Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Люди Волка

ModernLib.Net / Исторические приключения / Гир Майкл / Люди Волка - Чтение (стр. 5)
Автор: Гир Майкл
Жанры: Исторические приключения,
Историческая проза

 

 


Собравшись с силами, она кинулась к большому сугробу и спряталась за ним. То и дело испуганно озираясь — вдруг ее хватятся? — она стала карабкаться вверх по склону гряды.

Дрожа, она глядела в ледяное пространство и шептала:

— Ветряная Женщина, пожалуйста, замети мой след! Я должна вернуться.

Наконец она расслышала гневный голос Кричащего Петухом, — должно быть, Духи намеренно донесли его сюда. Сквозь шум вьюги разобрала она только одно слово: «Смерть… Смерть…»

Она бежала опрометью, карабкаясь через другой гребень, останавливаясь и прислушиваясь за каждым высоким камнем. А потом она пустилась бежать, забыв про погоню, опасаясь только сбиться с пути и обессилеть в дороге.

— Волк, — прошептала она в погружающееся в сумерки серое пространство. — Волк, ты обещал, что твоя Сила будет несокрушима. Помоги мне!

Она должна найти следы Бегущего-в-Свете, пусть их занесло бурей. Память о его теплом взгляде, о его нежных прикосновениях согревала ее.

Она вскарабкалась на вершину бугра; волосы, разметанные ветром, застилали ей глаза. Потом она оказалась на краю щербатого ледяного обрыва. Внизу как будто лежали в ряд несколько мамонтовых туш. Сначала ей показалось, что это их старый лагерь: черные шкуры, занесенные снегом.

— Но как я добралась сюда так быстро? — прошептала она, удивленно подняв брови. Да нет, куда там! Не могла же она бежать с такой скоростью, да еще во время снежной бури, то и дело останавливаясь по пути! — Что же это? — встревожилась она, опасливо заглянув в небольшую заледеневшую впадину. Став на колени, она залезла туда и скорчилась, пряча лицо от порывов ветра.

Убежище ее было метра два с половиной в длину, полтора в ширину и едва в метр высотой. На корточках перебираясь по этой крошечной ямке, она сняла и спрятала в темный угол свою поклажу, а сама отдыхала, прислонившись к ледяной стене.

— Волк! — Ее голос эхом отзывался среди этих щербатых стен. — Они же начнут искать меня, как только уляжется буря.

Скорчившись, дрожа от страха и голода, Лиса закрыла глаза. Она попыталась ощутить свою душу — не отнял ли часть ее Кричащий Петухом. Но голод заглушил все остальные чувства.

Серебристые клубы снега вились вокруг входа в пещеру, бесконечные визгливые крики Ветряной Женщины неслись над холмами. Лиса отдыхала, засунув руки в карманы своей парки.

Усталость пересилила страх, и она быстро заснула. И перед ее глазами возник Бегущий-в-Свете. Он стоял среди ночной тьмы, окруженный сиянием, и плакал. А Звездный Народ глядел с небес на ряды остроконечных пиков. Слезы его замерзали, не долетев до земли. Плачет ли он о ней? Нет, она чуяла, что здесь что-то поглубже: это душевная рана, которую никому, кроме самого Бегущего-в-Свете, не исцелить. Но сердце ее все равно разрывалось от жалости. Ей так хотелось подойти к нему и…

— А, Пляшущая Лиса! Вот ты где… — раздался рядом с ней спокойный голос, проникая в сон.

Она в ужасе открыла глаза. Все вернулось — Кричащий Петухом, бегство, буря… страх.

— Вороний Ловчий! — дрожащим, полным слез голосом прошептала она. Старик, должно быть, послал его отыскать ее. — Чего тебе надо?

Он засмеялся и подошел к ней, словно удивившись ее испугу, и опустился рядом с ней на снег, высоко подняв руки — в знак того, что намерения его самые мирные.

— Итак, ты не потерялась, как я погляжу? Она сидела не шелохнувшись, крепко зажмурив глаза. На сердце у нее было горько и пусто.

— Ладно, — буркнул он. — Я здесь не для того, чтобы причинять тебе вред. Давай-ка поговорим об этой странной вещи.

