Шепот в песках

– Мы можем уехать. Давай пойдем к лодке.

– Неужели вы позволите ему заставить себя уехать с острова? – Хассан поднял в удивлении бровь. – Ведь вам придется встретиться с ним опять. Он друг сэра Джона. Лучше увидеться с ним здесь. Лучше, чтобы это произошло сейчас.

Конечно, Хассан прав. Если Кастэрс вернется в Асуан без них, это будет означать, что он не выполнил свою миссию, и он вряд ли сможет поговорить об этом с Форрестерами. Луиза повернулась к своему рисунку, заставила себя сконцентрироваться на нем, а когда она опять взяла кисть, чтобы смешать краски, вдруг осознала, что ее рука дрожит.

Рядом с ней, не двигаясь, сидел Хассан. Казалось, что он дремлет, однако он зорко следил за сводчатой аркой, единственным входом во внутренний храм. Прошло много времени, когда он наконец встал на ноги, не говоря ни слова. Он какое-то мгновение смотрел на Луизу, а потом пошел той же дорогой, которой они пришли сюда. Она удивленно на него посмотрела, но он дал ей знак, чтобы она оставалась на месте и продолжала рисовать. Наступила вторая половина дня, жара достигла апогея. Во дворике было нечем дышать, камни источали жар. Даже, в тени колоннады, где она расположилась и куда не попадали прямые солнечные лучи, было невыносимо жарко. Хассан исчез. Она еще раз взглянула на арочный проем и вернулась к рисованию. Ее клонило в сон. Жара обволакивала ее, как одеяло. Луиза закрыла глаза. В кармане юбки она чувствована тяжесть маленькой коробочки, в которой находился флакон. Флакон был тяжелый. Он был необычный. Он был в безопасности.

Она вздохнула и переместилась со складного стульчика, на котором сидела, делая наброски, на покрывало, что постелил для нее Хассан. Она вытащила коробку, в которой находилось ее более модное и торжественное платье, и положила ее под голову, как подушку. Сейчас не было слышно даже писка воробьев. Они прятались от жары на самой макушке колонн, в тени каменных узоров.

Когда она проснулась, Хассан сидел перед ней на покрывале на корточках. Увидев, что Луиза открыла глаза, он улыбнулся ей.

– Вы спите как младенец. Надеюсь, что ничто не потревожило ваших мирных снов.

Она лежала не двигаясь.

– Эта жара просто изматывает.

– Ну, – он добродушно фыркнул и мотнул головой, – это еще что! Побывали бы вы здесь летом! Но летом все европейцы находятся далеко от этих мест, они перебираются на север.

– Ты видел лорда Кастэрса?

– Он уехал. Я обшарил весь храм и даже залезал наверх. Его здесь нет. Поспите, госпожа Луиза. Я пригляжу за вами.

Она улыбнулась.

– Я рада. – У нее уже слипались глаза. Она почувствовала, как его рука осторожно коснулась ее ноги и он стал аккуратно снимать с нее туфли. Он всегда относился к ней с большим уважением. Эта мысль промелькнула в ее голове, и она погрузилась в дрему, окутанная теплой, наполненной ароматами тишиной.

Луиза проснулась через час. Тень, в которой она лежала, сдвинулась в сторону, и она чувствовала, как солнце нещадно обжигает ее ноги. Она резко поджала ноги под себя и огляделась вокруг. Во внутреннем дворике стояла тишина, как и прежде. Вокруг не было никаких признаков жизни. Хассан исчез. Чувствуя боль оттого, что ее ноги сильно обгорели, она подумала, куда тот мог подеваться.

– Хассан, – позвала она.

Вокруг стояла такая напряженная тишина, что она нахмурилась. У нее было чувство, что она осталась одна на острове.

– Хассан, ты где? – Голос ее звучал напряженно. Никакого ответа. Небо над ней стало белым от зноя, и глазам было больно смотреть на него. Все еще босая, она пошла вниз к колоннаде по направлению к входу, все время озираясь и внимательно всматриваясь в пространство между колонн.

