Любовь и возмездие (Мой нежный враг)

— А кто такая Лани? Твоя сестра?

— Моя подруга.

— И очень неглупая, должен тебе сказать. — Джаред внимательно вглядывался в ее лицо. — И зачем же ты настаивала на том, чтобы я сел верхом, зная, как это опасно?

— Мне показалось, что он… — Касси помолчала, — что ты ему понравился. Он всегда оставался только моим, а тут вдруг потянулся к тебе.

— Какая же ты собственница! Что тут плохого?

— Я люблю его, — просто ответила Касси. — Это единственное, что у меня есть. И мне стало страшно, что я потеряю его.

— Понимаю.

Он улыбнулся, и Касси вдруг почувствовала, насколько ясно он осознает все, что она чувствует. Ей никогда не удавалось скрыть обуревавших ее чувств. Отведя взгляд, Касси вновь принялась ощупывать англичанина. Руки ее соскользнули с плеч на грудь, оттуда на живот. — Когда я увидела, как ты выводишь его из рощи, то решила, что у тебя дар кахуна.

— Кахуна? — переспросил он. — Нет, до ваших жрецов мне далеко, и никакими магическими заговорами я не владею.

— Но мой Капу никогда и никому не позволял так обращаться с собой. Даже мне он разрешил дотронуться до него только через полгода.

— Значит, ты проделала самую тяжелую часть работы. Я уже шел по протоптанному пути.

Но он не показался ей человеком, способным идти следом за кем-то. Касси испытала к нему чувство признательности за его чуткость. Он так доброжелательно пытался унять боль, которую нечаянно нанес ей, при том, что, по своей сути, виделся Касси насмешливым и едким человеком.

— Капу не единственный, с кем тебе удалось так лихо управиться?

— Я легко нахожу общий язык с другими лошадьми. Они меня любят. Наверное, это какая-то врожденная способность. А может, они чувствуют, что у меня такие же животные инстинкты, как и у них, и испытывают симпатию ко мне. — Насмешливая улыбка снова заиграла на его губах. — И, кстати, будет лучше, если ты все же перестанешь ощупывать меня.

— Но почему? Я еще не закончила.

— Зато я начал. — Он посмотрел ей в глаза и сказал без обиняков. — Хоть ты и девственница, но вряд ли настолько невежественна, чтобы не понимать, о чем идет речь. Ты должна знать, что возбуждает мужчин. И я, забыв, насколько ты юна, начинаю представлять, как тесно мне будет в тебе. Убери руки.

Только в эту минуту она поняла, почему мускулы его живота вдруг окаменели. Сухой жар опалил ей лицо, и Касси резко отодвинулась.

— Какой ты грубый! Я ведь хотела помочь тебе.

— Если бы я не осознавал это, то ты бы уже лежала на спине, а не я. — Поднявшись, Джаред сел и приказал. — Отправляйся к себе в деревню.

Оскорбленная до глубины души, Касси выпрямилась.

— Я ни на секунду не задержусь дольше. И без того с тобой потеряла столько времени. — Она направилась к жеребцу. — И Капу правильно сделал, что сбросил тебя. Жаль, что я не позволила ему лягнуть тебя как следует.

— Тем не менее ты не дала ему сделать это, — сказал Дейнмаунт, поднимаясь. — У тебя золотое сердце. Самое худшее для женщины — это желание во что бы то ни стало сохранить свою независимость. — Он встретился с ней взглядом.

Гнев Касси тотчас начал отступать. Почему она медлит? Ей следует быстро уехать. И не следовало ему приказывать ей. Она и сама собиралась немедленно вернуться домой. Ей вовсе не хочется находиться с ним.

Набежавший с моря легкий бриз отбросил волосы с его лба и прижал материю рубашки к телу, обрисовав все мускулы. Этот же игривый ветерок коснулся ее обнаженной груди, поиграл прядками волос на висках и донес до нее чарующий запах моря. Касси вдруг отчетливо услышала шум толпящихся волн и представила, как стремительно набегают они на прибрежный песок и, мягко шурша, откатываются, оставляя за собой белую пену, которую тут же слизывает набежавшая следом волна. Она ощутила все шероховатости песка под босыми ступнями. Воздух непонятным образом уплотнился. И ей почему-то стало трудно дышать.

