Хроники XXXIII миров (№1) - Скрижаль Дурной Вести

Часть II

КАПО-КВАЧА

— Повторяю: все шло нормальным ходом, — зло сказал Адриатика. — Дежурным Джок заплатил столько, сколько нужно, чтобы нам с Бонифацием не мешали полчасика беседовать по душам. Да и сам старик сперва был не против переброситься со мной парой слов. Но только вот, оказывается, я не один к нему наведался.

— Ты должен был подстраховаться, Фай, — строго заметил присевший на край своего президентских размеров стола Папа Джанфранко.

— Не ребенок я, — не без обиды в голосе отозвался Адриатика. — В коридоре Джок на стреме болтался. Как найду — шею сверну дурню. Хотя против гипнополя Джок, конечно, не защита...

— Думаешь, гипноиндуктором вас накрыли?

— Очень похоже. Только странным был гипноз... В общем, только я у старика Бонифация о здоровье справился, как смотрю — он меня и не слушает вовсе, а куда-то мне за спину таращится. Ну я, естественно, оборачиваюсь, и с того момента — в голове все едет. Помню только, что толковали они долго. Я же сижу — пень пнем. А ТОТ — за спиной у меня — талдычит и талдычит... А чего ему надо было — убейте, не помню. Потом только у Джанни в машине соображать что-то начал...

— Ладно. — Папа тяжело вздохнул. — Я знаю, что обштопать тебя, Фай, — дело не из легких. Сдается мне, что пока не стоит нам соваться в эти дела... В каком состоянии старик-то теперь?

Этот вопрос он адресовал своему секретарю, только что осторожно появившемуся в дверях.

— Чарутти полчаса назад докладывал — все в норме. Но пока к нему никого не пускают.

— Джок объявился? Грибник?

— Сидит у Волынски в околотке. Его вместе с Фаем и сгребли, когда шум весь этот поднялся. Чарутти говорит, что из-за него все и вышло. Его там за покойника приняли — на полу сидел в закутке каком-то. Ну, дежурный сразу про палату господина Мелканяна и вспомнил. Такая деталь: там еще один деятель был — в палате... Громадных размеров тип. Одет под санитара. Он смылся. С ним связываться побоялись.

— Громадных, говоришь, размеров?

— Чарутти говорит. Точнее, ему так сказали. Еще он говорит, что это характерно. И еще, — громила секретарь наконец мотивировал свое появление в кабинете шефа, — здесь бич какой-то приходил. Как с помойки выбрался. И тощий весь как щепка. Просил передать вам это вот...

Каттаруза, неприязненно поморщившись, взял сработанный из плотной фольги конверт, вскрыл его и прочитал несколько строчек, от руки нацарапанных на листке желтоватой бумаги. Ни имя Самуэля Бирмана, ни его должность, ни отношения Самуэля с людьми Янтарного Храма не вызвали у него никаких эмоций. Важен был только знак, стоящий вместо подписи. Знак менял цвет. Выцветал на глазах. Совсем исчез.

Папа задумался.

— Ладно... Ты в форме? — осведомился он у Фая.

— Я как-никак не барышня, чтобы месяц приходить в себя после того, как меня поимели...

Папа протянул ему записку.

— Этого человека достанешь живым. Запрешь в надежном месте. Лучше на «русской даче».

— Ясно, — торопливо сказал Фай, с недоумением разглядывая листок.

— Шкурку, смотри, не попорть... И вот еще что... — Каттаруза переменил позу. Почесал нос. — ТОТ... что стоял за тобой... там — в палате... Это и был тот громила, что косил под санитара?

Адриатика передернул плечами.

— Да нет... Мне, сам видишь, не очень-то все это запомнилось... Но ЭТО — та… тень. Я, собственно, только тень и видел... Странная такая. Не совсем человеческая. Урод страшный. И вместо глаз у него — Желтый Огонь...