– Хассан! – теперь она позвала его громче. А что, если лорд Кастэрс все-таки их обнаружил и отправил его прочь? Что, если Хассан уехал без нее? Она должна спуститься к реке, чтобы выяснить, есть ли там лодка или нет.

В конце колоннады в прямых солнечных лучах белый песок просто слепил глаза. Внезапно она поняла, что была без туфель, и заколебалась, идти ли ей дальше. Вдруг за спиной она услышала голос:

– Госпожа Луиза?

Она резко обернулась.

– Хассан! О, Хассан, слава Богу! – Она бросилась к нему. – Я думала, что ты уехал без меня.

Его руки обняли ее. Несколько мгновений он крепко держал ее, а потом она почувствовала, что он нежно целует ее волосы.

– Я никогда бы без вас не уехал, госпожа Луиза. Я отдам свою жизнь, только чтобы защитить вас.

Медленно она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Хассан…

Она произнесла его имя инстинктивно, неосознанно.

– Тсс. Не бойтесь, госпожа Луиза. Со мной вы в безопасности. – Несколько секунд он молчал, впившись глазами в ее лицо, потом улыбнулся. – Мы заслужили это. Я думал, что этого нельзя делать. Но теперь я знаю, что так хочет Аллах. – Он коснулся пальцем ее губ. – Но только если этого пожелаете вы.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Ей мучительно захотелось коснуться его. Несколько мгновений она молчала, потом медленно поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Такова воля Аллаха, – прошептала она.

Для Луизы время остановилось. Ей казалось, что то, о чем она мечтала и представляла себе в своих самых фантастических мечтах, только что воплотилось в жизнь, когда его объятия довели ее до экстаза. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Когда же это все-таки случилось, она стояла ошеломленная. Неужели возможно чувствовать себя такой счастливой? Они стояли, прижавшись и глядя в глаза друг другу.

Прошло много времени, когда он, наконец, заметил, что она стоит босиком.

– Ты не должна ходить без туфель, любовь моя. Здесь в песках много скорпионов. Пойдем. – Он поднял ее на руки с такой легкостью, будто она весила не более чем узелок с одеждой, и отнес к покрывалу, на котором она спала. Прежде чем он разрешил ей сесть, он хорошенько отряхнул покрывало. Он улыбнулся. – Вот теперь моя леди может садиться.

Усевшись, она подтянула к себе колени и обняла их. Она возвращалась в реальный мир.

– Хассан, я вдова. Я свободна. Но ты… У тебя в твоем селении осталась жена. Это нехорошо.

Он встал перед ней на колени и взял ее за руку.

– У христианина не может быть больше одной жены. А в Коране написано, что мужчина может любить не одну женщину. Я не видел свою жену, госпожа Луиза, больше двух лет. Я посылаю ей деньги. Она вполне счастлива.

– Правда? – Луиза нахмурилась. – Я бы так не смогла.

– Конечно, ведь ты – страстная женщина. Ты не поймешь ту, которая больше не желает получать удовольствие в постели. У нас два сына, да будет благословен за это Аллах. С тех пор как у нас родился младший сын, она не любила меня, как это требуется от жены.

– Я не смогу любить тебя как жена, Хассан. Когда наступит лето, я должна буду вернуться домой к моим сыновьям.

Он отвернулся. Его лицо было грустным.

– Но разве это означает, что мы не должны пользоваться каждым моментом нашего счастья? – Он взял ее за руку. – Если суждено наступить печальному моменту, то пусть он наступит как можно позже. Мы должны навсегда запомнить дни, наполненные счастьем. Иначе ничего не останется, кроме раскаяния.

Она улыбнулась.

– Может, нам следует объявить о нашей любви в храме Исиды. Разве она не богиня любви? – Луиза потянулась к нему и снова поцеловала, когда он вдруг напрягся и оттолкнул ее.

– Хассан, что случилось? – Она очень обиделась.