— Уходи! — резко сказал он.

Руки Касси дрожали, когда она, вскочив в седло, натянула поводья. Но даже при свете луны было видно, как сильно побледнел Джаред. Не выдержав, она снова спросила:

— С тобой и в самом деле все в прядке? Ты не ушибся?

Глубоко вздохнув, он выговорил:

— Не волнуйся, Каноа, у меня ничего не болит. — Неожиданно на губах его зазмеилась улыбка, и он слегка склонил голову. — Не могу сказать, что от падения я испытал удовольствие, но, несомненно, мне было интересно познакомиться с тобой. — Шагнув к ней, Джаред хлопнул жеребца по крупу. Капу взял с места в карьер, но англичанин успел крикнуть вдогонку и ветер донес его слова:

— Держись подальше от берега, пока корабль не уйдет. Среди моих матросов найдутся такие, которые не станут задаваться вопросом, сколько тебе лет и девственница ли ты.

Недолго проскакав по берегу, она оглянулась. Джаред по-прежнему стоял на том же самом месте и смотрел ей вслед.

Он взмахнул рукой.

Касси не ответила на его прощальный жест и пустила Капу вперед еще быстрее.

Она чувствовала, что случайная встреча на берегу будет иметь продолжение, и ей лучше держаться подальше от этого англичанина. Ей не по себе рядом с ним…

— Ты успел, как я погляжу, отыскать кое-что интересное для себя.

Джаред отвернулся от скачущей верхом на черном жеребце девушки и увидел направлявшегося в его сторону Бредфорда.

— А ты утомился ждать.

— Прикончил бутылку бренди, — ответил Бредфорд печально. — Оказывается, там оставалось меньше половины.

— Больше половины, — поправил Джаред. — Неудивительно, что у тебя заплетаются ноги.

— Ну да! Ты прекрасно знаешь, что я никогда не пьянею.

Что правда, то правда. Его дядя обладал удивительной способностью: будучи всегда слегка навеселе, он почти никогда не доходил до крайней степени опьянения.

— Тебе следовало бы, вместо того чтобы торчать на берегу, пойти вместе со мной к королю Камахамехе. У них отличное свежее пиво. Ты бы оценил его, дядя.

Бредфорд поморщился.

— Предпочитаю французский коньяк.

— А мне понравился этот напиток. Бредфорд пожал плечами:

— Потому что в тебе тоже есть что-то варварское. Как ни странно, я понял это, только когда мы оказались на Гавайях. — Его взгляд последовал за всадницей.

— Прекрасная лошадь. Такой легкий, стремительный шаг.

Джаред не сомневался, что дядя в первую очередь обратит внимание на скакуна.

— Отсюда не очень-то различишь, — продолжал Бредфорд, — но сдается мне, что и женщина тоже под стать ему. — Вначале мне показалось, что вы поладили. С чего это она так мчится, словно за ней сам сатана гонится?

— Она еще сущий ребенок, — коротко ответил Джаред.

— Островитянки созревают быстрее девушек Европы.

— Но у меня нет желания ускорять ее взросление.

— С чего это ты стал таким добродетельным? — вскинул брови Бредфорд.

— Потому что она еще ребенок, — повторил нетерпеливо Джаред. Но странное сочетание сожаления, горечи и острого желания обожгло его.

— И чем же она так задела тебя?

Надо же! Ему казалось, что дядя лишен наблюдательности.

— Дело не в ней… Ее жеребец сбросил меня. Бредфорд недоверчиво смотрел на племянника.

— В самом деле? — рассмеялся он. — Удивительно. В последний раз лошадь сбросила тебя, когда ты был еще совсем мальчишкой. Неужто нашелся конь, который взбрыкнул под тобой?

— Как видишь. — Он развел руками. — Но у меня не было времени подготовить его…

— Почему?

