Шепот в песках

– Еще не забыли?

– Не совсем.

– Но это же правда.

Анна пожала плечами.

– Ну, в общем-то да.

– Так мне будет позволено увидеть его? Если я не буду прикасаться? Я буду смотреть, а вы будете перелистывать страницы.

– Моими собственными, чистыми, свежевымытыми рунами? Да на таких условиях я уверена, что смогу показать вам дневник.

На мгновение их взгляды встретились. Она отвела глаза первой.

Его карандаш снова забегал по странице, перенося на нее то, что видели глаза. Зачарованная движением руки Тоби, Анна наблюдала, как он быстро пишет рядом с наброском: алый гибискус… зелень: малахитовый, изумрудный, травяной, аквамариновый… слепящий свет от воды и песка… контраст: глубокие тени… цвет старой ржавчины…

– Кажется, вам небезразличен этот парень – Энди, верно? – Быстрый взгляд из-под светлых, почти белесых ресниц – и снова запорхал карандаш.

– Думаю, вас это не касается.

– Похоже, он дал отставку Чарли и она старается ввести в курс дела всех. Ее жалобы в автобусе были не слишком-то милосердны по отношению к вам.

– Тот факт, что он дал ей отставку, никак не связан со мной! – Анна сердито поджала губы. – Скорее он напрямую связан с другим фактом: что она постоянно изводила его.

– Так, значит, он нравится вам.

– Я этого не говорила. Но я здесь на отдыхе. Я хочу расслабиться. Хорошо провести время. Увидеть Египет. И не хочу никаких осложнений. – Резко повернувшись, она ступила на дорожку и нырнула в кусты.

К ее удивлению, он последовал за ней.

– Мне очень жаль… Это действительно не мое дело.

– Думаю, нам пора присоединиться к остальным. – Она говорила это, не глядя на него. Настроение было испорчено.

Пообщаться с Сериной Анне удалось только ближе к вечеру. Они заняли два последних свободных кресла на верхней палубе. Когда они вернулись с острова Китченера, на пароходе было все спокойно; поиски змеи заняли почти всю вторую половину дня. Узнав об этом, ни Анна, ни Серина не сказали ничего. Да и что было говорить? Что это не обычная змея? Что, возможно, на самом деле никакой змеи не было? И кто-нибудь и должен был сказать что-то, так это Ибрагим. Взяв книги, блокноты и ручки, женщины поднялись в солярий отдохнуть. Сразу же бросив взгляд на цветы, Анна заметила, что их поливали. Палуба вокруг каждого горшка блестела в лучах клонившегося к закату солнца; скоро дерево должно было высохнуть совсем.

– Я выкопаю его сегодня, – сказала Анна, чуть сдвинув брови. – Я не хочу, чтобы он промок.

– Пожалуй. По-моему, вы можете сделать это прямо сейчас. Никто ничего не заметит. Вероятно.

– Вероятно, – улыбнулась Анна. А если даже и заметят, кому какое дело до этого? Однако она не пошевелилась. Бесцельно оглядывая верхнюю палубу, она обнаружила в одном из кресел Энди, дремлющего под нахлобученной на самое лицо шляпой; на столике рядом с ним стоял полупустой стакан с пивом. Чарли не было видно. Тоби тоже.

«Белая цапля» остановилась у причала рядом с другим, куда более крупным судном, так что у Анны все время было ощущение, что за ней наблюдают. По крайней мере, два человека стояли на верхней палубе соседнего парохода, глядя вниз, да наверняка еще не одна пара глаз смотрела сквозь щели каютных ставней.

Поерзав в кресле, Анна снова устремила взгляд на цветы.

Около них стояла высокая фигура. На миг Анна окаменела. Расширенными от мгновенного ужаса глазами она смотрела, запечатлевая каждую деталь: длинное белое складчатое одеяние, смуглая кожа, резкие, орлиные черты лица, сверкающие глаза. Наверное, это кто-то из членов команды, сказала она себе. Один из официантов… Медленно, едва осмеливаясь дышать, она подняла руку к лицу и сдвинула на лоб темные очки, чтобы лучше видеть. Фигура исчезла.