* * *

Клайд не сразу понял, что то, что он видит перед собой, — просто-напросто небо. Небо Северного полушария. Голова его работала с некоторым трудом. Удивительно, что обошлось только этим. Зеленая, в кружевном орнаменте то ли леса, то ли кустарника, бескрайняя гладь болот раскинулась под ним после долгого, похожего на дурной сон полета под ядовито-желтым куполом давно устаревшей конструкции парашюта, и он только-только стал что-то различать с той головокружительной высоты, на которой находился. И только когда в его поле зрения вплыла скалистая, поросшая черным лесом громада берега, он понял, что высота эта не так уж велика — совсем не так уж... Это было последнее, что он запомнил.

Только поднявшись сначала на колени, а затем — осторожно — в полный рост, он сориентировался в окружавшем его пространстве — душном и огромном. То, что громоздилось из-за горизонта, наводя на мысль то ли о гигантской горной гряде, то ли о дыре в четвертое измерение, было просто грядой грозовых облаков. Как раз когда Клайд окончательно пришел в себя, ее прорезала молния. Потом он понял, что эти молнии — чудовищно яркие, слепящие — бьют здесь непрерывно по всему горизонту. Это делало мир вокруг странно зыбким. То и дело из-под ног вырывались призрачные тени, трепеща, устремлялись вдаль и тут же исчезали, сменяясь новыми и новыми. Терпкие, не слишком приятные ароматы забирались в ноздри. Еще немного позже до него дошло, что в уши ему мягким, но постоянным давящим потоком входит гром, беспрерывными раскатами бродящий по затянутым мглой сумрачным далям.

Он сделал пару шагов по странно пружинящей поверхности почвы и понял еще одну вещь — он был все еще жив только потому, что находился на превратившемся в надувной плот парашюте, разостлавшемся по вздрагивающей от каждого его движения трясине. Он совершенно не помнил, когда успел выбраться на этот островок безопасности. Видимо, он отделался относительно легким сотрясением мозга, вышибившим у него из памяти момент приземления.

Осторожно приблизившись к краю плотика, он оценил расстояние до выпиравших из недр болота скал: не так уж и много — с треть километра примерно. Дальше, примерно на километр, простиралась покрытая скудной растительностью равнина, а там дальше — ближе к предгорьям — стеной вставал черный и — даже с такого расстояния было заметно — пропитанный влагой лес.

Избавившись от гермокостюма, в котором недолго было и испечься, Клайд некоторое время решал проблему обуви. Он прекрасно понимал, что чисто городская обувка, оставленная им в кабине канувшего в недра болот челнока, ему мало сгодилась бы в дальнем пути — а путь предстоял дальний, — но толку от бахил гермокостюма предвиделось не больше. Все-таки это было лучше, чем ничего: он не без труда раскроил комбинезон на несколько частей, некоторые зашвырнул в топь, а другие напялил на сохранившийся на нем комплект сугубо партикулярной одежки. Распечатав рюкзак со спасательным комплектом, Клайд слегка воспрянул духом, — по крайней мере, там был парализатор с запасом игл, медикаменты, запас суперконцентрата, устройство для очистки воды и, главное, достаточно подробный набор карт и инструкций для передвижения по необитаемой части Планеты. Нашлась даже удочка с набором синтетических наживок. От двух предметов, содержащихся в комплекте, правда, видимой пользы не было: от компаса, стрелка которого лишь бестолково вертелась (в Северном полушарии стоял период магнитных бурь), и от одноволнового радиопередатчика, настроенного на волну орбитальной спасательной системы. Привести его в действие — означало немедленно отдаться в руки полиции. Правда, и этой последней пришлось бы попотеть, чтобы выковырнуть отсюда незадачливого хайджекера, но уж она бы постаралась, в этом можно было не сомневаться. Так что этот вариант можно было оставить напоследок. Подумав немного, Клайд сжег мосты — зашвырнул передатчик подальше в топь. Принимая во внимание возможности «радиоэха», вмонтированного в игрушку, поступок был не самый глупый.

