Хроники XXXIII миров (№1) - Скрижаль Дурной Вести

Подождав, пока, строго следуя неписаному табелю о рангах, авторитеты Семьи один за другим покинули кабинет, Адриатика откашлялся, выражая готовность выслушать конфиденциальные распоряжения Папы Джанфранко.

Тот молча уперся кулаками в стол и, не глядя на собеседника, буркнул:

— Вся эта свара затеялась не ко времени. Постарайся наладить контакт с Адвокатом. Пусть тот вразумит Маноло. Надо спускать дело на тормозах, пока все не зашло слишком далеко...

— Немедленно займусь этим, шеф, — заверил Папу Фай. — У меня тоже есть новости.

— Ну и какие же?

— Трюкач выходил на связь. Просил передать, что у них все будет готово завтра. Шишел назначает финальную встречу.

Папа был не на шутку потрясен услышанным.

— Странно, ей-богу, — задумчиво сказал он, извлекая из резного ларца новую сигару. — Я-то думал, что они меньше чем за год не управятся... Так когда и где?

— Завтра в шестнадцать ноль-ноль, на десятом этаже Пугачевского центра. У лифта.

* * *

Шишел выслушал доклад Гарика и принялся расхаживать взад-вперед по своему чердачному гнезду. Ему приходилось выполнять самую нелюбимую им работу — ждать. Вот сейчас — ждать встречи с этим непонятным Клайдом. Потом — сигнала от господина профессора. Потом...

Он снова усадил себя за терминал и снова вызвал на экран текст, который чем-то манил его, обещал дать заглянуть в то, что еще только ждет его, — дневники проклятого адмирала. А тот писал:

«Возможно, последним перышком, склонившим чашу весов в пользу того страшного, рокового решения, которое принял я, были приобретенные мною много лет назад на одном из аукционов письма аббата Ди Маури. Разумеется, я не раз читал их еще до той поры, когда был поставлен во главе экспедиции, целью которой было выяснить причины исчезновения миссии Ди Маури на Северном полушарии и образцово наказать туземное население региона в том случае, если миссия подверглась их нападению. Но тогда я воспринимал их текст в сугубо практическом аспекте, стараясь понять аббата как организатора и государственного мужа. Ни разу не приходило мне в голову, что когда-нибудь для меня самым важным в них окажется то, что творилось в душе этого святоши, продавшего душу Дьяволу.

«Я пришел к мысли, — писал Ди Маури своему брату, — что источником многих, если не всех несчастий, постигших наше общество, является засилье „просвещенных“ мыслителей, превративших всю планету в полигон для бредовых подчас экспериментов, которые никто не допустил бы проводить в пределах Метрополии. К сожалению, наша Белая Вера уже давным-давно не способна влиять на ход вещей, движимый чуждыми чаяниям народа Малой Колонии, интересами авантюристов от науки. Камень открыл для меня Учение, именуемое Ложным, — Черную Церковь. Черная Церковь открыла мне глаза на Волю Камня. Нет и не будет ничего грешного в том, что адепты этого, безусловно, и впрямь Ложного Учения получат большую свободу рук в Столице. Идеи Света и Добра, воплощенные в заповедях Христовых, рано или поздно восторжествуют, но сами по себе они бессильны в борьбе против безверия и тупого прагматизма, готовых принести саму Вселенную в жертву своему неукротимому любопытству. Говорят: „Если хочешь прожить жизнь счастливо — никогда не подсматривай в замочные скважины...“ Незачем тем более подсматривать в замочную скважину Господа. Знание его секретов не даст нам счастья. Нам обещают моря дешевой энергии — зачем она Малой Колонии? Гораздо более важным представляется мне прекращение беспрерывной распри, раковой опухолью разъедающей Колонию после того, как оборвалась пуповина, связывавшая нас с миром Земли и с другими частями Империи. Гораздо более разумным было бы направить все силы и средства государства не на то, чтобы довести до завершения опаснейшие изыскания, начатые людьми Комплекса, для которых судьба Малой Колонии всегда была совершенно безразлична, а на поддержание хрупкого экологического баланса этого мира, на поддержание приходящего в упадок хозяйства, на создание современной медицины — да мало ли на что, черт возьми! Какое-то время Малая Колония может прожить и без развития наук, но она не сможет прожить без закона и порядка. Положительные идеалы общественной жизни должны восторжествовать над разрушительным стремлением к Истине. Ради этого стоит продать душу одного из недостойных служителей Веры Дьяволу...»