– Серина… – услышала она, как со стороны, свой глухой голос.

Ответа не последовало. Глаза Серины были закрыты.

– Серина!

– Что? Что случилось? – Серина, встревоженная, рывком села.

– Посмотрите на цветы!

Серина повернула голову, потом снова взглянула на Анну.

– И что?

– Вы что – ничего не видите? Не видите его?

Не говоря ни слова, Серина повернулась к цветам. Потом медленно покачала головой.

– Что вы видели?

– Высокого человека. В белой одежде. Он охраняет его! – Трясущимися руками Анна сняла очки. – Я видела его очень отчетливо. Среди бела дня! И при всех! – Ее голос сорвался на крик. – Я видела его!

Она вдруг отдала себе отчет, что дрожит всем телом.

– Все в порядке, Анна. – Встав, Серина присела на край ее кресла и обняла ее за плечи. – Вы в безопасности. Там больше никого нет.

– Что случилось? – Рядом стоял Энди. Он явно наблюдал за ними и слышал ее вскрик. – Вам нехорошо? Я могу помочь? – В его голосе звучало искреннее беспокойство.

Серина подняла к нему лицо.

– Спасибо. С ней все в порядке. Просто немного перегрелась и устала от экскурсии. – Оглядевшись вокруг, она заметила как минимум дюжину пар устремленных на них любопытных глаз. Большинство зрителей тут же отвели взгляд.

Бен встал и подошел.

– Что с вами, Анна, дорогая?

Она потерла глаза ладонями.

– Все в порядке. Пожалуйста, не беспокойтесь.

Энди присел на корточки рядом с ее креслом. От него слегка, но не неприятно пахло пивом.

– Вы не очень-то хорошо выглядите. У вас лицо белое как простыня. Хотите, я провожу вас до каюты?

– Нет. Спасибо, нет. – Она взглянула на его руку, которую он нежно положил на ее руку. Она не убрала свою. – Со мной все в порядке, Энди. Честное слово.

– Да, в этой стране и не заметишь, как перегреешься. Почему бы вам не переместиться на корму, под навес? Там прохладнее, а я принесу вам выпить чего-нибудь холодненького.

Анна почувствовала, что ей легче не спорить и согласиться, да и предложение было заманчивым. Еще раз украдкой глянув назад, на цветы, она поднялась и позволила Энди и Бену отвести ее в тень. Серина, собрав свои и ее вещи, последовала за ней. Если кто-нибудь и заметил легкую тень, промелькнувшую рядом с цветами, то наверняка подумал, что это тень одного из мужчин, ведущих Анну к лестнице.

Усадив ее за один из столиков под навесом, Энди пошел принести ей выпить. Серина села напротив.

– Может, это просто игра воображения, – пожала плечами она.

Анна нервно хохотнула.

– Возможно, они правы и я действительно перегрелась. И, помолчав, подняла измученные глаза на Серину. – Я хочу быть просто туристкой.

– Я знаю.

– Я могу оставить его там, в этом горшке. Или зашвырнуть в Нил.

– Можете.

– Но это ведь часть моего наследства! Моя двоюродная бабушка никогда не простит меня, если я вернусь домой без него.

– Я уверена, что простит, если узнает, что случилось.

– Но что, как я скажу ей? «Да, кстати, знаешь, оказалось, что тот симпатичный флакончик, который ты подарила мне в детстве, проклят три тысячи лет назад…» – Она закрыла глаза. – Я не знаю, что делать, – прошептала она упавшим голосом.

– Я же говорила вам: отдайте его Омару, чтобы он положил его под замок. В ближайшие дни нам предстоит много интересных поездок. Нас почти не будет здесь, на борту. Мы поплывем обратно только после возвращения из Абу-Симбела, а это целых два дня. Расслабьтесь. Будьте просто туристкой. – Серина улыбнулась. – И получайте удовольствие оттого, что находитесь в центре внимания! – Взглянув поверх головы Анны, она увидела, что к ним приближается Энди с целым подносом напитков.