Сориентироваться по Звезде удалось весьма приблизительно — Клайд нечетко представлял, в каком часовом поясе находится. Во всяком случае, кроме как на берег и дальше — к западу дороги пока не предвиделось. Если снежные вершины гор — там вдали — принадлежали одному из двух горных массивов, указанных на карте, то, разглядев их получше, можно будет наконец точно узнать свое местоположение. В любом случае в инструкции было отмечено (да Клайд и сам помнил кое-что из читанного им о Малой Колонии), что в предгорьях могли встретиться туземцы. Правда, трудно сказать, чем это может закончиться. Еще раз окинул он взглядом бесконечную, казалось, зловонную гладь болота. Мороз пробрал по коже, несмотря на душную жару, царившую вокруг.

— Капо-Квача, — произнес он прочитанное на карте название. — Капо-Квача...

* * *

— Поверните руку еще раз... Вот так... — Мастер-Канова щелкнул кнопкой голографического регистратора. Еще раз и еще.

— Теперь можете надеть повязку. Чем меньше эта штука будет торчать на виду, тем лучше.

Шаленый начал заново укутывать украшенный Перстнем палец бинтом. Конечно, такой камуфляж выглядел архаично — заплатка до репарирующего геля не привлекала бы такого внимания, но гель не стал бы долго держаться на совершенно здоровом пальце.

— Вокруг пальца, гад, вертится, — в сердцах рявкнул он. — Туда-сюда вроде ходит. Но с натугой. А как стаскивать начинаю — так, ядрена вошь, ни в какую. И при этом... слабею я, что ли... И что-то на душе не так становится... — посетовал он, скребя ту часть своего мощного торса, в которой, по его мнению, должна была находиться упомянутая субстанция.

— Вы, конечно, можете распилить кольцо. Только я вам этого не советую. И сам за это, конечно, не возьмусь. Вы знаете историю Мураты?

— Мне здесь недосуг было сказки-то слушать...

Словно в подтверждение этих слов, блок связи в кармане его куртки, висевшей на спинке стула, заверещал ласковым сверчком.

— Это — не совсем сказки... Вам надо хорошо ознакомиться с... м-м... предысторией вопроса, если вы хотите работать с ПРЕДМЕТОМ...

— Вот этим-то я и займусь... Уж как бог свят — займусь.

Откашлявшись, Шишел взял наконец блок и врубил прием.

— Вы как, в форме, Димитри? — осведомился звенящий голосок Роми — диспетчера заведения Роланда.

— Ну? — подтвердил содержавшееся в вопросе утверждение Шишел.

— Тут нам подкинули один заказ... Записать на вас?

— По воскресному тарифу, разумеется?..

— Хорошо. Запишите — Кэмп-Парадиз, Северная Роща, аллея Гри-Гри, две тысячи сто один. Фургон уже там. За рулем — Роббинс. Отгоните груз в Саут-Бэй.

Тащиться на Восточное побережье вовсе не улыбалось Шишелу, но, возможно, оно и к лучшему — день-другой не стоило торчать в городе, у всех на глазах. Неожиданный заказ вполне вписывался в его планы.

— Принял, — сказал Шаленый.

Пробубнил в микрофон адрес заказчика и вырубил блок.

Какова аккуратно кашлянул.

— Осталось обсудить немногое. Сколько копий Предмета необходимо нам? Работа непростая...

Это «нам» Шаленому понравилось.

— Полдюжины — осилишь?

— Это почти месяц работы. Я же не могу делать ЭТО на глазах своих сотрудников. Но не люблю числа «шесть». Часть «Числа Зверя»...

— Даю три недели, — отрезал Шишел.

* * *

— Итак, главная примета — габариты? — Энни приняла «позу лотоса» на довольно узком диване и сосредоточила взгляд на переносице Уолта.

Бездонно-черные раскосые глаза Энни никогда не оставляли Уолта равнодушным, а сейчас так просто сбивали репортера с толку. Он безрезультатно покрутил верньер дешифратора.

— Да, пожалуй, только это. Там было довольно темно. А высунуть регистратор подальше я не решился. У типа в руках, как видишь, — здоровенная «пушка».