– Я ничего не понимаю. Лорд Кастэрс. Он находится где-то рядом! – Хассан показал рукой по направлению к дальней колоннаде.

Она затаила дыхание.

– Он нас видел?

– Не думаю. Я обыскал буквально каждый закоулок. Я даже пытался отыскать его лодку, но она исчезла. Это маленький остров. Здесь нет места, где он мог бы прятаться. – Хассан со злостью мотнул головой. – Подожди здесь, моя прекрасная Луиза. Не двигайся.

Через секунду он покинул ее, метнувшись тенью вдоль колоннады. Луиза боялась вздохнуть. И снова наступила тишина.

Анна отложила в сторону дневник и потерла глаза. Итак, в Египте Луиза нашла себе любовника. Анна улыбнулась. Уж этого-то она меньше всего ожидала от своей прапрабабки. Она вспомнила лицо на фотографии, которую ей показывала Филлис. Когда делали фотографию, Луизе было лет шестьдесят. Блуза с высоким воротником, строгая прическа с обязательным пучком волос, туго завязанным на затылке, темные глаза, смотрящие прямо в объектив, чопорно поджатый рот. По ее виду никто не смог бы предположить, что когда-то у нее случился страстный экзотический роман.

Анна посмотрела на часы. Три часа утра, и она жутко вымотана. Она дрожала от утренней прохлады. История, прочитанная в дневнике, произвела на нее желанный эффект. Она заставила ее на время позабыть о собственных страхах и о все возрастающем противоборстве между Энди и Тоби. Она обвела взглядом каюту. Запах корицы и мирры выветрился. Через окно можно было уловить только запахи еды, которую готовили обитатели суетливого, шумного города, растянувшегося вдоль берега. Казалось, эти люди никогда не спят. Анна вздохнула и встала. Прежде чем она сможет уснуть, ей необходимо кое-что сделать.

Клочок бумаги, прикрепленный к обложке с внутренней стороны дневника, был настолько ветхим, что было трудно разобрать даже лучше сохранившиеся арабские слова. Она поднесла дневник к лампе и, прищурившись, стала рассматривать ветхий листок. Так и есть. Вот они. Она сначала даже не разглядела маленькие иероглифы в самом углу. Древнеегипетские буквы были такие крохотные, что их практически невозможно различить.

Итак, теперь она знала имена двух призраков, которые охраняют этот маленький флакон для благовоний.

Анхотеп и Хатсек. Жрецы Исиды и Сехмет. Прикусив губу, она тряхнула головой.

Анна захлопнула дневник Луизы, положила его в стол и задвинула ящик. Луиза прожила долгую жизнь, стала известной художницей и под конец жизни превратилась в чопорную леди. Какую бы магию ни принесли с собой в современный мир эти два представителя сил зла, это было не так уж страшно. В конце концов, Луиза ведь привезла флакон с собой в Англию.

7

Что сделал ты с огнем и кристаллом

и с живой водой после того, как захоронил их?

Я произнес слова над ними.

Я загасил огонь, и они сказали мне: как имя твое?

Славься… Я не был жесток к людям.

Славься… Я не убивал ни мужчин, ни женщин.

И вновь утеряны любые сведения о входе в храм гробницы; на краю земли лежит утес, под которым находится вход, занесенный песчаными дюнами. Священный дух присутствует там в дневное время; священный дух бродит там и ночью, но тот, тот самый флакон для благовоний – он сам по себе является затворником. Его забыли. Он окутан собственным безмолвием. Но если нет его, если отсутствует тайна, которая заключена в нем, какой смысл проявлять себя?

Одного из нас призвали боги… То, что он рассказал, сочли ложью. Он был грешен, он принес много зла, и он смог избежать гнева Аменет-пожирательницы.

Когда мы пытаемся скрыться от богов, время для всех устанавливается. Когда же боги заставляют нас уснуть, никто не знает, как долго продлится этот сон. И снова более двухсот тысяч солнц проплывут над пустыней, и снова алчные взоры грабителей устремятся в сторону этих дюн. И вот жрецы оживились. Ужели настало время?

