Шпоры (№1) - Сила любви

— Но тогда мой малыш никогда не узнает обо мне, — по щеке Джонти скатилась слеза, и она покрепче обняла спящего Коти. — Он никогда не узнает материнской любви, ласки. Он вырастет черствым и бездушным, точно скопирует своего отца.

Она не сможет бросить его. У нее разорвется сердце на части, если она его потеряет. Она обязана дать ему материнскую любовь и защиту. Кроме того, дядя Джим всегда сможет усыновить его. Ее сын будет Коти Ла Тор. Эта мысль успокоила ее, и когда Немия вернулась в дом, мать и ребенок мирно спали.

Глава 24

Джонти стояла на крыльце коттеджа, размышляя о том, куда ушло солнце. Незаметно подкрался сентябрь, принеся с собой ясные холодные ночи и небольшие морозы. Целый день осенний туман окутывал долину, но теперь, с заходом солнца, прилетел ветерок и согнал туман, и воздух стал прозрачным.

Она улыбнулась Лайтфуту, который вышел к ней на крыльцо.

— Завтра мне надо пойти на охоту, — сказал он. — Наши запасы мяса испортились. Немия сказала, что мухи отложили в нем яйца. Я возьму с собой Волка, поэтому, когда я уйду, будь поосторожней. Закройте ставни на окнах и заприте двери, а когда будете делать что-то по хозяйству, берите с собой пистолеты.

— Не волнуйся, Джонни. Я буду очень осторожна, — Джонти вздрогнула, вспомнив о толстом Понче.

— Я уйду затемно, — сказал Лайтфут, сходя с крыльца. — Сегодня буду спать в сарае, чтобы не разбудить утром Коти.

Джонти сидела на крыльце, пока темнота не спустилась на долину. Стало холодно. Она оставила беспокойные мысли о Корде, которые всегда посещали ее в минуты отдыха, и вернулась к домашним делам.

Когда Джонти зашла в дом, Немия зажигала лампу.

— Коти спит? — спросила Джонти, бросив быстрый взгляд на колыбель, из которой так быстро вырастал ее сын.

— О да. Он заснул сразу же, как только ты его покормила, — ответила Немия. — Коти — славный малыш, — она отвела взгляд в сторону и, смущаясь, сказала: — Я сейчас пойду в сарай. Не забудь закрыть за мной дверь.

Джонти спрятала улыбку в уголках губ: Немия не очень-то тонко намекнула, что она не придет сегодня домой.

«Любовь этой пары в самом цвету», — подумала она, провожая индианку до двери и запирая засов. Затем Джонти пошла к себе в спальню и опустилась на колени перед своим спящим ребенком. Она с любовью смотрела на маленькое личико, с каждым днем все больше походившее на лицо отца. Джонти нежно погладила белые волосы, которые уже начинали виться, чувствуя угрызения совести за то, что отец не знал о существовании ребенка.

Но она решительно выбросила это из головы и встала на ноги. У Корда Мак Байна никогда не было таких чувств по отношению к ней, так почему ее должна мучить совесть? У него была Тина, а у Джонти — Коти. Все было поровну.

Джонти вернулась на кухню и, стараясь не шуметь, налила теплой воды, которую Немия оставила на плите, в таз. Помывшись, она забралась в постель и заснула, не успев даже прикоснуться к подушке.

На следующее утро Джонти проснулась от того, что Немия постучала в дверь. Солнце уже давно взошло, и Джонти не удержалась и поддразнила Немию:

— Похоже, что Джонни ушел поздновато.

Немия зарделась, но когда из коровника донёсся протяжный рев, поспешно перевела разговор на другую тему.

— Бедная Баттеркан, у нее вымя, должно быть, истекает молоком.

Коти поднял шум в спальне, и Джонти бросила на ходу:

— Я ее подою, как только покормлю Коти.

Через некоторое время она уже была одета и готова пойти в коровник.

— Осторожней там, Джонти, — предупредила ее Немия, когда Джонти взяла подойник и корзину, в которую собирала яйца. — Ты ведь знаешь, что тебе говорил Джонни.

Джонти похлопала по карману, в котором лежал небольшой пистолет.