— Да. Она-то хорошо получилась. — Энни снова перевела взгляд на экран. — Прибавь яркости... Да... Не то чтобы лысый, но какой-то... Облезлый, скажем... Морда не тупая... Даже в чем-то — добрая. Хотя и страшная. Насколько можно разобрать... Довольно редкая особь, одним словом. Должен быть известен в криминальных кругах. Опять придется приглашать на коктейль всякую шваль.

— А главная его примета — Дьяволов Камень на пальце... — мрачно подытожил Уолт. — У меня вытанцовывается определенная картина того, что приключилось в тот вечер.

— Картина — проще некуда. Покуда Мак-Аллистер и еще какие-то идиоты с тобой вместе толклись у парадного входа конторы Мелканяна, этот тип потрошил сейф старого козла. Залез через мусоропровод — полиция это уже установила. По дурости напялил перстенек. Вот теперь с ним и мается.

— А от него действительно нельзя избавиться? Ну хотя бы вместе с пальцем?

— Только вместе с жизнью. Да и это проблематично... Уже пробовали в прошлом. — Энни похлопала по папке с распечатками — набежавшая за пару суток информация о предыстории Похищения.

— Мурата. И какой-то еще тип из адептов Воду... Жуткие вещи происходили с ними. Так что этот тип... Он очень опасен сейчас... Каждый раз, когда появлялся новый Избранник, черт его знает что происходило в Малой Колонии. И не только в ней...

— Так что — любой, надевший Перстень, не может уже от него избавиться? И неизбежно превращается в монстра?

— Перстень дается только Избраннику. Всякому постороннему он просто безразличен, посторонний как наденет, так и снимет. Но мало кому представлялась возможность попробовать. А из них — из тех, кому она представлялась, — мало кто решился на это.

Энни хлопнула по клавише и убрала с экрана расшифровку записи регистратора Уолта. Монитор привычно переключился на восьмой канал ТВ. Повторяли материал по угону «Покахонтес». На Уолта устало смотрел заснятый камерами внутреннего слежения лайнера Клайд Ван-Дейл. И кого-то ужасно ему напоминал.

* * *

Человек, одетый в униформу служителя операционной, опустив глаза, шел по коридору госпиталя. У ниши с мониторами он остановился и, убедившись, что вокруг никого нет профессионально, незаметным движением достал из кармана шприц-ампулу. Снял с иглы защитный колпачок и определил в утилизатор. Саму ампулу зажал в ладони так, что грязные ногти впились в мякоть, а руку сунул в карман. Конечно, не дело обращаться этак вот со стерильным оборудованием, но тому, кому предназначалась инъекция, уже не страшно было бы заражение крови. Потом.

У двери палаты сто восемь фронт работы для человека с опущенными глазами был подготовлен. Дежурного охранника, выставленного в коридоре после ночных событий, вполне убедил звонок от имени заведующего отделением. Он считал, что хорошо знает голос доктора Пинейру.

Человек со шприцем в кармане вошел в палату. Свет в ней был погашен, жалюзи — закрыты. Чтобы сориентироваться, ему пришлось остановиться на секунду-другую. На плечо ему легла легкая рука.

— Что надо вам здесь? — спросил его вкрадчивый, шелестящий голос.

Человек со шприцем резко обернулся, встретился глазами с затянутыми золотой поволокой зрачками сжавшегося в углу человека, как и он сам наряженного в медицинскую униформу, и выбросил руку вперед. И тут же ощутил обжигающий удар стали в солнечное сплетение. Его противник, так же как и он сам, бесшумно согнулся в три погибели.

— Мы... — выдавил он из себя вполголоса, — мы опоздали... — И ткнулся лицом в стерильный пластик пола.

Человек со шприцем — теперь уже пустым — с трудом вытащил из-за пояса пистолет и выпустил всю обойму по постели больного. Для себя он оставил только последний заряд. Когда он засовывал ствол в рот, раскаленный металл сильно обжег его губы.

