Хроники XXXIII миров (№1) - Скрижаль Дурной Вести

Проводники рвутся вперед с неслыханным энтузиазмом. Откуда-то, опережая все мне известные средства связи, пришла им новость, что в предгорьях изверглись пласты залегания органических спиртов. Большинство личного состава тоже вдохновилось этим.

Так чего же я все-таки больше боюсь: быть убитым во сне или того, что снова привидится мне в той дерганой, беспокойной маете, что я называю сейчас сном? Странное снится мне. Я — старый вояка Космоса, для которого бой — это калейдоскопическое мельтешение символов на экране и перегрузки, вжимающие в кресла людей, словно придушенных котят... Для которого война — только длительная вереница муштры личного состава и неожиданных перемен траектории. Я, не видящий жертв своего оружия — они либо пылью рассеиваются в пламени взрывов, либо остаются погребенными в проваливающихся в бесконечность руинах своих кораблей, — одержим видениями исхода верениц беженцев, движимых силой ужаса, охватывающего города. Села, расстрелянные из огнеметов, сотни тысяч трупов, тонущих в болотной, черной до горизонта жиже... Видениями танков, ползущих по опустевшим улицам Столицы, и видениями еще чего-то — непередаваемо мерзкого, постыдного, к чему, однако, неотвратимо влечет меня нечто, скрытое в моей судьбе... Ведь человек принципиально не может пережить во сне того, чего не переживал в жизни... Ведь не из фильмов ужасов, в конце концов, пришел ко мне этот злой морок? Никогда ими не увлекался — даже в детстве... Впрочем, зачем врать себе?

Были же ведь «дисциплинарные акции» на Фронтире... Были «совместные операции» с Легионом... Уже после Империи... После... И сейчас — сейчас как называется экспедиция, которую возглавляешь ты? Третья Карательная — вот то-то...

Но что-то говорит мне, что это не больная совесть крутит мне эти кинофильмы. Нет. Это судьба. Которую еще надо понять... Понять и принять? Смириться?

Тучи собираются над хребтами. Иссиня-черные по краям и черные, как душа Дьявола, в глубине...

Началось повальное бегство туземцев-проводников к спиртовым выбросам. Вместе с ними исчез, сдается мне, и кое-кто из личного состава. Никольский и Джи-Джи обнаружили в обозе несколько припрятанных канистр спирта-сырца. Значит, тащат и сюда, хотя расстояние и велико. Туземцы и трапперы, скорее всего. Выменивают на оружие и боеприпасы. Дисциплина резко упала. Хотя, казалось бы — куда же ей было падать еще ниже? Принимаю меры. За нахождение на марше в пьяном виде — расстрел. В район выбросов отправил вертолеты с полным боекомплектом зажигательных бомб и ракет. После заката с удовольствием — и некоторым ужасом — наблюдал на сотни километров охватившее болота у горизонта зыбкое синее пламя. К полуночи дымными огнями занялись леса и деревни в предгорьях. Но хлынул дождь. Второй ночной дождь за время нашего похода. Пришло их время.

Дожди здесь куда страшнее, чем на Южном полушарии. В некоторые моменты уровень воды достигал почти человеческого роста. За ночь потеряли два вездехода — их смыло в трясины — и двоих рядовых. Уходим в предгорья, под покров леса. Который сами же чуть не сожгли...

Здесь жутко. День мало чем отличен от ночи. Кто и зачем прорубил огромные просеки-туннели, которыми движемся мы? И светящиеся в зыбком полумраке дня и в глухой тьме ночи «грибы» — ведь не сами же собой выросли они именно вдоль этих сумеречных галерей?..

Деревни, встреченные в пути, брошены. Причем покинуты совсем недавно. Известие о «людях на танках» распространилось уже повсюду окрест. Хотя посланные мною туземцы — из тех, что еще согласны идти с нами и обещают каждому встречному и поперечному, буде такой попадется, златые горы за любую информацию о Ди Маури и его людях, ни слова, ни звука от таких встречных так и не услышали. Отпущенные, они в мгновение ока скрываются в чащобе.