— Если кто-нибудь или что-нибудь встанет на моем пути, я сумею использовать эту штуку.

Она ушла, напомнив Немии запереть за ней дверь.

На улице все было спокойно. Пока Джонти проверяла гнезда кур, собрав там восемь яиц, она уверяла себя в том, что на десять миль от коттеджа нет ни души. Когда она вышла из курятника, ее блуждающий взгляд не обнаружил ничего подозрительного.

Она тихо мурлыкала что-то себе под нос, накладывая вилами свежего сена для Баттеркан, затем присела подоить ее. Всего две струи молока были выдоены, как вдруг ее охватило какое-то тревожное предчувствие и по спине пробежала дрожь. Джонти прекратила дойку и прислушалась. Корова жевала сено, и больше, не было слышно ни звука.

Она насмешливо хмыкнула и, ругая себя за излишнюю осторожность, продолжила дойку.

Джонти уже закрывала дверь коровника, когда воздух прорезал пронзительный визг Немии. С искаженным от ужаса лицом, Джонти резко обернулась. Подойник с молоком выпал из омертвевших от страха пальцев, молоко забрызгало ей платье и грязной лужей растеклось вокруг ног.

Входная дверь в коттедж была открыта, и из нее вырывались красные языки пламени. Пока Джонти стояла, как парализованная, она увидела тучную фигуру своего врага, Понча, выскочившего из коттеджа и скрывшегося за ним.

Увидев Понча, Джонти пришла в себя и с криком: «Коти» бросилась к коттеджу, обезумев от страха перед тем, что она могла там обнаружить. Джонти вскочила в дверь, не обращая внимания на языки пламени, которые пытались охватить ее одежду, пока она пробиралась сквозь дым туда, где плакал, задыхаясь ее сын. Подсознательно, она заметила, что столы и стулья были перевернуты — немое доказательство того, что Немия пыталась отбиться от Понча.

Когда Джонти добралась до спальни, она чуть не споткнулась о Немию, сжавшуюся от страха возле колыбели и ноющую от отчаяния и боли.

— Немия! — закричала она, выхватив Коти из колыбели. — Вставай, нам надо выбираться отсюда.

Но индианка, застыв, как камень, только стонала.

— Она в шоке, — сказала Джонти и выскочила с сыном на улицу, на свежий воздух.

Она отнесла его на несколько ярдов от горящего коттеджа и положила на землю. Он ровно задышал, и она опять бросилась в дом спасать Немию.

Когда Джонти наклонилась к индианке, чтобы помочь ей подняться на ноги, она содрогнулась, увидев, во что превратилось лицо женщины. Понч, не жалея сил, жестоко избил ее кулаками. Нижняя губа была разбита, и под обоими глазами появились синяки. Джонти выругалась про себя, заметив на шее Немии начинающие темнеть следы пальцев.

Кое-как, то неся ее на себе, то волоча за собой, Джонти вытащила Немию из коттеджа. Обхватив друг друга за талию и поддерживая, они смотрели, как горел коттедж. Джонти задыхалась от беспомощной ярости.

Немия уже овладела собой, и Джонти спросила:

— Как он вошел, Немия? Ты ведь, наверняка, не открывала ему дверь.

— Нет, конечно, нет, Джонти! Я бы скорее впустила дьявола, — Немия вытерла глаза. — Я вышла на крыльцо за дровами, а он был там. Я настолько испугалась, а он так быстро набросился на меня, затолкнул в дом и закрыл дверь, что я даже не успела сообразить, что…

— А почему ты сразу не закричала? Зачем было дожидаться, пока загорится дом?

— Я не закричала, потому что боялась разбудить Коти, и что он заплачет. Я боялась, потому что этот ужасный человек мог сделать с ребенком что угодно. Мог даже убить его, — Немия сникла. — А он … ты знаешь…— Джонти взглянула на разбитое лицо. — Да, он бил меня по лицу. Я на короткое время потеряла сознание, а когда пришла в себя, дом уже горел, а Понч убежал через дверь. Вот тогда я закричала.

— Ты очень храбрая женщина, Немия, — Джонти крепко обняла ее дрожащие плечи. — Я никогда не забуду о том, что ты сделала.

