Путешествия Николаса Сифорта (№2) - Надежда "Дерзкого"

Сколько же их! И как они близко! Спаси нас, Господи!

– Филип, проследи, чтоб у всех пассажиров были скафандры! – приказал я.

– Есть, сэр.

От одного чудовища отделился щупалец и полетел к шлюпочному отделению.

– Чтоб его! Пали! – орал Уолтер Дакко.

– Стараюсь! Он дергается! – орал Деке.

– Вошел в мертвую зону!

Я маневрировал как мог, пытаясь избежать столкновения.

– Топлива осталось на две минуты, командир, – доложил Керрен.

– Чтоб им всем провалиться!

– У кормы! – крикнул Деке. – У шахты!

Огромная рыбина вплотную подплыла к тому месту на корабле, где находилась шахта сверхсветового двигателя. Мне удалось немного повернуть корабль, но чудище упорно двигалось к своей цели, вибрируя и переливаясь всеми цветами радуги. Вдруг кожа на одном участке потемнела и образовался волдырь; волдырь лопнул, на его месте появились три бесформенных тела, которые тотчас же устремились в сторону шахты двигателя.

– Попал!

Одно чудище развалилось под лазерными лучами, и во все стороны полетели внутренности, в то время как второе у машинного отделения оказалось вне досягаемости лазерных пушек.

– Докладывает машинное отделение. – Голос инженера Касавополуса. Почему-то очень спокойный. – Чудища штурмуют корпус в районе шахты.

– Старшина полиции! Уничтожить врага в машинном отделении! Касавополус, выдать людям скафандры! – приказал я.

Одно из раненых чудищ вдруг исчезло.

– Смотри! Паразит растворился! – воскликнула мисс Бартель.

– Мы надели скафандры, – доложил Касавополус. – Черт! Эти сволочи совсем рядом!

Я бросил взгляд на индикаторы – топлива оставалось всего на один маневр.

– Господи! Боже мой! – завопил Филип, подскочив в кресле.

Я в ужасе смотрел на экран. В трехстах метрах от правого борта появилась рыбина таких габаритов, каких я еще не видел.

– Обнаружилась цель в направлении ноль-девять-три, расстояние триста метров, – доложил Керрен.

Из рыбины вылез щупалец.

– Командир! Они проплавляют стену! – крикнул Ка-савополус.

Может случиться непоправимое. Из машинного отделения выйдет воздух, и люди окажутся незащищенными перед чудищами.

– Дакко у вас?!

– Да, сэр!

– Справитесь?

– Попробуем сжечь их лазерами. Сюда лезут три мелкие гадины. Но если прорвется рыбина, тогда не знаю…

Касавополус не договорил – и так было ясно, что оружие Уолтера Дакко бессильно против космического чудища. Рыбины атаковали нас со всех сторон, но наибольшая опасность исходила от двух: той, что выпустила трех мелких гадов, и самой большой, приближавшейся к середине корабля. Одна рыбина, у кормы, уже находилась в метре от корпуса. На память пришли погибшие от рыб на «Гибернии». Уолтер Дакко со своим маленьким отрядом вряд ли сможет что-либо сделать. Если корпус проплавится – все пропало.

– Надо вывести людей из машинного отделения, – тихо сказал я Филипу, не решаясь отдать приказ.

– Нет! – взвился Филип.

– А что делать?!

– Но мы лишимся электроэнергии для лазеров!

– Нельзя допустить, чтобы погибли люди! Машинное отделение мы все равно не можем спасти!

От исполинской рыбины, устремившейся к центру корабля, отделился какой-то предмет.

– Можем!! – горячился Филип.

– Ручными лазерами чудищ не убьешь! – возразил я.

– Рыба вот-вот коснется корпуса! – заорал Касаво-полус.

– Разрешите взять шлюпку, – сказал побледневший Филип.

– В ней нет оружия.

– Попробую пойти на таран! На мгновение я онемел.

– Позвольте, сэр, – настаивал Филип, – возможно, я их отпугну.

