Люди Волка

— Ты хочешь сказать, что твоя дочь лжет? Красный Кремень опустил глаза:

— Нет… Но я думаю, ей заморочил голову этот Вражий Сновидец со своими мечтами про землю изобилия.

— Но она видела дичь.

— Может, но стоит людям пожить там год или два — она кончится, как везде. У нас есть прекрасные Соленые Воды, где вдосталь чаек, и рыбы, и моллюсков, и мидий.

— Там уже живет Род Буйвола. И им тоже придется идти вслед за нами — как только Соленые Воды оттеснят Род Тигровой Утробы и Род Круглого Копыта с западных равнин на морской берег. Море защитит их с запада от новых пришельцев, но все равно — Народ под угрозой…

— Ну и пусть. Но мы знаем — на берегу еды вдоволь. А мы тем временем разгромим Врага здесь. А они пусть попытаются отогнать Врагов на севере и вернуться туда…

— Да… Но кто знает, может быть, скоро Враг с дальнего запада, а с ним еще и другие племена пересекут Соленые Воды и…

— Послушай, друг мой. Я ни от кого не замыкал своего слуха. Я выслушал посланцев от всех родов. Ледовый Разведчик и другие говорят, что Роду Белого Бивня нравится, как мы ведем себя последнее время. Белую Шкуру вернули себе… Старикам этого довольно. Но охотники беспокоятся — говорят, здесь мало дичи. Молодые женщины плачут от страха — боятся достаться на потеху Врагу. Ты что-то должен сделать! Возбуди у них ненависть к нашим обидчикам! Напомни про обесчещенных женщин… Про замученных младенцев. Про пленных, которых разрывали на части и бросали на съедение воронам. Мы же в силах! Пробуди у них ненависть. Не то в следующем году нам не видать Шкуры.

Ледяной Огонь, слабо улыбнувшись, поглядел на него:

— А что говорят другие племена? Что думают люди Бизона и Круглого Копыта?

Фанатичный блеск, вспыхнувший было в глазах Красного Кремня, погас.

— Они сомневаются, стоит ли вообще воевать с такой мелюзгой, как этот наш Враг. Спрашивают — неужто у нас больше ни на что не хватает смелости? — Он отвел глаза. — А многие вообще толкуют о мире…

— Люди устали воевать?

— Да, но они не понимают, что мы должны…

— Что они говорят?

Красный Кремень шумно вздохнул:

— Они кричат: «Пусть себе Враг уходит! Мы уже и так довольно их убили, чтобы отомстить за смерть наших близких». — Он сжал кулаки. — Довольно? Где наша честь? Сколько наших девушек вынашивают их проклятое семя!

— У тебя есть личные причины… Но ведь это не поединок! Речь идет о судьбах Народа. Неужели тебе безразлично, что думают люди?

Красный Кремень, судорожно кривя губы, страстно жестикулируя, ответил:

— Лунная Вода снова и снова рассказывает мне, как над ней там, у Врага, издевались… Я хочу извести их под корень. Всех до единого! Отомстить им за все мучения и надругательства, за пытки, за осквернение трупов… А когда последний из них умрет — вернемся и будем по-прежнему жить у Соленых Вод.

Ледяной Огонь пожал плечами, задумчиво глядя на орла, черной закорючкой кружащегося в бескрайнем голубом небе.

— Я тут гулял по лагерю и слышал, как дети рассказывают про Блаженный Звездный Народ. Мне понравилось. И еще о Детях-Чудищах. И это тоже очень любопытно. Может, пора кончать войну? Когда-то мы были единым Народом.

— Да это невозможно! Породниться с Врагом, который разорвал на части тело моего родича! Разорвал на части! Его душа скитается, молит об отмщении — а ты хочешь подать руку дружбы Врагу? Смерть, смерть им за то зло, что они принесли нам! Мужчин, женщин, детей! Всех их стереть с лица земли. Истребить даже память об их семени.

— Значит, ты убьешь своего внука, когда тот родится?

Красный Кремень нахмурился:

— Конечно нет. Что за вопрос?

— А ведь он — сын Врага, Прыгающего Зайца. И зачат он был по ту сторону Ледника. И конечно, ты убьешь Шмеля. — Он указал на хорошенького мальчика, который вместе со стайкой сверстников упражнялся кидая копья в ближайший холм. Детский смех звенел на ветру.

