Кодекс жизнетворца

      - Примерно через двадцать часов, - ответила она.
      35
      Открылась наружная дверь среднего шлюза посадочного корабля, спрятанного в долине в двухстах милях к северу от главного города Падуи. На верху лестницы появились в скафандрах Замбендорф и Энди Шварц, капитан похищенного корабля. Они начали спускаться к уже ожидавшим внизу Дрю Весту и Клариссе. Потом, освещая себе дорогу фонарями, по два в ряд печальная процессия между множеством металлических конструкций направилась к лагерю талоидов. Абакян, Феллбург и Прайс ушли туда же немного раньше и теперь ждали в лагере вместе с лордом Нельсоном и Авраамом, предводителем друидов. Вокруг них собрались остальные талоиды. Настало время Замбендорфу объявить статистам, что представление окончено, что им заплатят, пожелают удачи и отправят по домам.
      - Мы им сказали, что они не пойдут в Падую, - сказал Абакян. Предварительно договорились на следующей версии: Моисей, успешно предотвратив вторжение в Геную, был призван в другое место. Конечно, вряд ли удовлетворительный конец, но никто ничего лучше не сумел предложить
      Замбендорф кивнул в шлеме.
      - Как они это приняли? - спросил он.
      - Не так плохо, как мы могли бы подумать, - ответил Абакян. - Они, конечно, разочарованы, но поверили. По-видимому, как-то объяснили себе эту ситуацию.
      - Не знаю... Верующий всегда остается верующим... - вздохнул Замбендорф. - Ну, хорошо, давай переводчик, Отто. Я хотел бы сказать им несколько слов, прежде чем они уйдут. - План заключался в том, что корабль, якобы освободившийся от похитителей, полетит на базу в Геную, а по дороге отвезет домой талоидов. Относительно того, что произойдет дальше, мнения разделились. Абакян, Феллбург и Кларисса считали, что у них нет выбора: нужно лететь на том же корабле и сдаться, а Замбендорф и Дрю Вест полагали, что сначала нужно попытаться выручить Моисея.
      Поистине, вот скромность и благородство духа, достойные благородных существ, думал Креститель, прежний капитан Гораззоргио, слушая мысли архангелов, переданные волшебным растением. Так много достигнуто за такое короткое время: основана новая вера, спасена деревня, целое племя васкориан теперь в мире с Картогией, кроаксийский тиран остановлен и вся его армия рассеяна, и все же архангел выражает сожаление, что Избранный, спустившийся в пустыню на огненных крыльях, не будет присутствовать при въезде в Пергассос. Ясно ведь, что Просветитель просил их помощи в Меракасине просто из предосторожности, пока проверял власть, данную ему Жизнетворцем. Власть эта оказалась столь огромной, что Просветитель решил в одиночку обратить Пергассос, предоставив последователям заниматься своими делами в Картогии.
      - Пожелай им удачи и скажи, что я уверен: мы еще встретимся, надеюсь, в более счастливых обстоятельствах, - сказал Замбендорф Абакяну.
      - Слушайте: архангел обещает, что он вернется, - сказал собравшимся последователям Эзимбиал, пророк друидов. Как пророк, Эзимбиал всегда был святым и потому не нуждался в переименовании. - И пусть будет записано, что наступит время великой радости. Так предсказано.
      - Было приятно в ними работать. Их помощь не будет забыта, - сказал Замбендорф.
      - Помощь ангелам принесла нам великое благословение. Нам обеспечено место в вечности, - перевел Эзимбиал.
      - Они должны вернуться в Геную и помочь Артуру в подлинном познании мира. Это даст им знания, которые позволят подниматься за небо. И тогда кто знает? - мы сможем приветствовать их в своем мире.
      - Нам открыто, что Картогия - земля обетованная, указанная в Писании. Здесь последователи Просветителя должны воздвигнуть Великий Храм, и руководить ими будет Клейпурр. И те, кто будет слушать подлинные слова учения в этом храме, освободится и сможет присоединиться к ангелам в сияющем мире, что плывет за небом.
      - Пожалуй, все, Отто.