Проследив за ее взглядом, Анна сокрушенно кивнула.

– Я не уверена, что, даже если я буду просто туристкой, это обойдется без осложнений. Мне что-то не верится, чтобы ваша соседка уже спрятала свои дуэльные пистолеты!

Серина фыркнула.

– Пожалуй, вы правы. Но по крайней мере, Чарли – вполне земное создание. Можно не беспокоиться, что она дематериализуется или вдруг появится в вашей ванной как призрак, предвещающий скорую кончину.

Когда Энди подошел со своим подносом, обе женщины смеялись.

Он улыбнулся.

– Ну как, вам лучше?

Анна кивнула.

– Вы были правы. Я просто слишком перегрелась. Все, что мне было нужно, – это немного тени.

После ужина, когда они с Сериной расположились в салоне, к ним подошел Тоби. Энди сидел в баре, и Анна подозревала, что он осушил не один стакан.

Тоби присел на край дивана рядом с женщинами.

– Думаю, я должен извиниться перед вами, Анна. Простите, если я сегодня пытался сунуть свой нос куда не следует.

Она пожала плечами.

– Не беспокойтесь.

– Нет, вы были правы. Это действительно не мое дело.

Серина поднялась.

– Вы уходите? – нахмурилась Анна.

Она кивнула.

– Простите. Я так устала! По-моему, я еще никогда, ни в одной поездке не уставала до такой степени и не спала так хорошо. Похоже, у них такая политика, сначала загонять человека, а потом накормить так, чтобы он не мог пошевельнуться. Плюс к тому – жара. – Она усмехнулась. – Спокойной ночи вам обоим. Не забывайте, что нас ждет очередной длинный день.

Они смотрели, как Серина неторопливо идет к дверям.

– Милая женщина. – Тоби поманил рукой одного из официантов. – Могу я угостить вас чем-нибудь, Анна? В знак примирения.

Она откинулась на подушки и кивнула.

– Благодарю вас. Я, пожалуй, выпила бы пива. – Пока он разговаривал с официантом, она искоса наблюдала за ним, задавая себе вопрос: как может один и тот же человек в какой-то момент раздражать, а через минуту казаться таким привлекательным?

Некоторое время они сидели молча, поглядывая на других туристов. Анна заговорила первой.

– Что вы делаете со всеми своими набросками? – полюбопытствовала она, когда Али, поставив на стол поднос со стаканами, удалился. – Вы как-то дорабатываете их у себя в каюте или откладываете это на потом, до возвращения домой?

– Большинство – да, откладываю. – Подписав счет, Тоби положил его обратно на поднос. – Пару-тройку дорабатываю здесь. Мне нужно сделать это по горячим следам, чтобы удержать в памяти цвет, зной, свет… – Говоря, он иллюстрировал свои слова движениями рук, словно вычерчивающих что-то в воздухе. – Когда смотришь, тебе кажется, что ты никогда не забудешь этого: ведь все так ярко, так живо. А стоит вернуться домой, в Блайти, с блеклой зеленью, туманом, под небо, вечно затянутое тучами, – и через полчаса вся эта яркость и живость начинают блекнуть. – Взяв стакан, он задумчиво повертел его в руках. – Живописцы – жадный народ. Гоняются за впечатлениями, норовят поймать и удержать их на бумаге или холсте. Смакуют их. Пришпиливают их, как бабочек, стараясь уловить живую сущность всего, что попадается им на глаза.

Анна улыбнулась. Наверняка он нечасто так откровенничал, возможно, даже с самим собой, и она была польщена, что ей оказано подобное доверие.

– Мне остается только позавидовать вам, – произнесла она. – Вы – творец.

– Чего ради вы должны мне завидовать? – Снова этот жесткий тон, снова этот прямой взгляд, от которого ей становится так неуютно. – Анна, помните: вы фотограф. Вы – такой же творец, только имеете дело с другими средствами, вот и все.