– Нет, – отрезал я.

– Ведь здесь от меня никакого толку!

– Нет!

– Тогда все погибнут! – Поколебавшись, Филип ринулся к выходу. – Я обожгу их выхлопными газами! – крикнул он, остановившись у двери. – Разрешите, сэр!

Я вдруг сообразил, что ничего не говорю, только шевелю губами, и наконец произнес;

– Разрешаю.

Гардемарин кое-как отдал честь и скрылся за дверью. Я снова впился глазами в экран. Шквалом огня стрелки уничтожили летевшего к кораблю гада, но исполинская рыбина метнула еще одного. Вскоре мигнул индикатор, знак того, что из шлюпочного отсека выкачивается воздух. Тем временем гад, пущенный рыбиной, вошел в мертвую зону лазерных пушек.

– Падла! – заорал Эдди Босс с поста связи. – Он попал в мою пушку!

– Лазерная пушка в центре корабля выведена из строя! – доложил Керрен.

Из шлюпочного отсека в открытый космос вылетела шлюпка с Филипом.

– Командир, чудище пробуравило стену! – доложил Касавополус.

– Выключить электростан…

– Не выключайте, Касавополус! – перебил меня Филип по рации. – Я у цели. Укройтесь все в мастерской!

– Укройтесь, Касавополус, – повторил я.

– Есть, сэр.

Чудище-исполин выпустило в центр корабля еще трех гадов.

– Все пушки по этому борту выведены из строя, сэр! – крикнул Цы. – Необходимо развернуть корабль!

– Сейчас! – Я включил маневровые двигатели на полную мощность. Корабль повернулся к рыбине-исполину носом.

Керрен вывел на экран изображение шлюпки – она приближалась к рыбине, устремившейся к шахте сверхсветового двигателя. Подлетев к ней, Филип развернул шлюпку на сто восемьдесят градусов, раскаленные газы, вырывавшиеся из сопла шлюпки, обожгли чудище, оно дернулось, но не сдохло.

– Ах ты, сука! – Филип снова развернулся и еще ближе подлетел к рыбине.

– Командир, они сломали передние лазеры! – доложил Цы.

Проклятый Тремэн! Забрал у нас столько пушек…

Теперь Филип обжег рыбину с близкого расстояния, никакого эффекта. В отчаянии я схватился за голову.

– Декомпрессия в машинном отделении! Командир, они проплавили стену!

– Жгите их лазерами! – приказал я.

– Иду на таран, – сообщил Филип.

– Нет!

– Это единственный шанс!

– Мистер Таер!

Словно не слыша, он развернул шлюпку метрах в ста от рыбы, включил двигатель на полную мощность и понесся, целя ей в голову.

– Мистер Таер!

– Рад был служить вместе с вами, сэр. Увидите Алекса Тамарова, передайте ему мои извинения. Да поможет нам Бог, сэр… – Шлюпка набирала скорость.

– Керрен, записывай! Мистер Таер! Я, командир Николас Сифорт, от имени Правительства ООН присваиваю гардемарину Филипу Таеру звание лейтенанта Военно-Космических Сил!

В динамике раздался треск. Шлюпка врезалась рыбе в голову, вошла в нее и исчезла. Из дыры выплескивались струи вязкой жидкости. Рыба задергалась и полетела прочь от корабля вместе с застрявшей в ней шлюпкой.

– Проникновение в трюм! – доложил Керрен. «Господи! Каюсь в своих грехах!»

– ДЕКОМПРЕССИЯ ШЕСТОЙ СЕКЦИИ ВТОРОГО УРОВНЯ!

– Командир, зал гидропоники левого борта разгерметизировался!

«Господи! Помилуй!»

– Машинное отделение! – крикнул я в микрофон.

– Мы тут, сэр! Сожгли двух гадин. Клингер, заделай дыру плитой!

– Инженер, дайте оставшееся топливо!

