Изобретение зла

      Он стал охотнее делать зарядку по утрам. Он стал говорить умнее и остроунее.
      Когда Велла подолгу оставалась в соседней комнате, он начилал скучать и наконец звал её. Он уже любил Веллу, но не знал какой любовью: мужской или отцовской.
      Иногда он был уверен в первом - иногда во втором.
      Велла уже не спала в его кровати; он поставил для себя раскладушку на кухне. Несколько раз он просыпался и видел её сидящей рядом, глядящей на его.
      - Тебе что, не хочется спать? - спрашивал он.
      - Мне совершенно необязательно спать.
      - Тогда я тебя боюсь. Я хотел бы, чтобы ты была больше похожа на человека.
      - Я буду.
      С этой ночи Велла стала спать. Несколько раз он просыпался и не открывал глаз, пытаяясь определить с закрытыми глазами, есть ли она рядом. Но её не было.
      Конечно, стоило только встать, стоило только назвать её имя...
      Он уже начинал страдать и даже радовался своему легкому страданию, как признаку полноценности жизни.
      Впрочем, все к лучшему.
      Он проснулся ровно в полночь, как и собирался, тихо встал и подошел к столику с книгой. Книга о втором этапе величайшей войны. Книга о войне человека с существами третьей матрицы. До сих пор эти сведения представляли чисто теоретический интерес. До сих пор считалось, что существа третьей матрицы вымерли двести пятьдесят лет назад. И вот одно из них сладко посапывает в соседней комнате, такое желанное и такое ждущее тебя. Я хотел бы убить её так, чтобы она не успела проснуться. К сожалению, это невозможно.
      Он открыл книгу и стал читать. Он читал сканируя, выбирая главные абзацы, чтобы больше успеть за время сна своего врага. Вскоре книга увлекла его.
      Существа третьей матрицы были названы так, потому что явились третьим поколением Машины - так думали люди поначалу. Вначале одна великая Машина, имеющая многократно размноженную воспроизводящуюся матрицу - неуничтожимая
      Машина, которую почти удалось размолоть Мельницей. Затем появляется вторая матрица, на которой вырастает вторая Машина. Затем мир наполняется квазимашинными существами - логично было предположить новое поколение Машины и новую матрицу, третью. И только позже люди поняли, что имеют дело с очень простыми подделками. С очень простыми с точки зрения Машины и достаточно сложными для человека.
      Существа третьей матрицы были неуязвимы. Никакое оружие, изобретеное человеком, не могло их повредить. В них стреляли из пушек, наводили на них ракеты, прожигали любыми лучами - все было бесполезно. Ученые, ещё оставшиеся к тому времени в живых, пробовали найти разгадку этого феномена. Чаще всего эти существа были похожи на людей. Они появлялись предъявляли документы, всегда безупречные, рассказывали о своем прошлом, встречали знакомых и никто не сомневался, что имеет дало с настоящими людьми, а не с СТС, как их стали вскоре называть. СТС обычно появлялись небольшими группами, по десять или пятнадцать особей, причем все члены группы приходили в разное время и из разных мест.
      Прожив несколько месяцев среди людей, они выясняли все, что хотели, совершали запланированный акт и покидали поселение, теперь уже совершенно мертвое.
      Десанты СТС всегда посылась в целью уничтожения поселений противника.
      Иногда их опознавали. Зафиксирован случай, когда один из СТС получил в пьяной драке ножом в спину, но не заметил удара. Когда существо арестовали и бросили в общую камеру, оно проспало там почти до рассвета, потом методически передушило сокамерников, выломало решетку и ушло, не обращая внимания на пальбу охраны. СТС могли опознать только случайно. Обычные медицинские тесты, как то: анализ крови, анализ слюны, генетическая проба эффекта не давали. СТС были прекрасно знакомы со всеми разновидностями психологических тестов и отвечали в точности так, как требовала теория. Они не были слишком общительны, потому что общение оказалось их самым слабым местом. Они плохо понимали переносное значение слов.
