Смерть и рождение Дэвида Маркэнда

      - Вы хотите сказать, - спросил Демарест, - когда этот самый Маркэнд явился сюда, он был безработным?
      - Наверно, спасался от кредиторов, - заметил Хейт.
      Лоусон встал, пустил струю табачного сока в мраморный камин и снова сел.
      - Ну вот, - продолжал Демарест, - на прошлой недели пришлось мне услышать о кой-каких делах Маркэнда здесь, в Клирдене. Не забудьте, что город весь должен быть перестроен заново и что всякий скандал вряд ли повысит цепы на земельные участки. Вот почему то, что я узнал, мне сильно не нравится.
      Лицо Дейгана сморщилось, как морда бульдога, приготовившегося к нападению.
      Сэм Хейт просунул палец под безукоризненной белизны крахмальный воротничок (несмотря на жару, он был в своем неизменном черном сюртуке); у него была сухая кожа, и он беспрестанно смачивал губы кончиком языка.
      - Он только два письма получил, как приехал, - доложил Вилли Ларр.
      - На днях, - продолжал Демарест, - приходил ко мне Гарольд Гор, сын старого Сэмюеля Гора. Парнишка с горя совсем спятил. Оказывается, уже больше месяца его мать ходит по ночам в дом к Маркэнду и спит там.
      Эту весть собравшиеся приняли в полном молчании.
      - Мальчишка... боюсь я, как бы он не натворил беды.
      - А это, - сказал Дейган, - будет беда для всего Клирдена.
      - У нашего города незапятнанная репутация, - возмутился Хейт, - мы не потерпим прелюбодеяния.
      - Откровенного прелюбодеяния, - добавил Вилли Ларр, который жил с тридцатидвухлетней незамужней племянницей Хейта.
      - Все это так, - вздохнул Лоусон. - Только что вы можете сделать? Дом принадлежит ему, а она, вы сами говорите, вдова. Если вы накроете их как-нибудь ночью, выйдет скандал.
      - Нужно устроить так, чтоб обошлось без скандала, - сказал Демарест. Они делают вид, будто она туда ходит стряпать.
      - Это облегчает дело, - оживился Дейган. - Мы найдем Маркэнду другую стряпуху.
      - А что, если он своей доволен? - спросил Лоусон.
      - Будь проклят я, если он и впредь будет доволен! - проворчал Дейган.
      По пути в Клирден Томас Реннард недоумевает, отчего ему так не по себе. Обычно поездка по железной дороге доставляла ему удовольствие. Он все тот же, сын фанатика проповедника с бедной фермы в Огайо, откуда вместе с сестрой бежал в город. В душе его укоренилось внушенное отцом представление о мире, юдоли скорби и тяжелых испытаний, и потому приятно, сидя в плавно идущем поезде, в роскошном спальном вагоне, на мягком диване, глядеть из окна на покоренный им мир. Покой - символ власти; фермы и города, как ни быстро они проносятся мимо, принадлежат ему; он завоевал право на свою часть во всем этом. Но сейчас что-то неладно; защищенный от звуков пульмановский вагон и мелькающий за окном ландшафт не успокаивают его. Дэвид! Он едет в Клирден, чтобы поговорить с Дэвидом, и Дэвид тревожит его. Он понял, что вовсе не знает, зачем едет, о чем будет говорить с Дэвидом. Эта неопределенность сама по себе не смутила бы Томаса Реннарда. Он привык действовать по интуиции; не раз входил он в комнату совещаний или судебный зал, не зная, каков будет его первый ход... и выигрывал. Но он всегда _чувствует_ свой план, даже если не знает его заранее; и незнание вызывает в нем возбуждение, речи его, когда приходит время говорить, звучат пламенно. Что сейчас тревожит Реннарда - это именно отсутствие такого предваряющего чувства; что сейчас тревожит его - это то, что он встревожен. Едет ли он представить финансовый отчет клиенту или убедить друга возвратиться домой? - Маркэнд мне не друг, по он и не обычный клиент. - Кто же он? Клиент, которому Реннард в глаза грозил разорением. Странный клиент. - Ну, пока я еще не разорил его, отчего же мне тревожиться за друга? (Он не друг мне.) Дэвид - умница, но он поступает, как чудак. Вот что не дает мне покоя. Все мы отчасти чудаки. Чудаками были пионеры, пересекшие океан, чтобы искать счастья в пустыне, мы же их сыновья. Чудаками были мой отец и Корнелия. Дэвид будит во мне подавленного чудака... ищет в нем союзника в борьбе против меня... Реннард спорил сам с собой, пытаясь рассуждениями рассеять тревогу; это ему не удавалось.