Дважды путь преграждал Червь: огромная, этажей в пять-шесть высотой стена живой плоти, спазмами, рывками со скоростью курьерского поезда следующая своим путем. Трудно представить, насколько громаден этот живой железнодорожный состав — оба раза нам приходилось ждать не менее сорока минут.

Теперь я сам видел огни. Поздним вечером, перед самым дождем, мы с Каримом осмелились выбраться на опушку, на самую границу болот, и в бинокль изучали отроги теперь уже совсем близкого хребта. Это не похоже на отсветы молний, нет... Словно сами слои камня светятся изнутри неярким янтарным светом... То в одном месте, то в другом. Но близко друг от друга. Словно кто-то ходит по дому, включая свет в одних комнатах и выключая за собой — в других... Это очень, очень похоже на то, о чем говорил в своем последнем сообщении — путаном и сбивчивом — тот единственный уцелевший из экспедиции Ди Маури перед тем как самому сгинуть у тех огней... Кажется, пришла пора действовать решительно.

Вышли на место встречи с отрядом гусеничной бронетехники, шедшей через Сухие Холмы. Те уже ждали нас. На удивление — никаких потерь. Человек пять на грани ампутации конечностей — подцепили личинки песчаной магны. У остальных — все в порядке, если порядком считать средней силы эпидемию кровавого поноса. Как назло, всех лучших врачей я оставил в базовом лагере. Теперь мы слишком далеко от него, чтобы доставить их сюда по земле. По вертолетам же систематически бьют из зарослей «стингерами». Туземцы утверждают, что это трапперы. Трапперы, буде им предоставлено слово, конечно, валили бы все на туземцев. Рискнул-таки вызвать два борта с медиками.

Разбил отряд на штурмовые группы, выставил охранение оставшихся в лагере и двинулся к огням в предгорьях — это уже в десятке километров. Не хочется встретить ЭТО ночью, но днем огней не видел еще никто.

Выступаем с расчетом выйти в предгорья точно с наступлением темноты. Слава богу, последние две ночи дождь был не так уж силен... Я оставляю эти записи Леониду Никольскому — своему заместителю по административной части. В случае, если первые два отряда не вернутся и связь с ними не будет установлена в течение десяти суток, ему приказано свернуть малый лагерь и форсированным маршем двигаться в базовый лагерь для быстрейшей эвакуации состава экспедиции за Черту».

Музыкальное побулькивание блока связи оторвало Шаленого от чтения. Звонил Уолт. Назвался, как и было условлено, чужим именем, поговорил на к делу не относящиеся темы — это тоже было условлено — и, как бы невзначай, поинтересовался, не появлялась ли на горизонте Энни.

— Не выходит на связь с вечера... Тебе не кажется, что профессор... Или контрразведка...

— Ждем, — прервал его Шишел. — Будь на стреме. Если к утру не появится, нужно ломать к шутам весь график. Держи меня в курсе.

Уолт нервно откашлялся и дал отбой. По его разумению, к утру могло быть слишком поздно. Энни, как единственная из всей сложившейся компании находившаяся на легальном положении, конечно, была особо уязвима, но оба они — и Уолт, и Шишел — уверовали в ее полную непотопляемость. Хотя и подстраховались: Энни не знала и не должна была даже пытаться узнать, как выйти на Шишела или Уолта. Это они на нее выходили, когда было надо.

Он набрал было на блоке номер «закрытого» канала Мак-Аллистера, но в последний момент решил повременить. О том, чтобы выспаться, тоже не было речи. Он взглянул на низвергающиеся колоннадами дождя небеса и нырнул обратно, в круглосуточный нон-стоп кинотеатра-автомата, в шестой раз смотреть ретроспективу кино Малой Колонии.

