Противоборство

      Первоначально кировцам поручили изготовить установочную партию танков ИС-2 в количестве 30 штук. Начальник КБ Шашмурин, главный конструктор, технологи цехов и мастера – буквально все заботились о высоком качестве танка, о том, чтобы он не подвел в бою. А в первых образцах искали причины, почему выходили из строя то один, то другие узлы. Например, в бортовых редукторах разрушало шестерни планетарного ряда. Это произошло на 20 процентах танков. Возникал вопрос, а почему не на всех ста процентах случилось такое?
      – Кто-то где-то грешит. Ищите причину,– приказал главный инженер завода Махонин.
      Несколько дней главный инженер задерживался в цехе МХ-2 значительно дольше, чем в других. Вместе с цеховыми работниками искал причину выхода из строя бортовых редукторов. Увы! Причину обнаружить не удалось. Дело принимало серьезный оборот. Обсудили вопрос на оперативке у директора. Результат тот же.
      Тогда приказом директора завода была назначена комиссия, которая должна была дать ответ на возникший вопрос. Срок сжатый. Комиссия работала напряженно.
      Была приостановлена отгрузка боевых машин на фронт. Цех сдачи танков тем временем сообщил, что в первой смене участвовало в пробеге 6 машин ИС. Одна из них вышла из строя при выезде из цеха, вторая на 15-м километре пробега. 4 танка прошли пробеги нормально – и заводской, и сдаточный – по 50 километров каждый.
      Вышедшие из строя бортовые редукторы поступили на участок сборки узлов цеха МХ-2. После их разборки, промывки составили акт, в котором указали, что поломано и что заменено. Так продолжалось около трех суток. В цехах, особенно на сдаче, образовалась пробка из танков. Ритм был нарушен, конвейер сборки работал, а отгрузка отсутствовала.
      Трудовая нагрузка на людей еще более возросла. Не уходя из задымленного и шумного цеха, они спали прямо в машинах всего по 2 – 3 часа и снова за дело.
      Но вот комиссия дала заключение: разрушение бортового редуктора происходит вследствие больших ошибок при изготовлении зубчатых колес ведущей и ведомой шестерни, что создает дополнительные осевые усилия, [435] ведет к разрушению сепаратора в роликовых подшипниках. Вроде бы все давало право сделать вывод, что работники цеха МХ-2 и ОТК допустили халатность.
      Конструкторы внесли изменения в чертежи, усилили торцевое крепление на ведущем валу. Однако исправление ошибок не дало положительного результата. В узлах по-прежнему разрушались подшипники.
      Но дефект все-таки устранили. И устранили его оригинальным способом. Демонтировали механизм поворота и разрушили сепараторы подшипников. Казалось, варварство. А вместо сепараторов в освободившееся пространство добавили необходимое количество шариков, то есть сделали бессепараторный подшипник, введя в его комплект две каленые шайбы. В итоге узел начал работать без аварий. Такие подшипники потом ставили в механизмы поворота до конца войны, да и после ее окончания тоже.
      Конечно, были и другие дефекты, правда, не приводящие к авариям. На первой стадии производства установочной партии танка ИС-2 все упущения надо было ликвидировать примерно в течение двух месяцев. Этот период для танкостроителей был особенно напряженным. Советское командование планировало новые операции по разгрому немецко-фашистских войск, и нужны были тяжелые танки для прорыва вражеской обороны, для борьбы с тяжелыми танками противника. Между тем ИС-2, принятый на вооружение, по сути дела, до конца 1943 года не мог быть использован на фронте.
      Однако поимеем в виду следующее обстоятельство. Период освоения танка Т-28 на ленинградском Кировском заводе длился 2 – 3 года, а на ЧКЗ освоение танков KB, KB-1C и ИС происходило на ходу, без снижения количества выпускаемых машин. И наоборот, производство их увеличивалось.
      «Можно только удивляться,– пишет Салакин,– откуда у нас брались силы для выполнения столь сложных задач».