Спохватившийся наконец охранник вбежал в палату — на подозрительный шум. Некоторое время он остолбенело смотрел на диковатый узор, который написали на стене кровь и мозг одного из двух скорчившихся на полу людей. Потом перевел взгляд на изрешеченную пулями кровать. Она была пуста.

* * *

— Вы хорошо подумали, сержант? — лейтенант Руцки поднял голубые выцветшие глаза на такие же — голубые и выцветшие гляделки сержанта Харриса. — Вам далеко еще до полной выслуги лет. На полную пенсию вы не можете рассчитывать...

Он неопределенно повертел в руках листок с прошением об отставке. Душа его ликовала, но соблюсти все формальности было долгом лейтенанта.

— Поверьте мне, я никогда бы не решился покинуть ряды полиции, если бы не плачевная необходимость позаботиться о делах семьи. Мой отец призывает меня возглавить вместо него наше семейное дело. Сам он уже не в силах...

— Солидное дело? — стараясь не выдать полного безразличия к причинам, по которым Господь наконец сподобил столичную полицию избавиться от Дубины-Харриса, осведомился Руцки.

— Какое-никакое, а кормит, — поднапыжившись, ответствовал Харрис. — Без хорошего руководства всему семейному бизнесу — труба...

— Вообще-то ваши мотивировки не выглядят... э-э... абсолютно убедительными. — Лейтенант поморщился. — Но я передам ваш рапорт по инстанции, и, я думаю, для ВАШЕГО, — он не удержался от кривоватой улыбки, — для вашего случая будет принято вполне удовлетворяющее вас решение. Однако раньше чем через две недели вы не сможете оставить выполнение своих обязанностей.

Выходя из кабинета начальника, сержант встретился глазами с патрульным Родменом и пожал плечами, — мол, не удалось ускорить процесс. Пол понимающе пожал плечами в ответ.

* * *

— Вам удалось выспаться, капитан?

— А вам, следователь?

— Знаете, всю ночь... все утро, точнее, ломал голову... Мотивы поступка этого... камикадзе... угонщика...

— Выкиньте из головы. Пусть она болит у этого вашего коллеги... Скажите-ка мне лучше, как вы оцениваете то, что приключилось в госпитале? С господином Мелканяном.

— Ночью?

— И днем. Вы еще не в курсе? Проклятый хитрец исчез. А нам на память оставил пару трупов. Правда, похоже, ребята прикончили друг друга. Так сказать, не вовремя встретились. В обоих случаях — сильный яд. У одного — в шприц-ампуле, у другого — на клинке. Тот, кому досталось с клинка, еще и вышиб себе мозги. Из «кобры». По всей вероятности для пущей надежности...

— Кто занимается этим делом? — спросил следователь. — Надо запросить материалы...

— Делом занимается, разумеется, все тот же лейтенант Фоке. Из Криминального департамента. Как на нем повисло ограбление «Джевелри трэйдс», так оно и висит... А материалы я уже переключил на наш терминал. Существенно то, что оба покойничка — члены сект. Судя по знакам на теле. Личности пока не установлены.

Капитан бросил на стол снимок.

— У этого на спине — сломанный крест вверх ногами. Послушник Ложного Учения. Официально не существующего. Некоторое время Чертов Камень переходил из рук в руки — от одного адепта этой секты к другому...

— Ого, — сказал федеральный следователь.

— А у этого на запястье слабая такая татуировка в виде браслета... Кто-то из младших чинов Янтарного Храма. Вполне законопослушная, зарегистрированная церковь. Только весьма замкнутая... Предвижу ваш вопрос — нет, к Камню Храм имеет не больше отношения, чем любой другой культ. Хотя известно, что иерархи Храма систематически призывают утопить Камень в океане или замуровать его в скалах.

— Так что отношение к нему этот Храм все-таки имеет — негативное... — уточнил Клецки.

— Так или иначе, эта веревочка, считайте, оборвана. От сект мы ничего не добьемся. Мелканяна, конечно, будем искать, но...

