Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)

      - Я абсолютно серьезен. Я лишу ваши провинции почтовых караванов, разорву зерновые соглашения, вы попадете в полную изоляцию и превратитесь в беззащитные иностранные государства. С меня более чем достаточно этого кошмара. Он стоил мне гораздо больше, чем я намерен платить. - Тристан замолчал, вспомнив о Пруденс и ее расчлененном теле, лежащем на траве амфитеатра в Илорке. - А теперь решайте: вы со мной или хотите выйти из союза?
      Правители провинций в недоумении переглядывались. В голосе Тристана звучала сила, плечи были напряжены от еле сдерживаемых эмоций. Атмосфера в библиотеке накалилась, как перед грозой. Стивену казалось, что во рту у него появился привкус крови.
      В комнате повисла напряженная тишина, которую время от времени разрывал треск горящих в камине поленьев да тиканье часов.
      Наконец Колин Абернати, Первосвященник Неприсоединившихся государств, повернулся к Тристану.
      - Я думаю, мне пора вас покинуть, сын мой, - мягко проговорил он. - Мне не пристало присутствовать на вашем совете, поскольку моя епархия не входит в состав Роланда. Однако если мое мнение кого-нибудь интересует, скажу, что ваш план кажется мне разумным. Действительно, уже давно пришло время Роланду разобраться с правами наследования королевского трона и объединиться под главенством одного дома. Как иностранец, должен заметить, что ясность в данном вопросе пойдет на пользу и Роланду, и его союзникам.
      Впервые за весь вечер Тристан улыбнулся:
      - Благодарю вас, ваша милость.
      Абернати с трудом поклонился Стивену Наварну:
      - Я попрошу вашего гофмейстера помочь мне собрать тела тех моих сограждан, кто погиб сегодня на вашей земле.
      - Конечно, ваша милость, - кивнул Стивен. - Я велел ему выполнять все ваши указания.
      - Хорошо. В таком случае я с вами прощаюсь, братья мои, милорды регенты. Я желаю вам проявить мудрость во время вашей дискуссии и принять разумное решение.
      Абернати встал, поклонился всем присутствующим, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
      Тристан повернулся к регентам Роланда.
      - Иногда мудрость решения лучше видна со стороны, - заявил он и, знаком заставив всех замолчать, повернулся к Стивену. - Давайте перейдем к делу. Ты, Стивен, мой кузен, ты выступил против меня, когда я призвал вас объединиться в прошлый раз. Теперь ты видишь, к чему привела твоя глупость? Четыреста человек погибло, может быть, их станет в два раза больше, когда начнут умирать раненые. Они пали от твоих рук, Стивен, их кровь на твоей совести, потому что ты не прислушался к моему предупреждению. Ты думал, твоя жалкая стена спасет тебя? Она даже не защитила замок от восстания крестьян, с которым ты не смог справиться без моей помощи. Что нужно, чтобы убедить тебя в моей правоте? Разве зверского убийства твоей жены недостаточно?
      Его слова вызвали дружный вздох у всех присутствующих.
      - Милорд! - выкрикнул Филабет Грисволд.
      - У тебя слишком длинный язык, Тристан, - резко сказал Квентин Балдасарре, вырвавшись наконец из цепких рук Ланакана Орландо и встав между Стивеном и правителем Роланда. - Советую тебе его попридержать, а то как бы чего не вышло...
      - Если ты вызовешь его на дуэль, я с радостью буду твоим секундантом, добавил Мартин Ивенстрэнд сердито.
      - Нет. - Стивен обошел Квентина и посмотрел в глаза Тристану.
      В комнате повисла гробовая тишина.
      - Нет, - повторил Стивен. - Он прав.
      У Тристана от возбуждения трепетали ноздри, он стоял, сжимая и разжимая кулаки.
      - Значит, ты меня поддержишь? - переспросил он.
      Стивен чувствовал, что глаза всех присутствующих направлены на него. Он знал, что Тристан совершенно сознательно обратился к нему первому, поскольку остальные примут его решение, каким бы оно ни оказалось.
      - Да, - ответил он, не отводя глаз.