      - Здесь кончается откровение.
      - Энди, оставайтесь с ними и выработайте план погрузки, - сказал Замбендорф Шварцу. - Отто останется с вами, чтобы помочь в переводе. Увидимся с вами обоими на корабле.
      - Конечно, - ответил Шварц.
      Вернон посмотрел вслед уходящим, потом повернулся к Нельсону и Аврааму.
      - Я тоже хотел бы остаться... на несколько последних минут. - Он чувствовал свою вину в том, что произошло с Моисеем: ведь именно он начал все это дело, дав на горе пластинку Моисею. И чувствовал, что и сейчас они покидают талоидов.
      - Как хотите, - ответил Замбендорф. - Пока, Вернон. - Он пошел к кораблю, и свет его фонаря постепенно слабел.
      Шварц снова повернулся к Абакяну.
      - Скажите им, что они должны быть готовы не позже чем через три часа, но было бы лучше, если бы свои личные вещи они погрузили немедленно. Мы можем прихватить с собой их верховых животных, но придется оставить тех, что они собрали здесь. Прежде всего большие гусеничные раздробители скал.
      Абакян передал это, и Авраам ответил появившимся на экране вопросом:
      - МЫ ПОЛЕТИМ В ГЕНУЮ?
      - На базу землян возле города - ответил Абакян.
      - ЧТО ПОТОМ ДОЛЖНЫ БУДУТ ДЕЛАТЬ ДРУИДЫ? - спросил экран.
      И Абакян ответил:
      - У нас нет определенных указаний. Вы будете самостоятельны. Поговорите с учеными Артура в Камелоте. Там вы будете наиболее полезны.
      Эзимбиал удивился ответу.
      - Вопрошающие Клейпурра? - спросил он Крестителя. - Жизнетворец через них будет передавать свои желания? Но через кого именно? К кому нам обратиться?
      Креститель задумчиво смотрел на деревья.
      - Может быть, я знаю, - медленно сказал он. - Там есть некто Тирг, которого Жизнетворец направил из Кроаксии служить Клейпурру. Теперь мне ясны замыслы Жизнетворца. Это я в слепоте своей пытался помешать плану Жизнетворца и теперь, как видишь, несу за это наказание.
      - Откуда ты знаешь, что именно к этому Тиргу мы должны обратиться? спросил Эзимбиал. - Что выделяет его среди вопрошающих Клейпурра?
      - Он брат самого Просветителя, - ответил Креститель.
      - У Просветителя есть брат в Картогии? - Глаза Эзимбиала расширились. - Поистине королевство Клейпурра - земля обетованная Писания, и туда соберутся ремесленники со всего мира, чтобы воздвигнуть Храм, как предсказано.
      Просто для уверенности Креститель привел в действие волшебное растение и сказал в него:
      - Мы должны найти Тирга, Задающего-Вопросы, брата святого Просветителя?
      Растение ответило:
      - Неясно хисс-базз что значит слово брат. Хочу замену хуу-вуу-бонк-бонк. Другое, новое слово.
      Креститель не смог сразу придумать замену и сказал:
      - Новое слово.
      - ТРЕБУЕТСЯ АНГЛИЙСКИЙ ЭКВИВАЛЕНТ, - сообщил экран Абакяну.
      - Дьявол, нельзя ли это прекратить? - сказал Энди Шварц. - Мне нужно готовить корабль. Очень много дел.
      - Дадим им еще несколько минут, - ответил Вернон. - Часто ли удается поговорить с такими?
      Абакян взглянул на Вернона через лицевую пластину, со вздохом кивнул и сказал переводчику:
      - Хорошо.
      - Прошу описать, - сказало растение Крестителю.
      - Дети мужского пола, имеющие общих родителей, - после некоторого размышления сказал Креститель. - Один такой ребенок относительно другого или относительно ребенка женского пола.
      На экране появилось:
      Функция Субъект Добавочные данные
      Личные Дети мужского по отношению к другому
      отношения пола с общими ребенку мужского/
      родителями женского пола
      Абакян просто ответил машине:
      - Брат.