Анна проснулась, как будто кто-то ее толкнул. Она лежала не двигаясь, глядя в потолок своей каюты, по которому скользили пестрые пятна отраженных в воде ярких лучей света, проникающие через ставни. У нее ужасно болела голова, и она прижала пальцы к вискам. Она чувствовала себя совершенно измотанной. Анна была настолько уставшей, что ей было трудно даже сидеть. Когда она взглянула на часы, почувствовала мощный прилив адреналина. Было почти десять часов.

На пароходе никого не было. Она стояла перед доской объявлений возле столовой, где давным-давно закончили подавать завтрак, и думала о том, куда все могли подеваться. Анна совершенно забыла сегодняшние мероприятия. Она взглянула на программу на доске объявлений. На сегодня были запланированы экскурсия в Асуан и посещение восточного базара с небольшим отдыхом в отеле близ Старых водопадов. Анна нахмурилась. Ей хотелось посмотреть эти достопримечательности. Она медленно повернулась и побрела в гостиную. Когда она подошла к палубе на кормовой части парохода, ее окликнул Ибрагим.

– Пропустили завтрак, мадемуазель?

Она улыбнулась ему, тронутая тем, что он заметил ее отсутствие на завтраке.

– Боюсь, я опять проспала.

– Хотите, я принесу вам кофе и круассан? – Он торопливо загасил окурок. Он полировал стойку бара и вытирал пыль с полок, но теперь прекратил свое занятие и подошел к ней.

– Это было бы здорово. Спасибо, Ибрагим. – Она улыбнулась ему. – Все отправились на берег?

– Почти все. Они собираются потратить кучу денег на базаре, – ухмыльнулся он.

Пока Ибрагим ходил за кофе, Анна направилась к столику, стоявшему в защищенной от солнца навесом части палубы. Она прошла мимо стоявших на палубе рядов с цветочными горшками, в которых красовались гибискусы, герань, бегонии и где в одном из горшков был спрятан флакон для благовоний. Сейчас у нее была прекрасная возможность вытащить флакон. Его нельзя было бесконечно держать в цветочном горшке на маленьком речном пароходе, плывущем по Нилу. Сквозь полоски ставен она долго смотрела на воду. Анна хотела поговорить с Сериной. Она не могла разобраться в своих чувствах после того, как ей стали известны имена двух жрецов, которые всегда появляются там, где находится этот флакон для благовоний. И ей хотелось побольше разузнать о жреце богини Сехмет.

Анна ощупала свою сумку, которую бросила на палубу рядом с креслом, и вытащила из нее путеводитель. Там, насколько она помнила, где-то вначале буклета, была помещена короткая информация о египетских богах. Она стала торопливо листать страницы. Ага, вот она, Сехмет с огромной головой львицы. «Богиня-львица извергает ярость» – таков был комментарий в буклете. Над головой богини располагался солнечный диск, на котором была изображена кобра. Анна задрожала.

– Вы замерзли, мадемуазель? – Рядом стоял Ибрагим с подносом. На столик перед ней он поставил кофе с круассаном и высокий стакан с соком.

Она отрицательно покачала головой.

– Я думала о том, что прочла в этой брошюре, о древних богах. Я думала о Сехмет, богине с головой львицы.

– Все это сказки, мадемуазель. Они не должны вас пугать.

– Она богиня злобы и ненависти. Ее здесь изображают с коброй. – Анна посмотрела на Ибрагима. – Откуда вам так много известно о змеях?

Он улыбнулся, убирая пустой поднос.

– Меня научил отец, а еще раньше его научил его отец.

– А змеи не приносят вам вреда?

Он помотал головой.

– Когда Чарли обнаружила в своей каюте змею, вы сказали, что это змея охраняет что-то, что принадлежит мне. Откуда вы знали?