      По библиотеке пронесся дружный вздох, и Стивен неожиданно почувствовал, что ему стало трудно дышать.
      - Ты намерен поддержать его притязания на корону? - недоверчиво спросил Ивенстрэнд Стивена.
      - Пока нет. - Стивен говорил, не спуская глаз с лица Тристана. - Но ведь он и не претендует на корону, по крайней мере сейчас. - Он повернулся к остальным, чьи лица выражали самые разные чувства - от ужаса до возмущения. - Разве я могу отрицать правду? Единственный человек, на которого возлагались надежды на перемены к лучшему, Гвидион из Маносса, лучший среди нас и мой самый близкий друг, двадцать лет назад был лишен жизни возле Дома Памяти - на моих землях. Моя жена... - Его голос задрожал, и он опустил голову. - Моя жена и дети из моей провинции, и вот теперь гости, которых я пригласил на праздник, Данстин, Эндрю, многие другие... Как я могу сказать, что Тристан не прав? Никто из нас не может.
      - Ты готов вернуть нас во времена, когда нашей страной правил один король? - скептически спросил Ирман Карскрик. - Неужели ты, историк, забыл, к чему это привело в прошлый раз - к самому настоящему геноциду и страшной войне, которую развязали маньяки, стремившиеся захватить власть и утверждавшие, будто она должна принадлежать "единому правителю"?
      Герцог Яримский встретился глазами с Ллауроном, стоявшим рядом с ним, и замолчал, сообразив, что нанес оскорбление родителям Главного жреца. Однако Ллаурон только улыбнулся, отсалютовал ему остатками бренди в бокале и сделал маленький глоток.
      - Я хочу мира, - мрачно заявил Стивен, - И чтобы безумию пришел конец. Очевидно, зло, которое виновно в творящихся ужасах, набрало силу и становится могущественнее с каждым днем. Я больше не в силах защитить свой народ. А мы так и не знаем, с чем имеем дело. Пора наконец разобраться, кто наш враг. - Он снова взглянул на своего кузена. - Тристан думает, что может с этим справиться, если мы объединимся и будем его поддерживать. Давайте дадим ему попробовать.
      Остальные регенты Роланда - Седрик Кандерр, Квентин Балдасарре, Мартин Ивенстрэнд и Ирман Карскрик - переглянулись. Наконец Седрик опустил глаза и покачал головой.
      - Хорошо, Тристан. По возвращении в Высокую башню я отправлю к тебе своего гофмаршала. Ты можешь оговорить с ним условия.
      Тристан с благодарностью кивнул и впервые отвел глаза от Стивена.
      Седрик повернулся к Квентину Балдасарре:
      - Надеюсь, ты последуешь моему примеру, племянник, и положим конец безобразному толковищу. Сегодня тяжелый день для нашей семьи, и я хочу только одного - похоронить сына и предаться скорби. Отправь свою армию Тристану и отдай последние почести брату.
      Балдасарре несколько мгновений смотрел на Тристана, затем неохотно кивнул и вдруг словно постарел на глазах.
      - Хорошо, Тристан, но я тебя предупреждаю: веди себя разумно. Если ты используешь новую армию, чтобы предпринять очередную идиотскую кампанию вроде Весенней Чистки, во время которой ты скормил около тысячи своих солдат болгам, ты должен понимать, что собственными руками отдашь Роланд на растерзание врагам.
      - Я все прекрасно понимаю, - буркнул Тристан. - И не позволю тебе сомневаться в правильности моих приказов. Либо ты признаешь мои полномочия, либо Бет-Корбэр выйдет из союза и будет вынужден сам себя защищать. Тебе все ясно?
      - Да, - со злостью ответил Балдасарре.
      - Хорошо. Теперь, что скажешь ты, Ирман? И ты, Мартин? Вы со мной или нет?
      Мартин Ивенстрэнд посмотрел на Филабета Грисволда, тот неохотно кивнул. Затем он перевел взгляд на Стивена Наварна.
      - Авондерр с тобой, Тристан, - тяжело вздохнув, ответил наконец Мартин. - Я отдаю тебе свою армию. Военно-морские силы останутся под моим командованием. Моя провинция единственная имеет морскую границу, и мне нужно защищать свои торговые интересы.
