Корона Звезд (№3) - Пылающий камень (ч. 2)

— К принцу! — воскликнул знаменосец.

Ивар направил лошадь прямо в гущу сражения. Он наткнулся на одного всадника, и оба они оказались на земле. Ивар успел увернуться, и удар, который наверняка снес бы ему голову, ушел в землю. Он перехватил занесенную руку врага и, прижав к земле, сломал ее. Раздался вопль. Ивар сорвал с врага шлем и потерял равновесие. Куман оказался молодым человеком, не старше Ивара, с таким красивым лицом, которое была бы рада иметь любая девушка. Куман тотчас занес над ним нож, но Ивар ударил его сорванным шлемом, сминая совершенные черты и превращая их в кровавое месиво.

Юноша огляделся. Знамя Эккехарда валялось на земле, на нем лежал знаменосец — еще один безмолвный труп среди многих других. Но принц еще держался в седле. Двое солдат пытались защитить его от атак всадника с металлическими крыльями, но тот быстро расправился с ними и налетел на Эккехарда. Принц яростно сопротивлялся, но куман был опытнее. Он сбил Эккехарда с лошади и теперь готовился нанести последний удар.

Ивар хотел прийти на помощь принцу, но тот был слишком далеко, а ноги Ивара стали неповоротливыми и тяжелыми, как бревна.

Куманский воин взревел, как лев. Ему наперерез скакал Уичман. Молодой лорд бросился на кумана, и они принялись кружить друг возле друга, нанося удары, но ни один не мог одержать верх. До Ивара доносился сумасшедший смех Уичмана — в пылу битвы он превратился в настоящего берсерка, который не чувствовал ни боли, ни страха.

— Берегись!

Ивар прикрылся телом только что убитого им воина. И вовремя — меч кумана отсек мертвецу голову. К Ивару подскакал Болдуин и протянул ему копье, помогая подняться.

— Принц пал! — крикнул Болдуин.

Они ничем не могли помочь Эккехарду, единственное, что им оставалось, — спастись самим. Всадник, который только что чуть не зарубил Ивара, промчался довольно далеко и сейчас повернулся к ним лицом, доставая из-за спины лук.

— Бежим!

И они помчались к холму. Каждую минуту ожидая, что стрела вонзится в спину, Ивар подумал, что совсем не так хотел бы умереть — словно заколотый поросенок на бойне.

Небо вновь разорвала вспышка молнии, и землю сотряс удар грома. Начался ливень. Лошади испуганно ржали, но солдатам было не до погоды, они сражались, ни на что не обращая внимания. Ивар решился оглянуться на преследователя, но тот уже лежал на земле.

Облегченно вздохнув, Ивар и Болдуин вскарабкались на вал, где их уже поджидали два «льва». Они не участвовали в битве. Как только юноши оказались на холме, дождь прекратился так же внезапно, как и начался.

— Отлично, молодые лорды, — сказал один из «львов», помогая Ивару подняться. — Вы хорошо сражались.

— Но принц Эккехард пал! — воскликнул Болдуин. — А мы оставили его там!

— Нет, нет, вы не нарушили присяги. Один из людей лорда Уичмана вытащил принца с поля битвы. Так что он будет жить.

Их спокойствие привело Ивара в бешенство.

— Что вы стоите тут и глазеете! ? закричал он. — Ведь вы могли бы помочь нам одержать победу!

— К сожалению, бой дойдет и до нас, — фыркнул старший. — А если бы мы ушли с холма, то нас мгновенно растерзали бы всадники.

— И куда бы потом бежали молодые лорды вроде вас? — спросил его товарищ.

Его слова причиняли Ивару такую же боль, что и раненая рука.

В землю прямо между «львами» вонзилась стрела.

— Если вы поспешите, то успеете достичь брода, — посоветовал один из «львов».

Куманские всадники сгрудились у подножия холма, путь им преграждали земляной вал и рвы. Они не решались пустить лошадей вперед и осыпали противника стрелами.