      Танк ИС-2 был принят на вооружение Красной Армии в конце октября 1943 года. До начала нового года оставалось два месяца. За этот короткий срок требовалось выпустить несколько десятков машин для тяжелых [436] танковых полков, направляемых на фронт, где в этот период готовились наступательные операции наших войск.
      Наконец первые ИС-2 вышли из цехов ЧКЗ, вышли и... опять началась доводка. Обнаружилась течь смазки из силовых узлов: коробки передач, планетарного механизма поворота, бортовых редукторов. Текла смазка через набивные сальники.
      Опять назначалась комиссия, начинался очередной аврал.
      ...В полосе действия 1-го Украинского фронта было сосредоточено несколько тяжелых танковых полков, на вооружении которых были танки ИС-1 первого выпуска. Командование знало, что танки первого выпуска, пока еще не прошедшие стадии доводки, имеют дефекты. Можно ли их пускать в дело? – запрашивали завод. Дело в том, что в готовившейся Корсунь-Шевченковской операции они должны были сыграть значительную роль. Но им предварительно предстояло совершить 300-километровый марш. Естественно, возникал вопрос: выдержат ли они такую нагрузку?
      Для выяснения этого вопроса на завод приехала комиссия во главе с заместителем наркома П. М. Зерновым. Прибывшие собрались у директора завода Зальцмана. Присутствовал здесь и первый секретарь обкома партии Патоличев.
      Председательствующий генерал Зернов, обращаясь к главкому инженеру Махонину и главному конетруктору Котину, сказал:
      – Комиссия хочет знать, какой процент танков ИС выйдет из строя на предполагаемом марше?
      Ни Махонин, ни Котин сразу на этот вопрос ответить не могли. Тогда было решено взять со сдаточного цеха 10 танков ИС-2, прогнать их на 300-километровом маршруте и определить процент выхода из строя по техническим причинам. Только после этого можно было сделать вывод о целесообразности их использования в намечаемой операции.
      Начальнику отдела эксплуатации дали указание наметить маршрут пробега и срочно приступить к выполнению этого ответственного задания. В помощь ему подключили начальника сдаточного цеха СД-2 Волкова. Он должен был выделить машины, рабочую силу и т. д.
      В свою очередь начальник отдела эксплуатации предложил комиссии вызвать из цеха МХ-2 Петра Ильича Салакина, Пусть он обратится в цех СД-2, [437] просмотрит документацию на бортовые редукторы назначенных к пробегу машин и укажет начальнику цеха Волкову, какие из них снять для устранения дефектов. Это будет гарантией успеха намечаемого пробега. Ведь Салакин неоднократно показывал себя в подобных случаях полезным человеком.
      Салакин предстал перед комиссией. Ему задали ряд сложных вопросов. Но чем он был крайне удивлен, так это вопросами директора завода Зальцмана:
      – Сколько лет вы работаете на заводе?
      – Тридцать лет, даже чуть больше...
      – Умеете ли собирать бортовые редукторы?
      – Да, умею.
      – Умеете ли их принимать?
      – Да, умею.
      – Так почему же они разрушаются? – спросил Зальцман.
      – Объект мало изучен, вопросы качества танка ИС требуют кропотливой работы и времени. Без этого устранить дефекты мы не сможем,– резюмировал Салакин.
      Зальцман вроде бы остался доволен ответом. И тут же приказал по возможности устранить дефекты в бортовых редукторах, обеспечить гарантийный пробег машин на 300 километров.
      Салакин чувствовал себя как-то неуютно. И он неожиданно для всех заявил:
      – Я категорически отказываюсь идти в цех СД-2, так как коллектив нашего цеха во всех случаях, касающихся качества, надежно обеспечивает требования технических условий и чертежей. А комиссия, которая работала над выяснением причин разрушения бортовых редукторов, сделала неправильное заключение. Поэтому вопрос остался открытым, и его будет решать не только цех МХ-2, а весь коллектив завода.