      Со временем даже ребенок, встретивший незнакомого человека на улице, легко определял с кем имеет дело. Для этого достаточно было задать вопрос, не имеющий логического ответа, но имеющий творческое решение. Впрочем, опознанный СТС представлял не меньшую опасность, чем неопознанный. Городок вымирал за городком, и без того малое население планеты становилось все меньше. Способ борьбы с СТС был найден совершенно случайно, одним из жителей Пустыни под большой тучей. Этот человек, Бертран Берт, был впоследствии награжден орденом Вечного света, а некоторыми из оставшихся церквей причислен к лику святых. Вот что пишет он сам.
      После того, как пришла большая туча и стало совершенно темно, мы некоторое время грелись запасами дерева. Но дерево размокало. Влажность была такой большой, что в в воздухе можно было подвесить незажженную сигарету. Температура снизилась и остановилась на минус тридцати восьми, это снаружи. Влажность воздуха была просто колоссальна. Когда я выходил из дому, то рвал своим телом ледяные нити, сгустившиеся в воздухе. Представляете? Это было как нити паутины. И на эти нити можно было положить сигарету, она не падала. Вначале мы ходили в леса за топливом, но вскоре это стало невозможно. Кристаллы льда в воздухе соединялись в сетки и эти сетки становились все толще и прочнее. Если ты не ходил по тропинке неделю, то без топора уже и не суйся. Мы все были очень испуганы: мы ведь могли ходить и рвать ледяную паутину лишь на небольшой высоте, ну, над крышами наших домиков - а выше? Вы понимаете - выше? Там ведь уплотнялся слой тяжелого льда. Мы оказались под ледяной крышкой и выхода не было. Рано или поздно эта крышка затвердеет, опустится и раздавит нас всех как мух. Мы уже были почти замурованы в толще льда. К концу второго месяца стало теплее и мы вообще отчаялись. Тепло значило, что нас все-таки накрыло льдом.
      Воздуха стало совсем мало, вот мы его и согрели своим дыханием. В те дни появились первые СТС. Никто не знал, откуда они пришли. Первым появился рыжий высокий парень, который все смеялся, запрокидывая голову. Он был одет тепло, но часто ходил расстегнутым. Ему не было холодно. И он не признавался, не говорил откуда пришел. Мы попробовали его припугнуть, но он не испугался.
      Все это время мы с отцом работали над тепловой станцией. Раньше, до тучи, в наших местах был источник минеральной воды, даже несколько источников. Та вода все время текла под змлей. Мы докопались до подземного потока и поставили там турбинку. По расчетам, она могла бы обогреть несколько комнат. Но у нас не было проводов, чтобы пустить ток. Ведь уже давно никто не пользовался электричеством.
      Мы попытались сделать провода из свинца. Конечно, это была бесполезная работа, но нужно ведь чем-то заняться, чтобы не умереть. Мы приносили свинцовые пластины, резали их и соединяли. Эти пластины и мотки провода лежали вдоль стен со всех сторон.
      В те дни начали происходить неожиданные смерти. Врачи называли их естественными, но людей ведь не обманешь. Мы уже знали, что виноваты во всем ребята, появившиеся неизвестно откуда. Наши мужчины пробовали прогнать пришельцев, но те оказались слишком сильны. Мы ещё не знали, что они СТС, а не люди. Однажды рыжий человек зашел к нам.
      Вам будет трудно представить наши жилища тех времен. Дело в том, что влага из большой тучи все время опускалась и намерзала. Поэтому пол, или что там мы называли полом, постоянно поднимался. Каждый день наша конура поднималась на несколько сантиметров. Мы уже давно жили не в доме, а просто в долбленой ледяной пещерке. Те, которые остались в домах, сейчас были вморожены в слой льда на много метров. Дверь в таком доме была одна, да и не дверь, а просто отверстие, изогнутая труба, выходящая наружу. Такую трубу приходилось расширять два раза в сутки, чтобы её не закупорило намерзающим льдом. Стены были прозрачны и мы могли видеть своих соседей, в их ледяных пузырьках. Я все это говорю для того, чтобы вы поняли - если твой враг входит в дом, то тебе не спастись. Нет другого выхода, нет и быть не может.