— Что это ты…

— Из него выйдет хороший воин… Косматая Грудь и Десять Перьев усыновили его. У них не было своих детей, и они уже не надеялись… Помнишь? Черный Коготь принес его много лет назад из лагеря Врага. Похитил его среди ночи. Он чистокровный Враг. Если ты убьешь его, ты разобьешь сердца его родителей.

— Ты передергиваешь, — нахмурился Красный Кремень. — Я не то говорил…

— Разве? Не думаю.

— Я бы вообще никого не убивал, — прошептал он. — Но надо же нам заслужить боевую честь! А не то потеряем Шкуру. А этот Враг с его мерзкими обычаями… — Он из-под руки поглядел на залитые солнцем холмы.

Боевой клич пронесся по лагерю. Воины повскакивали на ноги, хватаясь за копья.

— Поверить не могу! — прошептал Красный Кремень. — Посмотри!

Ледяной Огонь поглядел в том же направлении. К лагерю шел человек. Один. И даже на дальнем расстоянии было видно — на нем длинная парка. Такие носят Враги. Весь лагерь возбужденно гудел.

Воины выбежали из чумов с копьями наперевес. А незнакомец невозмутимо шел им навстречу.

— Осторожнее! — закричал Ледяной Огонь, быстро поднимаясь на ноги. — Может, этот человек идет сюда, чтобы отвлечь внимание, а в это время они нанесут удар с другой стороны.

Молодые воины, получив приказы, вскарабкались на ограждающие лагерь холмы.

Два копья проскользили в воздухе. Враг остановился. Сбросив парку и положив на землю мешок, он устремился вперед.

— Погодите! — приказал Ледяной Огонь юношам, которые уже подняли оружие. Он лишь усмехнулся, глядя, как они кинулись с налитыми кровью глазами навстречу одинокому Врагу. При его словах они остановились, не понимая, чего еще хочет от них Почтенный Старейшина.

Ледяной Огонь шагнул вперед. Память былых видений вспыхнула в его душе. «Гневный юноша… Непокорный…» Сердце его тревожно забилось.

— Почтенный Старейшина, — окликнул его Морж. — Не иди дальше, отсюда он уже может попасть в тебя.

Но Ледяной Огонь пошел вперед, не обращая внимания на их встревоженные крики. Он не сводил взгляда с вражеского воина. Так близко — и так давно… Как будто они глядели друг на друга не только сквозь разделяющее их пространство, но и сквозь время. Ледяной Огонь шагал словно во сне. Он двигался будто сквозь туннель, огромный, окутанный темнотой и туманом. С яростно бьющимся сердцем шел он навстречу юному воину, зная, что воины-соплеменники уже окружают их плотным кольцом, опасаясь за его безопасность, — и только почтение к Силе мешает им подойти ближе.

А Враг — высокий, стройный, мускулистый — стоял и смотрел на него. Черты его лица отличались благородством — суровый подбородок, крупный и широкий нос, высокие скулы, мягкая линия лба над сверкающими черными глазами. Грудь его поднималась и опускалась; он втянул живот, готовый в любую минуту кинуться на врага. Не раз он встречался взглядом с идущим ему навстречу Ледяным Огнем.

— Кто ты? — спросил Старейшина, остановившись всего в нескольких шагах от Врага.

— Вороний Ловчий, — ответил тот. — Я пришел убить тебя.

— Зачем? — вздрогнул Ледяной Огонь. Вороний Ловчий гордо закинул голову. Резкие звуки его голоса были хорошо слышны в безветренном воздухе.

— Я пришел сокрушить сердце и душу Других. Сделав это, я уничтожу вас — и спасу мой Народ.

Воины, широко раскрыв глаза, молча смотрели на них. Ледяной Огонь кивнул:

— Волчий Сновидец изгнал Тебя.

На сей раз вздрогнул Враг; его лицо передернулось, как мышь-полевка на горячих углях.

Ледяной Огонь вдохнул и выдохнул воздух. Повернувшись, он обратился к своим:

— Сегодня никто не умрет.