      Ушедшие к кораблю успели подняться по трапу к входу в грузовой люк.
      - Мне кажется, Каспар все еще не знает, что у нас есть и флаер, говорил Замбекян. - Безусловно, большой корабль не может повиснуть над Падуей. Но флаер гораздо меньше и более маневренный. Когда станет известно, что корабль направляется на базу под Генуей, все успокоятся и никто не будет ждать, что мы появимся в другом месте. Мне кажется, не так-то легко сбить флаер, летящий на уровне крыш.
      - Я согласен в Карлом, - сказал Дрю Вест, начиная подниматься. - Мы послали туда Моисея. Самое меньшее что мы можем сделать - попытаться вытащить его оттуда. Стоит попытаться.
      - Конечно, но я говорю не о чувствах, а о практичности, - ответила Кларисса. - Вы можете говорить о хорошей вероятности, но вам никогда не случалось уходить от ракет, а мне случалось. Говорю вам, это не кусок торта.
      - Мы не знаем, что происходит в Падуе - вообще происходит ли что-то. Не знаем, где находится Моисей, - заметил Джо Феллбург. - И что же мы собираемся делать? В каком месте? В какое время?
      - Я тоже не знаю, но это можно узнать, - ответил Замбендорф. - Между людьми Лехерни и Генрихом происходило множество переговоров. Есть записи этих переговоров, Дэйв Крукс имеет к ним доступ. Может, так мы все узнаем. Или можно узнать, кто работает с переводчиком в Падуе. Не знаю... Я просто говорю, что нам нужно попробовать что-то сделать, прежде чем сдаться.
      - Мммм, может быть, - сказал Феллбург. Но в голосе его не было энтузиазма. Он тоже был знаком с умными ракетами.
      В это время послышался щелчок, кто-то переключился на волну средней дальности. Послышался возбужденный голос Вернона.
      - Эй, Карл, все, послушайте, не уходите. Мы только что узнали от Нельсона факт, который, возможно, многое меняет. Он считает, что мы это уже знали, потому что мы знаем все. Ну так вот... похоже, Моисей и Галилей - родные браться.
      Пятнадцать минут спустя, уже в корабле, Замбендорф связался с Тельмой на "Орионе" и попросил ее соединить его с передатчиком в зале Совета во дворце Артура в Камелоте. Ответил один из рыцарей Артура, он пошел за Артуром. Замбендорф передал несколько кадров, где был Моисей, но Артур не смог сказать, брат ли это Галилея. Сам Галилей был где-то в другом месте, но Артур пообещал немедленно послать за ним. Примерно спустя час объявился Галилей. Слуги Артура отыскали его в мастерской, где он сооружал модель системы Сатруна, с кольцами и спутниками, по информации, полученной несколько дней назад от Мейси и Тельмы. Замбендорф показал ему снимки и спросил, есть ли на них его брат.
      Тирг, впервые увидевший знаменитого Просветителя, о котором говорит вся страна, который усмирил васкориан, спас Картогию от нашествия, а теперь, по слухам, решил положить конец заблуждениям Кроаксии, подтвердил Носящему, что это действительно так.
      - Это и есть брат, о котором ты говорил? - недоверчиво спросил Клейпурр, в то время как Тирг удивленно смотрел на лумианское изобретение, передающее картины на расстоянии. - Тот самый слышатель, что предупредил тебя об аресте?
      - Это он! - воскликнул только что вошедший Дорнвальд. - Тот самый мистик, которого мы видели молящимся в деревне Ксерксеон.
      - Он был убежден, что голоса, которые он слышит, ведут его к чрезвычайно важному назначению, - слабым голосом сказал Тирг, по-прежнему глядя в видящее окно. - Кажется, это более разумное убеждение, чем я считал.
      - Но как брат Тирга-Грурк оказался в таком высоком положении? спросил Клейпурр, нажимая кнопку говорящего растения.
      В нескольких сотнях миль от него, за темной пустыней усеянных скалами водородно-углеродных песков и ледяных гор, эти слова прочел на экране Замбендорф. - Объясню ему позже. Сейчас у нас нет на это времени, - резко ответил он и оборвал связь.