      - Пока достаточно и этого. - Тристан подошел к буфету и взял в руки пустой графин из-под бренди. Он покачал его в руке, поставил и спросил: - А ты, Ирман? Ярим остается в составе Роланда?
      - Да, - ледяным тоном ответил Карскрик.
      - Прекрасно. Тогда отправляйтесь по домам. После завершения ритуалов погребения я жду ваших главнокомандующих. Я прошу вас организовать церемонии таким образом, чтобы я смог присутствовать и на той, и на другой, поскольку Данстин и Эндрю были родственниками Мадлен.
      Седрик Кандерр и Квентин Балдасарре, уже собиравшиеся уходить, молча кивнули.
      Тристан махнул рукой в сторону Первосвященников.
      - Я буду вам признателен, если вы обратите свои молитвы к Патриарху, чтобы он попросил Единого Бога благословить мой поход и наделить меня мудростью.
      - А также помолиться о душах тех, кто сегодня от нас ушел, - добавил Ллаурон.
      Лорд Роланд поймал взгляд Главного жреца филидов и смущенно закашлялся.
      - Разумеется, - поспешно согласился он и, взглянув в глаза Главного жреца, увидел в них отеческое тепло. - Спасибо за помощь, ваша милость. Нам повезло, что на наш праздник прибыл Главный жрец ордена, поклоняющегося природе.
      Ллаурон спокойно кивнул и осушил бокал.
      - Полагаю, вам было непросто и заклинание отняло у вас немало сил.
      Ллаурон едва заметно улыбнулся.
      - Сегодня нам всем было не просто, сын мой, - мягко проговорил он.
      - Да, конечно. Одно время мы все думали, что Гвидион станет тем человеком, которому удастся вновь сделать Роланд единым королевством. Воспоминания о нем причиняют нам боль.
      Ллаурон отвернулся, чтобы Тристан не видел его лица, поставил пустой бокал на полку буфета и ответил:
      - Разумеется.
      Несколько часов спустя священник, сидя в экипаже, катившем по замерзшей дороге назад, в его земли, довольно улыбнулся.
      Все прошло совсем неплохо.
      17
      Кревенсфилдская равнина, к югу от Сепульварты
      Акмед знал, что его конь выдержит длинный путь, и потому упорно гнал его на восток по покрытой изморозью траве Кревенсфилдской равнины. Он чуть наклонился к шее скакуна, чтобы укрыться от диких порывов ветра, бросавшего ему в лицо колючие кристаллики льда.
      С тех пор как они с Рапсодией расстались на северной границе леса Тириан, ветер стал заметно сильнее. Возможно, дело в том, что зима неотвратимо вступала в свои права, а может, огонь, горящий в душе Рапсодии, несмотря на царящий вокруг холод, согревал и его.
      Им удалось найти девять детей, зачатых демоном. Сведения, которыми их снабдила безумная Пророчица Настоящего, оказались полезными только отчасти и далеко не всегда точными: трое из ребятишек, включая мальчишку лирингласа по имени Арик, находились совсем не там, где говорила Ронвин. Однако они нашли всех - кого-то легко, других с некоторой долей кровопролития.
      Охота на них не доставила Акмеду никакого удовольствия, его дракианская сущность корчилась от боли всякий раз, когда он улавливал вибрацию крови Ракшаса, его жгло, как огнем, пока он пытался настроиться на биение сердца отродья демона. Ему приходилось вступать в сражение с инстинктом, требующим убить, очистить Землю от малейших следов ф'дора, однако он всякий раз себя убеждал, что добыча нужна им живой, что кровь детей поможет в поисках самого демона. Постоянные напоминания Рапсодии о том, что добыча - это всего лишь дети, его не трогали.
      Наконец, собрав всех, кроме одного, они попрощались на границе леса, и Рапсодия отправилась с двумя детьми к Элендре, а Акмед назад, в свое королевство.