Его прямой нос и высокие скулы покраснели от холода, полные губы скривились в усмешке. И только черные глаза сверкали все также пронзительно.

— Странной?

— Да, — спокойно ответил он, откинув меховой воротник и разгладив рукой густые черные волосы. — Я уж не надеялся отыскать тебя здесь. Сегодня плохой день для…

— Довольно, — оборвала она его. — Ты шел за мной следом. Он послал тебя.

— Нет, — невозмутимо отозвался он. — Я сам отбился от отряда, пока обходил сугробы. Очень уж быстро началась эта буря. А потом я увидел, что ты бежишь обратно к Мамонтовому Лагерю. Вот я и решил поглядеть — зачем.

Она бросила на него холодный взгляд.

Он стащил с себя рукавицы, развязал свой узел и достал оттуда кусок мамонтового навоза; рукояткой своего атлатла он выкопал маленькую ямку в земле. Положив топливо в ямку, он достал палочки для разведения огня и тер их друг о друга, пока они не начали дымиться. Он легко подул на пламя — и навоз вспыхнул, потрескивая и наполняя все их убежище ослепительным светом. Согревая над огнем окоченевшие пальцы, он в то же время с любопытством смотрел на Лису.

Она ответила ему таким же недоуменным взором.

— Я видел, как ты бежишь по вершине гребня. — Он вздохнул, выпустив облачко белого пара, и слабо улыбнулся. — Никогда не беги по возвышенному месту, если хочешь уйти от погони. Тебя заметят издалека.

Она опустила глаза и стала глядеть на малиновое пламя в ямке. Все ее отчаянные усилия пошли прахом из-за этой снежной бури. Она забыла о Вороньем Ловчем. Она глядела на огонь и молча проклинала себя.

— Чего же ты хочешь? — сурово спросил она.

— В эту минуту — набить брюхо. — Он достал из сумки кусок мяса и, надев его на наконечник копья, повесил над огнем.

— А потом?

Облокотясь на стену, он вздохнул и, буравя ее глазами, добавил:

— Посмотрим. Она молчала.

— Итак, ты пошла к моему недостойному брату.

— Я… — Судорога сжала ее горло. — Он…

— Он оставил тебе знаки. Я заметил. И Одноглазый, думаю, тоже.

Он сказал это как бы между делом, но она при этих словах почувствовала, будто кто-то со всей мочи ударил ее в живот. Неужто это правда? Нет, Кричащий Петухом наказал бы ее сразу же, немедля. Такой уж у него обычай.

— Ты лжешь! Он рассмеялся:

— Вот как? Да ведь это трудно было не заметить. Я имею в виду — то, что Свет выделывал на вершине гребня, и то, как ты на него глядела. Только глупец не понял бы…

— Как же тогда ты понял? — резко просила она, обхватив себя руками.

Он улыбнулся ей краем глаза, в углу его рта блеснула тень улыбки.

— Можешь не отвечать мне, но все-таки любопытно:

Ты все еще его любишь? Я-то думал, ты давно позабыла о нем в объятиях Кричащего Петухом.

— Лучше уж навозный жук оставит во мне свое семя, чем этот вонючий старый…

— Такие слова — в устах счастливой молодой супруги!

— Чьей? Одноглазого? Так ты, кажется, зовешь самого могучего человека среди Народа. Нечего сказать, вот оно — почтение к старшим у молодого охотника!

Он хмыкнул:

— Кажется, мы понимаем друг друга. Она гневно взглянула на него, но в глубине души ее тронул его голос, такой сладкий — и такой дружелюбный. Опасный знак. Вороний Ловчий так ласков с людьми, только если хочет что-то заполучить от них.

— Ну конечно, — продолжал Вороний Ловчий, — мой глупышка братец просил тебя стать его женой, как раз когда твой отец пообещал тебя Кричащему Петухом. Расчет отменный, не правда ли?

— Ты просто спятил.

Глаза его расширились, словно бы от удивления.

— Как раз сейчас я тоже твой друг.

— Друг… — хмыкнула она.

— Я же пока что не поволок тебя обратно к твоему муженьку. — Он нагнулся и повернул копье, чтобы мясо обжарилось с другой стороны. Потом он взглянул на нее. В его иссиня-черных глазах мерцали малиновые отблески пламени. — Спросишь — почему?