– Берите! Его не хватит даже на минуту, сэр. «Господи! Умоляю Тебя, прими меня в Царство Свое!» «Дерзкий» уже был развернут носом прямо на гигантскую рыбину, которая только что швыряла в середину корабля свои снаряды. А вокруг появлялись все новые и новые чудища. Ясно, сражение нами проиграно.

– Керрен, идем на таран! Рассчитай курс!

– Курс рассчитан. Направление ноль-ноль-ноль.

«Аманда, мы скоро встретимся».

Я включил маневровые двигатели на полную мощность, бросил корабль вперед. Он так медленно разворачивался, что казалось, стоит на месте.

– В чем дело, Керрен, кончилось топливо?!

– Нет, просто невозможно сразу набрать скорость, – объяснил мне, словно школьнику, компьютер.

Скорость медленно нарастала. Рыбина, заметив угрозу, начала удирать. Я скорректировал курс и стал ее преследовать.

– Всем надеть скафандры! – скомандовал я в микрофон, не отрываясь от экрана. Диск первого уровня находился примерно в середине длинного корпуса «Дерзкого». На мой экран передавалось изображение носовой телекамеры.

– Ну, погоди, гадина! – процедил я сквозь зубы.

Еще секунда – и нос «Дерзкого» коснется исполинской рыбины. Чудище стало вибрировать. Только бы не исчезло!

– ПОДОЖДИ, ДЬЯВОЛЬСКОЕ ОТРОДЬЕ!

Наконец корабль коснулся рыбины. Керрен включил тревогу и завопил:

– Нос поврежден! Разрушен корпус до первого диска! Я вскочил, ожидая удара.

– Керрен? – Ответа не последовало. – Керрен!! Экран погас. Наконец Керрен сообщил:

– Заработал сверхсветовой двигатель. Введите координаты для расчета!

– Что?!

– Сверхсветовой двигатель включен, сэр, – повторил компьютер. – Пожалуйста, введите координаты пункта назначения.

– Касавополус! – завопил я.

– Машинное отделение слушает, сэр.

– Сверхсветовой двигатель включен?!

– Нет, конечно.

– Господи! – Я оторопело уставился на темный экран без единой звезды. Значит…

– Что случилось? – спросил Касавополус.

– Рыба нырнула как раз в тот момент, когда мы в нее врезались.

– Что вы говорите, сэр?

– Она… Она взяла нас с собой.

* * *

Мы собрались в коридоре второго уровня – Касавополус, Уолтер Дакко, Грегор и я. Время шло, а на экранах был полный мрак, как во время сверхсветового полета.

Керрен уверял, что сверхсветовой двигатель работает, а я не решался обследовать корабль, опасаясь катастрофических последствий. Дело в том, что во время сверхсветового полета любой предмет, выброшенный за пределы корабля, мгновенно распадается на атомы; а в корпусе «Дерзкого» наверняка немало дыр; достаточно оказаться рядом с одной из них, чтобы погибнуть.

– Как быть? – растерянно спросил я, забыв о субординации, едва сдерживая дрожь.

– Главное, что мы живы, – проворчал Касавополус.

– Пока.

– А где мы? – охрипшим голосом спросил Уолтер Дакко.

– Наверное, в чистилище, – пожал я плечами.

– И что дальше? – спросил Грегор.

– Отдадим концы, – утешил я его.

– Когда, сэр?

– Скоро. Как только рыбешка тормознется или переварит нас. Или когда у нас кончатся запасы еды.

– Переварит? – с ужасом переспросил Дакко.

– Понимаете, – принялся я объяснять, – наш «Дерзкий» воткнулся в рыбину как раз в тот момент, когда она нырнула в сверхсветовое состояние. Керрен доложил, что вся передняя часть корпуса разрушена, а теперь еще и датчики вышли из строя. Так что в трюм лучше не соваться, там не исключены повышенная радиация и вирусы. Возможно, рыба переварит остатки «Дерзкого» вместе с нами.

– И скоро это произойдет? – спросил Грегор.

– Откуда мне знать?! – вспылил я. – Не задавай дурацких вопросов!