Он вновь резко обернулся и сказал Вороньему Ловчему:

— Идем в мой чум. Нам надо поговорить.

— Зачем? О чем нам говорить с тобой? Я пришел сюда убить тебя и умереть! Мои видения обманули меня! Мой Народ предал меня! Что мне еще остается?

— Остаюсь я, — прошептал Ледяной Огонь.

— Так умри же! — Вороний Ловчий поднял руку, копье блеснуло в его искусно выделанном атлатле.

С неожиданной для его возраста ловкостью Ледяной Огонь метнулся вперед и ухватился за каменный наконечник копья, не давая Вороньему Ловчему разогнуть атлатл и метнуть его. Мускулы у него на руке напряглись и вздулись. Мгновение они стояли лицом к лицу и боролись. Яростные, безумные глаза воина вспыхивали и лихорадочно блестели. Наконец деревянная рукоятка копья согнулась и треснула.

В то же мгновение Морж бросился к Врагу сзади и обхватил его за грудь. Другие воины помогли повадить его наземь.

— Он нужен мне живым, — приказал Ледяной Огонь, останавливая копье, которое какой-то не в меру ретивый воин уже нацелил в сердце пленника. При этом сам он порезал руку о каменный наконечник; тонкая красная струйка стекала по тыльной стороне его ладони.

— Зачем? — спросил Вороний Ловчий, удивленно глядя на пленившего его шамана.

Ледяной Огонь прищурился. Острая боль обожгла его грудь.

— Из-за твоего брата.

56

Чум из мамонтовых шкур был в длину тридцать шагов, в ширину — двадцать. Неяркое пламя костра освещало ее; огонь потрескивал в напряженной тишине. Народ столпился вокруг — всем не терпелось узнать, что дальше случится с безумным пленником.

Желтый Лист, беззубая сгорбленная старуха с седыми косами, кричала, сверкая глазами:

— А я говорю — мы разорвем его на части, как он сделал с нашими сыновьями! Пусть его душа вечно не знает покоя, как душа моего несчастного внука! Так велит закон! Так велит наша честь!

По рядам прошел одобрительный гул. Многие закивали в знак согласия.

Ледяной Огонь сидел склонив голову и скрестив руки на груди. Красный Кремень требовал войны на истребление. Молодые воины поддерживали его: им не терпелось перебить всех Врагов до единого, прежде чем они пойдут дедовым ходом. Остальные члены Рода Белого Бивня уже чувствовали себя удовлетворенными. Они согнали Врага с хороших земель. Теперь надо поохотиться здесь вволю, пока сюда не нагрянул Род Бизона.

— Вы что, не знаете, кто это? — раздался голос Лунной Воды. Она вышла вперед, растолкав соплеменников. — Это же их боевой вождь, Вороний Ловчий. Именно он возглавлял все набеги против нас. Именно он научил их убивать детей и мучить женщин. Он был у них главным предводителем. Вы хотите мести? Вот самый для этого подходящий человек. Ему и надо мстить за все!

Она подошла к великому воину, вызывающе вскинув голову. Ее вздутое чрево напоминало обо всем, что делал с пленниками Враг.

— Если будете убивать его — убивайте медленно. А потом, по их вере, закопайте его в землю.

Вороний Ловчий напрягся, словно пытаясь разорвать стягивающие его мамонтовые жилы. Под вспотевшей кожей выступили мускулы.

— Нет! Что угодно, только не закапывайте меня в землю! Моя душа никогда не…

Морж ударил его в бок. Он свалился на землю, хрипя и извиваясь от боли и тошноты.

Ледяной Огонь посмотрел на него:

«Какую ненависть посеял этот человек среди нашего Народа! Смогу ли я когда-нибудь исправить то, что он натворил?»

Морж склонился над пленником. Подумав мгновение, он сказал:

— Я слышал, что мой племянник, Птенец, три дня кричал от боли, пока они жгли его раскаленными углями. Я слышал, что Вороний Ловчий отрезал ему ноги… Отрезал его мужскую плоть и заставил съесть ее. Он заслужил самую медленную, самую мучительную смерть. Я хочу помочиться в его пустые глазницы. А потом мы закопаем его. Может, еще живого, чтобы он наверняка знал, что душа его навсегда будет погребена во Тьме.