— Буря слишком сильная.

— Я и в худшие бури находил дорогу. Ее грудь сжалась — как будто тело ее знало то, чему разум все еще отказывался верить. Движимая инстинктом, она забилась как можно дальше в угол.

— Ну, так почему же?

Он сел поудобнее, сложив ноги, и привалился к стене.

— Я хочу с тобой потолковать.

— О чем?

Он улыбнулся и покачал головой:

— Ну, у нас же никогда не было случая просто так побеседовать наедине…

Бурный порыв ветра ворвался в их убежище, струи снега били им в лицо и с шипением таяли в огне костра. Пляшущая Лиса закрылась руками. Вороний Ловчий зябко закутался в плащ, а потом опять легонько подул на пламя.

— Что ж, поведешь ты меня обратно? — спросила она, силясь говорить твердо и уверенно.

— Я еще не решил.

— А когда решишь?

— Ты так торопишься? — Он удивленно развел руками. Потом он снова взглянул на нее, и на сей раз взор его был как никогда серьезен. — Кстати, я всегда тебе удивлялся. Разве ты не помнишь, как твой отец отдал тебя Кричащему Петухом — в начале Долгой Тьмы?

— Как я могу забыть об этом?

Он огляделся. Струи снега все продолжали свою безумную пляску. Вокруг воцарилась черная ночь — Долгая Тьма опять взяла мир в свою безраздельную власть.

— А я бы смог позабыть.

Она подобрала ноги и поежилась. Ее мутило от голода, и запах горячего мяса путал ее мысли.

— Что ты…

— Помнишь, как я вернулся?

— На тебе была шкура Дедушки Белого Медведя. Того, что убил и съел Брошенную Кость. Он кивнул:

— Это было для тебя… Для твоего отца. Я… хотел попросить у него тебя в жены. — Она увидела, как задрожали его губы, но он совладал с собой и сжал их. — Если бы… ну, если бы ты согласилась стать моей.

Слова застряли у нее в горле. Неужто он это всерьез? Да они с ним за всю жизнь, хорошо, коли два-три добрых слова сказали друг другу!

— Но ты уже жида в чуме Кричащего Петухом. Что оставалось делать? — Он хмыкнул и отклонился назад. — Забавно все происходит! Особенно между мной и моим братом. Ты его любишь. Родители наши, Чайка и Меченый Коготь, любили его. А за что? Хм… Все, что он делает, — это ведь только одна половина. Понимаешь? И сам он — только половина мира.

— За это ты так его и ненавидишь? Вороний Ловчий кивнул.

— Да, — тихо сказал он. — Только мы еще поборемся! Все изменилось. Летящей-как-Чайка больше нет. А я убил Дедушку Белого Медведя. И скоро я стану первым в Народе!

— Ну ты и наглец!

— В самом деле стану. — Он взглянул на мясо и затем вновь посмотрел на нее. — И я хочу, чтобы ты была со мной.

Она прикусила язык. Сердце вздрогнуло у нее в груди. Он говорит искренне, ошибки быть не может. От него исходит явная Сила. Он понимает, что говорит.

— Но Кричащий Петухом… Он…

Вороний Ловчий неторопливо покачал головой:

— Мне он ничего не сделает. А что он сделал тебе, я знаю. Я слышал, как он приходит к тебе ночью. Слышал, как ты плачешь. Я никогда не сделаю тебе больно.

Она тяжело вздохнула, теряя самообладание. Дыхание пресеклось у нее в груди.

— Я… я не понимаю…

— Я хочу, чтобы ты стала моей, Пляшущая Лиса. Я убил для тебя Дедушку Белого Медведя. Кричащий Петухом — просто старый дурень. Он мне, правда, сейчас нужен. Но все равно он дурень. Я его умею держать в руках!

— Но его Вещая Сила…

— Ты что, на самом деле в нее веришь?

— Я…

— Подумай о том, что я говорю. Больше я ни о чем тебя не прошу. — Он улыбнулся, гордо вскинув голову. — Со мной ты будешь по-настоящему счастлива. Всегда вдоволь пищи… И у тебя будет голос в совете Народа. Лучшего тебе не даст никто.