А ведь писал эти строки Ди Маури в относительно спокойные и благополучные времена. Что тогда остается сказать мне, видящему крах и угасание этого мира — единственного мира, оставшегося этому народу...

Когда настала Ночь Тьмы и обе здешние луны затмились, я воздел Кольцо на перст... Я выразился высокопарно, но не боюсь показаться смешным. Далеко не смешно было то, что последовало за этим... А что, собственно, последовало?

Страх и ожидание чего-то неведомого не давали мне уснуть почти две ночи подряд. Когда же я забылся коротким, прерывистым сном, Дьявол явился ко мне...»

— Знаем, знаем мы, что тебе явилось, — тяжело вздохнул Шишел и некоторое время массировал набрякшие, отяжелевшие веки. Потом стал читать дальше.

«Дьявол явился ко мне, — писал проклятый адмирал. — Дьявол. И вместо глаз у него был Желтый Огонь!

Не стоит переносить на эти страницы весь тот кошмар, что обрушился на меня вслед за этим, — он жив только во мне, со мной и уйдет в небытие. Недели, тянувшиеся той зимой, показались мне поистине бесконечными... Не знаю, что двигало мною, но я не стал скрывать Кольцо от своих соратников. И — странно — никто из них не задал мне ни одного вопроса. Но слухи о неком явлении Камня в мир достигли тех, кому я, собственно говоря, и адресовал их. Посланник Черной Церкви встретился со мной «на нейтральной территории». Сначала я не понял, зачем в начале той весны де Робертис несколько раз подряд настоятельно приглашал меня в свое не так далеко расположенное от «Тенистых рощ» имение. И только когда в странной часовне, в глубине все еще тонущего в снегу парка, Луис представил меня изумительно тощему, очень скромно одетому господину, я понял, что начал выходить на финишную прямую... Надо отдать должное этим типам — никогда никто из них не напомнил мне о том злосчастном оборотне, получившем свою пулю в затылок на заднем дворе моего дома.

Вот несколько страниц моих записей того времени...»

Дальше шел тот текст, который Шаленый уже читал перед тем, как решился проглотить активатор... Он перевернул эти страницы и стал читать дальше.

«Действие, — писал адмирал, — и только действие всегда считал я панацеей от любой напасти... Тем более в сложившейся ситуации... Покончить с охватившим меня смятением — я мог одним только способом — покончить со смятением, охватившим мир вокруг меня. Постигнув свое Предназначение или посчитав, что я его постиг, я перешел некий рубикон. Наконец те, кто спрашивал меня о дальнейших моих намерениях, получили ответ. Не доверяя радиосвязи, я направил надежных людей на Западное плато — в расположение Аэрокосмического десанта, к полковнику Рихтеру, и на Побережье — искать нынешнее расположение десанта Морского, а там — флаг-капитана Ауэрмана. С людишками помельче я снесся через Никольского.

Впоследствии молниеносную победу военной диктатуры в Малой Колонии приписывали тому моему качеству, которое, в зависимости от своего вкуса, одни именуют политической мудростью, а другие — изощренным коварством. Это — выдумка, хотя и весьма мне лестная. Победа не была молниеносной — просто несколько отчаянных и довольно кровопролитных схваток на далеких подступах к Столице как-то выпали из поля зрения историков Смуты. Должно быть, потому, что на место действия не были приглашены репортеры и политические комментаторы. Сама Столица сдалась без боя. Полупокинутый город просто не заметил, что в него вошла очередная орда завоевателей. Только целая эпоха последующего наведения порядка и упорной борьбы за внедрение веры в Закон и Порядок в умы людей сделала нас Властью».