Шишел же довольно бесцеремонно растолкал Гарика и стал втолковывать ему возникшую задачу. Тот со сна никак не врубался, вытаскивал из бороды Шишела зубочистки, заначки «Гринписа», а из-за уха мелкую монету разных миров и народов, но наконец уразумел, что его отправляют на розыск пропавшего без вести корреспондента «Галактического бюллетеня», прилежной ламаистки Энни Чанг. Сообразив это, он чисто по-военному — сказывались недели, проведенные под началом Шишела, — за три минуты пришел в относительную боевую готовность и канул в дождливом мраке.

Нэнси заорала во сне как резаная, но не проснулась, а просто повернулась на другой бок и расплылась в улыбке.

«Стало быть, крокодилов кончили показывать и пошли цветочки», — умозаключил Шишел и вернулся к дневникам адмирала.

«Мне предстоит изложить здесь многое.. — писал адмирал. — Многое такое, чего я не в состоянии связанно выразить словами. И многое просто такое, чего я не могу понять... Тем не менее это необходимо сделать хотя бы для того, чтобы убедить самого себя в том, что все это было.. Произошло. Не приснилось мне в горячечном бреду... И что я сам никому не приснился. КОМУ?

Короче.

Короче, мой отряд — я, Вилланова и пятеро рядовых — приблизился к светящимся слоям кварца, пронизывающим стены ущелья, без приключений. Никакой повышенной радиации, ни УФ, ни СВЧ. Впрочем, еще до отправки мы зафиксировали мощный поток длинноволновых радиоволн, источник которых («не читается») словно расположен прямо в небе над нами. Или наоборот — под ногами у нас. Здесь он особенно силен. Провели активную сейсморазведку. Компьютер рисует сеть обширных пустот в скалах, в основном ниже уровня почвы. Разбили палатки и пустили в дело буровой автомат. За четыре часа удалось проникнуть в наиболее близко к поверхности залегающую гатерею. Вход второпях расширили взрывом плазменного заряда — я не санкционировал этого, ребята проявили самодеятельность, за что и получили по шапкам. Кроме того, рядовой Мухаметшин, явно поторопившись, спустился в полость галереи без команды. Его извлекли за страховочный трос, и я вкатил ему пять суток гауптвахты. С отбытием по возвращении на базовый лагерь, разумеется. Парень получил пару ожогов средней тяжести — края скважины не успели достаточно остыть после взрыва. Весь рядовой состав сгрудился вокруг «героя», смазывал ему обожженные ягодицы жиром горного енота, поили самородным спиртом — достали-таки где-то, сволочи, — и слушали его байки о чудесах, увиденных под землею. Судя по этим рассказам, янтарные, светящиеся изнутри стены галереи украшены какими-то барельефами, изображающими не то каких-то первопроходцев, не то самих Предтеч. В последнем можно усомниться — как выглядели Предтечи, на самом деле не знает никто. Свечение же близлежащих к нашей скважине пластов кварца резко сошло на нет почти сразу после взрыва плазмы. Зато отдаленные «щели» горят, словно окна небоскребов. Ни малейшего желания спускаться в Храм — если это Храм — посреди ночи не было ни у меня, ни у самых нетерпеливых из нас.

Утро выдалось пасмурное и мокрое. Подземелье уже не манило янтарным светом — из него тянуло сыростью, как из погреба. А может, тленом, как из могилы. Вилланова с тройкой рядовых спустился первым и двинулся, ориентируясь на план, выданный компьютером по данным сейсморазведки. Без оружия, разумеется, — все предания и апокрифы сходятся на том, что Храм оружия не любит. Вслед ему спустили антенну установки телесвязи. Изображение, передававшееся из подземных галерей, временами было вполне терпимое, но в целом оставляло желать лучшего. Никакого свечения стен в районе пролома уже и в помине не было. Впрочем, солдатику вчера оно все же не померещилось — при искусственном освещении стены галереи оказались действительно инкрустированы тем самым «янтарем», что так хорошо описан всеми исследователями Храма, начиная от анонимных апокрифов и отчетов людей Комплекса и кончая записками Ди Маури. Теперь можно было быть уверенными, что это именно Храм пожелал открыться нам здесь, за Чертой, в дебрях Северного полушария.