      Прощание получилось непростым. Акмед опять и опять убеждал Рапсодию в том, что она совершает глупость, пытаясь разыскать последнего ребенка демона, гладиатора по имени Константин, в особенности теперь, когда зимний карнавал в Наварне закончился, гости из Сорболда давным-давно вернулись домой и гладиатор находится под надежной защитой в Джакаре, городе, где он живет. Она не стала его слушать, как всегда упрямо настояв на своем, и потому Акмеду пришлось смириться с тем, что, возможно, они видятся в последний раз.
      Сейчас, скача по открытой широкой долине в сторону Котелка, Акмед позволил холодному ветру очистить свое сознание и унести прочь все заботы и тревоги. Ледяные снежинки, путешествующие на крыльях ветра, жалили кожу, но вполне терпимо, тем более что он сосредоточился на том, чтобы избегать их укусов.
      И потому, когда ветер, гуляющий по Кревенсфилдской равнине, ударил в лицо и принес с собой сильный запах соли, он оказался к этому не готов.
      Акмед чуть придержал коня и открыл рот, позволив соленому воздуху проникнуть внутрь. В следующее мгновение он с отвращением сплюнул на землю.
      Ветер принес запах пота и крови: где-то неподалеку шло сражение.
      А еще он почувствовал аромат моря. Акмед снова с отвращением сплюнул. Поскольку море находилось в тысяче лиг отсюда, это могло означать только одно.
      Где-то рядом Эши.
      Через несколько минут он услышал голос сына Ллаурона, звавшего его из небольшой впадины, расположенной чуть южнее:
      - Акмед! Акмед! Сюда! Иди сюда!
      Акмед вздохнул, медленно подъехал к краю и заглянул вниз, в маленькую долину. В зимнее небо поднимались тонкие щупальца дыма.
      Заглянув в лощину, Акмед невольно поморщился: она была усеяна телами, часть несчастных сгорела на костре, еще дымящемся на заснеженной земле. Тут и там бродили лошади без всадников; впрочем, на спинах некоторых безвольно висели тела недавних хозяев. В самом центре догорали остатки фургона. Оглядев поле боя, Акмед насчитал около двух десятков сорболдских лошадей и еще примерно с десяток лошадей в темно-зеленых и коричневых попонах без каких-либо отличительных знаков. Отряд из Сорболда насчитывал, судя по всему, около сотни пехотинцев и примерно двадцать всадников.
      Устроив засаду в долине, они напали на небольшую группу людей, человек десять - все крепкие, мускулистые, средних лет, вооруженные самым разным оружием, но без общего штандарта. Они вступили с сорболдцами в бой и некоторое время оказывали сопротивление, и сейчас их тела лежали на земле, а кровь окрасила снег в алый цвет.
      В самом центре поля боя стоял Эши, его лицо скрывали складки капюшона, он отбивался от оставшихся семи сорболдских солдат, пытаясь защитить раненого мужчину из отряда, подвергшегося нападению. Один из сорболдцев лежал на земле у ног Эши. Акмед внимательно посмотрел на умирающего и с удивлением обнаружил у него крючковатое оружие, очень похожее на то, что болги используют в туннелях Илорка.
      Эши явно одерживал верх, несмотря на то что враг заметно превосходил его числом. В следующее мгновение Акмед убедился в своей правоте: в левой руке Эши держал Кирсдарк, меч, рожденный стихией воды, а в правой деревянную пику, которая совсем недавно была частью тормозов разбитого фургона. Одной рукой он отшвырнул в сторону сразу троих нападающих и мечом отрубил голову четвертому - на мгновение все вокруг озарила ослепительная синяя вспышка и тут же погасла. Эши оглянулся через плечо на Акмеда, неподвижно сидящего на своем коне. Хотя лицо Эши скрывал капюшон, Акмед услышал явное облегчение в его голосе:
      - Акмед! Благодарение богам, ты здесь!
      Эши снова повернулся к врагам и с удвоенной силой нанес сорболдцу удар в грудь, а в следующее мгновение импровизированной пикой отбил атаку двух других.