* * *

— Так, значит, Фай запел теперь по-другому? — с удовольствием констатировал Сапожник-Маноло, выслушав краткий доклад Адвоката. — Ну что же, я не возражаю против того, чтобы мы с Папочкой поболтали где-нибудь на нейтральной территории. У того же Григоряна, допустим. Но пусть он на это время попридержит своих ребят. Если он думает, что перестрелка в порту, это — сущий пустячок, то он крупно заблуждается. Кстати, что там творилось прошлой ночью на Сурабайя?

— Ни наших, ни Папы Джанфранко людей там не было, — пожал плечами де Лилл. — По неподтвержденным данным, там сцепились... э-э... люди Черной Церкви и те — из Храма Желтого Камня. Полиция, как всегда, замешкалась. Если и были убитые-раненые, то обе команды забрали своих пострадавших с собой. Знающие люди полагают, что продолжение вскоре последует. Вообще, народ одурел: Леон говорит, что своими глазами видел, как среди бела дня трое легавых в штатском захомутали двоих других...

— Ну и бог им в помощь. — Маноло слегка скривил рот в презрительной улыбке и помешал ложечкой чай, заваренный пакетиком «Липтона». — Предупреди всех наших, чтобы не лезли в эти разборки... Что касается встречи с Папочкой, то тут стоит поторопиться — после того как Луис угостил их личинкой «огненного червя», наступил их черед. Ход за ними...

И тут все здание склада, в подвальном этаже которого происходил разговор, тряхнул мощный взрыв. И почти сразу за ним — второй. В чашку Маноло шлепнулся основательный шматок потолочной известки. Сапожник помянул дьявола и добавил:

— Это, похоже, из противотанкового — по моему офису... Я, кажется, что-то говорил о переговорах? Можешь про это забыть, Адвокат...

Поднявшись на ноги, он отряхнул рукава пиджака, вытянул из кармана какие-то скомканные баксы, отворил в углу стоящий шкафчик и, запалив банкноты от зажигалки, принес их в жертву Хакун-Хунну — Шальному Богу Драки.

— Вы правильно сделали, шеф, что заранее перебрались сюда, — заметил де Лилл. — Сейчас я выясню, что там творится наверху...

Свирельный звук вызова, который испустил притороченный к поясу блок связи, прервал его. Адвокат прижал трубку к уху — здание тем временем тряхнуло третьим взрывом — и, сообщив на тот конец канала связи, что да, он все понял и передаст наверх, вырубил связь и повернулся к обсыпанному, как и он сам, с ног до головы, сыплющейся с потолка трухой Маноло и доложил:

— Это Трюкач. Они готовы и назначают время и место.

— Как? Вот так — сразу? — Маноло был потрясен. Адвокат снова пожал плечами:

— Я только передаю то, что Трюкач...

— Так, значит, когда и где?

— На двадцатом этаже Пугачевского центра, завтра в шестнадцать десять, — доложил де Лилл. — У лифта.

* * *

В дверь условным стуком постучал Уолт. Вошел и положил перед Шаленым карточку — «магнитку».

— Здесь все, что удалось собрать по этому человеку. Довольно богатая событиями биография, — прокомментировал он добытый материал, — Будьте осторожнее, Шишел. Всего лучше — попробовать найти с ним общий язык. Хотя это, конечно, зависит от того, как вы хотите... закончить партию.

Шишел сделал вид, что не понял вопросительной интонации слов настырного репортера, и молча стал «листать» файл по Клайду Ван-Дейлу, записанный на карточке.

Уолт, убедившись, что ответа на его скрытый вопрос, скорее всего, просто не существует, убыл по делам.

