Корона Звезд (№3) - Пылающий камень (ч. 2)

— Хорошо, — с достоинством отозвался Эккехард. — Но что это за создания, которые атаковали нас? Это люди или чудовища?

Они осмотрели трупы врагов, пока армия приводила себя в порядок, подсчитывала потери и хоронила Удо. Не вернулись три человека, и двадцать солдат отправились на их поиски.

Страшные плоские лица оказались лишь масками, прикрепленными к шлемам, перья в крыльях, которые звенели во время нападения и могли привести противника в ужас, теперь смялись и лежали на земле бесформенными грудами. Доспехи куманов были необычны кожаные куртки с нашитыми на них металлическими пластинками в три пальца шириной. Под шлемом у куманов оказались вполне обычные человеческие лица: смуглая кожа, узкие глаза и желтоватые зубы. Один из них был еще жив, и «лев» перерезал ему горло — кровь у кумана была такой же красной, как и у Ивара.

Слава богу, это не его кровь. Он остался в живых.

— Ивар! А ты что здесь делаешь? Ты же должен быть в свите маркграфини Джудит! — С лошади на него смотрела Ханна. Она хмурилась.

— Господь призвал нас. Нас ждет иная судьба.

Надо же так вляпаться! Он хотел было продолжить, но Эрменрих схватил его за руку.

— Милорд принц будет только рад оставить тебя тут, пока ты стоишь как идиот! Шевелись!

Ханна внимательно посмотрела на него и уехала. Они направились к тому месту, где стояли Эккехард и Болдуин, и застали самый разгар ссоры.

— Я не поеду! — орал Болдуин.

— Нет, поедешь!

— Не поеду! Вы же слышали, что они сказали: маркграфиня Джудит всего в нескольких днях езды! Она будет в лагере вашей сестры. Вы же знаете, что она сделает, как только увидит меня.

— Я не боюсь маркграфини Джудит!

— А стоило бы! Она высекла меня и едва не убила! Она может потребовать, чтобы ее следующим мужем стали вы!

—  Тогда езжай своей дорогой! — вспылил Эккехард и показал на дорогу, которая ныряла в лес и исчезала в густых зарослях. — Ты недалеко уедешь, там везде куманы! Не забыл?

Ивар направил свою лошадь к Болдуину.

— Болдуин, — произнес он тихо, — принц прав. Мы не можем остаться тут, это смерти подобно.

— Уж лучше умереть, чем снова оказаться в ее постели, — пробормотал Болдуин, надувшись.

— Всякое может случиться, — сказал Ивар. — Мы вооружены, и мы на войне. Если повстречаем маркграфиню Джудит, дело плохо. Но после того, что нам только что довелось пережить, я не собираюсь отправляться куда-либо без солдат!

На сей раз Эккехард кивнул в знак одобрения. Болдуин недовольно пожал плечами.

— Мы еще пожалеем об этом, — сказал он зловеще. — Вот увидите.

Армия снова пустилась в путь. Ханна ехала в арьергарде. Девушка никак не ожидала увидеть здесь Ивара, однако он был тут вместе с принцем Эккехардом, вместо того чтобы быть с маркграфиней Джудит.

Странный все-таки день. Она вздрогнула и поежилась, хотя не было холодно, несмотря на мелкий дождь, — плащ «орла» надежно укрывал ее от непогоды. По дороге тащился обоз, и несколько последних упрямцев, которые упорно не отставали от армии, шли за телегами, увязающими в грязи. Одна когорта двигалась позади, не позволяя никому отстать. Ханна видела Алана, но он не замечал ее, то и дело поглядывая на лес. Ей стало вдруг интересно, участвовал ли он в этой краткой стычке или, как и большинство «львов», просто смотрел? Ведь он лорд, верно. По крайней мере был лордом. Ханна слышала о том, как в битве при Генте он удерживал холм, сражаясь с превосходящими силами противника. Он знал, что значит сражаться. Неудивительно, что король Генрих предложил ему стать «львом», хотя Ханна не могла не думать, что в общем-то он мог предложить молодому человеку более соответствующую его высокому положению должность. Хотя бы в «драконах». Но никто не мог точно сказать, почему Генрих поступает так, а не иначе. Тем временем они продвигались вперед, но кто знает, сколько еще пройдет времени, прежде чем они доберутся до принцессы Сапиентии? А в лесах наверняка полно куманов, которые только и ждут, чтобы напасть на проходящих мимо путников. Ханна вздрогнула и пришпорила лошадь, чтобы не оказаться самой последней в арьергарде.