      Такого высказывания от Салакина никто не ожидал. Махонин, придя в себя, задал ему вопрос:
      – Кто визировал техпроцесс на ведущий вал-шестерню и почему контроль прямолинейности зубьев предусмотрен выборочно, а не на все сто процентов?
      – Я исходил из личного опыта. Однако вторично высказываю свое мнение, что причина разрушения редуктора не найдена, ее надо искать, а заключение комиссии считаю поспешным. [438]
      – Идите, Салакин, работайте,– произнес Махонин.– Только не доводите другие узлы своими премудростями до состояния их разрушения.
      – А вы, Сергей Нестерович, навестите цех, и не наскоком, а обстоятельно,– не унимался Салакин.– Тогда вы убедитесь, что состояние и других узлов нуждается в неотложном улучшении качества, повышении надежности в их работе.
      На следующий день в цех МХ-2 нагрянула комиссия во главе с заместителем наркома П. М. Зерновым. Вместе с ним – Зальцман, Махонин и другие. Осмотрели дефектные узлы, поговорили с начальником цеха , МХ-2 К– Е. Титовым, его заместителем Е. В. Мамонтовым, ведущим технологом цеха В. Г. Холиным. Вернулись в кабинет директора. Пригласили инструментальщиков и технологов по приспособлениям.
      Заместитель наркома Зернов сказал, что дефекты в узлах действительно имеются. Они для цеха и завода в целом, конструкторов и технологов неожиданные. Тут, видимо, сказалось то, что все коллективы находятся в крайнем напряжении, даже в каком-то нервозном состоянии.
      – Но должны же вы понять,– подчеркнул Зернов,– что машина-то новая, она требует того же, что вы пережили в свое время при освоении других объектов. Дело поправимое, необходимо лишь всем службам больше уделять внимания достижению высокого качества и надежности в работе силовых узлов. Следует специально выделить двух-трех грамотных технологов для контроля всех процессов. Надо полнее использовать опыт мастеров.
      Выступил Зальцман. Он умел говорить, завораживал слушателей. Тут же обратился к ленинградцам с призывом:
      – Покажите свое мастерство и опыт на доводке конструкции ИС. Этот танк по своим тактико-техническим характеристикам лучший из всех тех, что создали конструкторы завода. Создавать другую машину у нас нет времени. Только этим танком мы сможем разрушить прусские укрепления и победоносно войти в логово фашизма. Ваш беспримерный труд, ваше умение и маcтерство Родина никогда не забудет.
      Всем присутствующим на совещании подали чай с сахаром. С сахаром!
      На следующий день, на стыке смен, цех МХ-2 навестил Зальцман. Беседовал с мастерами, призывал всех к активной работе по устранению дефектов танка.
      Трудно сказать, что повлияло на исход дела, но причину выхода из строя бортовых редукторов нашли. Собака, как говорят, была зарыта вот где. На танке КВ-1С ведущий вал с шестерней ковали цельным. Он был жестким и дефектов не наблюдалось.
      По-иному обстояло дело с танками ИС. Учитывая, что кузница являлась узким местом производства, молоты работали с перегрузкой, решили по возможности заменить ряд ковочных операций другими. Так и поступили с ведущим валиком бортового редуктора для ИС. Из проката вытачивали вал, на нем нарезали шлицы, шестерню ковали, точили, протягивали шлицы и насаживали шестерню на шлицы валика. Сопряженная таким образом пара представляла шестерню с хвостовиком как единое целое. Детали по техпроцессу изготавливались раздельно в цехе МХ-2. По ходу сборки узла производили насадку подшипников на шейку вала шестерни с зазором 0,02 миллиметра. Вот на эту мизерную величину и деформировалась шейка шестерни под нагрузкой, деформировалось и кольцо подшипника. Ролики заклинивало и, как следствие, разрывало сепараторы в подшипниках. Ролики попадали в планетарный ряд бортового редуктора, расклинивали зубчатые колеса и приводили к полному разрушению узла.