Капитан Остин окинул унылым взглядом разложенные на столе бумаги. Молитвенно свел вместе кончики пальцев.

— Я, — задумчиво продолжил он, — тоже не много спал в остаток этой ночи... И пришел к выводу, что должен просить вас о некоей услуге.

— Всегда в вашем распоряжении...

— Не сомневаюсь... Дело деликатное. Включите свою глушилку. На свою я не надеюсь.

Клецки молча щелкнул клавишей. В воздухе повисло тихое, возмущенное попискивание регистраторов обоих офицеров, мирно беседующих в кабинете с тройной защитой от средств подслушивания.

— Мне не простят... — Капитан контрразведки внимательно глянул в глаза федерального следователя. — Мне не простят, если я осмелюсь хотя бы щепочкой потрогать профессора Рональда Мак-Аллистера. Но ведь Федеральному управлению этого запретить никто не может? На этой планете.

— Вы уверены, капитан, — федеральный следователь начал переставлять канцелярскую мелочь на своем столе па манер шахматных фигур, — что все остальные, рассмотренные нами направления следствия ведут в тупик?

— Тупика не будет, следователь. Будет катастрофа. Вы, видимо, плохо представляете себе, что означает Чертов Камушек в чьих-то — неизвестно чьих — руках... Комплекс недаром им интересуется...

— Что вы имеете в виду?

— Считается, что Камень в определенных условиях может радикально повлиять на ход событий во Вселенной. Изменить ее судьбу. И это, похоже, не блеф. Цивилизация, в руинах которой его нашли, сгинула. И может, и нас ждет что-то в этом духе...

Оба собеседника помолчали.

— Итак, — возобновил разговор федеральный следователь, — профессор Рональд Мак-Аллистер...

— Либо был соучастником похищения Камня, что было бы совершенно бессмысленно, либо имеет в своем распоряжении способ определения — очень точного определения местонахождения этого... предмета. Именно благодаря этому он устремился в некий определенный пункт города сразу после похищения. Это первое.

— Ну, об этом я уже думал. Однако тогда ограбление номер два — я имею в виду то, что произошло в «Джевелри трэйдс»...

— ...было продолжением ограбления номер один — того, при котором нас с вами надушили слезоточивым газом.

— В таком случае... В таком случае — или профессор завладел Камнем, или утратил возможность определить его местонахождение. Но и в том и в другом случае он будет нем как могила.

— Да, на задушевную беседу с ним вы можете не рассчитывать. Нам остается одно. Вы понимаете меня?

— Я прекрасно понимаю вас. Нам остается одно — хорошо продуманная провокация.

* * *

Хорошо поразмыслив и заодно еще немного придя в себя, Клайд проглотил профилактический набор лекарственных средств, вновь упаковал рюкзак и, повесив парализатор на грудь, осторожно шагнул на одну из ближних кочек — ту, что казалась ненадежнее. Дурацкое удилище он использовал в качестве щупа. Кочка просела, но не провалилась. С лихорадочной быстротой Клайд перепрыгнул на вторую возвышенность, с нее — дальше. Через четверть часа он основательно выдохся и, обернувшись, понял, что вернуться на плотик уже, пожалуй, не сможет — потревоженная его прыжками поверхность болота расползалась гладью черных вод. А до берега вроде не стало ближе — слишком сложным зигзагом приходилось ему двигаться. Передышки болото ему тоже не давало — каждая очередная, с виду надежная кочка, повременив немного, вновь и вновь тихо уходила из-под ног. К тому же и тучи надвинулись, закрыв уже куда больше чем полнеба: вот-вот должен был грянуть дождь. Проклиная на чем свет стоит всю Малую Колонию и гнусное Северное полушарие, Клайд удвоил сбои старания и еще четверть часа спустя слегка преуспел в целенаправленных скачках.