На полпути к вершине холма Ивар и Болдуин решились оглянуться. Они увидели, что куманы осыпают стрелами двух «львов», чьи щиты были утыканы стрелами, словно подушечки для булавок.

Болдуин задыхался.

— Их слишком много, — сказал он хрипло.

И действительно, у подножия холма собралось больше сотни куманских всадников. Они толпились в одном месте, и только когда к ним подъехал куман с металлическими крыльями за спиной, они рассредоточились и часть из них направилась к реке.

— Они идут к броду! — Болдуин побледнел. — Нас сейчас отрежут от остальных!

— Надо торопиться, — заметил Ивар. Он рассеянно осмотрел свою рану — кровь выплескивалась толчками, но ему нечем было перевязать руку.

— Шевелись, Ивар! — В голосе Болдуина звучал страх. На западном склоне, по которому они шли, дождь превратил тропинку в грязевой поток.

— Слава Господу! Друзья! — К ним подскочил Эрменрих, и Болдуин вскрикнул от неожиданности. — Что вы тут делаете?

Они осмотрелись. Им удалось оторваться от преследователей. Издалека доносились грохот оружия и тонкий звон металлических крыльев, то и дело в небе грохотали раскаты грома.

— Что с тобой случилось? Куда ты пропал? — спросил Болдуин.

— Мой щит разрубили надвое, я потерял копье, а потом подо мной убили лошадь. Я решил, что, возможно, Господу неугодно видеть меня в рядах воинов. Поэтому я бежал.

— Весьма храбро, дорогой Эрменрих, — сказал Ивар.

— Вижу, у тебя ранена рука. Дай я посмотрю. — Эрменрих оторвал от своей туники полосу и туго обмотал руку Ивара. — Больно?

— Да. Нет. Не знаю. — Ивар пожал плечами. — Мне попало мечом по руке.

Они добрались до вершины холма и увидели, что тяжелые всадники принцессы Сапиентии прижали куманов к реке, те сражались, не желая пуститься вплавь и спастись.

Сапиентии сопутствовал успех, но вот среди куманов вновь появился всадник с металлическими крыльями, и они пошли в атаку. Темнело. Теперь звон невидимых мечей и щитов звучал мирно, словно доносился не с поля боя, а из деревенской кузницы. Протрубил рожок.

— Это сигнал к отступлению! — выкрикнул Болдуин. — Мы останемся здесь, на этом холме, и ночью куманы вырежут нас спящих!

Они с Эрменрихом побежали. Сумерки сгущались, но Ивар сумел разглядеть, что принц Боян выводит принцессу Сапиентию с поля битвы, а их отход прикрывают полсотни воинов.

— Лорды, помогите мне, прошу вас! — раздался снизу тихий голос. Один из «львов», что прикрывали их отступление, истекал кровью, но поддерживал своего товарища. Оба они были изранены стрелами куманов.

— Мы не можем ждать! — прошептал Болдуин, но Эрменрих уже понял, что им ничего не грозит.

— Войска принцессы отбросили куманов, и они не станут преследовать нас и взбираться на холм.

— Но они могут пройти с другой стороны! — Болдуин содрогнулся. — Они нападут на нас сверху.

— Тогда мы погибнем, — спокойно заявил Ивар. — Впрочем, помнится, ты говорил, что предпочтешь умереть, чем снова оказаться в постели маркграфини Джудит. Так что твое желание может исполниться!

— Но я не хочу умирать! — завопил Болдуин.

Эрменрих хлопнул его по спине, и тот мгновенно пришел в себя, деловито подал руку «льву» и помог ему тащить товарища.

То и дело увязая в грязи, Эрменрих и Болдуин тащили бесчувственного «льва», его товарищ ковылял следом. Нависший над руинами туман превратился в мелкий колючий дождь. Ивар посмотрел вниз: армия принцессы уже перебралась через реку, их отступление прикрывали «львы». К собственному удивлению, Ивар заметил, что дождь кончался в нескольких шагах от строя «львов», поливая только преследователей-куманов. В самом конце процессии двигалась небольшая повозка, скорее дом на колесах. Ивару даже показалось, что кто-то откинул занавеску и выглянул в окно.