Дорога поворачивала, и скоро деревня скроется из вида. Ханна обернулась.

На дороге показались телеги, груженные домашним скарбом и всякой утварью, среди узлов и сундуков виднелись клетки с курами и корзины с репой. Поскольку «львы» уходили на восток, чтобы присоединиться к армиям принцессы Сапиентии и маркграфини Джудит, жители деревни в панике спешили на запад — к крепости Магдебург, надеясь обрести там защиту. Ханна видела, что мужчины вооружены вилами, топорами и лопатами. Проходя мимо трупов куманов, они плевали на поверженных врагов.

Она поскакала к ним, крича:

— Оставайтесь в деревне. Они нападут на дороге! Не ходите!

Но они не слышали ее.

Ханна потеряла арьергард из вида. В конце концов, у нее есть собственные обязанности.

Ханна повернула лошадь и направилась за уходящей армией. Одной ехать было гораздо страшнее — каждая капля дождя, любой звук заставлял ее вздрагивать. За каждым кустом ей мерещились куманы. Они отрежут ей голову, высушат ее, а потом повесят на пояс. Кстати, у напавших на них куманов не было таких голов. Не означает ли это, что они впервые вступили в бой? Наверное, они еще никогда не участвовали в схватке, но это делает их еще опаснее, потому что молодые куманы постараются как можно скорее доказать, что они достойные воины.

Ханна услышала крик и тут же успокоилась. На дороге ее ожидали «львы», среди которых она разглядела знакомые лица Инго, Фолквина, Стефана и Лео.

Инго держал наготове щит и копье.

— Алан заметил, что ты отстала. Ты что-нибудь видела?

— Только тех бедных крестьян. Они отправились в Магдебург.

— О Господи! — Инго мрачно покачал головой. — Прямо в лапы налетчиков. Бедняги. Но у нас нет времени останавливать и спасать их. Поехали.

Ханна проехала в авангард прямо через ряды солдат, которые расступались перед ней, давая дорогу. Она услышала голос Алана.

— Бедняжки, — мягко произнес он, обращаясь к Фолквину. — Молю Господа, чтобы Он защитил их.

Они остановились лагерем возле небольшой деревушки салави. Вокруг поселения была выстроена стена. В отличие от вендарских деревень, местные жители предпочитали селиться в небольших домишках с покатой крышей и хозяйственными клетушками вокруг дома. По дворам бегало бесчисленное множество черноволосых бледных ребятишек, при виде солдат они горохом высыпали на стену и уставились на пришельцев.

Диакониса вышла, чтобы поприветствовать их.

— Что ты посоветуешь, «орлица»? — спросила она после того, как довольно неуклюже отвесила поклон принцу Эккехарду и лорду Дитриху. Она была родом откуда-то с запада и говорила с акцентом. Ее сопровождали два человека из деревни: один — почти старик, а другой — довольно молодой.

— Ваши вендийские соседи ушли из своей деревни, — ответила Ханна. — Я бы посоветовала вам отвести людей в другую деревню, где укрепления сильнее.

— Они не пойдут, — объяснила диакониса, — они не доверяют вендийским соседям.

— Если они верят вам, то вы должны убедить их. Несколько часов назад мы столкнулись с куманами. Будут и другие налеты. Вам нужно или перебраться в другую деревню, или попытаться укрепить стену и приготовиться к войне. Она может и не начаться, но лучше быть готовыми к худшему.

— Мудрые слова, «орлица». Я сделаю что смогу.