Я немедленно связался с Никольским и распорядился двинуть к нам роту, оснащенную всем необходимым для продолжения исследований. И пару медиков.

Наш вчерашний первопроходец мною оставлен в резерве — в наказание за не к месту проявленное рвение. Впрочем, это, кажется, совпало с его теперешним настроем. Он, оказывается, не смог заснуть в эту ночь, но под утро ему привиделся какой-то «нехороший сон наяву». Верный своему — нездоровому, быть может, — интересу к такого рода вещам, я вызвал бедолагу в свою палатку и попробовал расспросить: что и как ему привиделось в этом мороке? Но вчера еще так богатый на красноречие татарин отмалчивался, словно попал на допрос к имперским карателям. Постепенно до меня стал доходить смысл этих охвативших его немоты и косноязычия.

«То, что тебе привиделось, — оно имеет отношение к кому-то из нас? — спросил я. — Ко мне, например?» И он ответил, что да, именно я ему и привиделся. «Дурное делать будете, начальник, — сказал он под конец. — Всех обманете. Себя обманете...»

И смотрел он при этом куда-то в сторону.

Обычно после таких, спонтанно вырвавшихся слов подчиненные прикусывают язык и, спохватившись, извиняются. В данном случае этого не последовало. Солдат просто смотрел в сторону и тяжело дышал.

Я выдал ему транквилизатор из аптечки и велел не трепать языком зря, а отоспаться. Второму оставшемуся со мной на поверхности бойцу — капралу Фицпатрику — велел занять нашего «героя» делом, когда проспится.

Тем временем люди Виллановы узрели в дальних галереях Храма свечение. Заметили его не сразу — из-за света собственных прожекторов. Теперь их погасили и пошли по направлению возрастания естественной освещенности. Светятся действительно стены. И стены действительно сплошь покрыты непонятными, порой чудовищными барельефами. Временами они кажутся просто потеками расплавившегося по какой-то причине янтаря. Но это не так, это — некие изображения... И каждая деталь такого изображения несет в себе опять-таки некое изображение... И так далее... Изображения в изображениях... Как они связаны с той информацией, что хранит «янтарь» на уровне своей молекулярной структуры, и связаны ли вообще? Продвижение по светящимся переходам продолжалось часа два — главным образом, благодаря тому, что данные сейсморазведки этот район уже не охватывают. Пока этот янтарный лабиринт не удавалось сопоставить ни с одним планом Янтарного Храма, из тех, что оставили нам премудрые первопроходцы и Комплекс. Так или иначе, эти галереи уже проходили в скалах, над общим уровнем грунта. По идее где-то там должны находиться большие залы и Внешние Врата...

Но Вилланова со своим отрядом до Внешних Врат не дошел. Он обнаружил некий смахивающий на ворота сводчатый вход в какое-то более просторное, чем ставшая привычной галерея, помещение, замаскированный подвижным янтарным пластом. Изображение, как на грех, шло неважное, и мне не удалось узреть на экране ничего путного. Ничего, что встревожило бы меня сверх меры. Хотя, разумеется, подавленная тревога за вошедших в Храм не покидала меня ни на мгновение.

Вилланова походя сообщил, что арка входа украшена «какой-то надписью». Или чем-то вроде. После чего вместе со своими людьми прошел под ней.

Сразу после этого связь с ним прервалась».