Вороний Ловчий судорожно скрипел зубами, глаза его наполнились страхом, тело покрылось каплями пота.

Ужас подступил к сердцу Ледяного Огня. «Как я допустил… что ты вообще попал сюда?» На глазах его выступили слезы, но он быстро сморгнул их.

— Завтра. Начнем на восходе. Пытать его будем четыре дня. Это священное число — четыре. — Он огляделся. — А пока возвращайтесь в свои чумы. Отдохните как следует этой ночью. Когда пленник начет кричать от боли, будет не до сна.

— Даже Духи мертвых содрогнутся от страха — такое мы с тобой сделаем, — прошипела старуха. Вражий воин дернулся, будто его ударили.

Ледяной Огонь кивнул, отсылая всех прочь из чума. Вороний Ловчий глядел на него с земли. Ненависть сверкала в его черных глазах.

— Вот, — сказал Ледяной Огонь, опустившись перед ним на колени. — Теперь ты видишь, каково приходилось твоим жертвам. — Он нахмурился. — Скажи же мне, что ты чувствуешь?

Сжатые губы Вороньего Ловчего лучше всяких слов обличали его страх. Он молча отвел взгляд.

Ледяной Огонь печально покачал головой:

— Трудно представить, что я был способен на такую жестокость…

И вдруг он увидел огонек в полных ужаса глазах Вороньего Ловчего. Казалось, что тот что-то понял…

— Ты знаешь, — прошептал Ледяной Огонь. — Это твой брат, Волчий Сновидец, сказал тебе? Или та ведьма, Цапля?

Вороний Ловчий зажмурился.

Ледяной Огонь мгновение смотрел на него, печально водя пальцем по своему подбородку. Потом он повернулся и кивнул Моржу. Похлопав молодого воина по спине, он сказал:

— Хорошего ты поймал пленника! Думаю, теперь очередь за Дедушкой Белым Медведем?

Морж хмыкнул и потрогал свои копья.

— Ночь будет долгая. Я приготовлю нам что-нибудь выпить. — Ледяной Огонь склонился над костром, доставая из своей сумки травы и смешивая их в роговой Чаше.

Краем глаза он видел своего сына. Тот лежал без движения, зная, что ему предстоит, чувствуя, как сгущается над ним безысходный ужас.

57

Стойте! Кто вы? — спросила Пляшущая Лиса, сжав копья.

Она заметила их на узкой горной тропе.

Лиловатые сумерки уже сгущались. Трое юношей, все из Народа, озабоченно крались на голос. Наконец они узнали ее.

Она подошла к самому рослому из них, по имени Красный Полумесяц:

— Пошли в набег на Других, да? Он молчал, сжав челюсти.

— Ты знаешь, что приказал Сновидец? Больше никаких походов. Ты ослушался?

Красный Полумесяц пожал плечами:

— Тебе какое дело, женщина? — Он приосанился и угрожающе выдвинул вперед подбородок, сердито сверкая глазами.

— Вы вносите смуту и раскол в Народ. Вы что, хотите…

— Слушай, а не вставить ли мне тебе кое-что… — Он потрогал свою промежность.

Двое его спутников залились хохотом. Глаза их блестели от предвкушения забавы.

Пляшущая Лиса повела бровью:

— Этому вас тоже научил Вороний Ловчий? Красный Полумесяц подошел к ней поближе, плотоядно усмехаясь:

— Он нам много о тебе порассказал. О том, как ты…

— Еще один шаг — и я убью тебя! Красный Полумесяц хмыкнул, на всякий случай переложив все свои копья в одну руку.

— Убьешь меня, женщина? Я слышал сказочки о том. как ты убивала Других. Пятерых разом! Пятерых? Не все вруны умерли вместе с Кричащим Петухом.

— Пятерых, — отозвался суровый голос у них за спиной. Они обернулись, широко раскрыв глаза. Три Осени, прихрамывая, подошел к ним. — В моем присутствии.

И храбрости у нее было побольше, чем у этих трех детишек, которые собрались изнасиловать одну женщину. Да разве вам под силу изнасиловать ее!

Презрение, сквозившее в его голосе, задело их. Красный Полумесяц смущенно бегал глазами: он начинал понимать, в какую неприятную историю они вляпались. Двое юношей, шедших с ним, незаметно исчезли — только слышно было, как скользят по камням их мокасины.