Дождь наконец кончился, и Ханна пошла но лагерю, надеясь отыскать палатку принца Эккехарда, а в ней Ивара. Через некоторое время она увидела, что он молится вместе с другими. Службу вел молодой человек с приятным голосом. Каждое его слово казалось исполнено глубокого смысла, которого она, Ханна, не понимала, и от этого чувствовала себя неловко.

— Молим Тебя, Владычица, смотри на нас, как смотрела Ты на своего Сына…

Услышав эти слова, она вздрогнула, но упрямо осталась стоять, ожидая, пока служба закончится и она сможет поговорить с Иваром. Тот заметил ее и вышел.

— Ты до сих пор не отрекся от своей ереси! — взволнованно сказала она. — И даже совратил принца Эккехарда! Почему ты не в свите маркграфини Джудит? Не в монастыре? Разве ты не понимаешь, что идешь по опасной дороге?

— Это не ересь, Ханна. — Ивар сильно изменился с их последней встречи. В его голосе звучала та же уверенность, что и у молодого человека, ведущего службу, хотя и без его вдохновения. — Это правда. Ты не видела чудо — возрождение феникса. Если бы видела, то поняла бы, почему принц Эккехард теперь молится с нами, хотя раньше едва терпел нас.

— Какое чудо? — спросила она, не уверенная, что действительно хочет услышать ответ. Рядом с этим новым Иваром она чувствовала себя старшей сестрой. Раньше он походил на буйно разросшийся шиповник, а теперь — на виноградную лозу, крепкую, упрямо вцепившуюся в землю. Он стал совершенно другим человеком.

— Чудо исцеления… — Тут его взгляд упал на кольцо у Ханны на пальце, и выражение лица Ивара резко изменилось. — Что это? Какой-то богатый лорд соблазнил тебя земными благами?

— Это король наградил меня за верную службу! — разъяренно воскликнула она. — Как ты смеешь меня обвинять…

— Лиат сделала то же самое! — выкрикнул он.

Вероятно, услышав это имя, молодой муж маркграфини Джудит позвал его, и, коротко попрощавшись, Ивар поспешил к нему. Неужели их прошлая близость сошла на нет? Ханна расстроенно пошла прочь, собираясь лечь спать и забыть обо всем. Но не тут то было. Где бы она ни устраивалась, одеяло тотчас промокало, и Ханна никак не могла уснуть Она лежала, закрыв глаза, и вертела на пальце кольцо с изумрудом.

На рассвете, когда они уже собрались выступать в поход, в лагерь снова пришла диакониса с двумя спутниками.

— К востоку отсюда заметили армию под вендарским знаменем, — сказала она, переводя слова старика. — Жители отступят к старому форту на севере. Там они хотят приготовиться к штурму. Он хочет дать вам мальчика, который проведет вас туда, где видели войска, если только вы обещаете отпустить парнишку, как только встретите первых разведчиков той армии. — Когда старик договорил, диакониса добавила: — Я предупреждала, что они не доверяют вендийцам.

Они договорились, и теперь молодой человек стоял возле лошади Ханны, нервно пританцовывая на месте. Капитан Тиабольд в награду вручил ему шерстяную тунику и пару ботинок — эти вещи остались от «льва», который умер от дизентерии, и никто не хотел их брать.

Парнишка оказался неразговорчивым — за весь день он не промолвил ни единого слова. Сначала он вел их прямо на восток, потом по узкой тропке на юг, а потом по широкому, но мелкому ручью — на северо-восток. Днем они встретили разведчиков, и Ханна поняла, что они и в самом деле почти добрались до армии принцессы Сапиентии. Доведя их до нужного места, паренек исчез за деревьями, которые росли возле реки. Ханна поняла, что это лишь приток, а сама река, широкая и глубокая, течет дальше.

Боян разбил лагерь у слияния реки и ручья, возле небольшого холма. На севере виднелся густой лес, а на юге и западе расстилалась открытая степь. На востоке поднималась гряда холмов. Возвышение, возле которого поставил свою палатку Боян, увенчивало какое-то древнее сооружение, вероятно крепость. До сих пор сохранились рвы и остатки стен, а наверху камни образовывали круг. Некоторые из камней упали на землю, но отсюда было трудно судить, насколько велики повреждения. Боян — а Ханна нисколько не сомневалась, что он сам выбирал место для лагеря, — поставил свой шатер под защитой земляного вала. В нескольких шагах от шатра принца стояла повозка его матери. Интересно, кераитская принцесса еще там? И сны Ханны только сны или все это происходило на самом деле?