* * *

Федеральный следователь был безупречно вежлив: присел на краешек предложенного ему кресла, рассыпался в извинениях по поводу времени, которое ему предстоит отнять у почтенного профессора Мак-Аллистера, и даже отказался от предложенной ему прекрасной сигары. Только вот свалился он в столь ранний час профессору как снег на голову, сразу вслед за ночным звонком из канцелярии Президента. Мак-Аллистер не успел даже связаться с шефом Сектора оборонных исследований, которого котировал повыше какого-то руководителя Аппарата Президента, чтобы выразить свое возмущение таким нарушением данных ему гарантий неприкосновенности. Непрошеного гостя он принял в пижаме, расшитой диковинными гадами.

— Итак, по какому случаю вы намерены учинить мне допрос? — осведомился он неприязненным голосом, остановившись перед непрошеным гостем, широко расставив ноги и всем своим видом давая понять, что не допускает мысли о том, что их беседа может оказаться сколь либо продолжительной.

— Господи! — всплеснул руками Стивен. — Какой допрос? Я обратился в канцелярию Президента всего лишь с тем, чтобы как можно быстрее получить консультацию у лучшего в мире специалиста по вопросам, связанным со Скрижалью Дурной Вести... Поверьте, если бы время не поджимало, я никогда не решился бы...

— Благодарю вас за комплимент, — поморщился профессор, — но боюсь, что, если вам действительно нужен лучший в мире специалист по Камню, вам следует обратиться куда-нибудь в монастырь Желтого Камня...

Следователь изобразил искреннее веселье, вызванное столь удачной шуткой собеседника:

— Боюсь, что тамошний народ не придаст должного значения советам президентской канцелярии.. Кроме того, вряд ли нам, прагматикам, удастся найти общий язык с мистиками. В короткое время, по крайней мере...

— Кроме того, практически вся работа звена, возглавляемого вашим покорным слугой, — продолжил, не принимая развеселого тона, предложенного гостем, Лысый Крокодил, — практически вся эта работа носит закрытый характер...

— Я думаю, это не помешает нам. — Стивен протянул профессору свою идентификационную карточку, и тот нехотя провел ею по приемному пазу своего настольного терминала.

Экран дисплея высветил вполне высокий уровень доступа, коим был наделен федеральный следователь. Профессор вздохнул и, продолжая стоять в располагающей к как можно более быстрому окончанию разговора позе, сухо осведомился:

— Так что же вы хотите узнать о... м-м... разыскиваемом вами предмете, господин следователь?

— Видите ли, профессор, — теперь уже вполне серьезным, даже несколько посуровевшим тоном — раз уж пошел такой разговор — продолжил Стивен, — следствие располагает данными о том, что существуют некие... э-э... методы, позволяющие локализовать местонахождение Скрижали Дурной Вести...

И чтобы не ставить собеседника в неудобное положение, если он надумает соврать в ответ на первый и самый важный вопрос, он сразу пошел с козырей:

— Мы судим об этом по тому, что практически сразу после того, как грабители доставили Камень в некое... э-э... укрытие, находящееся в районе Гранд-Театрал, вы прибыли туда и попытались... м-м... принять некие меры к возвращению Скрижали... Мы не склонны придавать значение той форме, в которой...

Получив такой удар под дых, Лысый Крокодил жестом остановил следователя и, обойдя свой министерских размеров стол, принялся набивать трубку. Мысль о блиц-окончании разговора явно утратила для него свою актуальность.

«Нет, Чанг не могла выдать свою информацию ищейкам, — прикинул он. — Это не в интересах этой шайки... Очевидно, полиция засекла нас прежде, чем мы тогда... покинули место действия, скажем так. Или Чанг, или кто-то из ее компании арестованы и дали показания федералам... Не остается ничего, кроме как делать хорошую мину при из рук вон плохой игре».