— Я была очень напугана, Джонти, и вовсе я не храбрая, — Немия вытерла кулаками мокрые глаза. Немного помолчав, она умоляюще посмотрела на Джонти. — Пожалуйста, не рассказывай Джонни о том, что сделал со мной толстяк. Мне так стыдно.

— Конечно, не буду, Немия, — мягко сказала она. — Я бы не стала рассказывать, даже если бы ты меня не просила. Но ведь тебе нечего стыдиться! Как ты могла защитить себя? В любом случае, — в глазах Джонти мелькнул озорной огонек, — для Джонни достаточно узнать, что Понч избил тебя, чтобы убить этого негодяя.

Уже проваливалась крыша, когда вернулся Лайтфут с собакой. Его остекленевший взгляд остановился на горящем доме, потом он посмотрел на полураздетую Немию. Впервые в жизни Джонти увидела, что его лицо потеряло свое непроницаемое выражение. Он вышел из себя. Обняв Немию и осторожно погладив ее разбитое лицо, он спросил:

— Кто?

Лайтфут промолчал, когда женщины в один голос ответили:

— Понч!

Хотя он не сказал ни слова, свирепое выражение его лица показало, что Пончу осталось недолго жить на свете.

Также молча он повернулся и пошел к коровнику, и вскоре вернулся с серой попоной. Набросив ее на плечи Немии, он, наконец, заговорил.

— Немия, присмотри за Коти, а ты, Джонти, собери своих кур, пока я запрягу повозку и привяжу корову и лошадь. Я хочу добраться до Коттонвуда засветло.

— Бедный дядя Джим, — Джонти покачала головой. — Опять я свалюсь на его голову. Как он, наверное, устал от этого!

Лайтфут бросил на нее суровый взгляд.

— От тебя, юная леди, он никогда не устанет.

Джонти показалось, что не прошло и минуты, как они уже ехали прочь от тлеющих развалин их бывшего дома. Обняв за шею Волка, она оглядывалась назад до тех пор, пока мерцающие угли совсем не скрылись из вида. Тогда она посмотрела вперед и задумалась о том, что готовило будущее ей и Коти. На этом небольшом ранчо она была почти счастлива.

В напряженном молчании Джонти сидела возле Лайтфута. У нее было о чем думать и беспокоиться. Корд. Вероятность того, что он увидит сына, возросла, потому что она и Коти будут жить в городе. Ей придется быть предельно осторожной, пока не будет построен другой коттедж, если, конечно, дядя Джим сочтет необходимым его строить. Джонти удрученно опустила плечи.

Вспотевшие лошади притащились в Коттонвуд, когда солнце уже собиралось ускользнуть за виднеющуюся вдалеке гору. Лайтфут загнал их на задний двор пивной и остановил. Бока лошадей тяжело вздымались от быстрого бега. Индеец опустил поводья и спрыгнул на землю. Джонти проворно соскочила за ним с высокого сиденья и помогла выйти из повозки Немии с Коти на руках.

Все трое во главе с индейцем поспешно направились к кухне, потягивая носом воздух.

— Тилли начала готовить ужин, — сказала Джонти, желая поскорее увидеться со своей подругой. — Пахнет жареным мясом.

Лайтфут толкнул входную дверь, а Джонти дружески кивнула старой Дженни, как обычно сидевшей на пороге и покуривавшей свою длинную глиняную трубку. Поблекшие глаза ошеломленно уставились на нее, и Джонти поняла, что ее пока не узнали. Многие люди не узнают ее, думала она, входя за индейцем на кухню.

Испуганная Тилли выпрямилась, держа в руках только что снятую с плиты сковородку с бисквитами.

— Ты испугал меня до полусмерти, Джонни, — проворчала она, поставив горячую сковородку. — Что привело тебя в Коттонвуд в такое время? Кто присматривает за ребенком и женщинами?

Лайтфут ухмыльнулся и отступил в сторону, за ним вошли Джонти и Немия. Новая повариха Ла Тора взвизгнула и с искрящимися от восхищения глазами воскликнула:

— Джонти!