— Так что же ты решил, Красный Полумесяц? — спросила Пляшущая Лиса, поигрывая копьем. — Предашь Народ? Ослушаешься Сновидца, который простыми словами сумел одолеть Кричащего Петухом и Вороньего Ловчего? Дашь Другим повод напасть на нас и разорить наш лагерь? Накликаешь их набег сейчас, когда нам осталась всего одна луна, прежде чем мы навсегда уйдем из этих мест? В этом для тебя честь?

В сумерках она ясно видела, как уходят обратно в лагерь двое спутников Полумесяца. Их шаги по камню участились: судя по всему, они пустились бегом. Красный Полумесяц тяжело вздохнул. Раздраженно швырнув свои копья в ближайшую груду камней, он побежал следом за своими товарищами.

Пляшущая Лиса закрыла глаза и, тяжело вздохнув, опустилась на камни.

— Одного схватили за руку…

Три Осени, хмыкнув, сел рядом с ней.

— Но Красный Полумесяц — самый оголтелый. Остановить его — значит остановить всех остальных. Она пожала плечами:

— Может быть… Юноши с каждым днем все больше бесятся. И как это Вороньему Ловчему удалось? Я имею в виду — сделать из них таких ненормальных.

Три Осени оперся ногой о камень.

— Он дал им отведать вкус Силы. Показал им, как страх поражает жертвы при их приближении. — Он помолчал. — Но и ты никогда не стада бы тем, кто ты сейчас, без Вороньего Ловчего.

Она поежилась, заметив его нежный взгляд.

— Так или иначе, его больше нет. «Но я никогда не забуду того, что он когда-то, давным-давно, напророчил мне».

При мысли о том, что его погребут в земле, душа Вороньего Ловчего рвалась прочь из тела. У него шли мурашки по коже: он уже чувствовал, как земля густым слоем засыпает его плоть. Он чуял запах сырости и плесени. Земля забивала его ноздри, его рот, скрипела у него на зубах. Привкус вечной смерти, вечного гниения стоял у него на языке. Холод проникал сквозь поры его тела, камни вонзались в его кожу. Холод и вечная тьма… Его душа стенала и выла во мраке. Тьма и гниение проникали в глубину его существа, в легких все горело, гортань тщетно ловила воздух. Последний призрак жизни покидал его тело, а душа оставалась в этой тьме, не в силах убежать, погребенная в смрадном чреве земли — вовеки.

Вороний Ловчий всей грудью вдохнул и открыл глаза, с радостью ощущая вкус и запах воздуха, входящего в его легкие, нежно гладящего его кожу. Тусклое пламя костра бросало странные отсветы на своды чума.

За прошедшие часы это место стало знакомым. Приходя в себя, он вновь и вновь узнавал столбы, поддерживающие своды чума, кожаные узелки, висящие мешочки с мясом, странные фетиши по стенам. Этот тихий и теплый чум станет местом его мучений. Эти безмолвные своды будут свидетелями его медленной смерти. Но сейчас, в мягком красноватом свете, это место казалось почти дружелюбным.

Сколько еще до утра? Когда они придут пытать его? Во рту его пересохло. Будет ли он кричать так же истошно, как Другие, которых они резали на части и сжигали на медленном огне? Будет ли он так выть, когда они примутся перебивать ему кости? Будет ли он так же визжать, когда они отсекут ему половые органы? Какие звуки издаст он, когда обсидиановый нож вонзится ему в живот? Что ощутят их руки, погружаясь в его тело и извлекая наружу его кишки? Сможет ли он сохранить себя, когда они вырвут его глаза из орбит?

Душа его все глубже погружалась в водоворот ужаса.

— Можно было прожить жизнь получше, не думаешь? Особенно сейчас, когда смерть так близка…

Вороний Ловчий приподнял голову и поглядел на рослого шамана, которого они зовут Ледяной Огонь. И это — его отец? Немыслимо!

— Морж спит крепко. В питье, которым я его угостил, есть такой корешок… Я принес его с запада. Сейчас его трудно найти — в тех землях побывало столько разных племен…

— Зачем? — прохрипел Вороний Ловчий.