– Простите, сэр! Есть, сэр. – Он вытянулся по стойке «смирно». Все были в отчаянии.

– Что еще известно, сэр? – спросил Уолтер Дакко.

Я с удовольствием послал бы их всех к дьяволу и смылся к себе в каюту. Пристают со своими вопросами, будто я прорицатель!

– Что с машинным отделением, Касавополус? – спросил я со вздохом.

– Мы успели заделать дыры в стене до погружения в сверхсветовое состояние, сэр. Поврежден только один силовой кабель, второй цел.

– Вы хотите сказать, что после всего этого электростанция не вышла из строя?

– Да. Электроэнергии для обогрева и освещения, сэр, вполне достаточно. Возможно, удастся починить поврежденный кабель. Кроме того, нам больше не потребуется электроэнергия для насосов маневровых двигателей, ведь топливо для них кончилось. И лазерных пушек не осталось.

Я попытался сосредоточиться. Итак, мы находимся внутри исполинского чудовища, которое летит со сверхсветовой скоростью бог знает куда. Корма и машинное отделение пока в порядке. Кольца-уровни герметичны. Разрушена только носовая часть корабля, пробит и разгерметизирован трюм.

– Что еще известно? – повторил я заданный мне вопрос, на который так и не нашел вразумительного ответа.

– Системы регенерации все еще работают, – напомнил Дакко, – только некоторые трубы разорваны, и из них вытекла жидкость. А вот гидропоника правого борта…

– Разрушена, – договорил Касавополус. – Это отделение разгерметизировано, как и восьмая секция, воздух оттуда вышел. Входить туда не стоит, все равно растения погибли.

– А что другое отделение гидропоники? Западное?

– Не пострадало, но большого урожая там не соберешь.

– Между восьмой секцией и восточным отделением гидропоники погибла почти половина растений, – с горечью констатировал Дакко.

– Может быть, их еще можно спасти? Пусть мистер Бранстэд посмотрит, он специалист. А трубы регенерации? Нельзя ли их залатать?

– Можно, по крайней мере большинство из них, если найдем достаточно материала, не забираясь в трюм, сэр, – ответил Касавополус.

– Тогда займитесь этим, – приказал я.

– Есть, сэр. Только работать система регенерации будет плохо. Из труб вытекла жидкость, а мне нечем ее заменить.

– Сделайте все, что возможно, – сказал я и, плохо соображая, спросил: – Где еще произошла декомпрессия?

– На третьем уровне, в четвертой и пятой секциях, сэр, – ответил Дакко.

Значит, мятежники погибли. Уцелел лишь Клингер, которого я выпустил из четвертой секции.

– Как с запасами кислорода? – спросил я.

– Их как раз хватит для тех помещений, из которых вышел воздух, – ответил Касавополус, – но тогда придется довольствоваться воздухом, поступающим из системы регенерации.

– Мистер Аттани, обойдите корабль, выясните, кто погиб, составьте список и принесите мне в каюту.

– Есть, сэр.

– Касавополус, сделайте все, что в ваших силах. Мистер Дакко, позаботьтесь об экипаже.

– Есть, сэр.

На мостике дел не было, и я пошел в каюту. Теперь оставалось лишь ждать, пока не кончится воздух или еда. На первом уровне я встретил миссис Ривс.

– Вы оказались правы, молодой человек, – заулыбалась старая женщина.

– В чем именно? – Я попытался вспомнить нашу беседу в каюте.

– Насчет воинской дисциплины.

– Она не помогла спасти корабль, – возразил я.

– Но мы все-таки живы, – настаивала миссис Ривс.

– Пока живы. Недолго осталось.

– Не к лицу командиру говорить подобные вещи, – разочарованно промолвила она и пошла дальше.

В каюте я сразу лег и предался размышлениям. Боже мой, как же я радовался тогда, за несколько дней до полета на «Дерзком»! Но Тремэн отобрал его у меня. Потом возвратил, но уже совсем в другом состоянии – словно приговорил меня к смерти. Похоже, тем дело и закончится. Смерть в чреве гигантского чудовища – такое и в дурном сне не приснится.