      В Уотербери он нанял автомобиль, чтобы не дожидаться полчаса уотертаунской "кукушки". - Я тороплюсь увидеть Дэвида... Нет, не то. Я ищу красоты. Красота - в движении. Я на пути в Клирден. Прервать путь, не достигнув цели, было бы уродливо, стремиться вперед - прекрасно. Для того чтобы не прервать движения, нужны деньги, а деньги - то же, что власть. Власть, деньги, красота - все это одно. - Он подумал о рисунках Корнелии: углем на белой бумаге длинные штрихи, не прерываясь, переходили один в другой, без конца, вечно. В этом красота. Ему вспомнились слова поэта: "Прекрасна истина, и истина в прекрасном". - Чушь. Истины не существует. Есть лишь бессилие и неподвижность - уродство; и есть движение, власть красота. С тяжелым чувством он несся в подпрыгивающем автомобиле. Пыль мутными волнами вставала вокруг открытого кузова, мимо мчались холмистые окрестности. Несмотря на деньги, власть, быстроту, тревога не покидала его. Дэвид!
      В послеобеденный час Маркэнд любил сидеть на задней веранде, обращенной к востоку. Приятно было глядеть на заброшенный сад, где на вспаханной им и Стэном земле буйно разрослись сорные травы; а деревья у изгороди - яблони, березы, тополя и один-единственный бук - в сумерках полны были птиц.
      Он встал, заслышав шум автомобиля, и увидел Реннарда, выходящего из-за угла.
      - Что-нибудь случилось дома?
      - Решительно ничего, - отвечал Реннард.
      Маркэнд молча стоял и смотрел на него.
      - Ну-с, если вы не хотите со мной поздороваться, - сказал Реннард, может быть, вы хотя бы предложите мне стул?
      - Садитесь, - сказал Маркэнд.
      На веранде стоял столик; Реннард положил на него свою соломенную шляпу, сел и раскрыл портсигар. Маркэнд продолжал стоять.
      - Я не совсем понимаю, - сказал он. - Если дома все благополучно, зачем вы приехали сюда?
      Реннард вдруг оживился, точно собака, напавшая на след. Он протянул Маркэнду портсигар и, когда тот отказался, достал себе сигарету, постучал ею о донышко шляпы и закурил.
      - Набейте свою трубку, старина, - сказал он, - и давайте поговорим. Если через полчаса вы еще будете злиться - (Может быть, только за этим я и приехал - чтобы обозлить его), - я уеду. Идет?
      Маркэнд ждал.
      - По-видимому, я не имел права приехать просто, чтобы узнать, как вы поживаете?
      - Нет, - сказал Маркэнд.
      - Или чтобы узнать, когда вы думаете вернуться?
      - Вам нужно знать об этом как моему поверенному?
      - Возможно.
      - Вы могли написать. Я не знаю, когда вернусь.
      - Когда истечет шесть месяцев (ваше жалованье первого числа каждого месяца аккуратно поступает в банк), ОТП примет ваше заявление об уходе. Я знаю об этом непосредственно от Соубела.
      - Разумеется.
      - Если вы ничего не сообщите им или не уполномочите меня сообщить, им придется принять вашу отставку.
      - Разумеется.
      - И выкупить вашу часть.
      - Все это не ново, Том.
      - Я не из-за этого приехал.
      Маркэнд ждал.
      - Может быть, я сделал это, чтобы уговорить вас вернуться.
      - В качестве поверенного вы не обязаны быть и моим советчиком в личных делах.
      - Слушайте, Дэвид, я вам уже сказал однажды, что мы не друзья. Могу повторить. Но я - человек.
      - Немного же чуткости вы проявили, приехав сюда... в то самое время... - Он остановился.