— Нам нужно время, чтобы поговорить. — Ледяной Огонь подошел к пленнику и присел на корточки. — Я хочу разобраться, что же ты такое. Зачем ты все это затеял? — Он прищурился. — Цапля сказала мне, что ты родился в крови.

— Цапля… — Вороний Ловчий закрыл глаза. — Сновидица… — Он вздохнул и покачал головой:

— Думаю, это Бегущий-в-Свете предупредил тебя о моем приходе…

— Твой брат?

Вороний Ловчий мрачно кивнул.

— Нет.

— Тогда…

— Зачем ты пришел? На самом деле — убить меня?

— Они смеялись, — с трудом ворочая языком, произнес Вороний Ловчий. — Шутили на мой счет. Я… я должен был показать им. Показать, что Вороний Ловчий принял смерть, а они живы. Вождь, достойный их поклонения, умер смертью героя…

— Этого осталось ждать недолго, — заметил Ледяной Огонь и покрутил один из своих длинных седых локонов. — Но это еще не все. Скажи, зачем ты затеял эти набеги?

Вороний Ловчий хмуро усмехнулся:

— Я сделал из них воинов. Бегущий-в-Свете сбивал их с толку своим колдовством, а я вел их в бой. Я был вождем Народа! Слышишь? И я возродил их, они стали сильными и могучими. И мы могли бы вернуться на свои земли и отогнать вас прочь. Вот чему я учил их! Я даровал им мою волю, мои прозрения…

Ледяной Огонь кивнул:

— Силу.

— Конечно. — Лицо Вороньего Ловчего вспыхнуло. — Что еще важно в этом мире? Почтение людей? Но это то же самое — Сила. Женщины? У сильного столько женщин, сколько он пожелает, и удел его детей выше, чем у всех прочих. Сила — это жизнь. Сильному подвластно все, чего он пожелает. И я видел это! Понимаешь? Мой слабодушный братец видел свою дурацкую дырку во льду а я видел Народ спасенным! Видел!

— Зачем вы разрезали на части тела пленников? Связанное тело Вороньего Ловчего изогнулось в конвульсиях, губы мучительно сжались.

— Я хотел, чтобы вы всем сердцем и душой страшились нас. Боялись меня! Боялись! Вот зачем я пришел сюда. Я хотел убить тебя, их величайшего Сновидца. Тогда меня страшились бы все, даже мертвого.

Ледяной Огонь отклонился назад и нахмурился.

— Ты представляешь себе, что ожидает тебя в ближайшие четыре дня? Рассказать тебе?

Вороний Ловчий с трудом сохранял самообладание, живо представив себе пытки, которым подвергал пленников.

— Я… я кое-чему научил ваш Народ по части мучительства. Да, я знаю, что мне предстоит. Ледяной Огонь сурово кивнул:

— Судя по всему, знаешь. — Он помолчал. — Но может быть, у нас есть другой путь?

Вороний Ловчий замер. Безумная надежда шевельнулась в его груди.

Ледяной Огонь сел поудобнее.

— А что если я сам отдам тебе «сердце и душу» Народа Мамонта?

Вороний Ловчий прищурился, задумавшись над сказанным.

— Это… это невозможно… Зачем? Зачем тебе делать это?

Ледяной Огонь улыбнулся:

— Ты хитер. Ты не упускаешь случая. Вороний Ловчий прикусил губу. До него стало доходить. Сколько еще до утра?

— Ты бы позволил мне убить тебя? Ледяной Огонь развел руками:

— Я не сердце и не душа Народа. Я всего лишь Целитель Рода Белого Бивня. Нет, сердце и душа Народа — это Белая Шкура. Шкура мамонтенка, который пришел к нам и дал нам Силу. Каждый год один из родов заслуживает честь получить Шкуру. А без нее Мамонтовый Народ будет ничем. Нас покинет Великая Тайна.

Вороний Ловчий медленно покачал головой:

— Нет, это ловушка. Ты хочешь одурачить или обесчестить меня. Ты не можешь желать такого своему Народу.

Ледяной Огонь, прищурившись, поглядел на него:

— Отчего же? Если Народ Мамонта утратит Силу Белой Шкуры, моя Сила будет в особой цене? Правда? Что если я смогу… заполнить эту брешь?