      У консоли за Замбендорфом в рубке связи корабля Хэнк Фрейзер ответил на вызов Дэйва Крукса.
      - Я узнал, кто оператор на самых последних переговорах, - сказал Дэйв Крукс. - Это Шарон Битти, из группы Леона Кихо. Минут десять назад я с ней поговорил. Она рассказала, что талоиды организуют большую публичную казнь в Падуе, и Генрих так возбудился, что со всей своей свитой поскакал туда. Она знает только, что все это касается чудотворца, который принес Генриху такие неприятности. Достаточно, чтобы вы поняли остальное?
      - Конечно, - ответил Фрейзер. - Да, Дэйв, еще одно: знает ли она, когда это произойдет? Вы ее спрашивали?
      - Да. Она ответила: через двадцать часов после того, как об этом узнал Генрих. Сейчас осталось примерно десять часов.
      В лагере талоидов Замбендорф, Вернон и Абакян сообщили Нельсону, что они получили весть с неба: в Падуе организуется публичная казнь, и Моисей хочет, чтобы жертва была спасена. Они решили, что такое объяснение безопасней. Они не сказали, кто эта жертва, а Нельсон решил, что Моисей узнал о казни после прибытия в город. В ответ на дальнейшие расспросы Нельсон сообщил, что обычное место казни преступников и еретиков - высокий утес за пределами города. Здесь, перед естественным амфитеатром, преступник медленно поднимается по церемониальной лестнице на верх утеса. Оттуда его сбрасывают на двести футов вниз в открытую цистерну, полную разъедающей жидкости. Таков обычный способ казни еретиков, сообщил Нельсон, потому что эта процедура включает в себя также нечто вроде суда и дает возможность высшей небесной власти вмешаться, если осужден невинный. В соответствии с доктриной невинный не долетит до цистерны, его спасет бог талоидов. Пока, по-видимому, никто не был спасен таким образом, и жрецы талоидов заявляли, что это доказательство справедливости их суда.
      Кларисса запросила снимки окрестностей Падуи в компьютерной памяти "Ориона" и быстро нашла на них этот утес. Он представлял собой край холмистой местности, которая уходила к горам. Интересно, что местность, по-видимому, обладает собственным микроклиматом. На всех снимках и во всех метеорологических сводках отмечалась низкая полоса метановых облаков всего в тысяче футов над вершиной утеса. Это значительно изменило представление Клариссы о вероятности успеха.
      - Мы можем незаметно подойти к утесу со стороны гор и войти в эти облака над самым утесом, и ни один талоид нас не увидит, - сказала она. У них ведь нет радаров. Да, возможно, мы успеем схватить и исчезнут, прежде чем они опомнятся. Ладно, ты меня убедил, Карл, я согласна попытаться.
      - Но никаких фокусов и чудес, - сказал Абакян. - Прямо вниз и сразу вверх.
      - Правильно, - согласилась Кларисса. Тон ее не допускал споров. Только хватаем - никаких трюков, никакой клоунады.
      - Согласен, согласен, - ответил Замбендорф, кивая. - Мне нужно только спасти Моисея. Больше ничего изменить нельзя. Операция наша провалилась, корабль возвращается на базу в Женеву с экипажем и друидами, как мы и условились... просто мы в это время слетаем в Падую. Ладно? - Он беспокойно обвел глазами окружающих.
      - Ладно, босс, согласен, - решительно сказал Феллбург.
      - Я с самого начала был за это, - напомнил Дрю Вест.
      Абакян тоже кивнул.
      - Какого дьявола... До сих пор мы продержались. Согласен, давайте сделаем это.
      - Да, давайте сделаем это, - повторил Вернон Прайс.
      Замбендорф несколько секунд неуверенно смотрел на Вернона.
      - Вы знаете, вам можно не ввязываться в это дело. В корабле, летящем в Геную, достаточно места.
      - Я дал Моисею его табличку, так что моя вина не меньше вашей, покачал головой Вернон. - Нет, если есть шанс спасти его, я с вами.