— Какое сейчас это имеет значение! Я обошелся с ним не очень бережно. Проявил поспешность и беспечность.

— Ты всегда предусмотрителен… Особенно в обращении с лошадьми. — Дядя задумчиво смотрел на него. — Так в чем же дело?

— Откуда я знаю.

Бредфорд, конечно, прав — он никогда не отличался легкомыслием. Импульсивность не в его характере. Ясное дело, что жеребец дикий, необъезженный. Следовало поначалу приласкать его, приручить к себе, прежде чем садиться верхом. Он получил по заслугам. Хорошо еще, что конь не лягнул его. Не подоспей девочка вовремя, он бы крепко поплатился за свою неосмотрительность.

Бредфорд снова посмотрел вслед уже исчезнувшей всаднице.

— …Приятная…

Приятная? Он бы так не сказал. Пожалуй, мягкими у нее были густые блестящие волосы, доходившие почти до талии. Весь облик девушки дышал такой решительностью и смелостью, что по отношению к ней это слово никак не вязалось. Волевая, линия подбородка, полные, красиво очерченные губы, летящие черные брови подчеркивали выразительность темных больших с поволокой глаз. Они и перевернули его душу, заронив в сердце не свойственное ему смятение. Он угадал, насколько Каноа уязвима и хрупка, как печален ее взгляд.

— Она еще сущее дитя, — снова повторил Джаред. Тем не менее грудь ее уже сформировалась, соски потемнели и…

Бредфорд усмехнулся.

— Я спрашивал тебя совсем о другом. Эта местная Венера, должно быть, вскружила тебе голову, если ты отвечаешь невпопад. Где ты ее отыскал? Она случаем не из придворных дам короля Камахамехи? Мне и в самом деле следовало пойти с тобой.

— Ты же знаешь, что я ходил к Камахамехе не подыскивать себе даму сердца.

— И все же нашел ее. — Бредфорд блаженно вздохнул. — Должен тебе признаться, что я наслаждаюсь жизнью в этом раю. Красивые женщины спешат доставить тебе все мыслимые удовольствия и не заставляют испытывать чувство вины. Что может быть прекраснее? Чего еще может желать мужчина?

— Французский коньяк.

— В любом раю есть свой змей-искуситель. Но этот — один из самых безопасных. — Его взгляд вновь обратился к исчезнувшей в ночи всаднице. — Но ты не похож на себя. Нельзя же быть таким эгоистом. Почему ты не позвал ее с собой на корабль — мы бы оба получили удовольствие?

Джаред вспыхнул от гнева, хотя и понимал, насколько нелепа его реакция на слова дяди. Они частенько делили одну женщину, и местные красотки сладострастно отзывались на ласки двух мужчин, стараясь доставить каждому наслаждение.

— Ты совсем не слушаешь меня? Неужто она сжимала ногами только бока своего жеребца?

Джаред направился по берегу в сторону перемигивающихся фонарей на борту корабля.

— Забудь про нее. У нас есть более важное дело.

— Не так быстро, — попросил его Бредфорд. — Может, я и слегка навеселе, но бегать все же не в состоянии.

Улыбнувшись, Джаред замедлил шаг:

— А я думал, ты сгораешь от нетерпения добраться до бренди. И чем скорее мы окажемся на борту, тем быстрее ты утолишь жажду.

— Ну, хорошо. Я попробую идти побыстрее, — дядя пошел в ногу с Джаредом. — А что Камахамеха? Ты получил от него, что хотел?

— Да. — К Джареду вернулось радостное возбуждение, охватившее его еще тогда, когда он услышал от короля ответ на свой вопрос. Разыскивая потерянный след, он из Парижа отправился в Марсель, а оттуда на Таити, где провел почти год, пока не оказался на одном из Гавайских островов. Ему не верилось, что поиски так удачно завершились. — Он здесь.

— Девилл? — удивленно спросил Бредфорд. — Ты уверен?

— Шарль Девилл, француз, он жил сначала на Таити, а потом переселился на этот остров. Все указывает на то, что это именно тот, кого я так долго искал.

— И он подходит под твое описание?