– Нет. Нет, это совсем другое. В вас горит истинная страсть. Сопричастность. И вы делаете свое дело профессионально. Феликс был прав: я просто играю в фотографию.

– Искусство как увлечение может быть не менее захватывающим, всепоглощающим, чем когда оно является профессией. В конце концов, откуда вы знаете: а вдруг в один прекрасный день вы займетесь фотографией профессионально? Вы хороший фотограф, и вы доказали это. Вы обладаете глубиной понимания, проникновения в суть того, что снимаете, а значит, вы наверняка больше чем просто хороший фотограф. И можете стать первоклассным мастером.

Говоря это, он смотрел ей в глаза, и от этого пристального взгляда она почувствовала, что щеки у нее заливаются краской.

Замолчав, Тоби наклонился над своим стаканом, и ей показалось, что он не менее смущен своей откровенностью, чем она. Однако, подняв глаза, он снова выглядел совершенно спокойным.

– Луиза наверняка тоже испытывала схожее чувство, ощущение необыкновенной яркости и живости всего, что есть в этой стране. Об этом можно судить по ее работам. И в дневнике это тоже должно проглядывать. – Он сменил тему, и оба они отдавали себе отчет в этом. Тоби склонил голову набок, чуть сощурился. – Как вы думаете, сейчас подходящий момент, чтобы взглянуть на него?

Анна рассмеялась.

– Похоже, вы не оставите меня в покое, пока я не покажу его вам.

– Это точно, – кивнул Тоби.

– Хорошо. – Она встала.

Она не намеревалась приглашать его в каюту. Она собралась пойти одна, достать дневник и принести его в салон. Анна представляла себе, что они будут молча сидеть в своем уютном уголке, потягивая напитки или кофе, и он будет медленно листать дневник. Но Тоби поднялся одновременно с ней, одним глотком допив свое пиво, а когда она попыталась жестами остановить его, он просто улыбнулся и продолжал идти.

Направляясь к двери, она ощутила на себе взгляд Энди, но не посмотрела на него. Войдя в каюту, она оставила дверь открытой.

– Давайте возьмем его и вернемся в салон, – насколько могла твердо произнесла она. Не то чтобы Анна боялась оказаться наедине с Тоби: просто каюта была настолько мала, что она бессознательно задерживала дыхание, как будто воздуха могло не хватить для двоих.

Дневник лежал на тумбочке возле кровати. Тоби тут же заметил его и, безо всяких церемоний присев на постель, взял его в руки. Даже возмущенная его бестактностью, Анна была тронута, увидев, с какой нежностью, как почтительно он раскрыл дневник, держа его на ладони.

– Тоби!

Ответа не было. Анна даже сомневалась, что он вообще слышал ее. Она прислонилась к шкафу и смотрела, зачарованная, как он медленно переворачивает страницы, буквально пожирая их глазами!

Никто из них не услышал шагов в коридоре. Только когда еще шире распахнутая дверь ударилась о стену, Анна увидела Энди, стоящего на пороге.

– Мне нужно сказать вам пару слов, Анна! – Его голос прозвучал неожиданно зло. – Прямо сейчас, если вы не против.

Анна нахмурилась. Тоби, до сознания которого тоже наконец дошел исполненный плохо сдерживаемой ярости голос Энди, поднял голову, но взгляд у него был совершенно отсутствующий.

– Надеюсь, вы извините нас, Тоби. – Энди шагнул в каюту. – А это, пожалуй, лучше убрать. – Прежде чем Тоби успел хоть как-то отреагировать, Энди схватил дневник, лежавший у него коленях, выдвинул ящик тумбочки, сунул дневник туда и с силой задвинул ящик обратно.

– Энди! Что вы делаете? – возмущенно воскликнула Анна. – Да как вы смеете!..

Тоби встал. Его лицо потемнело.

– Какого черта? Что все это значит?