Потратив минут сорок на постижение тайны личности предстоящего партнера по переговорам, Шишел вернулся к магнетически манящим его строкам дневника Шайна.

«...Необычайно сложно и трудно строились мои отношения с людьми Ложного Учения, — сетовал адмирал. — Большинство из них темны и невежественны. Иные оболванены постоянными сеансами медитации и накачаны наркотиками. Пожалуй, только верхушка этого черного айсберга, возвышающаяся над морем мрака и безумия — Магистры и Великие Посвященные, — способна осознавать смысл их бесконечной борьбы с разумом и просвещением в Малой Колонии. И смысл их бесконечного противостояния Янтарному Храму.

К самим жрецам Янтарного Храма оказалось не так легко подступиться. Период господства Ложного Учения слишком памятен народу Малой Колонии. В ту — относительно недавнюю — пору лишь эти клоуны в оранжевых хламидах воплощали в себе идею Сопротивления. Дьявольски непопулярным жестом было бы любое покушение на это осиное гнездо.

Зато большего успеха мне удалось достичь в борьбе с мирским филиалом Храма — Институтом вакуума. Он — этот институт — достался Малой Колонии в наследство от Империи. Для нее — забытой Богом и людьми дыры у черта на куличках — это заведение было вполне приличным, неплохо оснащенным и перспективным исследовательским звеном. Теперь же, после исчезновения Империи, институт оказался чудовищно гипертрофированным, невероятно прожорливым и капризным аппендиксом в теле Малой Колонии. Даже когда значительная часть работ в нем была свернута, слишком многое и слишком многие здесь зависели от этого заведения, превратившегося в некую самодостаточную сущность. Позиции института укрепило и то, что он напрямую был связан с культом Янтарного Храма. Трудно сказать, кто был ведущим в этой спарке — академическая наука или же странный, полубуддистский-полусциентистский культ...

Я многое узнал от ученого народа. Оказалось, что, по мнению тех, кто был посвящен в смысл оставшихся нам от Предтеч текстов — их именуют еще Старыми Книгами, — Янтарный Храм служил местом познания структуры пустоты. Предтечи близко подошли к некой технологии получения огромных количеств энергии за счет перестройки микроструктуры самого пространства. Исследователи, придерживающиеся такой точки зрения, двигались двумя разными путями: одни из них стремились расшифровать оставшиеся от Предтеч тексты и адаптировать полученную таким образом информацию к парадигме современной науки, к ее языку, в то время как другие шли путем последовательных попыток воспроизвести результаты, полученные якобы Предтечами. Оба направления брали свое начало еще в частично рассекреченных материалах, наработанных в Янтарном Храме людьми Комплекса. По обоим направлениям были излучены результаты, не лишенные прикладного значения. Опасность же этих исследований, по мнению противников этих исследований, заключалась в том, что активное воздействие на микроструктуру пространства может повлечь за собой своего рода цепную реакцию — спонтанный переход Вселенной из одного метастабильного состояния в другое. Образно говоря, это будет смертью одной и рождением другой Вселенной. Другой. В которой мы уже не предусмотрены. В которой нас не будет. Именно приближение к такому метастабильному переходу и ощущает Дьяволов Камень. Именно его он и должен предотвратить».

* * *

— Чтоб им всем удавиться! — зло прошипел сержант Харрис, короткими перебежками пробираясь к наскоро сооруженной траншейке, защищенной мешками с песком, где, вжав голову в плечи и ругаясь на чем свет стоит, пытался по рации докричаться до штаба операции рядовой Пол Родмен. — Где тут у них кто?!

— На той стороне, в здании библиотеки и на крыше склада, засели, по всему судя, люди Маноло-Карнеги, — торопливо начал вводить шефа в курс дела Пол. — А с той — в корпусе гостиницы — засели макаронники Папы Джанфранко. Палят почем зря. И те и другие...