— Точь-в-точь.

— Жена и дочь?

Джаред кивнул:

— Его жена умерла через год после приезда сюда. Он взял себе в любовницы полинезийку. Здесь же живет и его дочь Кассандра, но она никогда не бывает на пирах короля.

— А Девилл?

Джаред кивнул.

— Такое впечатление, что он любимец Камахамехи. Девилл нарисовал для него и его жен несколько картин, получил разрешение бродить по острову, где ему вздумается, и селиться там, где понравится.

— И король отдал его тебе на растерзание?

— У него не оставалось выбора, — жестоко улыбнулся Джаред. — И я скоро доберусь до француза.

— Не сомневаюсь. Правда, я от всей души надеялся, что художник не особенно понравится Камахамехе, а он стал другом короля. Как бы его воины не обратили против тебя свое варварское оружие.

— Меня эта идея тоже не привлекает. Поэтому пришлось принять кое-какие меры, дабы избежать подобной опасности. Вождю Камахамехе необходимы английские ружья, поэтому он постарается закрыть глаза на все, что произойдет с Девиллом, если получит взамен оружие.

— Выходит, Девилла легче убить, чем брать в заложники.

— Но как в таком случае я доберусь до Рауля Камбре? Оба должны понести наказание. Бредфорд покачал головой.

— Надеюсь, ты, наконец, добьешься своего. Времени прошло слишком много, следы давно занесло, да и события стерлись в памяти людей.

— Вот почему Девилл мне нужен живым. От него я получу необходимые мне сведения. Девилл всего лишь оружие. Рука, направившая его на предательство, — Камбре.

— У француза свой дом на острове?

— Да. У подножия холмов, но я выяснил, что он редко бывает в нем. Похоже, ему полюбилось писать вулканы. Завтра с утра, наняв проводника в деревне, я отправлюсь с ним в горы. Но вначале мы заглянем к нему в дом.

— По сути, именно я должен отомстить за Джона. Он мой брат, и каждый скажет, что посчитаться с убийцей за его смерть — это мой долг. Но вот до чего доводит порочная привычка получать от жизни только удовольствие. У меня пропала всякая охота к мести.

— Я никогда не укорял тебя за это.

— Нет, — согласился Бредфорд и помолчал. — Знаешь, что испытывать ненависть к кому-либо я тоже никогда не умел. За всю свою жизнь я так и не смог пробудить в себе чувство злобы ни к одному человеку. Мне часто хотелось избавиться от этого слюнтяйства в характере. Трудно убить того, к кому не преисполнен ненависти. — Он строго посмотрел на Джареда. — Зато ты одарен способностью ненавидеть. Не знаю, хорошо ли это.

— У меня хватит этого дара на двоих.

Они подошли к ботику. Бредфорд тут же принялся толкать его навстречу набегавшим на берег волнам.

— Вот почему я и предоставил быть мстителем только тебе, — сказал Бредфорд.

Как и многое другое тоже, подумал без тени раздражения Джаред. Впервые оседлав лошадь для своего осиротевшего племянника, Бредфорд счел, что любые наставления малолетнему родственнику только собьют того с толку. Вскоре Джаред с согласия дяди принял участие в безумной оргии в честь бога Вакха, после чего впредь он никогда не испытывал желания ни напиваться, ни безудержно распутничать. Только однажды их безоблачные отношения затуманились: Бредфорду показалось, будто племянник загнал одну из его лошадей. Джаред тогда счел, что дядя любит четвероногих больше, чем людей.

Но он и сам разделял страсть Бредфорда. И, может быть, именно она и спасла его. Довольно скоро жизнь преподнесла Джареду два урока: не предаваться Бахусу, если хочешь стать настоящим наездником, и попытаться не наставлять мужьям рога, так как это может грозить отлучением от двора, где как раз и происходят самые интересные гонки, так что лучше ограничиваться дамами полусвета.

До сегодняшнего вечера.