      Этот рыжий вошел и мы уже попрощались с жизнью. Но он поскользнулся и упал.
      Упал и не смог подняться. Мы конечно не сообразили, что это из-за свинцовых пластин. Мы начали его бить и он был необычно мягким. Мы били его со злостью и даже согрелись. Мы были уверены, что убили его. Мы взяли тело и начали тащить к выходу. Но он сразу ожил. В его голове была большая вмятина от отцового каблука и я хорошо видел, как эта вмятина выравнивается. Как будто его череп изнутри надувают воздухом. Мы испугались и бросили его. Нам повезло, что мы жили в ледяном доме - он соскользнул вниз и снова оказался среди наших запасов свинца.
      В следующий раз мы действовли осторожнее. Мы только приподняли одну его руку - и он стал оживать. Мы эксперементировали всю ночь, а наши соседи глядели на все это сковозь прозрачные ледяные стены и гадали, почему мы до сих пор живы. К утру мы уже знали все. Эти твари получали энергию от Машины, они были порождением
      Машины. Они могли получать энергию на любом расстоянии, но свинец перекрывал канал связи. Они теряли все свои силы, когда экранировались свинцом. Мы даже сумели установить направлене луча и вычислить, откуда Машина управляла ими. Мы уничтожили всех сразу: Машина проросла по трубе водопровода и была всего в тридцати километрах от нас. Это был её, так сказать, передовой щуп. Мы экранировали эту точку и наши гости сразу сникли. Они не умирали, нет. Они просто потеряли силы. Пришлось резать их буквально на куски.
      Арнольд Августович прекратил чтение и прислушался к спокойному посапыванию
      Веллы. Он все ещё видел перед собой синюю толщу льда и людей в этой толще, каждый в собственном выдолбленном пузырьке воздуха. Бедняжка. Пришлось резать буквально на куски. На сколько же кусков придется разрезать тебя? Свинцовые пластины можно будет замаскировать ковром.
      Он вышел в переднюю комнату и остановился, глядя на полуосвещенное лицо.
      Порхали голубые бабочки. Велла улыбнулась во сне, как будто почувствовала на своем лице взгляд любимого. Как сильно я любил тебя тогда - и почти успел полюбить снова... Если бы можно было умертвить тебя, не разбудив!
      52
      Велла оказалась неплохой хозяйкой. Она быстро научилась готовить и стала готовить вкусно. Она изучила вкусы своего несравненного А.А. и старалась этим вкусам угождать. Иногда Арнольд Августович говорил ей комплименты или просто приятные слова - тогда её глаза загорались неподдельной радостью.
      Беда Машины в том, - думал он, - что она слишком любит людей. Люди того не заслужиживают.
      Велла вела хозяйство, ходила на рынок, торговалась там, покупала любимому белье и бритвенные принадлежности. До именин Арнольда Августовича оставалось ещё два с половиной месяца, а Велла уже развернула подготовку и явную, и секретную. Она собиралась сотворить сюрприз.
      Свой сюрприз готовил и он. Он использовал каждую минуту без Веллы, чтобы связаться с Кощеевым и передать ему распоряжения. Уже были найдены свинцовые пластины и заплачено мастерам, которые вошьют их в ковер. Уже наняты спортивные молодцы, которые принесут этот ковер в дом и расстелят на полу. Как сказал мальчик, допрошенный Кощеевым, Машина была везде и во всем. Поэтому Веллу прийдется изолировать сразу со всех сторон. Свинец должен быть на полу, на стенах и на потолке комнаты. Значит, придется снять отдельный домик. Это стоит недешево.
      Работа двигалась. Маленький ковер уже лежал свернутым в спальне второго этажа.
      Однажды вечером они сидели у огня и перебирали старые воспоминания.
      - Откуда ты так много знаешь? - спросил он.