Сейчас она все узнает.

Лагерь был на военном положении. Вокруг палаток, располагавшихся группами, были вырыты канавы — не очень глубокие, но достаточные, чтобы замедлить продвижение всадников. Во все стороны были посланы разведчики. Многие солдаты дремали прямо в доспехах, прижимая к себе копья, как возлюбленных. Некоторые лошади остались не расседланными, других сейчас поили и чистили, третьи паслись на лугу к северо-востоку от лагеря, за ними следили не меньше дюжины воинов.

Приветствовать прибывших вышла чуть ли не половина лагеря. Ханне казалось, что никогда раньше она не видела такого количества солдат, разве что в битве при Касселе, когда Генрих разбил армию герцогини Сабелы. На ветру развевалось знамя принцессы Сапиентии. Над лагерем реяли и другие знамена, но Ханна узнала лишь одно — прыгающая пантера. Знамя маркграфини Джудит.

Когда они вошли в лагерь, их отряд разделился. Ханна не вполне поняла, по какому принципу произошло это деление, но к палатке принцессы Сапиентии она подошла в сопровождении принца Эккехарда, лорда Дитриха, командира всадников, посланных королем Генрихом, и капитана Тиабольда, представляющего «львов».

Принцесса сидела на полу и ела сливы, наблюдая за тем, как ее муж играет в кости с молодым вендийским дворянином и пышно одетым унгрийцем. У последнего были такие длинные усы, что он завязал их на спине, чтобы не мешали играть. Рядом стоял брат Брешиус. Именно он тактично прервал игру, хотя принцесса уже увидела принца Эккехарда, а может, и Ханну. Возможно, воссоединение будет не таким уж приятным.

Боян не забыл Ханну:

— Снежная женщина вернулась к нам!

— Вы приехали от моего отца, — более прохладно сказала Сапиентия, глядя на мужа и сжав губы. — А это кто? Эккехард?

— Сестра, разве ты не рада видеть меня?

Принц спешился и подошел к сестре, не ожидая разрешения. Она обняла его и расцеловала в обе щеки. Эккехард был выше Сапиентии почти на голову, но и она за прошедшие месяцы окрепла и раздалась в плечах, так что, схватись они на кулаках, неизвестно, кто вышел бы победителем из схватки.

— Боже Всемогущий, да это же маленький кузен, — насмешливо произнес молодой дворянин, который играл с Бояном в кости. — Я думал, куманы вас заживо сожрали!

— Нет, спасибо, Уичман. — На мгновение показалось, что Эккехард и молодой вельможа подерутся, но Боян встал между ними.

— Господь с нами! — воскликнул он. — К нам прибыли новые войска! Теперь можно спокойно встречать куманов лицом к лицу.

Быстро произведя несложные подсчеты, Сапиентия разозлилась:

— Двести «львов»? Тридцать тяжелых всадников и сорок легких? И Эккехард с дюжиной необученных мальчишек и пажей? Это все, что прислал мой отец, «орлица»? Ты что, не сказала ему, в каком мы положении?

— Я точно передала сообщение, ваше высочество, — сказала Ханна.

— Ну-ну, жена, — вмешался Боян. — Львица не должна набрасываться на орла, ведь он — только вестник. — Собственный каламбур рассмешил его, и Боян громко расхохотался: — А с теми силами, что привела маркграфиня, нас стало намного больше, верно?

— Да, — нехотя согласилась Сапиентия, и муж погладил ее по плечу. — Но где же мой отец? Я думала, он поймет, как здесь трудно, и приедет сам. Где он, «орлица»?

— Поехал на юг, в Аосту, ваше высочество.