Он правильно сделал, что не позволил ничего лишнего, когда эта хрупкая девочка дотронулась до него. Это нежное и мягкое прикосновение сразу многое изменило. Даже его убеждение в том, что тянет его только к опытным страстным женщинам. Он почувствовал в Каноэ одиночество и беззащитность. Она напомнила ему те времена, когда он был еще маленьким мальчиком, приехавшим в Англию из Франции. Тогда вспышками ярости он пытался выдавить из себя боль и отстраненность от других. И теперь, когда он, наконец, отыскал Девилла, он не позволит даже капле сочувствия или сострадания проникнуть в свое сердце.

Девственность в этом первозданном раю вызывает дружеское сострадание, легкое презрение и удивление. Но и здесь лучше не связываться с невинными созданиями. Безопаснее получать удовольствие только от тех женщин, которые сами приплывают на «Жозефину» и предлагают себя. Сегодня ночью ему удастся освободиться от вожделения благодаря Лихуа или ее сестре. После чего он благополучно забудет о существовании Каноа. Завтра же он отправится на поиски Девилла.

Лани поджидала Касси на тропинке, ведущей к дому:

— Иди скорее, — она преградила путь коню и протянула руку к девушке. — Старуха разъярилась как тигрица.

Касси спрыгнула с Капу, сбросила саронг и быстро переоделась в европейское платье, которое подала ей Лани.

— Из-за чего ты так задержалась? — поинтересовалась она.

Касси отвела глаза от подруги.

— Не из-за чего.

Внимательный взгляд Лани пробежал по ее лицу.

— А у меня такое впечатление, что твое «не из-за чего» много значит. Но у нас сейчас нет времени на разговоры. Старухе в голову не приходит, что ты отправилась в мою деревню. Я сказала ей, что ты поднялась в горы проведать отца. Жалить она, конечно, будет, но не станет наказывать, если ты на все ее выпады промолчишь.

— Я не скажу ни слова, — пообещала Касси, надевая туфли. Каждый раз она тратит на переодевания столько времени только потому, чтобы не раздражать эту мегеру.

— Ты всегда обещаешь держать язык за зубами, — заметила Лани, — но у тебя это не получается.

— Она выводит меня из себя.

— После чего ты на себе ощущаешь ее укусы. — Лани нахмурилась. — Будь сегодня терпеливее. Когда твоего отца нет рядом, мне не удается помочь тебе.

Иной раз старуха наказывала Касси, даже когда отец оказывался дома. Но Лани всякий раз пыталась уберечь ее от гнева Клары. Теплое чувство любви и признательности охватило девушку при взгляде на Лани, та выглядела прелестно в голубом накрахмаленном платье, с высоко подобранными роскошными волосами. Всегда нежная, заботливая, Лани просто излучала доброту, хотя жизнь ее сложилась трудно. Лани еще не исполнилось шестнадцати, когда она сама пришла к отцу в дом, которым заправляла Клара Кидман. Касси хорошо запомнился этот первый день, разгорелся скандал. Бедной Лани пришлось выдержать сражение не только с Кларой, но и с маленькой Касси, похожей на разъяренного чертенка. Со временем в доме воцарился мир, но только благодаря мудрости Лани. Шарль Девилл почти никогда не становился их союзником, когда дело касалось Клары. Он не защищал ни Касси, ни Лани. После смерти матери няня взяла в руки управление домом и всеми домочадцами. Ее побаивались, ей подчинялись. Девилл же нашел блестящий выход из этой ситуации: он просто появлялся» дома не чаще чем на неделю в месяц.

— Поторопись! — сказала Лани. — С каждой минутой она все больше свирепеет.

Касси сунула ногу во вторую туфлю и, забрав волосы вверх, перетянула их лентой.

— Иди в дом, я сейчас отведу Капу в конюшню и расседлаю его.

Лани покачала головой.

— Привяжи его пока к дереву. Я приду попозже за ним, пока ты будешь разговаривать с Кларой, и сама отведу его.

Касси так и сделала. Погладив Капу, она быстро пошла по дорожке к дому.

— Подожди, — Лани догнала ее, вынула цветок из волос и отбросила его.