      Замбендорф, очевидно, ожидавший этого, коротко кивнул и сменил тему.
      - Прекрасно. Перенесем свои вещи во флаер, и пусть Энди занимается подготовкой корабля. Через час отправимся, бросим взгляд на этот утес. Конечно, настоящей репетиции не будет, придется рассчитывать на воображение зрителей.
      36
      В длинном плаще с капюшоном, который он выменял у крестьянина на свой шлем и доспехи, бывший рядовой Саллакар со своей ручной тележкой вышел на центральную площадь и занял место поудобнее, между киоском продавца плит и лавкой торговца колесной шкурой. Однако для такого времени яркости площадь казалась необычно пустой, и большинство купцов уже позакрывали свои лавки. Неважно, подумал Саллакар, тем больше возможностей для таких, как он, уличных торговцев. К тому же он не зря так торопился, чтобы опередить армию. Хотел воспользоваться несколькими часами монополии, пока не появится конкуренция и не собьет цены. Он снял покров с тележки, обнаружив груду осколков скал и льда, куски парашютного шелка, обгоревшие пиротехнические канистры и другие сувениры. Потом развернул надпись:
      ПОДЛИННЫЕ МЕРАКАСИНСКИЕ СВЯЩЕННЫЕ РЕЛИКВИИ. ЗДЕСЬ МОЖНО КУПИТЬ СУВЕНИРЫ ЧУДОТВОРЦА ПРОСВЕТИТЕЛЯ
      - Подлинные реликвии, непосредственно с места чуда в Меракасине! закричал он. - Вот обломок скалы, растопленной молниями Просветителя, всего пять дуодеков. У вас будет собственная чудесная скала! Чудом сохраненные обрывки сброшенных ангельских крыльев, гарантировано не позволят демонам пробраться в ваш дом, - семь дуодеков. Горшки ангельского света, вместе со священными надписями; куски священной веревки; куски небесных одеяний; камни с холма проповеди и многое другое. Все подлинное, все непосредственно с места явления святого Просветителя.
      Перед тележкой собралась небольшая толпа грязных оборванных зрителей, все они с любопытством смотрели на Саллакара. За ними несколько прилично одетых прохожих торопились пройти, отворачивая взгляд. Саллакар нахмурился. Не такого приема он ожидал.
      - Как насчет тебя, сэр? - спросил он у ближайшего головореза, уродливого типа, с измятыми покрасневшими лицевыми пластинами, в грязной изорванной куртке и в морской шапке, лихо сдвинутой назад. - Специально для тебя - кусок меракасинской скалы за три дуодека. Замечательный талисман, отвращает все зло, да. Приносит удачу и сохраняет здоровье. Показать?
      - Ты спятил, - презрительно сказал моряк.
      - Чего добиваешься? Хочешь, чтобы и тебя расплавили? - спросил другой.
      - Лучше оставь эти разговоры и скажи спасибо, что поблизости нет стражи, - посоветовал еще один.
      Саллакар удивленно взглянул на них.
      - Так он что, еще не появился? - спросил он. - Весь город уже должен быть обращен.
      - Кто не появился? - спросил моряк.
      - Просветитель. Он должен был прийти сюда и призвать с неба чудеса.
      Один из бродяг рассмеялся.
      - Он-то показался, а вот чудеса - нет. Еще до конца яркости жрецы сбросят его с утеса. Куда, ты думаешь, все сейчас идут?
      - Он осужден как богохульник, - добавил кто-то.
      - И судя по твоему товару, он будет не один, - заметил третий. - Но не обращай на нас внимания. Продолжай. Двое расплавленных вместо одного гораздо интересней.
      - Да и нам пора, - сказал им моряк. - Или пропустим и первого.