— В Аосту! Всегда в Аосту! — Сапиентия отшвырнула сливу, которая чуть не попала в одного из слуг и упала в грязь. — Зачем он отправился в Аосту, когда настоящая угроза здесь? Разве он… — Она оборвала себя на полуслове, но, не выдержав, все-таки спросила: — Он получил какую-то весть от Сангланта?

Колебание всегда губительно.

— Я так и знала! — воскликнула Сапиентия. — Скажи, что ты слышала!

— Точно ничего не известно, ваше высочество. Но до короля дошли слухи…

Ханна не закончила. Ее осторожную тираду прервало вторжение маркграфини Джудит со свитой слуг и компаньонок. Маркграфиня гневалась:

— Неужели к нам прибыл принц Эккехард? Так и есть. Где же он?

— Эккехард здесь, — отозвалась Сапиентия, хотя было ясно, что Джудит отлично знает, где он.

Надо отдать ему должное, Эккехард не отпрянул.

— Он хочет получить развод, — сказал он настолько спокойно, насколько это мог сказать юноша пятнадцати лет вооруженной женщине, годившейся ему в бабушки.

Кто-то в толпе хихикнул, но быстро смолк.

— Это я могу требовать развода, а не он! У него нет ни земель, ни сильных родственников, которые пожелали бы встать на его сторону. Кроме того, наш брак полностью состоялся, я весьма живо это помню. Так что брачные узы останутся таковыми. Где он?

— Я поклялся защитить его, — произнес Эккехард. — Если я его предам, то не смогу считать себя благородным человеком.

— Ты еще не мужчина, принц Эккехард. Ты всего лишь глупый мальчишка!

— Вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне!

— Еще как смею. Уверена, что твой отец испытывает к тебе привязанность, но ты всего лишь третий его ребенок. А принцесса Сапиентия скорее всего станет его наследницей. Так что не ты необходим своему отцу. А вот я ему нужна. И я желаю получить обратно своего мужа.

— О Господи! — расхохотался Уичман. — Теперь, маленький кузен, ты пожинаешь плоды содеянного. Кто же из этих очаровательных мальчиков пропавший муж? Нет, не отвечай, и так все понятно, это наверняка ангел. Маленькие грязные крысы. Боюсь, теперь вряд ли кому-то придет в голову назвать юного Болдуина ангелом, после того как у него появилось столько покровителей!

— Помню, лорд Уичман, вы создали немало проблем еще при Генте. Мы с вашей матерью — близкие подруги. И не забывайте, что третий сын короля не имеет большого веса, но еще меньшее значение имеет сын герцогини.

— Ну хватит, кузены, — сказал Боян, кладя руку на плечо Уичмана, словно заботливый дядюшка, и оттесняя его от разгневанной маркграфини. — Мы не должны ссориться.

Боян что-то резко произнес на своем языке, и брат Брешиус с учтивой улыбкой перевел:

— Принц Боян напоминает, что сейчас не время для споров. Нам надо готовиться к войне, ведь никто не знает, когда состоится битва.

Вероятно, у Господа Бога есть чувство юмора.

— Дорогу! Дорогу! — закричали стражники, и тотчас к королевскому шатру подскакали два разведчика.

— Принц Боян! Ваше высочество! — Мужчины опустились на колени перед повелителями. — Новости о Булкезу! Его всадники замечены не больше чем в часе езды отсюда, в долине.

— Эля для этих людей, — приказал Боян.

Новости распространились по лагерю, как степной пожар. Ханна видела, как люди буквально вылетают из палаток и принимаются спешно седлать лошадей или готовить оружие.

— Где мы будем сражаться? — спросила Джудит.

— Больше мы не станем отступать, правда? — взмолилась Сапиентия.

Боян задал еще несколько вопросов, выясняя детали, пока его армия готовилась к битве. Он опрашивал первых разведчиков, потом прискакала другая пара. Они видели повозки куманов, которые продвигались по северному берегу реки. Несколько человек пали, сраженные стрелами их лучников, сами разведчики были ранены и чудом избежали плена.