— Бог ты мой! — зло сказал сержант. — Меньше недели мне трубить до отставки осталось, и тут вот — нате! Война мафий...

— Человек полагает, шеф, а Бог... — задумчиво начал Пол.

И тут их тряхнуло. Комья вывороченной взрывом земли и куски брусчатки посыпались с неба.

Сержант стал судорожно нахлобучивать на явно не стоящую такой заботы голову каску из дополнительного комплекта, розданного личному составу после довольно неожиданного начала очередной войны столичных «семей».

— Сегодня весь народ в городе умом поехал, — уверенно заявил Пол. — Перестрелка в порту, перестрелка в Нижнем городе, федералы арестовывают здешних легавых, здешние — федеральных, перестрелка в Вавилоне, здесь перестрелка. Макаронники садят по черномазым. Сатанисты сцепились с этими сектантами желтыми... Садят из военных бластеров почем зря. А мы — торчи тут как куклы между ними всеми и жди дальнейших указаний... Ого! Смотрите, шеф, кого сюда несет...

Петляя между оставшихся после ночного дождя луж и остывающих после ударов разрядниками проплешин, ныряя временами носом в грунт, к линии окопов пробирался Трюкач-Аванесян.

— Как этот тип нас вычислил? — остолбенело спросил Пола сержант.

С тем же успехом он мог бы спросить рядового Родмена о том, как Иисус накормил пятью хлебами толпу страждущих или еще о чем-нибудь в этом роде. Так или иначе, но вконец выбившийся из сил Гарик обрушился в и без того тесный окопчик и возмущено зашипел:

— Куда вы провалились?! Еле нашел вас... Почему на связь не выходите?!

Гарик, видимо, полагал, что, говоря шепотом, он существенно снижает вероятность попадания в него шальной пули. В тот момент, когда он раскрыл было рот, чтобы приступить к изложению содержательной части своей миссии, над головами всей вооруженной братии загромыхал усиленный мегафоном голос кого-то из отцов города, призывавший участников перестрелки немедленно прекратить огонь и покинуть занимаемые позиции во избежание принятия силами армии и полиции экстренных мер.

— Сейчас пустят парализующий газ, — предупредил понятливый Пол, вытаскивая из сумки с «дополнительным комплектом» противогаз. — Или ударят инфразвуком... Говори быстрей, что надо, и сматывайся, — добавил он, обращаясь уже персонально к Гарику.

— У Хозяина в-все готово, — чуть заикаясь, выдавил из себя Трюкач. — З-завтра ровно в шестнадцать двадцать, на п-пятнадцатом этаже П-пугачевской б-башни...

Он машинально извлек из воздуха сначала открытку с изображенным на ней в честь святого Валентина сердечком, вернул ее туда, откуда она взялась, и вместо нее сотворил из ничего зажженную уже сигарету, зажал ее в зубах и полез вон из окопа.

— Он сдурел — Шишел этот, — взорвался сержант Харрис. — В городе чрезвычайное положение, полиция переведена на казарменный режим, а у него, видите ли, «все готово» — и подавай ему в шестнадцать двадцать, и чтоб точно, как в аптеке...

Тут, видимо, только подстегнутые мегафонным предупреждением люди Маноло пошли в атаку на засевших в библиотеке Фонда Армии Спасения макаронников Папы Джанфранко. В ответ что-то тяжело ухнуло и с каркающим железным воплем обвалилось, а высунувшийся из окопа любознательный Пол, поминая всех святых, схватился за голову: проломив ворота складского двора, на площадь выползал «Малыш» — тяжелый боевой танк, содержавшийся людьми Каттарузы и предками их в резерве еще со времен Империи...

* * *

— Послушайте, Стивен, — после довольно тягостной паузы начал вошедший в кабинет капитан Остин.

Вместо того чтобы усесться за свой рабочий стол визави с федеральным следователем, он принялся мерить шагами скудное пространство, оставшееся незанятым антикварного вида картотекой, спецтерминалами и огромным аквариумом, в котором уютно сосуществовали завезенные с Земли неонки и мечехвосты, кристаллические медузы с Океании и здешние дирижабли.