      Они ушли со смехом и шутками. Саллакар посмотрел им вслед, потом торопливо прикрыл тележку и свернул надпись. Постоял немного, задумавшись и глядя в землю. И тут в глазах его появился неожиданный блеск. Он достал из-за пазухи кусок писчего стержня, перевернул свою надпись и медленно написал на обратной стороне большими буквами:
      СУВЕНИРЫ И РЕЛИКВИИ БОГОХУЛЬНИКА. ПРИНЕСЕННЫЕ АРМИЕЙ, КОТОРУЮ ОН ПЫТАЛСЯ СОВРАТИТЬ. ПОКУПАЙТЕ СУВЕНИРЫ НА ПАМЯТЬ
      Удовлетворенно кивнув, он снова скатал надпись, сунул ее под покров, схватил ручки тележки и пошел на окраину города, туда, куда устремлялись все.
      В самой глубокой темнице подземной тюрьмы за дворцом верховного жреца на жестком матраце из металлических стружек сидел Грурк, уныло глядя на голый ледяной пол. Приходилось окончательно признать, что это не кошмар, а реальность. Всю жизнь он посвятил безупречному служению вере в Жизнетворца, он разоблачал Его врагов, он тщательно следил за тем, чтобы ни одно его высказывание не противоречило Писанию, церковному учению и его доктринам, и вот к какому горькому концу это его привело: он осужден на смерть, как еретик и богохульник.
      Несправедливость такого вознаграждения за беспрерывный труд и истинное старание заставила его впервые усомниться в самих основаниях своей веры. Он верил, он всегда оставался верным, ни разу не дрогнул. А теперь Френнелеч, которому он верно служил как подлинному земному воплощению Жизнетворца, служит инструментом, при помощи которого за службу его вознаграждают жестокостью и несправедливостью. Как же такой верховный жрец может олицетворять всеведущего и всемогущего, вообще быть представителем божества? Грурк не видел теперь такой возможности. И если он усомнился в этой части своей веры, то как можно верить в остальные догмы, на которых основана вера? Никак. Однако немыслимо, чтобы избранный Жизнетворцем метод постижения подлинной истины включал сомнительные или подозрительные элементы. Отсюда следовало, что истина Жизнетворца не может содержаться в сомнительных и противоречивых толкованиях священных слов и откровений самозваных пророков.
      Умственный процесс, который привел его к таким выводам, показался Грурку подозрительно похожим на те методы разума, с помощью которых Тирг выдвигал вопросы и искал на них ответы, - Грурк считал эту практику греховной. Но когда он применил вновь обретенный скептицизм к Носящему и его ангелам, то смог найти только две возможных причины того, что они не показались в Пергассосе: либо они не смогли этого сделать, либо решили не делать. Если не смогли, то власть их не безгранична и они не могут быть подлинными посланниками Жизнетворца; если они сами решили не появляться, значит они солгали, и это вело к тому же заключению. Грурку казалось, что первый вариант вероятней, поскольку жизненная философия Носящего несовместима с обманом, но в любом случае следует вывод, что ангелы не явились из царства сверхъестественного. И поскольку они явно не принадлежат известному миру, значит пришли из неизвестного - мира, явно обладающего знаниями и искусствами, которые по ошибке могут показаться чудотворными, а такой мир может существовать только над небом. Итак, еще одно из утверждений Тирга оказывается оправданным. Но если это так, то разве не должен признать Грурк, что мастерство и искусства, которые демонстрировали ангелы, не результат их чудесных способностей, а просто приложение знаний, добытых распространенными незагадочными методами, которые применял Тирг? Грурк особенно жалел, что больше не увидит Тирга; он теперь так по-другому видит мир, и им нашлось бы о чем поговорить.
      Снаружи послышались приглушенные тяжелые шаги. Они смолкли у дверей темницы. Грурк чувствовал, как сильнее заработали его охладители, неожиданное напряжение ощутил он внутри. Встал на ноги, когда тяжелая, из органических плит, дверь раскрылась и вошел тюремщик, в сопровождении капитана стражи, двух жрецов, Вормозеля, начальника тюрьмы, и Поскаттина, юридического советника Френнелеча и Святого дворца. В коридоре остались солдаты дворцовой стражи.