Где-то уже в полусотне метров от тускло поблескивающих камней берега он приземлился на поросший мхом участок суши, явно более плотный и надежный по сравнению с той зыбкой субстанцией, по которой прокладывал себе дорогу до сих пор. Испустив судорожный вздох, он стал пристраиваться поудобнее, чтобы слегка отдохнуть перед последним броском. То ли от проглоченных препаратов, то ли после того удара при приземлении — его мутило. Поэтому он не сразу понял, что чертова кочка движется. Все быстрее и быстрее — волнами. Поняв это, он сделал единственное, на что был способен, — замер.

Он уже знал, во что вляпался, — его угодило оседлать Карросу Гнедича. О Карросе слыхали даже те, кто сроду не бывал на Малой Колонии.

Собственно, двигалась не только кочка — полз, точнее, колышась, плыл к берегу целый ковер — в сотню квадратных метров — огромное, выстилавшее дно болота создание, не приходившееся родней ничему из того, что населяло Землю. Вот уже края живого ковра выхлестнули на берег и стали стремительно набегать на черный камень пляжа, вот уже весь «ковер» оказался на суше и устремился дальше — к лесу. Тут-то Клайд припомнил, что Карроса всегда поглощает свою добычу на суше, как можно дальше уйдя от берега...

Однако в любом случае он, Клайд Ван-Дейл, надо полагать, оставался единственным землянином, кроме, быть может, покойного Рудольфа-Александра Гнедича, проехавшимся верхом на Карросе. Принимая во внимание последующую судьбу Рудольфа-Александра, оптимизма это не вызывало. Клайд взялся за приклад парализатора.

Очередь стоп-игл, пронзившая левое крыло живого ковра, большого впечатления на этот последний не произвела. Зато края стремительно бегущего живого ковра начали мучительно-медленно, изящно изгибаться, готовясь принять в свои объятия новую и, судя по всему, довольно аппетитную жертву... Озираясь вокруг ошалевшим взглядом, Клайд принял совершенно безумное, но, как выяснилось через пару секунд, единственно верное решение: в прыжке ухватился за иссохшие сучья дерева, Склоненного над каменистым грунтом. Сноп искр ослепил его, руку и все тело свело мгновенным ударом тока.

Понять сразу, что произошло, он не смог — пришел в себя, уже сидя на камнях и тупо глядя на происходящее с «ковром» Карросы. А происходило с ним нечто весьма занятное — «ковер» корчился, словно пытаясь сделаться чем-то вроде огромного гриба, потом резко распрямился и, словно пригвожденная острогой камбала, завертелся на месте, расширяя, впрочем, раз за разом выписываемые над землей круги. Изморозь стлалась по земле следом за ним. Не вдаваясь в суть происшедшего, преодолев сковавший его паралич и ругаясь худшими словами, Клайд поднялся на ноги и припустил к лесу. Уже на бегу он понял, что им с Карросой достался разряд электрического скат-дерева. Причем «ковру» перепало явно больше, чем ему, Клайду.

До леса он добежал вовремя: «ковер» Карросы справился с последствиями шока и стремительными волнами пошел следом за потерянной жертвой. Клайд не успел и на сотню метров углубиться в зловещего вида заросли, когда Карроса снесла первые пять или шесть стволов на своем пути. Дальше продвинуться «ковру» не удалось — слишком густа была чащоба, слишком крепки вставшие перед ним сплетения пропитанной кремнием древесины.

И тогда Клайд услышал крик Карросы. Это напоминаю звуки, что издавал бы Сатана, которому Всевышний защемил дверью хвост. Хвост — скажем так. Во всяком случае, так подумал Клайд за секунду до того, как, споткнувшись, с размаху загремел в заросший черной крапивой овраг. Из оврага он выбрался с относительно небольшими потерями и еще с полчаса, двигаясь по неведомо кем проложенной вдоль ручья тропинке в ту сторону, где, по его разумению, располагались предгорья, он слышал за спиной леденящие душу завывания проклятой твари.

Потом стало относительно тихо. Только гром перекатывался уже прямо над ним, в небесах, скрытых черно-фиолетовыми ветвями. Стало совсем темно. И хлынул дождь.