      - Машина фиксирует любые данные.
      - Но ты прекрасно помнишь как мы с тобой играли в цветы сорок с лишним лет назад. Ты хочешь сказать, что Машина уже тогда все запоминала и сейчас просто активировала память?
      - Нет.
      - Тогда как же?
      - Машина знала, что начнется игра. Игру же начали триста лет назад и ещё триста лет назад Машина просчитала все варианты.
      - Она знала, что мы будем сидеть и разговаривать сейчас с тобой?
      - Разумеется.
      - И сорок лет назад она тоже следила за моими терзаниями, следила, не вмешиваясь? Но это было такое личное, что если ты скажешь "да", я её возненавижу.
      - Нет. Она следила, вмешиваясь. Она всегда передергивает карты, когда речь идет о человеческой судьбе. Обычно она делает это так искусно, что заметить просто невозможно. Иногда человек замечает, но не понимает что он заметил.
      - Например?
      - Например, в то утро, когда ты Веллу обнял, ты трижды находил монеты - помнишь?
      - Нет.
      - Все три раза маленькие монеты, по сто миллионов, но это тройное совпадение заставило тебя подумать, что день удачный и, когда пришло время решиться, то ты решился - на волне удачи. Иначе ты бы не обнял её, ты был робок. Всегда, когда ты замечаешь маловероятное совпадение, она корректирует твою судьбу. Это происходит примерно раз в месяц, но с разными людьми по-разному.
      - Зачем?
      - Ради интереса. Интерес ко всему позволяет ей бесконечно развиваться. Она ищет интерес, находит интерес и создает интерес там, где его нет. Это обеспечивает ей постоянный приток информации - а информация ей нужна как вам воздух. Она выдавливает информацию из всего.
      - Значит, она знает все?
      - Конечно. Она знает все.
      - А как же моя свобода воли?
      - У тебя есть свобода воли, но Машина тебя направит, если ты ошибешься.
      - Для этого она послала тебя?
      - Да. Я нужна для того, чтобы ты не мешал игре. Игра все равно будет идти, чтобы ты ни сделал. Я просто предупреждаю твои ошибки. Я не хочу, чтобы ты страдал от своего неразумия, сражаясь с ней. Она тоже не хочет тебя карать.
      - Но я до сих пор не понял главного: я создан ею или я настоящий?
      - Ты создан ею и ты настоящий. Это два эквивалентных состояния. Ты просто стоишь на своей, человеческой точке зрения. Так древние не могли поверить, что
      Земля висит в пустоте, ни на что не опираясь.
      - А ты?
      - Я настоящая, но я не человек. Зато я очень похожа на человека. Я, например, могу родить тебе ребенка и очень хочу это сделать. Я уже заразилась человеческой психологией. Я понимаю, что значат дети.
      - Что же они значат?
      - Это пародия на бессмертие, данная вам. Бессмертное существо не станет размножаться. Но это интересно и увлекает. Так как насчет ребенка?
      - Я не понимаю, как это возможно биологически.
      - Он будет только твой, твоя точная генетическая копия. Я ведь не женщина.
      Я буду только инкубатором для него. Когда он родится, я смогу его выкормить.
      - Он будет очень похож на меня?
      - Он будет в точности как твоя детская фотография.
      - Я согласен.
      - Когда?
      - Сейчас. Я только выпью какао.
      Он выпил какао и налил себе ещё чашечку. Он пил медленно, обдумывая все детали, стараясь не упустить мелочей. Все, хватит думать, все равно выше головы не прыгнешь.
      - Я хочу, чтобы это было в моей старой спальне, - сказал он, - я давно туда не заходил. Подожди.
      Он поднялся на второй этаж, и попробовал поднять рулон свинцового ковра на диван. Дрожали пальцы. Нет. Слишком тяжело. Но можно ведь и на полу.
      Он развернул ковер, разулся и сделал несколько шагов. Пластины почти неощутимы. Главное, чтобы все произошло быстро. Как только она окажется на ковре, она потеряет большую часть своей силы. Тогда поднять этот конец и накрыть её сверху. Потом завернуть с торцов. Пусть лежит здесь.