– У нас личный разговор. – Энди сделал движение, как будто намереваясь взять Тоби за руку пониже плеча. Тот сделал шаг назад.

– Не прикасайтесь ко мне, Уотсон. Что это с вами, черт вас побери?

– Ничего, – отрезал Энди, однако опуская руку. – Сожалею, что нарушил ваше общение, но мне необходимо срочно поговорить с Анной. Наедине. Если вы не против.

– Анна, – Тоби взглянул на нее, – вам все это нравится?

Анна была взбешена.

– Нет, не нравится! – воскликнула она, сверкая глазами. – Убирайтесь, Энди, слышите! Я не знаю, что это на вас нашло, и знать не хочу!

– Я скажу вам, как только мы останемся одни. – Энди сделал шаг к двери, явно намекая на то, что Тоби следует воспользоваться ею.

Анна увидела, что Тоби колеблется, и почувствовала, как он накаляется с каждой секундой.

– Пожалуй, вам действительно лучше уйти, Тоби. Мы посмотрим дневник в другой раз, – спокойным тоном произнесла она. – А с этим делом я разберусь сама.

Тоби, прищурившись, смотрел на Энди, и Анне показалось, что они вот-вот бросятся друг на друга. Но этого не произошло: Тоби вдруг шагнул к двери и вышел, даже не оглянувшись.

Энди закрыл дверь. Анна отчетливо ощущала запах пива, исходивший от него.

– Это действительно важное дело, Анна.

– Что-то случилось? Что бы это ни было, вам не стоило устраивать подобный спектакль.

Энди вздохнул.

– Вы не должны доверять ему, – проговорил он. – Не должны находиться наедине с ним.

– С кем – с Тоби? Так это все из-за него? – Анне стало весело.

Энди сел на кровать, почти на то же самое место, где несколько минут назад сидел Тоби, и на мгновение его взгляд задержался на закрытом ящике тумбочки.

– Это очень ценная вещь, Анна, а вы чересчур доверчивы. – Он откинулся на подушки. – Что вам на самом деле известно об этом Тоби Хэйворде? – Несколько секунд царило молчание, Энди пристально изучал ее лицо. – Думаю, что немного, – наконец произнес он мрачно, вставая и направляясь к двери. – Больше я вам пока ничего не скажу. Пока не проверю. Но не оставайтесь с ним наедине. Нигде, никогда. И не выпускайте из виду дневник.

6

Врата Рая открыты для меня;

врата Земные открыты для меня.

Мертвые, лежащие здесь, знают тайное слово,

по которому они пройдут в тот день и смогут

находиться среди живущих на Земле.

Они все приносят и приносят лопаты и ломы, чтобы взломать эту дверь и разгадать тайну склепа. Они возбуждены, они всегда испуганы, но ими движет сила всепоглощающей алчности. В углу двери проделано отверстие, и пустой мертвый воздух, распаленный сотнями тысяч солнц, извергается, подобно дыханию подземного мира из тьмы.

За ними следят глаза; это наблюдатели из ночи, которые приближаются все ближе и ближе под луной пустыни.

Предательство приносит смерть. Таков мир фараона.

Если только вырвутся наружу обуревающие жрецов легкомыслие и беспутство, если только луч солнца, всего лишь тоненький лучик солнца, который проникнет сквозь крошечное отверстие, проделанное в двери, коснется «ка»[9] любого из этих людей, то тогда смотреть будет уже не на кого. Дует горячий ветер. Пройдет день, неделя, месяц, и отрытая людьми дверь будет вновь занесена песком, а проделанная в двери щель исчезнет. И снова наступит тьма.

После того как Энди ушел, Анна несколько минут стояла без движения. Потом она подошла к двери и повернула ключ в замке. Был ли он пьян? В этом она не была уверена. Без всякого сомнения, его поведение мелодраматично, и он все больше и больше начинал ее раздражать. С другой стороны, может, он и прав в отношении Тоби? Она подошла к столу, вынула из ящика дневник, крепко прижала его к груди и так и осталась стоять в глубокой задумчивости.