      Вдумайтесь, читатель, зазор всего 0,02 миллиметра, и танк не боеспособен. Ведь эту причину необходимо было обнаружить!
      Дефект устранили. Заменили посадку сопряжений валика и шестерни со скользящей на тугую с доводкой размера шейки под подшипник. Так была снята претензия к цеху.
      Однако доводка танков ИС-1 и ИС-2 этим не кончилась. Много новых вопросов перед конструкторами выдвигала фронтовая жизнь машин. Связь с фронтом была постоянной.
      Огромный вклад в создание танков КВ-1С, ИС-1 и ИС-2 резко подняло авторитет Н. Ф. Шашмурина. Среди коллег его выделяли аналитический ум, инициативность, конструкторский талант. И когда встал вопрос о назначении заместителя главного конструктора по [440] машинам ИС с передачей ему всей полноты власти в области технических решений, касающихся этих танков, то единственной кандидатурой был Шашмурин.
      Судя по архивным материалам, не успели в Танкограде запустить ИС-1 и ИС-2 в серийное производство, как «творческий зуд» опять обуял главных конструкторов. СКБ-2 ЧКЗ во главе с Духовым принялось создавать тяжелый танк ИС-4 (объект 701), а Котин нацелил ОКБ опытного завода на создание тяжелого танка ИС-6. Кроме того, оба КБ тут же принялись за модернизацию танка ИС-2, стремясь придать его корпусу нечто подобное корпусу Т-34.
      Здесь необходимо отметить, что корпуса танков ИС-1 и ИС-2 имели существенный недостаток – отсутствие люка-лаза механика-водителя. Все члены экипажа производили посадку через башенные люки с соблюдением очередности. К этому недостатку мы еще вернемся.
      Известно, что в 1943 году танков ИС-1 было выпущено 67, а в начале 1944 года – еще 40 единиц. На этом их биография закончилась. Зато выпуск ИС-2 неуклонно рос.
      Производство ИС-2 Челябинским Кировским заводом осложнялось тем, что одновременно приходилось выпускать средний танк Т-34-85. Правда, когда другие заводы увеличили выпуск тридцатьчетверок, появилась возможность прекратить в Танкограде их производство. Вот почему ГКО принял решение о постепенном сокращении выпуска средних танков на ЧКЗ. Это сокращение должно было компенсироваться ростом производства ИС-2. Общий же выпуск танков обязан расти.
      У Н. С. Патоличева сохранилась записная книжка, в которой строго фиксировался ход дела на Кировском заводе в 1944 году. Записи этой книжки дают наглядное представление о производстве танков. Так, в январе 1944 года танков Т-34 было выпущено 185, а ИС – 127, в феврале соответственно 185 и 150, в марте – 75 и 275 и в апреле производство Т-34 прекращено, зато ИС выпущено уже 350. Автор записной книжки далее замечает:
      «На конвейере не может быть одновременно двух разных танков. Переход с Т-34 на ИС был проведен так, что общее производство танков возросло. Теперь будет легче. На конвейере только ИС и артсамоходки на базе ИС».
      Начиная с июля и до конца 1944 года ежемесячно [441] выпускалось 500 тяжелых танков ИС и артиллерийско-самоходных установок.
      За весь 1944 год завод произвел 5197 танков, в том числе 2250 ИС-2. Это был огромный вклад кировцев в победу над врагом.
      Такова вкратце история создания танка ИС-2 и его мощной пушки Д-25Т. Не возьми на себя конструкторы и руководители Танкограда, Челябинский обком партии ответственность за танк ИС, может быть, он и не появился бы своевременно на фронте. А пришел танк ИС на фронт в решающий период войны и сыграл большую роль в окончательном разгроме немецко-фашистских захватчиков. Танком прорыва назвали его конструкторы. Можно добавить: это был стальной таран наступления. И он оправдал это название.