— А если я откажусь? Он тяжело вздохнул:

— Рано или поздно ты будешь моей. Это будет тяжелее для нас обоих, но я не отступлю. Конечно, я должен отвести тебя назад к Кричащему Петухом, но…

— Я не пойду с тобой.

— Пойдешь, куда ты денешься?

— Нет. Я уйду отсюда, как только кончится буря. — Подумай… — Он сжал пальцы и нахмурился. — У тебя никого не осталось. После смерти отца у тебя не осталось никаких родичей, кроме нескольких дядюшек и двоюродных братцев в Роду Бизоньей Спины. Если я приведу тебя обратно к Кричащему Петухом, он тебя прогонит и проклянет таким проклятием, что никто не будет с тобой знаться из страха перед ним. Будешь бобылкой, отверженной, станешь побираться из-за объедков… Разве только кто-нибудь из Народа сжалится над тобой и кинет тебе кость!

— Может, и так.

— Ив довершение всего, — продолжал он, как бы не слыша ее, — мужчина сможет взять тебя как и где захочет. — Он холодно взглянул на нее. — Любой мужчина! В любое время!

— И все это по твоей милости? Он вздохнул всей грудью:

— Я могу сделать это. Может, и сделаю. — Он покачал головой. — Вот что забавно… Мне трудно объяснить это тебе, но чем больше я тебя люблю, тем для меня невыносимее представить тебя в постели Света.

— Ты так его ненавидишь?

— Да. — Он печально улыбнулся.

— И ты мог бы убить меня? Пусть я лучше умру, чем достанусь Бегущему-в-Свете?

— На самом-то деле я спасаю тебя от ужасной участи. — Вороний Ловчий посмотрел на мясо: оно уже оттаяло и шипело от прикосновения малиновых языков огня. — Если ты пойдешь со Светом, тебе придется так солоно, что ты будешь в ногах валяться у Кричащего Петухом, чтобы он взял тебя обратно к себе.

— Сомневаюсь.

— Я знаю, что ты не веришь мне. Сейчас не веришь. Но у меня тоже бывают кое-какие видения — так же, как у моего скудоумного братца. Я никому не говорил об этом. Все это очень смутно, неопределенно… — Он в странном молчании уставился на нее. — Но я вижу, как трудно тебе с ним придется. С его завиральными мыслями… Ведь он безумец, ты же знаешь. Совершенный безумец. Он безумен, как карибу, в чьем теле поселились личинки мух. Он точно так же во власти того, что поселилось в нем и ест его плоть.

— Мне все равно.

— Тогда решать буду я. Я поведу тебя обратно.

— Я не пойду.

— Ты думаешь, от твоего желания что-то зависит? Тревожно облизав губы, она произнесла:

— Да. Ты можешь убить меня, Вороний Ловчий, но я буду сопротивляться тебе до…

— Неужто никто не научил тебя в детстве, как подобает вести себя женщине? — бесстрастно спросил он и потянувшись к копью, снял с него дымящийся красный кусок. Подув на горячее мясо, он разрезал его на части и одну протянул ей.

Лиса долго смотрела на мясо, пытаясь удержаться и не брать его, но, когда Вороний Ловчий уже собирался было отложить его в сторону, она быстро схватила кусок и запихнула в свою сумку — на потом.

— Пора. Впереди долгая дорога — назад к Народу.

— И всю дорогу тебе придется волочить меня волоком.

Его ледяной взгляд пронзил ее до самых костей. В черных глазах его мерцала глубокая боль.

— Я не хочу причинять тебе зло, Пляшущая Лиса. Но по-другому я не могу. Понимаешь? Ты думаешь, конечно, что я разрушаю всю твою жизнь… Но я-то знаю, что поступаю правильно.

Ее глаза сузились от страха. «Он сумасшедший. Дорогой Звездный Народ, помоги мне уйти отсюда!»