      Акмед спрыгнул с коня и начал быстро спускаться вниз по склону холма. На полпути он остановился и поднял с залитого кровью снега короткий меч, лежавший рядом с телом сорболдского солдата. В утреннем свете клинок вспыхнул темно-синим цветом сродни весенней ночи, на острой, точно бритва, внутренней грани играли отблески звезд. Акмед держал в руках один из клинков, которые делали фирболги и которые имелись на вооружении только у элитного полка. Акмеда охватил гнев.
      Эши вытащил меч из груди упавшего на землю сорболдца, затем быстро развернулся и нанес удар в висок солдату, решившему атаковать его справа. В следующее мгновение он Кирсдарком отсек голову тому, кто находился слева, успел отскочить в сторону и избежать нападения трех оставшихся в живых врагов.
      Он оглянулся в поисках Акмеда, но король фирболгов переходил от тела к телу, собирал оружие и тихонько ругался.
      Эши вернулся к своему прерванному занятию и быстро расправился с оставшимися неприятелями при помощи серии изящных ударов своего волшебного меча. Затем он наклонился и проверил состояние раненого, которого защищал, и сердито крикнул, обращаясь к Акмеду, поднявшему с земли тонкий, точно паутинка, диск:
      - Спасибо за помощь!
      - А ты ничего не говорил про помощь, - хмыкнул Акмед, не поднимая головы от оружия, которое внимательно разглядывал. - Ты сказал: "Иди сюда". Я и пришел. В следующий раз выражайся точнее.
      Эши вздохнул и, повернувшись к раненому, накрыл его попоной, снятой с одной из лошадей, лишившихся всадника.
      Подошел Акмед и швырнул на землю собранное оружие, все, кроме диска квеллана.
      - Что здесь произошло? - резко спросил он.
      Глаза Эши гневно сверкали из-под капюшона.
      - Прояви хотя бы чуточку уважения. Ты знаешь, кто этот человек?
      - Понятия не имею, и мне это совершенно безразлично, если только он не сможет ответить на интересующие меня вопросы.
      - Это была засада, - ответил Эши, проверяя дыхание лежавшего без сознания мужчины. - Похоже, атаковал небольшой отряд, оторвавшийся от основной колонны из Сорболда. Я не знаю, какова судьба остальных: я видел следы, которые разошлись в разные стороны на расстоянии одного дня пути отсюда. Без сомнения, здесь произошло то, что вот уже двадцать лет происходит по всей стране. Только вот я ни разу не слышал, чтобы в необъяснимых по своей жестокости набегах участвовали сорболдцы.
      Акмед сложил на груди руки и задумался. Проезжая по Наварну, он видел многочисленные караваны, отправлявшиеся по домам. Он старался держаться от них подальше. Тогда ему показалось, что люди слишком мрачные, не с таким настроением обычно возвращаются с зимнего карнавала. Представив себе, что находилось в фургонах, Акмед тяжело вздохнул.
      - Если ты собираешься в Наварн, возможно, тебе следует взглянуть на Стивена, - сказал Акмед. - Если получится сделать это издалека. Я вижу, ты все еще скрываешься, хотя мне невдомек почему.
      - Боги! Праздник зимнего солнцестояния, - едва слышно прошептал Эши.
      - Кстати, в следующий раз советую оставить кого-нибудь в живых. Могли бы его допросить.
      - Какой смысл? Они находились во власти демона. И все равно ничего не вспомнили бы.
      - А это кто? - кивнув на лежащего возле Эши мужчину, спросил Акмед.
      Эши посмотрел на бледное лицо раненого.
      - Его зовут Шрайк, - ответил он через несколько мгновений. - Он из Первого поколения намерьенов, когда-то принес клятву верности Гвиллиаму, теперь служит Анборну.
      - И ты считаешь, что эти сведения должны меня заинтересовать?
      Эши проверил повязку на все еще кровоточащей ране Шрайка и вытащил мех с водой.
      - Не считаю, - с горечью бросил он. - Он всего лишь один из последних людей, ходивших по той же земле, что и ты, некогда бывшей на другом конце мира. Один из тех, у кого такая же история, как у тебя. Один из немногих, сумевших прожить так долго и сохранить рассудок. Он всего лишь человек, чья кровь пропитала землю, на которой он лежит. Приношу свои глубочайшие извинения. С какой стати такие глупости должны тебя занимать?