Профессор опустился в глубокое кресло и, устало прикрыв глаза, признал:

— Да, Камень можно обнаружить по некоему... э-э... сигналу, испускаемому им... Но для этого требуется уникальная аппаратура, которой располагает только лаборатория моей группы... Или — некими методами, которые, судя по всему, известны жрецам Янтарного Храма. Это, собственно, один из немногих результатов, который исследователям удалось получить за тот короткий период времени, когда Камень находился в президентской казне и был предоставлен в распоряжение академии... Сразу после исчезновения Шайна и до наступления эпохи Демократизации — до той, другими словами, кровавой каши, когда...

Стивен кашлянул и осмелился прервать предложенный ему исторический экскурс:

— Таким образом... Камень содержит в себе еще и неисчерпаемый источник энергии? Если сигналит этак вот уже которую тысячу лет... И в каком же диапазоне идет этот сигнал?

— Это не совсем сигнал в привычном нам смысле слова. — Профессор поставил на стол массивную зажигалку, с помощью которой раскуривал трубку, и пыхнул перед собой клубом ароматного дыма. — Это пассивный сигнал. Чертов Камень обладает интересным свойством: он изменяет все сигналы, поступающие в него, — изменяет характеристики всех видов излучения, падающего на него: радиоволн, света, тепла и даже звука и ионизирующего излучения. Это неким образом связано с самой его природой, ведь Камень — это отражение информационного состояния нашего мира, воплощенное в участке неизвестным для нас способом искаженного пространства. Может быть, даже настоящая Вселенная, опрокинутая в мир обратных масштабов... Так что считайте, что Камень сигналит во всех диапазонах. Работа, которая затрачивается на внесение таких искажений, черпается как раз из собственной энергии всех этих воздействий. К счастью, основные характеристики искажений, вносимых Камнем в ряд стереотипных радиосигналов, и... — тут профессор опять окутался облаком табачного дыма, — и некоторых других воздействий были своевременно изучены. Так что, излучая их с нашего передатчика, мы можем запеленговать характерно искаженное эхо, исходящее от Камня...

— Почему же вы не продолжили поиск Камня? Или похитившие его знали о его свойствах и приняли свои меры?

— Скорее всего, нет, — после некоторой паузы отозвался из серо-фиолетовой мглы профессор. — Камень, видимо, был просто-напросто воздет на перст Избранника. При этом он основательно изменяет свои характеристики, и для этого случая свойства его эхо-сигнала нам неизвестны...

— Досадно... — заметил следователь. — Значит, теперь этот путь поиска потерян?

— По крайней мере, до тех пор, пока Избранник или, лучше сказать, Воздевший не исполнит своего Предназначения... — Профессор откашлялся. — Кстати, даже если Избранника доставят мне в полное распоряжение, я долго буду пребывать в недоумении — как поступить с ним... Все попытки отнять Камень у Воздевшего кончались трагически. Для тех, кто пытался это сделать... Если только он уже не исполнил Предназначение... Как адмирал Шайн, например.

— Значит, лучший способ вернуть Камень... э-э... законному владельцу, — начал осторожно уточнять Стивен, — это помочь Воздевшему как можно скорее исполнить это самое Предназначение...

— Для чего надо, по крайней мере, понять, в чем это Предназначение состоит... — В голосе Мак-Аллистера зазвучала горькая ирония. — Я в этом деле не помощник... Адепты Ложного Учения и жрецы Янтарного Храма — куда большие доки в этом вопросе. Это первое...

— Вы так упорно отправляете меня к этим чертовым сектантам, что у меня создается впечатление, что у вас на них вырос здоровенный зуб, — откликнулся иронией на иронию Стивен…

— По крайней мере, по моему сугубо личному мнению, — снова перейдя в суровый регистр, с некоторой даже укоризной отозвался Мак-Аллистер, — вашим службам давно пора проявить интерес к деятельности этого народа... Так вот — есть еще некое второе обстоятельство, которое превращает поиски Камня и Воздевшего в занятие с весьма неопределенным исходом: все известные случаи исполнения Воздевшим Предназначения представляют собой дикие преступления. Уголовные и политические... Ди Маури открыл двери в Колонию для фанатиков-сатанистов, Шайн, придя к власти, чуть было не вырезал всю интеллигенцию... Научно-техническую, по крайней мере... Другие Воздевшие отличились меньше, но, может быть, только потому, что о них меньше известно. Но без крови и насилия дело не обходилось ни разу... Так как изволите быть? Помочь Воздевшему как можно скорее исполнить это самое Предназначение, как вы только что выразились?