Сквозь преграды

      В январе – феврале 1944 года танки ИС-2 уже участвовали в Корсунь-Шевченковской операции. Вскоре после ее окончания был обнаружен любопытный документ – секретный приказ гитлеровского командования, которым предписывалось войскам
      «избегать встречных боев с танками ИС и стрелять по ним только из засад и укрытий».
      Уже после войны в 1972 году корреспондент журнала «Военный вестник» задал Ж. Я. Котину вопрос: «Известно, что вы сами часто бывали на фронте. В этом была необходимость?»
      Жозеф Яковлевич ответил:
      «У меня выработалось твердое правило: с каждой новой или модернизированной машиной самому выезжать на фронт. В атаку, правда, я свои танки не водил. А вот по горячим следам, сразу же после боя, надо было посмотреть, как работает новая конструкция, побеседовать с командирами экипажей, механиками-водителями. Такая связь с фронтом давала нам очень многое».
      Кажется, Котин побывал всюду, где проходили проверку огнем танки Кировского завода. И никто из фронтовиков не удивлялся, видя, как этот высокий стройный генерал с чуть приметной улыбкой на сухощавом лице, с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда на кителе лез в танк. Он занимал место либо механика-водителя, либо у прицела пушки. Придирчиво интересовался, [442] послушны ли рычаги управления, достаточен ли сектор обстрела, что видит стрелок-радист, не ограничено ли наблюдение из смотровых приборов, как это влияет на результаты стрельбы.
      Главному конструктору хотелось видеть своими глазами на поле боя свое детище – тяжелый танк ИС-2. В один из февральских дней 1944 года во время Корсунь-Шевченковской операции он прибыл в район действий 5-й гвардейской танковой армии генерала П. А. Ротмистрова. Вместе с Котиным были инженеры Е. Рощин и А. Покровский, водитель-испытатель С. Плюхин. Ночью после короткого отдыха они в сопровождении офицеров штаба армии отправились в тяжелый танковый полк. Экипажи готовились к бою. Многие танкисты с орденами, нашивками за ранения. Но были и необстрелянные. Это было видно даже на глаз – новенькое, еще не замасленное обмундирование. Одеты все в эту зимнюю стужу отменно. Под стать людям были и новые тяжелые танки, на них еще не потускнела и не обгорела заводская краска.
      Осматривая машины, Котин давал экипажам советы, выслушивал их замечания. Внешне все казались спокойными. На деле же волновались – и солдаты, и командиры, и танкостроители. Машина новая, как-то она поведет себя в деле.
      С рассветом перед группой Котина открылась широкая панорама украинской степи. Многочисленные балки, перелески, овраги. Слышался грохот боя. Над землей висела пелена дыма.
      Окруженные под Корсунь-Шевченковским гитлеровские войска генерала Штеммермана пытались вырваться из котла, стремились навстречу мощной танковой группировке генерала Хубе, действовавшей извне. Для парирования этого удара утром 9 февраля в район Лисянки и была введена одна из танковых бригад 5-й гвардейской танковой армии генерала П. А. Ротмистрова.
      Машины, глухо урча моторами, вышли на исходные позиции. Последние распоряжения, напутствия. Наконец люки задраены, и танки пошли в бой.
      Котин прильнул к окулярам стереотрубы. Было обидно оставаться на НП, хотелось идти вместе с танкистами. Но приказ запрещал Котину и его спутникам делать это. [443]
      Заговорили орудия и пулеметы. В грохоте боя Котин улавливал резкие, сильные звуки. Это вели огонь наши ИС-2 из 122-миллиметровых орудий конструкции Петрова. Наши танкисты смело сблизились с противником. Метким огнем сразу же было подожжено несколько его танков. Бой продолжался. Столбы черного дыма поднимались тут и там.
      Через некоторое время Котин со своими товарищами, поехал вперед. То, что они увидели, запомнилось надолго. На обочинах, в кюветах, на заснеженном поле – трупы гитлеровцев, исковерканные вражеские пулеметы, орудия, сожженные танки, автомашины.