      Поскаттин достал свиток и прочел:
      - Грурк, из города Пергассоса, ты был подвергнут суду и признан виновным по обвинению в ереси, богохульстве и государственной измене; ты приговорен к смерти по церковному закону. Хочешь ли ты сказать что-нибудь, прежде чем отправишься к месту казни? - Грурк только молча покачал головой. - Подготовился ли ты к встрече с Жизнетворцем, да смилостивится Он над твоей душой? - Грурк и тут не ответил. Поскаттин свернул листок, отступил и взглянул на Вормозеля. - Действуй, начальник. - Вормозель кивнул капитану стражи, и Грурка вывели в коридор и поставили между двумя жрецами, капитан пошел впереди, начальник тюрьмы и советник - сзади, а по обеим сторонам выстроились ряды солдат с факельщиками впереди и сзади. Шаги гулко отдавались от голых тусклых стен, процессия медленно приблизилась к влажным каменным ступеням в конце прохода. Из окошек в дверях других камер смотрели мрачные лица, но все молчали.
      У Грурка сохранились отрывочные смешанные впечатления: тусклые, освещенные факелами лестницы; открываются массивные двери, поднимаются решетки; жрецы по обе стороны от него монотонно поют; вот процессия поднимается на поверхность и выходит во двор тюрьмы. Здесь ждала повозка на ногах, в нее впряжены два убранных черным колесных трактора; вокруг солдаты, дальше, у выхода, несколько повозок с сановниками в окружении эскорта. Процессия выстроилась, ворота открылись, и кавалькаду встретил рев толпы, ждавшей снаружи.
      Процессия миновала здание Верховного Суда, пересекла площадь Кающихся и по мосту Эскендерома Старшего проследовала в Воровской квартал на южном краю города, а вокруг собирались толпы. Все двигались следом за кавалькадой. Грурк ухватился за поручень и смотрел на город, в котором провел большую часть жизни. Он был ошеломлен и не понимал, что он такого сделал, отчего знакомые горожане, школьные друзья превратились в обезумевшую толпу, единственное желание которой - видеть его смерть.
      Впервые на собственном опыте он понял, что такое бессмысленность, которую можно выработать в тех, кто привык верить без сомнений, без вопросов, принимать без понимания и ненавидеть по приказу. Он вспомнил те немногие случаи, когда наблюдал спокойное, полное достоинства поведение жителей Менассима, и в тот момент он понял, что терпимость и мудрость королевства Клейпурра - это результат философии, которую отстаивал Тирг, в то время как бессмысленность и жестокость Кроаксии - порождение того, что он сам так недавно помогал распространять. Поистине прозрение наступило слишком поздно, печально подумал он.
      Городские здания остались позади, и теперь он увидел перед собой Утес Правосудия, над холмом зрителей, черный и угрожающий на фоне мрачных серых гор и неспокойных грозовых туч наверху. Угрюмая процессия двигалась по дороге вокруг холма, все террасы на холме были заполнены, многие зрители стояли под открытым небом вверху. На каменной платформе у основания утеса огромная цистерна с кислотой испускала белый ядовитый пар; кислота бурлила и клокотала в предвкушении. Грурк неожиданно задрожал. Он посмотрел вверх и увидел алые одеяние старших жрецов, неподвижную линию солдат дворцовой стражи, а перед всеми, во всем черном и в капюшоне, - палача, стоявшего со сложенными на груди руками и спокойно смотревшего на приближающуюся процессию.
      Присутствовали и король, и верховный жрец со своими свитами, они сидели под навесом на помосте у основания амфитеатра. Грурк и сопровождавшие его спустились с повозки и стояли в ожидании, пока представитель государства и представитель церкви зачитывали свои обвинения. Грурк был слишком ошеломлен этой сценой и настроением толпы, чтобы слышать их слова. Неужели он поднял такой переполох, что две самых значительных фигуры государства оказались лично заинтересованными в происходящем? Очевидно, да, но Грурк никак не мог понять почему. Он вообще не способен был думать. Все распалось и превратилось в мешанину несвязанных картин и звуков, цветов и шумов, слов и лиц. Какой смысл пытаться что-то понять сейчас? Какая от этого разница? Еще несколько минут, и для него ничего уже не будет иметь значения. Он подумал о своем брате, вспомнил родителей, попытался прочесть молитву Жизнетворцу. И тут же понял, что группа снова пришла в движение, и его ведут к лестнице на площадку высоко вверху. Он слышал, как сильнее зашумела толпа, возбуждение ее возрастало.