Тоби был привлекательным мужчиной, с ним приятно находиться вместе. Ее первоначальное неприязненное отношение к нему и негодование сменились заинтригованностъю и терпимостью, а затем даже переросли в чувство искренней дружбы. Не более того. Однако его скрытность и резкие манеры приводили ее к мысли о том, что фактически она его совершенно не знает, не имеет представления о том, какое образование он получил, и ей известно только то, что он – талантливый художник. Она нахмурилась. Она злилась на Тоби, и это была защитная реакция; ей было неприятно вспоминать, что, когда они впервые встретились, она до невероятной степени обиделась на какое-то его совершенно невинное замечание. Но из этого факта не следует, что его надо бояться, во всяком случае больше, чем она боится Энди. Это просто смешно.

Усевшись, Анна положила дневник на колени и раскрыла его. Насколько она могла понять, для Тоби этот дневник был ключом к творческой душе Луизы. Его интересовало само содержание дневника, рисунки, имеющиеся в нем, откровения Луизы, касающиеся ее отношения к Египту. Для Энди же дневник был всего лишь ценным артефактом. Имя Луизы Шелли для него ровным счетом ничего не значило, за исключением ценности, которую можно определить в денежном выражении. Все еще взволнованная и расстроенная, она взглянула на страницу дневника, заполненную рукописным текстом. Для Анны дневник был окном в другой мир. Причем в настоящий момент этот мир казался ей бесконечно соблазнительным и немного пугающим. Было гораздо приятнее рассматривать дневник, чем беспокоиться об этих двух мужчинах и их все более и более непредсказуемом поведении. Анна решила выбросить их из головы и стала готовиться ко сну.

Было очень рано. В предрассветных лучах солнца над Нилом неподвижно висели прозрачные облака. Луиза, укутавшись в шерстяную шаль, поднялась на палубу и подошла к корме парохода. Ей было видно, как несколько членов команды тщательно драят швабрами палубу и они так заняты своей работой, что, казалось, совершенно не замечают ее.

– Госпожа Луиза? – Хассан появился буквально через несколько мгновений. Он стоял босиком на прохладной деревянной обшивке палубы, и она не услышала, как он подошел.

Она обернулась к нему и улыбнулась. При звуке его голоса у нее екнуло сердце. За ними низко над водой парили две белые цапли, устремляясь вниз по течению реки. На стоящей неподалеку лодке-дахабее команда матросов готовилась поднять паруса. В свете раннего утра их яркая одежда выглядела особенно колоритно. Скоро взойдет солнце и с севера подует свежий ветер.

– Как вы себя чувствуете? Вам не страшно после того, что случилось вчера? – Голос Хассана был мрачен.

Она покачала головой.

– Я надеюсь, команда не очень огорчилась, что ее обыскали. Это не я придумала. Я знаю, что ни один человек на пароходе не взял бы этот мой флакон для благовоний. Особенно ты!

Он криво улыбнулся.

– Сэр Джон этого не знает. Среди матросов были недовольные, но я все уладил, не беспокойтесь. – На мгновение он остановил на ней свой взгляд. – Матросы говорят, что не было никаких речных пиратов. И не могло быть.

– Да, не могло. – Она отвернулась от него. – Как ты уже знаешь, флакон для благовоний благополучно нашелся. Он был в моей каюте, и я подозреваю, что он там все время и находился.

– А что это был за человек? – Хассан говорил так тихо, что она едва могла его слышать.

– Это был призрак. Моя рука прошла сквозь него.

Луиза посмотрела на Хассана и увидела, как он побледнел.

– Да будет Господь милостив к вам! – Он судорожно сглотнул. – Это был джинн?

– Жрец Древнего Египта. Это значит, что все, что мы прочли в тех бумагах, – правда. Ты подарил мне древнюю вещицу, которую, как оказалось, охраняет служитель одного из древних богов вашей страны. – Она бросила взгляд на реку. Туман рассеялся, и в некоторых местах вода стала голубой. – Что же мне делать, Хассан? Оставить этот флакон у себя? Отдать его лорду Кастэрсу, как он того хочет, или выбросить его в реку, чтобы Себек, бог-крокодил, смог вновь утащить его во тьму?