Касси невольно вздохнула, вспомнив то ощущение свободы и счастья, когда, уезжая из дома, она воткнула его в волосы. Так не должно быть. Неправильно отбрасывать то, что прекрасно, словно в этом таится нечто порочное или нечистое.

— До чего мне его жаль, — Касси взглянула на валявшийся цветок.

— Ничего не поделаешь, — пожала плечами Лани.

— С Кларой надо что-то делать, — она повернулась к Лани. — Почему ты остаешься здесь? Ты была бы намного счастливее, если бы вернулась в свою деревню. Тут тебя ничто не держит. И нет ничего хорошего.

— Но здесь ты, — ясная улыбка осветила лицо Лани. — И твой отец.

— Но он так редко появляется у нас, а потом снова оставляет тебя одну, не заботясь, каково тебе без него.

— Это не имеет значения.

— Как же так? Ты должна оставить его.

Лани вскинула брови.

— Если жизнь в доме так ужасна, почему ты не заберешь своего жеребца и не отправишься в долину, по другую сторону горы, о которой ты мне без конца твердишь? И где ты собираешься вывести необыкновенную породу лошадей.

Касси упрямо вздернула подбородок.

— Выведу! Как только будет подходящая кобыла для Капу.

— И ты надеешься найти ее у себя дома?

— Разумеется, нет.

— Тогда почему ты не оставишь этого невыносимого эгоиста, которого называешь отцом, и не устроишь свою собственную жизнь?

— Про него нельзя сказать, что он невыносимый. Просто он… Ну и потом у нас разное положение. Ты не связана с ним кровными узами, как я… — Оборвав себя, Касси, наконец, выговорила заветное слово. — Я нужна ему.

— И ты любишь его, — мягко добавила Лани. — Это так просто — любить Шарля. Он добрый, мягкий. И не его вина, что он не в состоянии противостоять бедам, несчастьям и даже Кларе. Очень трудно бросить человека, когда он нуждается в тебе.

— Это то, что удерживает и тебя здесь? Так ведь? — Задумчивый взгляд Касси устремился к дому, что возвышался на холме, и где ее ждала Клара. — Потому что и ты тоже ему нужна.

— Что привязывает сильнее всего на свете. — Лани с нежностью провела по руке Касси. — Чем больше я могу отдать, тем богаче я становлюсь. И я не устаю благодарить судьбу за то, что она привела меня сюда.

Касси проглотила комок, застрявший в горле.

— Ты не права. — Она ответила таким же мягким прикосновением. — Это мы должны быть вечно благодарны судьбе, что ты с нами. Мы не заслужили такого счастья.

— А вот это может быть и правдой, — безмятежно рассмеялась Лани. — Учитывая, какие сегодня мне предстоят хлопоты, если ты разозлишь старуху.

— Нет, нет. Я буду держать себя в руках. — Касси чуть ли не бегом бросилась по тропинке к дому. — Клянусь, с сегодняшнего дня я постараюсь ничем не докучать тебе.

— А ты никогда и не докучала.

Касси хмыкнула. Даже когда она, ради спокойствия Лани, пыталась взять себя в руки, ей это почти никогда не удавалось.

— Зато убежала и оставила тебя, как это любит делать отец.

— Я тебя понимаю. Позавчера, когда она допекла тебя, ты не выдержала. У тебя слишком мятежный дух и свободолюбивый характер. Рано или поздно страсть завладеет тобой.

«Страсть завладеет тобой…»

Лани, конечно, не имела в виду мужчину. Но Касси вдруг непонятно почему вспомнился англичанин на берегу. Он и разозлил и восхитил ее. Выразить словами пережитое ею чувство было почему-то трудно. Ей даже думать об этом не хотелось.

— Больше я не стану убегать. Тебе тяжко приходится из-за меня.

— Делай, что тебе хочется. Я знаю, ты вернешься, когда успокоишься.

— Но когда-нибудь я заберу тебя, Капу в долину по другую сторону горы. И наша нога больше не переступит порога этого холодного дома.

— Так и случится, — улыбнулась Лани. — Но только когда твой отец перестанет нуждаться в нас. Правда?