      Со своего места Эскендером внимательно наблюдал за Френнелечем.
      - Действительно, если этот Просветитель - орудие верховного жреца в его заговоре с чужаками, чтобы не дать мне усилиться, Френнелеч проявляет поразительную выдержку при такой потере, - прошептал он Морморелю. - Я склонен думать, что источник всех наших неприятностей, как мы и подозревали, сам Клейпурр.
      - Я тоже, - ответил Морморель. - И теперь Клейпурр узнает, какая судьба ждет тех, кто сговаривается с преступниками-чужаками.
      - Лумианский король решил продемонстрировать, что глупо противиться ему, - сказал Эскендером. - Прекрасный урок, и его получит не только Клейпурр. Рассказ о нем далеко уйдет за границы Картогии.
      - Мы постараемся распространить эту новость как можно шире, - заверил его Морморель. - Все народы узнают, что сами боги заключили с тобой союз.
      Вселенная Грурка сузилась до окованных серебром каблуков стражников, поднимавшихся по ступеням перед ним, и непрерывно певших жрецов рядом. Он утратил всякое представление, о том, насколько они поднялись и сколько еще остается. И не осмеливался оглядываться. Бесконечные ступени; бесконечные ступени; бесконечные ступени...
      - Мне кажется странным отношение короля к Просветителю, если он действительно собирался заменить им тебя, - прошептал Джаскиллион на ухо Френнелечу. - Должен признать, что, услышав о его торопливом возвращении из Горнода, подумал, что он попытается спасти своего протеже.
      - Протеже, который утратил всякую полезность, - ответил Френнелеч. Какой способ может лучше скрыть все следы участия Эскендерома в заговоре, окончившемся неудачно, устранить всякую опасность разоблачения в будущем? Уверенность, которая написана на лице короля, не так уж глубока. Ведь чужаки направили свое волшебство против плана Эскендерома, а не нашего. Если эти чужаки действительно бог, о котором говорит Писание, я считаю, мы можем быть уверены, что Он с нами.
      Грурк и его эскорт достигли выступа. В тыльной его части стоял ряд трубачей. При виде процессии они протрубили, и все застыли. Молча ждали, пока вверху произносились неслышные речи - Грурк был уверен, что это делается сознательно, чтобы продлить пытку осужденного. Стало еще тише, и палач медленно подошел к краю выступающей платформы, заостряющейся к концу, держа в руках макет робосущества в полный рост. По обычаю полагалось вначале сбросить куклу, чтобы испытать качество кислоты; к тому же это увеличивало ужас жертвы и усиливало возбуждение толпы. На холме напротив все застыли. Очень медленно палач подтолкнул куклу к краю платформы, подержал несколько секунд и позволил ей упасть. Послышался громовой рев зрителей, он длился очень долго. Со своего места Грурк не мог видеть, что происходит. Но ему и не нужно было: он видел раньше казни. После куклы к краю выступа подводили жертвенных животных и тоже одно за другим сбрасывали с платформы. И с каждым разом толпа все больше возбуждалась.
      И вот сброшено последнее животное. Грурк в ужасе смотрел на платформу, он почувствовал, что цепенеет. Жрецы выстроились сплошной стеной за ним, а за ними начал продвигаться вперед ряд стражников. Палач сошел с платформы и достал свое длинное копье из стойки рядом с жертвенным огнем. Линия жрецов образовала полукруг и начала подталкивать Грурка к краю платформы. И вот он стоит на крошечном ледяном островке, который, казалось, плывет высоко в воздухе, пустота зияет впереди и с двух сторон. Чувства Грурка смешивались. Он инстинктивно отшатнулся от края и почувствовал, как что-то острое уперлось ему в спину. Он в отчаянии оглянулся. Палач держал наперевес копье, а за ним жрецы с каменными лицами сомкнулись от края до края платформы. Пути назад не было.