– Пусть будет так, как того пожелает Господь, госпожа Луиза. Inshallah!

– Но что конкретно будет в воле Божьей, Хассан? – Она, чувствуя озноб, покрепче укуталась в шаль.

Он только пожал плечами, и это было ответом на ее вопрос. Он просто не захотел отвечать и сменил тему разговора.

– Не желаете ли вы поехать сегодня на остров Филе? Вы смогли бы посмотреть на храм Исиды, который стоит у истоков катаракт?[10]

Она покачала головой.

– Только не сегодня. Форрестеры могут подумать, что я избегаю их. Поедем лучше завтра. Если мы отправимся туда рано, никто не сможет предложить каких-то других планов и мы сможем провести там весь день.

Он согласно кивнул головой и поклонился.

– Я все устрою, госпожа Луиза.

Его прервал резкий голос за его спиной, от которого Луиза чуть не подпрыгнула на месте.

– Луиза! Что вы здесь делаете? Скорее идите сюда. Слуга уже приготовил нам завтрак! – В дверях салона стояла Августа.

Луиза повернулась к Хассану и тихо шепнула:

– Завтра.

Он снова поклонился.

– Пусть ваш день будет счастливым, госпожа Луиза.

Августа взяла Луизу за руку и повела ее к столу.

– Я убеждена, что Хассану должно быть стыдно за себя. Это же надо только допустить, чтобы кто-то смог проникнуть в вашу каюту! – Было видно, что события вчерашней ночи ее скорее раздражали, чем заставили как-то сопереживать. – Надеюсь, что впредь он не допустит ничего подобного!

– Хассан – мой драгоман, – мягко возразила Луиза. – И уж никак не мой телохранитель. Я абсолютно уверена, что он, как и другие члены команды, скорее умрет, чем позволит кому-либо нарушить наш покой. – Она на секунду остановилась, чтобы как-то унять возникшее у нее раздражение. Затем она сказала: – Завтра я опять возьму его с собой осмотреть храм на острове Филе. Я хотела бы сделать несколько набросков древних руин. Они такие необычные и по-настоящему прекрасные. Как замечательно они смотрятся на острове!

Августу просто передернуло.

– Мне известно, что эти места пользуются невероятной популярностью. Но, честно сказать, они чересчур большие и такие вульгарные! – Она даже шмыгнула носом. – Эти ничтожные языческие божки! – Она увидела, как на ее слова прореагировала Луиза, и пожала плечами. – Извините, моя дорогая. Я знаю, что вы не согласны со мной. Вы должны простить меня за то, что я чересчур чувствительна. – Она взяла здоровенный кусок хлеба и намазала на него рассыпчатый белый сыр. – Как бы то ни было, я рада, что вы не хотили с Хасаном куда-либо сегодня. Сэр Джон послал записку консулу и пригласил его посетить наш пароход, чтобы услышать наши претензии относительно появившегося вчера вора.

– Но, Августа! – Луиза была просто потрясена. – Мы же совершенно не представляем себе, кто были эти люди, у нас нет свидетелей…

– Вы у нас главный свидетель, дорогая. Этого вполне достаточно! – Она взглянула на Луизу. В дверях появился Хассан, и она с удивлением вскинула свои властные брови. – В чем дело? – спросила она, откусывая солидный кусок хлеба.

– Лорд Кастэрс, госпожа Форрестер. Он желает поговорить с вами и с госпожой Луизой.

Они увидели в дверном проеме за спиной Хассана высокую фигуру.

Августа торопливо проглотила бутерброд и, волнуясь, вытерла салфеткой губы.

– О, дорогой мой! Мы вас не ждали! Мы даже не одеты как следует, а сэр Джон еще спит! – Она посмотрела на шаль Луизы, а затем ее взгляд опустился на собственную простенькую юбку и невзрачную блузку.