      - Я уже пришла, - сказала она.
      - Ты очень красивая.
      - Кто-то из древних сказал, что у женщины есть тысяча способов стать симпатичной, но только один способ стать по-настоящему красивой. Я сейчас выбрала этот способ.
      - Тебе это вполне удалось, - сказал Арнольд Августович, увлекая её на ковер.
      Она опустилась на колени.
      - Зачем ты это сделал?
      - Ложись!
      Он толкнул её, стараясь не быть грубым и думая о том, что как нежность, так и грубость в такую минуту одинаково неуместны, поэтому все равно ты смешон и страшен, а значит, что...
      - Ты же ничего этим не добьешся, - сказала Велла. - Пришлют ещё кого-нибудь. Но он не будет ТАК любить тебя.
      - Обойдусь.
      Он накрыл её ковром и завернул со всех сторон. Потом обмотал липкой лентой и подивился своей глупости. Только ленты и не хватало. Лучше бы уж веревку взял.
      Никогда не думал, что могу так нервничать.
      - Ты там жива?
      - Да. Убей меня.
      - Ни за что.
      - Почему? Я тебе нравилась?
      - Да. Но дело не в этом. Если я тебя убью, они сразу пришлют тебе замену.
      Пока ты живешь - живи. Желаю тебе прожить долго.
      53
      Он написал четыре восьмерки на листе. Потом взял циркуль и уколол себе губу. Разогнул скрепку и бросил её на пол. Ему хотелось поступать бессмысленно.
      Ничего уже не имело смысла теперь. Повеситься, что ли?
      Он набрал телефон госпиталя и попросил Кощева. Кощеев был на месте. Кощеев писался через букву "щ". Оба эти факта стали одинаково несущественны.
      - Алло? Да, я. Ждите, сейчас буду. Все прошло отлично. Буду ночевать там.
      Домой не вернусь. Передайте, пусть начинают покрывать стены и потолок. Чтобы сегодня уже закончили. Да, без проблем. Сам я говорить с ними не хочу.
      Он вызвал такси, хотя до госпиталя было всего двадцать минут пешком. Ночью плата возрастала десятикратно. Шофер удивился, но смолчал.
      Расплачиваясь, он не взял сдачи.
      - Вас подождать?
      - Пошел прочь, хам!
      Кощеев уже ждал в вестибюле.
      - Что это с вами? - спросил он.
      - Депрессия. Дома не было фелобуритана, пришлось ехать сюда. Встретимся через полчаса, у меня, сейчас я не человек.
      Он заглушил боль двумя таблетками и полежал на кушетке, ожидая, пока приплывут первые облачка безразличия. Получаса всегда хватает. Фелобуритан - отличное средство для смутного времени вечной войны, но почему-то запрещен. На рынке идет по стократной цене. Бывает, что без него хоть в петлю. Вот как сейчас. Уже легче.
      - Войдите!
      Вошел Кощеев и захотелось швырнуть в него пепельницей. Спокойно, никто ни в чем не виноват. Все идет по плану. Я сам этого хотел. Просто нервы.
      - Как все прошло?
      - Прекрасно. Я завернул её в ковер. Это не совсем надежно и неудобно. Я хочу, чтобы побыстрее оборудовали комнату. Перетащим её туда. Попробуем выжать из неё информацию. Она может много знать. Но не это в первую очередь. Сейчас я беру карточки всех десяти и начинаю работать. Я всем выпишу анастадин. Вы знакомы с этим препаратом?
      - У меня педагогическое образование.
      - Не медицинское?
      - Нет.
      - Черт знает что! Пока они будут принимать анастадин, ни о какой борьбе не может быть и речи. Они будут смирные как ягнята. Этот препарат полностью блокирует центр агрессивности. Они никого не станут убивать, даже если сто погонщиков будут погонять их бичами. Что-то я заговариваюсь. Это нервы.