      Вскоре догнали наших танкистов.
      – Как машины? – спросил Котин.
      Молодой лейтенант, улыбаясь, ответил:
      – Отличные!
      Котин обратился с тем же вопросом к другим танкистам – ответ тот же.
      Так и не смог вызволить из Корсунь-Шевченковского котла окруженные войска генерал Хубе. А ведь он, так же, как и Манштейн под Сталинградом, заверял: «Я вас выручу». Не выручил! 17 февраля 1944 года с вражеской окруженной группировкой было покончено.
      Танки ИС-2 экзамен боем выдержали! Кто-то заметил: «На такой машине до Берлина дойдем». Слова эти оказались вещими. Тяжелый советский танк ИС-2, принявший боевое испытание под Корсунь-Шевченковским, дошел до Берлина. Это ствол его 122-миллиметровой пушки запечатлен на фотоснимке у стен поверженного рейхстага.
      Чувство тревоги, волнения конструкторов за судьбу своей машины сменилось радостью. Не напрасны оказались бессонные ночи, горячие споры, переживания. Напряженный труд конструкторов, инженеров, техников, рабочих окупился сторицей. Это была большая победа тружеников тыла.
      Спустя несколько дней Котин и его товарищи по заводу с большим запасом впечатлений и документов покидали «огненный полигон».
      В середине апреля 1944 года один из гвардейских тяжелых танковых полков 5-й гвардейской танковой армии был выведен на доукомплектование. Во время [444] Корсунь-Шевченковской операции он понес значительные потери в материальной части, но задачу выполнил, сделал больше, чем предполагалось. Действовать танкам приходилось в таких условиях, какие вообще не ожидались. Бездорожье, болотистые поймы речушек... ИС-2 преодолел все трудности.
      Полк приводил себя в порядок, готовился к новым боям, шли занятия по вождению, стрельбе.
      ...За городом, на бугре, стояли две подбитые «пантеры». Их отремонтировали. Мишени получились отнюдь не условные. Мощные тягачи брали их на буксир и волокли то в одну, то в другую сторону. Танковые экипажи по очереди садились в ИС-2 и вели стрельбу по движущейся «пантере».
      Мне не раз доводилось на полигоне слышать близко голос наших пушек и минометов, но выстрел танковой пушки, признаюсь, впечатляет. Может быть, от того, что раздается он неожиданно в окружающей нас тишине. Сам по себе танк, издали вроде бы небольшой, подбористый, вблизи тоже поражает своей сосредоточенной, выверенной, отшлифованной мощью. И ничего-то в нем лишнего, и не похож он на Святогора, которого земля с трудом держит. Но есть в нем что-то и от этого богатыря, и от мощи Ильи Муромца, и от основательности Добрыни Никитича, и от легкости и увертливости Алеши Поповича. Лишь в момент выстрела, приглушенного изнутри броней, а снаружи – дульным тормозом и глушителями, когда исполинская масса танка дрогнет и чуть подастся назад, приседая на балансирах, почувствуешь сразу и мощь брони, и свирепую силу огня. Я люблю эти машины, очень люблю и понимаю за то, что в них была спрессована наша воля к победе.
      Мишени передвигались на разных скоростях и разных курсах. Иногда исчезали из виду и появлялись порой в неожиданных местах. Танкистам приходилось идти параллельным курсом, и встречным, и под углом, вести огонь с ходу и с коротких остановок, с дальних и ближних дистанций. Большое это искусство – определить расстояние до цели, направление ее движения, обеспечить «сложение скоростей», особенно – предугадать, где именно и когда появится вновь исчезнувшая цель. Этим искусством танкисты владели, били и в борт, и в корму, и в башню, и под основание башни, и под гусеницы, и в лоб. Били болванками, подкалиберными [445] и кумулятивными снарядами. А потом шли смотреть результат, изучали направление удара, характер вмятин, пробоин, толщину брони.