— По крайней мере, найти его и Камень и быть в курсе их действий, — определил свою роль Стивен. — И жаль, что вы не сможете нам помочь в этом...

Оба помолчали. Потом следователь снова кашлянул и перешел ко второму — и последнему — вопросу, с которым шел к Лысому Крокодилу.

— Скажите, профессор, — доверительно подавшись к собеседнику, начал он, — существует ли быстрый и надежный способ установить подлинность Камня в... э-э... полевых условиях? Не имея под рукой вашей уникальной аппаратуры? Хотя бы если он уже не будет «воздет на перст»? Я слышал, что в тот период, о котором вы рассказывали — когда Камень официально принадлежал президентской казне, имели место попытки подменить его. И они были пресечены именно вот так — в удалении от академических лабораторий — каким-то методом, разработанным вашими предшественниками...

Профессор молчал довольно долго, посвятив, судя по всему, все свое внимание изучению способа действия своей трубки. Затем поднял глаза на собеседника.

— Надежный способ опознания истинного Камня существует, — признался он с некоторым затруднением. — И он не зависит от того, воздет Камень или не воздет... Но действует он только на расстоянии восемьдесят — сто метров. Он основан на регистрации так называемой неспецифической компоненты искажений, которые Камень вносит в падающее на него радиоизлучение. Но выделить эту составляющую крайне трудно. Мы не можем увеличивать чувствительность прибора до бесконечности. Тем более полевого прибора... Когда возникло несколько весьма точных подделок, в секретных лабораториях академии было изготовлено три или четыре таких детектора. Они пригодились. А теперь эти приборы находятся в распоряжении моей группы.

— Может ли Федеральное управление расследований, — осторожно продолжил Стивен, — рассчитывать на то, что, когда возникнет необходимость, вы предоставите в наше распоряжение такой прибор и проинструктируете тех, кто...

— Разумеется, — заверил собеседника Мак-Аллистер. — Вы в любое время можете связаться со мной вот по этому каналу. — Он протянул Стивену бумажку, на которой нацарапал код.

Оба собеседника поднялись и пожали друг другу руки.

* * *

Зло посмотрев на закрывшуюся за чертовым шпиком дверь, Лысый Крокодил потянулся к трубке блока связи, но тот, опередив его, разразился сигналом вызова.

— Он начал активно перемещаться по городу и окрестностям, — доложил верный Даррен. — Но с этим сигналом мы не можем засечь Воздевшего с точностью больше чем в два-три квадратных километра. Так что никак не могу сказать точно, куда его носило.

— Продолжайте отслеживать этого типа, — распорядился профессор. — И приведите в боевую готовность все четыре детектора. Да-да — я имею в виду аппараты Роулинсона.

Он дал отбой, подумал немного, потом взял из бювара на столе и, затягиваясь трубкой, прочел еще раз полученную вчера распечатку обращения Планетарной контрразведки в президиум Департамента науки с просьбой предоставить в ее распоряжение на короткий срок прибор, известный как аппарат Роулинсона, а также обеспечить лицам, которым предстоит использовать указанный прибор, необходимый инструктаж. Распечатка была подколота к переданному с курьером совершенно конфиденциальному письму от сеньора Кастельмажоре, в котором содержалась просьба от одного из его, стряпчего Кастельмажоре, клиентов предоставить в аренду «на любых, угодных Вам условиях оплаты» инструмент, именуемый аппаратом Роулинсона...