      - Может быть, больше, чем вы думаете. Во всяком случае, я приехал для того, чтоб сообщить вам две-три новости. Вы вольны принять их, как вам угодно.
      Маркэнд ждал.
      - Я провел субботу и воскресенье в Адирондаке. Ваша жена пригласила меня. Приехав туда... прелестное местечко, между прочим... я выяснил, что она хотела лишь узнать, не имею ли я каких-нибудь известий от вас. Она слишком горда, чтобы открыто спрашивать, но я прекрасно видел, что ей нужно знать это. Она хотела знать также, как я смотрю на все это дело и что я об этом думаю. Что же, многого она не могла от меня добиться. Я и сам еще не знаю, что я об этом думаю. По, пробыв там эти два дня, я кое-что установил для себя. Ваше отсутствие сказывается на семье, Дэвид. В Элен чувствуется большое и все растущее напряжение. Быть может, об этом-то я и хотел с вами говорить.
      - Все это я знаю. Лучше, чем вы. Приехав и сообщив мне об этом, вы ничему не помогли.
      - Кто сказал, что я хочу помочь вам?
      - Элен вы этим тоже не поможете.
      - Разве я говорил, что хочу помочь вашей жене? С чего вы это взяли?
      - Том, я не поверю, что вы приехали сюда только затем, чтобы мучить меня, даже если вы сами в это верите.
      - Кто знает!
      - Но вы сами измучены, Том. Я никогда не видел вас таким измученным.
      - Сейчас конец августа. Через два месяца нужно будет приступить к расчетам с ОТП. Вы будете еще в Клирпене?
      - Не знаю.
      - Может быть, я приехал получить от вас специальные распоряжения. Если вы до тех нор не дадите о себе знать...
      - Вы должны приступить к делу: получить деньги и поместить их по вашему усмотрению. Без всяких специальных распоряжений.
      Реннард встал.
      - Может быть, я нарушил ваше... вашу летнюю спячку, потому что я хочу заставить вас страдать, Дэвид... потому что я ненавижу вас! Может быть, я не могу видеть, как вы сами причиняете страдания себе и своим близким... потому что я люблю вас! Вы идете к гибели, старина. Такие вещи нельзя долго проделывать безнаказанно. Вернитесь! Как настроение все это еще можно было понять, но если оно у вас продлится, это уже будет безумие.
      - Знаю.
      - Если вам обязательно нужно уйти, возьмите жену с собой.
      - Тогда это не будет безумие?
      - Конечно, нет...
      - Что вы можете противопоставить безумию, Том?
      Реннард молчал.
      - Ваш путь, быть может?
      - Спасибо. Я понял урок. Ну, полчаса прошло, а вы все еще сердитесь? Он взял свою шляпу.
      - Я не сержусь, Том. Но меня удивляет, в каком смятении вы находитесь. Вы, здравомыслящий человек...
      - Полагаю, сами вы знаете, зачем вы здесь, но для других это тайна.
      Маркэнд медленно покачал головой и улыбнулся:
      - Я не знаю, зачем я здесь, и это не тайна. А вот вы знаете, зачем вы здесь, но для меня это тайна.
      Реннард протянул руку.
      - Прощайте... Мое рукопожатие значения не имеет.
      Маркэнд улыбнулся, пожал протянутую руку и удержал ее в своей.
      - Я не сержусь больше, Том, нет. Вы правильно сделали, что приехали. Мне жаль, что вам пришлось тащиться в такую даль по жаре. Может быть, вы подождете, пока станет прохладнее?
      - Нет. - Реннард отнял руку. - Я уезжаю сейчас. - Он надел шляпу, и под желтой соломой лицо его стало пепельным.
      - Я буду держать вас в курсе своих дел, Том.
      Реннард прошел несколько шагов и остановился.
      - Дэвид, - сказал он, стоя спиной к нему, - я не знал, зачем я приехал сюда. Но здесь я понял кое-что... Я это заметил, когда был у вашей жены в Адирондаке. Я тогда не знал... или не знал, что я знаю. Я понял это не из слов ее. - Он повернулся к Маркэнду лицом. - Но теперь я уверен. Ваша жена беременна.