      Акмед взял из кучи оружия нож и сунул его Эши под нос.
      - Знаешь, что это такое?
      - Цыплячья ножка. - Эши намочил водой окровавленный платок и положил Шрайку на лоб. - Или, может быть, незабудка на длинном стебельке.
      - Эту цыплячью ножку сделали болги. Такое оружие не продается за пределами наших гор, - прорычал в ответ Акмед. - Его производство хранится в тайне. Тот факт, что оно оказалось в руках сорболдцев, означает одно: его украли или подбросили специально, чтобы обвинить в случившемся Илорк, как и в тот раз, когда изуродованные тела подложили в амфитеатр, где проходила Великая Встреча Гвиллиама.
      Он швырнул нож к остальному оружию и с мрачным видом уставился на линию горизонта на юге, где Зубы отмечали границу с Сорболдом.
      Прикрыв глаза рукой, Эши проследил за его взглядом.
      - Складывается впечатление, что кто-то хочет развязать войну с вами.
      - Складывается.
      Эши наклонился и приложил ухо к груди Шрайка.
      - Он умрет, если мы не доставим его к целителю.
      Акмед начал снова собирать оружие.
      - Ты прав.
      - Это уж слишком, даже для тебя. У меня нет лошади. Неужели ты не поможешь мне довезти его до Сепульварты?
      Акмед нахмурился и махнул рукой в сторону поля.
      - Тут полно лошадей. Бери любую и сам вези своего Шрайка в Сепульварту. - Он посмотрел в лицо солдата, немолодое, обветренное, как у моряка, со страшной раной на лбу. - Но на твоем месте я не стал бы терять время на базилику в Сепульварте. Когда прошлой осенью Рапсодия получила страшную рану и чуть не умерла, я отвез ее туда. Патриарх и его священники ничего не смогли сделать. - Он посмотрел на руку Эши. - Разумеется, это потому, что она отдала Кольцо Мудрости тебе. Теперь ты исполняешь эти обязанности. Патриарх лишь формально главный. Почему бы тебе не попытаться исцелить своего приятеля?
      Эти несколько минут безмолвно стоял, подставив лицо ветру. Потом снял с левой руки кожаную перчатку и прикоснулся к кольцу на безымянном пальце. Оно было совсем простым - прозрачный, гладкий камень в скромной платиновой оправе. Внутри камня друг напротив друга, словно написанные чьей-то таинственной рукой, сияли два символа, очень похожие на знаки отрицания и утверждения. Очень осторожно Эши взял Шрайка за руку, это была рука солдата - грубая, с толстыми пальцами, окровавленная. Эши надел кольцо на мизинец.
      Акмед и Эши несколько минут не сводили напряженных взглядов с раненого. Дракон, живущий внутри Эши, ворчал, мучимый любопытством, не давал покоя. Эши попытался приструнить его и одновременно выяснить, что он чувствует. Дракон отметил всего несколько незначительных изменений, которых было явно недостаточно, чтобы спасти жизнь Шрайка. Эши вздохнул: старый воин продержится от силы несколько дней, не более того, даже если он доставит его в какое-нибудь укрытие. Он осторожно снял кольцо с пальца Шрайка и снова надел на руку.
      - Это Кольцо Мудрости, а не целительства, - сказал он, поднимаясь. Оно наделяет того, кому принадлежит, знанием, позволяющим усилить врожденные способности. Патриарх, благодаря упорным занятиям, способностям и положению, являлся целителем. Он отдал кольцо Рапсодии, которая по своей природе и благодаря полученным знаниям тоже является целительницей. Поэтому она смогла меня вылечить. Меня кольцо наделяет мудростью другого рода. Акмед сухо рассмеялся.
      - Ну да, конечно. Оно будет помогать тебе принимать решения, когда ты станешь Королем намерьенов, если состоится еще один Совет, - о чем мечтает твой отец. А еще оно помогает тебе распознать намерьенов Первого поколения, продолжающих осчастливливать нас своим присутствием, - так ты узнал этого человека?
