждают этот тезис: встречи с чужим разумом случайны, лишены внутренней логики и никогда не затрагивают сколь-нибудь значительное число людей, не становятся достоянием всего социума. Крайне важным обстоятельством является и типичная бессмысленность, абсурдность этих встреч - чрезвычайно редко можно подобрать соответствие получаемой информации в стереотипах, в аналогиях, в логических конструкциях, присущих человеческому мышлению.
      Показательно в этом смысле дело Бетти Андрейссон. Судя по отчету, отдельные фрагменты из которого были приведены выше, львиную долю информации, полученной Бетти от существ, составляла этическая информация; об этом же говорят, видимо, большинство символов, показанных Бетти в ее путешествии по другим измерениям или реальностям. Бетти в полном соответствии со своей религиозностью интерпретировала эту информацию как отвечающую ее христианскому воспитанию:
      "Бетти: Они сказали, что вы узнаете правду, и узнаете все, когда найдете правду.
      Дж. Сантаиджело: Бетти, какая правда?
      Бетти: Я уже сообщала вам правду, Иисус Христос - правда. Он - ответ для человечества. Он - единственный ответ".
      Подобное толкование, несомненно, вряд ли покажется адекватным современному человеку - и это естественно, - но и позиция исследователей также не может не вызвать протеста, хотя она и более, к сожалению, привычна. Материалистически и атеистически убежденные исследователи отвергали религиозную интерпретацию, но что характерно - никто из них ни разу не заинтересовался этой весьма значительной по объему информацией, никто не предлагал никаких гипотез, никаких собственных попыток объяснения этой части информации. Их самым очевидным образом больше всего интересовали формулы, показанные существами Бетти, физические характеристики миров, которые она посетила, вид существ, конструкция аппарата.
      Вот еще небольшой фрагмент из фонограммы одного из сеансов гипноза Бетти:
      "Дж. Сантанджело: Он может сказать что-нибудь, что мы поймем?
      Бетти: Познайте себя. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, познайте себя.
      Ньюрат: Бетти, можно мне спросить про те символы, которые вы описывали на прошлой неделе - которые вы получили от этого существа?
      Бетти: Те формулы очень простые... Они основа для восхождения.
      Янгрин: Я бы хотел задать вопрос по поводу первой формулы.
      Бетти: Она связана с жидкостью, от которой произошла жизнь. Это безмолвие. Вы способны это понять? Это содержит внутри себя безмолвие, тишину. Там нет воли, движения, нет вибрации. Это - чистота...
      Вейлланкорт: Что это за стены и барьеры, которые мы должны преодолеть, чтобы связаться с ними?
      Бетти: (мягко) Познайте себя. Вы думаете, что знаете себя, но вы совсем себя не знаете. Вы не знаете, из чего вы сделаны. Вы не знаете о силах, в вас заключенных. Вы не знаете безбрежности любви..."
      Неужели мы столь еще далеки от понимания любви и добра, о которых говорят пришельцы? Неужели мы все еще живем в этическом палеолите? И когда же мы наконец поднимемся с четверенек?..
      * * *
      Книга вторая
      * * *
      "Каждое высказанное мною суждение надо понимать не как утверждение, а как вопрос". Нильс Бор
      Глава четвертая. Парапсихология
      * * *
      "Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится". 13.9.10
      "Теперь же мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан". 13.12
      1-е послание Коринфянам Св. Апостола Павла
      * * *
      I. Первая ступень странности
      "Когда некогда в разросшихся хвощах Ревела от сознания бессилья Тварь скользкая, почуяв на плечах Еще не появившиеся крылья
      Так век за веком - скоро ли, Господь? Под скальпелем природы и искусства Кричит наш дух, изнемогает плоть, Рождая орган для шестого чувства!" Николай Гумилев
      "Если вы попросите химика выяснить, что такое электромотор, то первое, что он сделает - растворит его в соляной кислоте. Молекулярный биохимик, вероятно, разберет его на части и подробно опишет обнаруженные при этом спиральные обмотки. Если же вы намекнете ему, что то, что приводит в движение мотор, возможно, представляет собой некую невидимую субстанцию, называемую "электричеством", он обзовет вас виталистом". Альберт Сент-Дьерди
      * * *
      Человек познает окружающий его мир при помощи своих органов чувств, или сенсоров. Исследуя какой-либо предмет, человек видит его форму и цвет, слышит издаваемый им звук, ощущает запах; он может попробовать - правда, не всегда без риска - изучаемый предмет на вкус и ощупью определить его температуру или характер поверхности - фактуру. С этим "приборным оснащением" человек начал свое многовековое исследование природы, которое, видимо, может окончиться только с концом человеческого рода. Эта исследовательская деятельность постепенно выявила ограниченность и недостаточность отпущенных человеку природой средств - оказалось, что глаз воспринимает лишь в чрезвычайно узком диапазоне электромагнитных волн и обладает к тому же не очень высоким разрешением и что возможности слуха также не так уж велики. Что же касается обоняния, осязания и вкуса, то роль их в построении современной картины мира, именуемой обычно физической, оказалась незначительной. Тем не менее, познание человеком мира расширялось, и этот рост миропонимания дал в качестве своеобразной обратной связи приборное усовершенствование основных органов чувств человека и, в первую очередь, его зрения. Благодаря поразительной технической изощренности человека был необыкновенно расширен воспринимаемый диапазон электромагнитных волн, что позволило исследовать объекты и события, происходящие в масштабах от микромира атомных и субатомных частиц до макромира звезд и галактик. С другой стороны, эти усилия привели к тому, что человек, свободно ориентирующийся в электромагнитном мире, сделал роковой вывод о его единственности и тем самым о невозможности существования неэлектромагнитных компонент мира, где даже гравитация, эмпирически известная всему живущему на Земле, не смогла до сих пор обрести своего места в стройных физических теориях.