Джонти бросилась в ее материнские объятия.

— О, Тилли, как хорошо, что мы снова увиделись. Я очень без тебя скучала.

После крепких объятий довольная Тилли отпустила Джонти.

— Дай-ка, я хорошенько на тебя посмотрю.

Она окинула взглядом нежное лицо, копну черных волос, спадающих на плечи, полную грудь и стройный изгиб бедер. Тилли медленно покачала головой, как будто приезд Джонти должен был принести конец мирному существованию пивной.

— Мы должны будем держать тебя на кухне, пока ты будешь гостить у нас. Если кто-нибудь из этой компании в пивной увидит тебя, то Ла Тору придется перестрелять половину из них.

— Я надеюсь, что не придется, — засмеялась Джонти, потом вдруг опечалилась. — Боюсь, что дядя Джим не сможет от меня отделаться в ближайшее время.

— Что случилось, дитя мое? — начала Тилли, потом ее внимание привлек рев, раздавшийся из свертка, который держала Немия. Тилли приветственно улыбнулась индианке, потом взяла у нее плачущего ребенка.

— Дайте-ка, я взгляну на эту крошку, — сказала она. — Кричит, как его папочка, приведенный в ярость, а? Боже мой, к тому же и похож на него, — воскликнула она, когда развернула его. — Никогда не видела подобного, — Тилли засмеялась и подняла Коти вверх. — Твой папочка обязательно узнает тебя, малыш, — лицо Коти покраснело от того, что он усердно перебирал в воздухе руками и ногами. — Ну и нрав! — Тилли снова засмеялась.

— Он голодный, — вступилась Джонти за раздраженного малыша и, взяв его на руки, расстегнула лиф платья. — А так он очень хороший мальчик.

— Надеюсь, — проворчала Тилли, не совсем убежденная в том, что то, что сказала Джонти — правда. Она готова была поспорить на любые деньги, что у ребенка был характер отца.

Тилли повернулась и с жалостью посмотрела на лицо Немии, и Лайтфут, перехватив ее взгляд, нахмурился. Старая карга возлагала на него вину за избитое лицо. Он взял индианку за руку и грубо сказал:

— Я пойду с Немией наверх и найду ей какую-нибудь одежду, Джонти, — он выразительно посмотрел на Тилли. — Расскажи ей, что случилось.

Пока Коти сосал грудь, Джонти поведала о том, что произошло, и о пожаре в их доме. Когда она замолчала, Тилли уставилась на свои сцепленные на столе руки.

— Этот человек, — сказала она, покачав головой. — Трудно поверить, до какой низости и подлости может дойти человек. Я никак не могу понять, как Бог позволяет жить таким людям.

— О, скоро ему придет конец, — сказала Джонти, приложив Коти животиком к плечу и поглаживая ему спину. — Он живет лишь до тех пор, пока его не найдет Джонни.

— Этот трус, должно быть, далеко удрал из этих мест, — фыркнула Тилли. — Он знает, что Ла Тор будет преследовать его за то, что он сжег ваш дом, где две жизни подвергались опасности. У Понча нет желания встретиться с Джимом.

— Пока он не подкрадется в один прекрасный день и не пристрелит дядю Джима в спину, — встревоженно сказала Джонти.

— Кто это собирается пристрелить меня в спину? — раздался густой громкий голос из-за двери, отделяющей кухню от пивной.

— Дядя Джим! — Джонти тут же заплакала. Ла Тор поспешил к ней. Тилли взяла ребенка, и Джим заключил Джонти в объятия.

— Что такое, Джонти? Что произошло? — Ла Тор гладил ее ладонью по спине, стараясь успокоить.

Когда Джонти, всхлипывая, рассказала ему о случившемся, Ла Тор пришел в ярость.

— Все у меня идет не как у людей, дядя Джим, — закончила она с воем.

Ла Тор все еще держал Джонти в объятиях, поглаживая по спине. Что он мог ей ответить? Все, что она говорила, было правдой. Из-за него жизнь всегда оборачивалась к ней черной стороной. Если бы он не был по ту сторону закона, когда она родилась, то она бы не выросла в публичном доме, ее не пришлось бы выдавать за мальчика, она не попала бы в «клещи» к Корду Мак Байну, не родила бы незаконного ребенка.