Возле фургона он заметил светловолосую девушку в плаще «орла» — значит, Ханна в безопасности. На востоке все еще раздавались раскаты грома.

— Мы не успеем, — сказал Эрменрих. — Мы отрезаны.

— Оставьте нас, — отозвался старый «лев». — Если вы побежите за ними…

— Не побежим, — проворчал Болдуин.

— Ты ранен? — спросил Ивар.

— Нет. Просто не могу больше бегать.

— Смотрите, — привлек их внимание Эрменрих. — Мы можем укрыться наверху, а ночью перебраться через реку.

— Куманы наверняка поставят часовых, — возразил Болдуин. — И убьют нас. Нам никогда не догнать своих.

— И этот человек верит в милость Господа нашего! — усмехнулся старый «лев».

— Ну, по крайней мере смерть избавит меня от жены, — философски рассудил Болдуин.

— Хорошо, что Зигфрид и Хатумод в безопасности, — заметил Эрменрих. — И с нами тоже все будет в порядке, если не станем отчаиваться. Вы же знаете, что уныние — грех.

Ивар, конечно, это знал, но рука у него сильно болела, и единственное, чего он хотел, — лечь и уснуть. Вместе с друзьями он пошел ко рву, надеясь укрыться там до ночи. Они пытались привести в чувство «льва», который не подавал никаких признаков жизни: били его по щекам, плескали ему в лицо водой из рва, но все напрасно. Кто знает, может, он уже умер.

На вершине холма показался свет.

— О Господи! — воскликнул Болдуин. — Смотрите, куманы ищут нас с факелами!

Он бросился в ров, и Ивар последовал за ним.

Дождь прекратился, облака унеслись на юг, и землю теперь освещала полная луна да еще этот жутковатый свет, лившийся сверху от каменной короны.

Ивар набрал воды в горсть и напился. Ему сразу стало лучше, он осмотрелся и заметил кусок ровной каменной кладки.

— Должно быть, древние люди, которые построили старый форт, хранили тут воду, — сказал он.

На одном из камней Ивар увидел узор. Он сорвал мох, и перед ним оказалось изображение человека с рогами оленя.

— Смотри! — К нему подошел Болдуин.

Внутрь холма уходил темный тоннель. Не задумываясь, Ивар проскользнул внутрь. Проход был тесным и темным, вода доходила почти до колен.

— Болдуин!

— Ивар? Это ты? — Рядом с ним возник Болдуин.

— Конечно я! И если правда, что куманы боятся воды, мы вполне можем укрыться здесь. Если только дальше не очень глубоко. — С этими словами он сделал шаг вперед — под ногами по-прежнему было твердое дно. Ивар поднял камень и бросил в темноту, послышался плеск, а потом шлепанье, словно он потревожил что-то живое.

— Что это? — От ужаса у Болдуина сел голос, и он едва шептал, вцепившись Ивару в руку.

И тут до них донесся едва слышный стон, словно голос потревоженного призрака.

— О Господи! — Теперь Ивар вцепился в Болдуина. — Мы, наверное, попали в склеп и теперь будем прокляты!

— Эт-то вы? — Высокий голос казался незнакомым, он эхом отражался от каменных стен. — В-вы д-друз-зья Эрмменриха?

— Л-леди Хатумод? — заикнулся Болдуин.

— С-спасибо з-за л-леди! — Они не видели ее, но голос стал яснее, как будто она подошла ближе. — Б-бедного 3-зигфрида р-ранили в р-руку, а п-потом м-мы пот-терялись. Я м-молили Г-господа, чтобы Он п-подал з-знак, и т-тут м-мы п-попали сюда. 3-здесь с-сухо, и т-тоннель идет д-дальше, н-но я п-побоялась ид-ти т-туда.

— И что нам теперь делать? — пробормотал Болдуин.

Теперь Ивар полностью пришел в себя и мог размышлять здраво. Его рука по-прежнему пылала, как в огне, но он знал, как им следует поступить, пусть даже с риском потревожить духов прошлого.