— Мы должны ждать их тут, — сказал Боян. Он изъяснялся по-унгрийски, чтобы никто не мог неправильно истолковать его слова, а брат Брешиус переводил: — Этот форт на холме послужит нам хорошей защитой. Если придется отступать, мы сможем перебраться через реку и уйти на северо-запад. Куманы вряд ли последуют за нами, они боятся воды. Кроме того, это даст время моей матери, чтобы помочь нам.

Все посмотрели в сторону повозки, которую охраняли два невозмутимых раба. «Интересно, кераитская принцесса все еще внутри?» — подумала Ханна. Брат Брешиус перехватил ее взгляд, ободряюще улыбнулся, но ничего не сказал.

Боян сделал знак слугам, и те затрубили в рога.

Когда раздался их хриплый рев, в лагере все замерло. Люди уставились на королевский шатер. Боян взял Сапиентию за руку и вывел наружу, чтобы все видели своих повелителей.

Призыв к оружию прозвучал совершенно неожиданно — на исходе дня. Во всех поэмах говорится, что битва начинается с первыми лучами солнца, но сейчас дело происходило не в поэме, а в реальности.

Мальчики Эккехарда столпились у подножия холма, ожидая появления принца, который так и не вышел из королевского шатра.

— Говорю вам, надо бежать на север, пока никто не обращает на нас внимания, — бубнил Болдуин. — Нашего отсутствия никто не заметит. Тогда мы могли бы вернуться в ту деревню.

— Господи Всемогущий, Болдуин! — воскликнул Ивар, который уже в третий раз проверял подпругу. — Мы не можем оставить принца Эккехарда в такой момент. Это бесчестно! Нас всех потом назовут трусами.

— Какая разница, как нас назовут? — возразил Болдуин. Его копье лежало на земле, и носком сапога он перекатывал его туда-сюда. — Я просто хочу убраться отсюда, пока она меня не нашла!

— Но как мы убежим? Куманы убьют нас гораздо скорее, и мы не сможем проповедовать истину.

— И вообще, если Господь явил нам Свое Слово, мы не можем поступить как трусы, — заявил Зигфрид. Он держал копье обеими руками и казался еще более хрупким, чем всегда. Он был таким слабым, что ему даже не дали доспехов — он просто не выдержал бы их вес.

— Верно! — согласился Ивар. — Нам придется остаться, Болдуин. По крайней мере до тех пор, пока не закончится сражение. А потом я пойду, куда ты скажешь.

Выражение лица Болдуина изменилось. Ивар почувствовал внезапную жалость — все всегда будут видеть в этом молодом человеке только отражение своих желаний.

— Ивар! Зигфрид! Болдуин! Смотрите, кого я нашел! Это чудо!

К ним, спотыкаясь, спешил Эрменрих. Он, не обращая внимания на суету в лагере, тащил к ним молодую женщину, крепко держа ее за руку. Она плакала, как, впрочем, и он сам.

— Это Хатумод! — воскликнул Эрменрих.

Если бы он этого не сказал, Ивар никогда не признал бы в этой оборванке с грязными ногтями и спутанными волосами ухоженную кузину Эрменриха. Она больше походила на нищенку, чем на благородную даму, которую он запомнил по монастырю.

— Леди Хатумод! — восторженно воскликнул Зигфрид. — Вас ведь отослали из Кведлинхейма вместе с леди Таллией, которая открыла нам истину. Она с вами?

— О Господи! — ахнул Болдуин, схватив Ивара за руку так крепко, что тот вскрикнул. — Это она! Она!

С холма спускалась маркграфиня Джудит. За ней следовали сто пятьдесят всадников в тяжелых доспехах. Рядом с ней ехал капитан, который в одной руке держал ее шлем, а в другой — знамя. Они направлялись к долине, где должно было произойти сражение.

Болдуин сжался, пытаясь спрятаться за Иваром, но было уже слишком поздно. Возможно, она узнала, где они остановились, просто расспросив солдат, а может, почуяла его, как пантера, которой довелось попробовать нежного мяса годовалого ягненка.

— Господи! — воскликнул Эрменрих. — Мило держит знамя принца Эккехарда! Идиот! Опусти его! Предполагалось, что мы спрячемся.