Он прижал ее голову к груди. Если бы только он мог сказать ей, кто он. Но он не осмеливался. Она возненавидит его. Как и Мэгги, она обвинит его в смерти своей матери, за все несчастья, которые ей пришлось пережить за все эти годы.

«Нет», — мысленно покачал он головой. Он никогда не смог бы ей сказать, что он — ее отец.

Когда Джонти успокоилась и перестала плакать, лишь всхлипывая время от времени, Ла Тор вынул из кармана носовой платок и вложил ей в руку.

— Сейчас ничего не поделаешь, милая, — сказал он. — Наступает зима, но с наступлением весны я построю для тебя другой коттедж, и ты сможешь переехать на свое собственное ранчо.

Джонти освободилась из его крепких объятий и вытерла глаза.

— Ты уже так много для меня сделал, дядя Джим, и я ненавижу себя за то, что тебе снова придется тратить на меня деньги, но я буду тебе век благодарна, если ты и в самом деле построишь для меня новый коттедж. Небольшой. Трех комнат нам с Коти вполне хватило бы.

Ла Тор попытался ее прервать, но Джонти продолжала говорить.

— Я долго думала по дороге сюда, каким способом смогу зарабатывать деньги, пока мы будем здесь. Мне в голову пришла одна мысль.

— И что это за мысль? — наконец, удалось вставить Ла Тору.

Джонти с трепетом посмотрела на него, заранее зная, что ему не понравится ее идея, что он станет с ней спорить. Она глубоко вздохнула.

— Благодаря тебе я неплохо играю в покер и разбираюсь в этой игре, поэтому хочу попробовать на практике. Буду твоим карточным дилером.

Тилли онемела от изумления, а Ла Тор так выкатил глаза, что Джонти испугалась за него. Наконец, он смог выпалить:

— Ты с ума сошла, Джонти? Ты хоть немного представляешь себе, какой шум вызовет здесь твое появление, — он указал пальцем на пивную. — С меня достаточно тех драк, которые приходится усмирять здесь каждый вечер. Я просто не справлюсь с теми, которые возникнут из-за тебя.

— Дядя Джим, ты говоришь чушь и сам знаешь это, — насмешливо сказала Джонти. — Все, что тебе придется сделать — это покрутить пару раз своим ножом у них перед носом и установить правило, что я — неприкосновенна, и никто не посмеет меня тронуть.

Не успел Ла Тор что-нибудь ответить, как Джонти задумчиво, с грустным лицом, сказала:

— Пока, конечно, ты не решишь, что я плохо играю и приношу тебе убытки.

— Ты хорошо играешь, — Ла Тор стал ходить по кухне из угла в угол. — После меня ты — лучший игрок. Но, черт возьми, — он повернулся, чтобы отругать ее. — Я не хочу видеть тебя среди таких типов, которые приходят сюда. Я хочу, чтобы у тебя была нормальная приличная жизнь, чтобы ты встретила порядочного человека и вышла за него замуж.

Джонти посмотрела на Коти, мирно посапывающего на руках у Тилли.

— Дядя Джим, ты серьезно думаешь, что теперь на мне женится порядочный человек?

— Конечно. Ты этого заслуживаешь, — Ла Тор погладил ее по черным волосам. — И ты такая красивая. Любой мужчина гордился бы, называя тебя своей женой.

В глазах Джонти появилась боль.

— Ты ошибаешься, дядя Джим. Есть один человек, который не стал бы гордиться. Корд Мак Байн.

Ла Тор опять зашагал по полу.

— Черт бы его побрал, — взревел он. — Я все-таки убью этого ублюдка.

Джонти ухватила его за стиснутый кулак, когда он проходил мимо.

— Ты обещал его не убивать, — осторожно напомнила ему она.

Ла Тор прерывисто вздохнул.

— Я знаю, но ты только посмотри, что он сделал с тобой — унизил до того, что ты собираешься быть раздатчицей карт в пивной!

— Значит, ты разрешишь мне работать на тебя? — в глазах Джонти мелькнула надежда.