— Надо привести сюда остальных, а потом мы пойдем вглубь, как можно дальше. Куманы боятся воды и никогда не полезут сюда. Через день или два они уйдут, и мы сможем выбраться наружу.

— Правда? — спросил Болдуин, не веря.

— Да, — пообещал Ивар.

2

Флот собирался к северу от фьолла Хаконин, в заливе Вашинга, а оттуда корабли направились на север к мысу Скагин и дальше к острову Хефри. Они запаслись провизией в рыбачьих деревушках, набив трюмы сушеной рыбой и козлятиной.

Разведчики донесли, что флот Нокви встал на якорь в заливе Кьялмарсфьорд. Они не смогли подобраться ближе, но узнали, что Нокви поставил свои корабли между двумя скалистыми островками, которые назывались Козленок и Большой Змей.

Впрочем, это не важно. У Нокви всего семьдесят четыре судна, ведь он рассчитывает на магию альбанских колдунов.

С ахтердека своего корабля Сильная Рука осмотрел собственный флот — девяносто шесть больших кораблей и бесчисленное множество рыбацких суденышек бороздили море. Ветер дул с севера, поднимая белые барашки, а на небе собирались темные тучи.

Паруса свернули, и подняли весла. На левом фланге располагались корабли племен Хаконин и Ятарин, на южном — Витнингсей и Рингарин. Сильная Рука с кораблями племени Рикин и новыми союзниками — Скума, Рауфирит и Наммс Дейл расположился в центре. Отсюда он мог приглядывать за всеми.

Он приказал опустить весла. Барабаны отбивали ритм, и флот двинулся вперед.

— Сильная Рука. — Десятый Сын Пятого Колена показал на небо. Их преследовали тяжелые грозовые тучи, которые, казалось, были привязаны к морю длинными полосами тумана. — Говорят, атаковать в пасмурный день, когда все небо закрыто тучами, — плохая примета.

— Это работа колдунов. Но нам тучи помешают гораздо меньше, чем вождю, которого они стараются защитить. Эта магия не может причинить вреда.

Его корабль имел глубокую осадку, форштевень то взлетал высоко вверх, то снова проваливался вниз. Корпус корабля был окован железными пластинами с шипами. Приближался шторм, и южный ветер нес их корабли прямо на линию вражеских судов. Нокви приказал своим кораблям сосредоточиться в центре, сгруппировавшись по три-четыре, так чтобы получились большие площадки для абордажного боя. На флангах сосредоточились более маневренные суда, а в тылу — ялики со странными мачтами — деревьями, на которых зеленели листья. На яликах были альбанские колдуны, чья сила таилась в деревьях.

Но их поддержка ничего не значила. То, что Нокви решил обратиться к магии, уже было свидетельством поражения.

Корабли противников сблизились. Сильная Рука отдал приказ, и Хаконин и Витнингсей двинулись на противника с флангов. Сильная Рука вместе с центральной группой кораблей оставался на месте, не обращая внимания на насмешки и оскорбления, сыпавшиеся с кораблей противника. Впрочем, Нокви не бросал их в бой и приказал убрать весла. Он готовился к шторму.

Сильная Рука почувствовал, как усилился ветер.

На левом фланге один из его кораблей сел на риф, а корабль Витнингсей сносило к острову Большого Змея. Но и несколько кораблей Нокви тоже вышли из строя.

Ветер все крепчал. Палуба мягко раскачивалась под ногами. Корабли Хаконин дрались на фланге.

Сильная Рука отдал приказ, и его люди приготовили котлы со смолой. И с палубы одного из кораблей Нокви поднимался дым — враги тоже хотели использовать огонь. Три корабля связали канатами и пустили вперед на корабли Нокви, Сильная Рука держался позади.

В борт плеснула волна и осыпала его лицо холодными солеными брызгами. Он подал последний сигнал, и словно по этому сигналу разверзлись небеса.