— Так вот, послушайте, — продолжал капитан Планетарной контрразведки, — не пора ли нам с вами начать обмен военнопленными?

— Это вы о чем? — старательно рассматривая обитателей стеклянного параллелепипеда, вяло отозвался Стивен.

— Давайте не будем еще больше морочить друг другу голову, чем это у нас получалось до сих пор, — устало вздохнув, капитан опустился в свое кресло. — В городе происходит черт знает что: в открытую пошли друг на друга банды и секты. Силы поддержания порядка мобилизуют резервистов. На улицах стрельба пошла в открытую, а контрразведка и Федеральное управление другого занятия себе не нашли, кроме как взаимно арестовывать друг у друга оперативников...

— Так, значит, — очень убедительно разыгрывая недоумение, спросил Стивен, — эти двое, что «пасли» моих людей в Вавилоне, это — ваши люди?

— Точно так же, — заверил его капитан Остин, — как пара подозрительных типов, которых мои люди ущучили возле Пугачевского центра, оказались вашими...

Некоторое время оба профессионала задумчиво молчали. Затем федеральный следователь взял инициативу на себя:

— Естественно, ваших сотрудников немедленно отпустят на все четыре стороны...

— Так же, как и ваших, — поддержал его капитан Остин.

— Дело не совсем в этом, — продолжил следователь Клецки. — Не кажется ли вам, капитан, что нашему любезному другу по кличке Шишел-Мышел удалось на редкость успешно столкнуть нас лбами? — Он перегнулся через стол и театральным шепотом спросил: — Признайтесь, когда и где назначил вам встречу Шаленый, чтобы вернуть Камень?

* * *

Пожалуй, к концу этого, солнечного поутру и ненастного к вечеру, дня немного в центре Столицы осталось таких тихих уголков, как древний — еще первыми колонистами заложенный — Храм Трех Святых. Весь мир вокруг мог стоять на голове, его могли раздирать войны и перестрелки, сжигать страсти и интриги власть имущих, но здесь — в сумрак погруженных сводчатых залах — царил вечный покой. Неполный десяток зашедших сюда — то ли душу молитвой облегчить, то ли от ночного ливня укрыться — посетителей не нарушал общей картины благостного запустения.

Клайд не без труда рассмотрел на одной из утонувших в полутьме боковых скамей впечатляющий силуэт Шишела. Осторожно приблизившись к нему, он кашлянул и вполголоса произнес условленную фразу о скверной для воскресших из мертвых погоде.

— Ну, здравствуй, бывший покойничек, — отозвался Шишел. — Ты не прочь будешь со мной тут вдоль колоннады прогуляться, а то в зале здесь акустика чересчур уж превосходная...

Они вышли в насыщенный запахом дождя вечер и не спеша пошли вдоль стены падающей на город воды, мимо подпирающей кровлю-навес шеренги полированного камня колонн.

— Мудрите что-то вы все — с Северного бугра которые, — посетовал Шишел. — Вот вчера, к примеру, в такое же вот примерно время еще один туз козырный со мною за Камушек поговорить хотел. И тоже, заметь, от имени и по поручению народа ихнего. Вашего то есть. Не очень удался разговор, правда...

— Я на вас вышел по поручению Деда Всех Дедов, а Свободный Лесной Народ тут мало при чем, — уточнил Клайд. — А тот, с кем вы встретились вчера... он назвал себя?

Шишел, чуть поколебавшись, продемонстрировал визитную карточку Советника.

— Вам повезло, — уведомил его Клайд. — Не знаю уж почему разговор с Советником у вас не получился, а только ничего хорошего для себя от господина Георгиу вы не дождались бы...