Он слабо улыбнулся:

— Ты же видишь, я люблю тебя. Ты — единственное существо в мире, которое я на самом деле люблю. Что же мне…

— Тогда докажи свою любовь и отпусти меня. Он мрачно покачал головой, потом сурово сжал губы и нахмурился:

— Ох, не могу. И все потому, что люблю тебя больше жизни. Ты и не поймешь как…

— Ты хочешь, чтобы я умерла? Кричащий Петухом живой меня не оставит. Он ненавидит меня, он…

— Нет. — Он поежился, словно от внезапного порыва ветра. — Ну что ты…

— Тогда…

— Я… Я не знаю почему. Я это… я все это видел. Может, во сне, а? — Он кисло усмехнулся. — Прямо как мой безмозглый братец! Только я-то вижу все правильно, как оно есть. Когда это накатывает, я все равно что листок на ветру. И я знаю — точно знаю: я должен жениться на тебе. Или убить тебя.

Он произнес это так просто, что сердце ее тревожно забилось о ребра. А Вороний Ловчий тем временем неторопливо разжевал тонкую полосу мяса. Он достал из своего высокого сапога другой кусок и протянул ей.

— Ешь, — негромко сказал он. — Тебе понадобятся силы, если ты вздумаешь убежать от меня.

Окоченевшими пальцами она взяла мясо и стала жевать, радуясь горячей пище. По вкусу она поняла: это волчатина. Значит, и он ест того волка… С трудом она проглотила мясо: поступить иначе она боялась.

— Что же ты еще видел во Сне? — спросила она, стараясь увести разговор подальше; она намеренно не глядела на него, чтобы он не видел страха в ее глазах.

Он наскоро заглотил мясо, протянул ей то, что осталось от его куска, и затоптал покрытый золой кусок навоза.

— Придет кровь и смерть. — Он указал подбородком на север. — Я вижу не все, но знаю: мой путь предначертан. И мне не свернуть с него. Я как самец карибу, что гонится за самкой.

— Даже если тебе придется убить женщину, которую ты любишь?

Он безучастно кивнул:

— Даже если это принесет погибель нам обоим. Если бы я верил в эту брехню про Отца Солнце, я бы сказал, что я — его игрушка. Я должен совершить все это, чтобы показать его силу.

Она рванулась, пытаясь выскочить в занесенное снегом отверстие, но его могучая ладонь вцепилась в ее запястье и потянула назад. Крепкие руки воина обхватили ее. Она отбивалась, как могла, — в конце концов он повалил ее на землю. Он стоял упершись в ее грудь коленом, сжимая ладонью ее глотку.

Она посмотрела на его лицо, освещенное последней вспышкой догорающего малинового костра. Она пыталась не смотреть ему в глаза — они буравили ее, проникая прямо в душу.

«Он так красив… Совсем как Свет».

Его дыхание чуть-чуть отдавало только что съеденным мясом.

Он опустил голову, и их щеки соприкоснулись. Какая теплая у него кожа!

— Отпусти меня! — Она словно падала в мягкую темноту его глаз. У нее закружилось в глазах. Голод и усталость — или его Сила? — побеждали ее.

— Ты не хочешь быть моей? — тоскливо спросил он. Она качнула головой. Глаза их оказались совсем рядом.

— Никогда.

Черты его лица исказила горечь.

— Тогда мне придется применить силу. Он стал развязывать шнуровку ее парки. Она сопротивлялась. Взгляд его потемнел, когда он увидел шрамы, оставленные Кричащим Петухом.

— Я говорил, что никогда не сделаю тебе больно… — прошептал он, раздвигая ее колени.

Она сжала зубы и зажмурилась, ожидая боли. Но это было совсем по-другому, не так, как с Кричащим Петухом… Его плоть вошла в нее нежно. Боли не было.

8

Тусклый дневной свет лег на сугробы; резкие тени упали на изможденные человеческие лица — будто чьи-то темные пальцы щупали их. У входа в большую, сооруженную из снега хижину курился столбик дыма: кому-то удалось выкопать из-под снега немного мха и березовой коры. Дети, оседлавшие белые стены, пустились врассыпную, завидев вдали двоих — мужичину и женщину. Кричащий Петухом вышел им навстречу, сверкая единственным глазом, гневно задрав подбородок.

— Вороний Ловчий, — взмолилась Пляшущая Лиса. — Не делай этого. Ты же знаешь, он…

— Я уже говорил тебе. Я должен…

Кричащий Петухом зашагал им навстречу. Его морщинистое лицо горело в предвкушении расправы. Он встрепенулся, увидев кожаные ремни, стягивающие ее руки.