      ...Оставшись один, Маркэнд продолжал стоять неподвижно. Последний час, проведенный с Элен, строчки ее письма... "Ты даже сам не знаешь, какая близость связывает нас сейчас. Ты всегда здесь, со мной, и не можешь покинуть меня". Конечно, Реннард сказал правду. Маркэнд опустился на стул, с которого только что поднялся Реннард, и взгляд его обратился к саду, к зарослям сорной травы, в беспорядке взошедшей на распаханной и заброшенной им земле. Весь мир - бессмысленное сплетение сил, преходящих и одиноких, вездесущих и вечных. Что все это значит? Элен покинута... он здесь. - От Тома Реннарда пришлось мне узнать о тайном моем присутствии в чреве жены.
      Он услышал шаги перед домом; он не обратил на них внимания: они тоже были лишь сорной травой в бессмысленном саду мира, где из того, что сеет человек, взрастает хаос. Только когда двое людей подошли к нему совсем близко и окликнули его по имени, Маркэнд отвел глаза от того, что некогда было садом.
      Он увидел Дейгана, человека, внушившего ему такую неприязнь, когда он покупал у него уголь и дрова в день приезда; и рядом с Дейганом другого, незнакомого ему.
      - Добрый день! - сказал Дейган. - Сожалею, что потревожил вас. Это мистер Демарест.
      При звуке этого имени сердце у Маркэнда дрогнуло: потом он подумал, что его чувство вины перед Люси Демарест вряд ли было бы понятно другим. Если бы люди знали, из-за чего он чувствовал себя виноватым (из-за того, что сдержал себя), они, скорее, похвалили бы его. В его положении была юмористическая сторона, и это вернуло ему равновесие. Теперь ему даже приятен был приход этих двух мужчин.
      - Здесь прохладно, - сказал он. - Сейчас я принесу еще стул. - И все трое сели, внимательно изучая друг друга, он - их, они - его.
      - Мы вам коротко объясним, зачем пришли, - сказал Дейган. - В Клирдене живет одна очень почтенная вдова, некая миссис Смит. У нее недавно умерла дочь, тоже вдова, и трое маленьких детей остались у нее на руках. Община, конечно, делает что может. Но мы стараемся подыскать для нее работу - это гораздо лучше, чем денежная помощь. Она умеет хорошо готовить. Нам пришло в голову, что она очень пригодилась бы вам; она могла бы приходить сюда каждый день и вести ваше хозяйство.
      Маркэнд понял цель их посещения; он решил разыграть партию по всем правилам.
      - Вы очень любезны, что обратились ко мне, - сказал он. - Очень рад, что вы понимаете, как мне приятно оказать любую услугу, какую бы ни потребовал от меня Клирден.
      Демарест еще больше выпучил глаза: он никак не ожидал столь быстрой победы.
      - Вы, кажется, сказали, что эта почтенная дама принимает помощь?
      - Мы не раз помогали ей, - проворчал Дейган.
      - Понятно! - Маркэнд вынул бумажник. - Догадываюсь, что вы явились ко мне за пожертвованием, но, право, вы напрасно не решились прямо сказать мне об этом. Я с радостью приму участие. Вот на первый раз.
      Посетители не тронулись с места.
      - Это не то, что нам нужно, - сквозь зубы процедил Дейган.
      - Разве вам не нужна кухарка? - спросил Демарест, все еще не теряя надежды.
      - Ах, миссис Смит - кухарка! А я думал, что она нуждается в помощи. Нет, господа, с чего вы взяли, что мне нужна кухарка?
      - Едва ли такой человек, как вы, сам себе готовит еду.
      - А вот представьте... до некоторой степени... я готовлю себе сам. Польщен вашим вниманием к этому вопросу.
      Оба гостя опять промолчали.
      - А когда я не готовлю сам, то есть женщина, которая делает это для меня.
      - Это мы знаем, - проворчал Дейган.
      - Может быть, вы сомневаетесь, доволен ли я ею? О, вполне! К тому же ведь она тоже вдова, как мне сейчас пришло в голову... И мать четверых детей...
      - Четверых?..
      - Трое уже в раю и дожидаются ее там.
      Тут в первый раз за весь разговор Дейган и Демарест обменялись знаками.