Лежать надоело; я сел за стол, снова вспомнил отца. Сколько еще осталось ждать смерти?

– Ты должен жить, – услышал я голос отца так отчетливо, будто он был рядом со мной. – Не ждать смерти, а жить.

– Легко тебе говорить, ты ведь не на борту «Дерзкого», – пробормотал я.

Отец осуждал меня за малодушие, но я не в силах был прогнать страх и искал себе оправданий: мол, советовать легче, чем делать. Но я знал, что отец прав. Смерть подстерегает человека всегда и везде, даже в благоприятных условиях, но нельзя постоянно о ней думать. Что бы ни случилось, жить надо достойно, а значит, выполнять свой долг.

В дверь осторожно постучали. Я открыл и увидел Грегора Аттани.

– Вы приказали доставить вам это в каюту, сэр, – сказал он, протягивая мне лист бумаги.

– Что ты принес?

– Список потерь.

– Сколько?

– Два пассажира, сэр. Они оказались без скафандров, когда произошла декомпрессия коридора на третьем уровне.

– Куда мистер Таер приказал сложить трупы? – Повезло им, подумал я. Быстрая смерть.

Грегор посмотрел на меня, как на чокнутого.

– Мистер Таер погиб, сэр, – тихо произнес Грегор. – В шлюпке. Он пошел на таран…

Я прислонился к стене, чтобы не упасть.

– Сэр, вам, наверно…

– Уходите! – едва слышно произнес я.

После ухода Грегора я так и остался стоять, подпирая стену, не было даже сил броситься на кровать.

Прости, Филип, что забыл о тебе. Слишком многих я погубил: Аманду, Нэйта, экипаж, пассажиров. Всех и не упомнишь.

Наконец я взял себя в руки, вытер слезы, вышел в коридор. Там не было ни души. Лишь слышался едва уловимый шум двигателя.

В дальнем конце шлюпочного отделения, куда я вошел, находилась дверь, ведущая в трюм. Сейчас ее было лучше не открывать. Заглянул на мостик – там тоже все было нормально, аппаратура работала.

Нестерпимо захотелось кофе. По пути к офицерской столовой я заглянул в пассажирскую комнату отдыха и увидел Дакко – отца и сына. Крис плакал, Уолтер держал его за руки. Оба взглянули на меня, но ничего не сказали, я что-то пробормотал и пошел дальше.

Мне показалось, что лицо старшего Дакко тоже было мокрым от слез.

В офицерской столовой я сварил себе кофе покрепче, с жадностью выпил и теперь ждал действия кофеина.

– Сэр, что мне теперь делать? Я вздрогнул, резко обернулся, расплескав на рубашку кофе. Грегор выжидательно смотрел на меня.

– Что за манера подкрадываться, кадет! – вспылил я.

– Я не… Что вы, сэр! Просто… Есть, сэр.

– Чего вы от меня хотите?

– Ничего, просто я думал… Простите, сэр.

– Оставьте меня в покое. Грегор поспешно кинулся к двери.

– Мистер Аттани! Простите… – крикнул я ему вслед. – Простите за грубость.

– Хорошо, сэр.

– Действуйте по своему усмотрению. Помогите, если можете, мистеру Дакко или главному инженеру. Когда понадобитесь, я позову.

– Есть, сэр, – с облегчением сказал Грегор.

Я снова остался один.

Ополаскивая под краном чашку, взглянул в зеркало, висевшее над раковиной. Красное пятно от ожога на щеке воспринял сейчас как немой укор. Надо держать себя в руках. Даже перед лицом смерти не пренебрегать долгом.

Я буквально заставил себя обойти жилую часть корабля. Пассажиров словно подменили. Как приветливо они меня встречали! Некоторые в порыве благодарности жали мне руку. Члены экипажа буквально ловили каждое мое слово и с необычайным рвением бросались выполнять любой мой приказ, словно видели во мне спасителя, способного вызволить их даже из этой беды.