Не стоило надеяться, что они сумеют спрятаться от нее.

Джудит подняла руку и устремила пристальный взгляд на свою жертву. Болдуин рухнул на колени и, сложив руки, принялся молится. Он устремил глаза в небо, словно надеясь, что Господь Бог предотвратит громы и молнии, которые готовы обрушиться на его голову.

Снова раздался рев рогов.

— Куманы! К оружию! К оружию!

Приближалась вражеская армия. Раздавались топот лошадей и тонкий звон — Ивар даже не предполагал, что свист их крыльев слышен так далеко.

— Вы будете наказаны за неповиновение, — сказала маркграфиня Джудит. Она походила на кошку, съевшую целую миску сметаны. — И не думайте, что сможете сбежать от меня.

Джудит взяла из рук капитана свой шлем и водрузила на голову. Капитан поднял знамя, и весь отряд поехал вслед за маркграфиней.

Мальчики Эккехарда взобрались в седла. Эрменрих схватил за руку Зигфрида, который даже в такой юной компании казался младше всех.

— Зигфрид, — он вложил руку Хатумод в его, — иди с моей кузиной. Она знает, где обоз. Ты останешься здесь. — Он оглянулся на друзей, словно ожидая возражений, но все молчали. — Он же совсем не умеет сражаться. Вы все знаете об этом! Он не приспособлен для войн. Иди, Зигфрид! — Он оттолкнул друга и залитую слезами Хатумод, потом вскочил в седло. — Ступайте!

Слуга подал ему забытые на траве копье и щит.

— С Богом, молодые лорды, — напутствовал их слуга и пошел к обозу.

Скоро на сером жеребце к ним подскакал принц Эккехард. Он радостно размахивал мечом, а в его новеньких доспехах отражались лучи солнца.

— Мы должны занять позицию на правом фланге, по северному берегу.

Ивар приподнялся в стременах, пытаясь определить расстановку сил. Перед холмом встала вендийская легкая кавалерия. «Львы» выстроились в каре за ним. По словам Эккехарда, тяжелая кавалерия принцессы Сапиентии и принца Бояна ожидала в резерве между холмом и рекой. Знамена Сапиентии и Бояна развевались над древними развалинами.

Ветер дул с северо-запада, и под его порывом знамя Бояна развернулось во всю ширь, солнце внезапно выглянуло из-за туч и осветило герб унгрийского принца — двуглавого орла.

Люди разразились криками — никто не сомневался, что это было знамение. Господь с ними. Эккехард вместе со своими друзьями поскакал на указанное место. Войско куманов, казалось, заполонило всю землю. Степь ощетинилась копьями куманских всадников.

Над вражеской армией тоже реяло знамя — черное полотнище с тремя белыми полосами. У всадников за спинами трепетали крылья — сколько же птиц они убили?

Ивар осмотрел линию врагов и понял их тактику. В центре и слева стояла тяжелая кавалерия, справа были легковооруженные воины. У них в руках поблескивали копья, к седлам были приторочены луки и колчаны. Тяжелая кавалерия приготовила длинные копья и щиты.

— Смотрите! — сказал Болдуин, показывая пальцем на одного из вражеских воинов. Тот стоял рядом со знаменем, но за плечами у него не было крыльев, хотя по тому, как он держался в седле и отдавал приказы, становилось ясно, что это и есть вождь куманов — ужасный князь Булкезу.

— Что случилось с его крыльями? — Побормотал Мило.

Ему никто не ответил.

Обе армии ждали. Лошади нервно фыркали, прядали ушами, переступали с ноги на ногу. Снова раздался звук рога.

Левее от позиции Эккехарда стоял лорд Уичман со своими людьми. Он непристойно ругался.

— Он считает, что все знает лучше всех, — заметил Эккехард. — Но принц Боян сказал, что, если послать в атаку эту линию, нас окружат и отрежут от брода и от укрепленного холма.

— Мы останемся здесь до темноты? — спросил Ивар. Час был поздний, и быстро темнело. — Не думаю, что куманы нападут на укрепленный форт ночью.