      Результаты учебных стрельб сопоставлялись с теми, что были в бою. Вспоминали удачи и ошибки, прикидывали, как лучше ударить по цели – чуть правее или левее, выше или ниже, с ходу или с остановки. Коллективная мысль работала активно. Потом подводились итоги, делались выводы.
      Экипажи часто поражали цель с первого выстрела. Именно такая им ставилась задача. Ведь в танковом бою, если с первого выстрела не поразил врага, второго выстрела можешь и не успеть сделать.
      Стрельбы прекратились вынужденно: кончились бронебойные снаряды, остались одни фугасные, всего несколько штук.
      – А ну-ка, фугасным...– предложил командир полка.– Кто желает?
      Он встретился взглядом с командиром роты Добрыниным, высоким, несколько тяжеловатым блондином. Тот, чуть наклонив крупную голову, сказал:
      – Разрешите попробовать?
      – Передайте техникам, пусть выведут мишень на пригорок, навстречу Добрынину, и по сигналу флажком отвалят в сторону,– распорядился командир полка.
      Экипаж Добрынина занял места в машине. Танк принял в сторону, сделал крюк, развернулся на встречный курс с мишенью. Тягач едва успел отцепить трос и податься в сторону, как в руке руководителя стрельб помначштаба Битковского взвился флажок. Тотчас грянул выстрел. «Пантера» как бы присела, а потом прилегла. К ней подбежали люди. Вместо танка перед ними лежала груда металла. Снаряд проломил лобовую броню, все швы между броневыми листами лопнули, лобовой броневой лист провалился внутрь, а сверху на него села покосившаяся башня...
      – Все. Испортил мишень,– констатировал командир полка.
      Добрынин сдержанно улыбнулся. Это был его коронный удар, и, кстати, последний в этом полку. Танкисты еще с восхищением обсуждали выстрел Добрынина, а он уже укладывал вещмешок. Уровень командира роты офицер перерос. Его переводили в другую часть с повышением. [446]
      После разгрома корсунь-шевченковской группировки противника командир 11-го гвардейского танкового корпуса генерал А. Л. Гетман получил приказ сдать корпус своему заместителю и прибыть в штаб фронта. Там ему поручили возглавить несколько тяжелых танковых полков, вошедших в состав 1-й гвардейской армии. На вооружении этих полков находились ИС-2.
      Какая стояла перед Гетманом задача, он узнал в штабе армии. Оказалось, там уже были приехавшие на фронт конструктор Ж. Я. Котин и заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками генерал И. А. Лебедев. Они хотели сами увидеть, как действуют в бою новые танки. Предстоящая проверка боем сохранялась в тайне. Гетману придавалась бригада тридцатьчетверок для совместной атаки с ИС-2 и их обеспечения, а если потребуется, то и эвакуации.
      При подготовке к предстоящему бою Гетман провел рекогносцировку местности, исползав вдоль и поперек весь передний край в полосе наступления, выбрал наиболее удобные места для перехода тяжелых танков, согласовал взаимодействие со стрелковыми соединениями.
      Зима 1944 года на Украине стояла теплой. Почва раскисла, ручьи вскрылись. В этих условиях нужно было действовать так, чтобы танки не завязли и не стали мишенями для «тигров» и «пантер». Но все обошлось благополучно. Задача, поставленная перед оперативной группой, была выполнена.
      Когда Гетман до начала наступления увидел новые ИС-2, он тут же в присутствии Котина и Лебедева сел за рычаги, тронул танк с места, развернул влево, вправо...
      – Удобная машина,– сказал после этого Гетман.– Даже с моей комплекцией сидеть в ней просторно.
      – А мы под вашу комплекцию ее и проектировали,– пошутил Котин.