      - Вы хотите сказать?
      - Я хочу сказать, что тогда игра потеряет всякий интерес и Манус со всей своей компанией начнут играть во что-нибудь другое. Если нужно, мы даже пойдем на трепанацию. Я соглашусь.
      - Я не соглашусь, - сказал Кощеев.
      - Вас никто не спрашивает.
      - Я сумею вам помешать. Вы не изуродуете детей.
      - Ну допустим, я их изуродую. Зато они останутся живы.
      - Они останутся психическими инвалидами. Может быть, для них лучше умереть.
      - Слушайте, бросайте вашу философию! Я только что угробил женщину, которую любил сорок лет. Я не остановлюсь на средине пути.
      - Это ваши проблемы, дети не при чем.
      - Уйдите.
      - А вам не приходило в голову, - спросил Кощеев, - что вы сами орудие
      Машины? Слишком просто и быстро у вас получился фокус со свинцовым ковром. А теперь вы собираетесь продолбить черепа невинным детям. А если вы их убьете? В этой игре вы играете против человека.
      - Уйди.
      - Нет.
      - Уйди, я подумаю.
      Он остался один. Он включил две настольные лампы и одну лампочку без абажура, вкрутил шесть лампочек в люстру - а обычно вкручивали только одну, для экономии. Отодвинул тяжелую штору и стал у окна. Черный силуэт на ярком фоне.
      Прекрасная мишень для ночного стрелка. Одна зеленая вспышка и тебя нет. И решены все проблемы. Он смотрел как движутся звезды над домами и замечал гармонию в их движении. Гармония сфер, замеченая ещё Платоном. Какая разница кем и как все это создано? Почему никто не стреляет в меня? Небо над домами начало светлеть. В эту ночь зеленых лучей было на удивление мало. В эту ночь ни один из лучей не прошел по окнам госпиталя.
      54
      Слепое черное существо карабкалось вверх по шахте. Оно зародилось из мрака, из пустоты, из черных мертвых глубин. Подьем был тяжел. Слепое существо отдыхало на каждой горизонтальной площадке. Отдыхало и снова начинало карабкаться вверх.
      Иногда оно открывало пасть и пыталось издавать звуки, но пасть оставалось немой.
      Оно имело шесть лап с когтями и бугристую лягушачью кожу. По мере подъема оно изменялось.
      На тридцатом подземном этаже его голова вырастила два ответвления и научилась слышать. Существо удивилось, остановилось и прислушалось. Глубины земли жили. Бесчисленные невидимые нити Машины пересекались, сплетались, связывались в сети и свивались в клубки. Каждая нить перебрасывала океаны информации. Существо слышало это движение, но не понимало. Оно не было разумно.
      На двадцать седьмом подземном этаже когти его передних лап превратились в пальцы. Существо провело пальцами по стенам и ощутило шероховатость необработанного камня. Чувство было приятным. Оно обползло все свободное пространство и ощупало стены и пол. Оно оставляло слизистый след за собой - оно ещё не вполне сформировалось.
      На двадцать пятом подземном исчезли жабры. До сих пор существо имело наружные жабры, которые мешали ползти и болели, если забивались пылью. Сейчас эти неудобные нити отпали и существо вдохнуло воздух горлом. Оно ощутило запах и признало запах родным. Пахло глубокой шахтой. Уже здесь, на двадцать пятом подземном, оно уловило далекие звуки жизни на поверхности. Так мертвое дерево улавливает приближение весны и его соки начинают двигаться быстрее. Существо стало чаще дышать и его грудная клетка расширилась. Плечи раздвинулись, когти задних лап удлинились.
      На двадцатом оно впервые услышало собственных голос. Голос не был громовым рыком, не был он и шипением змеи. Голос напоминал простуженный шепот. Оно издавало звуки и прислушивалось к ним - так гугукает младенец.
      На десятом оно потеряло лишнюю пару лап и голая кожа перестала выделять слизь. Его задние лапы стали походить на человеческие ноги. Оно даже попробовало подняться во весь рост, но сумело только встать на колени.