Немного поболтавшись у дверей поврежденных, лишенных воздуха секций, я отправился на мостик и устало опустился в свое кресло, показавшееся мне необыкновенно удобным.

– Керрен, что ты можешь сказать о трюме? – спросил я.

– Его длина равна двумстам тридцати метрам, средняя ширина двадцати четырем метрам…

– Прекрати. Расскажи о том, в каком он сейчас состоянии.

– У меня практически нет информации о части корабля, расположенной между шлюпочным отделением и носом. Кстати, если собираетесь продолжить полет…

– Ты, безмозглый кусок электроники! Говори то, что знаешь!

– Согласно показаниям датчиков, носовая часть корабля разрушена, в частности первые двадцать метров трюма. Таково было состояние на девять часов одиннадцать минут. В девять часов сорок две минуты вышли из строя центральные датчики трюма, из чего можно сделать вывод…

– Какие датчики работают?!

– Вы имеете в виду датчики трюма, командир?

– Да!

– Говорите конкретнее, тогда легче будет вести беседу, – вежливо заметил компьютер. – А теперь разрешите ответить на ваш вопрос. В настоящий момент работает всего один датчик, расположенный на стене на высоте двадцати метров от двери шлюпочного отделения.

– Спасибо.

– Пожалуйста, командир. Это свидетельствует о том, что от кормы до местонахождения датчика корпус пока цел.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Буду рад ответить на любой ваш вопрос.

– Керрен, датчики видят, что находится вокруг корабля?

– Нет, потому что мы летим со сверхсветовой скоростью. Разве вы не знаете, что двигатель работает?

– Керрен, но мы не включали сверхсветовой двигатель.

– Тем не менее он работает, командир.

– В каком он состоянии?

– Не знаю, командир. Его датчики отключены. Но другие датчики свидетельствуют о том, что мы находимся в сверхсветовом полете.

Видимо, до Керрена не доходит, что корабль может перейти в сверхсветовое состояние без включения внутреннего двигателя. О внешнем двигателе, то есть о двигателе исполинской рыбины, Керрен даже не подозревает.

Я снова попытался проанализировать обстановку. Итак, половину растений мы потеряли. Наши скудные запасы теперь недоступны: в трюм войти нельзя. Людей на корабле стало меньше – погибли три члена экипажа, два пассажира и четверо мятежников, – но овощей все равно не хватит. Системы регенерации, возможно, починить удастся, но в настоящий момент они не работают.

Но хуже всего то, что исполинская рыбина несет нас неизвестно куда.

Зверски хотелось есть. Стоит ли экономить остатки еды, если мы скоро умрем? Допустим, мы сумеем продержаться на скудном пайке месяцы, даже годы, но чем все это кончится? Рыба нас переварит – и все.

Я объявил через микрофон по кораблю:

– Мистеру Аттани, мистеру Бранстэду и мистеру Дакко-младшему прибыть на мостик.

Первым явился Эммет Бранстэд, опрятный, подтянутый – даже в это трудное время он следил за собой. Военная служба пошла ему явно на пользу. С момента принятия присяги толстяк похудел на восемь килограммов и стал довольно стройным.

Следом явились кадет и Крис Дакко.

– Половина растений погибла, а значит, сократится и урожай, – сказал я своим подчиненным. – Учитывая гибель девяти человек, рассчитайте, сможем ли мы продержаться до нового урожая, на сколько дней хватит еды, если сократить на треть нынешний рацион. На расчеты даю два часа. Ответственный – мистер Аттани.

Только после их ухода до меня дошло, что кадету впервые придется командовать. Не рано ли? По традиции кадет не вправе отдавать приказы. Но сейчас не до традиций. И я выбросил из головы весь этот вздор.

– …благослови наш полет, ниспошли нам здоровье и благополучие…

Закончив молитву, я обвел взглядом чету Ривсов, миссис Оваух и мистера Федеса, моих соседей по столу, затем двух пассажиров, членов экипажа, занявших отдельные столы, и сказал:

– Не стану скрывать от вас. Положение наше безнадежно. – По залу пронесся глухой ропот. – Расчеты показывают, что еды хватит дней на девяносто. По словам мистера Бранстэда, мало кому удастся дотянуть до того времени, когда урожай значительно возрастет.