      - Так, - Дейган откашлялся, - я вижу, вы не хотите принять пилюлю подслащенной. Что ж, будем говорить прямо. Мы знаем, кто... готовит вам еду. Ее сын, обезумевший от стыда и позора, все рассказал нам. Вы, видимо, любите закусить и ночью, а? Ну так вот, мы пришли сказать вам со всей возможной вежливостью, что Клирден этого не потерпит.
      - Вы нехорошо поступили с мальчиком. Почему вместо того, чтобы поощрять его идиотские выдумки, вы не попытались уговорить и успокоить его? Что касается миссис Гор, то я имею полное право пользоваться ее услугами в качестве кухарки, и она имеет такое же право работать у меня.
      - Маркэнд, - сказал Демарест, - не усложняйте дела для нас и для себя. Если вы хотите жить здесь, вы должны жить так, как принято в Клирдене. Мы не вмешиваемся в чужие дела до тех пор, пока не нарушены приличия и не поставлен под угрозу общественный покой.
      - Если приличия и нарушены, то не мною. Что же до угрозы общественному покою... - (Тут Дейган встал.) - Она действительно существует.
      Маркэнд продолжал улыбаться, но его била мелкая дрожь.
      - Самый лучший выход, - мягко начал Демарест, и Дейган снова сел, - это вам отказаться от услуг миссис Гор, принимая во внимание чувства ее сына, и взять миссис Смит. В таких местах, как Клирден, с приличиями очень считаются. Вы в этом могли убедиться.
      - И потом, Смит нуждается в деньгах, а Гор - нет, - прибавил Дейган.
      - Если Смит не угодит вам стряпней, - сказал Демарест, - я вам обещаю подыскать кого-нибудь еще.
      Маркэнд спокойно ответил:
      - Не в этом дело.
      Дейган снова вскочил.
      - В чем же дело в таком случае? Если вы не спите с этой бабой, не все ли вам равно, черт возьми, кто вам варит обед?
      Маркэнд, перестав улыбаться, подошел к Дейгану.
      - Я вам скажу. - Он старался не повышать голос: - Мне не все равно. Причина не та, что вы думаете. Но не ваше дело, какая...
      - Нет, это будет наше дело.
      - Вот увидите, - пообещал Демарест.
      - Довольно. Идем, - сказал Дейган.
      - Мы вас предупредили. - Демарест надел шляпу.
      Маркэнд молча стоял и смотрел, как они медленно удалялись.
      Маркэнд сел; он весь дрожал и только теперь почувствовал это. Реннард, эти двое людей, только что угрожавших ему, угрюмая враждебность Клирдена, Гарольд, нападающий на свою мать, Элен, которая снова носит его в себе, Тони с полными упрека глазами - все смешалось, все перепуталось в нем. Птицы уже затеяли свою шумную беседу в ветвях деревьев в саду, небо зарумянилось закатом. - Почему я дрожу? Мое тело стремится к движению. Вот что означает эта дрожь. _Вырваться_!
      Дебора пришла готовить ему ужин; он был рад, что она здесь. При ней улеглось его смятение. - Дебора... Что знаю я о Деборе? - Он относился к ней, как дитя относится к своей матери.
      - Посидите сегодня со мной. Поужинаем вместе, - сказал он.
      Она поставила вторую тарелку и села рядом с ним.
      - Скажите, - начал он, - вы знаете обо всем, что тут происходит?
      - Знаю.
      - Знаете ли вы, что Гарольд приходил ко мне и хотел вынудить у меня обещание больше не видеться с вами?
      - Знаю.
      - Знаете ли вы, что я сбросил его вниз, на дорогу?
      - Он остался цел и невредим.
      - Боже мой! Вы думаете обо мне больше, чем о родном сыне.
      По ее лицу разлилась нежность, не направленная на пего, но вызванная его словами.
      - Я люблю Гарольда, - сказала она. - Но нужна я вам.
      - Знаете ли вы, что два почтенных горожанина приходили сегодня сюда, чтобы угрозами заставить меня нанять в кухарки некую миссис Смит?
      - Этого я не знала. Но я понимаю.
      - Гарольд приходил к ним. Он клевещет на вас.
      - Это оттого, что я больше не нужна ему.