Вороний Ловчий понимающе улыбнулся:

— И ты, конечно же, будешь ни при чем…

— А твои видения? — Ледяной Огонь поднял бровь. — Ведь если ты принесешь своему Народу Шкуру, разве ты не станешь опять могучим вождем? Разве молодые воины не пойдут за тобой? А Волчий Сновидец будет повержен. Какие Сны могут сравниться с деяниями? Какой Сновидец сравнится с воином, который ушел живым от Других, да еще унес их святыню?

— А ты что с этого получишь?

— Я стану могущественнейшим человеком в Народе. Все, что я хочу, — чтобы ты унес Белую Шкуру на ту сторону Великого Ледника. Нет, не смотри на меня так. Я знаю, что Волчий Сновидец нашел путь в те края. Но разве мой народ может идти через какую-то дыру в Леднике? — Он покачал головой и криво усмехнулся. — Как говорит наш Певец, мы не земляные черви. Нет, я хочу, чтобы Белая Шкура ушла от нас. Ушла подальше, чтобы какой-нибудь наш отряд не отбил ее у тебя, не вернул ее в наш лагерь. Это создало бы… ну, скажем так, определенные трудности.

— Ты все это обдумал? Ледяной Огонь кивнул:

— Так будет лучше для нас обоих. Твой Народ уходит за Ледник. Мои юноши не гибнут зря в сражениях. Наступает мир, мне достается неограниченная власть над всеми четырьмя родами. А тебя почитают в твоем Народе как величайшего воина. Ты уничтожил дух Мамонтового Народа, похитил их величайшую святыню, оставил их с носом… — Он развел руками. — Мы оба в выигрыше.

В сознании Вороньего Ловчего вспыхнули прежние образы. Его разорванные видения стали приобретать единство. Волчий Сновидец повержен, Пляшущая Лиса принадлежит ему — вовеки. Ее Сила расцветает. Она — достойная пара ему. Странное волнение охватило его. Кто знает, может быть, его видения, в конце концов, и не лживы!

— Она родит мне могучее дитя, — прошептал он.

— Кто? — спросил Ледяной Огонь. — У тебя есть жена?

Вороний Ловчий хмыкнул:

— Нет, но будет.

— Похоже, это тебя очень занимает… Вороний Ловчий задумался.

— Я видел ее пути, Другой. Я еще не знаю толком, что это значит, но дитя Пляшущей Лисы создаст для Народа новое грядущее. С ним придет нечто новое… нечто великое. Она — ключевое звено, в ней — Сила Народа, и я верю, что она будет моей и только моей!

— Ты сможешь подчинить такую женщину своей воле?

Вороний Ловчий кивнул:

— Раньше мне это удавалось. Я найду пути в грядущее. Мне больно упускать ее. Больно от мысли, что она достанется кому-то другому. Но я видел все это воочию — даже когда она отвергала меня… Она должна пройти испытания. Испытания страданием… Душа ее должна закалиться в огне, как рукоятка копья. Но она с честью пройдет их. Она должна помочь мне изменить судьбу Народа.

— А разве она не предназначена для Волчьего Сновидца?

Вороний Ловчий грубо рассмеялся:

— Он весь в своих Снах. Я слышал, она пришла к нему, но он прогнал ее прочь. Прогнал ее прочь! Этот дурень не понимает, как важна она для будущего!

Ледяной Огонь кивнул, с любопытством поглядев на него.

— Отпусти меня! — воскликнул Вороний Ловчий. Сердце его колотилось. — Возьму я твою Белую Шкуру. Я сам поведу свой Народ через ледовый ход. Сделка заключена, Ледяной Огонь. Твой Народ — за мой.

Ледяной Огонь откинулся назад и полулег на землю опершись на локти. Его суровые глаза потемнели.

— Предупреждаю тебя, все остальное — в твоих руках. Шкура в небольшом чуме в середине лагеря. Вокруг нее спят четыре юноши, но одному из каждого рода. Хватит ли тебе ловкости? Сможешь ты подобраться, взять шкуру и уйти, не разбудив их? Убивать сторожей нельзя. Если ты сделаешь это — мои воины доберутся до тебя, куда бы ты ни пошел. Если ты убьешь воинов, ты уничтожишь силу Белой Шкуры.