      Еще более сложен и двусмыслен статус изредка проявляющихся у живых существ способностей, называемых парапсихическими, или пси-феноменами, суть которых заключается во внечувственном, или экстрасенсорном, то есть происходящем без участия органов чувств получении или передаче информации, а также в воздействии живого существа на физические явления без посредства мышечных усилий.
      Экстрасенсорные способности и возможность внефизического воздействия на объекты и явления были замечены и практически использовались с незапамятных времен людьми, одаренными этими способностями. Мир доисторического человека был плотно заселен духами, привидениями и божествами - и в этом анимистическом видении мира воплощался, в том числе, и парапсихический опыт древних. В первых исторических цивилизациях этот опыт находил определенное упорядочивание в виде вполне законченных религиозных систем.
      Древнеегипетские рукописи рассказывают о "культе мертвых", где поклонение богам сочеталось с глубоко разработанной системой различных приемов гипнотического погружения в трансовые состояния.
      Поразительно высокого уровня достигло исследование запредельных состояний сознания в Индии и Тибете. Во II веке до н. э. была написана "Йога Сутры" Патамджали, в которой описаны принципы раскрытия высших уровней сознания, а также система психофизической тренировки, ведущей к такому раскрытию. Буддизм, возникший в Индии, в исследованиях возможностей сознания достиг своей вершины в Тибете. Одним из основных принципов буддизма является с необыкновенной тщательностью разработанное учение о реинкарнации бесчисленной череде рождений и смертей, которые должна пережить душа человека, обязанная искупить свою карму.
      Подобно индийским йогинам китайские даосы использовали систему упражнений, которые позволяли им обретать сознательный контроль над внутренними состояниями. Основу этой практики составляли дыхательные упражнения. Кроме того, применялась медитация, целью которой было отделение духа от тела и путешествия в духе вплоть до достижения бесконечного покоя в гуще любых состояний.
      Древняя Греция славилась своими храмовыми оракулами.
      Пророчества, как правило, производились жрецами, или медиумами: впадая в транс, они становились одержимыми божеством, которому был посвящен соответствующий храм, и вещали от его имени. Другой важной стороной древнегреческой культуры являлся культ мистерий.
      Многие авторы говорят о глубоком влиянии, оказываемом этим ритуалом на сознание участников мистерий, которые впадали в такие состояния, которые в современной парапсихологии известны как внетелесный опыт.
      Средние века оставили истории плеяду блестящих умов, пытавшихся, и не без успеха, практически освоить полученные ими поразительные знания б скрытых возможностях человеческой психики.
      Одним из величайших арабских ученых IX века был Алькинди, детально разработавший философскую систему, основанную на попытках изучения сил или лучей, исходящих от любого объекта. При этом Алькинди проводил четкое разграничение между излучениями, происходящими благодаря контактному взаимодействию между объектами и исследователями в физических опытах, и излучениями более высокого порядка, внутренне воспринимаемыми мудрецами.
      Формируя понятие, человеческое воображение было способно испускать лучи, которые могли воздействовать на внешние объекты. Алькинди утверждал, что ряд экспериментов доказал силу слов, произносимых в точном соответствии с намерением и воображением. Алькинди также отстаивал действенность магических формул и слов: "Многими опытами мудрецы доказали, что знаки и символы, с должным намерением и торжественностью начертанные рукой человека на различных материалах, при соблюдении должного места, времени и других обстоятельств, позволяют управлять внешними объектами".