      Его вопросы (чего я боюсь? почему не уезжаю домой?), его мысли (Реннард, Тони, беременность Элен...) замерли, потому что они были ложны перед лицом реальности, связавшей его с этой женщиной. Реальности не боишься и не понимаешь, ею живешь. Страх и неведение заключены в пей. Маркэнд сидел рядом с Деборой и испытывал чувство глубокого покоя. Сумерки окружали их тишиной обреченности, но реальность, связавшая их, была глубже и шире этой тишины. В ней всему находилось место. Но если б он захотел отрицать реальность, сердцевиной которой была его близость с этой женщиной, все сейчас же снова обратилось бы в хаос.
      - Как вы молчаливы! - сказал он.
      - Я долго жила одна.
      - Дебора, я не хочу, чтобы вы уходили. До вашего прихода меня все время била дрожь. Если вы уйдете, это опять начнется.
      Она внимательно оглядела его.
      - Давайте навестим ваших друзей на ферме. Я хочу познакомиться с ними.
      - Разве вы не знаете Стэна и Кристину?
      - Я их видела. Но это другое дело. Тогда они не были еще вашими друзьями.
      Прохладный ветерок подул с севера, освежая вечерний воздух.
      - Лето кончается, - сказала она.
      Кусты у дороги шелестели, вдалеке выла собака.
      Лето тревожно металось, предчувствуя нашествие осени на свои владения. Дебора протянула руку и остановила Маркэнда. Они молча стояли и слушали в темноте, как по дороге торопливо прошлепала куда-то в сторону лягушка.
      - Я боялась, как бы нам не наступить на нее, - сказала Дебора.
      Молча они стояли рядом; он чувствовал легкое прикосновение ее плеча, он слышал ее дыхание. Она была как лето, и она была как ветер, сильный и порывистый, который разрушит лето.
      - Идем, милый, - сказала она, и они пошли дальше.
      Они сидели на скамье перед домом Стэна. Дверь была открыта, и в промежутках между редкими репликами Маркэнду было слышно, как шевелится во сне Клара. Луны не было, но на небе мерцали звезды. Ветер усилился, ночь была беспокойная и бурная под неподвижными звездами.
      Стэн сказал:
      - Сегодня мне приходит на ум океан. Никто из вас не переезжал океана. С берега его не узнаешь - нужно, чтоб он был кругом. Я стою на палубе. Вверху звезды... тихие. А внизу я... тоже тихий. А посередине все движется. Тело мое движется, вода движется, ревет ночной ветер. Вот потому звезды и кажутся близкими, что во всем мире только и есть тихого, что они да твоя душа.
      - Стэн, милый, - сказала его жена, - расскажи им, как ты спорил с Филипом.
      - Ладно, расскажу. Фил Двеллинг - это старший брат Кристины, очень богатый фермер.
      - Ну уж и очень богатый.
      - Что ж, у него в Мельвилле дом, и он там живет почти круглый год на доходы с фермы. И тратит деньги на свою газету и на митинги. Хороший человек. Все придумывает, как одолеть богатых банкиров.
      - Брось об этом, Стэн. Ты им расскажи - знаешь, про что...
      - Ну ладно, ладно! Кристина очень любит эту историю, уж я не знаю почему. - (Она уже смеялась.) - Ей кажется, что это очень веселая шутка. Но это вовсе не шутка. Ну вот. Однажды вечером собралась компания на пикник. Дело было в начале сентября, в такой же вот вечер, как сейчас. Ветер дул даже еще сильнее, в прериях он всегда сильнее. Лежим мы все на возу с сеном, и я спрашиваю Фила: "Как ты думаешь, Фил, почему ветром но сдувает звезды с неба? На чем они держатся?" Фил отвечает серьезно: "Ветер ведь дует самое большее на милю в вышину. А звезды от нас за миллионы миль". - "А-а, - говорю я, - но если звезды так далеко, как же мы их видим своими глазами?" Фил отвечает: "Очень просто. Звезды испускают волны света. Мы видим эти волны, когда они доходят до нас". - "А-а, - говорю я, - волны света... Но они пересекают ветер, чтоб до нас дойти". - "Ясное дело", - говорит Фил. "Как же тогда выходит, - говорю я, - что ветер не сдувает эти волны?" - "Потому что они совсем другие. - Тут Фил начинает злиться. - Ветер не может коснуться их". - "А кто же может коснуться их?" - говорю я. "Никто и ничто не может коснуться световых волн!" - рычит он. "А как же тогда наши глаза касаются их?" - спрашиваю я кротко.