* * *

— Это все оказалось легче, чем я думал. — Фай откинулся в кресле. — Они его прячут в Кэмп-Парадизе... Собираются перебросить на восток. Думаю, сейчас уже послали за ним машину. Они наняли бронефургон у Роланда.

— Тебя, часом, за нос не водят, Фай?

— Не думаю. Я как посмотрел, что человечка Янтарный Храм бережет, так и перекрестился — у меня там надежный человек есть. Правда, поломался он здорово.

— Не знал, что мы с этими чудаками путаемся.

Для Джанфранко Каттарузы это и впрямь было сюрпризом. Не слишком приятным.

— У них — хорошая конспирация. Удобно через них качать информацию по наркотикам.

— Я не знал, Фай, что Желтая Вера на отраве подрабатывает.

— Я не сказал «наркотики». Я сказал — «информация по наркотикам». Я у Лорда хлеб не отбиваю, я с информацией работаю, Папа.

— Спасибо, уяснил. Так что за человек там у тебя — в Храме?

— Я источники не выдаю. Извините, мистер Каггаруза, даже своим... Иначе со мною никто работать не станет.

Папа вздохнул — оправившийся после ночного фиаско в госпитале, Фай снова взялся за свои штучки. Но придется терпеть — у крутых специалистов крутые странности.

— Одно могу сказать, — Адриатика закинул ногу на ногу, — поймал его на мухлевке с деньгами Храма. Они там не бедненькие, в Храме своем. И за такие вещи доносом в полицию не ограничатся. Могут и с живого шкуру содрать. Так что источник мой прочно на крючке сидит. На трассе все готово, — перешел он к делу. — Думаю, что часа три форы мы имеем. Требуется твое слово, Папа. Сам знаешь — Роланд нам неплохие бабки отстегивает.

— Часа три, говоришь? — Папа на минуту задумался. — Убери наших людей с трассы. Пусть человечка берет сам заказчик.

Он молитвенно свел вместе кончики пальцев.

— Второе. — Фай снова неприятно поморщился. — Вы просили доставить Рут Биллисью к Марку. Мои люди побывали на квартире ее дружка. Той, что заложила вам Пташка. И вернулись — волосы дыбом... Там уже побывали... И явно не полиция... Я думаю, мы с вами одного мнения на этот счет... И я думаю, что то, что осталось от Белоснежки, Марку уже ни к чему.

Папа Джанфранко продолжал созерцать молитвенно сведенные кончики пальцев. Потом перевел тяжелый взгляд на физиономию Фая.

— Ну что ж... Господь, похоже, прибрал обеих подружек. На то его воля. Считайте вопрос закрытым. Меня гораздо больше интересует Шишел. Достань его из-под земли.

* * *

— Ты должен достать его из-под земли! — Маноло постарался — и голосом, и зверским выражением лица, — чтобы смысл этого его пожелания проник до самой печенки де Лилла. — Что значит «не выходит на связь»? Что значит «подвизается где-то на банковской службе»? Почему, вообще, мы про эту фигуру ничего не знаем, кроме того, что он сам соизволит сообщить?

Он подошел к окну офиса и демонстративно повернулся к собеседнику спиной.

— Он только без малого год здесь сшивается. Но человек в кругах, — Адвокат сделал косое движение подбородком вверх, — известный... Подолгу нигде не засиживается. И когда хочет — сам кого надо находит. Когда хочет — появляется, когда хочет — исчезает. А сейчас он нам просто нервы мотает. Через Трюкача пугнул и сидит теперь лапы потирает, кьянти на пару с Папой сосет.

— Ты предлагаешь подождать, пока его нам не покажут по телевизору? — ядовито осведомился Маноло. — Неужели у него нет здесь, скажем, постоянной бабы? Или...

— Насчет бабы — вопрос темный, — задумчиво наклонит голову набок Адвокат. — Но среди голубых Шишел не числится. И вообще — лучше подойти к нему с другого боку... С чисто экономического...