Тут подняла руку Елена Бартель. Я разрешил ей говорить.

– Что вы собираетесь делать с… телами погибших? К моему стыду, такая мысль уже приходила мне в голову.

– О людоедстве не может быть и речи, – заявил я. – Тела доставлены в машинное отделение для кремации.

– Они спасли бы нам жизнь! – воскликнула Бартель.

– Я никому не позволю потерять человеческий облик! Решение принято и обсуждению не подлежит. Елена Бартель, разочарованная, села.

– Скорее всего, – продолжал я, – мы умрем не от голода. Как только рыбина выйдет из сверхсветового состояния, она просто нас переварит. Или даже раньше, чем это случится. Но давайте надеяться на лучшее и экономить еду. Итак, рацион сокращается в три раза. Корабль следует поддерживать, пока есть силы, в рабочем состоянии. Да поможет нам Бог!

Мои слова прозвучали в мертвой тишине.

Шло время, и напряжение потихоньку спадало – все привыкли к новым порядкам. Казалось, жизнь на корабле протекала вполне нормально. Люди усердно трудились на «огородах», чтобы поскорее собрать урожай. Деке предложил было кормить не всех, чтобы хоть кто-то выжил, но я сделал вид, будто не понял его намеков.

Часами просиживал я на опустевшем мостике, просматривал бортовой журнал, размышлял об ошибках и роковом стечении обстоятельств, в силу которых мы оказались в безвыходном положении. Если бы адмирал Тремэн… Если бы командир Хэсселбрад… Все эти бесконечные «если бы» давали простор фантазии.

На исходе двенадцатого дня после тех кошмарных событий меня вывел из дремоты голос Керрена:

– Последний датчик в трюме вышел из строя, сэр.

– Вышел? Куда? Как? – Я никак не мог проснуться.

– За час до того, как датчик вышел из строя, температура вокруг него поднялась на тринадцать градусов, командир. В чем дело – не знаю, но от него перестали поступать сигналы, – объяснил Керрен.

– Понятно. Дверь из коридора в шлюпочное отделение заперта?

– Заперта.

– А из шлюпочного отделения в трюм?

– Тоже. Дверные датчики пока функционируют, сэр.

– Все ясно. – Я хотел позвать Касавополуса, но решил, что ни он, ни кто-либо другой не сможет предотвратить переваривание корабля.

Прошло еще десять дней. Я потерял всего два килограмма, но щеки ввалились и безобразное пятно на щеке стало еще заметнее.

Елена Бартель передала через Грегора, что хочет со мной переговорить, и я принял ее на мостике.

– Элрон… мистер Клингер хотел бы вступить в брак, – сказала она.

У меня челюсть отвисла. Я долго смотрел на нее, потом спросил:

– Вы хотите выйти замуж за Элрона Клингера?

– Так точно, сэр. – Елена покраснела.

Браки между членами экипажа в Военно-Космических Силах были явлением редким, притом обязательно с разрешения командира. К офицерам это не относилось. Но даже после свадьбы молодоженам полагалось спать в кубрике на разных койках. Правда, для занятий любовью им разрешалось забраться в какую-нибудь пустующую каюту.

– Так, ну… Думаю… – промямлил я, потрясенный до глубины души. – А вы не сомневаетесь в мистере Клингере?

– Нисколько, сэр. Мистер Клингер за последнее время очень изменился.

– Что ж, как говорится, в добрый час. Когда состоится церемония бракосочетания?

– Хотелось бы как можно скорее. Ведь неизвестно, сколько нам осталось жить.

– Сегодня вечером? Завтра?

– Сегодня вечером, сэр. – Она снова покраснела. – Спасибо.

После церемонии бракосочетания я предался размышлениям. Ну не ирония ли судьбы? Елена Бартель лет на десять старше Клингера.