      Кристина звонко хохочет.
      - Надо было вам это послушать. Всю дорогу они так спорили. Стэн до того взбесил Фила своими глупостями, что с бедным Филом чуть не случился припадок.
      - Хороший человек Фил, - сказал Стэн, - но ничего не понимает. Ничего! Что называется - практический ум.
      - Он-то думает, что только такие все понимают.
      - Фил Двеллинг куда умнее меня. Посмотрите на него: он богатый человек. Посмотрите на меня: я бедный человек. Но он ошибается. Все американцы ошибаются. Все вы видите только факты, а факты ничего не значат.
      - Что вы хотите сказать? - послышался приглушенный голос Деборы.
      Трубка Стэна вспыхнула в темноте: он сделал глубокую затяжку.
      - Хорошо, давайте объясню. Вы берете кучу фактов: лошадь, пятидолларовая бумажка, гитара, нарядное платьице для Клары, фунт вырезки для Дэви... звезда... автомобиль Фила... мысль. Вы, американцы, все это называете фактами. Вы говорите так: мы изучаем каждый факт в отдельности и все о них узнаем. Ну что ж, вы так и поступаете - и ничего не узнаете. Они существуют вовсе не в отдельности. Они все связаны вместе. Если это раз навсегда не запомнить, можете изучать свои факты до самой смерти, и все равно ничего не будете знать.
      - Вот человек, который знает бога, - послышался во тьме голос Деборы.
      - Бога! - вскричал Стэн. - К черту бога! Бог принадлежит священникам. Видал я в Польше, чего стоит ваш бог!..
      - Вы человек, который знает бога, - повторила Дебора тем же ровным голосом. - При чем здесь священники или ваши собственные слова?
      - Стэн, - сказала Кристина, - принес бы ты вина.
      Поляк пошел к темному сараю и зажег фонарь.
      - Кажется, что мы далеко-далеко от Клирдена, - произнес Маркэнд. И тотчас же в тишине Клирден обступил его. В колеблющемся свете фонаря он увидел худое лицо Стэна, покосившуюся крышу на фоне мерцающего неба. Он услышал, как воет ветер под звездами, неподвижными и далекими. Ему захотелось сказать: "Кристина! Что нам делать здесь? Вернемся, Кристина, вы - к своему брату, я - к своей жене". Стэн принес вина...
      Лето еще боролось. В начале сентября выпадали дни, когда солнце осушало холмы своим пламенем, и в сверкающем воздухе тучей носились насекомые. Но земля продолжала свой путь, осень пятнами ложилась на ее зеленые плечи, уходившие от солнца, и все дольше задерживалась на ее лице ночная тень. Маркэнд склонялся перед закатом года, как перед видением своей судьбы. И он подходил к закату. Как и багровые мерцающие холмы, он попал в безвыходный круг обреченности.
      Перемена совершилась не сразу, она была незаметна, как движение земли, уходящей от солнца. Он попытался написать Элен - и не смог. Многое нужно было сказать - и в то же время нечего. Он не мог выразить на бумаге свои чувства, свои мысли о растущей в чреве Элен частице его плоти.
      Дебора сказала ему как-то, что Гарольд ни разу с той последней их встречи не приезжал домой.
      - Что с ним?
      Она не ответила.
      - Что в городе?
      - Я покупаю, что мне нужно, - сказала она, - и возвращаюсь домой.
      - Дебора, но правильно ли это, справедливо ли это - держать Гарольда вдали от вас?
      - Гарольд вернется ко мне. Он снова поймет, что я нужна ему, и вернется.
      - А тем временем?..
      - Дэвид! Вы хуже Гарольда. Такой же ребенок.
      Ему нечего было ответить, он перестал задавать вопросы. - Я во власти этой странной женщины. Странной? Но она не более странная теперь, чем все эти пять месяцев.
      Осень пробивалась сквозь землю, наступая на лето, с каждой ночью она отвоевывала все больше и больше: холодила почву, сушила листья и корни, дыханием бурь обвевала поля. Но лето боролось.