— Однако это противоречит моим принципам, — последовал неуверенный ответ. — Тебе придется неукоснительно соблюдать некоторые правила, — Ла Тор пронзил ее серьезным взглядом. — Первое — я буду выбирать, что тебе надеть. Второе — ты не будешь дружить с проститутками. Третье — ты не будешь болтаться в пивной, когда не занята раздачей карт.

— Конечно, я не стану слоняться в пивной, — возмутилась Джонти. — Кто я, по-твоему, такая падшая женщина?

— Нет, ради Бога, я так не думаю, и ты это знаешь, — поспешно ответил Ла Тор. — Но если ты будешь собирать пустые стаканы и стирать со столов, считая, что таким образом ты зарабатываешь на свое содержание, то мы поссоримся.

«Как он может читать мои мысли?» — подумала Джонти с улыбкой. Она именно это собиралась делать. Она улыбнулась Ла Тору, зная, что теперь об этом не могло быть и речи.

— Я обещаю, что не буду ничего делать, кроме своей работы — сидеть за столом и раздавать карты, — спокойно сказала Джонти.

— Ну тогда, идет, — с неохотой согласился Ла Тор. — Можешь начинать с завтрашнего дня. А сейчас дай-ка мне взглянуть на этого молодого человека.

Он присел на корточки возле стула, на котором сидела Тилли, и удивленно рассмеялся, с любовью рассматривая спящего ребенка.

— Корд Мак Байн во втором лице, — его лоб прорезала морщина. — Я не хочу думать о том, что могло бы случиться, если этот дикарь увидит когда-нибудь Коти.

— Я тоже, дядя Джим, — Джонти забрала Коти у Тилли и, как будто желая защитить его, прижала к себе. — Нам всем надо быть очень осторожными, чтобы он не узнал об этом, пока я отсюда не уеду.

Глава 25

Корд Мак Байн сидел у костра, стараясь не смотреть в огонь. Если после огня посмотреть в темноту, то ничего не увидишь, а это значит, что в любой момент можно получить стрелу или пулю в лоб.

Стая койотов с воем и лаем рыскала поблизости, прячась в тени. Никогда в жизни Корд не чувствовал себя таким несчастным и одиноким. Он посмотрел на луну. Сегодня у него было странное ощущение — как будто Джонти была рядом … нет, не совсем так, он чувствовал ее, как будто она была беспокойна, несчастлива и звала его.

Где она была? Все лето двое людей по очереди наблюдали за «Концом пути» и осторожно расспрашивали о Джонти. Но ни одному из них не удалось узнать о Джонти и даже о собаке и индейце. А Ла Тор, кажется, никуда не выезжал из города.

Если бы Корд узнал, что всякий раз, когда Ла Тор уезжал навестить Джонти, по его приказу проститутки уводили обоих мужчин к себе наверх, то он бы их сжег на костре.

Корд пытался отделаться от навязчивой мысли, что Джонти зовет его, и ему это удалось. Маловероятно, что она стала бы просить его о помощи.

Однако, тяжело вздохнув, он думал о том, где она и что делает сейчас. Была ли она с Ла Тором? Может быть, как раз сейчас они занимаются любовью?

Он подавил стон, рвавшийся из груди. «Не думай об этом, — прошептал он. — Если ты не выбросишь ее из головы, то сойдешь с ума».

Он обернулся и криво ухмыльнулся, услыхав похрапывание и посапывание своих компаньонов, заснувших еще несколько часов назад.

Уже три дня он жил со своими рабочими в лагере, разбитом в долине. Они загоняли и клеймили мустангов. Еще один день — и они отправятся в Коттонвуд и погонят еще сотню мустангов для армии. Эти дни были напряженными, и ему тоже пора было отдохнуть.

Он начал засыпать костер, когда из редких зарослей кустарника неподалеку донесся громкий хруст. Корд резко обернулся, со скоростью молнии выхватив кольт.

— Выкладывайте, что вам здесь надо, мистер, — резко приказал он.

Послышался шорох, и кто-то сказал слабым дрожащим голосом:

— У меня сообщение для мистера Корда Мак Байна.