Жених – плут и распутник, а невеста, по ее собственному признанию, – девственница. Жених – бунтовщик, невеста – поборница нравственности и приличий. Отличная парочка! Ничего не скажешь.

Что ж, дай Бог им счастья. Большего, чем выпало на долю мне и Аманде.

Всю ночь до самого утра я ворочался с боку на бок. Впервые после смерти Аманды мне захотелось женской ласки.

Прошел месяц с тех пор, как мы угодили в чрево чудовища. Из последних сил мы старались поддерживать корабль в работоспособном состоянии, ухаживали за «огородом». Грегор Аттани, который по-прежнему жил в гардемаринской каюте, с готовностью выполнял любое мое поручение. Вопреки традиции – ведь Грегор был кадетом – мы с ним подолгу беседовали. От меня не ускользнуло, что отношения его с Крисом наладились. Крис совсем пал духом и нуждался в поддержке.

Касавополус почти не выходил из машинного отделения. Уж не сделал ли он себе новый самогонный аппарат? Но я предпочитал не вмешиваться и не донимал его проверками. Как-то раз мы с Керреном сыграли партию в шахматы, и мне так понравилось, что теперь мы делали это дважды в день – утром и вечером. Хотя Керрен играл слабее Дарлы и Дэнни. Однажды нам помешал своим появлением Грегор, но я накричал на него, и в те часы, когда мы играли, он больше на мостик не приходил.

Однажды, это был уже тридцать пятый день нашего пребывания в рыбине, Касавополус передал мне просьбу Эдди Босса поговорить со мной. Я пригласил Эдди в офицерскую столовую, где обстановка более непринужденная, чем на мостике, чтобы побеседовать с ним за чашечкой кофе. Слава Богу, этого напитка и воды хватало, и я часто заглушал им голод.

Эдди молчал, глядя в пол и барабаня пальцами по столу, никак не решаясь заговорить. Я долго ждал, потом наконец решил заговорить на его жаргоне, немилосердно коверкая слова:

– Почему Эдди боится говорить командиру? Такой большой и такой трус!

– Вы не ссыльный, сэр, не чернь.

– Почему бы мне не научиться говорить по-вашему? Улыбка сбежала с его губ.

– Не надо, сэр, – сказал он серьезно. – Все помрем, вот что я хотел говорить. Помрем. Я ждал, что еще он скажет.

– Не надо смеяться над Эдди, командир, – продолжил он медленно, с трудом. – Не надо. Я знаю, теперь все равно. Вы учили меня читать. Понимаете… Можете учить меня вести хорошо, хорошо говорить? Как другие. Можете?

– На кого бы вы хотели походить, мистер Босс?

– Не на этих Верхних! Не на мистера Таера, не на Криса Дакко. Может быть… – Он покраснел, потупился. – На вас. Я знаю, это уже неважно. Ведь все помрем. Но перед смертью… – Он так и не нашел нужных слов и умолк, оробев.

Откуда-то из глубины памяти всплыла картина: комната отдыха на «Порции», Эдди Босс, склонившись над столом, старательно выводит буквы под диктовку Аманды.

– Ладно, – сказал я. – Два часа занятий утром с Уолтером Дакко, два часа после полудня со мной.

Он с благоговением взглянул на меня и несколько раз судорожно сглотнул, прежде чем смог прошептать:

– Спасибо.

Уолтер Дакко с готовностью согласился обучать Эдди, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

– Его надо учить не только правильной речи, но и всему остальному, манерам, походке. Ведь шаркает, как старик, – заметил Уолтер Дакко.

– Он прямо-таки жаждет учиться.

– Лучше бы оставался хорошим беспризорником, чем пытаться стать тем, кем вряд ли когда-нибудь станет.

– Парня надо учить, мистер Дакко, – спокойно сказал я, пропустив его резкое замечание мимо ушей.

– Разумеется, сэр, – криво усмехнулся Дакко. – Чем труднее задача, тем интереснее ее решать. Возможно, мне удастся воспитать его лучше, чем Криса.