— Что это значит? — беспокойно спросил он. — Она ушла к Бегущему-в-Свете. Я поймал ее в пути, — мрачно произнес Вороний Ловчий, толкая ее к ногам мужа.

— Я… я не… — пролепетала она. Ее тошнило от страха. Кругом уже столпились люди. Широко раскрыв глаза, смотрели они на ее позор. Она шарила глазами по их лицам, как бы моля о сочувствии. Серая Глыба хотела было склониться к ней, но отпрянула назад. Не посмела. Старый шаман гневно сжал челюсти. Ткнув в Пляшущую Лису скрюченным пальцем, он спросил:

— Ты вздумала покрыть свой род позором, изменив мне?

— Нет, я просто сбилась с пути… Такая буря… «Зачем я лгу? Почему я не смотрю ему прямо в лицо? Пусть делает что хочет, пусть покажет себя во всей красе. Надо опозорить его больше, чем он — меня».

Вороний Ловчий побледнел. Вид у него был как у человека, против своей воли попавшего в совершенно непереносимое положение.

— Едва ли. Я нашел ее на тропе, по которой Народ пришел сюда. Она бежала обратно…

Гримаса боли исказила ее лицо: пережитая ночь вновь возникла в ее памяти.

— Я сбилась с пути! Я не знала, где я! Я не могла…

— Она шла обратно по твоим же следам, Кричащий Петухом, — сказал Вороний Ловчий, — и добралась до Мамонтового Лагеря.

— Лжец! — Внезапно она встретила его глаза. В них сквозила благожелательная насмешка. Заметив ее взгляд, он быстро отвернулся.

— Запирательство ей не поможет, — тихо сказал он. — Конечно, она все отрицает. Что ей еще остается. Но… но я прошу тебя, Кричащий Петухом. Возьми ее обратно к себе. Она не плохая женщина, просто растерялась, сглупила…

— Я не хочу назад! — закричала она. — Я его ненавижу!

Народ охватило смятение. Все смотрели на Кричащего Петухом. Здоровый глаз старика гневно буравил ее, а мертвый, белый, наполняла, казалось, слепая ледяная злоба. Шаман то сжимал, то разжимал кулак и вдруг со всей мочи ударил ее. Пляшущая Лиса коротко вскрикнула, как умирающий зверь. Она упала на колени, и ее стало рвать. Страшные судороги выворачивали ее пустой желудок.

Она с немой мольбой глядела на Вороньего Ловчего. А если обвинить его в насилии? Нет, все уже зашло слишком далеко. Кто ей поверит? Она опустила голову.

— Она пыталась бежать к моему недостойному брату, — сказал он тихо, словно эти слова доставляли боль самому ему. — Я привел ее обратно к мужу — туда, где ей подобает находиться.

— Встань! — Кричащий Петухом запрокинув ей голову, заглянув в полные слез глаза. Она попыталась встать на ноги, но голова закружилась, и она, не удержавшись на ногах, упала на спину.

— Отныне и присно, — заговорил ее муж, перекрикивая завывания Ветряной Женщины, — я отлучаю душу этой женщины от Блаженного Звездного Народа. Когда она умрет, тело ее закопают. И душа ее навсегда останется в земле среди корней, плесени и гнилости. Она покрыла позором наш род!

Лиса увидела, как ее старые друзья качают головами и расходятся по своим чумам. Некоторые из молодых женщин помедлили несколько мгновений, с печалью глядя на нее, — и тоже разошлись. Только Серая Глыба осталась — такая старая и хилая под своими мехами.

— Кричащий Петухом, — жалобно пролепетала старуха, — смилуйся над ней! Она еще такая молодая.

— Пошла прочь! — взвизгнул он, взмахнув в воздухе рукой. — Что, хочешь, чтобы я заколдовал твои ноги? Не сможешь ходить — не останешься с Народом.

Серая Глыба побледнела:

— Нет, но ведь ты…

— Так иди прочь поскорее!

Еще раз с печалью и жалостью посмотрев на Пляшущую Лису, она побрела к чуму.

Кричащий Петухом стал на колени. Его скрюченные пальцы вцепились в ее руку. Во взгляде его сверкала Угроза.

— Народ станет хихикать мне в спину. Скажут — собственную жену не смог удержать в повиновении…

— Раз в жизни о тебе скажут правду!