      - Нет, я знаю его с самого детства. Шрайк великий человек, очень добрый, я должен его спасти. - Эши посмотрел на Кревенсфилдскую равнину. Если в Сепульварте ему никто не сможет помочь, значит, нужно идти в Бет-Корбэр. Там есть базилика, а Благословенный Ланакан Орландо славится силой целителя. Ты можешь доставить его туда? Это ведь по дороге в земли болгов.
      Акмед собрал украденное оружие, в его глазах полыхала ярость.
      - Нет, я не собираюсь нигде задерживаться. Я уже и так потерял гораздо больше времени, чем могу себе позволить. Сейчас для меня важнее всего вернуться в Илорк и выяснить, что творится в моем королевстве, если оно вообще еще существует. Отвези его в Бет-Корбэр сам... впрочем, думаю, будет лучше, если ты доставишь его в Гвинвуд к Каддиру. Говорят, он один из самых могущественных целителей на континенте. Если он не сможет помочь твоему другу, сомневаюсь, что кто-нибудь другой его спасет.
      - До Гвинвуда далеко, он столько не продержится.
      - Тогда вези в Бет-Корбэр, я больше не намерен поддерживать твое глупое желание прятаться. Ты исцелился и получил назад душу. Чего еще тебе нужно? По-моему, с твоей стороны не слишком красиво продолжать скрываться, когда у тебя умирает друг.
      - Прощу меня простить, - послышался сердитый голос с земли. - Отвезите меня к Анборну, если вам не трудно. И я совсем не умираю, поскольку не получал такого приказа. - Тело раненого сотряс приступ кашля, и он снова потерял сознание.
      Акмед и Эши посмотрели на мужчину, лежащего у их ног на земле, а затем переглянулись.
      - Похоже, кольцо и его наградило мудростью. Ты знаешь, где найти Анборна? - спросил Акмед, заворачивая оружие в перепачканную сажей попону, сорванную со спины мертвой лошади.
      Эши задумался на мгновение, а потом кивнул.
      - По-моему, это отличная мысль. Ну, я оставляю тебя. Счастливого пути. - И Акмед зашагал к своему коню.
      - Подожди! - крикнул Эши.
      Акмед раздраженно вздохнул и снова повернулся.
      - Как Рапсодия? У нее все в порядке?
      - Она мне сказала, что вы больше не дружите, - сердито заявил Акмед. А если так, не твое дело, как она себя чувствует и чем занимается. Забудь о ней. Она тебя забыла.
      Он вскочил в седло, привязал перед собой узел с оружием и пустил скакуна галопом. Через несколько минут он поднялся по западному склону холма и скрылся из виду.
      Эши подождал немного, словно Время для него вдруг остановилось, затем поймал пробегавшего мимо мерина и подвел его к Шрайку, который тяжело дышал и по-прежнему был без сознания.
      - Не бойтесь, - сказал он, устраивая его в седле. - Я позабочусь о том, чтобы вы туда добрались живым.
      18
      Восточный Авондерр, неподалеку от границы с Наварном
      Из-под копыт коня в разные стороны летел снег и соединялся с туманным облаком плаща Эши, превращаясь в хрупкое покрывало, которое окутывало всадника, его раненого товарища и даже мчащегося галопом скакуна. Издалека казалось, будто порыв ветра гонит перед собой снежный ком.
      Южная опушка леса пересекала границу Наварна и Авондерра, это были места, больше всего пострадавшие от необъяснимых вспышек насилия. Когда Эши путешествовал в этих местах один, пешком, стараясь не шуметь и не попадаться никому на глаза, дракон всякий раз предупреждал его о находящихся неподалеку людях.
      Теперь же, излечившись от страшных ран и получив назад душу, Эши больше не испытывал необходимости скрываться. Сейчас главное для него было доставить Шрайка, лежавшего поперек его седла, к Анборну.
      Шрайк все время стонал, что-то невнятно шептал, иногда погружался в беспамятство. Несколько раз дракон чувствовал, как его пульс замедляется и ему становится трудно дышать. Тогда Эши прикладывал кольцо Патриарха к груди Шрайка, напротив сердца, беззвучно умоляя его не сдаваться, продолжать сражаться за жизнь; еще чуть-чуть - и они доберутся до Анборна.