Спальня Лысого Крокодила, так же как и его рабочий кабинет в исследовательском центре, была украшена коллекцией любимых Богов Пестрой Веры. Профессор постоял перед уютно устроившейся рядом с баром стеклянной «горкой» и принес жертву — рюмку дорогого коньяка — Простому Богу Лжи Динтан-Лину.

* * *

Дед был доволен эффектом, произведенным им на Клайда, хотя вряд ли догадывался об истинной причине, и закрепил его вполне годной для любительской постановки фразой:

— Нам нет нужды кривить душой друг перед другом, капитан Ван-Дейл. О вас нам известно все. Даже то, чего не знаете вы сами!

После этого он величественно повернулся и предложил Внучке пройтись, на время предстоящего скучного разговора, по оранжерее.

— Я, дедушка, лучше сделаю вам кофе, — уведомила его Феста и уверенно стала извлекать из старомодного резного шкафа у северной стены все необходимое для объявленного занятия.

Высший производитель работ оставил без внимания столь явное неподчинение своего потомка его воле и, заняв подобающее ему место на некоем подобии трона во главе стола, указал Клайду на несколько более скромное сиденье почти напротив.

Клайд послушно сел, не откидываясь на высокую спинку и сохраняя выражение вежливого внимания на лице, выдержал Дедов взгляд. Всяких взглядов он навидался на своем веку, и этот — привычно властный и недоверчивый — был ему не слишком страшен. Он с интересом рассматривал физиономию старика, кровью, страхом и неслыханным враньем основавшего лесное царство-государство, о существовании которого на Большой земле рядовой люд и не догадывался.

— Вас, должно быть, заинтересуют источники нашей... э-э... осведомленности о некоторых... не слишком вами афишировавшихся сторонах вашей жизни в Колонии... Что ж, не стану плодить пустых секретов: вы сами открылись нам. Думаю, вы плоховато помните, что там наговорили во время... э-э...задушевных бесед с толкователями. Это и неудивительно — аромат «белого мха» отнимает память. А между тем они не так уж и просты — эти наши Лесные Деды... Уже во время вашей первой беседы — на что уж мужичонка, что с вас снимал показания, звезд с неба не хватал — вы явили в ваших словах Знак. — Дед наклонился к Клайду, заглянул ему в глаза. — Вы — человек пришлый, и для вас Дьяволов Камень — всего-навсего некое ювелирное изделие, за добычу которого вам обещали твердый процент с его продажной цены, так ведь? А для здешнего народа это — кое-что гораздо большее. Неизмеримо... В сознании каждого, чей путь хоть раз пересекся с путем Камня, остается неизгладимый след. Знак. И если умело поговорить с таким человеком... если растворить запертые врата его подсознания — с помощью дымка от «белого мха», например, то он этот Знак явит... Я давненько издал на этот счет директиву, — видно, надоумило нечто свыше... А впрочем, многие здесь бродят по следам Чертова Камушка, так почему бы Лесному Народу оставаться в стороне?

Клайд постарался не выразит своим поведением иных эмоций, кроме уважительного внимания к собеседнику.

— Ну, так я и направил поработать с вами, капитан, одного из лучших своих специалистов по технике психоделических допросов...

Дед отвесил полупоклон толкователю, а сам Дуперон вежливо поклонился в ответ.

— А заодно и навел, как водится, справки на Большой земле. Есть там у кого мне справиться... И сошлось все, представьте... Так что мы уж не будем у вас, капитан, выпытывать, как это все у вас там получилось... Я лучше так, напрямую все расскажу, как дело было, а вы уж соблаговолите покивать нам в ответ...

Дед прихватил с небольшого пюпитра и поднес к глазам знакомого Клайду формата узкие листки желтоватой бумаги.

— Так вот, около года назад вы под собственным именем и с подлинными документами прибыли на Планету с Трассы. Не думаю, что вы охотно с нами поделитесь историей своего пребывания в тех богоугодных местах. Но это к делу и не относится...