Времени на пререкания не оставалось. Лорд Кастэрс вошел в салон. Он учтиво поклонился дамам и жестом отослал Хассана.

– Надеюсь, вы остались довольны нашим вчерашним путешествием к обелиску, – молвил он, обращаясь к Луизе, когда Августа, наконец, перевела дыхание после долгого и подробного рассказа о том, что вчера произошло с Луизой.

Услышав, что флакон Луизы был украден, а затем самым таинственным образом ей возвращен, лорд нахмурился, затем ему явно стало легче, и он никоим образом не пытался перебивать рассказчицу. Перед ним поставили чашечку кофе, и он более не стал возвращаться к этой теме.

– Вы планируете посетить еще какие-либо достопримечательности, госпожа Шелли?

Луиза хотела ответить, что никаких планов у нее нет, как неожиданно вмешалась Августа.

– О, лорд Кастэрс, Луиза собирается посетить остров Филе. А вы не хотите туда поехать?

Луиза была вне себя от злости. Она сжала зубы, чтобы не высказать какую-либо колкость. Этого делать не стоило, тем более что хозяйка судна стремилась, чтобы ее гостье было хорошо. Луиза поднялась.

– Мне бы хотелось посетить это место. – Она улыбнулась, как ей показалось, достаточно мило. – Быть может, мы сможем поехать туда после посещения Абу-Симбела? И, как я понимаю, нам необходимо определиться по поводу поездки к водопадам. Может быть, я смогу покинуть пароход и съездить с вами на экскурсию. У нас еще будет время, чтобы решить этот вопрос. – Она поклонилась обоим. – Лорд Кастэрс, пожалуйста, не вставайте! Прошу меня извинить, но я должна ответить на письма, чтобы они успели попасть на почтовую лодку.

Луиза покинула салон, возможно, быстрее, чем того требовали приличия. Она подбежала к своей маленькой каюте и толчком открыла дверь.

Стук в дверь был настолько неожиданным, что Анна чуть не подпрыгнула. Она взглянула на свои наручные часы. Было за полночь. Отодвинув в сторону дневник, она поднялась с кровати.

– Кто там?

– Это Энди. Извините, что я так поздно. Мне нужно с вами поговорить.

Насупившись, она машинально повернула ключ в замке и открыла дверь.

Энди мельком взглянул на ее тонкую хлопчатобумажную ночную рубашку, сквозь которую были хорошо видны загорелые ноги, и ухмыльнулся.

– Надеюсь, вы еще не спали? – Он посмотрел на кровать, где в уголке, в свете ночного светильника, лежал дневник, у которого имелись свои тайны.

– Нет, я не спала. – Анна все еще стояла в дверях. Она даже не подумала пригласить его войти. – Мне кажется, Энди, что для одного вечера вы наговорили предостаточно. Что такого срочного у вас появилось, что это не может подождать до утра?

– Дневник. Он меня беспокоит. Я хотел предложить вам присмотреть за ним. Извините, Анна, но я действительно не доверяю Тоби Хэйворду. У меня такое чувство, что он или может попытаться убедить вас, чтобы вы отдали дневник ему, или попросту заберет дневник без спроса.

– Это совершенно смехотворная мысль! И вообще, как вы смеете предлагать такое! – Анна глубоко вздохнула. – Энди, этот дневник – мой, и, что я собираюсь с ним делать, вас в самом деле не касается.

Они говорили шепотом, зная, что все на пароходе уже спят. Коридор напротив каюты Анны освещался лишь маленькой лампочкой в конце лестницы. Она еще раз глубоко вздохнула.

– А теперь, пожалуйста, уходите. Дайте мне побыть одной.

Он посмотрел на нее оценивающим взглядом. Через мгновение это выражение исчезло с его лица.

– Извините, я не хотел вас расстраивать. – Он сделал шаг назад и как бы машинально осторожно коснулся ее оголенной руки. – Анна, меня это беспокоит только потому, что я волнуюсь о вас.