      Однажды, когда весь день стояло жаркое солнце и в неподвижном воздухе пахло сосновой хвоей, Маркэнд, возвращаясь из леса, зашел на ферму у каменоломни. Кристина встретила его с побелевшим от страха лицом.
      - Вы видели Стэна? Он вас нашел? - Она перевела глаза на дорогу: - Вот он идет, - и в них появилась успокоенность: у каменоломни она увидала мужа, торопливо идущего к дому.
      Не садясь, они молча дожидались Стэна. В углу, перед маленьким столиком, который сделал ей Маркэнд, за чашкой молока с хлебом сидела Клара. На сыром полу, у блюдца молока с хлебом свернулась ее любимица, черная кошечка. Маркэнд ощутил свое присутствие в комнате и присутствие этих трех чужих жизней. Стэн порывисто распахнул дверь. Он тихо притворил ее за собой и тяжело прислонился к ней.
      - Слава богу, что я нашел вас, - сказал он, задыхаясь. - Вы должны уехать.
      Маркэнд машинально сел и услышал свой голос:
      - Что случилось?
      - Иди, родной, сядь. - Кристина принесла мужу стул.
      - Я работал у Дейла. Там не знают, что я ваш друг. И слава богу, что не знают. Молодой Гарри Дейл вдруг говорит мне: "Ну, Стэн, надеюсь, вы сегодня вечером с нами?" - "Понятно", - отвечаю я, не зная, о чем речь, а сам удивляюсь - обычно они меня никуда с собой не зовут. "Так не забудьте, - говорит он, - мы собираемся в девять у дверей почты. Да возьмите винтовку. Это только так, чтобы попугать его. Стрелять строго-настрого запрещено". Тут я быстро соображаю и еще задаю несколько окольных вопросов. И скоро я все узнал, а он ничего и не подозревает. Дэвид! Чуть ли не весь город собирается сегодня вечером выгонять вас из Клирдена. Если вы будете сопротивляться, вас вымажут дегтем и вываляют в перьях. Затеяли все дело мистер Лоусон и мистер Дейган. После завтрака я притворился, будто заболел. Ушел с работы. Забежал сперва к миссис Гор, сказал, чтобы она не выходила из дому. Если они придут и увидят ее у вас, они совсем взбесятся. Потом пошел к вам - не застал, хотел дождаться. Чуть с ума не сошел. Побежал сюда, потом обратно. Дэви, вам нельзя идти домой. Они говорили - в девять, но они могут передумать и прийти раньше.
      Маркэнд встал, и Кристина подошла к нему:
      - Что вы думаете делать, Дэви?
      - Я сам не знаю, что буду делать.
      - Знаете, что? Почему бы вам не поехать в Канзас, к моему брату? Он очень хороший человек.
      - Кристина, почему вы не советуете мне ехать домой?
      - Я знаю вас. Вы уехали из дому, потому что у вас на то была причина. Вы вернетесь не тогда, когда вас заставят, но тогда, когда вы будете готовы вернуться.
      - Ясно одно: вам надо уехать, - сказал Стэн. - Разговаривать некогда.
      Маркэнд пристально всматривался в Кристину.
      - Если я поеду в Канзас, что мне сказать вашему брату?
      - Расскажите ему про Стэна! - воскликнула она.
      Поляк подошел и встал между ними.
      - Как тебе по стыдно? - крикнул он жене. - Друг наш в опасности, может быть, ему грозит смерть. А ты думаешь обо мне. Черт со мной и с твоим братом! Уходите, Дэви. Они узнают, что мы друзья, и придут сюда за вами.
      - Еще нет девяти, Стэн. Я сейчас уйду. Кристина, я понял.
      Он протянул ей руку, но она обняла его за шею и поцеловала. Мужчины стиснули друг другу руки.
      - Может быть, увидимся еще, - сказал поляк, - а может, и нет. Я хочу вам сказать, Дэви, вы были настоящим другом. Нам с вами было... очень хорошо.
      Клара весело отозвалась из-за своего столика:
      - До свидания, Дэви.
      Он вошел в ее совсем иной мир, засмеялся и поцеловал ее.