Тогда мы могли бы перебраться через реку и драться в какой-нибудь другой день, пробормотал Болдуин.

— Нет, — тотчас ответил Эккехард. — Господь дал нам знак. Сегодня обязательно будет битва, и Господь выберет победителя.

— Смотрите! — воскликнул Эрменрих, который ехал рядом с Мило.

Из строя куманов выехали три всадника — по одному с флангов и из центра. Каждый вез три копья. Проехав треть расстояния между двумя армиями, они воткнули копья в землю. На каждом копье трепетал красный вымпел.

На полпути между армиями они воткнули по второму копью, неумолимо приближаясь к вендийской армии. Солдаты заволновались, но звук рожка заставил их остаться на местах.

Всех, кроме лорда Уичмана. Он вырвался вперед и подскакал к ближайшему куману. Тот поднял последнее копье, а его соплеменники приблизились к вендийской армии и воткнули свои копья в землю совсем рядом, словно желая оскорбить врагов.

Уичман несся навстречу своему сопернику. Копье кумана скользнуло по щиту Уичмана, не причинив ему никакого вреда. Хотя Уичман не сумел нанести смертельного удара, но древком копья попал в маску кумана, тот упал с лошади, запутавшись ногой в стремени, деревянная рама, на которой крепились крылья, сломалась, повсюду разлетелись перья.

Лошадь кумана понеслась прямо на позиции вендийцев. Куманский воин потерял свой шлем, копье и теперь нелепо барахтался, пытаясь каким-то образом взобраться в седло. Уичман громко выругался, когда лошадь влетела в ряды вендийцев. Через мгновение голова кумана была поднята на копье. Солдаты радостно закричали, уверенные, что теперь победа им обеспечена.

Уичман повернул своего коня к куманскому войску, собираясь преследовать двух других всадников, возвращавшихся к своим, но в это мгновение ряды куманов всколыхнулись и двинулись вперед. Войско приближалось неестественно тихо, не слышно было обычных воинственных криков, только стук копыт.

Когда воины добрались до первого копья, на вендийцев посыпался дождь стрел. Послышалось ржание лошадей, но со своего места Ивар не мог разглядеть, насколько серьезно там обстоит дело. Враги продолжали продвигаться вперед, и у второго копья в вендийцев снова полетели стрелы, а куманы пустились в галоп. Когда они добрались до третьего копья, небо внезапно потемнело, тучи прорезала ослепительная вспышка молнии, а через мгновение раздался раскат грома, в котором исчезло все — и крики, и стук копыт. Первое, что услышал Ивар после этого, — звенящий свист крыльев.

С холма, на котором находились Боян и Сапиентия, послышался звук рога, и вендийская кавалерия устремилась вперед. Ивар перехватил копье и приготовился отражать атаку.

У него не было времени на раздумья. Он нанес удар куману слева, тот прикрылся щитом, но в это мгновение Болдуин воткнул в него свое копье. Куман упал. Ивар обернулся — лошадь Мило прижала ему ногу. Ивар отпихнул ее. На земле лежал мертвый Мило, и изо рта у него торчал обломок копья.

Ивар слишком долго смотрел на Мило. Краем глаза он заметил движение меча, и копье неожиданно выпало из его ослабевшей руки. Он развернул лошадь и поскакал в ту сторону, где сражался Эккехард. Только сейчас он заметил, что на правой руке у него не хватает двух пальцев.

Как ни странно, он не чувствовал боли. Ивар выхватил длинный нож — единственное оружие, которое у него осталось. Очутившись позади куманского всадника и понимая, что он не сможет ударить в спину врага, прикрытую крыльями, Ивар воткнул нож в круп лошади. Та взвилась на дыбы от боли, Ивар щитом ударил кумана в лицо и проехал вперед.

Правее трепетало знамя Эккехарда. Принц сражался одновременно с тремя куманами. Крылья одного из них отсвечивали странным металлическим блеском, словно ножи. Болдуин попытался ударить его топором, но всадник опередил его, метнув копье, и юноша упал с лошади. Куман с металлическими крыльями и два его соплеменника направились к Эккехарду.