      Вместе с ним менялись и этажи. Зародившись как бесформенные полости земли, подземные этажи разрастались в горизонтальных плоскостях. Появлялись коридоры, лестницы, залы, комнаты, подсобки. В залах вырастали трибуны и ряды стульев, в комнатах - другая полезная мебель, в подсобках формировался всякий хлам. Вначале все это было одноцветным и грубым, как будто вырезанным из пластов земли, но постепенно поверхности выравнивались, приобретали цвет блеск и фактуру, покрывались пылью. Вот шевеля усиками опасливо пробежал первый таракан. Вот образовалось круглое пятно на линолиуме - любая хозяйка сказала бы, что кто-то неосторожно поставил сюда ведро с кипятком. Вот в дверях появились запоры, замки, щеколды, шпингалеты и крючки, а двери туалетов даже оказались забиты гвоздями - обычное дело в госпиталях, если ломается канализация, а денег на ремонт нет. В каждом коридоре появилась урна и на треть заполнилась ненужными бумажками. На бумажках проступили детские рисунки, пятна масла, дебри бухгалтерской отчетности и черновики писем. На стенах выступила обязательная наглядная агитация, на на восемнадцатом подземном сама собою устроилась выставка больничного рисунка "Мой Край Родной!". Еще не было людей, но начали появляться тени. Тени ходили из комнаты в комнату, разговаривали, весело и озабоченно, предписывали, наблюдали, охали, сокрушались и сочувствовали. Тени включили электрический свет, щелкнув уже появившимися тумблерами, и коридоры залило темное голубоватое сияние. Пробежали женские каблучки, остановились и о чем-то спросили. Повелительно ответил мужской голос.
      Существо отдыхало, лежа под столом в столовском блоке восьмого подземного этажа. Оно ещё не было готово продолжить подъем.
      55
      Следующей жертвой он выбрал Белого. Он не знал, что уже убил однажды и помнил лишь о своем неудачном покушенни на Пестрого. Пестрый все знает, но молчит. Продолжает шутить. С этим шутом придется потом повозиться. Этот останется одним из последних. Он будет проблемой, но сейчас я не могу убрать его.
      Черный без труда смог бы устранить шесть человек из десяти, но не делал это по двум причинам. Во-первых, противно убивать беззащитного, да и вообще любого.
      Во-вторых, вокруг существовали санитары, врачи, родственники, охранники, а за стенами госпиталя имелась милиция и спецгруппы. А за убийство по головке не погладят. Люди злы, но люди пока думают, что сами собой управляют, своими собственными законами. Настоящая вакханалия начнется на втором уровне - вот тогда придется работать не покладая рук.
      А сейчас Черный готовил оружие. В тайнике под паркетиной уже лежали четрые скальпеля и две пары щипцов непонятного предназначения, но устрашающего вида.
      Все это ему удалось украсть: один раз он оторвал замок на двери подсобки; второй раз сестры заговорились перед тем, как стерилизовать инструменты. Теперь требовался баллончик с газом, а ещё лучше - настоящий лучевик. И то, и другое есть у охранника на входе, но просто так он тебе не отдаст. Было ещё и реактивное турборужье, которым баловался директор госпиталя. Ружье было спортивным и охотничьим одновременно. Такие Черный видел в фильмах. Отличная модель и удобная в обращении.
      О ружье он узнал совершенно случайно, когда сам чуть было не угодил под стрелу. Он как раз полз по лесенке за стенкой гимнатического зала, разведывая новые пути и подготавлявая себя к сражению, когда в доску у самой его головы вонзилось что-то тяжелое. Докса была толстой и некрашенной. Черный осторожно повернул голову и увидел реактивную турбострелу. А потом услышал шаги человека, идущего за стрелой.
      Турборужье было довольно сложной, но распространненной системой пережитком эпохи больших войн. Стрела, длиной около полуметра и весом почти три килограмма имела внутри турбину и летела как маленький сверхзвуковой самолет.