Она увидела, как Ибрагим облизнул губы, внезапно занервничав. Он быстро взглянул на нее, как будто пытаясь для себя решить, что он может сказать. Анна решила помочь ему выйти из трудного положения.

– Это была настоящая змея, Ибрагим? Или это была магическая змея? Призрак?

Он чувствовал себя не в своей тарелке и переступал с ноги на ногу.

– Иногда это одно и то же, мадемуазель.

– Вы думаете, она вернется?

– Inshallah. – Он пожал плечами.

Слегка поклонившись и употребив то самое арабское словечко, которое так бесило Луизу, Ибрагим удалился. Она не окликнула его. Что еще он мог сказать?

Прошло около часа, когда Анна наконец поднялась и направилась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Пароход по-прежнему был пуст. С тех пор как Ибрагим оставил ее одну, она не видела ни пассажиров судна, ни членов команды. А на реке тем временем кипела жизнь. Быстро проходили мимо туристические суда, суетливо проплывали маленькие лодчонки и фелюги, чинно шли доверху загруженные грузовые лодки и паромы, туда-сюда сновали моторные лодки, проходя буквально в нескольких сантиметрах от борта их парохода. Она слышала доносящийся с берега шум города, сигналы автомобилей, крики базарных торговцев. На палубе по-прежнему никого не было. Она вдруг поняла, что все время, начиная с того момента, как она утром вышла из своей каюты, она пыталась собрать волю в кулак и набраться мужества. Пытаться убедить себя в том, что она должна дождаться Серины, было просто глупо. Это всего лишь отговорка. Она должна выкопать флакон, отнести его в каюту, запечатать в конверт и, когда к обеду вернется Омар, отдать его ему, чтобы тот положил конверт в имеющийся на пароходе сейф.

Цветы поливали рано утром, но сейчас вся палуба уже высохла. Анна медленно пошла к цветам, потом остановилась, прислонилась к лееру и стала смотреть на реку и песочного цвета холмы, которые от зноя уже были наполовину затянуты маревом. Чтобы откопать флакон, потребуются секунды.

Она мысленно представила себе этот пузырек, который она знала многие-многие годы. Как невинно и мило он стоял на ее туалетном столике сначала в доме ее родителей, а потом в доме, где они жили вместе с Феликсом. Тогда она этого флакона совсем не боялась. Вдруг она вспомнила, как когда-то давно, когда была ребенком, в один из дождливых дней она взяла перочинный нож и стала отколупывать с флакона сургуч, чтобы вытащить пробку. Что бы было, если бы у нее получилось? Что произошло, если бы духи, призраки – или что там было во флаконе – выбрались на волю? Почему хранители сосуда не появились тогда, чтобы ее остановить? Может, это холодный английский климат или отдаленность от родных мест помешали им это сделать? А может быть, ее спасла детская невинность и непосредственность вместе с тем фактом, что она, быстро устав от безуспешной попытки открыть флакон, засунула ножик обратно в шорты, почувствовала себя виноватой, поставила пузырек туда, где он всегда стоял, и быстро побежала из дома играть под дождем. Это было последний раз, когда она пыталась открыть флакон.

Мимо по реке проплывала фелюга, на которой находились двое мальчишек. Они помахали ей рукой, и она, улыбаясь, помахала им в ответ. Ей всего-то и нужно было – повернуться, подойти к цветочному горшку и пальцами перебрать землю. Только и всего. Потом она аккуратно достанет флакон, аккуратно запечатает его в конверт и отдаст Омару. Все вместе займет не больше пяти минут.

Внезапно Анна поняла, что за ней кто-то наблюдает. Она чувствовала, что кто-то сверлит ее взглядом. Почти наверняка это был человек, который стоял на верхней палубе пришвартовавшегося рядом большого судна. Больше некому. Просто какой-то праздный зевака, который не сможет понять, что она делает. Тут нет ничего страшного или зловещего, иначе она бы почувствовала. Если бы было что-то подобное, она бы ощутила мурашки по всему телу, холод и страх. Анна глубоко вздохнула и повернулась, крепко держась за поручень. Палуба была пуста. Когда она взглянула вверх, там тоже никого не было.