«Может ли это быть просто уловкой?» — подумал Корд. Он уберет оружие, а потом из кустов выйдет десяток вооруженных людей, занимающихся кражей скота. С другой стороны, голос был старческий и надтреснутый, нехарактерный для человека, имеющего дело с преступностью.

Направив пистолет на кусты, Корд сказал:

— Выходи, руки вверх.

Маленький серый ослик, прижав уши, осторожно вышел из кустов. Он напомнил Корду того ослика, который перевернул в их лагере все вверх дном, когда он вез Джонти на ранчо.

Мельком взглянув на животное, Корд задержал взгляд на ездоке. Человек был старый, как он и предполагал, седой и дряхлый. Когда старик в нескольких футах от мустангера остановился, Корд прорычал:

— Что у тебя за сообщение? Выкладывай!

Так же дерзко оборванец ответил:

— Меня послала старуха Дженни.

Сердце Корда готово было выскочить из груди. Он шагнул ближе к недоброжелательно смотревшему на него животному и обхватил костлявую ногу, свободно свисавшую со старого седла.

— Дженни знает, где Джонти?

Старик посмотрел на кофейник, стоявший возле затухающего костра. ,

— Как ты думаешь, остался ли в кофейнике кофе? — он сделал вид, что не расслышал вопроса Корда. — Я очень давно в пути, и чашечка кофе была бы кстати.

Корд отпустил худую ногу, неохотно ответив:

— Я думаю, пара чашек осталась.

Он взял чистую металлическую кружку, и, пока наливал еще теплую жидкость в нее, старик, стоявший рядом, намекнул:

— Я сегодня ничего не ел. Кажется, что у меня живот к спине прирос.

Корд раздраженно выругался про себя. Этот старый черт не собирался ему ничего рассказывать, пока не набьет свои кишки. И, судя по внешнему виду, он голодал полжизни.

Корд вернулся к повозке, взял жестяную тарелку и положил чуть теплое рагу из кастрюли, которую поваренок оставил прямо на земле. Он взял еще ложку и большой кусок пирога и потом, еле сдерживая себя, ждал, пока его посетитель наестся.

Наконец, последний кусок мяса был засунут в беззубый рот, и старик довольно вздохнул:

— Вот теперь нормально.

Корд встал над ним.

— Передай мне сообщение.

— Табачку не найдется? — старик вынул короткую трубку. — Давненько я как следует не курил.

— Нет, табачку у меня нет, ты, старый распутник, — взорвался Корд, потеряв терпение. — Теперь, черт тебя побери, выкладывай. Что сказала тебе старуха Дженни?

— Ну, прежде всего я хочу сказать тебе, что меня зовут Тадус Кинг, что мы с Дженни друзья уже больше пятидесяти лет. Она и…

Корд потерял самообладание.

— Послушай, старый пустозвон, — он схватил старика за плечи и встряхнул его. — Меня не волнует, даже если вы с Дженни дружите уже сто лет. Я спущу твою старую шкуру, если ты не скажешь, что она велела передать.

Тадус с упреком посмотрел на него и, потерев плечо, пробормотал:

— Джонти вернулась в Коттонвуд.

Когда Корд перебил его, засыпав вопросами, он поднял руку.

— Но он больше не мальчик. Он превратился в женщину. И это еще не все. У Джонти есть…

— Об этом я все знаю, старик, — прервал его Корд. — Поэтому не стоит болтать об этом полночи.

Он поспешил к свернувшемуся в клубок спящему Джонсу и разбудил его.

— Что? Что? — Джонс сел, испуганно уставившись на Корда.

Корд приложил палец к губам.

— Тс-с, послушай, — тихо сказал он, — что-то случилось. Ты погонишь табун в Коттонвуд. Мне только что сказали, что Джонти вернулся туда.

Джонс поскреб в затылке.

— Кто тебе сказал? Один из койотов, завывающих поблизости?

Корд усмехнулся и указал пальцем через плечо.

— У нас гости. Этот пожилой джентльмен у костра принес мне новость.

Джонс уставился на рассерженного старика:

— Ты думаешь, он говорит правду?