Касси утвердительно кивнула.

— А сейчас не будь такой угрюмой. Ты хорошо провела день? Как Лихуа?

— Хорошо, — она помолчала. — В бухте бросил якорь английский корабль. Она вместе с другими девушками поплыла к матросам.

Лани нахмурилась.

— Это плохо. Они не понимают, что могут заразиться дурной болезнью.

— Я говорила им. Но они не захотели даже слушать.

— Трудно удержаться, когда кровь кипит, — понимающе кивнула Лани. — Помню, когда мне исполнилось четырнадцать, в бухте стал на стоянку корабль, он пришел из России. Мама говорила мне, что чужестранцы несут с собой заразные болезни, но я не обратила внимания на ее слова и поплыла вместе с остальными. Я выбрала себе самого здорового моряка. Он был сильный и доставил мне много удовольствия. — Она усмехнулась. — Мне повезло, я ничем не заразилась.

— Да. — Касси отвела от нее взгляд и не без труда спросила. — А ты и в самом деле получила наслаждение с ним?

— Конечно. Он оказался умелым и не жестоким, мне было хорошо с ним.

— Тогда почему ты постоянно предупреждаешь меня об опасности сближения с кем-нибудь из твоей деревни? Там нет чужестранцев, и все мужчины очень добрые. Почему ты считаешь, что это плохо?

— Плохо? — Лани нахмурилась. — Ты говоришь как старуха. Разве я этому учила тебя? В любви нет ничего дурного. Но просто с твоей стороны это было бы не очень умно.

— Почему?

— Ты можешь забеременеть, и тогда Клара затретирует и тебя, и твоего ребенка. Тебе придется сделать выбор между отцом и ребенком. — Она покачала головой. — У тебя очень любящее сердце. И ты не сможешь никому отдать предпочтение. Подожди, может, все изменится к лучшему. Ты поняла?

— Да.

Лани с любопытством посмотрела на нее.

— Но прежде ты никогда не задавала мне таких вопросов. Ты что, встретила человека, который тебе понравился?

— Нет! — Касси попыталась сделать вид, что ничего не случилось. — Просто поинтересовалась. Иной раз мне бывает не по себе, когда я оказываюсь в деревне. Мне не нравятся чужестранцы, но я не ощущаю себя и полинезийкой. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим.

— Значит, тебе следует обрести свое собственное место в этом мире.

— Именно этого я и хочу. — Она улыбнулась Лани и повторила. — И когда-нибудь такой день настанет.

Лани кивнула.

— Только все может случиться не так… — Она взглянула на веранду и замолчала. Лицо ее сразу как-то поблекло. — Вот и она появилась. Я оставлю тебя, иначе она решит, что мы сговорились обмануть ее. — И Лани нырнула в кустарники, обрамлявшие дорожку. — Пойду к Капу, но учти, до самого утра я не появлюсь. Я сказала старухе, что пошла спать. Ты уже поужинала?

— Да, — солгала Касси. Лани и без того подвергала себя опасности. Узнав, что Касси с утра, кроме фруктов, ничего не ела, она непременно примется хлопотать о еде, уже не думая о себе. — Иди, не волнуйся!

Лани еще раз ободряюще улыбнулась и скрылась в зарослях.

А Касси заспешила в дом. При свете зажженных в комнате свечей неподвижный силуэт Клары отчетливо вырисовывался на фоне окна:

— Добрый вечер, Кассандра. Надеюсь, ты провела удачный день? — холодно приветствовала она девушку. — Как отец?

— Хорошо, — Касси быстрым шагом прошла к бамбуковой двери. — Он скоро вернется домой. Передает вам привет.

— А ты призналась, что опять нагрубила мне?

Касси промолчала.

— И в том, что снова меня не слушалась? — продолжала допытываться Клара. — Думаю, нет. Ты, конечно же, нежно улыбнулась ему и оболгала меня. Это нехорошо. Когда он вернется, я расскажу ему чистую правду, и он позволит мне наказать тебя, как ты того заслуживаешь.