Скрипнув зубами, она пошла к ряду горшков, остановилась перед нужным ей цветком и наклонилась над ним. В глубине зелени листья все еще были влажными, а почва под растением напоминала грязное болотце. Сквозь листья и твердые стебли растения Анна, наконец, добралась рукой до земли, находившейся в цветочном горшке, и нащупала внутри что-то холодное и твердое. Она собрала всю свою волю в кулаки, закрыв глаза, стала вытаскивать этот предмет из цветочного горшка. И вот он в ее руках. Она выпрямилась, вытянула этот предмет сквозь густую зелень и стала вытирать его от прилипших комочков земли. И именно в тот момент, когда Анна протирала флакон, на палубе вдруг повеяло ледяным холодом.

Она затаила дыхание. Господи, будь милосерден! Господи, не надо! Пожалуйста, не надо этого опять! Медленно, через силу, она открыла глаза.

Жрец богини Сехмет, прозрачный, почти невидимый, как легкое облако, стоял перед ней, одетый в львиную шкуру. Она все видела своими глазами: и желто-коричневую шкуру, и львиную лапу, свисающую с плеча, и золотой воротник, окаймляющий шею этого человека, и золотую цепь на его груди, к которой была прикреплена львиная шкура. Она видела длинные худые ноги, обутые в сандалии, жилистые руки, покрытую густой растительностью грудь, и, наконец, она на секунду увидела его лицо, ярость, светящуюся в его глазах, и злобно сжатые челюсти. Она видела его точно так же, как он видел ее. Он решил предстать перед ней, в этом Анна была уверена. И он точно знал, что именно она спрятала священный сосуд среди цветов и именно она привезла этот сосуд обратно в Египет. Нет!

Вряд ли Анна произнесла это слово вслух. У нее от страха пересохло горло, она была охвачена ужасом. Вокруг нее стояла абсолютная вселенская тишина. Даже со стороны реки и шумного города не доносилось ни звука.

В отчаянии она взметнула вверх руку, намереваясь швырнуть проклятый флакон в Нил.

И тут она почувствовала, что кто-то схватил ее за запястье, а флакон упал на выцветшую подушку стоящего на палубе шезлонга. Вдруг Анна вновь обрела способность слышать: она стала различать звуки, издаваемые проплывающими лодками, сигналы проезжающих по городу машин, зазывные крики торговцев. И вот, наконец, она услышала знакомый голос.

– Черт возьми, что вы здесь делаете?! – Это был Энди. Он вытаращился на нее в изумлении. – Чтобы вы ни испытали из-за этой штуковины, не стоит уж так с ней обращаться. – Он ухмыльнулся, наклонясь, чтобы поднять флакон.

Ничего не понимая, Анна уставилась на него, какое-то время не проронив ни слова. Потом она оглянулась и увидела, что позади нее на палубе никого нет. У нее были галлюцинации. Это точно! Все потому, что она переутомилась. Это все потому, что для нее вся эта история превратилась в навязчивую идею. А еще – разговор с Ибрагимом… Все, вместе взятое, привело к тому, что она стала думать, будто действительно своими глазами видела то, что видела.

Энди покосился на флакон, который Анна зажала в руке.

– Это подделка. Вы наверняка это знаете. Я тогда был не прав. Такие штуки всегда подделывают. Все настоящие вещи сейчас находятся в музеях. – Он отковырнул от флакона прилипший комочек земли, вытащил носовой платок и протер безделушку. Казалось, ему не приходила в голову мысль задать вопрос, откуда там появилась влажная земля. – Видите? – Он протянул ей флакон, показывая на пробку. – Она сделана при помощи машины. Это подделка, причем совсем не старая.

Анна даже не протянула руку, чтобы взять флакон.