Корабли сближались. Его люди выставили щиты вдоль борта, чтобы защититься от стрел воинов Нокви. Но стрелы противника летели против ветра, и ни одна не достигла цели. Зато люди Сильной Руки осыпали врага дождем стрел.

Небо почернело, и начался настоящий шторм. Но он причинял гораздо больше вреда кораблям Нокви, которые стояли на подветренной стороне, чем судам Сильной Руки, — они врезались в строй противника, кроша в щепы борта кораблей, а его солдаты осыпали врагов градом камней.

Котлы с горящей смолой были наготове, но от них не было толку — ветер гасил пламя. Наконец Сильная Рука заметил Нокви, тот стоял на юте, одетый в блестящий пояс из золота, серебра, меди и олова, на котором повторялся узор из кругов, такой же был нарисован на груди. Может, Нокви принял богов мягкотелых, так же как принял их магию?

Сильная Рука дотронулся до деревянного круга на своей груди и провел по нему пальцем, повторяя его очертания. Надо знать врага и даже учиться у него, но нельзя думать, будто он прав. Этим ты сеешь семена собственного поражения. Как это сделал Нокви, хотя он, вероятно, еще этого не понял.

Только теперь Сильная Рука подал Жестокому Удару долгожданный сигнал. Сейчас он мог отомстить.

Его корабль протаранил корабль Нокви, и Жестокий Удар ринулся в бой, потрясая деревянной дубиной, утыканной обсидиановыми шипами. Жестокий Удар обрушил дубину на голову первого противника.

Когда Нокви увидел, как по палубе пробирается Жестокий Удар, убивая его людей, он сам выскочил вперед с копьем в руке. И когда Жестокий Удар бросился на врага, тот ударил его в горло. Но Жестокий Удар последним усилием отсек Нокви руку, и та вместе с копьем улетела в бушующие волны. Жестокий Удар упал на палубу и испустил дух.

Сильная Рука видел, что теперь победа ему обеспечена. Некоторые корабли противника еще сражались, но они или сдадутся, или сбегут, как только увидят, что Нокви мертв.

Сильная Рука позволил своим воинам расчистить путь — он не питал ни малейших иллюзий относительно своей силы и знал, что он не великий воин, да и никогда не хотел им стать.

Он хотел быть королем Детей Скал. Даже у Кровавого Сердца не было такой власти.

— Убейте всех, кроме Нокви, — приказал Сильная Рука.

Приказ был тотчас исполнен. Через несколько минут на палубе остался лишь Нокви, прижатый копьями к корме.

Пройдя между своими воинами, Сильная Рука метнул копье и пригвоздил оставшуюся руку Нокви к борту. Нокви взревел от ярости и боли, а Сильная Рука взял топор и отсек врагу вторую руку.

Воины одобрительно взревели, и Сильная Рука увидел, что бой закончен, а ветер стих.

Древком копья он подтолкнул противника к борту, и тот перегнулся через ограждение. Из волн появился морской народ.

— Все кланы подчинятся мне! — воскликнул Сильная Рука. — Или с ними случится то же, что и с вождем племени Моэрин!

С этими словами он толкнул Нокви.

Тот сопротивлялся до последнего, но его уволокли на дно. Сильная Рука, не дожидаясь конца своего врага, осмотрелся в поисках альбанских колдунов. В северной части залива сгустился туман, и в этом тумане мелькнуло что-то зеленое — живая мачта, уплывающая в океан.

Он перебрался на свой корабль, и вместе с Десятым Сыном Пятого Колена они пустились в погоню за альбанскими колдунами.

Конечно, их корабли были намного быстроходнее яликов, но они мгновенно заблудились в густом тумане. Сильная Рука приказал поднять весла и прислушался: стояла такая тишина, что он мимолетно подумал, уж не потерял ли он землю. Но он по-прежнему чувствовал запах гари, различал голоса птиц и биение волн о невидимый берег.

Он всмотрелся в туман. Ему почудилась вспышка света. Туман колебался, как занавес, и Сильной Руке показалось, что он слышит эхо другой битвы. Он подумал об Алане.