— Заткнись! — закричал он, толкнув ее так, что она с размаху ударилась затылком о лед.

Вновь подступили головокружение и тошнота. Она лежала на льду, чуя, как морозное дыхание Ветряной Женщины касается ее лица. Она услышала звук, какой бывает у камня, скользящего по слоновой кости. Это старый шаман доставал свой кинжал из ножен.

«Лучше уж умереть… Слышишь ли ты меня, Бегущий-в-Свете? Я, твоя возлюбленная, пыталась добраться до тебя… Не твоя вина… Не казнись понапрасну».

Открыв глаза, она увидела, как сверкнул при бледном дневном свете обсидиановый клинок Кричащего Петухом. Старик схватил ее за волосы. Она задержала дыхание; сердце ее беспорядочно колотилось, горло сдавила судорога страха.

И тут…

— Сновидец, — произнес Вороний Ловчий, схватив шамана за руку, занесшую нож. — Она оскорбила тебя, надругалась над твоим саном, унизила тебя перед Народом. Но сейчас ты поступаешь неверно…

— Прочь! — Кричащий Петухом побагровел. Он часто и глубоко дышал, не в силах совладать с душащим его гневом. — Я сотру ее с лица земли…

— Смерть — слишком уж легкое наказание.

— Это не твое дело!

Вороний Ловчий пожал плечами и отпустил дрожащую руку старика.

— В самом деле. И все же подумай. Если ты оставишь ее в живых, ты сможешь каждый день подвергать ее позору и унижению. Это кара похуже, чем прямо сейчас прервать ее страдания.

Речь его звучала так убедительно, была так спокойна… Но Пляшущая Лиса уловила отчаяние в его глазах. В руке его дрожало копье: в любую минуту он готов был пустить его в ход.

Старый шаман, обхватив подбородок рукою, молча глядел на свою распростертую на земле жену.

— Пусть живет отверженной? Вороний Ловчий кивнул:

— Она выживет, только если кто-то швырнет ей объедок. Или если она станет подбирать отбросы, как ворона.

— Да…

Лиса закрыла глаза. «И ты сможешь мучить меня когда пожелаешь».

— Муж! — взмолилась она. — Убей меня. Я не привыкла…

— Никто ей не подаст. Все голодают, — задумчиво сказал Кричащий Петухом, елозя пальцем по щеке, и на лице его появилось подобие кривой улыбки.

Вороний Ловчий тоже улыбнулся:

— Тогда она будет обречена на медленную смерть и…

— Живи, женщина! И ты увидишь, что тебя ждет, — промычал старик. Склонившись над ней, он зловеще прошептал:

— Не успеет Лунная Женщина один раз повернуть свое лицо, ты пожалеешь, что я не перерезал тебе горло.

Она равнодушно посмотрела на отдаленные пики, отливавшие темно-красным в лучах заката. Там сейчас Бегущий-в-Свете, он идет сквозь отверстие в исполинском леднике к лежащему за ним раю. Она представила себе его глаза, вспомнила нежность, с которой он смотрел на нее, — и душа ее заныла от боли.

— Я скажу Народу, — промолвил Кричащий Петухом. Она слышала, как он не торопясь удаляется прочь.

Прошло несколько минут. Наконец Вороний Ловчий громко вздохнул и склонился над ней. Он приподнял ее голову и повернул лицом к себе. Он так походил на Света… только в глазах — холодный блеск.

— Я уж думал, придется его убить. Но кажется, испытание позади. Сейчас надо…

— Какое испытание?

Он нахмурился, как будто сердясь на ее тупость:

— Разве я не говорил тебе? И нам это еще не раз предстоит. Но не сердись. У тебя будет вдоволь пищи, чтобы перенести все это.

— С чего бы это?

Выражение его лица смягчилось.

— Потому что я люблю тебя. И без тебя будет невозможно… — Он замолчал, задрал голову и, погрузившись в свои мысли, стал смотреть на укутанное облаками небо. — Я не знаю, что в точности произойдет… Но однажды ты мне понадобишься. Помни: твоя жизнь предназначена мне.

Она увидела его безумные и остекленевшие глаза, и ее охватила дрожь.