– Ему должно быть более ста лет, если он принадлежал еще Луизе Шелли. – Она судорожно глотнула. К ее удивлению, голос ее звучал вполне нормально, и даже можно было подумать, что она как будто оправдывается. Если Энди прав, никакого призрака не могло быть и в помине. Да и откуда бы ему взяться? Его озадачили ее слова.

– Точно. А я совсем забыл, что это ее вещица. А вы уверены, что это тот самый флакон? Знаете, семейные предания славятся тем, что в них много всего напридумано. Я всегда хочу иметь доказательства. Не забывайте, что у меня работа такая. К примеру, человек готов поклясться, что его прабабушка или прапрадедушка сделали то-то и то-то, а на самом деле это не так. Дело не в том, что этот человек лжет, просто с течением времени семейные легенды и предания обрастают подробностями, в которых перемешаны правда и вымысел. Может, Луиза продала свой флакон для благовоний или просто потеряла его. А может, кто-то из ее детей нашел эту штуку в одном из ее ящиков и решил, что это тот самый флакон. Об этом флаконе Луиза пишет в своем дневнике. Она ведь о нем писала?

– О да. Она пишет там о нем.

– А по описанию он похож?

– Да.

Он взглянул на Анну и нахмурился.

– Тогда почему же вы собирались его выбросить? Даже если этот предмет из Викторианской эпохи, а не времен фараонов, все равно он имеет определенную ценность.

– Флакон не Викторианской эпохи. Это подлинная вещь.

Он глубокомысленно взглянул на нее, поднес флакон к лицу и, прищурив один глаз, начал внимательно рассматривать предмет.

– И вы хотели его выбросить в Нил?

Она поморщилась.

– У меня были на это причины, поверьте мне.

– Может быть, в таком случае, мне лучше забрать его у вас на время и хранить у себя?

Она колебалась. Было бы проще всего отдать флакон Энди и забыть о нем. Снять с себя всякую ответственность. Глядя на ее лицо, он нахмурился.

– Что происходит с этим несчастным пузырьком? Сначала Чарли крадет его, теперь вы пытаетесь от него избавиться.

– Этот флакон преследуют духи. На нем лежит проклятие. Его стережет дух-хранитель… – Она осеклась, увидев выражение лица Энди.

– Да ладно вам! Я в это не верю. Это ведь Серина напела вам подобные штучки, ведь так? – Неожиданно он расхохотался. – Ох, бедная моя Анна. Послушайте, радость моя, вы не должны ее слушать. Она же ненормальная! Она помешалась на своей метафизике и мистике Древнего Египта. Все это чушь полнейшая! Она стала этим увлекаться после смерти мужа. Вы не должны разрешать ей пугать себя.

– Это не так, Энди.

– Да? Ну ладно. Рад это слышать. Знаете, врачи ведь почти поставили ей диагноз. Именно поэтому Чарли переехала к ней жить. Мать Чарли и сестра Серины близкие подруги. По-моему, они вместе учились в школе или что-то в этом роде. Я думаю, все решили, что будет лучше, если рядом с Сериной в доме будет кто-то жить.

– Я вам не верю! – Она опять пристально посмотрела на него. – Серина очень много знает. На нее можно положиться. Она мне очень нравится.

– Нам всем она очень нравится, Анна. Именно поэтому мы столько возимся, чтобы помочь ей. Честно говоря, мы и поехали-то в это путешествие из-за нее. Чтобы мы могли проследить за ней, если у нее опять возникнет желание втянуться во всю эту тарабарщину. – Он резко плюхнулся в шезлонг. – Я сожалею. Может быть, я не должен был это вам говорить. Но вся эта чушь, связанная с оккультизмом, очень беспокоит, и если она вам внушила, что…

– Ничего она мне не внушала, Энди. – Анна помолчала. – Я верю в это, потому что кое-что произошло прямо у меня на глазах.

Минуту стояла тишина. Она внимательно изучала его лицо. Он смотрел на нее, слегка наклонив голову набок, глаза его понимающе и насмешливо сверкали.

– Вы говорили. Ну, и что именно вы видели? Напомните-ка мне.