«Львы» стояли на холме. Принц Боян выстраивал всадников, чтобы встретить атаку куманов. Они хлынули, как волны прилива. Алан подумал, что не слышал ничего страшнее звона их крыльев, по крайней мере с тех пор, как Таллия прилюдно отказалась от него на суде.

Началась битва. В центр куманских лучников ударила молния, но они быстро оправились и снова начали стрелять.

Алан мог только смотреть и ждать: скоро израненные всадники будут искать убежища на холме, там, где сейчас в безопасности стоят «львы». Но эта безопасность обманчива. Госпожа Удача скоро повернет свое колесо.

— Смотрите! — воскликнул Фолквин. — Почему у их командующего нет крыльев?

— Может, он слишком горд, чтобы носить крылья, как остальные воины? — предположил Инго.

— Или это смирение? — Стефан был самым молодым и редко высказывал собственное мнение.

— Ну уж нет, — рассмеялся Лео. — Принцы не отличаются кротостью. Разве вы еще этого не поняли?

Все посмотрели на Алана, и он понял, что все они вспомнили, как недавно, когда капитан Тиабольд велел ему держать гончих на цепи, от греха подальше, Алан разговаривал с ним как граф, а вовсе не как простой «лев», чья мать была проституткой.

— Смотрите, — произнес Алан. С востока летели тучи, они походили на чаек, стремящихся к берегу перед штормом. — Скоро будет дождь.

— Да поможет им Господь, — говорит Инго. Он знает, во что превратится поле под копытами лошадей.

Алан не может понять, что происходит: долина похожа на бурлящий котел. Знамена то взмывают вверх, то падают на землю, потом их снова кто-то подхватывает…

— Идут! — кричит Фолквин.

Высоко взмывает штандарт князя Булкезу. Раздается громкий крик — впервые Алан слышит от куманов что-то кроме свиста крыльев. Бескрылый принц сам будет участвовать в бою. Со стороны вендийцев доносится звук сигнального рожка.

Булкезу врезается в центр линии вендийцев, там, где развеваются знамена Австры и Ольсатии. Маркграфиня Джудит мчится на врага. Куманских всадников так много, что грохот копыт сливается в странный гул. А может, это раскаты далекого грома.

Тяжелая вендийская конница врывается в ряды врага, и маркграфиня Джудит устремляется к штандарту куманов. За ней вьется ее собственное знамя, «львы» разражаются приветственными криками, глядя, как бескрылого принца оттесняют все дальше и дальше. Они запевают песнь «Благословен Господь, что дал нам силы в битве».

Но их голоса тонут в шуме битвы.

Копье маркграфини скользит по шлему бескрылого принца и падает на землю. Булкезу снимает шлем, и по его плечам рассыпаются черные волосы. Джудит обрушивает на него удары меча, но ни один из них не достигает цели — куман легко уворачивается, закрываясь щитом.

Потом он направляет своего белоснежного коня к маркграфине и единственным ударом обезглавливает ее.

Он разрубает знамя Австры, и оно падает на землю. Принц несется вперед, размахивая мечом.

А по правую руку от него едет она, как когда-то ехала рядом с Аланом.

Все это время Алан верил, что Повелительница Битв снова появится. Он не боялся битвы, потому что знал, что там будет она. Она всегда появлялась на поле боя.

Но на сей раз она едет рядом с его врагом. Она забыла его? Все было ложью? Разве не ее роза горит у него на груди? Или это сжимается в страхе его сердце?

Центр вендийцев отступает.

На холме стоят «львы».

— Друзья! — кричит капитан Тиабольд. — Надо отступать к броду. Пока мы держим оборону, куманы не смогут напасть.

Битва распадается на множество мелких схваток, бескрылый всадник пытается обойти холм с юго-востока, но вскоре убеждается, что его склоны слишком круты для лошадей. Первая когорта «львов» уже отступает по северному склону, скрытому от глаз врага. Этот склон не так крут, и лошади могут спуститься. Алан радуется, что Горе и Ярость не остались с ним — тут он не смог бы их защитить.