Вороний Ловчий кивнул, наморщив лоб:

— Я лучший в Народе охотник. Я смогу. Ледяной Огонь улыбнулся, и у его рта выступили складки.

— Еще предупреждаю тебя: Шкура тяжелая. Одному человеку трудно нести ее. Наши молодые воины все время упражняются, надеясь, что они будут удостоены чести носить Шкуру. Если ты уронишь ее, если будешь нести ее недостаточно почтительно, Шкура разгневается и мало-помалу высосет твою душу. Ты будешь барахтаться, как кит, выброшенный на сушу, пока не умрешь. Достаточно ли ты силен, чтобы нести Шкуру? Ее сила уничтожит человека, недостойного нести ее.

Вороний Ловчий вспыхнул. Недоверие этого человека оскорбляло его. Кто такой этот Ледяной Огонь, чтобы так разговаривать с ним?

— Я готов принять на себя эту Силу. Я величайший в моем Народе. Я не боюсь испытания. Я более чем достоин.

Ледяной Огонь кивнул:

— Да, ты именно таков, как я опасался. Он потянулся к острому гранитному ножу и перерезал путы на руках Вороньего Ловчего.

58

Пляшущая Лиса растерянно стояла на берегу горячей заводи, глядя, как плещет голубая вода вокруг желтоватых камней. Небо опять затянуто облаками. Будет дождь… Горячий пар поднимался над заводью; бурный ветер относил его к Великому Леднику. Печальная погода… Но она странно соответствовала ее настроению. На душе у нее было так же сумрачно и тоскливо, ей так же недоставало тепла и света.

Лагерь Народа, раскинувшийся у нее за спиной, казалось, обветшал и начал разрушаться. Люди сновали туда-сюда, собирая в дорожные сумки ягоды — пока первый мороз не испортил их. С каждым днем все меньше сушеного мяса свисало с деревянных шестов. Охотники возвращались с пустыми руками. Призрак голода вставал над Народом. Лишь немногих карибу удавалось убить. Только старый Мамонт одиноко трубил над пустыми холмами. Уж и не припомнить, как давно убили они последнего мускусного быка.

— Ледовый ход — или конец всему, — вновь шептала она себе. В животе у нее бурчало. Она нарочно ограничивала себя в еде, подавая пример другим. Те хмуро глядели на нее, но тоже старались есть в меру.

Горечь еще сильнее обожгла ее сердце, когда она бросила взгляд на пещеру Цапли. Издающий Клич вышел из пещеры и поглядел на Лису:

— Он хочет видеть тебя.

Пляшущая Лиса кивнула. Комок стоял у нее в горле.

— Я надеялась уйти и вернуться так, чтобы он не заметил.

Издающий Клич хмыкнул:

— Больше у тебя такого не получится. Ты теперь слишком важная особа. — На его доброжелательном лице мелькнуло смущение. — Ты что, сговорилась с Зеленой Водой?

Она улыбнулась и, покачав головой, пошла вниз по тропе, огибающей чумы. Вокруг нее возились дети, со смехом гоняясь друг за другом, лаяли собаки. Издающий Клич шел следом. При мысли о Сновидце у нее сводило горло. Превозмогая себя, она спросила:

— Я слышала, ему получше?

— Он здоров, как мускусный бык. Я… — Поморщившись, он закончил:

— Я не совсем удачно выразился…

Она махнула рукой, утешая его. А между тем самой ей делалось все страшнее.

— Так иди иначе, — слишком оживленным голосом добавил Издающий Клич, — он идет на поправку. Сегодня проснулся, огляделся и сказал, что хочет есть. И ел, как мамонт весной. Потом он вышел на свет. Взобрался на высокий камень и сидел там целый день. Я думаю, видел Сон. Он сказал мне, что погружается в Единое.

— Да, это Сон, — прошептала она, подавляя вспыхнувшие в ее груди противоречивые чувства.

Подойдя к пологу, она остановилась в нерешительности. Вся сила духа изменила ей при взгляде на этот занавес из потертой кожи. Сердце ее трепетало. Он был там. За этим тонким сдоем кожи. Совсем рядом — и бесконечно далеко.