— Да, — Корд встал. — Я уезжаю сейчас же, только оседлаю коня. Если все пойдет так, как я хочу, то, возможно, я догоню вас на обратном пути на ранчо.

Джонс кивнул и мягко сказал:

— Удачи, Корд.

Корд затягивал подпругу, когда к нему неслышно подошел Тадус.

— Ты едешь сейчас в Коттонвуд? — спросил старик с легким оттенком удивления в голосе.

Корд кивнул.

— А ты собираешься ехать со мной?

Старик отвел взгляд, уставившись на носки своих ботинок.

— Мне понравилось в деревне, — промямлил он. — Почему бы мне немного не побыть здесь? — Тадус посмотрел на Корда. — Если, конечно, ты не против.

Корд тяжело вздохнул. Этому сварливому черту, должно быть, лет под семьдесят. Скорее, он будет обузой, чем помощником. Но как он мог убить надежду в поблекших голубых глазах старика?

Корд решил, что Тадус мог еще держать в руках метлу, пометать в доме, может быть, помогать поваренку.

— Оставайся на сколько захочешь, — бросил он через плечо, наклонившись и закручивая свой спальник. — Мой старший ковбой, Джонс, отведет тебя на ранчо утром.

Морщинистое лицо расплылось в широкой улыбке.

— Спасибо, Мак Байн. Я знаю, где находится ваш дом. Одна мексиканка рассказала мне, как тебя найти. Она даже не посмотрела на меня, когда рассказывала, настолько была в дурном настроении, — он ходил вокруг Корда, пока тот собирал вещи.

Корд подтянул подпруги и вскочил на Ронайда, помахал рукой старику, подал сигнал коню, повернулся и помчался прочь, только клочья земли и камней полетели из-под копыт. Тадус радостно улыбался ему вслед.

Всю ночь медленно сгущались темные тучи, и к тому времени, когда Корд прибыл в Коттонвуд, дождь шел уже целый час.

«Черт, в этих местах дождь льет, как из ведра», — соскользнув на землю, ругался Корд. В прошлый раз, когда он приезжал в этот мрачный город, тоже лил проливной дождь.

Он остановился возле коня, поправил кобуру, чтобы рукоятка кольта была у него под рукой. Корд понятия не имел о том, что его ждет в пивной, но он был готов ко всему. Ничто не остановит его на пути к Джонти, он сделает все возможное и уговорит ее уехать из этой дыры.

Корд расправил плечи и шагнул на деревянный тротуар, немного помедлил и толкнул вращающуюся дверь «Конца пути». Войдя внутрь, он отошел в сторонку и, прислонившись к стене, обвел взглядом огромную комнату.

Он отметил, что ничего в ней не изменилось. Та же музыка старого, расстроенного пианино, смех, крики, топот каблуков, танцующих под дребезжащую игру музыканта. Корд вздрогнул, когда его взгляд упал на стол в глубине комнаты. За столом сидело четверо мужчин и женщина. Подвешенная керосиновая лампа отбрасывала мягкий отблеск на лицо женщины, внимательно изучающей карты, которые она веером держала в руке.

— Джонти ошеломленно прошептал он. — Какая ты красивая! Куда девался угловатый подросток? — печально думал он, пока его взгляд блуждал по телу зрелой женщины. Черное шелковое платье было застегнуто под горло, и это еще сильнее будило воображение мужчины — что могло скрываться под этой одеждой?

Вдруг лицо Корда стало жестким и напряженным, когда он заметил, что он не единственный мужчина, который наблюдает и любуется ею. Он пониже надвинул шляпу, так что она закрыла половину лица, и направился к толпе мужчин возле стола.

«Она хороша», — подумал он, внимательно наблюдая, как пальцы Джонти проворно и умело тасуют карты, «снимают шапку», прежде чем раздать игрокам.

— Пять ведущих карт, — сказала она гортанным голосом. — Играйте с тем, что вам раздали.

Корд жадно впился глазами в Джонти, удивляясь и радуясь тому, что ее лицо не накрашено.

«Она очень походит на даму», — с гордостью подумал он, продолжая наблюдать за ее быстрыми, ловкими пальцами, тасующими и раздающими карты.