— Возможно. — Волна гнева накатила на девушку, бросив ее в жар. Но обещание, данное Лани, заставило сдержаться. И, может быть, на этот раз ей удастся ускользнуть прежде, чем Клара сумеет вывести ее из себя.

— Твой отец понимает, как непозволительно молодым девушкам распускаться. Ты становишься такой же язычницей, как та шлюха, что удовлетворяет его похоть.

Касси остановилась, не повернув головы в сторону домоправительницы.

— Лани не шлюха.

— Шлюха, — злобно повторила Клара. — Шлюха и порочное существо, потерявшее всякий стыд.

— Она хорошая и добрая…

— Ты опять мне перечишь?

Сейчас Касси с удовольствием бы запустила всем, что попадет под руку, в старуху, но та только и ждала этого. Она прекрасно знала, что сможет вывести девушку из себя, если заденет Лани. Но сегодня Кларе не удастся этот маневр. Она дала обещание подруге.

— Я не перечу, — пытаясь говорить как можно спокойнее, возразила Касси. — Но моему отцу не нравится, когда вы говорите так о Лани. Он заботится о ней, любит ее.

— Человек, который был женат на такой чистой и святой женщине, как твоя мать, не может испытывать ничего, кроме похоти, к шлюхам, они только и делают, что потряхивают голыми грудями перед всем светом.

— Теперь она ходит в закрытом платье.

— Только потому, что мне удалось внушить твоему отцу, насколько дурной пример она показывает тебе. И какие греховные мысли может вызвать. Я убедила его, что если у тебя перед глазами будет такой пример, то вскоре и ты, подражая ей, начнешь ходить полуголой.

Касси почувствовала, как гнев оставляет ее. Она ощутила глубокое удовлетворение при мысли, что сегодня ей удалось быть только в набедренной повязке. Лани убедила ее, что на свете нет ничего прекраснее человеческого тела, и нечего стыдиться обнажать его. Однако ей удалось подавить желание бросить Кларе в лицо, что это сражение она проиграла.

— Я очень устала. Спокойной ночи, Клара. — Ради Бога, сдержись, молчи, не перечь ей, уговаривала себя Касси. Сдержи хоть сегодня обещание, данное Лани.

— Кассандра!

Она повернулась к Кларе. Ведьма — так называют ее полинезийцы. Но с первого взгляда этого не скажешь. Седина почти не видна в ее туго затянутых волосах, забранных в пучок. Если бы не постоянное брюзгливое выражение, Клара выглядела бы привлекательной.

— Твоей разболтанности следует положить конец, — сказала Клара. — Я запрещаю тебе бродить по острову где попало, как это делают местные шлюхи. Настало время тебе вернуться в цивилизованный мир. Несколько лет в каком-нибудь монастыре помогут осознать, насколько дурным было твое поведение.

Старая угроза, но Касси вновь почувствовала раздражение.

— Здесь мой дом. И отец не отправит меня никуда.

— Думаешь? Постепенно он все меньше и меньше упрямится, когда я убеждаю его в этом. — Клара торжествующе улыбнулась. — Спокойной ночи, Кассандра. — Повернувшись, она с величественным видом удалилась с веранды, оставив девушку расстроенной и обеспокоенной.

Клара испытывала полное удовлетворение, досадив Касси. Ей доставляло удовольствие причинять девушке боль. В первые дни своего пребывания в этом доме Лани пыталась объяснить Кларе, что люди рождаются чистыми и непорочными, только со временем они начинают отличать добро от зла и осознавать свои дурные поступки. Но вскоре Лани отступилась. Говорить с Кларой — все равно, что биться головой о стену. А «старуха», как они называли ее между собой, ощутила вседозволенность власти, которую она получила в доме. И с каждым годом ее самодурство становилось все более невыносимым.

Касси передернула плечами. Зайдя в свою комнату, она затворила дверь и только сейчас почувствовала себя в безопасности. После смерти матери Клара потребовала вынуть все замки из дверей. Но она редко врывалась сюда. Касси распахнула окно. Хватило ли Лани времени отвести Капу в конюшню?