«Львы» удерживают щиты, словно стену. В щиты бьют копья, но не причиняют особого вреда.

«Львы» отступают. Время и ветер повалили старые камни, и теперь они лежат на земле, хотя раньше они образовывали каменную корону на вершине холма. Сейчас Алан думает только о том, чтобы не поскользнуться в самый неподходящий момент. Он боится подвести своих товарищей.

Алан уже нарушил клятву, принесенную семье, которая его воспитала, солгал умирающему, потерял единственную женщину, которую любил.

Но он честно послужит Повелительнице Битв, как поклялся.

Он снова видит ее, женщину неопределенного возраста, с мечом в руке и без шлема. — Он ей просто не нужен.

Повелительница Битв пришла к нему.

Но она сражается на другой стороне.

— Держите строй! — кричит капитан Тиабольд и швыряет копье в кумана справа от Повелительницы Битв. Небрежным движением она откидывает копье воина-кумана, который стоял возле нее. Ни куманский меч, ни копье не могут пробить стену щитов.

Она видит Алана.

Повелительница Битв поднимает свой меч и рассекает его щит надвое, так что во все стороны разлетаются щепки. Теперь стена щитов разрушена. Все погибнут.

Если только он не пожертвует собой.

И Алан делает шаг вперед, так чтобы ряд «львов» сомкнулся за его спиной. Он слышит, как они зовут его, но голос Тиабольда перекрывает их крики.

— Закройте дыру! — кричит он. — Держите строй!

На мгновение он ощущает триумф. Потом Повелительница Битв поднимает меч и наносит удар. Ее меч входит в тело Алана, как нож в масло. Он чувствует боль и, ошеломленный, падает навзничь.

— Я клялся служить тебе, — шепчет он. Как ни странно, ему никогда не приходило в голову, что он станет одним из павших на поле брани.

— Это правда. — Ее голос, низкий и глубокий, звучит как церковный колокол. — Многие служат мне, сея смерть или принимая ее. Такова суть войны.

И она уезжает прочь.

Куманы проносятся над ним. Шлем Алана откатывается в сторону.

Шум битвы удаляется. Где-то неподалеку в агонии надрывно кричит человек. Кажется, стало темнее или его зрение гаснет. Он умирает. Еще нет, всего лишь заходит солнце, и небо действительно темнеет. Его рана горит огнем, и теперь Алан понимает, почему так легко лечь и умереть. Он приподнимается на локтях, ползет на крик и натыкается на тело мертвого «льва». Когда-то он знал этого человека, но теперь не может вспомнить его имени. Наверное, это просто тело без души, исчезло что-то самое важное, что заставляло его быть человеком. Скоро и его собственная душа отлетит. Алан снова приподнимается и упорно ползет туда, откуда слышится крик страдальца.

Это куманский всадник. В животе у него глубокая рана, и видно, что по нему проскакали лошади.

О Господи! Почему люди так страдают? Когда же это кончится?

Его ушей достигает отдаленный шум битвы на северном склоне холма. «Суть войны», — вспоминает он слова Повелительницы Битв.

Куман видит его, и на минуту его крик смолкает. Потом их глаза встречаются. Наверное, на поле битвы все солдаты понимают друг друга, даже не зная языка. На земле лежит кинжал. Человек стонет. И Алан понимает, что он хочет сказать. Это просьба. Мольба. Алан берет кинжал и последним усилием перерезает горло несчастному, даруя ему легкую смерть, если смерть бывает легкой. А потом откидывается на спину, совершенно измученный.

Теперь он принес смерть в этот мир, послужив Повелительнице Битв. Алан пытается нащупать на груди мешочек, в котором лежит роза, но сил совсем не осталось. Больше его ничто не удерживает в этом мире — ни клятвы, ни семья, ни товарищи. Он — один на один со смертью.

Дождь моросит сильнее. Опускаются сумерки, и Алан видит свет луны. Как это может быть, если все небо закрыто тяжелыми тучами?