— Не беспокойся — сказал он. Он взял ее ладонь в руки, словно утешая испуганное дитя, и прошептал:

— Я сказал — я о тебе позабочусь.

Где-то в сугробах завыл волк. Ветер разносил по ветру его неутешный вой.

Вечернее солнце сияло мягким молочным светом. Ветряная Женщина рассеяла облака, и они легли на небе тонкими золотистыми полосами.

Порывы ветра пронзали людей до самых костей. На меховых воротниках сверкала изморозь. Темные круги лежали под глазами. А люди все шли вперед — к бесконечному ряду холмов.

Издающий Клич оглянулся. Люди шли длинной колонной, один за другим. Обрубленная Ветвь ковыляла в самом конце колонны, осторожно ступая на занесенные снегом камни. Впереди шло трое детей. А возглавлял шествие тот, кого теперь звали Волчьим Сновидцем. На плечах он нес копья. Сон вел его за собой — он был всецело в его власти.

Издающий Клич поглядел на Прыгающего Зайца. Его молодой родич выглядел таким усталым среди этой древней равнины! Соскабливая изморозь с мехового воротника, он волочил ноги, пытаясь уклониться от порывов ледяного ветра.

— Кричащий Петухом сказал — четыре недели… Еще четыре недели голодать!

Прыгающий Заяц горько поджал губы:

— Какая у нас добыча? Неужто всего три кролика с самого Мамонтового Лагеря?

— И это только первая неделя, — печально произнес Издающий Клич, глядя в спину Волчьему Сновидцу. — Может, стоит вернуться?

— Какая разница? — прошептала Зеленая Вода. — В Мамонтовом Лагере будет такой же голод.

Издающий Клич опустил глаза и не торопясь двинулся вперед. Он по опыту знал: до ночи им не добраться до вершины ближней гряды. Стыд жег его. Как это он успел так быстро усомниться в Волчьем Сне?

Шаг за шагом шли они к цели, осторожно поднимая ослабевшие от голода ноги. Лишние движения — лишняя трата сил…

— Духи, — тихо шептал Прыгающий Заяц, — Бегущий-в-Свете должен еще раз услышать Волка! Пусть он воспарит душой и еще запасется Вещей Силой!

— Ты все еще веришь в это? — спросил, тяжело дыша, Поющий Волк.

— А ты нет?

— Волк не мучил бы нас так, если бы мы шли за его Сном.

— Бросьте… Что-то же надо делать, — возразила Смеющаяся Заря. — Мы, женщины, и то не жалуемся… Мы бережем дыхание и идем. Вы, мужчины, берите с нас пример!

Все замолкли. Потом оглянулись и увидели: сквозь белоснежные облака пробивались серебристые лучи Отца Солнца, медленно опускавшегося за горизонт.

— Может, это и есть подтверждение нашей вере, — прошептала Смеющаяся Заря.

Издающий Клич поглядел на серое небо:

— Смерть от голода не худшая смерть… Бывает и похуже. Например, загниет зуб — и раздует всю щеку. А то еще воспалятся суставы — боль такая, что корчиться будешь и ни рукой, ни ногой шевельнуть не сможешь. Еще и так бывает — сломаешь ногу среди тундры и будешь себе валяться в снегу, пока тебя не сожрет Дедушка Белый Медведь. А помнишь Моржового Клыка? У него так распухли ноги, что не влезали в сапоги. Потом он стал мочиться кровью. А после…

— Хватит! — в ужасе закричала Зеленая Вода.

Ледяной Огонь проснулся среди ночи. Он слышал, как тихо сопят вокруг его соплеменники. А вверху шумел неуемный ветер, шевеля кожаные своды чума. Люди спали, укутавшись в кожаные плащи. В темноте видно было, как белыми облачками поднимается их дыхание. А он хмуро глядел в темноту, вдыхая запах моря.

Страшный сон. Он зачем-то шел на юг. А следом за ним — весь Род Белого Бивня. Люди были голодны, но верили в него. Он и сам не знал, не обманывает ли его какая-то загадочная Сила. И еще: когда он вел свой род вверх по склону холма, они стали глядеть в небо над ним, словно что-то там высматривая. И сам он тоже оглянулся, там, на склоне холма, и посмотрел на затянутое облаками небо.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29