      Конструкторы всегда заботились о том, чтобы внутри башни экипаж чувствовал себя как можно свободнее. Ведь люди порой долгими часами находились на своих боевых местах. И не просто сидели, а все время напряженно работали – заряжали и разряжали орудие, прицеливались, управляли танком, вели наблюдение за полем боя. [447]
      Для тяжелого танка остановка для стрельбы должна длиться не более 12 секунд. Умелому наводчику этого хватало, чтобы произвести прицельный выстрел. Далее механик-водитель по команде должен сделать короткий рывок вперед с быстрым отворотом машины в сторону. Этот маневр необходим, чтобы вывести танк из поля зрения прицела противника. За время рывка командиру предстояло выбрать новую цель, указать ее наводчику, а заряжающему перезарядить пушку бронебойным или осколочно-фугасным снарядом, в зависимости от характера цели. Он же должен перезарядить спаренный пулемет танка.
      Особенно тяжело в бою приходилось заряжающим. Ими становились наиболее физически крепкие ребята. Хотя 122-миллиметровая пушка имела раздельное заряжание – сначала в нее шел снаряд, затем гильза,– делать это в ограниченном пространстве танковой башни было не просто. Попробуйте в бою «понянчить» весь боекомплект из 28 выстрелов, где каждый снаряд весит 25 килограммов. Это без гильзы и заряда. Не меньше весят сами гильза и заряд. Все это надо вынуть из боеукладки, поднести к люльке, дослать в казенник ствола, притом повторить много раз и быстро! Нужна недюжинная сила.
      Не меньше тяжести выпадало и на долю механика-водителя. Он постоянно работал руками и ногами, до предела напрягал свои мускулы и зрение, внимательно наблюдал в триплексы за полем боя.
      12 – 16 часов в грохочущем танке... Летом – в жаре и духоте, где воздух насыщен пороховым газом, а зимой – в жестокие морозы, когда к броне примерзали пальцы, в пургу и вьюгу, когда не видно ни зги, а мокрый снег залеплял смотровые щели и приборы наблюдения,– все это чертовски утомляло даже самых физически закаленных людей.
      Тут было к чему прислушаться конструкторам. В одном экипаже пожаловались на то, что слишком много времени и сил тратят на заряжание. Котин сам полез в танк, стал подавать снаряд и убедился в справедливости замечания танкистов. Уже потом, на заводе, в срочном порядке изготовили специальное приспособление для подачи снарядов в казенную часть.
      Каждая встреча конструктора на фронте с танкистами давала свои плоды. Он внимательно прислушивался [448] к мнению людей, замечаниям, пожеланиям. Большое впечатление оставляли встречи с видными военачальниками. Запомнилась ему беседа с Маршалом Советского Союза Г. К– Жуковым. Он подробно рассказал Котину, как ведут себя кировские танки на поле боя, а потом обстоятельно говорил, какими бы хотел видеть самоходные орудия и как их вместе с танками и пехотой можно использовать при прорыве вражеской обороны.
      Приглашал к себе конструктора и Маршал Советского Союза И. С. Конев. Было это во время Ясско-Кишиневской операции. Маршал поблагодарил танкостроителей за их труд, а об ИС-2 сказал:
      – Давайте нам побольше таких богатырей.
      Потом, уже после войны, И. С. Конев напишет:
      «Именно этот наш тяжелый танк и тяжелая самоходка впоследствии владычествовали на поле боя. Они были грозой для всех немецких танков и самоходных орудий, в том числе и для появившихся у немцев в 1944 году „королевских тигров“..

Объекты 701 и 703

      Творческая мысль танкостроителей пульсировала постоянно и четко. В коллективах КБ рождались все новые и новые идеи. Люди не успокаивались, не довольствовались достигнутым, стремились к совершенствованию своих машин. А предела тут, как известно, нет.
      Я уже говорил, что новый танк, значившийся в технической документации как объект 701, взялся разработать со своим коллективом Н. Л. Духов. Нелегко это было. Только что наладили серийное производство нового тяжелого танка ИС-1. А тут новый объект!