      Современник Алькинди Коста бен Лука из Баальбека в своей значительной работе по магии писал, что "состояние человеческого сознания оказывает воздействие на его тело. Если человек верит, что магических ритуал или заклинание принесут ему пользу, то его уверенность в какой-то степени помогаете ему".
      Средневековый иудейский философ Моисей Маймонид верил, что человек по своей природе обладает естественным даром прорицания, причем в некоторых людях "воображение и прорицание столь сильны, что верно предвещают большую часть будущих событий". Тем не менее, он утверждал, что воля человека свободна, а сам человек ответствен за совершенные им поступки.
      Данте Алигьери, стоявший на рубеже средневековья и Возрождения, в своей "Божественной комедии" описывает свои видения миров ада, чистилища и рая, причем эти описания удивительно напоминают те, которые ранее можно было обнаружить в египетских и тибетских источниках, у Платона, а также в видениях жившего позднее Эммануэля Сведенборга.
      Наиболее известным ученым эпохи Возрождения был Теофрастус Бомбастус фон Гогенхейм, вошедший в историю под именем Парацельс. Сегодня Парацельс признан первым ученым-медиком в современном смысле этого слова, предтечей химического анализа, антисептики, клинической хирургии, отцом анестезии, первым исследователем эпидемических заболеваний. Он был одним из первых людей, осознавших взаимосвязь между промышленным окружением и различными видами заболеваний. Но несмотря на стремление Парацельса к научной точности, деятельность его была тесно связана с мистической традицией алхимиков. Он писал о привидениях, появляющихся после смерти, о гномах, которых можно встретить в шахтах и подземельях, о нимфах, пигмеях и саламандрах. Он применял различные способы гадания и астрологию, а также магические амулеты, талисманы и заклинания. Парацельс верил в жизненную силу, которая излучается из каждого человека наподобие светящейся сферы и на которую можно воздействовать на расстоянии. Ему также приписывается использование того, что мы сегодня называем гипнозом. Он верил, что в каждом человеке заключена звезда.
      Мир Парацельса был наполовину волшебен, наполовину научен, и, по-видимому, именно от него, от его времени началось расхождение магических, мистических традиций с тем, что мы сейчас называем научным мышлением. Но еще долгие годы эти два направления мысли мирно уживались в мировоззрении наиболее известных ученых.
      Таким был и выдающийся ученый XVI века Джон Ди, известный как философ, математик, инженер и собиратель древностей, и бывший в то же время проповедником и астрологом.
      Сочетание строго научного подхода с мистическим было характерно и для великого астронома Иоганна Кеплера, чьи тщательнейшие наблюдения орбит планет были использованы Ньютоном при выводе знаменитого закона всемирного тяготения. Кеплер с интересом относился к астрологии, призывая в одной из своих книг "не выплескивать из купели вместе с водой и ребенка". Он считал, что необходимо опытным путем проверить и точно установить степень и род влияния, оказываемого небесными телами на Землю и ее обитателей. Человек, согласно Кеплеру, является не только мыслящим существом, он наделен также способностью чувствовать конфигурации небесных тел, причем для этого ему не нужно "ни рассуждать, ни обучаться, ни тренироваться, ни даже осознавать их". Кеплер утверждал, что степень гармонии лучей, идущих от небесных тел к Земле, зависит от их угловых соединений. Он описал сходство между параметрами планет и музыкальным консонансом, а также взаимодействие различных конфигураций планет, оказываемое на эмоциональную и умственную жизнь людей и животных. Со всей очевидностью он продолжал традицию таких предшествующих ему ученых-мистиков, как Пифагор и Парацельс.
      Живший на рубеже XVIII века великий философ и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц предпринял замечательную попытку перевода астрологических, алхимических и розенкрейцеровских исследований внутреннего пространства человека на более строгий математический и философский язык. Исследования Джона Ли в области истории использования тайных знаков - иероглифов для познания глубинных механизмов вселенских процессов привели Лейбница к открытию исчисления бесконечно малых, которое, как он полагал, превратится в универсальный язык.
      Продолжая пифагорейско-платоническое учение о вселенской гармонии, Лейбниц разработал изысканно-величественную философию, основанную на понятии монады - эволюционирующей единицы сознания. Монады, по Лейбницу, представляют собой фундаментальные метафизические "исходные точки", неразрушимые и существующие вечно. Благодаря монадам вся материя является живой и одушевленной.