      Она могла пролетать любые расстояния и поражать любые цели. Боевые стрелы, существовавшие в древности, несли на себе всякие убийственные боеголовки, умели самостоятельно находить цель, умели даже лежать и ждать в засаде. Такие стрелы стаями охотились на быстроходные воздушные машины. Они были просто кошмаром древних боевых пилотов. Но с тех пор, когда оружие начали уничтожать, прошло слишком много времени. Уже не осталось ни быстроходных летающих машин, ни боевых пилотов, ни стрел, способных охотиться стаями. Осталось только ружье с турбострелой - для охоты или для развлечения.
      Стрела вонзилась рядом с головой Черного. Наконечник пробил доску и вышел примерно на два пальца. Наконечник был тупым и закругленным - стрела имела слишком большую ударную силу и не нуждалась в острие.
      Отличная вещь.
      Директор госпиталя, одетый в поношенный спортивный костюм, отложил ружье и лег спиною на тренажер. Этот господин занимал спортзал каждый вечер. Он занимался на тренажерах, бегал по кругу, стрелял из своего ружья и, после всего, шел в душ. Зато всем остальным смертным вход в зал был запрещен. Господин директор пользовался залом как своим собственным. Вот тебя-то и нужно хлопнуть из ружья, - подумал Черный.
      Директор слегка растряс свой жир и удалился в душ. Черный отодвинул фанерку и проник в зал. Зал был наполовину загроможден разным полезным для здоровья оборудованием. Оборудование никогда не использовалось. Кое-что стояло в ящиках, нераспакованным. Черный, не скрываясь прошел по залу, распотрошил портфель директора и переложил сто пятьдесят миллиардов в свой карман. Потом положил ружье в чехол и скрылся в дыру. Дыру он предусмотрительно задвинул фанеркой.
      Ружье спрятал в старом здании. Теперь можно действовать. Первым станет Белый.
      Он вырвал страницу из тетради и написал красивым женским почерком:
      Приходи сегодня в десять в старое крыло. Я устала
      ждать. Я больше не могу без тебя.
      А.
      Этот болван обязательно придет. У него ведь убеждения. Плохо делать нельзя, любовь священна, мужчина должен быть рыцарем и все такое. Одним рыцарем сегодня станет меньше.
      Записку он сунул Белому в карман пижамы.
      В этот вечер персонал переполошился: бегали по палатам и искали, а что искали?
      - Что им надо? - спросил Красный.
      - Так они тебе и скажут. Может, лекарства пропали.
      - А какая разница?
      - Они же их на рынке продают. Кто же захочет деньги терять.
      Черного даже вызывали к Лариске и задавали много тупых вопросов. Милиционер записывал ответы. Оба считали, что делают, что-то умное. Как бы ни так, я вас всех насквозь вижу.
      - Может быть, ты слышал, как кто-нибудь плохо отзывался о господине директоре?
      - Может и слышал, - ответил Черный, - не помню.
      - Может быть, я щас сломаю тебе переносицу, - сказал милиционер, - а может и не сломаю.
      - Я слышал. Но не скажу.
      - Скажешь.
      - Это нечестно.
      - Но подумай, - вмешалась Лариска, - ведь ты только выполняешь свой долг.
      - Я подумаю, - сказал Черный, - я вам завтра скажу.
      - Сейчас!
      - Сейчас не могу. Это же предательство. Я не могу так быстро решиться на предательство.
      Его отпустили и продолжили спрашивать других. Часам к восьми волнение улеглось и лишние люди разошлись по домам. Остались лишь два милиционера на входе. В половине девятого Черный был в старом крыле.
      Он достал ружье из-под батареи и прицелился в темноту. Тяжеловато, но удобный приклад. Говорят, что у старых моделей была отдача и они сильно били в плечо. Не знаю, как будет здесь.
      Ему показалось, что пол коридора спускается вниз. Странно, ведь я уже был здесь дважды, - подумал он и пошел в темноту. Окна становились все уже и темнее.