      Силы кольца хватало, чтобы удерживать жизнь Шрайка в его бренном теле, по крайней мере пока. Эши прикрыл глаза от жалящего ветра и ледяных кристалликов льда, вспомнив, как стал свидетелем сражения намерьенки из Первого поколения с бессмертием.
      Талтея Прекрасная, которую иногда называли Вдовой.
      Она попала в руки Каддира, могущественного целителя-филида и будущего Наследника его отца, человека, который должен был стать Главным жрецом после Ллаурона. Она металась и стонала от боли, яростно сражаясь с жизнью, на Алтаре Последнего Жертвоприношения, древнем пне, оставшемся от давно погибшего огромного дерева, в центре Круга, самого сердца ордена филидов.
      Эши, еще ребенок, беспомощно стоял среди скорбящей толпы, бормотал молитвы, которые знал наизусть, но значения которых не понимал, отчаянно хотел, чтобы она поправилась, несмотря на то что никогда не видел ее прежде. Сейчас, больше века спустя, он смог осознать, что испытанная им тогда боль была отражением горя всех представителей ордена филидов, почти осязаемой печали, окутавшей тех, кто находился в тот момент рядом с ним. Он не мог понять ни тогда, ни теперь, почему она сражалась не за жизнь, а за смерть.
      Каддир сделал все, чтобы ее спасти, удержать по эту сторону Врат Жизни, но она в конце концов умерла от ран, которые были вовсе не смертельны. Эши с ужасом видел, как Каддир склонил голову над телом женщины, а потом упал на него, не в силах сдержать рыдания.
      Эши помнил, как его обнял отец, пытаясь утешить.
      "Она решила умереть, Гвидион, - слышал он слова Ллаурона. - Она больше не хотела жить и воспользовалась первой представившейся возможностью, чтобы уйти".
      "Почему?" - спросил он, глядя на священников-филидов, мягко уводивших Каддира от тела Талтеи. Он смотрел на белое лицо, искаженное гримасой смерти, лицо человека, проигравшего жестокое сражение.
      Ллаурон сильнее сжал плечо сына, затем обнял его.
      "Долгая жизнь, граничащая с бессмертием, - благословение и проклятие одновременно, мой мальчик. Талтея кажется тебе юной, но это только потому, что она была молодой женщиной, когда приплыла сюда. А душа ее осталась на Серендаире, ее родине, где очень сильна магия. После того как она покинула Остров, ее сердце и ее дом опустились на дно моря, она очень многого лишилась. Талтея прожила почти пятьсот лет и видела столько боли, не менее мучительной, чем ее собственная! Но теперь она наконец ушла туда, где всегда хотела оказаться".
      "Тогда почему у нее такой несчастный вид, отец?"
      На прекрасном лице умершей было написано страдание, в ее остекленевших глазах отражался солнечный свет, пробивающийся сквозь зеленый полог листвы.
      "Ей пришлось выдержать тяжелый бой. И дорого заплатить за то, чтобы отказаться от жизни".
      "Почему?"
      Ллаурон погладил его по плечу, потом опустил руку.
      "Потому что она была намерьенкой, как и мы с тобой. Время всех нас держит в своих цепких руках, Гвидион. Каддир добрый человек и прекрасный целитель, но он не намерьен и не смог увидеть смертельной раны, мучившей Талтею много веков. Он, как и все смертные, страдающие от капризов Времени, сражается за то, чтобы отсрочить смерть, потому что не понимает - иногда она является благословением. А теперь идем, пора вернуться к занятиям. Нам обоим. Для нас с тобой Время продолжает идти вперед".
      Эши тряхнул головой, отгоняя воспоминания, такие яркие и четкие, что, казалось, их можно коснуться пальцами. Запах погребального костра, рука отца на плече, горечь во рту, когда он смотрел, как умирает Талтея, - все, что он испытал тогда, вернулось. Он заморгал, прогоняя набежавшие на глаза детские слезы, совсем как век тому назад.