Шишел объяснил, почему не получился разговор с Советником и некоторые связанные с этим вещи. Клайд помолчал и неожиданно бросил:

— Пожалуй, мы напрасно с вами встретились, Шишел. Я не могу вам гарантировать оплаты за освобождение Камня даже в малой доле от того, что вам обещал господин Советник. Вчера у меня был сеанс связи с Северным полушарием. «Новости», что идут оттуда, далеко не благоприятны. Произошло что-то вроде дворцового переворота. Этого там давно ждали. Дед Всех Дедов, видимо, убит. Так что я говорю с вами скорее от имени экипажа Корабля. Им удалось вовремя поднять эту штуку, и сейчас они болтаются на орбите. И если я и могу что обещать, так это возможность убраться со мной вместе отсюда подальше. С их помощью.

— Тебе тогда рассказать придется и про Корабль... — задумчиво протянул Шишел. — И вообще, про всю эту затею вашу. Начиная с того, как старый Бонифаций вас нанял...

— А вам... тебе, — поправился Клайд, — придется мне рассказать все про то, как вы с Камушком тут управлялись...

— Да, пожалуй, нам друг другу туфту грузить не стоит, — подумав немного, согласился Шишел. — Разговор, однако, получится долгий.

* * *

Он и действительно был долгим, этот их разговор. И чем дольше он длился, тем мрачней становился Шишел. Только когда речь зашла о том, что Камень понадобился Деду Всех Дедов ни больше ни меньше как в качестве всего лишь навигационного прибора, Шишел чуть оживился. Заметив этот всплеск настроения собеседника, Клайд с досадой пожал плечами:

— Наше положение это не улучшает. Не можем же мы встраивать Камушек в систему управления Корабля вместе с вами... Кроме того, необходимо раздобыть для Камня особый, навигационный, интерфейс. Дед считал это самой легкой частью моей миссии. Под покупку этой штуки он выделил неплохие деньги. Как только я добрался до Столицы, я первым делом проконтактировал со здешним доверенным банкиром Лесного Народа.

— Случайно, не со Вторым директором Банка Туземных территорий? — тревожно спросил Шишел, уже немного разобравшийся во взаимоотношениях Деда Всех Дедов и Советника народа по вопросам безопасности.

— Нет, — раздраженно ответил Клайд. — Дело выглядело элементарным. И вот первое, что я узнаю, добравшись до Столицы, это — что проклятый предмет как в воду канул. А ведь был наполовину уже в руках у Деда.

— Это как — наполовину? — полюбопытствовал Шишел.

— Да так, что половинка прибора, точнее, половина набора его составляющих уже куплена доверенным лицом Деда, а вторую половинку намечено было выкупить у Галереи Джеймса...

— Стоп! — Шишел остановился и придержал Клайда за локоть.

Сразу объясниться он не смог, а минуту-другую боролся с приступом нервного смеха. Потом откашлялся, сосчитал про себя до шестидесяти трех и вслух умозаключил:

— Ну, видно, Камушек неспроста нас свел! Теперь слушай меня...

* * *

До кровати Шишел добрался за полночь. Свалился в нее усталым, продрогшим под осенним дождем чурбаном, мгновенно заснул, и четыре часа подряд НЕНАЗЫВАЕМЫЙ с Желтым Огнем вместо глаз учил его жить. Проснувшись и уже привычным рывком вытащив себя из кошмара, он поглядел на часы, пригубил джина и дочитал последние страницы дневников взятого адом адмирала.

«Мне не удалось, — писал тот много лет назад, — остановить ослепленных призрачными болотными огнями Истины безумцев, не пролив крови. Пусть кто угодно судит меня, но пусть он помнит о масштабах опасности, которой я противостоял...»

А дальше шли протоколы, выписки из досье секретных расследований, приговоры. Шаленый перевернул еще несколько страниц и ближе к концу записок адмирала прочел:

«Все обернулось прахом и тленом. Напрасно были принесены в жертву неведомо чему тысячи душ. Снова, как и тогда — после возвращения из похода по Северному полушарию, я сижу один в своем старом кабинете, который был кабинетом и моего отца, и моего деда...