– Я видела человека. Двух мужчин. Человека в львиной шкуре и человека в длинном одеянии.

– Практически любой египтянин, которого вы видите, носит халат-галабею, Анна, – мягко сказал он. – Мы находимся на пароходе, где больше членов экипажа, чем пассажиров. Вы наверняка заметили, что они меняют у нас простыни и полотенца по десять раз на дню. Они постоянно крутятся поблизости, ждут, как бы исполнить любую нашу прихоть…

– Энди! – Анна взметнула руки вверх. – Вот здесь остановитесь. Я же не дура. И не надо говорить со мной покровительственным тоном. Я знаю, что я видела.

Он пожал плечами. Его улыбка была, как всегда, очаровательна.

– Ну, извините, извините.

– Я только что видела второго жреца, – продолжила она. – Здесь. Почти на том же месте, где сейчас стоите вы. И он был одет не в галабею, на нем была львиная шкура. Именно поэтому я хотела выбросить флакон. Я испугалась.

Он покачал головой.

– Все это очень странно, но я, возможно, могу понять теперь, почему вы хотели выбросить флакон. Но ведь наверняка должна быть какая-то другая разгадка.

– Я думала, может, Серина знает ответ.

Он замотал головой.

– Пожалуйста, не связывайтесь с ней и не обсуждайте эту тему. Уберите флакон с глаз долой. – Он мельком взглянул на пузырек. – И забудьте. Лучше хорошенько отдохните и наслаждайтесь путешествием. Почему вы сегодня утром не поехали со всеми? Серина с Чарли не могли дождаться, когда попадут на базар, будут яростно торговаться и истратят кучу денег на всякие экзотические штучки.

Она слабо улыбнулась. Что толку пытаться объяснить, какие чувства она испытывала.

– Я проспала.

– Понятно. Зачитались до утра! – Он еще шире улыбнулся. Никто из них не думал о событиях прошлой ночи, но неожиданно они оба вспомнили тот его ночной поцелуй… Он нагнулся и подтащил к себе стоявшее рядом кресло. – Послушайте, вы перевозбуждены, вам необходимо успокоиться. Почему бы вам не присесть ненадолго, а я спущусь в бар и принесу нам чего-нибудь выпить. Скоро туристы вернутся с экскурсии, а после обеда сюда приедет гид, который повезет нас осматривать плотину. Думаю, туда стоит съездить. И ваш джинн из бутылки не сможет вас там достать. – Он говорил примирительным тоном.

Она нахмурилась.

– Вы по-прежнему мне не верите, ведь так?

– Анна, дорогая…

Она все больше раздражалась.

– Нет. Извините, Энди, но у меня есть дела в каюте. Увидимся за обедом. – Она схватила свою сумочку, запихнула туда флакон и пошла прочь.

– Анна! Ну, не будьте такой противной! Мне очень жаль, правда. Я уверен, что вы думаете, что видели что-то. Возможно, это так. – Вдруг он сменил тон. – Анна, послушайте меня. Прежде чем вы уйдете, я должен сказать вам что-то важное. Я всю ночь думал вчера. О Тоби…

Она остановилась. Медленно повернулась к нему. Увидев, что она остановилась, он начал, запинаясь, говорить:

– У него кое-что было в прошлом. Я был прав. И это серьезно. Я не сплетничаю, но здесь – маленькое судно, и вы прекрасно знаете, что привлекли к себе его внимание, поэтому я считаю, что вы должны знать. Я точно вспомнил, где мне раньше встречалось его имя. И его лицо. Об этом писали газеты. Ему было предъявлено обвинение в серьезном преступлении. – Энди замолчал.

Анна стояла, теребя сумку, висевшую на ее плече, и ждала, что он скажет дальше. С одной стороны, она хотела уйти, но с другой – ей хотелось услышать, что же еще скажет Энди.

– Мне кажется, он обвинялся в убийстве своей жены.

Ее глаза расширились от ужаса.

– Я вам не верю!