Он всматривается и понимает, что свет идет от камней, которые когда-то образовывали корону на вершине холма, а теперь лежат на земле, низвергнутые то ли руками человека, то ли временем и ветрами. Но один камень в центре круга остался стоять, и призрачный голубоватый свет исходит от его поверхности, похожей на водную рябь. Алан ползет к этому камню, цепляется за его шершавые бока и медленно встает.

Внизу он видит последних «львов», отступающих к броду. Там мелькает рыжеволосая голова капитана Тиабольда — он все-таки потерял шлем. Принц Боян и его всадники уже перебрались на противоположный берег. Дальше к северу Алан видит отступающую армию, но паники нет.

Выше брода нарастает волна, словно вода заперта невидимой плотиной. Принц Боян что-то кричит, и «львы» переходят реку. Там остался и сентиментальный Фолквин, и тихий Стефан, и решительный Инго. Самые храбрые куманы даже пускают лошадей в воду и решаются сделать несколько шагов.

Вода в реке прибывает, но, как ни странно, брод остается проходимым. Последние «львы» выбираются на берег, и огромная волна обрушивается на брод. Алану даже кажется, что в волнах мелькают подхваченные течением люди, но он знает, что сейчас ему может показаться что угодно.

Боль пронзает грудь, он кашляет и чувствует, как по подбородку стекает струйка теплой крови. Мир затихает, слышны только шум реки да его собственное тяжелое дыхание.

Издалека до Алана доносится лай собак. Голубоватый огонь вспыхивает ярче, тепло камня приятно согревает тело. Лай приближается. Через минуту к нему ластятся Горе и Ярость, они радостно повизгивают и виляют хвостами. Горе лижет его пальцы, а Ярость подпрыгивает и тычется холодным мокрым носом ему в щеку.

Алан плачет, ему жаль оставлять их тут Они останутся совершенно одни в этом мире.

Голубоватый огонь вспыхивает ярче, и Алан чувствует, как земля уходит у него из-под ног, и он падает…

Видение исчезло.

Связь между ними прервалась.

В волнах снова отражается солнце. Сильная Рука осматривается — слева он видит маленький островок, на нем гнездятся тысячи бакланов. В борт корабля бьет волна — они выходят из-за мыса, отделяющего залив от Кьялмарсфьорда. Альбанские колдуны исчезли.

Но он подавил последнее сопротивление, и кланы признали его власть над ними. Он стал королем. Теперь все Дети Скал будут подчиняться ему и никто не сможет остановить их.

До него доносятся крики — это его братья и союзники празднуют победу.

Да, он одержал великую победу.

Но почему-то он чувствует печаль.

3

Поражение оказалось неожиданно сладким. Анна нашла их, но впервые за два года Санглант почувствовал себя нужным. Он стоял с мечом в руке, готовый к сражению. Лиат гораздо больше занимали вычисления и наблюдения за звездами, ее сила — в магии.

Если им удастся выбраться отсюда…

Анна царственным жестом указала на Лиат и заговорила. В ее тоне слышались строгость и милосердие.

— Лиатано, я знаю, ты считаешь, что я убила твоего отца, но ты не понимаешь такой связи, что существовала между мной и Бернардом. На пути, предназначенном тебе, надо отбросить кровные узы, забыть о них. — Лиат упрямо пыталась снова создать арку из света звезд, Анна продолжала: — Твоя семья — это совсем не то, что ты думаешь. Вражда и неприязнь, которые ты испытываешь ко мне, не должны влиять на твое предназначение. Бернард не имел права красть тебя. Он взял то, что ему не принадлежало. Твоя судьба связана с нами. Осталось слишком мало времени. Нельзя терять его в бесплодных спорах, мы должны объединиться, чтобы спасти мир.

Чары Лиат собирали светящиеся линии в единое целое, сплетая узор врат.

— Мы уходим из Верны, — ответила она.

— Я не допущу этого! Ты должна оставаться здесь и ждать, когда наступит нужный день. Здесь сосредоточие наших сил. Разве ты не понимаешь этого, дитя? — Анна, казалось, светилась, но на самом деле ее просто окружали темные тени, рядом с которыми она сама казалась источником света.