На орбиты вокруг планеты вышли крейсера Федерации (теперь Империи угодно называть себя так). Мертвые звезды Станции и космических причалов вновь ожили, заполнили эфир служебным шумом и несносно-бодрыми телепрограммами. С небес пришли на землю Малой Колонии люди из Метрополии — как и в былые времена абсолютно уверенные в своей правоте и в том, что они знают о планете, на которую прибыли впервые, решительно все, а то, чего не знают, того и знать не стоит.

Меня никто не свергал. Никто не пытался даже организовать какое-либо подобие оппозиции. Земля снова пришла на Малую Колонию. Этим все было сказано. Я не стал дожидаться ни неожиданного вызова на (за моей спиной созванное) заседание Комитета, ни появления бюллетеней о резком ухудшении моего здоровья. Я подал в отставку сам, и отставка моя была принята под общее гробовое молчание всей чертовой дюжины членов Комитета — хотя нет, вру: Лакост отсутствовал — он всегда силен был в предвидении щекотливых моментов и вовремя исчезал под совершенно безукоризненными предлогами. Принятое уже в мое отсутствие решение о награждении меня Крестом Тридцати Трех Миров и о пожаловании мне пожизненного президентского оклада, ей-богу, растрогало меня.

Но все это не слишком глубоко затронуло мою душу, не оставило следов того потрясения, которое я должен был бы испытать. Дело в том, что вот уже несколько недель, как Камень отпустил меня. Сначала — несколько дней подряд — непривычное ощущение покинутости владело мной. Потом я как-то ударом — в один миг озарения — понял: Камень перестал говорить со мной.

Я помню тот вечер так, будто он был только вчера... Я сказал себе, как часто говорил тогда... Я сказал себе: «Вот сейчас ты снимешь Кольцо. Просто-напросто снимешь и положишь на стол. И ничего ровным счетом не случится.» Я взялся за Кольцо пальцами правой руки и СМОГ сделать это единственное, простое, как вздох, движение... И Кольцо послушно покинуло перст. Несколько секунд я смотрел на него, пытаясь понять чувство, овладевшее мною, потом положил Кольцо на стол — ничего ровным счетом не случилось — и зашелся истерическим смехом.

Странно, что то, к чему я стремился столько лет, то, что было моей несбыточной мечтой, сбывшись, обернулось странным и неожиданным разочарованием.

Я напоминаю себе собаку, потерявшую хозяина. Оказалось, что значение и ценность моей жизни в моих же собственных глазах придавало в основном то, что именно меня избрали некие высшие силы исполнителем их воли. Я слишком свыкся с ролью спасителя Вселенной, чтобы снова вот так запросто оказаться простым смертным. По сравнению с таким «разжалованием» моя отставка с поста Верховного правителя просто не является событием. И еще. Я понял, что Камень уже лишил меня своей защиты. Что ничто уже не мешает пулям поражать меня, яду — отравлять, болезни — отправить меня на тот свет...

Один ли я знаю об этом? Чего ждать мне от притаившихся в своих капищах поклонников Сатаны? И чего ждать от людей Янтарного Храма? Не ждет ли меня участь несчастного Ди Маури? Кто тот новый Избранник, что явится за Кольцом? Я должен обезопасить себя. Ясно, что из моего защитника Камень превратился теперь в некий центр притяжения опасности... Все и каждый в Малой Колонии знают, что именно адмирал Шайн владеет Скрижалью Дурной Вести. Это превратило меня в прокаженного изгоя, которому лишь его огромная власть была защитой... Я перебираю варианты избавления от проклятого Кольца: я могу попытаться продать Скрижаль либо Янтарному Храму, либо Черной Церкви, но это в моем положении — огромный риск. И те и другие не прочь свести со мной счеты. Велико искушение просто забросить дьявольскую безделушку в океан.